Я, СМОЛИНА А.Н.:

  

  1. В чужих газетных статьях ничего не правлю, отсюда иногда одно и то же медицинское учреждение называется по разному.

  

  2. У некоторых героинь не указано место службы, возможно потому, что тогда это считалось военной тайной.

  

  3. У других героинь отсутствует отчество. Там, где я знаю лично или отслеживаю по другим газетным публикациям, - там я отчество ставлю.

  У остальных только те данные, какие дала газета.

  

  4. Красным цветом даю сноски на дополнительную информацию, если она у меня имеется.

  

  

  

  

  

  

  

  Этот раздел собран удивительным человеком. Ольга Анатольевна КОРНИЕНКО, добровольная помощница, изъявившая желание отыскивать информацию об "афганцах" и "афганках", живых и погибших. Она не только добывает информацию, но, когда невозможно скопировать, перепечатывает материал вручную.

  

  И неважно, что Ольга Анатольевна - не ветеран войны, благодаря ей мой военный архив пополнился многочисленными фактами о тех, чьи подвиги упоминаются не так часто - о служащих (вольнонаёмных) советской армии, прошедших горнило афганской войны.

  

  Хотелось бы иметь больше таких помощников, однако, как показал многолетний опыт по сбору архивных данных, серьёзные ответственные альтруисты на жизненном пути встречаются не часто. Можно сказать, моему архиву повезло.

  

  

  

  

  

  311. Ирина Анатольевна ГЕНРИХ, продавец,

  дорожно-комендантский батальон, перевал Саланг, 1986-1987

  

  312. Наталья РОСТОВА, Шиндандт,

  врач-инфекционист, 1985-1986

  

  313. Вера Александровна ТЛЕГЕНОВА,

   секретарь-машинистка секретной части, 1981-1982

  

  314. Римма Николаевна МОСКВИЧЕВА, медсестра,

   медсанчасть полка в Килагайской долине, 1981-1982

  

  315. Марина ОСТРОВЕРХОВА, Кабул, Кандагар,

  ревизор военторга, 1985-1986

  

  316. Светлана Алексеевна МАШТАКОВА, Кандагар,

   жена советника, 1981-1982

  

  317. Валентина БЕССОНОВА, Пули-Хумри, зав. офицерской столовой,

  мотострелковый полк, 1987-1989

  

  318. Бахытжамал Шынтемировна БАХТИЯРОВА, Кабул,

  нач. отдела секретных документов, штаб 40-й армии, 1987-1989

  

  ----- Кенжекей Абильевна АХМЕТОВА, столовая,

  полк связи в/ч пп 52011, 1984-1987

  

  319. Людмила Семеновна НЕЖДАНОВА, Шиндандт,

   начальник электростанции, 1982-1983

  

  320. Рауза (Роза) Пермеевна ТАШМУКАНОВА (ЕРЕЖЕПОВА), Баграм,

   операционная медсестра, 100-й отдельный медицинский батальон, 1985-1988

  

  

  

  

  

  

  

311. "dbelyaev.ru" (03.05.2012)

  

Мы равнялись на подвиг старшего поколения

  

  

  

  Ирина Анатольевна ГЕНРИХ

  

  

  Время, предшествующее Афганистану, для меня было стабильным и успешным. Я была депутатом городского совета, членом партии, работала в магазине зав. секцией. Но в 1986-м часто передавали по радио, ТВ о военных действиях в Афганистане, о выполнении ин­тернационального долга нашими солдатами, у некоторых знакомых служили там родствен­ники, друзья. Мы в советское время были воспитаны на подвигах старшего поколения. И вопрос — как же без меня! — периодически возникал в голове. Я, здоровая, полная сил и энергии, тоже смогу быть полезной родине. Это — состояние души, чувство исполнения долга и в определенной степени романтизма побуждали к действиям. В Ленинграде я заключила договор на 2 года как вольнонаемная, получила подъемные. И в путь. Наша группа прибыла в Ташкент в январе 1986 года. В большом, похожем на школьный спортзал поме­щении, куда мы прибыли, уже несколько групп ожидало отправки самолетом в Афганистан. В Кабуле, в палаточном лагере, в течение 2-3 дней проходило распределение прибывших. Затем в Пули-Хумри, где находился военторг, я получила направление в магазин, ко­торый находился в дорожно-комендантском батальоне на перевале Саланг, на должность продавца.

  

  Затем из Пули-Хумри группу, человек 15, которая направлялась по данному маршруту, распределили в колонне по машинам. Как я позже узнала, колонна перевозила ГСМ. Это, конечно, опасно, но на войне нет безопасных мест, и я в этом потом не раз убеждалась. При­ближаясь к перевалу Саланг, я увидела первые сожженные машины по обеим сторонам дороги. Постепенно наша группа уменьшалась — по 1, 2, 3 человека оставались на заставах.

  

  К вечеру и я прибыла к месту назначения — в дорожно-комендантский батальон. Меня разместили в вагончике, где до меня тоже жила продавец, которой я приехала на замену. Позже поселили в 2-этажном доме, одной стеной как бы вросшем в скалу. Поэтому с одного входа можно было попасть сразу на 2-ой этаж, а с другого — на 1-й. Здесь мне выделили небольшую, примерно 2 на 3 метра, комнатку. Потом ребята из 3-й роты, которая располагалась выше, на горе, постарались, помогли ее обустроить. Нашли где-то вагонку, обшили стены, собрали что-то вроде буфета. Так как кровать, куда ни поставь, видна сразу от двери, к потолку на реечках прикрепили штору. Керамической плиткой выложили пол окoло буржуйки.

  

  Сходу мне напомнили, что в Афганистане сырую воду пить нельзя так как подхватишь гепатит, тиф или холеру, еще много чего нельзя, так как боевики обстреливали военные полки и заставы. Самое неприятное, к чему привыкнуть трудно, это то, что опасность подстерегает повсюду. Но постепенно люди привыкали, набирались опыта, приспосабливались к войне. Это предстояло преодолеть и мне.

  

  На территории батальона был только душ на две роты, а в других ротах — одна стояла за перевалом, другая подальше, внизу — ребята для себя сделали бани.

  

  Там было несколько воинских частей, которые занимались охраной перевала Саланг. Эта единственная основная дорога от Кабула через перевал Саланг называлась «Дорогой жизни», и далее она шла на север до границы с Советским Союзом. Тоннель на Саланге — около 3 км — в светлое время суток открывался для прохождения колонн и местных грузовых машин, мы их называли «бурбухайки». В 1986-м он уже был оборудован освещением, вентиляторами. Но дышать внутри все равно было нечем. Кроме того, что шел большой поток машин, водители, чтобы не заглохнуть посреди тоннеля, при остановке двигатели не глушили. Поэтому периодически после каждой колонны тоннель закрывали на проветривание. Потом шла следующая колонна. Иначе задохнуться было пару пустяков.

  

  Батальон «трубачей», как мы их называли, проверял сохранность двух ниток труб, которые тянулись вдоль дороги. Бесконечно занимались заменой поврежденных при обстрелах или после разорвавшихся снарядов труб. Здесь, чтобы не попасть под обстрел, быстро изымали часть трубы и вставляли готовую. Были также пехотный батальон и рота саперов. Не раз, выезжая утром в составе транспортной колонны, я видела, как, прежде чем открывать движение транспорта по тоннелю, для обеспечения безопасного движения саперы шли впереди колонны по обе стороны дороги и в крайнем случае первыми принимали на себя удары. Местность осматривалась очень внимательно. Никто не мог знать, с чем придется столкнуться за очередным поворотом.

  

  Несмотря на такую внешне напряженную обстановку, а может и благодаря ей, в людях здесь проявлялись самые лучшие качества: честность, доверительность в отношениях среди рядового состава и офицеров. Иногда бывало и так, что в конце месяца собираешь всю выручку, а суммы приличные в чеках Внешпосылторга, в магазин приходит человек, спрашиваешь, куда едет, если в Пули-Хумри или мимо, отдаешь чемодан с деньгами, может, видишь его в первый и последний раз. Но не было ни грамма сомнений, что я не получу квиток от переданной суммы. Товарооборот независимо от ситуации все равно должен быть.

  

  7 апреля 1987 года, по приезде в уже бывший Союз, я увидела, как резко изменились взаимоотношения между людьми — белое и черное. Я — коммуникабельный человек, в сложных ситуациях стараюсь не падать духом. Но многое в жизни я сейчас воспринимаю иначе, чем до Афгана. Может быть, более обостренно и эмоционально. Поэтому, несмотря на всю свою лояльность к людям, не могу мириться с наглостью и нечестным отношением, например, не получая элементарного нормального обслуживания в магазине. За 20 лет всю эту кухню изучила и как работник торговли, и как руководитель.

  

  Памятными для меня о том времени остались некоторые вещи и заботливое отношение людей друг к другу, даже в мелочах.

  Я часто теряла варежки. Как-то старшина 3-й рот нашел и принес мне резинки, я пришила их к варежкам, вдернула в рукава бушлата. Так решила свою маленькую проблему. И эти «афганские» рукавички из мохера с рисунком я носила даже когда они истерлись до прозрачного состояния, вдевала внутрь другие. Их связала мама, они были частичкой родного дома, хранили тепло маминых рук. Они до сих пор лежат как память.

  

  Как-то приобрела новые вельветовые джинсы. Солдаты нашли швейную машинку и подогнули их, как правило, джинсы ведь на высоких рассчитаны. Шарф, его мне мальчишка связал из мохера, он для меня памятный. Храню я и вязаную шапочку, в то время очень модную, такие мало кто носил даже в Союзе, а там тем более.

  

  Периодически выезжая на склады военторга, видишь не только следы войны, но и жизнь местного населения — сплошные мазанки из камня и глины, изредка деревянные строения, магазины-дуканы, похожие на клетушки, базары — клетушки, составленные рядами. Бывало, вопреки порядку заезжали на базар. Там дыни необычайно вкусные, ароматные, видимо сказывается жаркий, сухой климат. Однажды по случаю даже побывала у афганцев на празднике. Вот представьте, на полу расстелена скатерть, разложены угощения. Вокруг сидят мужчины, и я вместе с ребятами единственная женщина. Но военная обстановка вносит свои коррективы. В Афганистане, кстати сказать, другое летоисчисление, во время нашего пребывания там был XIV век. И отношение к женщине, мягко говоря, своеобразное, средневековое. Один дуканщик — местный продавец не раз настойчиво выспрашивал моих сопровождающих: «Сколько вам заплатить, чтобы забрать эту женщину?». В дукане он — дуканщик, выходит и неизвестно чего от него ожидать. Стоят в чалмах, шароварах, улыбаются тебе, прямо лучшие друзья, но останься одна — или похитят, или прибьют. Может, из-за угла выстрел или нож в спину. Мы по одному не ходили. Они там все «духи».

  

  Чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что не умеют люди учиться на чужих ошибках. И я не исключение. Это случилось в январе 1987 года. Я собиралась в Союз, в отпуск, ждала только замену. А тут мне сообщили, что срочно надо ехать за товаром. Война войной, а выполнения товарооборота требуют. Контора военторга находилась в пункте, до которого добираться около 200 километров по обстреливаемой дороге. На перевале дорога — крутой серпантин, с одной стороны скала, а с другой — обрыв, и следующий виток дороги далеко внизу. В лавиноопасных местах сделаны галереи: столбы и навесы. Мы выезжали с территории батальона на машине до ближайшего КП. Дальше можно было ехать транспортной колонной, но это было долго из-за неоднократных проверок и не очень надежно — часто обстреливали. Ведь боевики за нападения на колонны имели вознаграждения, к тому же им доставалась и добыча. При возможности (а скорее вопреки здравому смыслу) мы использовали одиночные машины — так быстрее и проще проскочить. Оружие при себе? Конечно. Сопровождающий солдат и водитель с автоматами, мне в особых случаях тоже давали гранату. Я умею стрелять и из «Калашникова», и из пистолета, однажды стреляла из орудия. Как это было?

  

  Нас обстреляли на «Терешковском» повороте, было повреждение БТРа. Мы остановились в мотострелковой роте. Вот я и стреляла впервые из орудия, пока ремонтировали БТР. Впечатление? Услышала только «заткни уши» и увидела взрыв на противоположной горе, и, пожалуй, удивление произошедшим.

  

  Как уже говорила, для выполнения товарооборота была выездная торговля, я с сопровождающим поехала на машине, и когда вечером возвращались из 4-й роты, случилось это. Не было ничего необычного в том, что утром колонна проходит нормально, а к вечеру возвращаешься — начинаются подрывы.

  

  Позже мне показали раскуроченную машину. По предположениям, это была мина. Как мне рассказали, взрывной волной вырвало дверь, я вывалилась с нею. Машина покатилась на меня, зацепила расстегнутый бушлат, и я попала под заднее колесо. К счастью, машина остановилась. Не произошло самого страшного — она не упала в пропасть. Именно благодаря тому, что водитель и сопровождающий отделались ушибами, я осталась жива, ведь они оперативно доставили меня на КП, позвонили в батальон пехоты — он был ближе всех. Оттуда быстро приехал фельдшер, оказал экстренную помощь и отправил в ближний госпиталь в Пули-Хумри. Так что нет худа без добра — это совершенно четко. Ведь при худшем раскладе нас только утром мог бы найти взвод, проверявший тоннели, и было бы поздно.

  

  А потом фельдшер, когда я вернулась из госпиталя, смеялся: «Пришлось, — говорит, — тебя реанимировать новогодней заначкой, — и добавил серьезно, — да, если бы не солдатский бушлат, от тебя осталась бы лепешка». Еще бы! Мне до сих пор трудно представить, как с меня ножницами срезали одежду. Лишь возвращенная мне меховая шапка, насквозь пропитанная кровью, — упрямый факт — да, это все действительно произошло со мной.

  

  Помню, я очнулась в центральном госпитале в Кабуле, открываю глаза — белый потолок, большая комната, похожая на больничную палату, мальчишки ходят, и вдруг возглас: «Она открыла глаза!». Это было месяц спустя после того, как я села в машину и поехала. Я поняла, что осталась жива. Позже, когда я пыталась встать, на мне была только солдатская рубашка. Потом дали халат махровый, который казалось, тонну весит. Приходилось всему заново учиться: разговаривать, ходить, писать.

  

  Наши ребята из батальона, приехав меня навестить, рассказали историю, которая заставила изрядно поволноваться за своих близких. Оказалось, пока я находилась в госпитале в Кабуле, в батальон при­был по замене подполковник. Он, основываясь на оформленных документах, отправил корреспонденцию, приходившую на мое имя, обратно в Россию, указав, что адресат выбыл. В какой-то степени он был прав, так как из госпиталя информацию не получал, а сам не поинтересовался, куда и когда все-таки убыл человек. Но представь­те, как волновались мои родители! Ведь они и от меня получили письмо, что я скоро приеду в отпуск. Когда я рассказала эту историю заведующему отделением, полковнику из Ленинградской военно-медицинской академии, он мне сказал: «Я понимаю, что дома с ума сходят. Научишься ходить, я тебя выпишу». И чтобы быстро научить­ся ходить, я передвигалась, опираясь на спинки кроватей. Палата длинная, как вагон, койки по обе стороны, ходить можно было без костылей. Увидев мои неумеренные старания, он напомнил: «Не за­бывай, переломы-то очень серьезные. Будешь спешить, приобретешь утиную походку». Это меня утихомирило.

  

  В госпитале, как я заметила, очень ярко проявляются человеческие качества. Вот такой пример. У лейтенанта было ранение в голову и правую руку. И он без конца просил, чтобы его обслуживали, кормили. Однажды я не выдержала и говорю: «Неужели ты не можешь левой рукой поесть? Это в части ранги, а здесь все — больные. По­смотри на своих подчиненных. Вот мальчишка-солдатик уже пытается зарядку делать, сам одеться, хотя у него и контузия, и ранение. И правильно делает».

  

  Однажды, когда я еще только-только приходила в себя, приезжал в госпиталь командующий 40-й армией Борис Всеволодович Громов. Он приходил в нашу палату, беседовал с ранеными, спрашивал о про­блемах, расспрашивал о семьях, подходил ко мне, но так как речь и память тогда у меня еще не полностью восстановились, беседы не получилось. Но все равно было приятно, что руководители такого ранга заботятся о нашем положении.

  

  Я по характеру непоседа, у меня потребность быть в движении. Но чтобы сесть, я постоянно хваталась за низенькую перегородку, которая отделяла стол медсестры от моей койки. Так добавила себе еще сме­щение правой ключицы, которое выявилось только по прибытии в Выборг. Позже при очередном обследовании в Ленинграде выявили, что кроме "нашатырки" и запаха дыма мое обоняние ничего не разли­чает. А осязание — если я не посмотрела, что ем, то не знала, какого вкуса пища. Постепенно силы возвращались ко мне. Я пыталась осо­знать себя во времени и пространстве. Не укладывалось в голове, что прошел месяц, а в моей памяти, как мимолетный сон, единственный эпизод: я лежу с запрокинутой головой над тазом с водой и голоса двоих, в белых халатах: «Ну что, начинаем брить?».

  

  Когда я начинала ходить, то поставила перед собой цель: дойти до приемного покоя. И этот день наступил. В солдатской рубашке и неподъемном халате, бритая, на костылях, я пришла туда. Сижу, жду, мне медсестры: «Пацан, ты чего пришел?». Я назвалась, говорю, хо­тела бы узнать, что со мной случилось, где найти свою одежду, хотя бы нижнее белье. Они удивленно переглянулись, так как оказалось, что одна из медсестер дежурила в то время, когда меня привезли. Им трудно было поверить, что я осталась жива. И еще раз о честно­сти — мне принесли в палату мои золотые серьги, о которых я тогда и не думала.

  

  В батальон из госпиталя в Кабуле возвратилась я, как говорят военные, с «белым билетом». Моя замена прибыла и уже вовсю тру­дилась. Ребята меня встретили как родного человека, чудом вернув­шегося из ниоткуда.

  

  В батальоне помогли выехать в Пули-Хумри, так как нужно было оформлять документы. Там я зашла в госпиталь в надежде найти кого-либо из медперсонала и восстановить произошедшие события. В госпитале мне повезло — дежурила та смена, которая принимала меня в приемном покое. Майор, увидев меня, спросил: «Пацан, ты чего хотел?». Я представилась. Он оказался тем врачом, который, осмотрев меня при поступлении, срочно отправил вертолетом в цент­ральный госпиталь в Кабул. Помня, в каком состоянии меня привез­ли, не ожидал, что я выживу да еще и приду на собственных ногах. Он рассказал мне, что кроме многочисленных переломов, я дышала с помощью аппарата искусственного дыхания, был сильный ушиб мозга и легких. Моя жизнь была под большим вопросом.

  

  Затем я оформила документы в военторге, в Пули-Хумри — акты ревизии, передачи материальных ценностей, которые сделали без меня, и о том, что убываю по состоянию здоровья.

  

  После госпиталя я была еще очень слаба, чтобы возвращаться домой одна. Прапорщика Алексея немного раньше отправили в отпуск, чтобы он в качестве сопровождающего доставил меня до дома. До гра­ницы мы добирались с колонной. На ближних заставах меня все знали, но и там, где только слышали обо мне, встречали с неподдель­ной радостью, что мне удалось выжить, пытались накормить, чем-то угостить, передавали со мной небольшие подарки и письма своим близким в Россию. В то время ходили слухи о том, что из Афгана возвращались «хорошо упакованными», много чего привозили, но ни я, ни мой спутник не входили в их число.

  

  В Ленинграде мы расстались. Я сказала Алексею: «Пока повезешь меня в Выборг, на сутки задержишься и еще сутки потеряешь, доби­раясь до Мурманска. У тебя и так небольшой отпуск».

  

  И вот я в Выборге, до дома рукой подать. Сердце колотится от вол­нения. Иду от вокзала, мы тогда около Красной площади жили, на­встречу мама. Я остановилась, расстояние между нами — несколько шагов, поздоровалась. Она в ответ: «Что Вы хотели?». Я после гос­питаля была 45 кг, как мальчишка-подросток. Она меня не узнала.

  

  Как дома встретили? Отец сказал: «Ну как, получила то, что хо­тела? Теперь успокоишься?» А мама? По-моему, и без объяснений понятно. Потом, когда я выходила гулять с годовалым племянником в коляске, зачастую она становилась для меня опорой, так как голово­кружение и головные боли были жуткие.

  

  После возвращения из Афганистана первое время мы общались, но впечатления иссякли, и постепенно общение свелось на нет. Все мы разные, но сущность человеческая, как не скрывай, выпирает. Сейчас те, кого я считала друзьями, остались просто знакомыми.

  

  По приезде поменяла паспорт на внутренний, российский. Прошла все бюрократические проволочки с оформлением документов, стату­са, квартиры. Потом, когда состояние здоровья улучшилось, несколь­ко раз ходила в военкомат и просила отправить в Афганистан, но мне, к сожалению, отказали.

  

  Я благодарна всем, кто принимал участие в моей судьбе и в Аф­ганистане, и здесь, в Выборге. Если бы не эти люди, то неизвестно, что было бы со мной.

  

  В настоящее время я не сижу дома у окошка. Пошла в сетевой маркетинг в первую очередь за здоровьем и общением. Принимаю участие в работе Совета ветеранов. Например, мы отмечаем дни рождения ветеранов — 80, 85, 90 лет, поздравляем с Днем Победы, Днем пожилого человека, Днем снятия блокады Ленинграда. Ведь людям важно, что о них помнят.

  

  Отсюда: https://dbelyaev.ru/p/4825/

  

  

  

  

  

312. "Куйбышевский железнодорожник" (N 6, 18.02.2010)

  

Война и мир Натальи Ростовой

  

  Заведующая консультативно-диагностическим отделением – врач-инфекционист дорожной поликлиники Наталья Ростова награждена медалью «Ветеран боевых действий».

  

  Врач-инфекционист ведет беспощадную извечную войну с «врагами невидимого фронта» – бациллами и вирусами, вызывающими эпидемии чумы, холеры, тифа, гепатита. Профилактика здесь – единственно надежное оружие.

  Но в условиях войны в Афганистане невидимый враг оказался пострашнее моджахедов. Там десятки и сотни бойцов в день выводила из строя высокая эпидемическая инфекционная заболеваемость, вызываемая несколькими инфекциями, которые в нашей средней полосе не могли развиваться по определению.

  

  Шел уже шестой год присутствия ограниченного контингента советских войск на территории чужого государства. Домой сотнями возвращались израненные, измученные болезнями воины-интернационалисты. По долгу службы Наталья Ростова часто выверяла в военкомате списки прибывших. Она тогда работала врачом-инфекционистом в ульяновской горбольнице. Афганцы обязаны были два года находиться на диспансерном учете в кабинете инфекционных заболеваний.

  

  В военкомате ей и предложили в 1985 году работу в Афганистане.

  

  Два года, проведенные в воюющей стране, многому научили врача. Прежде всего, четкости в работе, даже несмотря на частые бессонные ночи, когда приходилось принимать в госпитале в Шинданде по 90-100 больных в сутки.

  

  - Никто из тех, кто прошел Афганистан, не избежал инфекции, - рассказывает Наталья Ростова. – Кишечными инфекциями переболели 100 процентов, гепатитом – 100 процентов. Очень много было тех, кто перенес брюшной тиф. Но за два года у нас отмечено всего два летальных случая среди пациентов – от малярии и желтухи.

  

  Лишь тот, кто воевал в Афганистане, может по достоинству оценить труд врача-инфекциониста, который в невероятно сложных условиях помогал солдатам выживать и исполнять свой воинский долг в полной мере. И боевая медаль Натальи Ростовой тому свидетель.

  

  Владимир Акшаев

  

  Отсюда: http://www.gudok.ru/zdr/177/?ID=627100

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Натальи находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/3.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

313. "Путь Октября" (11.03.2018)

  

Женское счастье Веры

  

  

  

  

  Знакомство с Верой Александровной Тлегеновой произошло накануне её юбилея - 4 марта ей исполнилось 60 лет. Свой возраст эта замечательная, жизнелюбивая, обаятельная женщина с удивительной судьбой и не скрывает.

  

  Родилась и выросла она в г. Мелеузе, в 1975 году окончила среднюю школу N 3. Поступила в Стерлитамакский педагогический институт, но очень скучала по родным и близким, поэтому вскоре вернулась в город и устроилась работать статистом в ГК ВЛКСМ. Через полгода была переведена секретарём в приёмную ГК КПСС, где в те годы первым секретарём работал А.Г. Шарафутдинов, вторым - Р.М. Муров. Шесть лет она «отсидела» в приёмной. Именно тогда проявились её лучшие качества исполнительного и ответственного человека с активной гражданской позицией. И неудивительно, когда из городского военкомата пришла разнарядка на службу в ДРА (Демократическую Республику Афганистан), она, единственная из женщин, изъявила желание. «В апреле 1981 года я была направлена в ДРА в качестве секретаря-машинистки секретной части», - рассказывает Вера Александровна.

  

  Участие советских женщин в военных действиях в Афганистане особо никогда не афишировалось. И, как рассказала В.А. Тлегенова, вольнонаёмные (а из них более 90% женщин) сегодня даже льгот не имеют.

  

  В далёком 1981-м году ей было всего 23 года. Она поехала на войну, где стрельба, взрывы и смерть - вещи обыденные… Тема немного не моя, поэтому во всех тонкостях законодательства, лишившего в 2004 году «афганок» не столько денежной поддержки, конечно, а уважения со стороны государства, надо ещё разбираться. Но факт остаётся фактом.

  

  Два года она трудилась в Афганистане. «После основной работы в штабе шла в госпиталь помогать медицинским сёстрам делать перевязки. У нас там была библиотека, поэтому раненым раздавали книги для чтения. Жила в вагончике с медсёстрами Вильданой из Прибалтики и Ларисой из Украины. Днём температура воздуха поднималась до 40 градусов, а ночью резко падала, иногда приходилось спать в одежде», - рассказывает она.

  

  Вернувшись из Афганистана, Вера Александровна устроилась работать официанткой в ресторан «Агидель», где познакомилась с Рамилем Тимиряевым, который и стал её первым мужем, отцом двух замечательных сыновей. Он трудился на Мелеузовском химзаводе, а вечерами пел в ресторане. В браке прожили семь лет, у них родились Руслан и Вадим. Будучи в декретном отпуске, она окончила торговую школу, и вся последующая трудовая биография Веры Александровны связана с торговлей. Работала в киосках, магазинах, поэтому её знают многие мелеузовцы.

  

  Судьба сложилась таким образом, что супругам пришлось расстаться: Рамиль полюбил другую женщину. Вера Александровна отнеслась к этому спокойно, отпустила мужа, и посвятила жизнь сыновьям. Понимая цену счастья и жизни, растрачивать себя на ревность и ненависть к сопернице не стала, а старалась воспитать достойных граждан нашей страны. И сегодня она гордится сыновьями. Самая большая радость - видеть, что твои дети стали настоящими людьми. Значительную роль в воспитании мальчиков сыграли родители Веры Александровны, особенно отец - участник Великой Отечественной войны Александр Степанович Звягин. Старший сын Руслан окончил Мелеузовский филиал МГУТУ им. К. Разумовского, сегодня с супругой живёт и трудится в г. Санкт-Петербурге. Младший Вадим, окончив Военный университет в г. Москве, работает военным переводчиком, уже является ветераном...

  

  Елена МАЗИЕВА

  

  Отсюда: http://put-okt.com/godi/5205-zhenskoe-schaste-very.html

  

  

  

  

  

314. "Марийская правда" (13.03.2018)

  

ЖЕНСКАЯ СУДЬБА: ВСЯ ЖИЗНЬ И ДВА ГОДА В АФГАНСКОЙ ДОЛИНЕ «СМЕРТИ»

  

  

  

  В начале 1980-х годов Римма Николаевна МОСКВИЧЕВА, медсестра, два года была медсестрой в Афганистане

  

  

  В Афганистан – по доброй воле

  

  Кем только ни работала Римма Москвичева: даже сварщиком и кочегаром! Но по душе ей всегда была ее профессия медсестры, даже несмотря на то, что она привела ее в начале 1980-х годов в Афганистан, в долину «смерти».

  

  Сегодня, глядя на эту пожилую женщину небольшого роста, с мягкими глазами и доброй улыбкой, трудно представить, что когда-то она сама, оставив тихую мирную жизнь и сына-подростка, уехала в то место, о котором вслух не принято было говорить. Тогда о боевых действиях в Афганистане мало было что известно, и на могилах погибших солдат и офицеров запрещалось писать место гибели.

  

  И, тем не менее, Римма Москвичева, которую с детства все считали тихой и застенчивой, в начале 1981 года попросилась в Афганистан. Ни тогда, ни сейчас она не считает, что совершила нечто «героическое». Одна воспитывала сына, бывший муж «исчез» сразу после развода, а на шее у родителей сидеть не хотела, поэтому смело бралась за любую работу – лишь бы это приносило лишнюю копейку в семейный кошелек. А тут нужны были медсестры, чтобы делать то, что она умела и любила!

  

  Научилась преодолевать преграды

  

  Правда, когда-то Риммочка, по примеру старшей сестры решившая после седьмого класса продолжить учебу в медучилище, не смогла даже переступить его порог. Такой вдруг страх на нее напал! В общем, дома сказала, что «провалилась».

  

  Впрочем, через год девушка стала смелее. Выучившись на медсестру, с удовольствием начала работать в детском отделении Йошкар-Олинского роддома. А когда родился свой сынок, перешла в ясельную группу детского сада, иначе устроить ребенка сюда не получалось. Ей очень нравилось возиться с малышней. Но жизнь, как известно, часто преподносит нам такие испытания, которые резко разворачивают судьбу и она идет уже совсем иным путем.

  

  Работая в РТП «Пригородное», Римма Николаевна сменила несколько профессий. Приходилось держаться за предприятие, потому что здесь была обещана квартира.

  

  - Я всегда была готова к тому, что как бы ни было трудно в жизни, я должна это преодолеть, - рассказывает Римма Николаевна своим тихим, но твердым голосом. – Все остальное уже не имеет значения.

  

  В двухкомнатной землянке

  

  Вольнонаемная медсестра из Йошкар-Олы Римма Москвичева прибыла в расположение полка в Килагайской долине, которую позже назвали долиной «смерти», в мае 1981 года.

  

  - Когда ехала в Ташкент, летела в Кабул, потом – в Кундуз, страха не было, - вспоминает она сегодня. – Сердце екнуло только тогда, когда вертолет приземлился в Килагайской долине. Жутко стало: еще май, а здесь уже вся земля голая, как будто выжженная, до самого горизонта.

  

  Их, четырех женщин, разместили в «комфортных» условиях: двухкомнатной обклеенной обоями землянке.

  - Особых ужасов я не видела, - скромно продолжает моя пожилая собеседница. – Работала в медсанчасти: делала перевязки, ставила уколы и так далее. Это был кабинет для офицеров. Были они разного возраста, звания. В душу к ним не лезла. Я вообще немногословный человек, понимала, что они отдыхали. Лишних вопросов не задавала, боялась расспросами о семье и родных причинить боль.

  

  Материнское сердце

  

  Как бы то ни было, но горечь войны довелось и ей сполна испытать: когда щемило материнское сердце при взгляде на солдат-мальчишек, ютившихся в простых землянках на трехэтажных нарах («Вот здесь я впервые платяную вошь увидела!»). Им приходилось задыхаться от пыли, экономить воду, продукты, но самое главное, как вспоминает Римма Николаевна, быть все время в напряжении, прислушиваясь к каждому ночному шороху. Даже на отдыхе или привале смерть за всеми ходила по пятам.

  

  А вот сама она к трудностям быта привыкла быстро.

  

  - Меня вообще ничем не удивить. Все всегда воспринимаю, как должное, - объясняет она. Хотя организм реагировал по-своему: за первый месяц акклиматизации в афганской долине женщины буквально «высохли» и ходили, шатаясь».

  

  Человечный командир

  

  И что такое обстрел, довелось ей узнать. Правда, насколько помнит, только раз.

  

  - Нет, почему-то не было страшно. Мы только удивились, что ни одна из бомб не взорвалась, хотя попали они и в склад горюче-смазочных материалов, и в офицерскую палатку, - продолжает Римма Николаевна.

  

  Через полгода женщинам стало полегче: из землянки они перебрались в дощатый отапливаемый модуль, а потом в расположении полка построили и душевые кабинки, где можно было даже постирать белье.

  

  Как вольнонаемная, она имела право на отпуск. За два года четыре раза побывала дома. А все благодаря командиру.

  

  - Очень человечный был у нас командир, - вспоминает она со своей неизменной мягкой улыбкой. – И нам помогал, и солдат берег.

  

  Женщина и война

  

  Оценить чужую доброту и заботу, согласитесь, может только такой же человек – внимательный и щедрый к людям. Такой - как сама Римма Москвичева, какой все ее знают. Конечно, за те два года она не раз могла расторгнуть контракт. Но подобной мысли никогда не возникало. Характер у нее такой: если что-то решила, значит, обязательно должна дойти до конца.

  

  Уезжала Римма Москвичева из Афганистана с легким сердцем: она честно выполнила свой долг, помогала там, насколько было сил.

  

  - Должна ли быть женщина на войне? – задумалась она на мгновение. – Наверное, все-таки должна, чтобы помочь по мере своих возможностей. Знаете, ни один мужчина не перевяжет раненого так, как женщина.

  

  Телеграмма Горбачеву

  

  О своем военном прошлом Римма Николаевна старается не вспоминать и уж тем более пользоваться какими-то льготами. Только раз она пошла на прорыв, когда узнала, что пока была в Афганистане, ее аккуратно подвинули в очереди на квартиру. Это был 1986 год. В стране вовсю шла перестройка, повсюду гремел Михаил Горбачев.

  

  - Как раз был его первый съезд. И я отправила на имя Горбачева телеграмму с уведомлением, - рассказывает дальше Москвичева. – И в апреле мне дали двухкомнатную квартиру.

  

  Впрочем, «воевать» с чиновниками в мирное время приходилось многим «афганцам», а вот доброе слово редко кто из них слышал. Даже сегодня им иногда приходится наталкиваться на безразличное: «Мы вас туда не посылали»…

  

  

  

  

  С Божьей помощью

  

  Вот и Римма Николаевна по-прежнему верна своей привычке полагаться только на себя. А еще - на Господа. Пенсионерка уверена, что Бог всегда оберегал и вел ее по жизни, даже когда она не была такой воцерковленной, как сейчас.

  

  Римма Николаевна сдружилась с семьей священника. Семнадцать лет назад Римма Николаевна заболела. Полгода лечилась в госпитале ветеранов войн, но все безрезультатно. Ходить не могла, почти все время лежала. Тогда подруга настояла: раз врачи не могут, тогда иди в церковь. И едва ли не силой привела ее в храм. Так и пошло. И через два месяца Римма Николаевна стала ходить, как прежде.

  

  Вот уже почти пятнадцать лет она живет в Мари-Туреке, переехала сюда вместе с семьей настоятеля храма святых апостолов Петра и Павла отцом Николаем. Сдружились они настолько, что давно стали друг другу как родные.

  

  - Никогда не думала, что будут работать еще и поваром. И это будет доставлять мне радость, - смеется довольная Римма Николаевна, которая давно считается за главную в трапезной прихода. – С утра до вечера на ногах, а усталости не чувствую. Благодаря Божьей помощи, конечно!

  

  И большой радостью для себя считает пожилая женщина, что когда идет она по поселку, даже незнакомые люди с поклоном ей говорят: «Здравствуйте!»…

  

  

  

  Римма Николаевна МОСКВИЧЕВА

  

  НАТАЛЬЯ КУЛИШОВА

  

  Отсюда: https://www.marpravda.ru/news/society/zhenskaya-sudba-vsya-zhizn-i-dva-goda-v-afganskoy-doline-smerti/

  

  

  

  

  

315. "Краснодарские известия" (16.02.2017)

  

«Афганистан болит в моей душе»

  

  «Какой молодой человек не мечтает о подвигах? Какой мальчишка не видит себя прославленным генералом? Однако в мирное время представить себе ужас, боль и лишения, которые несет собой война, достаточно сложно или просто невозможно. О жизни и войне восьмиклассникам краснодарского лицея N 4 рассказали ветераны, участники боевых действий в Афганистане»

  

  Марина Островерхова, выпускница 10 "Г" класса школы N 4, в 1980 году о работе в Афганистане не думала, она мечтала стать врачом. В медицинский вуз девушка не поступила, но навыки первой медицинской помощи, которые она получила, готовясь к поступлению, ей пригодились и в Кабуле, и Кандагаре.

  

  - Окончив экономический факультет в нашем университете, я стала работать в управлении торговли и общественного питания крайисполкома. В 1985-м к нам пришла разнарядка: требовались гражданские специалисты для организации и ведения бухгалтерского и финансового учета в торговле и общепите в Кабуле. А по телевизору тогда постоянно передавали репортажи из Афганистана о том, что жители страны нуждаются в нашей помощи, - рассказывает она.

  

  Марина, в то время кандидат в члены компартии, сама пошла в военкомат и оформилась. Однако ужасы, которые она видела по телевизору, оказались лишь малой толикой того, что пришлось ей пережить.

  

  - Кругом война, смерть - буквально повсюду. Гражданские специалисты жили в ужасных условиях, все было закрыто, а погода тяжелая - постоянная жара и ветер «афганец». Вся вода заражена. 90 процентов приехавших заболели паротитом, гепатитом, тифом и прочей инфекцией. С теми медикаментами, которые там были, в запущенных случаях нередко случались летальные исходы.

  

  Работа Марины носила выездной характер: ревизия по гарнизонам офицерских кафе, столовых и магазинов. Необходимо было просчитывать, сколько надо мыла, порошка, зубной пасты, трусов, носков, простыней, еды, медикаментов 40-й армии.

  

  - Шла война, цифры постоянно менялись. Кроме того, случались нападения на магазины, у нас даже была статья в учете - списание товара при боевых потерях.

  

  Самым страшным для Марины было передвижение от точки к точке. БТРы взрывали, обстреливали, нападали на машины, чтоб взять наших в плен.

  

  Как вспоминает Марина, из Краснодара гражданских специалистов поехало очень много, земляков она встречала практически повсюду. Особенно много было наших врачей: инфекционистов, терапевтов, хирургов, стоматологов. Но медиков все равно не хватало. Врачи и медсестры работали на износ, практически круглосуточно. Госпитали зачастую представляли собой простыни, растянутые ширмой на палках, или шатровые. Раненые лежали повсюду. Марине досталось и раны перевязывать, и лекарства давать. Но за труд это она не считала - своим же солдатам помогала.

  

  Обращались за помощью к гражданским специалистам и местные жители: просили еду, медикаменты, одежду.

  

  - Эти два года жизни там меня полностью изменили, - говорит она. - Поняла, что надо дорожить жизнью и радоваться каждому ее дню. Стала больше любить ближних, появилось особое сострадание, желание помочь. Вроде и раньше это все понимала, но именно там прочувствовала.

  

  Школьники и гости урока мужества традиционно подготовили ветеранам концерт: читали стихи, танцевали и пели песни.

  

  Юлия Симатова

  

  Отсюда: http://old.ki-news.ru/news/society/afganistan_bolit_v_moey_dushe/

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кабул, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Марины находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/2.shtml - А.С.

  

  (2) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кандагар, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Марины находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/5.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

316. "М А Я К" (11.03.2018)

  

Любовь сильнее войны

  

  

  

   Светлана МАШТАКОВА

  

  

  Женщина и война — понятия несовместимые, и все же история наша знает немало историй, когда там, на земле, где старуха-война выжигала все живое, они оставались женщинами, сохранявшими хрупкие ростки жизни.

  

  Светлана Маштакова родилась в Ярославле. С будущим мужем, Михаилом Тимофеевичем, офицером, судьба свела студентку физкультурного института в Черняховске. В 1961 году они поженились, в 1962 в семье родился сын. В 1964 его перевели в Германию, затем в Эстонию, в город Клога, где в военные годы располагался концлагерь, а в 1981 году призвали в Афганистан. «Я еду советником», — сообщил муж. По условиям жена должна была следовать за мужем. И спустя два месяца она уже летела в совершенно чужую страну.

  

  Кабул встретил Светлану ярким солнцем. Муж с товарищами приготовили шашлыки, а она не могла даже дотронуться до еды, вокруг которой роем кружились мухи. Это потом она привыкнет и к страшным в минус 1 холодам, и к изнуряющей жаре, и к пыли, и к скромным условиям жизни, и к продуктам, из которых они, жены русских офицеров, пытались приготовить хоть что-то похожее на ту, к которой они привыкли в Союзе.

  

  «Из Кабула мы прилетели в Кандагар. Жили в переоборудованной бывшей конюшне, которую для своих нужд строили американцы. Комнаты с окнами в пол, минимум мебели, общая кухня, — вспоминает Светлана Алексеевна. – Утром муж отправлялся на очередную операцию на 1-2 дня, бывало и неделю, а я, провожая его, подносила ему автомат и на всякий случай зашивала в погоны крестик. Вернутся ли наши вечером домой, не знал никто».

  

  Эту неизвестность Светлана Маштакова и сегодня называет самым страшным воспоминанием тех лет, забывая при этом, что и сама подвергала свою жизнь немалой опасности – на случай нападения в ящике тумбочки лежали граната и пистолет. А там, на родине, ее ждали мама и сын. Конечно, она думала о них, но долг жены офицера быть рядом, и она с честью его выполняла.

  

  За время службы она пережила многое: и тяжелую болезнь мужа – в Афганистане он заразился малярией, перенес операцию, и страх, когда он едва не погиб – срок его службы, 2 года, подошел к концу и командир оставил Михаила дежурить в штабе, в тот день его сослуживцы погибли. Дважды они улетали из Афгана в Союз, и каждый раз увозили в самолете груз-200. И все-таки даже в страшных военных условиях женщина всегда остается женщиной.

  

  В Афганистане Светлана Алексеевна работала библиотекарем в расположенной рядом летной части, в гостинице, на складе. Женам русских офицеров, как и самим военным, платили по 3000 афганей в месяц, за продуктами нужно было летать в Кабул, из тушенки, которую давали в пайке, хозяйки научились делать пельмени, а вот за две бутылки водки можно было приобрести модные тогда джинсы.

  

  В гости к русским семьям с удовольствием приходили солдаты афганской армии. Тогда, по воспоминаниям Светланы Алексеевны, в стране царил практически феодальный строй, и они многому учились у советских, приехавших защитить их мир.

  

  После окончания отведенного срока, Михаил Тимофеевич и Светлана Алексеевна вернулись на родину, но в 1990-х жизнь перестроилась, и места в Ярославле военному в отставке, награжденному орденами и медалями, не нашлось, волею судьбы он оказался в Новозыбкове, который и стал последним городом в его биографии. Светлана Маштакова сейчас старается не терять оптимизма, поет в хоре, посещает мероприятия, и, смахивая слезу, чтит память ушедшего супруга, как истинная жена русского офицера, любовь которой сильнее войны.

  

  Отсюда: http://маяк32.рф/society/2018/03/11/lyubov-silnee-vojny/

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кандагар, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Светланы находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/5.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

317. "Most.tv" (18.02.2017)

  

Липчанка два года провела в Долине смерти

  

  

  

   Валентина БЕССОНОВА

  

  

  Валентина Бессонова была одной из последних женщин, воевавших в Афганистане и выведенных оттуда в составе группы войск 28 лет назад.

  

  Этот день, 15 февраля, для Валентины Бессоновой особая дата. Каждый год она приходит на площадь Героев, чтобы встретиться со своими товарищами, воевавшими в Афгане, почтить память тех, кто не вернулся и еще раз вспомнить то, что невозможно забыть никогда. Почти тридцать лет назад она на БТР вместе со своими боевыми подругами и друзьями пересекла границу СССР и Афганистана.

  

  — Когда увидели впереди пограничный столб и надпись «Государственная граница» — заплакали, — вспоминает Валентина Бессонова, — ну все, война для нас закончилась. К границе подъехали, всех нас попросили спуститься с БТР, взять личные вещи и пройти пограничный контроль. А я из Афгана с собой домой видеомагнитофоны везла. Они тут в дефиците были. В Термезе купили билет на поезд и через двое суток уже была дома. Когда вошла в родной дом, маму не узнала, она вся поседела от горя за меня. Я ведь никому из родных не говорила, что ушла служить в Афганистан. Мы оказались последними женщинами, которых вывели оттуда.

  

  

  Запишите добровольцем

  

  

  

   Валентина БЕССОНОВА

  

  

  На войну Валентина пошла добровольцем. Как она призналась, умерли ее дети, семья распалась, жизнь потеряла всякий смысл. В 1987 году сама пошла в военкомат и попросила призвать ее на службу.

  

  — Вначале хотела поехать служить в Польшу, но была разнарядка в Афганистан, я согласилась, — рассказала Валентина. — Нас ночью погрузили в военно-транспортный самолет, надели на всех парашюты. Хотя они вряд ли спасли, если бы в борт попал снаряд. И вот так ночью я оказалась в Афгане.

  

  Вначале женщина должна была проходить службу в Кундузе, но, когда узнала, что в Пули—Хумри требуется заведующая офицерской столовой, поехала туда.

  

  — Пули-Хумри переводится как Долина смерти, — вспоминает Валентина Бессонова, — реально так и есть. Жарища страшная, кругом горы, воды нет. Я в Афган уходила служить пышечкой, а назад вернулась как тростинка. Нам в мотострелковый полк воду привозили, кипятили ее, и только потом солдаты пили, сырую нельзя было. Сразу же инфекции. Мне, кстати, командование потом даже благодарность объявило с записью в трудовой книжке за то, что уберегла солдат от болезней.

  

  

  

  

  

  В 1988 году их полк душманы буквально стерли с лица земли мощным артобстрелом.

  

  — Страшно было жутко, — вспоминает Валентина, — как живы остались не знаю, наверно, молитвы спасли. Я хоть и коммунистка была, но молитвы читала.

  

  Кстати, за веру Валентине в свое время пришлось даже отвечать на партсобрании.

  

  — Землетрясение началось, нам приказали срочно покинуть палатки, — рассказала Валентина, — бежим, а земля прямо под ногами разъезжается, а вдали канонада слышна. Ребята из полка БТР в круг поставили, нас всех внутрь посадили. Я обняла своих девчонок, а их у нас в полку пятнадцать человек было, все молоденькие, мне то уже 31 год был тогда, и стала читать «Отче наш». Так ведь нашелся гад один, сдал меня особистам. Те собрание устроили, как так, член партии, а в бога верит, молитвы читает. В общем, пропесочили. А командир наш после собрания подошел и сказал, что я молодец, не растерялась, хоть и молитву читала, но девчонок ведь уберегла, паники у них не было.

  

  

  Послал по матери

  

  

  

   Валентина БЕССОНОВА с подругой

  

  

  Приходилось Валентине общаться и с местным населением. Как женщина признается, обычные афганцы к русским хорошо относились, старались им лучший товар в лавке показать.

  

  — Нам там платили зарплату в долларах, — рассказала Валентина, — каждый старался купить на них то, что в Союзе в большом дефиците и домой привезти. Вот однажды я вместе с офицерами из нашего полка поехали в город, в лавку. Заходим туда, а там пацаненок шести лет торгует вместе с отцом. Он в меня вцепился мертвой хваткой, на чисто русском языке говорит, что я очень красивая и он меня сейчас продаст другим афганцам за большие деньги. Причем, мальчонка свои чувства выражал таким отборным матом, какого я даже и не слышала! Афганцы вообще очень хорошо русский язык знали, особенно наш мат. Офицеры меня быстренько вытащили из лавки, на БТР и в полк. Хорошо, что никто не узнал. Ведь за то, что в лавку ездили на БТР да еще с автоматами, командование нам могло и голову оторвать.

   Два года службы в Афганистане Валентина до сих пор вспоминает с особым трепетом. Говорит, что только там поняла, что такое боевое братство. Что жизнь порой висит на волоске...

  

  Отсюда: http://most.tv/news/78105.html

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Пули-Хумри, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Валентины находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/8.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

318. "Союз ветеранов Афганистана и локальных воин Республики Казахстан" (10.01.2019)

  

Сильнее смерти

  

  Бахытжамал Бахтиярова – для меня героиня, причем самая настоящая. И не только потому, что будучи самой обыкновенной казашкой, рядовым работником торговли, красивой молодой женщиной, вдруг почти на спор в неполные тридцать принимает решение уехать в другую, незнакомую страну, где идет самая настоящая, хоть и необъявленная война.

  

  Во время нашей долгой и откровенной беседы мне открылся ее по-настоящему мужской, жесткий характер. Заявившись прямо к тогдашнему военкому Владимиру Байковскому (военкомат города Кокшетау), она попросилась, даже не будучи военнообязанной, туда, где по образному выражению ее отца, Шантемира Бахтиярова, «земля горит под ногами».

  

  Полгода ждала итоги спецпроверки в особых органах, выдержала строжайшую медкомиссию, и все это время переживала. Вызов пришел осенью. Всего-то полтора часа полета из Ташкента в Кабул. Из мирной родной державы в страну, где днем тебя, приветливо улыбаясь, называют ханум, а ночью могут не спеша выстрелить в спину.

  

  Октябрь 1987 года, пересыльный пункт в столице Афганистана. Заметив идеальный каллиграфический почерк, грамотную казашку поначалу оставили в штабе в Кабуле на четыре месяца навести порядок в документации, вести отчетность, сутками нужно было переписывать целые горы бумаг, все вручную, аккуратно и безошибочно.

  

  Впоследствии за образцовую опрятность в работе, добросовестность и решительность характера ее повысят. Бахытжамал станет начальником отдела секретных документов в штабе самого командующего сороковой армией, боевого генерала Бориса Громова. Там уже пришлось печатать на электрических пищущих машинках, и цифры, великое множество цифр.

  

  Поступали бесконечные сведения о потерях ограниченного контингента советских войск, об отправке «груза 200» в цинковых гробах, информация о продовольственном снабжении, о количестве разгромленной военной техники, о прибытии и отбытии военнослужащих. Все эти сводки, воедино собранные, не могли затмить для нее всей правды. В газетах писали об интернациональном долге, о геополитике, о державных интересах, о южных рубежах родины. А наяву – сбитый недалеко от аэродрома Кабула вертолет, и повсюду человеческие останки, кисти рук, обрубки ног, - собирали в целлофановые пакеты. Врезалась в мозг прочитанная в случайно попавшемся журнале фраза, оброненная французом: «Попав в Афганистан, человек теряет память…». Пластичная человеческая психика словно оберегает сама себя, наверное.

  

  Была ли тоска по дому, красивое слово «ностальгия»… «Выстрел на перевале Караш» в клубе много раз смотрела, домбра, звуча с экрана, словно успокаивала душу, напоминая родную степь, тепло родительского очага. Когда уже в десятый раз крутили эту киноленту, ребята спорили, придет, не придет в клуб эта загадочная, всегда строгая восточная красавица, начальник отдела секретных документов.

  

  Кабул вначале не показался ей экзотичным южным городом: привычные взору обычные благоустроенные многоэтажки, каких полно в Союзе, построенные, кстати, советскими строителями, вот только от глиняных мазанок, скрепленных неизвестным раствором, будто заговоренных, пули отскакивали напрочь.

  Как-то в Кабул прилетели крупные медицинские военачальники из Москвы, командование упросило приготовить на ужин что-то восточное, необычное. Решила удивить самсой, мантами и пловом, весь день на кухне провозилась. Вечером один из высоких гостей, с удовольствием отведав приготовленные Бахытжамал блюда, велел позвать мастерицу.

  - Признаюсь, ни разу подобного не ел, а откуда в Афгане масло французское нашлось? - поинтересовался чин, - Tакой вкус ни с чем не перепутаешь…

  

  Не стала наша землячка разочаровывать москвича, как раз накануне побывав в Союзе в отпуске, она привезла из родительского дома «карын май», масло, которое до мая держат казахи прямо в конском желудке, так оно долго сохраняет свежесть и первозданный вкус.

  Помнит Бахытжамал и то, как впервые попробовала в чистом виде медицинский спирт, даже не подумав, что его принято разбавлять водой. Начмед настойчиво советовал: «Коль не хочешь подхватить афганский букет, привыкай, надо уметь закаляться…». И ведь сопротивлялась поначалу, «я же мусульманка, у нас не принято предлагать женщине спиртное», но жили–то в условиях военного времени.

  

  Характер приходилось проявлять во всем, даже в первый день, когда зайдя в комнату модуля, вдруг наткнулась на неприветливый враждебный взгляд будущей соседки, вышвырнувшей в коридор ее чемодан. «Не буду я с казашкой жить!», - услышать такое в стране, где советские люди выполняли пресловутый интернациональный долг… Как знать, сложилась бы дальше дружба, если бы Бахытжамал молча стерпела унижение. «Как выкинула мои вещи, так и занесешь!», - спокойно, но твердо приказала она Татьяне, с которой потом, впрочем, они станут неразлучными подружками, вместе целых два года будут делить кров и пищу, мечтать о мирной жизни и большой любви.

  

  Отстаивать свою женскую независимость в мужском коллективе нелегко, здесь нужны и воля, и стержень, и что-то ещё такое, чему трудно подобрать определение…

  Вернувшись из отпуска, услышала от доброхотов, что вычеркнули ее фамилию из списка на приобретение машины, пошла выяснять. До сих пор плохо от услышанного, вернее, предательски переданного: «эта чернож…ая на базаре себе машину купит». Пот прошиб, еле сдержалась, чтобы не ударить того, кто нашептал. Пошла в штаб прямо в приемную к Громову. Все как на духу выпалила, всю обиду … Генерал, выслушав, молча взялся за трубку.

  

  Как-то заметила в окне троих служивых, возвращавшихся из продмага, впереди вышагивали два рослых крупных славянских парня, под мышками у них зажаты пачки печенья, сзади понуро плелся коротышка, в замызганной гимнастерке, в стоптанных сапогах, по виду - земляк, из Казахстана. Выскочила навстречу им, откуда ты, паренек? – Из Семея. Казах… Схватила за руку прапорщика, лениво жующего жвачку. Кто такой, почему весь лоснишься, а солдат твой из магазина пустой идет? Почему на нем рвань, сейчас ты мне за все ответку дашь. Рапорт на тебя быстро организую!

  

  Раскололся прапор, все будет сделано, апашка, и честь отдает…

  

  Время спустя земляк заходит к Бахытжамал в кабинет, сияет довольный, «апа, мне и деньги за полгода вернули, и новую гимнастерку выдали». Потом она будет хранить его зарплату в сейфе своего рабочего кабинета и когда Максат, ставший ей братишкой, уйдет на дембель, чтобы на досмотре таможня не отняла, вышлет ему домой посылкой купленные на чеки «Саламандру» и «Адидас».

  Чем могла, помогала землякам, сердце ныло за парней, вернутся ли к матерям своим живыми и невредимыми. Неделю есть не могла, когда увидела страшную картину, на носилках несли солдата, раненного в живот, он руками своими вывалившиеся внутренности обратно затаскивал, кричал: «Мама, мама, спасите меня, жить хочу!..». Когда пошла узнавать в хирургию, спасли ли солдатика, ответили, заражение он занес руками, сепсис начался…

  

  Когда за окном афганский мулла призывал к молитве (азан жасап), товарки закрывали форточки. Бахытжамал, смеясь, распахивала окно: «Мой Аллах спасает меня от гибели, мусульманка я…».

  

  Жребий, бывало, когда бросали, кому достанется двухкассетник японский «Шарп», штабные зло шипели: «Давай, мусульманка, колдуй, где твой Аллах, пусть поможет…».

  

  После вывода войск (их сороковая последней покидала Афган) вернулась на родину, время наступило тяжелое, а точнее, безвременье, буквально, через три месяца после возвращения, похоронила отца, умер от рака в 58 лет. «Будто меня дожидался, такие боли терпел, а я ему лекарства везла самые дорогие…».

  

  До сих пор с подступающей всякий раз горячей волной в сердце вспоминает Бахытжамал, как случайно по фамилии в списке, догадавшись, что среди вояк, возвращавшихся домой, женщина, казашка Бахтиярова, неизвестный ей полковник Ибрагимов, руководивший выводом войск, приказал ей лететь самолетом. Вручили ей билет в аэробус до Ташкента. Словно спасая ее напоследок от шальной душманской пули, и вправду, советские колонны обстреливали в упор по прощальному пути. Все могло произойти. «Услышишь ты, как жалуются Богу погибшие в последний день войны…».

  

  Бахытжамал после ухода войск не любила о себе напоминать, слушала по радио передачи об афганском братстве, о создающихся объединениях, но пойти к ребятам и заявить, мол, была в Афганистане, стеснялась, но не воевала же. Кто-то кровь проливал, я – штабной работник. А после распада Союза и переписка с девчатами, с теми, кто также, как и она, побывали «за речкой», и вовсе оборвалась. И только много лет спустя ее буквально за руку привели в Союз афганцев, к Александру Аздравину.

  

  Ничуть не робея, в самом начале нашей встречи, моя собеседница прямо сказала, я не смогла выйти замуж, родить ребенка, не стала счастливой женой и матерью, семья моя – мои братья и сестры… И подумалось мне, как трудно быть женщине сильнее мужчин. И на войне, и в мирной жизни.

  

  Ахетова Алия Койшибаевна

  

  Отсюда: https://www.facebook.com/groups/874818255981851/permalink/1435701169893554/

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - какая-то непонятная статья.

  Казашка? Узбечка? Разве мы смотрели на нации? По-крайней мере, в Джелалабаде такого не было. С нашей бывшей официанткой Ритой из Казахстана поддерживаю связь и после войны, и даже помогла в одном очень серьёзном для неё вопросе. А о другой девушке из Средней Азии с большой теплотой вспоминаю в рассказе "Не снайперша, не разведчица, не связная, а просто - Людмила", поставленном

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/s.shtml

  И ещё покоробило слово "товарки" вместо "сослуживицы". Ведь автор оскорбила в том числе и героиню статьи - А.С.

  

  

  * * *

  

  

  

"akm.sud.kz/" (08.04.2014)

  

«Забыть афганскую войну невозможно…»

  

  [...]

  

  Если мужчины - участники афганской войны в судебной системе определенное открытие для многих, то наверное будет особым сюрпризом то, что оказывается, есть и женщины – участницы этой войны, причем, что еще более удивительно - это представители коренной национальности. Таких отважных современных Маметовых и Молдагуловых в судебной системы области также оказалось две.

  

   «После участия в афганской войне взгляды на жизнь изменились...» - говорит сотрудница техперсонала Акмолинского областного суда Бахтиярова Бахытжамал Шынтемировна. В 1987 году, втайне от родителей, несмотря на отчаянное сопротивление родных и знакомых, она добровольно оказалась в Кабуле – пекле войны и климата. И не где-нибудь в «тихом подразделении», а в штабе и под руководством самого генерала Бориса Громова. С учетом положительных данных о личности ее назначили начальником отдела секретных документов. В силу специфики службы ее часть, конечно, представляла интерес для противника, в связи с чем она и сослуживцы ежедневно рисковали жизнями. Но Бахытжамал верная присяге с доблестью справилась с возложенными на нее обязанностями. Отслужив два года она возвратилась домой вместе со всеми советскими воинами в историческом феврале 1989 года.

  

   «Афганистан был школой патриотизма и мужества для всех, кто был в той войне...» - говорит Ахметова Кенжекей Абильевна – главный специалист Астраханского районного суда. В 23 года она попала Афган. С апреля 1984 по апрель 1987 года, т.е. долгих три года прослужила она в подразделении общественного питания войсковой части, дислоцированной также в Кабуле, в эпицентре боевых действий Советской Армии. Служила безупречно. Как и другие участники любой войны, жизнь Кенжкей не раз подвергалась смертельным опасностям, не раз она была свидетелем тяжелых ранений и гибели сверстников. Но ни разу не отступила от принятого решения. Прослужила до конца заключенного контракта.

  

   Как и Бахытжамал, а также мужчины афганцы, Кенжекей не любит вспоминать то время, не видя в своем решении и службе ничего героического...

  

  М.М. Гибадилов, председатель Совета ветеранов Акмолинского областного суда

  

  Отсюда: http://akm.sud.kz/rus/news/zabyt-afganskuyu-voynu-nevozmozhno

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом

  "Кабул, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц обеих героинь находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/2.shtml - А.С.

  

  (2) - публикация о Кенжекей Абильевне АХМЕТОВОЙ поставлена в "Дай cвoй адрeс, "афганка". Часть 52-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/z3td.shtml#549 - А.С.

  

  

  

  

  

319. "Газовый форпост" (N 4, март 2018)

  

АФГАН И ЛЮДМИЛА

  

  

  

  

   Людмила Семеновна НЕЖДАНОВА

  

  

  Пожалуй, все, кто знает Людмилу Семеновну Нежданову, отмечают ее оптимизм и жизнерадостность. Но главное — это человек с очень активной жизненной позицией.

  

  Людмила Семеновна много лет проработала в проектно-сметном бюро ООО «Газпром трансгаз Ставрополь», была в активе первичной профсоюзной организации администрации Общества, сейчас принимает самое деятельное участие в Совете ветеранов. В начале этого года ее приняли во Всероссийскую общественную организацию ветеранов «Боевое братство», которая объединяет участников локальных войн и военных конфликтов.

  

  Оказывается, эта, на первый взгляд, хрупкая женщина в качестве гражданского специалиста выполняла интернациональный долг в Афганистане. Два года она была начальником электростанции, расположенной недалеко от города Шинданда, это примерно в 800-х километрах от Кабула. Электростанция, которую Людмила Семеновна возводила, как говорится, с нуля, снабжала несколько воинских подразделений и самый главный объект — госпиталь.

  

  

  — Людмила Семеновна, а как Вы попали в Афганистан?

  — Я же была тогда молодым коммунистом, работала в Ставрополе электриком в испытательной лаборатории Специального проектно-конструкторского бюро полупроводниковой техники. Однажды меня вызвали в отдел кадров и сказали, что я очень подхожу для работы в Афганистане. Мы в то время были людьми с совершенно другими понятиями и взглядами на жизнь. Мне даже мама, у которой я была единственным ребенком, сказала, что нужно обязательно ехать и помочь афганскому народу.

  

  

  — И как Вас встретили на месте?

  — Это было начало войны. Я приехала в 1982 году. Там не было электричества, вода была привозная. Оказалось, что необходимого оборудования нет, позже выяснилось, что его можно получить в Кабуле. Попросила командование послать меня в командировку в штаб армии в Кабул. Я, как гражданское лицо, могла явиться туда без приказа. Полетела. Объяснила ситуацию, главным аргументом был, конечно, госпиталь. В общем, станцию мне выделили, но ее как-то надо было доставить на место. Нужны были самолет, кран… В итоге все удалось решить. И вот собрали станцию — появилось электричество, пробурили артезианскую скважину, установили кондиционеры… Совсем другая жизнь началась.

  

  

  — Не страшно было, случались ли ситуации, когда жалели о том, что приехали?

  — Активные боевые действия рядом с нами не проходили. Недалеко располагался аэродром, который находился под постоянной охраной. Возле нашего мотострелкового полка были еще артиллерийское и танковое подразделения. Их, собственно говоря, и обеспечивала электричеством электростанция. Поэтому большой тревоги по поводу безопасности не было. Вот когда наши ребята уходили на операции или привозили раненых в госпиталь… Но, повторюсь, ведь мы как воспитаны были? Даже если я слышала разговоры, например: «Зачем мы здесь?», я говорила: «Ну как же, мы же должны помогать афганцам...».

  А в целом было очень хорошее отношение ко мне, как специалисту. Я понимала и гордилась тем, что на моих плечах большая ответственность.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  Елена КОВАЛЕНКО

  

  Отсюда: http://stavropol-tr.gazprom.ru/d/journal/d6/214/gaz_forpost_004_web.pdf

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Людмилы находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/3.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

320. "ПАМЯТЬ ИЗ ПЛАМЕНИ АФГАНИСТАНА"

  

ЕРЕЖЕПОВА Рауза Пермеевна

  

  

  

  

  Рауза ЕРЕЖЕПОВА и Фания КУЗЯШОВА, "Медицинская газета", 1998 год

  

  

  Фамилия, имя, отчество - ЕРЕЖЕПОВА Рауза Пермеевна

  Национальность - казашка

  Год рождения - 1963

  Место службы - провинция Баграм

  Занимаемая должность - операционная медицинская сестра

  Период службы в Афганистане - 1985-1988

  

  После окончания медицинского училища (Костанайского) я работала в больнице хирургической сестрой, в «инфекции» тоже подрабатывала, а днём я работала инспектором службы гражданской обороны, проверяла боевую готовность. По долгу работы я контактировала с военкоматом, с ГАИ и так далее.

  

  Как-то с военкомата мне позвонил полковник, забыла его фамилию, и попросил подъехать в военкомат. Я испугалась, подумала, что-то по работе не получилось. Он говорит, что серьёзный разговор, не по телефону. Я сразу же прибыла к нему, и он мне предложил Афганистан. Я тогда мало знала. Знала, что война и что жаркая страна. И всё.

  Он сказал: «Подумай», что нужно срочно опытную сестру. Я говорю, что у меня сестрёнки, братишки, у меня мама умерла. Как раз нас было десять детей, и я была как за старшую и как за мать.

  Он сказал: «Даю тебе время пять минут, подумай. И кого же я ещё пошлю?» Я ведь всё-таки по военному была, активистка была везде. Тем более, говорит, матери нет, детей много, с намёком: одним больше или меньше.

  

  Но я практически сразу согласилась, не уходя никуда, и уже через неделю я получила заграничный паспорт. Сразу никому не сказала и только в последний момент сообщила, собрала своих сотрудников, девчонок, подруг и прощалась с ними. И вот только тогда сказала. На работе сразу же партийно-комсомольское собрание было, одобряли мою кандидатуру, другой потому что не было. Дали напутствие, было приятно, конечно. Ну, и так быстро я уехала и уже новый год я в пути встречала.

  С пересылки я поехала в медицинский батальон (медсанбат) 100-й отдельный батальон в провинции Баграм, это недалеко от Кабула.

  

  - Скажите, какие у Вас и у других советских военнослужащих были отношения с местным населением?

  

  - Когда я туда ехала, я поехала на каблучках, в шляпе, такая модненькая, приезжаю на пересылку - там пыль. И я вообще думала, что меня с самолёта будут с цветами встречать, ничего подобного не было, я сама добиралась до санбата.

  

  С местным населением тоже думала, что будет более тёплое отношение, но по роду работы (не сразу, конечно, но потом, особенно к концу) отношения с местным населением испортились. Хотя не раз в агитбригадах, в составе агитбригады я выезжала в кишлаки оказывали мирному населению помощь. В основном доброжелательное, но были случаи, когда натыкались на душманов. Мы оказывали местному населению, которое было поблизости к провинции Баграм, медицинскую помощь. Местному населению оказывали медицинскую помощь, поэтому вроде как они тоже в нас нуждались. Приходилось даже роды принимать у местного населения. Мы оказывали помощь также душманам в медсанбате, раненым душманам в медсанбате. Я работала по забору крови, поэтому доставляла кровь раненым душманам, с тем, конечно, чтобы обменять на наших пленных и так далее. Их охранял особый отдел, офицеры, которые специально охраняли их жизнь, чтобы быстрей их поставили на ноги.

  С местным населением, ну, в основном, редко когда, торговые отношения, может быть. Дети в основном прибегали в медсанбат, предлагали открытки всё такое.

  

  - Перед тем как Вас отправить на военную службу, учитывалось Ваше желание, мнение?

  

  - Я анализировала, сколько раз думала, когда попадаю в больницу: «Ну зачем ты сюда поехала?» Я думаю, боже мой, меня вызвали, ну как же отказаться? Мы тогда были ещё патриотически воспитанными, такими интернационалистами. Так сказали, что мы защищаем южные границы нашей родины, поэтому я сразу же поехала чувствовала свой долг, так сказать.

  

  - Как Вы оцениваете подготовленность наших военных в то время?

  

  - Подготовленность наших солдат и офицеров, я бы сказала, не совсем хорошая. Во-первых, климатические условия пыль, жара, горы. Это для наших солдат, особенно для водителей, было сложно. А вот офицеры-медики, которые оказывали помощь, бок о бок со мной работали. Всё приходило с навыками, разумеется, делились опытом. Всё приходит с опытом. Я, допустим, тоже, как только приехала, сразу у нас был обстрел, и у меня сгорели документы, без вещей осталась. Сначала в мед. взводе я принимала раненых, чувствовала себя не подготовленной. Во-первых, это эмоционально, психологически было трудно видеть молодых парней с сильными ранениями, конечно, была такая беспомощность. Но потом я быстро набралась опыта и уже на второй год службы стала операционной сестрой, единственной по крови по всей дивизии. Я оказывала медицинскую помощь днём и ночью. Четвёртая минус это было самое страшное. Бывало, с постов солдат забирала, хотя это не положено, приходилось брать кровь. Так что все мы сначала не были подготовлены.

  

  - Скажите, пожалуйста, когда Вас отправляли в Афганистан, Вам говорили, что это за страна, о культуре, обычаях, языке этого народа?

  

  - В военкомате мне полковник сказал. Я ему же говорю: «Там же война». Он говорит: «Сходи в библиотеку почитай что-нибудь». Но я ничего про Афганистан не нашла, я поняла только, что там жарко. Я говорю: «Что с собой взять?» Он говорит: «Одно платье, по-женски всё по одному и как можно меньше, и 30 рублей денег, больше ничего не надо. То есть самое необходимое».

  Я поехала с таким маленьким чемоданчиком, и уже в Ташкенте я купила себе кофеварку и всё.

  

  - Как Вы оцениваете моральную подготовленность самих моджахедов? Среди каких слоёв населения они пользовались поддержкой? И как они относились к военнопленным советским солдатам?

  

  - Это сложный вопрос, всегда сложно отвечать на такие вопросы. Можно убрать этот вопрос? А то я сейчас расстроюсь, одним словом растеряюсь.

  

  - Учитывалась ли религиозная принадлежность солдат? По каким-то антропологическим признакам отбирали, перед тем как отправить туда на службу?

  

  - Я не знаю, как выбирали, но, проходя службу в медсанбате, я встречала как-то в основном, я б не сказала, как-то по национальности. Было, конечно, очень много казахов, например, и узбеков, и армяне, азербайджанцы были, таджики были, если взять вот так. Много было, но, конечно, и русские, и украинцы. Можно сказать, весь СССР наш бывший. В принципе я не заметила какой-то разницы, как они выбирали. Может, в разведку, в специальные другие части, возможно, отбирали скорее узбеков и таджиков, я думаю так. Потому что в агитбригады, когда мы ездили оказывать помощь мирному населению в кишлаке, у нас в основном были все тёмненькие, я была одна из них, непонятно, таджичка или узбечка. Я говорю - казашка.

  

  - Скажите, пожалуйста, каким был уровень взаимодействия советских военнослужащих и военных правительственных афганских войск? Были ли совместные операции?

  

  - Конечно, были. Я один раз выезжала со своей подругой Людмилой, совместно с их полковником, у меня даже есть фотография. Так сказать, лично моих действий там не приходилось, но мы вели агитацию и в то же время оказывали медицинскую помощь. Лично я не сказала бы, что мы очень сильно взаимодействовали. Приезжали в школы, например, я читала о гигиене, азы некоторые оказания первой помощи.

  

  - Как часто происходили конфликты между местным населением и военнослужащими?

  

  - Были конфликты. После окончания службы нам четыре года было приказано молчать, сейчас уже можно сказать. Я б не сказала, что это прямо конфликты были. Допустим, с местного населения царандойцы просят, мы принимаем как раненого, оказываем помощь. И если он всё-таки, мы же не боги, так сказать, но всё равно погибал там на операционном столе или где-то, они требовали мешок муки, риса и так далее.

  Ещё случай. Помню, когда обстреливали кишлак самый ближайший, можно сказать, на виду, мы все выбежали и смотрели. Кишлак обстреливали наши войска, «вертушки», и наш командир подполковник Феофанов сразу принял решение брать с медвзвода. Сразу же без оружия сели на БТР, поехали туда оказывать медицинскую помощь непосредственно. И оттуда привезли в основном мирное население, всех раненых, тяжелораненых. Я такое видела один раз, чтоб и женщины, и старики в одной машине, дети прямо стонали И мы сразу же оказывали медпомощь. Было очень жутко смотреть на такое. Я удивилась, я первая, кто подошла к раненому, беру кровь, а потом уже систему ставят и дальше осматривают врачи. Я поразилась: с такими ранениями дети пяти-семи лет, двенадцати лет дети были. Они не плакали! Вот у них глазища вытаращенные. Были девочки, женщины с ярко накрашенным маникюром. Конфликт как раз среди них был, один душман, я ему поставляла кровь, долго он у нас лежал в реанимации. Я, помню, прихожу и он мне говорит: «Это вы! - и показывает мне протез. - Это ты, вы, шурави!» с такой злобой. И я боялась подходить к нему близко.

  

  - Какие методы, способы снятия психологического стресса после боевых операций были?

  

  - Я не знаю о таких способах, даже не замечала и не слышала. У нас, например, в медсанбате практически все ездили, и офицеры, и солдаты на боевые, и не один раз. Я не замечала какого-то способа, но скорее всего, это должно быть спиртное. Ну, может, ещё травку солдаты курили какую-нибудь. Я лично этого не видела. Но так думаю, потому что как там ещё можно стрессы снимать?

  

  - Расскажите, пожалуйста, о доступности наркотических веществ в Афганистане.

  

  - В Афганистане я никогда этим вопросом не интересовалась, не наблюдала. Один раз, помню, в медсанбате я дежурила в хирургии и заметила, что наши раненые, уже выздоравливающие, без повода постоянно смеются. Я померила давление, у них зрачки расширены, давление повышенное, и я начала следить за ними. И как-то в каптёрке я заметила, что валит дым. Курят они всегда во дворе, и когда я всё-таки достучалась, я там увидела двоих выздоравливающих (один дневальный был у нас, один из десантников), они там курили травку. Я когда застала, говорю: «Покажите, я никогда не видела». И вот они мне показали стержень, так сказать, паста чёрненькая. Конечно, кишлак недалеко, и оттуда прибегают мальчишки.

  

  - Скажите, были ли такие случаи, когда наши солдаты принимали ислам во время службы? Или только когда попадали в плен, когда их заставляли принимать ислам?

  

  - Я не знаю о таких случаях, когда офицеры или солдаты принимали ислам. А вот работая в Союзе ветеранов Афганистана (я работала зам. председателя), узнавали о таких случаях, но это по инициативе председателя Аздравина Александра Ивановича, председателя Акмолинской области Союза ветеранов. Допустим, он ездил туда не раз, в Афганистан, по опросу пленных. И у нас в Казахстане, я не знаю, правда, какая цифра. Допустим, когда я работала, вот один был пленный, мы считали его без вести пропавшим, его родители жили в Щучинске. Всё-таки Аздравин года два назад нашёл его там, в Афганистане, он там обзавёлся семьёй и совсем как настоящий мусульманин поживает. Я и по телевизору видела какой-то документальный фильм, что были такие случаи, но это только после, а во время службы я не слышала о таких случаях.

  

  - Расскажите, пожалуйста, про свои боевые награды.

  

  - Первая, которую я получила, это медаль «За трудовую доблесть» от СССР, от ЦК ВЛКСМ, так как я работала секретарём комсомольской организации и до Афганистана, и уже в Афганистане. Тоже медаль от ЦК ВЛКСМ «За трудовую доблесть». Третья медаль «Милосердие и отвага», это я получила уже в Союзе. В Афганистане получила ещё афганскую медаль, это меня награждали в армии, нас туда приглашали награждать. Ещё медаль «От благодарного афганского народа». Вот эту медаль я получила совсем недавно, вот эта медаль от генерала Ертаева. Несколько медалей не буду перечислять, просто забыла, как они называются. Есть также юбилейные медали.

  После Афганистана я работала в Союзе ветеранов лет пять, даже больше, и непосредственно оказывала помощь, и в своё свободное время оказывала помощь родителям погибших. То есть ездила сама делать массаж, уколы, перевязки. Например, бабушка Тукина была с язвой. Дочка ещё маленькая была, даже в школу не ходила, я везде её с собой, зима не зима, на берег озера. Помогала им, праздники устраивала, например, 9 Мая, то есть какие-то знаменательные даты. Или на дни рождения их сыновей устраивали праздники. Ещё я стригла, допустим. Вообще ведётся и в Астане огромная работа, именно с родителями погибших. День памяти погибших особенно, 15 февраля, для нас это как 9 Мая, вроде и праздник, но в то же время грустный праздник.

  

  - Расскажите о потерях советских солдат. Вот то, что говорилось в СМИ, оно отражало правду или нет?

  

  - Я за время работы человек двадцать лично сама хоронила, это, например, по городу или ближайшие области. Работая там, я не всегда могла приехать в Астану (работала по Северному Казахстану, по долгу работы или ещё какие-то обстоятельства) поехать на похороны. И так если посчитать, ладно, у всех есть болезни, ну, а после ранения, контузии, которые не так, можно сказать, выражены. Но потом становятся инвалидами, ребята умирают, многие психологически. У нас не придавали особого значения и сейчас особо не придают реабилитации таких вот ребят, которые прошли Чечню, например. Я просто, возможно, сейчас не работаю и не знаю об этом, но я по себе знаю, как это трудно. Можно сказать, уже третий десяток разменяли со дня вывода войск, а всё равно снится. Особенно такие, когда с родителями, ребятами, когда хоронишь родителей, ребят, все воспоминания потом, бессонные ночи это (плачет). Уже столько лет прошло, но всё равно никак не могу это забыть.

  

  - Считаете ли Вы, что имеете достаточную социальную помощь от государства как бывший воин-интернационалист?

  

  - Это больной вопрос для нас, для всех ребят-«афганцев», служащих. Какое-то время, скажем, в первое время, какое-то внимание. У нас, например, была 50 процентов скидка коммунальных услуг, квартиры как-то можно было более быстро получить. Но сейчас я не чувствую заботы.

  

  Но хотелось бы сказать и положительное. Сейчас у нас есть госпиталь, доктора знают о наших бедах и так далее. Чернобыльцы там же, ветераны Отечественной войны. Хочу сказать спасибо врачам, они внимательны к нам, каждый год, допустим, я как инвалид войны второй группы, я ежегодно получала медицинскую помощь в госпитале (раньше был в Алматы, а сейчас его там расформировали, и теперь в Астане, и там замечательные доктора, там замечательные медсёстры).

  Ещё положено «афганцам» (не знаю, всем положено или только инвалидам) выдавать путёвки в санатории. Мне в прошлом году в Боровое дали на десять дней. Я встретилась там с ребятами-«афганцами» и чернобыльцами, они сравнивали, как раньше было, примерно десять лет назад, в санаториях. Питание, всё платно, услуг там медицинских нет, многие недовольны. В госпитале внимание хорошее. Я встала на очередь на квартиру, не получила, встала восемь тысяч какая-то. Когда я пошла повторно, мне ребята говорят: «Зачем? Надо было как ветеран Афганской войны, а не как инвалид».

  

  Сейчас статуса такого нет, как раньше он был. Вот это главная боль, что у нас, «афганцев», отобрали статус ветеранов. Пользуясь случаем, хочу особо подчеркнуть: для нас всех ветераны Великой Отечественной войны - это пример для подражания, и столько уважения и почтения, это всё равно почитать родителей, Бога. Больше всего я ценю ветеранов, работников-тыловиков. Бывает, по телевизору слышу: убили ветерана, либо избили, либо забрали там деньги. Меня это очень возмущает! Я считаю, что ветеранов Великой Отечественной войны не только должны обеспечить, но должны сделать всё для того, чтоб они долго жили, чтоб у них было всё, буквально всё, всё самое лучшее. На 9 Мая смотрю, боже, им там уже за 80 лет, а как они стремятся сказать, такие оптимисты! И хотелось бы, конечно, быть такими же, как они, не стареть душой. Такими быть заводными, искренними, заводными людьми.

  

  - Как часто Вы ностальгировали по периоду службы в Афганистане? Хотели бы Вы туда вернуться? Если да, то в качестве кого?

  

  - В первое время, когда я вернулась домой, у меня было такое ощущение, как будто я в другом мире, другие ценности. Я боялась даже города, пешеходных переходов, перекрёстков, машин. Люди какие-то вроде другие. Я ностальгировала, тогда мне хотелось вернуться туда, где я нужна, где я чувствовала, что рядом близкие друзья, товарищи, никто не предаст, не обидит. Но только когда я вышла замуж, родила дочь, дочь стала подрастать. И я нашла выход - стала работать в Союзе ветеранов, меня пригласили. И как-то уже соприкасалась, помогала родителям, инвалидам получить квартиру, по медикаментам большие вопросы, даже по протезированию наших инвалидов. Я считаю, что я реализовала себя в этом плане. А сейчас, когда мне сообщил председатель, что он съездил туда и виделся с нашим солдатом, который у нас числится пропавшим без вести, там общался с ним, я говорю: «Какой ты молодец!» Я бы тоже хотела съездить полюбопытствовать, можно так сказать, посмотреть, но ехать как в прошлый раз, рисковать своей жизнью. Если б сказали "надо", конечно, пошла бы, а добровольно нет, наверное. Во-первых, уже возраст, во-вторых, дочь что-то держит. Но если всё-таки скажут: «Вы как опытная сестра там нужны», я, конечно, соглашусь.

  

  - Считаете ли Вы себя жертвой советской политики или, напротив, современного государства?

  

  - Вы знаете, об этом много говорят и пишут, что мы вроде как оккупанты, мы там не нужны были. С чем я перед самым выводом столкнулась - мирное население стреляло в нас, они нам явно показывали, что мы тут не нужны. Не то, что в первое время, действительно, когда наши солдаты помогали им. Конец мне очень не понравился. Хотя я далека от политики и как комсомольский вожак по тем временам я считаю: если родина скажет «Надо!», я отвечу «Есть!». И такая я осталась и по сей день. Обида есть только в том плане, что сейчас, допустим, нашим солдатам раненым, чтобы легко сделать протезирование, это сейчас так сложно! Мне говорят: поезжай в санаторий в Алматы или там в Москву по заболеванию. И представьте себе, как это накладно лететь в Москву! Нужно чтоб у меня был сопровождающий, это всё, можно сказать, проблемно. В основном, я считаю, что кому-то надо было это делать.

  

  - Что бы Вы хотели добавить от себя? Что хотели бы сказать современным людям?

  

  - Я б хотела, чтоб наши ребята были всегда такими сплочёнными, чтоб они уделяли большое внимание подрастающему поколению. Сейчас же нет таких специальных клубов. Сейчас у нас упирается в проблему то в аренду, то ещё в какие-то сложности. Подрастающему поколению надо уделять внимание. Как показательной пример у нас есть ребята, которые бьют кирпичи, какие-то знают приёмы, которые самообороны или когда их обучали перед армией, перед Афганистаном. И вообще делиться опытом, выступать именно перед аудиторией. Меня очень часто приглашают, не всегда это получается, и не всегда есть время, но я считаю, никогда нельзя отказывать, особенно молодёжи: пусть они знают, что есть ветераны Великой Отечественной войны, есть «афганцы», ещё категории других локальных войн, ребята, которых мы мало знаем.

  

  Надо заниматься, вместе собираться, решать проблемы сообща, надо быть дружными, быть патриотами своей родины! Сколько лет прошло, но я считаю себя патриоткой и очень горжусь, что я живу в Казахстане, что я оказывала медицинскую помощь, например, Аушеву Руслану, герою, оказывала помощь лётчику в Афганистане, многим помогла, нашим ребятам и до и после Афганистана. Я считаю, что это большое дело, очень хочу, чтобы моя дочь была счастлива, чтобы выросла доброй будущей матерью, чтобы гордилась своими близкими, хочу чтоб у нас был мир.

  

  Хочу чаще встречаться с ребятами, девчонками-«афганками», чтобы уже не просто вспомнить, не только поплакать, но и посмеяться побольше радости. Горжусь нашим Ертаевым, медаль от которого получила, меня в Кокчетаве награждал. Что у нас есть такой командир, настолько он патриот такой! Чтобы было побольше примеров, которыми можно было бы гордиться. Я очень рада, что именно у нас, в Казахстане Назарбаев, я очень ценю его политику мира и процветания нашему Казахстану, потому что многое смотришь. Я удивляюсь вот, там много что происходит говорят, дачу, огород обворовали, столько несчастья, или тёща там у кого-то плохая. Я в душе, я сама далека от этого. Я думаю: посмотрите телевизор, там война, там что-то ещё, какая-то вспышка - вот беда! Когда только начинается война, нужно всё сделать, для того, чтобы предотвратить, следить за каждым своим словом! Тот, кто не был на войне, тот не знает, что это за беда. Знаете, до сих пор перед моими глазами раненые. У нас была проверка высокопоставленные чиновники с Москвы, с Ташкента. Я только приехала, в отделении 90 человек, и мне надо все простыни собрать, старые заменить, поехать на склад, принять новое, всё это застелить ровненько. А когда уезжают проверяющие, то складка в складку сложить и всё обратно сдать на склад.

  

  Ребята-солдаты, которые стоят на заставах, у них боевые сапоги, пятки превращаются как слоновая кожа. Перед проверяющими у меня приказ, я слежу, чтобы все эти пятки бритвами соскоблили, до крови такое бывает. Такие моменты, конечно, не хочется вспоминать. Это всё чисто для того, что у нас всё хорошо, нам ничего не надо, у нас всего хватает. Когда были обстрелы, у нас аптека горела и не было элементарно даже обезболить. Я лично к ампутанту подхожу, у него бешеная температура, делаю укол обычный анальгин, который ему не поможет, или допустим: «Водку не надо было пить до армии», что типа я делаю наркотики, а тебя не берёт.

  

  Вы знаете, приходилось лгать, жалко наших воинов. Но зато мы опыт получили, я знаю, например, что офицеры, и мы, медсёстры, не все конечно, умели катетер поставить. А мы тогда учились. Когда уже вывод войск, не хватало рук. Допустим, стоматолог стоит ассистирует за операционным столом, не хватало уже медсестёр. И когда нам 5 декабря объявили срочно собраться, у нас не было времени подготовить какие-то подарки. Нас разделили на три группы, первая те, кто три года прослужил, имеет какие-то награды, в первую очередь их отправляли, и я в том числе. И в последний момент темно уже было, нас по тревоге подняли среди ночи, быстро сборы, и так отправляли, и я, например, сбежала через двери. Думала я: вот ещё хоть чуть-чуть, но побуду! Я ведь по крови единственная, кто по специализации по крови, как же без меня-то?

  И не прошло двух часов, вернулся БТР, и наш комбат с матом, значит, с такой злостью. Там ведь приказ, надо было мне послушать, но я почему-то так хотела остаться! Вернулись всё-таки за мной. И по иронии судьбы, вторая колонна пошла когда с медиками, где моя подруга была, они как раз попали под обстрел. Двое погибли, многие с ранениями оказались, моя подруга оказалась в Ташкенте с контузией и ещё долго лечилась там. Я подумала, что, наверное, всё-таки судьба, что я осталась жива и не особо пострадала.

  

  Не буду говорить обо всех подробностях, что я пережила в Афганистане, в какие поездки ездила и чем для меня это закончилось. Просто так Афганистан никому не прошёл, кому-то это школа, кому-то это переоценка своих ценностей.

  

  Стр. 179-188 oтсюда: http://docplayer.ru/59470633-Pamyat-iz-plameni-afganistana.html

  

  

  

  

  

  Рауза (Роза) Пермеевна ТАШМУКАНОВА (ЕРЕЖЕПОВА)

  

  

  

  

  

  

  

  

  * * *

  

  

  

"Союз ветеранов Афганистана и локальных воин Республики Казахстан" (09.01.2019)

  

Женщина на войне

  

  

  

  

  Рауза (Роза) Пермеевна ТАШМУКАНОВА (ЕРЕЖЕПОВА) с сослуживицей

  

  

  Роза, Розочка… так ее звали на войне. Целых три года войны. Красавица, каких поискать. Ее бы на руках носить, нежить, любить, баловать. Хрупкая, изящная, точеная статуэтка. Тонкое бледное лицо, огромные миндалевидные глаза, черный вьющийся волос, голос чуть с хрипотцой.

  

  Эмоциональная сила ее исповеди потрясла меня обнаженностью, перестала существовать дистанция времени, казалось, будто бы все это происходит наяву. Слушать было мучительно, рассказывать тяжелее. А пережить…

  

  После ранней смерти матери Рауза не щадила себя. Все ночные дежурства - ее, и в праздники – она на посту. Медицинская сестра инфекционного отделения райбольницы Урицкого района Кустанайской области. Комсорг, заводила, любимица. В семье, в которой растили десятерых детей, не стало матери, двое самых младших, были ещё дошколятами. Но вопреки судьбе, которая бы оправдала любую ее слабость, Рауза Ережепова, оставалась несломленной. « Я – женщина, сильна я поневоле, но знаешь точно, если жизнь – борьба, я женщина, я слабая до боли, я – женщина, а значит, я – судьба…».

  

  Когда райвоенком предложил ехать поработать в Афганистан, подробно выведав все условия службы, Рауза согласилась без колебаний. Младшим нужна ее помощь, она сможет обеспечить сестер и братьев, материальная сторона вопроса опровергла все сомнения.

  Когда уже сборы позади, так заболела душа, есть очень точное расхожее выражение «сердце кровью обливается», именно такое состояние испытывала Рауза. Жаль было оставлять младших, о них пеклась старшая сестра так, как не всякая мать заботилась о родных детях.

  В течении трех лет она выдерживала чудовищную перегрузку: окопный быт, изнуряющая жара под 60 градусов, артобстрелы, в модулях комары величиной с пчел. В Баграмском медсанбате работала в операционном блоке – самом сложном отделении.

  

  Легкая, тоненькая, быстрая и ловкая, Рауза была единственной медсестрой, специализирующейся на переливании крови. В считанные минуты приходилось определять группу крови тяжелораненых, искать доноров по всей дивизии, рискуя попасть под обстрел. Не находилось необходимой крови - тогда медики сдавали свою кровь. За жизнь каждого боролись до конца. Ее и называли среди солдат «Розка – кровососка», почему? Разве кому передать чудовищную усталость от вида этого неотвязного зрелища: кровь, много крови, очень много крови… Война, подлая война, всегда пахнет кровью. Запах липкой чужой крови тошнотворный. Но ты требуешь, приказываешь себе не сдаваться, не жалеть себя.

  

  А солдатиков было жаль, молодых, необстрелянных особенно. Они первыми, сами слабые, еле держащиеся на ногах от вечного недосыпа, истощения, молча шли сдавать кровь, если спасти можно ещё товарища…

  Незаменимая операционная сестра, Рауза часами в непереносимой духоте ассистировала полевым хирургам, вытаскивавшим из лап смерти тяжелораненых. Есть физиология, и никуда от этого не деться. Но порой даже приходилось просто забывать естественные потребности. Когда часами стоишь, склонившись над операционным столом, нет времени даже выбежать по нужде.

  

  В Баграмском медсанбате спасали жизнь будущего президента Ингушетии, Героя Советского Союза, нашего славного земляка Руслана Аушева и боевого летчика Александра Руцкого, ставшего впоследствии известным политиком России. Генерал Аушев, возглавляющий самую крупную организацию воинов – интернационалистов в России, до сих пор при любой возможности передает привет милой сестричке Розочке.

  

  Отоспаться - этой мысли не было и в мечтах. Тяжелораненые поступали в любое время суток.

  На войне, как на войне. Медсестры не считались с обязанностями по инструкции. Не хватало санитарок , сами мыли полы, протирали окна, - вездесущая афганская пыль пополам с песком повсюду. Перемывать пробирки, круглосуточно ухаживать за теми, кто не в состоянии двигаться, - все это выполнять приходилось медицинским сестрам.

  

  Весила Рауза всего 42 килограмма. За три года войны, только однажды удалось побывать в отпуске четыре дня, заменить ее было некому. Чудовищные нагрузки сказались на молодом организме – с двусторонней пневмонией она попала в Кабульский госпиталь, где ее саму теперь выхаживали медики.

  

  В батальон привозили раненых моджахедов. Тогда их называли душманами, которых приходилось лечить под контролем дежуривших из особого отдела армии офицеров.

  

  Раны огнестрельные… раны минно-взрывные… Вертолеты садятся и садятся… Несут на носилках… Раненные лежат, прикрытые простынями… ребята наши покореженные, обожженные. Ей было страшно. Непереносимо. Но душе вспоминается и другое : дружба, взаимовыручка. Геройство непоказное, настоящее.

  То, чем нагрузила тогда Рауза свою душу – на всю жизнь. Комсомольцам приходилось объезжать кишлаки, оказывать населению медицинскую помощь, порой даже принимать роды. А еще было обидно за афганских детишек, чумазых, босоногих, вечно голодных, всюду увивающихся за шурави. И их жалеть довелось, не только своих, все мы люди-человеки.

  

  В медицинском училище ее учили лечить, а здесь убивали.

  

  Еще долго Рауза болела Афганом. Ей казалось, что в этой далекой, окруженной горами пустынной стране, на этой обжигающей жарой, сухой пыльной земле, осталась ее настоящая жизнь.

  

  В Союзе была другая жизнь. Уже другое время. Другая правда. Другие ценности. Цинизм стал в стране привычным. «Какое время на дворе – таков мессия». По – новому ощущала, чувствовала, когда слышала из динамиков хриплый вопль новомодной группы «я так люблю свою страну, и ненавижу государство…».

  

  Тонко чувствующая, болезненно восприимчивая, избегающая тяготившего ее общения, Рауза старалась отгородиться от всех. Ей хотелось одного – чтобы ее никто ни о чем не спрашивал, не задавал глупых и пошлых вопросов о войне. Оставшись наедине, часами пересматривала видеокассеты, привезенные из Афгана, и слушала только те песни, что пели ей выздоравливающие ребята в госпитале.

  

  Сколько хватало сердца, надрывая душу, Рауза стоически помогала родным не вернувшимся с войны ребят. Ухаживала за стареющими, сломленными горем родителями, ежедневно навещая, сама ставила им капельницы, уколы, бегала за продуктами, сопровождала в собес. А еще растила в одиночку дочь Гульмиру. Непросто выдержать, выдюжить в этой жизни хрупкой женщине, для которой война - незаживающее, ещё больное. Но здоровье с каждым годом ухудшалось. Месяцами лежала в больницах, раз в год ездила в госпиталь. Тогда бы она не выжила без поддержки родных и братской помощи Марата Джумабекова, начинавшего в Кокшетау афганское движение с медицинской сестричкой Гульнарой Макишевой, без тех ребят, кто первыми отзывались на любую просьбу.

  

  Теперь Рауза живет в столице. Но связи с ребятами из Кокшетау не прерывает. Она по-прежнему для воинов – интернационалистов самая красивая, самая милосердная, самая родная.

  

  На войне, которую позже зло и бессовестно оболгут, клея несправедливые кричащие ярлыки, Рауза честно исполняла свой долг. Воинский, интернациональный. Профессиональный. Нынче не принято оправдывать вооруженную агрессию Союза, называемую интервенцией. Но святой остается кровь пролитая молодыми парнями на пыльной земле под высоким чужим небом.

  

  Нашлось бы только в наших душах искреннее тепло для тех, кто по чьей -то злой воле, совсем молодыми пережили войну.

  

  

  

  

  Рауза (Роза) Пермеевна ТАШМУКАНОВА (ЕРЕЖЕПОВА)

  

  

  

  

  Рауза (Роза) Пермеевна ТАШМУКАНОВА (ЕРЕЖЕПОВА)

  

  

  Ахетова Алия Койшибаевна

  

  Отсюда: https://www.facebook.com/groups/874818255981851/permalink/1434979956632342/

  

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Баграм, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Раузы находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/4.shtml - А.С.

  

  (2) - Рауза (Роза) ушла в декабре 2019 года, о чём я записала в раздел "Афганистан. Они ушли после войны..."

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/oniushliposlewojny.shtml#12 - А.С.

  

  (3) - Военные фото Раузы (Розы) поставлены в "Багрaм, фотоальбом N 6"

  здесь: http://artofwar.ru/s/smolina_a/s_43b.shtml#1 - А.С.

  

  

  

  

  

Продолжение "Дай cвoй адрес, "афганка" (Часть 30-я)"

  находится здесь:

  http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt9o2.shtml

  

  

  

  

---

Оставить комментарий © Copyright Смолина Алла Размещен: 09/02/2019, изменен: 07/04/2024. 120k. Статистика. Глава: Афганистан АФГАНИСТАН. Информационные издания об афганках Иллюстрации: 22 штук.

Ваша оценка: шедевр великолепно отличная книга хорошая книга нормально не читал терпимо посредственно плохо очень плохо не читать

---

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru (с) ArtOfWar, 1998-2023