ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Соколов Андрей Ревович
Заповедник на Кабуле

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.76*5  Ваша оценка:
  Предупреждение от автора: "Искренне извиняюсь, но прочтение сего произведения может повредить Вашему здоровью, потому как, ежели офицер или, скажем, прапорщик здесь уважаемый, - то непременно курящий. Смею надеяться, что по прошествии времени, все они бросили эту пагубную привычку".
  
  Прапорщик медицинской службы, уважаемый Сан Саныч, спокойно докуривал сигарету на лавочке перед офицерским модулем. С высоты своих тридцати трех лет он с долей иронии наблюдал, как в его сторону по дорожке, параллельной военному общежитию, тащится молодой лейтенант, из соседней комнаты через стенку. Не то что бы тот шатался, но походка была какая-то неестественная, да и зеленая офицерская рубаха неспроста отражалась на его бледном лице. Дорожка мимо столовой была известная, и вела она к бетонному забору, где стоял металлический контейнер, приспособленный под очень важное место - армейский туалет "типа: сортир". За свою многолетнюю службу, последний год из которой пришелся на Джелалабад, Сан Саныч видел многих военнослужащих: высоких и длинных, крутых и не очень, и всегда ставил диагноз безошибочно.
  - Мое почтение, Сан Саныч!
  - И тебе тем же, - ответил прапорщик со вздохом. - Что, брат, сварился?
  - Что-то ничего не помогает: весь "Бисептол", что из Союза привез - выпил, замполит Мельничук таблетку "Бактрина" "из закромов" выделил, - и та не помогла, - бодрился "зеленый".
  - Ага, нашел, чем лечиться! Температура-то, есть?
  - Пару дней назад была, но сейчас - вроде нет.
  - Ну, понятно, уже и температуры нет, - ухмыльнулся прапорщик. - Давай-ка собирайся, повезу тебя в 66-ую - в госпиталь. Я в штаб - за дежурной машиной, встречаемся здесь у курилки, минут через десять.
  - Боюсь - не доеду, надо бы еще раз в "контейнере" отметиться, да и ротному сообщить.
  - Беги, беги! Пархоменко я сам в известность поставлю.
  Через некоторое время "посетитель контейнера" устало сидел "с вещами" на лавке перед модулем. Подъехала дежурная машина - БТР-70. Сан Саныч лихо спрыгнул и направился в курилку. Со стороны соседней казармы - одноэтажного каменного строения, в котором когда-то расфасовывали джелалабадские маслины, появился Пархоменко - командир 3-ей роты.
  - Здравия желаю, Николай Василич! - поприветствовал его "бледнолицый".
  - И тебе того же желаю,- отшутился ротный.
  - Вот, забираю вашего "Вороненка", Николай Василич, думаю, что в госпиталь инфекционный, - пояснил ситуацию прапорщик.
  - А, что это ты его, Сан Саныч, вдруг "Вороненком" окрестил?
  - Так на Сокола он вроде как не тянет - весь высох, один нос остался, а вот на Вороненка - в самый раз.
  Компания рассмеялась. "Новоиспеченный молодой ворон" то же пытался не отстать от старших товарищей: умение посмеяться над собой, должно было красить советского офицера - и он хило улыбнулся.
  - Ну, давай, Андрей, поправляйся, - пожелал ротный и проводил "отъезжающих" до БТР-а.
  Из КПП батальона дорога поворачивала направо через крестьянское поле, окаймленное арыком, в который подавалась вода по своим местным правилам. Даже в засушливое время года каждая грядка ежедневно получала свою порцию воды. И потому это поле за год приносило два или три урожая, в зависимости от сочетания выбранных хозяином сельскохозяйственных культур.
  Через сотню метров она выходила на проселочную, некогда асфальтированную, а ныне разбитую тяжелой техникой и отсыпанную чем-то вроде битого кирпича дорогу, вдоль которой росли старые эвкалипты. Налево пойдешь - через триста метров на трассу Пешавар-Джелалабад попадешь. Направо пойдешь - мимо кишлака Шамархейль через километр к КПП двух бригад попадешь: прямо - КПП 66-ой отдельной мотострелковой, направо - КПП 15-ой отдельной специального назначения.
  Наш дежурный БТР-70 шел вдоль кишлака, и дальше прямо через всю 66-ую в самый дальний ее угол, где рядом с бескрайними зарослями тростника была особая зона. Люди старались обходить этот "заповедник" стороной.
  Инфекционный госпиталь жил по своим законам. Вроде был он военным, а как бы и не очень. Ну, скажем, какой-нибудь старший лейтенант медицинской службы, начальник отделения или просто лечащий врач, не особо рьяно тянулся перед майором или подполковником. И даже было в его взгляде что-то усталое (могло показаться, что даже наглое), дерзко говорящее:
   "Рано или поздно и ты, милок, попадешь ко мне, и что-то мне подсказывает, что судно твое мало чем будет отличаться от солдатского. А уж если глаза твои будут желтыми, то кал - непременно белым". Находиться длительное время под таким циничным изучающим взглядом было не комфортно ни майору ни, тем более подполковнику, и без особой нужды они здесь не появлялись.
   В общем, в том "заповедном краю" начальники всех мастей были скромны как агнцы. И бегали они в туалет наперегонки с бойцами. И последние, если доходили "до финиша" первыми, даже не думали вставать по стойке "Смирно", а нагло кричали: "Занято".
  Военно-полевой госпиталь походил на круглосуточный беспрерывный конвейер, который вбирал в себя материал - инфекционных больных, сортировал их: кого мог - "улучшал" и ставил на ноги, а кого не мог - отправлял дальше "на переработку" в Кабул и Ташкент.
   "Запретная зона" начиналась с деревянного модуля, где возвращали к жизни гепатитчиков - "высшую касту" в госпитале. У них даже был свой забор с одной стороны. Ни чета всяким там малярийным, дизентерийным, с тифами и паратифами, которые в палатках и боксах были разбросаны по всей территории.
   В центре заповедника стояли большие брезентовые палатки.
   С крупной армейской операции госпиталь мог за раз легко принять сотню бойцов, атакованных малярийным комаром, или попивших водицы из неверного "копытца".
  В отсутствии "ажиотажа", ближайшая палатка исполняла роль приемного отделения, а следующая - столовой, для тех, кто был в силах туда добраться. Были еще автомобили, кунги, прицепы, оборудованные под аптеки, медицинские склады, процедурные кабинеты, а так же части строений, приспособленные под инфекционные боксы всех мастей...
  Калитка захлопнулась, гости из Первого батальона (специального назначения) остановились у приемного отделения. Сан Саныч о чем-то поговорил с молодым парнем в халате, и Андрея определили на ближайшую койку справа у входа в палатку. Полог был поднят примерно на метр от земли.
  - Не скучай, - сказал прапорщик, - я еще за тобой приеду.
  - Хотелось бы верить.
  - А куда ты денешься - у нас длинные руки! - сказал Сан Саныч на прощание и быстрым шагом рванул к выходу.
  Стояла середине ноября, и днем было по-прежнему жарко. С улицы хорошо проглядывалось все, что делалось на нижнем ряду двухъярусных кроватей. Зато с края поступал свежий воздух, и было не так душно.
   "Русский дух" хорош, когда он здоров, да после баньки, а то приемное отделение даже мухи облетали стороной.
  Сестра быстро замерила параметрические данные: рост -174, вес - 52 кило.
  - Не кисло! - подумал Андрей, - Ну, пару кило сбросил на боевых за прошлый месяц, а остальные десять, что за неделю спустил псу под хвост?!
  Дальше - кровь из вены, и судно - под простынь для самого важного анализа.
   В той части Земли, под пологом палатки не было ни мужского рода, ни женского: был только один - средний род пациентов и медперсонала. Никого не интересовало, кто кому и как ставил судна, клизмы и прочие мелкие радости жизни. Потому как, если с тобой еще возятся, а не вскрывают, - значит, ты еще не труп. Лежать же вообще без судна в приемном отделении было признаком дурного тона.
  - Так, давайте взглянем на ваши "результаты", - заявил подошедший человек в белом халате.
   Андрей аккуратно перекатился с судна, достал его из-под простыни и предъявил доктору. Инфекционист нахмурился. Пациент смекнул: не хочет выдавать врачебную тайну, - самое время заводить отношения:
  
  - Что, доктор, кровь есть?
  - Возможно, - сказал тот многозначительно, внимательно вглядываясь в содержимое судна, - но на фоне такой зелени ее частицы практически не видны.
  Андрей поднялся и тоже заглянул, но на почтительном расстоянии. На минуту ему показалось, что всю последнюю неделю он питался исключительно лесным мхом и ягелем, его пищеварительная система взбунтовалась, отказываясь перерабатывать такие продукты, и вот - результат.
   - Что же это, доктор?
  - Не знаю. Что гадать, отправим на посев - станет ясно.
  - А сколько это по времени?
  - Ну, считайте, три посева: экспресс, недельный и двухнедельный...
  - А как же лечить? А вдруг через две недели что-то новое всплывет?
  - И такое бывает, но это маловероятно, думаю - через неделю картина будет ясна.
  - Как же неделя? - Андрей припомнил свои 10 кг, потерянные за последние 5-6 дней, - у нас боец в соседней роте на выходе чего-то съел, или выпил, потерял сознание и к вечеру скончался, - говорил он чистую правду.
  - Ну, что вы так тревожитесь? Если сразу не умерли, так и будете жить. В нашем госпитале хорошая статистика, может быть не лучшая в армии, но процент выживающих высокий.
  Уточнять этот самый процент Андрею почему-то не захотелось, а портить статистику родному госпиталю - тем более.
  - Пока лечить вас будем универсально, а через недельку курс подкорректируем.
  Доктор позвал сестру:
  - Светлана! Светлана! Давайте сразу капельницу. Ставьте молодому человеку четыре флакона по 400, внутривенно: два альбумина и две глюкозы для поддержания организма. Запишите назначение: утром и вечером, четырех дней для начала, думаю, будет достаточно, а там посмотрим.
  - Не переживайте. Все будет хорошо, - успокоил Андрея опытный инфекционист лет двадцати пяти и пошел к следующему пациенту.
  Судьба готовит нам поддержку там, где мы ее совсем не ждем. Но раз она приходит, значит - мы в ней действительно нуждаемся.
  - Какие люди, без охраны! - улыбнулась медсестра Светлана, - и к нам так запросто.
  - Светлана, я так рад Вас видеть в этом... (на языке вертелось - "аду") госпитале.
  - Да заведение у нас не простое. Ну, ничего, отдохнешь, подлечишься, наберешь пару килограмм. А сейчас закатывай левый рукав.
  Медицинская сестра быстро перетянула Андрею жгутом плечо, легко попала в вену и подсоединила капельницу.
  - Будет ломить руку, вот тут можно колесиком убавить частоту капель, - показала она, - если захочешь в туалет, не терпи, позови, я принесу судно. Позже поговорим, мне нужно - к пациентам, - улыбнулась медсестра и ушла.
  Со Светланой Андрей познакомился пять дней назад, 7-го ноября в день рождения ее и Октябрьской революции. Саша Мусиенко, командир разведгруппы первой роты, пригласил его на праздник к своей девушке в женский модуль 66-ой бригады. У него со Светланой были серьезные отношения.
  Они оба очень понравились Андрею. Было в их отношениях что-то искреннее и светлое. Эти двое там являли собой эталон романтических представлений о любви на войне, живущий в каждом советском человеке. Как в Великую отечественную: Он, один из лучших молодых офицеров в батальоне - Александр Мусиенко, Она, видимо, одна из лучших медицинских сестер полевого госпиталя - Светлана Маевская...
  Через два часа медсестра сняла капельницу, но иглу в вене оставила, закрепив ее пластырем, до следующей "подкормки".
   Андрей, как ужаленный, бросился искать деревянное строение с индивидуальными кабинками. На ходу он спрашивал у "местных аборигенов" заветную тропинку, и вскоре язык довел его до цели. Четыре флакона по 400, внутривенно, очень быстро оказались внизу живота, и теперь требовали выхода.
  Больной неплохо справился с задачей и облегченно вздохнул, покинув заведение со скрипучей дверью. Пройдя с десяток шагов, он вдруг почувствовал, что и "зеленый мох - ягель" дал о себе знать, и, спохватившись, вернулся обратно. Минут через десять он сделал еще одну попытку покинуть "деревянное строение", и снова прошел с десяток метров, но "ягель" не сдавался. И только с третьей попытки подход был засчитан, и Андрей облегченно поплелся в сторону палаток. По ходу движения, метрах в пятидесяти от покинутого заведения, Андрей увидел лавочку с двумя праздно сидящими мужиками, в таких же синих халатах как у него. Два знакомых лица, подзадоривая друг друга, ржали в полный голос.
  - Вот эта встреча! - сказал анестезиолог батальона Александр Сурначев голосом пожилого алкаша из фильма Гайдая "Операция "Ы" и другие приключения Шурика", когда в вытрезвителе тот произносил свою знаменитую фразу: "Огласите весь список, пожалуйста". Это была Сашкина коронная фишка. Не меняя интонации, он продолжил:
  - Вот это товарищ! Мимо нас, не поздоровавшись, прошмыгнул. Вот они молодые лейтенанты. Уважения - ноль! - продолжил ржать батальонный доктор.
  - Да, лавка пустая была, когда я шел в том направлении, - туго соображал Андрей.
  - Ага, мы его зовем, зовем, а он как дед Щукарь - за портки хвать, и обратно в "заведение", - подхватил начальник службы РАВ батальона Володя Жаров.
  - Мы уж тут ставки начали принимать - дойдет до лавочки с третьего раза или нет, - не унимался доктор.
  - Ладно, ладно. Рад видеть. Угостите сигареткой, люди добрые, а то я пока не знаю, где тут чипок, кантин или дукан, - выпалил Андрей, удивляясь, что и здесь живут знакомые люди, и что некоторые из них, даже умудряются шутить. Сослуживцы поздоровались, протягивая друг другу рукава халатов - такой обычай был в инфекционном госпитале, и с удовольствием закурили, - Вы-то здесь какими судьбами?
  - Ну, мы тоже люди не местные, - ехидно продолжил доктор, - Володька вон ставил эксперимент, - доказывал, что красные глаза не желтеют. Каждый день следил за этим, но где-то сорвался - и не выпил.
  - Ага, - подтвердил капитан Жаров, - завалил эксперимент на корню, так сказать, но сейчас билирубин у меня хороший - 140-150, не то, что у некоторых под 400, думаю, что скоро выпишут.
  - Вперед ногами тебя выпишут с таким билирубином, а 400 - это не билирубин, а трупный яд, - подбодрил добрый доктор Сурначев.
  - Ты еще добавь: "жить Вам осталось от силы 2-3 дня", - изобразил Жаров вредным писклявым голосом. Вот... все вы доктора такие, - еле сдержался он от резких выражений, - вечно урезаете нам срок. Вы, часом, не играете там в преферанс с Всевышним, ставя на пациентов как на мизер?
  - Ну, тут ты, Володя, Аляску не продал, - гордо парировал Александр, - Это достаточно расхожее суждение, что людям жизнь продлевают ангелы, отрезая селезенку нашими руками.
  - Да-а, - наконец, рассмеялся Андрей, - выгодно ходить в друзьях с таким посредником. А ты с чем, Саша, загремел?
  - У нас докторов - и болезни приличные, у меня вот, например - "энтероколит".
  - Это что за зверь?
  - Это как тиф или паратиф, но благороднее.
   - Ага, тоже мне: Ваше благородие, - подколол его Жаров, - а ты, Андрей, с чем к нам в гости?
  - Да, Бог его знает.
  - Это вы съели что-нибудь, - не унимался доктор, - ездили с комбатом Абзалимовым на отвальную к афганцам, вот тебя там и траванули. Небось, вкусно кормили ХАД-овские начальники?
  - Барашка с наренджем подавали - противный был ужасно, - съязвил Андрей, - Что же - меня траванули, а комбата - нет?
  - Так аптекарь наш - Папа Гена не может за каждым уследить. Абзалимову-то он лично противоядие приносил, и вам на стол в офицерской столовой каждый день раскладывает: Тиндурин, Тавегил (от малярии и аллергии), пей не думай - от любого яда, а ты, небось, выбрасывал таблетки? Аптечный Устав написан кровью - радуйся, что еще жив.
  - Ага, только почему-то от таблеток по вашему уставу - печень садится и, - не встает. Водка - лучшее противоядие, - с наслаждением смаковал Жаров, - а ты, небось, как водится по молодости: за столом не допивал, рюмочки пропускал, - толком донышка-то не видел. Запомни правило, сынок: кто за столом у рюмки дна не видит - тот долго не живет.
  - - Так если, товарищ капитан, как требует моя фамилия: "После первой и второй - не закусываю", "после третьей" я вместо пушту заговорил бы по-немецки. Думаю, в лающем германском переводе прощальная речь комбата зазвучала бы, как оскорбление для ушей начальников афганской госбезопасности. Могу предположить, что живыми из застенков ХАДа мы бы не вернулись.
   - О-очень, о-очень даже может быть, господа хорошие! - нетерпеливо встрял анестезиолог, - Вы главное поймите же, что печень вашу, или что там еще, товарищ Жаров, доктора поднимать и не обязаны, а алкоголь - всего лишь отличный расслабляющий допинг для сосудов, - закончил Сурначев речь лекцией о пользе спиртного и, довольный сам собой, вальяжно откинулся на лавку, нога на ногу, положив небрежно левую руку на спинку, заправски затянувшись сигаретой.
  - Хорошо, ребята с вами, да я, похоже, свое на сегодня не отбегал, - сказал Андрей, бросая окурок в приямок, и бодрым шагом рванул к "любимому гимнастическому снаряду".
  - Ступай, ступай, Щукарь, еще свидимся, - бросил в след доктор.
  После процедур Андрея определили на постоянное место в 3-е инфекционное отделение, вторая кровать бокса была пуста. Он, наконец, спокойно лег и тут же заснул.
  Через два дня на третий, Андрей решил сходить на обед в общую столовую, до этого он чуть ковырял ложкой в миске, которые разносили по боксам.
   В палатке слева от входа стоял стол, на котором раздавали пищу. В первом ряду от входа были малые столы для офицеров, а дальше длинные столы для солдат. Андрей взял тарелку и стал высматривать место. Все было занято, а подсаживаться к незнакомым офицерам не особо хотелось. Справа у окна за офицерским столом с книгой в руке сидел боец 3-ей роты Коля Лысов. Он хлебал щи, не отрываясь от чтения, но заметив "своего из батальона", громко произнес, намеренно привлекая внимание:
   - Что, товарищ лейтенант, не уважает пехота спецназ? Присаживайтесь ко мне.
  Теперь все в палатке знали, что этот 52-ух килограммовый клиент - офицер из спецназа. То, что это сказал "дед", было немаловажно для солдат. И раз уж он дожил в спецназе до "старости" (такого срока службы) - то законно пользовался авторитетом. Часть его уважения передалось и лейтенанту - деды в Афгане абы кого к столу не приглашали.
  - Привет, Николай, что читаешь? - спросил Андрей, глядя на книгу без обложки.
  - "Легенда о Монтрозе" Вальтера Скотта. Читали такую?
  - Не помню что-то, - ответил лейтенант и с удивлением подумал: вот это деды у нас в 3-ей роте, - Откуда такая редкая книга в госпитале?! - После тебя кто читает? Если что, я на очереди...
  - Есть там у нас один, но я договорюсь, Вы следующий...
  Так, в разговоре о великом, питомцы из 3-ей роты незаметно проглотили белые щи из кислой капусты. И тут Андрей явно почувствовал, как его проснувшийся организм с жадностью всосал это блюдо, а потом вдруг, плюнул на все болезни, и заработал.
   Куда же без кислых щей русскому человеку! А капельницы, - это так для отвода глаз.
  С началом выздоровления дни полетели быстрой чередой. А книги - главная достопримечательность инфекционного госпиталя, были не только разносчиками заразы, но и просвещения.
  На выписке 28 ноября 1986 года начальник 3-го инфекционного отделения майор Козлов сказал:
  - Амебиаз не самое лучшее заболевание, поэтому ближайший месяц будьте внимательны: главное не допустить рецидива. Кровь пока хорошая, но амебы могут затаиться в печени, в мозге, где угодно. Спасение утопающих...ну, Вы знаете... А пока, совместными усилиями мы с ними справились.
  - Спасибо, товарищ майор! - искренне поблагодарил Андрей и хотел забрать свои медицинские документы.
  - Нет, нет, это мы сами передадим в ваш батальон по своим каналам.
  - Разрешите идти?
  - Идите! И не попадайтесь нам больше! - усмехнулся майор, видимо он тоже поймал себя на мысли, что все эти фразы уже были много раз произнесены в советских фильмах о войне.
  Андрей вышел. За оградой госпиталя его ждала дежурная машина: БТР-70 и Сан Саныч, как и обещал.
  
  P.S.
  Через год в Чирчике Светлана Маевская стала - Мусиенко. Спустя несколько лет уже в Новосибирске они с Александром Сурначевым стали кумовьями.
  Николай Лысов там же в Новосибирске окончил медицинский институт и стал хирургом, и тоже - не без помощи Сурначева.
  Надеюсь, что когда-нибудь они прочитают этот рассказ и вспомнят о боевой юности.
Оценка: 6.76*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023