Аннотация: У каждого, кто вернулся, есть свой Черный день. У тех, кто остался там, - его нет.
В память о погибших - их имена подлинные.
Глава 1. Зубченок
- Папа, тебя к телефону! - позвала дочь c порога, только Виктор вошел в дом.
- Ало? Добрый вечер.
- Здравствуйте, товарищ лейтенант! (пауза, легкий смех в трубке) Трудно узнать по голосу через столько лет?! Это - Коля Зубченок. Помните, Вы еще меня, раненного, на Шахидане сгущенкой кормили.
- Здравствуй, Николай! Не узнал! Рад слышать! Как ты?
- Все в порядке. Вот прилетел из Минска, захотелось сегодня - четвертого марта однополчан повидать. Сидим за столом у доктора, ребят вспоминаем, решили Вам обязательно позвонить.
- Спасибо! Всем привет огромный, обнимаю! Да, день особый! Я тоже каждый год его вспоминаю, - взволнованно ответил Виктор.
В трубке слышится второй голос: "Дай-ка мне, братишка, аппарат".
- Привет, Самара! Я, таки, имею, что сказать за правду, - заявил хозяин застолья доктор Саша Сурначев,
- Привет, братка! Что, Сибирь Европой прирастает? Сразу ясно, что одессит Игорь Стокич у тебя. Как там наши? - улыбается Авдеев.
- Третья рота уже в дверь не проходит. Так что - все в порядке. Ждут тебя на лося.
- Мы с Олей часто вспоминаем твое сорокалетие, общагу в военном училище Новосибирска. Нет на свете гостеприимнее хаты. За Сидора молчу, сам понимаешь, - третья рота! Родню хвалить не скромно.
- Вот за столом рассказываю братанам, как мы в этот день в 66-ой бригаде, в мед роте, чистили Зубчонку его дырявый желудок . Вскрываем, смотрим. Что такое? - Остатки пищи в липкой массе! Грибковая инфекция? Нет - свежая сгущенка. Откуда могла взяться? - Духов, что ли дразнил во время перестрелки? Только сейчас узнал, что это ты чуть братана не уморил. Так что, зубы про родню не заговаривай.
- Спасал, как мог - от чистого сердца. Сергей Яцковский в Даринуре научил. Он по дороге ночью мне скормил свои запасы и все шутил: "Отличный энергетический продукт, специально созданный для раненных, во рту наполовину переваривается и силы придает".
- Ты, брат, на Яцика не сваливай, он все делал по уму. Тебя в плечо подбили, вот он тебя и подкармливал, чтобы на себе не тащить. А при ранении в живот я, как доктор, - со сгущенкой категорически не согласен.
- Да, нелегко признавать свои ошибки через двадцать лет, особенно когда сам Коля, пьет водку с тобой за одним столом. Оправдываться - поздно, но думаю, не случайно она не хотела вытекать из его желудка...
Привычный разговор с приколом подошел к концу, а пробудившаяся память подняла из глубин сознания самые тяжелые давно слежавшиеся страницы воспоминаний.
- Почему в этот день из года в год меня терзает совесть? - спрашивал себя Виктор, - сделал ли я тогда все, что мог? Опять всплывает это чувство безысходности, когда ты уже научился понимать грамматику боя и прекрасно видишь, как ситуация сползает в пропасть, и ничего не может с этим сделать...
Колю Зубченка, когда-нибудь при личной встрече, я обязательно спрошу, как они смогли выжить там - на холме, у духов на ладони.
- Здесь - жизнь и радость встречи, пусть - не часто, пусть - по телефону. Там в русле - нестерпимая боль утраты... И я, похоже, - снова там...
Глава 2. Предисловие
В июне 1987 года во 2-ую роту командиром пришел капитан Андрей Черема. Он долго писал рапорты о переводе из 66-ой бригады в Первый батальон специального назначения. Его однокашник по 'Ленпеху' (Ленинградскому ВОКУ) Геннадий Удальцов пользовался заслуженным авторитетом у всего отряда и всячески содействовал этому переводу. В конце лета в роту прибыли крепкие волевые командиры групп.
В последний год пребывания Нангархарского батальона в Афганистане 2-я рота не знала себе равных. До вывода, в мае 88-го, ее бойцы и офицеры внесли самый весомый вклад в общее дело отряда.
А пока, к началу весны 87-го года, ситуация складывалась иначе. Командирами сразу двух разведгрупп на войну ходили сержанты.
1987 год, вообще, начался тяжело.
За первый месяц выбыли все командиры первых групп. На боевых операциях они шли впереди, и значит рисковали больше других. Игорь Семин из 1-ой роты погиб 17-го января, Олег Злуницин из 2-ой погиб 27 января, в тот же день был тяжело ранен Виктор Абрамов из 3-ей.
Глава 3. Встреча
В Афганистан пришла календарная весна. Батальон занимался плановой боевой работой в зоне своей ответственности. После двух 'боевых' недель роты уходили 'на отдых' - в неделю нарядов, сменяя друг друга.
Утро 4-го марта было обычным. Светило приятное солнце, нахально кричали восточные птицы. Все напоминало теплый майский день.
После построения заместитель командира отряда капитан Гейнц подошел к командиру 3-ей роты капитану Пахомову:
- Что, Николай Васильевич, отдашь мне переводчика на выход? Идем сегодня в засаду со 2-ой ротой на то же место, откуда вы вчера пришли. Думаю, что не высидят духи больше трех дней. Раз на тебя не вышли - выдут на меня.
- Не знаю, как он сам? За две недели боевых народ прилично измотался, - посмеиваясь в усы, ответил ротный, пытаясь скрыть, что - не в восторге, когда вышестоящие начальники забирают его подчиненных воевать в другие подразделения.
- Да, брось! Вспомни себя в его годы. Разве может офицер в этом возрасте устать?!
'Куда тут денешься с подводной лодки', - решил Пахомов и подозвал лейтенанта Авдеева. Тот, как положено, при подходе отдал честь:
- Здравия желаю!
- Виктор, готов - на войну сегодня со 2-ой ротой на наше вчерашнее место? - спросил Николай Васильевич.
- Вот и отлично! Обед для нас - пораньше. В два - боевое построение, - сказал Гейнц и направился в сторону штаба батальона.
Четыре одноэтажных вытянутых строения из камня расположились в виде ножек буквы 'Н'. В старой мирной жизни они были гордостью кишлака Шамархейль - заводом по переработки местных маслин, а теперь служили казармами отдельному отряду специального назначения. Каждая из четырех 'ног' в середине имела выход ( или вход, кому как больше нравится). В верхней части 'буквы' левую казарму делили 1-ая рота и 4-ая (минеры), правую - 2-я рота и строевая часть (с внешней стороны).
В нижней части 'буквы' левую казарму занимали 3-я рота и группа связи, а напротив жили автомобилисты пятой роты. Между верхними и нижними казармами была аллея эвкалиптов(перемычка в букве 'Н'), которая вела от автопарка к штабу. Внутри нее слева был солдатский бассейн, а справа цветочные клумбы и памятник погибшим товарищам. Перед штабом был мини плац для развода караулов и прочих малых построений.
Все это военное хозяйство с автопарком, складами и постами, с Востока прикрывала "Роза" - гора, которую так окрестили разведчики - по позывному выносного дежурного поста связи на ее вершине, он же - позывной ЦБУ (центра боевого управления) отряда.
В обед на дорожке возле молодой тенистой пальмы, что росла у входа в казарму 3-ей роты, Виктор Авдеев встретил Александра Чихирева. Радушный черноволосый офицер в 'песочке' шел бодрым шагом на встречу и улыбался. Красивые черные усы эффектно дополняли отголоски восточных черт уверенного человека, походка и телосложение выдавали жилистого, хорошо подготовленного спецназовца.
- Саша! От души поздравляю с днем рождения. 25 лет - серьезная дата!
- Спасибо, спасибо! Слышал, ты идешь сегодня с нами на Шахидан. Ваша рота только что оттуда, подскажи, как там местность, небось, все зелено? В песочках мы не будем светиться, как 'тополя на Плющихе?' Жарко - не охота 'горник' надевать.
- Мы в 'песочках' были. Зеленая трава - по руслам, - ответил Авдеев, польщенный тем, что уважаемый в отряде офицер, которому немного оставалось до замены, запросто спросил его совета, - Саша, вроде говорили, что в день рождения 'на войну' - не ходят.
- Правило хорошее, но на офицеров не всегда распространяется. Взводных в роте не хватает: Симоненко, да я, остались, Довбня - зам комроты.
- Да, не густо, - Виктор замолчал.
Оба подумали о командире первой группы Олеге Злуницине, погибшем в январе в Черных горах и о Евгении Никонове - боевом офицере, которого перевели в управление батальона.
- Еще идет минер Хамалко - новый лейтенант, - добавил Чихирев.
- Юра - отличный взводный, ходил с нами на прошлый выход.
- А нам сказали - замполит.
- Не может быть! Он не похож на замполита - взводный. Сам мины устанавливал, с командирами за пару дней нашел общий язык, - Виктор улыбнулся, - Не пойму я, как он попал в Афган - большой, веселый, добрый?!
- Я не скажу, что это редкость.
- Наш Пахомов смеется: легко быть добрым маленькому человеку, а ты попробуй вот: иметь два метра росту, да гору мышц и, при всем при этом, оставаться покладистым и благородным.
- Так, он стал на днях отцом, - нашел шутливое объяснение Александр, - вот только надо будет уточнить, кто у него родился.
- Ого! Вот это выход - сплошные юбиляры, - удивился Виктор, - Как будем отмечать?
- После войны отметим. Сейчас хочу успеть до перерыва в кантине взять бойцам "югославских сосучек" (популярные конфеты в прозрачной обертке), чтобы не спали на фишке ночью. Давай, Витя, на построении поговорим.
- Да, Саша, не долго осталось!
Чихирев пошел в сторону аллеи, где перед штабом, в торце казармы 2-ой роты был 'местный военторг'.
Виктор направился в сторону офицерского модуля, вход которого смотрел на торец казармы 3-ей роты. На ходу он улыбался. Было что-то наивное и доброе в этих конфетах, в этой заботе о бойцах, и что-то грустное в таком дне рождения. Два дня назад Гене Удальцову тоже стукнуло 25, а рота была по плану на боевых. Пахомов наотрез отказался взять на войну своего зама. Дембеля, которые остались в наряде, сварганили в честь юбиляра именинный торт из печенья, вареной сгущенки и джема. А сегодня вечером в ленинской комнате Гена накрывал стол для офицеров роты. Авдеев с этим мероприятием пролетал, но теперь ему было не так обидно. Главное, что на войну шли Чихирев с Хамалкой, с этими ребятами у него начали складываться отличные отношения. Теперь он не останется один в соседней роте, где толком никого не знал, а с командиром не заладилось с самого начала.
- Трое в любом деле - сила. А дальше, наверняка, - общее застолье, еще бы - два таких повода! Своего рода, это будет компенсацией за пропуск ротного "банкета". После войны души у людей оттают. Непременно стоит 'влиться' в соседний коллектив и поддержать фронтовое 'знакомство' .
Глава 4. Панама
После обеда Авдеев в "лифчике" с РД за лямку через правое плечо вошел в расположение 3-ей роты.
- Ах, белая панама! БЕ-лая панама! - знакомым с детства голосом пела Алла Пугачева про свою маму, про семейную драму, про всех, кому в жизни довелось надеть на голову выцветшую под знойным солнцем упрямую панаму. Старенькая трофейная магнитола приятно голосила откуда-то из темноты.
После слепящего уличного солнца, прищуренные глаза медленно привыкали к сумраку помещения. Все стражи по ротам, кому было "положено" по сроку службы, с удовольствием пользовались этим оптическим феноменом Азии, зная, что времени у них достаточно, пока там проверяющий сможет хоть что-то различить.
Возле тумбочки дневального на нижней кровати, свесив берцы вниз, лежал рядовой Шоев, мечтательно закинув руки за голову. Слепящий свет, ворвавшийся в открытую дверь, полоснул Раджу по лицу, возвращая бойца на бренную землю в душное помещение роты. Он не спеша встал, поправил красную повязку "Дн-ный по роте" на левом рукаве и убавил звук замотанного синей изолентой "Шарпа", висевшего на душке верхней кровати. Грустной улыбкой прощаясь с солдатскими грезами, Шоев негромко подал команду:
- Дежурный по роте, - на выход!
Где-то в глубине сумрака заскрипела кровать, в проходе появился дежурный - сержант Александров, с выражением лица: кого там еще принесла нелегкая?!
Глаза Авдеева начали привыкать к темному помещению.
Первым прорисовывался телевизор, подвешенный под потолок на стене слева. По вечерам программой "Время" он рябенько, но в цвете напоминал о далекой Родине. За ним в углу выпирала накладная металлическая решетка оружейной комнаты, правее стояла тумбочка дневального. Двухъярусные кровати под синими армейскими одеялами тянулись вправо двумя эшелонами, уходящими в темноту. Давно не видевшие краски табуреты стояли ровно, как подножки у старинных купейных вагонов с персональными входами.
В конце расположения слева был проход в кубрик, где на восьми квадратных метрах, в оставшееся от службы время, обитали четыре командира разведгрупп специального назначения. Через стенку в такой же комнатушке с отдельным выходом на противоположную сторону, стояли койки командира роты и старшины. Так выполнялся приказ, о расквартировании командиров взводов и рот совместно с личным составом. Зато у офицеров на комнату был персональный кондиционер над обеденным столом и добротные ящики из-под военного снаряжения, в которых бережно хранились личные вещи и доп паек, состоящий в основном из рыбных консервов и сгущенки.
- Что, товарищ лейтенант, не навоевались? - выказал сержант свой пацифизм, проросший сквозь асфальт армейской службы силой весеннего приказа об увольнении.
- Что, Александров, дембель почуял? Устроил себе отдых после обеда? Кто службу тащить будет? - с долей армейского сарказма ответил Виктор вопросом на вопрос своему замкомвзводу. По себе он знал, что дембель - это святое, и что толку от сержанта в последний месяц перед домом - что от свадебного генерала.
- Товарищ лейтенант, пора уже назначить замком вместо меня кого-нибудь из молодых сержантов. Вон у нас в группе сколько "рэксов" (афганский сленг, экипированный до зубов вояка, или "разведчик экстра класса"), а я уж как-нибудь в дембельской палатке остаток дней перекантую.
Армейскую брезентовую палатку недавно натянули напротив ленинской комнаты 3-ей роты с тыльной стороны казармы рядом с местом чистки оружия. Те, кто выжили за последние полтора года в отряде, не должны были заражать своими неврозами неокрепшую психику поздних призывов.
- Нет, Александров, пожалуй рановато. Так что после наряда личный состав - в твоем распоряжении. Рули в свое удовольствие, передавай опыт.
- А Вы-то куда?
- Пахомов меня командирует на Шахидан, советником к Гейнцу во 2-ую роту.
- Ага, только советников там не хватает. Вообще, 2-ая рота мне - роднее, - с сожалением заметил сержант, - я ведь сюда в группу к Абрамову только в августе попал, так что - не взыщите: душа моя, похоже, там осталась.
Откровенно, - подумал Авдеев, - сколько раз я вижу замкомвзвода, и перед глазами постоянно всплывает одна и та же навязчивая картина, как в Черных горах перед началом штурма два старослужащих сержанта Александров с Яцковским тянут на спичках свою судьбу: кому идти на прикрытие с Удальцовым, а кому - с Абрамовым на ДШК...
Дмитрий вытянул короткую - "на пулемет" и остался жив, а предыдущий замкомвзвода Сергей Яцковский погиб на высоте во время духовской атаки, прикрывая группу, захватывающую ДШК. Одна из тысячи пуль, рикошетом от нависавшей скалы нашла именно его и пробила легкое сержанта навылет.
После гибели лучшего друга Володи Ярмоша 16-го сентября на переправе через Кабул возле заброшенного Шахидана (в переводе: место гибели за веру), Сегей Яцковский так и не мог прийти в себя. Рослый, сильный он вдруг стал малозаметен в роте, на построениях смотрел куда-то в даль, не замечая команд, не замечая никого вокруг. Он словно знал, что от Володиного кишлака ему далеко не уйти, и что он тоже останется навечно молодым.
Авдеев оглянулся влево на дневального Шоева Раджу, гордого таджика с красивым именем. Виктор знал его как отличного парикмахера, который стриг исключительно тех, кого лично уважал.
А ведь этот боец единственный, кто остался от той первоначальной группы Абрамова, - вдруг осознал Авдеев.
В этот момент он воспринимал его ни как командир подчиненного, а как один человек воспринимает другого - одного из самых достойных в отряде, выдержавшего с честью все испытания на Кулале, Карере, в Шивукале, и оставшегося при этом целым и невредимым. Улыбавшийся у оружейки Раджа, словно, говорил Виктору, чья служба в Афгане еще не перевалила за полгода: "Да, не просто это - служить полтора года в 131 ргспн, но я же стою здесь у тумбочки"...
Вон как оно в армейской жизни все переплелось. Сегодня с другой ротой я возвращаюсь к кишлаку Шивукала, - размышлял Авдеев, - вчера, словно предчувствуя подобный поворот, на выходе ротный Пахомов показал мне холм в русле, где 7-го августа после боя из целой разведгруппы в строю остались лейтенант Абрамов и снайпер Шоев. Остальные были ранены или погибли.
Казалось, капитан Гейнц сделал все разумно: одну группу отправил на высокий берег для прикрытия, 131 ргспн Абрамова - на холм в русло, сам с управлением роты и двумя оставшимися группами остался на низком берегу для нанесения основного удара по врагу. По какому бы рукаву духи ни пошли, они должны были попасть под шквал огня...
Из-за внезапного дождя бойцы подпустили противника слишком близко. А те, поняв, что в западне, ломанулись не по руслам, а в лоб на холм и сумели сблизиться со 131-ой группой до броска гранаты. Основные силы на берегу, не могли разобрать, что происходит на холме в русле и боялись попасть по своим. В коротком ближнем бою Абрамов с Шоевым сражались рядом, забрасывали наступающего противника гранатами, отпрыгивали от встречных, катались по земле, били из автоматов во все, что шевелилось и победили.Они удержали холм, тем самым спасли раненных, в том числе Яцковского и Ярмоша, но четверо ребят: сержант Шухрат Ибадов, младший сержант Андрей Кобыльченко, ефрейтор Урмас Варис, рядовой Юрий Фурсов (из Узбекистана, Украины, Эстонии, России)погибли.
Авдеев отслужил срочную в Союзе в мае 85-го, и призыв "Весну 85-87" считал своей заменой. Здесь в Афгане получалось, что они снова поменялись местами, с той лишь разницей, что теперь он был офицером, а в 131 ргспн, где он исполнял обязанности командира вместо раненного Абрамова, из всего того призыва в живых остались водитель БТРа Батя, рядовой Шоев, и переведенный из 2-ой роты пол года назад сержант Александров...
- Дежурный по роте, - на выход! - подал команду Раджа.
Старшина Голубовский привел 3-ю роту с обеда и вошел в расположение.
- Александров, не спи - замерзнешь. Не слышу доклада! - пробасил Борис Сергеевич, самый опытный человек в роте.
- Товарищ старший прапорщик! - начал представляться дежурный.
- Ладно, ладно, знаю: во время твоего присутствия, моего отсутствия... Выдавай Авдееву автомат, - распорядился старшина и стал проверять все ли записи в книге выдачи оружия после боевого выхода сделаны надлежавшим образом.
Казарма ожила, заполнилась запахами и звуками повеселевших после обеда разведчиков.
Авдеев взял свой АКМС из пирамиды, расписался в получении и, на прощание хлопнув по рукам с Голубовским, Александровым и Шоевым, покинул расположение своей роты.
У молодой раскидистой пальмы, украшавшей вход в казарму, он присоединился к двум бойцам из группы связи. Те чуть раньше вышли из соседней двери. Антенны "куликовки" длинными усами, в такт ходьбе, покачивались над их панамами, за что в народе здоровенных "маломощников" (радиостанции малой мощности), в шутку прозвали "горными кузнечиками". Мало кто мечтал оказаться на их месте и таскать на войну РД с дополнительным карманом для радиостанции и резервных батарей.
2-ая рота уже стояла за бассейном вдоль аллеи в тени старых эвкалиптов. Авдеев со связистами заняли место на левом фланге рядом с четвертой группой старшего лейтенанта Чихирева. Виктору было приятно наблюдать, как Александр острил в день своего рождения, отдавая бойцам последние распоряжения перед боевым выходом, как группа дружно и весело реагировала на его шутки.
Подошел лейтенант Хамалко с минерами. Здоровенный парень вразвалочку пробежался вдоль строя, здороваясь за руку с офицерами, улыбаясь и давая понять, что по армрестлингу он достойного соперника себе так и не нашел.
Авдеев решил, что расспросы о новорожденном ребенке Юрия перед боевым построением будут выглядеть не очень уместными, толи дело - на дневочке за казаном. Саша Чихирев, который сообщил ему об этом час назад, видимо, был того же мнения. Перед выходом ребятам так и не удалось поговорить вместе.
Из штаба вышел капитан Гейнц.
- Рота становись! - подал команду капитан Скуратов.
Глава 5. Шивукала и Холм Абрамова
Коротко разбегаясь по взлетно-посадочной полосе, закручивая весенний джелалабадский ветерок в воздушные подушки, вертолеты с десантом на борту уходили правым разворотом в сторону ГЭС 'Дарунта'. Обкатав горки в степи Гамбирай и перевалив через дорогу на Метерлам, боевые машины в четыре часа после полудня вошли в ломаные сухие русла степи Мерталам Сахиб, севернее реки Кабул.
Под видом плановой воздушной разведки смешанная вертолетная группа 335 отдельного боевого вертолетного полка на нижнем пределе прочесала местность и, сделав несколько ложных посадок северо-западнее кишлака Шахидан, ушла на базу.
Через час боевой отряд под командованием капитана Гейнца, как из-под земли, вырос у сухого русла восточнее кишлака Шивукала, за которым начинался юго-восточный отрог горы Шевугар. Два черных каменных пальца на его вершине были отличным ориентиром из любой точки в степи за рекой.
Накануне 3-я рота ушла из этого района, три ночи просидев в засаде без результата. Ей на смену пришла вторая.
Отсюда на северо-запад начиналась мертвая зоне для артиллерии с 17-ой сторожевой заставы, стоявшей за рекой Кабул у кишлака Шеркундубаба. Сюда, по сведениям разведки, вели все тропы от переправ Шахидана и Мьяханкача, по которым духи мелкими группами по пять-семь человек с двумя-тремя вьючными животными просачивались сквозь наши сторожевые заставы (от 17-ой до 21-ой), расположенные вдоль трассы Кабул-Джелалабад.
Капитан Гейнц, довольный скрытным выдвижением отряда, стоял на краю обрыва, рассматривая окрестности и оценивая обстановку.
Перед ним лежало широкое сухое русло. Этот его берег был песчаный, холмистый, весь изрытый мелкими оврагами. Его высота не превышала тридцати метров. Тот берег был каменистый, темный и крутой. Горной стеной он поднимался вверх на двести метров, с небольшим покатом влево на восток. В его середине зияла вертикальная промоина, снизу доверху набитая огромными валунами. Казалось, что ни вода, а сами камни проточили в горе свой путь, соревнуясь друг с другом, кто первый воткнется головой в песок у подножия. Камнепад словно застыл в движении, подпираемый сверху нескончаемыми участниками забега.
Вправо - сухое русло огибало подножие горы, за которой отсюда были видны лишь крайние развалины дувалов Шивукалы. Дальше эта река времени поворачивала на север в сторону кишлака Бадпаш-Куза-Кала. Туда силами одной роты никто соваться не рисковал.
Влево - в центре сухого русла стоял темный каменистый холм с зелеными клочками высокой травы. Застывшие реки песка охватывали его двумя широкими рукавами. За ним через сотню метров светлый песчаный берег разрывался узким горлом и, снова возрождаясь, плавно примыкал к темному подножию горы. Создавалось впечатление, что возле скал находилась гигантская сковорода с песком, где в каменной турке горные великаны варят свой зеленый кофе, или еще какое-то неведомое пойло.
В узком горле в двадцати метрах от горы был каменистый перекат, через который внезапные бурлящие потоки с гор прорывались на юго-восток в сторону заброшенного кишлака Шахидан, чтобы дальше вместе с водами Кабула напоить Великий Инд...
- Ну, здравствуй, Холм Абрамова, мы снова здесь, - лицо Гейнца выражало презрение и вызов врагу, словно эта торчащая среди песка скала была повинна в событиях 7-го августа.
- Тогда, - командир отряда заново прокручивал в голове те события, - я направил на холм в русло первую группу, вторую с Удальцовым - на противоположный склон. Мы с Пахомовым с двумя остались здесь на этом берегу. И что в итоге?! Все ждали, что духи пойдут по одному из рукавов в обход холма. А они внезапно бросились прямо на Абрамова. Ход - неожиданный, и главное, что наши основные силы толком не могли вести огонь, боясь, что попадут в своих. Что это было - нелепая случайность, или новая тактика у духов - с автоматами прорываться в лоб? Может, они теперь смертников используют в бою? Могли ведь сдаться, или отступить. Они, однако, предпочли погибнуть, и Абрамов потерял четверых.
Глава 6. Чихерев и Хамалко
После быстрого марша отряд откинулся на спину - в готовности занять боевые позиции. Капитан Гейнц - командир отряда стоял поодаль, в узкой расщелине на краю обрыва, оперев обе руки на левое колено, внимательно изучая сухое русло и предгорья на противоположной стороне. Остальные офицеры коротко перекуривали рядом с командиром роты капитаном Скуратовым, ожидая последних указаний.
Через русло над ними возвышался мрачный утес. В Джелалабадском отряде его прозвали "Чертов палец". Две острые скалы на вершине опирались друг на друга и напоминали латинскую букву "V" - английскую викторию, пытавшуюся приподняться с левого колена. Не исключено, что этот рукотворный памятник создали воины Александра Македонского в честь своего полководца, когда обходили Черные горы два тысячелетия назад.
Гейнц вернулся уверенной походкой:
- Да, сидите, сидите! Значит, Пахомов, наученный горьким опытом, решил не рисковать, и все свои четыре группы посадил в линеечку на гору, - с небрежной улыбкой обратился Гейнц к офицерам, поглядывая на Авдеева, единственного участника вчерашней операции, - на ту сторону русла мы не пойдем, - выдал командир свое решение, - там высоко - не будет нужной точности стрельбы. С этой стороны организуем засаду - отличное местечко.
Скуратов отвернулся в сторону, скрывая перекошенное злобой лицо: "Так я и знал, что этот притащил нас сюда, чтобы взять реванш за седьмое августа!"
- Хамалко, что у тебя там в арсенале? - продолжал начальник, не обращая внимания на ротного.
Юрий скинул с плеч РД. Другие минеры последовали его примеру, поклажа у ребят за спиной, прямо скажем, была тяжелой и душераздирающей. Хамалко доложил:
- Полный комплект "Охоты" с ОЗМ-72 и МОН-50 - четыре штуки. Сотки (мины Мон-100) сейчас не берем, обычно ставим две "пятидесятки".
- Отлично, "Охоту" (датчик, реагирующий на шаги и подрывающий мины) в завершении обязательно поставим. А сейчас видишь: слева на выходе из русла перекат? Ставь две "пятидесятки" в узком месте перед ним. Давай - вперед!
- Есть, - ответил Юрий и вместе с двумя бойцами исчез в промоине, ведущей в указанном направлении.
- Симоненко, займи позицию на левом фланге и прикрой минеров. Когда они уйдут, смотри, чтобы выход из русла был у тебя постоянно под контролем. Не нравится мне этот Абрамовский холм по центру - духи, когда пойдут, могут за него укрыться.
Володя Симоненко поднял своих разведчиков с привала. Боевое железо крякнуло десятком металлических усталых голосов, предчувствуя, что теперь уже недолго ему оставаться без дела, и прильнув к сильным спинам молодых ребят, отправилось к месту назначения.
- Чихирев! На правом фланге видишь холм, который вдается в русло?! Он - твой! Давай туда!
- Есть! - ответил Александр, его бойцы уже стояли наготове, - Четвертая группа, за мной!
- Два взвода у нас без офицеров, - вслух проговорил Гейнц, обращаясь к командиру роты капитану Скуратову, - один посади над руслом - под нами, второй выстави на холме вверху, а то зайдут душки, откуда их не ждали.
Вторая рота быстро заняла позиции. Множественные складки и овраги, спускавшиеся в основное русло под разными углами, были удобными ходами коммуникации, которые позволяли скрытно и удобно передвигаться от управления роты ко всем разведгруппам, кроме четвертой.
Группе Чихирева пришлось выдвигаться на место дольше всех. Оказалось, что понравившийся командиру красивый песчаный холм, похожий на утюг, или сапог, нос которого был удобен для боевой позиции, а "голенище" прикрывало спину, был отрезан от управления отряда боковым руслом. В тот момент этому никто не придал значения - заманчивый холм господствовал со стороны песчаного берега, крепостной башней вдаваясь в широкое сухое русло.
Разведчики четвертой группы спустились на дно, преодолели открытое пространство, поднялись наверх по крутому склону и оказались на соседнем острове.
Почти сразу Чихирев доложил, что наблюдает в основном русле "бородатого", идущего по направлению к отряду.
- Пошло движение "по трассе", - обрадовался командир операции капитан Гейнц, - ну-ка, Довбня, доставь мне этого аборигена!
Прошло не меньше получаса, прежде чем старик в белой чалме, с палкой в руке преодолел свой нелегкий путь по песчаному руслу на глазах у разведчиков, затаившихся вдоль левого берега. Он уже приближался к месту минирования, когда ему на встречу вышли зам комроты Довбня и два его бойца.
Афганца подвели к капитану Гейнцу. Старик смерил его тяжелым взглядом.
- Эту записку нашли у него в кармане, - доложил Довбня и протянул клочок бумаги.
- Авдеев, спроси , кто такой, куда идет! Можешь разобрать, что там в записке?
- Ста нум це дей ау черта зе? - задал вопрос Виктор и развернул сложенный клочок бумаги.
- Зма нум Гаффар дей, Мьяханкач-та зем.
- Его зовут Гаффар, говорит, что идет в Мьяханкач. На бумажке только два слова "две коробки", - перевел Виктор нехитрую запись.
- Не иначе как: "... патронов для охоты на волков", - с сарказмом высказался Гейнц, довольный своим остроумием, и, повернувшись к Скуратову, со смешком добавил, - что за совпадения, как ни встречу духа, так обязательно - Гаффар, ну, в крайнем случае - Гаффархан.
- Не тянет он по возрасту на Инженера, - не желая шутить, лениво высказался капитан Скуратов. (Здесь имеется в виду Инженер Гаффар, сбивший под Джелалабадом несколько вертолетов).
В это время Чихирев вызвал Гейнца по радиостанции и доложил, что наблюдает веревочку "бородатых" в полукилометре выше по руслу, идущих в направлении отряда.
- Старика - в расход, по-тихому, - жестко скомандовал капитан Гейнц.
Все люди вокруг как-то сразу съежились, воцарилась удушливая тишина. Авдеев, никак не ожидавший такого поворота, стал оглядываться на других офицеров, пытаясь понять их реакцию. Все отводили глаза и молчали.
- Товарищ капитан, - Виктор с трудом выдавливал из себя слова, понимая, на что замахнулся, пытаясь найти аргумент, способный перевесить командирское самолюбие, - этого делать нельзя. В третьей роте есть правило: не трогать афганцев без оружия, - свои погибнут!
Фраза прозвучала тихо и дерзко. Такого вызова Гейнц не ожидал.
- Слушай, лейтенант, сюда! У нас тут серьезные дела начинаются, и этого деда я три дня пасти не собираюсь. И так все ясно - дозорный дух, тем более - с запиской. Выполнять приказ!
"Вот и все! Другой командир - свои законы. Как ему объяснишь, что в отряде опять начнутся потери, на этот раз - по его вине", - думал Авдеев, оправдывая свою дерзость и неудачу. Впрочем, может это все наша выдумка?! Может все еще обойдется?! Может - хотя бы не сегодня?!"
Когда он поднял голову, деда уже увели.
- Подо мной пять "бородатых", - доложил Чихирев по радиостанции через пятнадцать минут, - Разрешите открыть огонь?
- Пропускай, это охранение, тут есть, кому принять! Смотри в оба - должны еще пойти! - вошел во вкус охоты старший командир, глотнув адреналина после первой смерти.
Духи шли спокойно, стараясь держаться ближе к горам. Гейнц решал, что с ними делать. Ему хотелось верить, что эта была группа проводки каравана.
- Ну, что? Будем подрывать, или пропустим и дождемся, когда на обратном пути они потянут груз от переправы? - советовался Гейнц с капитаном Скуратовым.
- Я бы дождался каравана с переправы. Конечно, есть опасность, что засветимся, но я бы этих пропустил - на наш век духов хватит.
- Нет, надо подрывать, пусть только войдут в зону поражения мин, - определился старший командир.
Тем временем "бородатые" поравнялись с управленьем роты. Все разведгруппы внимательно следили, с какой стороны они будут обходить холм в центре, до которого осталось не более ста метров.
Внезапно духи, как по команде, повернули вправо и, явно ускоряя шаг, направились к промоине, заваленной камнями. Добравшись до нее, они полезли вверх на гору.
Группа Чихирева на правом фланге была к ним ближе всех.
- Четвертый, ты их видишь? - Запросил Гейнц по радиостанции.
