ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Соколов Андрей Ревович
Уроки Пахомова

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Уроки" - пролог к "Заповеди"
  
  Броня третьей роты - новенькие БТРы-80, в песочном камуфляже, благоухая соляркой, оружейным маслом и неповторимой свежестью дерматиновых салонов, окопались в степи у арыка под Шахикотом, в сорока километрах от Пакистана по трассе Джелалабад - Пешавар.
  
   Тринадцать башен, по два спаренных пулемета приличного калибра на каждой, ощетинились по сторонам, своим надменно-вороненым видом делая неуютным пребывание чужаков в двухкилометровой зоне поражения по периметру стоянки.
  
   После засад под утро 130-ый отряд возвращался на броню - как к себе домой. Дневная жизнь напоминала вылазку на природу с вальяжным сном, горячими обедами, рассказами у костров и полностью соответствовала емкому солдатскому словечку - "таски".
  
  Одно нарушало здоровый сон командира - капитана Пахомова: две ночи в семи километрах от полевого лагеря, на тропе из Зарбачи в Батикот, его отряду не удавалось перехватить группу натренированных "студентов" - пуштунского движения - "Талибан", с огнестрельными пособиями, вместо учебников (талиб - "студент", в переводе - ничего более, а "талибан" - "студенчество"). Сегодня в ночь снова предстояло покидать насиженное место в поисках адептов просвещения.
  
  В конце октября осеннее светило, хоть не тянуло до зенита, но жарило сродни июльскому, по российским меркам. Бойцы после утреннего сна готовились к обеду. Костры слегка потрескивали, ничем иным себя не выдавая. И только запахи от казанов кружились между БТРов, заставляя подсохшие солдатские желудки выть по-рыбьи.
  
  Тридцатилетний поджарый капитан, черный от афганского солнца и двухдневной щетины, с улыбкой хозяина, обходил владения. Неуставные коричневые ботинки фирмы "Бота" (трофейный шик) эффектно подчеркивали его боевой костюм, упрощенный, по случаю пробуждения, до голубой тельняшки под темно-зеленым комбинезоном, с лямками без верхней куртки. Синее махровое полотенце на плече и пакетик с мыльными принадлежностями в левой руке демонстрировали намерения командира.
  
  Он только что со сна проверил дальние дозоры и, с удовольствием умывшись в арыке, пребывал в отличном юмористическо - военном настроении.
  - А ну-ка, Загорулько, убавь горелку! Куда раскочегарил?! Сейчас резину подпалишь. Духов что ли зазываешь?! - бросил командир замечание бойцу у костра, разведенного в опасной близости от БТРа.
  
  - Есть! Товарищ капитан! Никак нет! Товарищ капитан! - рапортовал разведчик, кинувшись тушить об землю головешки.
   - Ты уж определись: или есть, или не есть. Чего готовим на обед? - потянул Пахомов носом.
  - Змеиный супчик с тушенкой, - отрапортовал боец с улыбкой.
  - Решил оксюмороном накормить товарищей? - подковырнул ротный нарушителя техники безопасности.
  - Никак, нет! Суп из пакетов, тушенка, как положено - из банок.
  - Так, понятно. Доложишь замком взводу Сидоренко, чтобы провел с тобою разъяснительную беседу. Тема: "Чем отличается оксюморон от плагиата". Запиши, а то забудешь.
  - Есть доложить и записать, товарищ капитан! - из положения - по стойке "Смирно", с выражением конфуза на лице ответил боец.
  - Где он, кстати, сам?
  - Вон 312-ый БТР, там - у костра, - указал разведчик рукой в сторону арыка, обрадовавшись, что, наконец-то, отделался от командира.
   Заметив старую гвардию, капитан Пахомов скрыл улыбку в черные усы (гордость казака) и с лукавым прищуром двинулся вперед.
  
  - Вот ведь, - думал ротный на ходу, - последний выход для бойцов, которые пришли в Афган со мной весной 86-го. Через неделю будут дома. Всякое бывало. Тот же Сидоренко - в казарменной жизни - не подарок, а все тылы на нем - тяжелое вооружение: "Шмели", "Утесы", АГСы (огнеметы, крупнокалиберные пулеметы, автоматические гранатометы). Полтора года в тыловом охранении скрипит, ворчит и тащит. 312-ый (БТэР) на марше - вечный замыкающий в колонне. Вот, и "змеиный супчик", которым молодые кличут любое вариво жиже каши, тоже, кажется, пошел с его руки...
  
  
  * * *
  
   Молодой сибиряк на дневках мастерски готовил умопомрачительные блюда из любого мяса. Был он по натуре приколист и объявлял товарищам названия добычи, когда от нее оставались только кости:
  
  - Надо бы сегодня, братцы, поблагодарить Нагайну (старую кобру), - или, - отменная была похлебка из бедра варана. Сам себя не похвалишь, - весело похлопывал повар-гранатометчик по плечу сослуживцев, - никто не поперхнется.
  
  Живность всех мастей чуяла мастера и бросалась от счастья под колеса 312-ой замыкающей машины.
  Большой удачей был дикобраз. К командирскому трехсотому БТэРу бойцы с гордостью преподносили блюдо с лучшим куском дымящегося мяса. Вкус диковинного зверя настолько напоминало ягнятину, что ротный начинал подозревать неладное. Сосредоточенно рассматривая волокна мясного деликатеса, он крутил вилку перед носом:
  
  - А ну-ка, Сидоренко, принеси мне иголки этой самой жертвы, - требовал командир с одной лишь целью - алиби для поваров.
  
   Иголок на 312-ом всегда было в достатке, да одна беда: дикобразы не настолько любили третью роту, чтобы на каждой дневке лезть в казан.
   Организму в девятнадцать лет, к тому же, с явными задатками сибирского богатыря, требовалось белка не мало, и тут за Сидором был нужен глаз да глаз. А у него для отцов-командиров - один ответ: " Това-арищ капитан-лейтенант-прапорщик, не может сибиряк - охотник смотреть спокойно, как пропадает мясо, - сердце ноет".
  
  Ища успокоения для сердца в кулинарных изысканиях, Сидоренко все пойманные хвосты и лапы во время марша складывал в один якташ - казан на борту БТэРа. А когда выдавалось время, орудуя любимым обвалочным ножом (гордость охотника), так преображал добычу, что образ первоисточника уже ничто не напоминало. Было у него два посвященных друга-сподвижника: Леха Ковзон и Вася Каюда. Колдовство их над казаном было не хитрым: специи для преображения духана, картошка и маркошка, лучок и чесночок. И получался странный супчик, но зато - с мясом. И все бы - ничего, да нос у разведчиков в роте на запахи заточен. Ветер на дневках то с одного костра подует, то с другого, и вскоре стали замечать бойцы: что-то молодые из четвертой группы слишком тихо мечут харч, и от костра их тянет, явно, не тушенкой.
  
   Шило в казане не утаишь: сначала "дедушки" повадились к столу, а там - и офицеры.
  
  Шеф-повар себе цену знал, но авторское блюдо с нежнейшими кусочками мяса всегда разливал от души. А сам, дай Бог, только успевал пошкрябать ложкой днище, к немалой радости веселых и сытых товарищей, успевших вовремя на первый черпачок. Как говорили опытные люди: "В большой семье (...) ничем не щелкай!"
  
  За чаем очередной прихлебатель приговаривал:
  
  - Борзый супец! Из какого мяса?"
  - "Змеиный супчик", - отвечал гранатометчик, вглядываясь в перемену выражения минуту назад наглого лица. Так он отвадил от своего стола всех, кому была родней тушенка.
  
  Доля шутки в присказках сибиряка была, катастрофически, мала.
  
   Много было в роте хороших и веселых разведчиков, считавшихся непревзойденными кулинарами.
   Через различные деликатесы и бульоны прошли желудки командиров и бойцов,
   но те произведения искусств не стали притчей во языцах.
   'Вараний суп', к примеру, тоже был, но своим каркающим сочетанием звуков коробил уши армейской элиты - был гушехараст (по-персидски: грубый - для ослиных ушей), к тому же, мог быть неверно истолкован различными контрольными службами, как "бараний" (докажи после особистам или замполитам, что ты не верблюд), а потому - сошел на нет.
   А Володин 'Змеиный супчик' прижился. С него и повелось...
  
  
   * * *
  
   Капитан Пахомов уверенной походкой подошел к 312-ому БТРу, прекрасно сознавая, что красться к опытным разведчикам, даже днем, отнюдь - не безопасно...
  
   За казаном в кружок сидели уважаемые люди: дембеля Ковзон, Сидоренко и Каюда, приспособив под диваны мягкие сидушки из десантного отсека БТРа. Бойцы со скрипом стали подниматься, приветствую командира:
  
  - Здавия желаем, товарищ капитан! Милости просим к нашему столу, - вместо рапорта ответил замком взвода сержант Сидоренко.
  - Сидите, Сидите! Боже упаси, потревожить медитацию последнего боевого супа перед домом, - басовито, с придыханием в губы, подковырнул капитан Пахомов нерасторопность дембелей. - Сразу не пойму, что там у вас кипит? - как бы случайно поинтересовался командир.
  - Вермишелевый супец с тушенкой, - гостеприимно, но чересчур хитро отчитался Володя Сидоренко, по-простому - Сидор.
  
  - Уж, не 'дикая ли курица' опять залетела в ваш десантный отсек? - все еще надеялся Пахомов.
  - Сегодня, к сожалению, нет, - мы бы поделились, товарищ капитан, - шутливо ответил Леха Ковзон, сознавая, что его дерзость ничем особым не рискует, и строгость командира теперь - больше по адресу к молодым и фазанов. Таких бойцов, как они с Сидором и Каюдой, ротный уважал, и в голосе командира ему даже почудилась грустинка, что осенняя дичь опять прошла стороной, а может, то была скрытая печаль, что скоро расставаться.
   - Как молодые готовим ассорти из суповых пакетов, товарищ капитан, - кисло добавил Вася Каюда, обломав высокую юмористическую ноту.
  - Мы же понимаем, товарищ капитан, если с Вами проверяющий Майор из бригады, - за ради роты можем и на мякине посидеть, - с притворной обидой к командирскому недоверию, добавил замком взвода.
  - Благодетели! Этих только Родина исправит, - рассмеялся Пахомов, - скажи мне лучше, Сидоренко, как там новые расчеты АГС - много молодых на марше 'сдохли'? Ни ты ли под утро в замыкании отряда тащил в обнимку двух пулеметчиков, как матрос Балтфлота после дружеской попойки? В тельняшке, с пулеметом наперевес, весь в лентах - красавец! Для полноты картины не хватало бескозырки.
  - Смеетесь, товарищ капитан? Один всего боец отстал. Это прошлой осенью, когда в роте было половина гепатитчиков, мы с Васей в тыловом дозоре постоянно ходили по-трое в обнимку. Много людей на себе перетаскали. 'Утесы', АГСы - что б их... ПКМ с десятком лент, считай, самое легкое из того, что было. Идем с ним в тыловом дозоре и смеемся: хорошо бы третьего - в компанию. Сегодня утром километров шесть вдвоем скучали, но все же нас 'догнал' попутчик, но заметьте - не АГэСчик из четвертой группы, а зуевский пулеметчик - из второй. Десять лент - не шутка, вот молодой дыхалочку-то и не рассчитал.
  - Товарищ капитан, - серьезным заговорщицким голосом обратился Ковзон, - мы, ведь, когда идем в головном дозоре или в первой группе, не спеша, Каюда с Сидором в тыловом - бегом бегут, а еще всех 'дохлых' собирают.
  - Ты, Ковзон, так говоришь, будто первый раз слышишь, - потешался Пахомов. Известная арифметика: если я на головном БТэРе еду 50 км в час, ты за мной пыль глотаешь почти с той же скоростью, а вот замыкающий Сидор на 312-ом несется с ветерком под - 80. Тоже было бы и на тропе ночью, - отбрось '0'. Четвертая группа нашей роты намеренно укомплектована тяжелым вооружением. Поэтому, когда ты в головном дозоре идешь со скоростью 5 км в час, Сидоренко в тыловом идет не 8 километров в час, а за счет АГэСа на спине - только 6, что позволяет им с Каюдой, дополнительно, повесить на каждую руку по одному молодому пулеметчику с лентами и идти в обнимку. В спецназе, как видишь, - все предусмотрено.
   - Да, - рассмеялись разведчики.
  - Если бы Вы, товарищ капитан, раньше разъяснили мне эту арифметику, - в шутку посетовал сержант Сидоренко, - чем так маяться всю службу, я бы еще прошлой осенью в след за Ковзоном перешел бы в первую группу к Абрамову.
  - Да, много Леху Ковзона спрашивали по поводу перевода, когда от первой группы осталось трое, - скептически припомнил Вася Каюда.
  - Что-то ты Василий сегодня, явно, встал не с той ноги. Ляг - поспи и все пройдет, - посмеялся ротный над непривычно кислым настроением луганчанина Каюды.
  - А может нам, хотя бы сегодня, остаться на броне? - как бы - в шутку поинтересовался Володя Сидоренко.
  - А кто будет молодых по тропе собирать?! - возмутился с усмешкой Пахомов, - нет уж, ребята, дембельский аккорд, так дембельский аккорд. Ладно. Приятно похлебать! - пожелал ротный, решив закруглить ненужную тему перед засадой, и двинулся дальше.
  
   - У нас еще - отличная колючка! - вырвалось у Ковзона вслед командиру. (Чай, заваренный из верблюжьей колючки, спасал от кишечных инфекций).
   - Молчи! Никто же не поверит, - цыкнул на него Сидор.
   - Пейте, пейте! Будет, что после вспомнить! Дома вам такого не нальют, - сквозь смех ответил Пахомов на ходу, направляясь к своему БТэРу за номером "300".
  
   Худой коротко стриженный боец корпел над казаном у носа командирского БТРа за номером "300".
   Капитан Пахомов , изображая, что он ворвался в штрафную зону соперника, сделал два широких прыжка и профессиональным финтом, с разворотом против часовой стрелки на 270 градусов, закинул синий мяч-полотенце в кольцо командирского люка (верхнего справа) под аплодисменты и одобрительные возгласы стоявших рядом офицеров и бойцов роты. Завершив успешную атаку, нападающий раскланялся перед болельщиками и довольный стал устраиваться на мягкую сидушку у костра.
  
  - Что, Алабас, наш обед - опять задерживается? - с шутливым наездом обратился командир к своему молодому водителю, недавно прибывшему из Союза.
  - Никак нет, товарищ капитан, пять минут и будет все чики-чики.
  - Второй раз в жизни варит суп, а борзых слов уже нахватался, - со смехом возмутился Пахомов.
  
  Из БТРа в правый боковой люк со скрипом вылез сонный Майор из бригады и, передвигая непослушными ногами, затекшими с непривычки, побрел на арык - привести себя в порядок. Офицеры управления роты: заместитель командира Боровцов, зампотех Баранов и переводчик Авдеев, с мисками и ложками топтались у костра, соблюдая субординацию - дожидаясь, когда присядет командир и даст указание разливать "змеиный супчик" - название, прижившееся в третьей роте с легкой руки старых поваров.
  
  - Алабас! Сидор с Ковзоном уже колючку пьют, а дедушка спецназа, старый больной капитан с утра маковой росинки во рту не держал.
  - Еще минуту, товарищ капитан!
   - Рискуешь, Алабас!
  
  Умытый Майор подошел к костру. Пахомов, кивая на молодого повара, шутливо поднял тему:
  - Вчера пытался отравить родного командира роты.
  
  Офицеры и бойцы развеселились, вспомнив подгоревший суп, больше напоминавший кашу.
  
  - Ты что, надеялся - тебя сошлют в Сибирь? Нет, брат, отсюда не соскочишь. По законам военного времени, за подрыв боеготовности отряда специального назначения полагается расстрел. Так, что сегодня, если у меня не хватит сил подняться из-за стола и организовать засаду, товарищ Боровцов приведет приговор в исполнение за арыком.
   - Запросто, - не моргнув глазом, подтвердил старший лейтенант, заместитель командира роты
   - Давай сюда мешалку!- снисходительно потребовал Пахомов.
  
   Молодой повар протянул ротному самодельную деревянную ложку с длинной ручкой, доставшуюся ему по наследству от предыдущего водилы.
  Командир, прищурив левый глаз, поднес ко рту похлебку, дунул пару раз и процедил огненное содержимое ложки сквозь зубы внутрь. Все ожидали оценки командира, но тот намеренно тянул, хитро поморщился, давая возможность каждому самостоятельно оценить качество приготовленного супа, и произнес военную команду:
  
  - Разливай!
  
   Алабас тотчас метнулся начислять офицерам и бойцам командирской машины суп с разварки, использую для дела штатный алюминиевый черпак. Дошла очередь до Авдеева, тот глянул вскользь на сотрапезников, счастливо орудовавших ложками с таким же, как у него прилежно нацарапанным на донышке девизом: "Ищи мясо", и с нетерпением принялся за блюдо.
   По воцарившемуся молчанию и частому стуку столовых приборов было ясно: приговор за арыком - не состоялся.
  
  - Что, Витя, - начал ротный разговор к обеду, - тянет на знаменитый наш "змеиный супчик"?
  - Тянет, Николай Васильевич, тянет, - ответил утвердительно Авдеев, пытаясь поддержать молодого бойца, - вкусно, молодчина повар.
  
  Из-за БТРа показался командир первой группы Сергей Семенов:
  
  - Приятного аппетита, товарищи офицеры, - пожелал молодой лейтенант, спеша к соседнему костру.
  - Присаживайся к нашему столу, - настойчиво пригласил Николай Пахомов.
  - Спасибо, да, у нас тоже все готово, - улыбнулся худой высокий парень.
  - Отказа не приму, - ответил ротный, - взводный должен знать, чем кормят его подчиненные управление роты, да и вообще, кто должен первым снимать пробу? Вечно я - рискую.
  - Спасибо, - Сергей присел напротив командира роты, между Барановым и Авдеевым, лицом к машине.
  
   - "Алабас?!" Кто же все-таки придумал такое прозвище солдату? - поинтересовался проверяющий с бригады, дуя на горячий суп.
   - Бог его знает, - улыбнулся Пахомов, глянув хитро на Майора, - эта кличка к нему так сразу прицепилась, что я, порой, забываю, как настоящая фамилия у моего водителя, но как его завижу, перед глазами - хадовский наводчик, и сразу вспоминаю наш налет на Зарбачу в прошлом году. Помнишь, Витя?
   - Как не помнить? - усмехнулся Авдеев, - первый налет, как первая любовь.
   - Ну, ты, брат, хватил?! - оторвался от ложки Боровцов.
   - Согласен, - вставил ротный, протягивая Алабасу пустую миску за добавкой, - не надо молодым таких сильных чувств, - достаточно повоевали. К тому же в джунглях нынче перемирие, и налеты на кишлаки давно запрещены (с 15-го января 87-го года).
   - Жаль только рыжие собаки Гульбеддина не чтут законов джунглей, - выдал юридическую справку зам потех.
   - А все же интересно, с каким результатом сходили на Зарбачу в прошлый раз? - полюбопытствовал зам ком роты.
   - Действительно, Николай Василич, как было дело, - загорелся в нетерпении Баранов.
  - Расскажи, Витя, ребятам для аппетита, - попросил Пахомов, отводя от себя стрелки.
  
   Авдеев на минуту призадумался:
  
  - Да уж, любил начальник пятого отдела ХАДа Миа Гуль бороться с бандитизмом, подсунув нашей роте на выход Алабаса, - тот еще был наводчик: мрачный, глазки злые, алчные до всякой безделушки. Чалму носил из темно-серой ткани с фиолетовой полоской. Для афганца эта материя на голове еще и саван на случай гибели в чужом краю. Почему у нее был такой странный цвет, и откуда был сам Алабас, я, к сожалению, выяснить так и не успел.
   Весь прошлый октябрь мы работали с брони: засады, налеты, - искали банду, которая из ПЗРКа сбила сразу две вертушки: восьмерку и двадцатьчетверку, прямо на подлете к аэродрому.
   В конце сентября вертолетчики десантировали нас на Шахидан. Мы ночью сходу замочили караван. Через два дня возвращаемся на броне, встали перед тоннелем на Дарунту, а нам по радиостанции сообщают, что при заходе на посадку сбиты два наших вертолета. О том, что это Инженер Гаффар получил партию "стингеров" , стало известно позже. Сначала хадовцы всех уверяли, что это местная банда - как раз отсюда, из района Шахикота.
   Поздней ночью нашу роту бросили на Зарбачу по наводке Алабаса. Мы должны были взять местного главаря, знакомого наводчику по Пакистану, короче, в батальоне он наплел всего не мало, но только мы вошли в кишлак, как Алабас спрыгнул с БТРа в ночь и исчез.
  
   Ну, думаю, - приплыли! Мы с рядовым Азизовым бросились в один дувал, в другой - нет. Вдруг слышим за стеной кто-то орет "благим матом":
  - Хпеле хыдзе хури! (пушту) - Что-то вроде нашего: "Жуй - своих жен!" - Залетаем. Во дворе картина: наводчик Алабас, в ночи - ну, вылитый шайтан, ломится в дверь на женскую половину. Перед ним дедок - ну, сущий леший - мелкий, седой, спиной в дверь уперся, руки раскинул в стороны - стоит насмерть.
   Меня такая ярость обуяла, - тут ребята каждый миг рискуют жизнью, кто знает, откуда духи ночью начнут палить, а этот прохиндей решает личные вопросы, а за одно решил "нас городских", перед "деревенскими" подставить.
   Кричу наводчику первое, что в голову пришло:
  
  - Что творишь, кот помойный?! (пушту: Алабаса! Дэ джеран пишак! Це шай каве?!)
  - Буру, бача! Буру! (Пошел прочь, парень! перс.) - подстраховал меня Азизов фразой, возымевшей нужный эффект на идиота.
  
  - Этот ловелас, как ни в чем не бывало, отпустил старичка и, скромный такой, бежит в нашу сторону - извините, мол, саиб (господин), неувязочка вышла. Я Назиму говорю: "Держи этого балбеса за шкирку, к ноге его пристегни, а то товарищ Гульбеддин (непримиримый лидер афганской оппозиции) накатает телегу в ООН, что "шурави" по вечерам, вместо налетов на его банд-группы, сводничеством на районе занимаются".
  
   Седой дедок подбежал - счастливый такой, и давай нас с Азизовым за подбородки хватать - проявлять высшую степень хвалебного восторга. В общем, ели отбились от благодарного афганского крестьянина. Великий Алабас, наводчик Миа Гуля, там банды, явно, никакой не ожидал.
  Позже, командир афганского "Командос", с чьей бригадой летом мы здесь гоняли духов по керизам (система подземных колодцев), рассказал, что район Биркот-Батикот известен как "долина невест". За ними со всех пуштунских районов Пакистана "покупатели" приезжают с огромными калымами.
   - Алабас, значит под шумок, реши устроить свою личную жизнь на дармовщинку,- ухмыльнулся Боровцов.
   - На русских штыках почти что въехал в рай, тут вы его и обломали, - развеселился в прениях Семенов, - а седой дедок-то был не промах - отстоял свое богатство!
   - А можно: вечером - стулья, утром -деньги? - нашел аналогию в мировой литературе зампотех Баранов, - Можно! Но деньги - вперЕд!
  
  - Да уж, деньги-стулья, три ржавых бура - весь результат, что мы собрали с кишлака, - иронично уточнил Пахомов, - а банда, видно было , что заранее ушла. И смех, и грех, - такие были времена, - и, повернувшись к своему водителю, добавил, - так-то, Алабас, а ты змеиный суп варить не хочешь. Мотай на ус: лучше носить на голове панаму или пакуль (пуштунка, нуристанка - шерстяная шапка со скрученными полями), чем чалму, не уставного образца.
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023