ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Соколов Андрей Ревович
Мушмула за Кандибагом Ч. 4. Из Папина из Шабая

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.80*5  Ваша оценка:
  К двум часам
  
   На три версты между Папином и Шабаем господствовал пологий лысый холм. Дневка на его пупе в конце июня не сулила особого комфорта, но Пахомов знал, что бывает с теми, кто спускается дремать в зеленку, оставив без присмотра высоту.
  
   Отряд залег в ложбинах западного склона. Управление, минеры, радисты, партактив по традиции заняли середину; первая и вторая группы сложили эспээсы (СПС - скальное пулеметное сооружение) по верхнему краю на восток, в направление пологого пастбища; третья и четвертая группы с флангов взяли под контроль подходы с кишлаков.
  
  Подножия еще дремали, а белые вершины над Алихейлем уже подернулись нежным клюквенным рассветным...
  
  - Товарищ капитан, четвертая группа запрашивает, - протянул гарнитуру радист, едва ротный приступил к утренней трапезе.
  - На приеме Гусар, - ответил Пахомов, прижав наушник к правому уху. - Два вьючных и два бородатых со стороны Папина, - сухим тревожным голосом озвучил командир. В гарнитуру, - четвертый, стволы, лифчики, что-нибудь видишь у "бородатых"? - запросил он лейтенанта Сорокина, находящегося в ста метрах севернее по склону, - направь на захват двух толковых бойцов, пусть вяжут эту братию и ведут ко мне. Смотри внимательнее, могут еще пойти. Пришли ко мне Сероджева. Конец связи.
  
   Все ждали развития событий. Вскоре, с северной стороны холма, из-за кряжистого выступа внизу, закрывавшего часть тропы, показалась бравая команда. Впереди, сверкая загорелым телом сквозь видавший виды казээс (костюм защитный сетчатый), гордо вышагивал лысый Леха Ковзон, с автоматом наперевес.
   За ним два бородатых афганца тащили на веревках ишаков с поклажей. Дехкане, словно сошли с довоенной открытки: длинные афганские рубахи с передниками серо-голубого цвета, шаровары - в тон, черные жилетки, летние тюбетейки, - все с иголочки, из добротного материала, подчеркивая достоинство обладателей.
   Подгонял процессию сержант Сидоренко, по внешнему виду - копия впереди идущего товарища, увеличенная в полтора раза. Разве что большие уши на бритой голове подчеркивали индивидуальность младшего командира, - так это, чтобы в тыловом дозоре лучше слышать духов.
  
   Выше по склону холма, осыпая камень, несся шустрый таджик Сероджев, в афганской накидке разительно похожий на аборигена. Замполиты, пригнув головы, повалились в эспээс: атас, засада, проморгали духа! Давыдов тут же сообразил в чем дело и прыгнул за ними
  - Стоп! - прижал он ствол парторга к брустверу, - это свой Талиб, доморощенный.
  - Чтоб его! - проскрипел зубами Караулов, - то же мне, взяли моду, использовать атрибуты противника.
  - А это запрещено Женевской конвенцией о военнопленных, - пробурчал комсомолец батальона Лесков.
  - Не колотитесь, мужики, такое по-первости со многими бывает, а на конвенцию надеяться не стоит, - усмехнулся Сан Саныч, - мало из духов, кто ее читал.
   Замполиты поднялись, осматриваясь по сторонам: кто еще заметил их конфуз, - похоже, что никто. Внимание остальных было приковано к шурави-пуштунскому каравану.
  
   - Разрешите доложить, товарищ капитан? - щеголевато обратился зам.ком.взвода Сидоренко к вышедшему навстречу командиру роты.
   - Валяй! - дал отмашку Пахомов.
   - Захвачены двое бородатых и двое вьючных. Оружия не обнаружено. Везут ягоды и опий сырец в большом количестве, - отрапортовал сержант.
  - Та-ак, понятно, - потер командир двумя пальцами левой руки смоляные усы, - местные наркобароны, значит?! То-то я смотрю, больно расфуфыренные хлопцы. Рожи гладкие, - констатировал Пахомов, - сопротивления при задержании не оказали.
  - Так точно, товарищ капитан, спокойные ребята! - дал положительную характеристику афганцам зам.ком.взвода.
   - У самой границы, и без оружия, - какие-то неправильные духи, - удивился командир, повернул голову к Авдееву и в полголоса отдал распоряжение:
  - Витя, давай с Сероджевым аккуратненько послушайте, может, они чего интересного скажут, а допросы я и сам проводить умею. - Куджо мири, бача? - весело приветствовал он афганцев (Куда идешь, парень? Перс).
  
  Афганцы заулыбались, обрадовались, встретив понимающего человека:
  
  - Дэ Алихейль базар-та, дэ Алихейль базар-та зу! - наперебой загалдели пуштуны.
  - Вот видите, - рассмеялся ротный, - коню понятно: ребята с утра на базар собрались. Даром, что ли я среди пампасов больше года сохну, - говорил правду сухой жилистый капитан, потерявший на афганской диете больше двадцати килограммов, - ну-ка, Сидоренко, снимите с них жилетки и рубахи, посмотрим, нет ли у наших гостей профессиональных мозолей.
  
  Ковзон с Сидором живо вытряхнули аборигенов из всего лишнего. Форма одежды ? 2 - голый торс. Пуштуны напряглись.
  
  - Глазам не верю, - изумился ротный, разглядывая локти, плечи, обходя вокруг афганцев, - ни синяка, ни ссадины! Месяц буры в руках не держали, не меньше!
  - Я думаю, товарищ капитан, это местные гранатометчики, вот и не видать следов, - раскусил врага Ковзон.
  - Или братья огнеметчики, как вы с Сидором! - усмехнулся Пахомов, - что скажешь, сержант, по поводу бачей?
  - Так, с конца апреля, товарищ капитан, лезвиями сок с маковых коробочек скребут, плевать они хотели на буры в ягодный сезон, - ничуть не сомневался Сидоренко, - у них пайсы - считай вагон, купят на базаре пару ЗГУшек и обратно на ишаках попрут.
  - Жажда наживы у местных охламонов конечно затмила здравый смысл, но не до такой же степени, чтобы ЗГУшки покупать. Уж больно хлопотное орудие в хозяйстве, да и боеприпасы дорогие, - не согласился ротный с завышенной оценкой потециального противника.
  - Николай Василич, похоже, ребята едут разговеться после Рамадана, - блеснул знанием традиций Давыдов, - а заодно жен прикупить для полевых работ. Надо же после мака кому-то сеять менее доходные культуры, тем более, в такую жару. Вон как прилежно бороды подстригли, точно - для ханумок.
  - На фраеров похожи, - согласился командир, - учись читать противника, дед красной армии, а то до весны оставлю, - пошутил в назидание Пахомов и тут же отеческим голосом добавил, - за грамотные действия при задержании каравана, объявляю благодарность!
  - Служим Советскому Союзу! - вполголоса ответили разведчики.
  - Молодцы! Молодцы! Неужели настоящий опий?! - подошел Караулов и схватился рукой за край спаренной корзины.
  
  Ишак струхнул, попятился вбок. Леха Ковзон, стоявший по другую сторону, сдержал животное, достал из корзины завернутый в зеленые листья ком, аккуратно вместившийся в ладонь, и с высоты положения деда третьей роты разъяснил молодому парторгу:
  - Каждый такой шматок ханки, товарищ старший лейтенант, - целое состояние!
  - Миллион что ли? - удивился подоспевший Лесков.
  - Ну, миллион - не миллион, а одна офицерская зарплата, чеками Внешпосылторга, в этих листьях точно завернута, - осипшим голосом изрек боец.
  - Ты, Ковзон, часом не в нач.фины решил податься после срочной, - подколол его Пахомов.
  - Никак нет, товарищ капитан, в армию что-то давно не тянет, - пошутил тот солдатской присказкой.
  - Что же ты тогда с нами пошел, коль тебя - не тянет? - с наездом поинтересовался ротный.
  - Так, стреляли, товарищ капитан, - выкрутился боец.
  - Это точно, - рассмеялся командир, - жаль, без усов и волос белый, а так - вылитый Саид.
  Караулов тем временем считал зеленые свертки в корзинах:
  
  - Двадцать две офицерские зарплаты, - чуть заикаясь, торжественно произнес он, но поняв всю нелепость фразы, перевел стрелки, - если верить вашим бойцам, конечно. Нужно развести костер, Николай Висилич, и уничтожить смертоносный товар!
  - Представляешь, с холма у границы поднимется столб дыма и кумара?! - нарисовал картину Пахомов, - тут, не то что с зеленки, с Пакистана духи прибегут! А на авиацию наложен запрет полетов в десятикилометровой зоне с Пакистаном после Кареры (операция по уничтожению укрепрайона на границе в районе Асадобада), так что, никто на помощь не придет.
  - Сорвалась продразверстка шурави, - добродушно улыбнулся Сан Саныч, - ибо, страшен крестьянский бунт в афганской провинции, особенно в связи с уничтожением годового урожая опия сырца!
  - Ничего не боится, - шутливо развел руками Пахомов перед парторгом по поводу политкорректности Давыдова, - совсем в Афгане страх потерял. Так! Все, хватит! Ничего мы забирать не будем, палить тоже. Отдайте бачам одежду, - махнул рукой ротный, - мужик мужика понимать должен. Каждый устраивает свою личную жизнь, как может.
  
   Пока афганцы натягивали рубахи, Авдеев достал из второй спаренной корзины несколько желто-оранжевых фруктов величиной со сливу с венчиками, как у боярышника. Фрукты были прохладные, чуть запотевшие, видно было, что их недавно подняли из погреба. Абрикос - не абрикос, алыча - не алыча. Виктор потер один об рукав, как бывало яблоко об рубаху, и надкусил. Во рту разлился чуть терпкий, слегка вяжущий сок с оттенком ананаса, абрикоса, манго, чего-то необычайно вкусного. Жаль, что четыре большие коричневые косточки занимали добрую половину фрукта.
   Возможно, вкус неведомых плодов в действительности был не таким уж ярким, но после долгих месяцев казенной пищи, в жару они казался Авдееву даром свыше.
  
  - Понравилось, товарищ лейтенант?! - поинтересовался стоявший рядом сержант Сидоренко, - я тоже целую горсть проглотил, не смог удержаться. Не знаете, что это за ягоды?
  - Первый раз вижу, но вкус отличный, - ответил Авдеев.
  - Это мушмула, - с достоинством восточного мудреца произнес Сероджев, неспешно разжевывая фрукт, - мелковата камас (немного, сленг), но приятная. У нас на базаре тоже есть, но, как растет, не видел.
   - Надо же, первый раз слышу, - удивился Авдеев.
  Рядом афганцы приводили себя в порядок. Один тихо спросил другого:
  - Ци ши фекр каве? Хе ди? Кавелай ши, че зу? (Что думаешь, все в порядке? Можем идти? Пушту).
  - Саи да, ну зе хушаля на ем, че сарбозу-та ме саатуна пер бакшиш варкр, парва на каи, - с досадой ответил второй. (Пожалуй, но зря мы отдали в подарок часы солдатам, разницы-то нет).
  
   Вот теперь все стало на свои места, - заключил Авдеев, - а то какие-то не правильные пуштуны: везут целое состояние, жизнь висит на волоске, а они и в ус не дуют. На мзду положились: преподнесли часы на бакшиш и думают, что наши бойцы понесут их командиру, а саиб (господин), мол, тут же примет с распростертыми объятьями и обнимет на дорогу. Да, сильно вы ребята промахнулись. Если бы Пахомов нашел у вас синяки... Но теперь бачи уж недовольны, хотят, чтобы спецназ был у них на посылках.
  
  Виктор взял горсть фруктов из корзины и направился с презентом к командиру.
  - Попробуйте, Николай Васильевич? - протянул ладонь Авдеев, - мушмула называется, Талиб у нас - специалист по местным фруктам.
  Пахомов с Давыдовым съели несколько оранжевых плодов.
  - Вкусно, вкусно! - выплюнул косточки ротный, - ну, что, Витя, отпускаем народ?
  - Да, конечно, Николай Василич, - от греха подальше! В марте во второй роте из-за одного мирного старика, - вон каких ребят положили, - искренне верил Авдеев, что таким способом можно избежать гибели наших бойцов.
  -Так! Больше из корзин ничего не брать, - приказал командир, - не хватало мне еще дизентерии в роте. Пусть дуют на базар за своими бабами, или где они их там берут.
  
  Афганцы, осмелев, сделали несколько шагов в сторону офицеров. Пахомов улыбнулся им навстречу:
  - Мушмула хубаст, хубаст! Базар буру, бача! (Мушмула хорошо, хорошо! Базар иди, бача! фарси), - великодушно произнес командир.
  
  Афганцы в знак согласия закивали головами, но в прищуренных глазах зарделась искорка пуштунской дерзости. Старший из них, лет тридцати, вытянул перед собой левую руку и двумя пальцами правой руки, указательным и средним, стал бить по левому запястью, на котором отчетливо виднелся светлый след от часов.
  
  - Ду со-ат, командор! Ду со-ат! - прилежно выговаривал пуштун слова на фарси, видимо надеясь, что так будет понятнее саибу, а может, его словарный запас был не многим больше, чем у шурави. (Двое часов, командир! Двое часов!)
  - Что ему еще нужно? - не понял ротный и повернулся к Авдееву.
  
  Парторг Караулов, точно весь день ждал этого момента, вырос рядом с Пахомовым.
  Авдеев тянул. Стоило бачам произнести дальше: Секо пандж (5), Ориент или Кассио, и всем бы стало ясно, что за белые следы у них на запястьях, но они молчали. Это и определило вариант перевода:
  - Торопятся они очень, Николай Василич! К двум часам должны успеть.
  - Я же их уже отпустил! Пусть проваливают, - возмутился командир, - да, скажут спасибо, что я добрый перед отпуском, - Базар буру, бача! Бурбухай! - грозно скомандовал он в сторону афганцев (сленг, производное от "буру ба хайр" "счастливого пути").
  
  Афганцы решили больше не испытывать судьбу, схватили ишаков за веревки и рванули в путь на юго-запад. Минут двадцать их спины мелькали по плоскогорью, пока, наконец, не скрылись в низине. Там в километре начиналась жирная зеленка.
   Лысые деды четвертой разведгруппы: статного телосложения сержант Сидоренко, Ковзон, дай фуражку - вылитый дворовый хулиган, и миниатюрный Хаджа Насретдин, он же доморощенный Талиб, он же таджик Сероджев, провожали караван обомлевшими взглядами, ну разве что руками не махали на прощанье. Они уже было смирились с очередным залетом: дальше Родины не сошлют. И вдруг - повезло: в кармане - бакшиш на дембель.
  
  - Все! По местам! - подвел черту Пахомов.
   На лице парторга читалось легкое недоверие: что-то здесь не так. В задумчивости он отправился поразмыслить на своей плащ палатке. Бойцам тоже было, что обсудить, счастливые они отправились давить на массу после всех перипетий.
  
  Ближе к ночи
  
   Солнце скрылось за Черными горами, жара отступила, потянул легкий ветерок.
   После мучительного отдыха на пекле отряд взялся уничтожать сух пай. Ротный лакомился колбасой из консервной банки. Он разрезал ее на дольки кончиком армейского ножа, образца 43-го года, накалывал и отправлял в рот:
  
  - Думаю, что злее уже не буду, - шутил над собой Пахомов, - разве что после отпуска.
  - Отпуск из Афгана! Даже - не знаю с чем сравнить! - хрустел ржаными хлебцами Давыдов, намазывая на них печеночный паштет, и улыбался приятным воспоминаниям годичной давности.
  - Сан Саныч, а ты заметил, у бачи на запястье был след от часов? - как бы невзначай, поинтересовался ротный.
  - У обоих были такие следы. Не подозревал, что у местных бывает такая светлая кожа, - хитро улыбнулся Давыдов.
  - Что же ты промолчал? - спросил Пахомов.
   - Не на столько я прогнил в Афгане, чтобы партийным боссам преподносить на блюдечке залет на роту, - ответил с долей шутки взводный.
  - Куда же часы испарились? - продолжал трапезу Пахомов.
  - Да, наверняка, лежат у переводчика в кармане, - просиял от удовольствия Давыдов, - даром, что ли он вокруг бачей крутился.
  - Напрасно ты, Сан Саныч, приписываешь мне лавры Акопяна, - рассмеялся Авдеев, заедая галетой теплую тушенку, - я больше налегал на мушмулу.
   - Не знаю, на что уж ты там налЯгал, - с кубанским "г" наслаждался темой Давыдов, а только местные пацаны ушли свататься без котлов, это факт.
  - Разве теперь путевая баба за таких пойдет?! - сокрушался сквозь смех Пахомов, - в прочем, тут возможны два варианта...
  - И оба из них лысых, - сходу подхватил Давыдов.
  
  Снизу послышались камешки и шарканье подошв.
  
  - Только помянешь, - парторг и появится, - вздохнул Давыдов, скептически мотая головой.
  - Приятного аппетита, товарищи офицеры, - сиял заговорческой улыбкой Караулов, - не помешаю?
  - Нет, ну что ты?! Присаживайся, - проявил гостеприимство командир, - извиняйте, правда: бананев у нас нема, - добавил он свою обычную присказку, подмигнув офицерам.
  - Спасибо, спасибо, только что сами перекусили. Николай Василич, хотел узнать, как у Вас обстоят дела с партийной работой. Сколько человек с нового года приняли в члены Партии, сколько - в кандидаты.
  - У нас - все офицеры коммунисты, - рассмеялся Пахомов, с пониманием относясь к работе парторга, - четыре сержанта, по одному в каждой разведгруппе, в настоящий момент усиленно работают над собой. Мы с Давыдовым готовы дать им рекомендации.
  - Как же все, Николай Васильевич? А вот Авдеев у вас даже заявления не подал!
  - А с ним, товарищ старший лейтенант, - со смехом сдал товарища Сан Саныч, - ничего не можем сделать. Заявил, что пока орден не получит, в партию вашу вступать не желает.
  - Как это так? - возмутился такой наглости парторг, - а мне казалось, что порядочный офицер.
  - А он в детстве фильмов насмотрелся, - продолжал Давыдов, - говорит, что хочет, как герой Быкова из "В бой идут одни старики", сначала орден, потом уж - в Партию.
  - Распустили вы его. Что это он из вас веревки вьет? - решил раззадорить командиров Караулов, чуя в словах взводного очередной подвох, - это желаю, то не желаю. Эдак, он потребует, что бы его сначала комбатом назначили, - разошелся парторг, вынув сухую травинку изо рта.
  Авдеев только успевал крутить головой между старшими товарищами, дошла и до него очередь оправдываться:
  - Так у меня же нет еще года в коллективе, - прикинулся агнцем Виктор.
  - А в Афгане для кандидата год не нужен, - обрадовался парторг, не зря он все-таки вышел на боевые, - шесть месяцев, три рекомендации, и будешь у меня готовый Кандидат!
  - Дайте сначала отпуск отгулять, товарищ старший лейтенант, - решил не сразу сдаться Авдеев.
  
   Пахомов улыбался, доедая рисовый суп с черносливом из консервной банки. Он любил офицерскую жизнь, все эти армейские приколы и уважал командиров, которые душой болели за родную роту. Давыдов прихлебывал беседу из большой полутора литровой фляги, он, взводный, давно разговаривал на равных с замполитами всех мастей.
  
  - Товарищ капитан, - прервал политзанятие радист, - третья группа запрашивает.
  - Ну, что же, товарищи офицеры, - грех нам жаловаться на день сегодняшний: бачей досмотрели, отужинать успели, даже пошутили, - вытер губы платком командир и взял гарнитуру, - На приеме Гусар! Так. Понятно. Понятно. Продолжайте наблюдение, - отпустил тангенту Пахомов, - вот вам и партия с кандидатами: восемнадцать бородатых поднимаются по тропе со стороны Шабая. Всем занять боевые позиции!
  
   Духи шли в полукилометре по касательной на северо-запад с легким стрелковым вооружением. Отсутствие всякого дозора говорило, что о спецназе им ничего не известно. Оптимальным местом для нанесения огневого удара был участок тропы в ста метрах после выхода на плато. Раньше - они могли бы легко повернуть назад и привести подкрепление, позже - тропа выводила их из поля видимости и сектора поражения.
   На четырехстах метрах эффективность стрелкового вооружения отряда была крайне низкой, и Пахомов запросил артиллерию:
  
  - Радист, соедини меня с Лаской! - в гарнитуру: Ласка, я Гусар, наблюдаю веревочку: 18 бородатых, квадрат 1347 на 2612, по улитке 5, один пристрелочный!
   Духи тем временем вышли на равнину. В семистах метрах перед ними разорвался одиночный снаряд, выпустив облако белого дыма.
  - Ласка! Наблюдаю! Давай три огурца, южнее семьсот!
  Три снаряда разорвались 150-200 метром южнее пристрелочного. Это был явный недолет. Духи залегли.
  - Чтоб вас! - негодовал Пахомов с наушниками на голове, - говорят, что стреляют на пределе с максимальным пороховым зарядом, - пояснил командир остальным офицерам.
  Душки начали беспорядочно обстреливать холм, полагая, что стрельба может вестись с этой высоты.
  
  Артиллерия положила еще три снаряда, потом еще три, потом еще, но с каждым разом разрывы все отступали и отступали на север. В конце концов, Ласка доложила, что на пределе стрелять больше не может. Духи ничего не могли понять: кто это там палит в стороне, поэтому и не ушли.
  
  С севера прибежал рядовой Ковзон, таща на спине реактивный пехотный огнемет "Шмель":
  
   - Товарищ капитан, я засек бугорок, за который залегли духи, - докладывал на ходу запыхавшийся боец, с радостными глазами, полными адреналина, - как чувствовали, в этот раз взяли на войну вакуумный заряд, на четыреста метров положу в яблочко, чики-чики!
  - Отлично! Давай, Леха, отрабатывай свой хлеб! - одобрительно улыбнулся командир, радуясь инициативе неугомонного бойца.
  Удивительно, - думал Авдеев, - семьдесят бойцов в отряде, и, вроде, каждый исправно тянет свою лямку, а вот, поди ж ты, всегда найдутся те, кто-то тянут ее за семерых.
   Ковзон откинул диоптрический прицел, установил "Шмель" на плечо, решительно встал из укрытия и стал целиться. Только бы не снайпер!
  
   Кто уж замолвил за него словечко, та ли девчонка из Шахидана, или были в его жизни женщины, которые знали молитвы посильней, а только все вражеские пули просвистели мимо.
  
   Выстрел! Наш! Всех обдало жаром, пылью, заложило уши, но полет капсулы был виден! Она легла беззвучно за бугорок в ложбину, где затаились духи. Задержка, и смертоносный гриб вакуумного взрыва поднялся вверх, сопровождаемый глухим раскатом грома.
   Дым рассеялся, больше никто не стрелял.
  
  - Молодец! Отлично, Леха! - радовалась рота.
   - Не вижу смысла рисковать, отправлять группу на досмотр, - принял решение командир, - не понятно, кто успеет первым: мы с холма, или духи с зеленки. А ввязываться в затяжной бой без всякой поддержки тоже нет резона, без жертв не обойдемся, - разъяснил парторгу Пахомов, - Готовиться к маршу! Как стемнеет,возвращаемся к броне.
  
   Обратный путь с войны всегда кажется короче. Может потому, что от усталости не замечаешь времени и расстояний. Или ноги быстрее несут к дому. Броня спецназу -дом родной. Ах, до него еще доплыть бы... По карте - семнадцать километров на один ночной переход. Сколько там на самом деле, какой смысл считать? Крайняя рекогносцировка, - и вперед!
  
   За полночь от быстрого марша отряд устал, командир увеличил привалы. Ближе к двум часам стали попадаться арыки. Скоро Кандибаг, две трети пути - за спиной.
  Авдееву казалось, что он начал узнавать ориентиры, хотя найти в степи безлунной ночью прежнюю тропу - маловероятно.
  
  - Цок дзе? - раздался окрик справа.
  
  Дозор замер, отряд в пятидесяти метрах сзади стал тихо оседать на землю.
  
  - Муджахед, муджахед, Тор гар-та зу! (Свои, муджахеды, идем в Черные горы, пушту) - выкрикнул Авдеев. Что-то подобное уже было в его жизни, но тогда спасла изрезанная руслами местность. Отряд скрытно поднялся на соседний холм и уничтожил духовскую фишку вместе с караваном. Здесь была открытая каменистая степь. Дозор ссутулился, втянул головы в плечи, но стоял.
  
  - Товарищ лейтенант, вижу двоих, они у меня на ПБэСе (насадка для бесшумной стрельбы), сниму обоих, - прошептал над ухом неугомонный Ковзон.
  - Не надо, Леха! - так же тихо ответил ему Авдеев. Сколько же их там, если двое на охране?!
  - Тер шей, тер шей, (проходите, проходите), - наконец, крикнула одна из темных фигур.
  - Идем, - шепотом скомандовал Авдеев, и громче, чтобы было слышно духам, - Зей, че зу!
  
  Виктор двинулся вперед, стараясь не смотреть на силуэты, держащих стволы на перевес.
  Ковзон и Сероджев шли следом с разрывом в несколько шага. Авдеев сжал тангенту - сигнал вызова.
   В наушнике раздался вопрос: "Начинаем движение?". Авдеев сжал тангенту дважды, дав подтверждение. Битый час Виктор шел в неистовом напряжении, убеждая Всевышнего, что сегодня он сделал все, чтобы мирные остались живы, а те другие восемнадцать под уговор явно не попадали, - они все были с калашами.
   Ожил наушник:
  - Привал. Рекогносцировка, - прозвучал уставший голос Пахомова.
  Авдеев выдохнул и пошел к отряду, который хладнокровно дерзко прошел на глазах у духовской фишки. Как-то командир оценит такой риск?
  
  - Если бы духи дали очередь, то кого-то точно бы зацепили, - улыбнулся белыми зубами Сан Саныч, шедший впереди отряда, - я вдруг явно почувствовал, как охота зачеркнуть еще недельку в календаре над койкой.
  - А я не сомневался, - спокойным голосом шутил Пахомов, - мы трое - посаженные отцы на двух свадьбах в районе. Ну, кто нас ночью тронет?
  - На двух? - подхватил Сан Саныч, - там по три было, минимум, на каждом ишаке! - давился от смеха Давыдов, вытирая со лба холодный пот.
  
  Авдеев тихо смеялся, но шутки из него пока не шли.
  
  - Николай Василич! - откуда ни возьмись, явился в ночи Караулов и решил показать, что он парторг , - Вы, как командир, можете изыскать реальную возможность, существенно пополнить запасы воды в роте?
   Пахомов прыснул от смеха:
   -Ну, ты , завернул! Вода кончилась? Пить, что ли хочешь? - Так и скажи.
  - Да, я на индивидуальный фильтр пронадеяся, - откровенно признался Караулов, - а он забился, ничего не цедит, пытался губами протянуть, - теперь голова трещит.
  - Ах ты, брат - "турист"! - не удержался от смеха ротный, имея в виду назначение фильтра, - Витя, осталась у тебя не початая фляга? А то я из своих из всех уже отпил.
  - Конечно, Николай Василич, - заговорил наконец Авдеев, - сейчас достану.
  - Выручи парторга. До брони - километра три, не больше, - сказал устало командир.
  
  У Виктора оставались полторы фляги воды, и он со спокойной душой протянул полную Караулову.
  
  P.S.
  
  Двадцать второго августа Пахомов и Авдеев прибыли из отпуска с опозданием на сутки, застряв в Тузеле (аэродром Ташкент-Восточный) из-за огромного количества желающих попасть в Кабул.
  На лавочке в курилке перед входом в казарму третьей роты Виктор встретил Ковзона и Сидоренко.
  - Здравия желаем, товарищ лейтенант, - приветствовали его бойцы.
  - Привет, привет, - улыбался Авдеев, ловя себя на мысли, что не особо грустил в Союзе по бойцам, а вот встретил и обрадовался как родным.
  - Вам "Звезда" пришла, так что поздравляем, - скупо улыбнулся Леха Ковзон.
  - Не знал, спасибо за поздравления, ну, а вам-то тоже должно уже прийти.
  - Мы пролетели, - с грустью ответил Сидоренко, - Леха, баян наш, возьми и расскажи в роте про часы, да как Вы это обставили перед парторгом...
  - Так может это он обиделся, узнав?
  - Что Вы! - усмехнулся Ковзон, - парторг наш на том выходе со своим фильтром "родничком" такой поймал букет из тифов с паратифами, что, говорят, еле выжил, и его вроде даже должны в Союз комиссовать.
  - Жалко человека, неплохой мужик, вот тебе и первый выход, - ответил Авдеев, ему стало неловко: он в душе тоже подтрунивал над неопытностью сослуживца.
  - Это наш майор "молчи-молчи" зарубил наградные, - с обидой в голосе разоткровенничался сержант Сидоренко, - видите ли, этими часами нас завербовали иностранные агенты, а мы вовремя не сдали, куда следует предметы, в которых могли находиться передатчики...
  - Да ребята, совсем не хотел я вас подставить, - сожалел Авдеев, что заслуженные бойцы так нелепо потеряли награды.
  - Да, Бог с ними, товарищ лейтенант, - махнул рукой Ковзон, - помните Серегу, радиста с группы связи, который ходил все время с нашей ротой?
  - Конечно, помню! - уверенно подтвердил Виктор, - Пахомов, когда мог, только его и брал.
  - Мы на Кандибаг в июле еже два раза ходили. Так на первую же дневку залезли в заброшенный кишлак в зеленку, а после обеда нас стали духи окружать. Старший запросил артиллерию, и надо же было такому случиться: на жаре первый пристрелочный не долетел и попал в дувал прямо в радиостанцию, всех фосфором обожгло, кто был рядом, а Серегу - наповал.
  - Кого еще? - решил уж сразу выяснить Авдеев, переменившись в лице.
  - Умар, с нашего призыва, - ответил Сидоренко, - по второму разу пошли на Кандибаг на броне двумя ротами, а он возьми да запрыгни на БТР второй роты к земляку. И машина-то та шла ни первой, а то ли пятой, то ли шестой, - под ними сработал радиоуправляемый фугас...
  - БТР к верху колесами перевернуло, - уточнил Ковзон.
  - Мы с Пахомовым вчера в Кабуле на пересылке встретили нач. связи, он нам сказал, что кто-то погиб во второй, а третью миновало, а вон как оно вышло на самом деле. Так хотелось приехать из отпуска, а в роте - без потерь...
  - Видно с началом Вашего отпуска закончилась удача на южном фронте, надо снова браться за Шахидан, - грустно пошутил сержант Сидоренко.
  - Жаль, - согласившись, кивнув головой Авдеев, - а так все начиналось, и мушмула за Кандибагом борзая была.
  
Оценка: 9.80*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023