ArtOfWar. Сорокин Евгений Николаевич. Крещение

ЧР, Наурский район, станица Калиновская, октябрь-декабрь 1999 года.

День десятый.

Утро встречает нас мелким, моросящим дождем. Сегодня он еще будет не очень долгим, позже, ближе к зиме, он будет затягиваться на сутки, превращая землю в "пластилин", и обволакивая все вокруг в туман. От этого - вечное, непроходящее ощущение сырости и холода, с которым постепенно начинаешь свыкаться... Такая погода вносит свои коррективы в форму одежды - постепенно уставные "берцы", которые просто не выдерживают такой сырости и грязи, заменяются на более банальные, но удобные резиновые сапоги. Ватные бушлаты также вечно сырые, и вместо обогрева начинают выполнять обратную функцию - забирать тепло. По этой причине, постепенно, по мере поступления с "большой земли" или обмена с бойцами СОБРа, мы начинаем переодеваться в "шуршуны" - специальные непромокаемые костюмы, получившие название из-за звука, издаваемого при движении.

При обмене, особых новшеств нет. Деньги здесь представляют малый интерес, гораздо больше ценятся все те же водка, спирт, хорошие сигареты, бензин... У нас, из перечисленных видов "валюты", в достатке лишь последнего, и сначала понемногу, затем все больше и больше, мы пускаем его в ход. Впрочем, такая же ситуация, у всех других наших соседей - у кого-то чего то вдоволь, а чего то нет вообще... Вот жизнь и подсказывает логичное решение данной проблемы.

У тех же "собрят" (бойцов СОБРа), есть возможность регулярно участвовать в "зачистках", а значит, они могут разжиться во время выхода такой роскошью как сигареты с фильтром... Нам, сидящим на приколе, такая незаметная в мирной жизни, и столь ощутимая здесь, радость может только сниться. Поэтому приходится довольствоваться привозимыми из Моздока "Беломором" и "Примой". Этого добра у нас в достатке, везут много, хоть что-то хорошо. Вот и меняемся с "собрятами" на более благородный табак. Через несколько недель, у нас возникнет еще одна проблема - одновременно, у всех закончатся спички и газ в зажигалках... Мелочь, но в тех условиях она доставляла большое неудобство. Прикуривать приходилось от печки, причем не всегда под рукой были те же лучинки или бумага, которые можно было поджечь. Выход оставался один - чуть ли не лицом, опаляя брови и волосы приближаться к печи, и несмотря на боль, прикуривать... От такого смельчака, потом прикуривали все остальные. И здесь "собрята" выручили - стоило лишь озвучить просьбу, уже через сутки у нас появились спички. Мы, по мере возможности, помогали им соляркой и бензином, а главное - у нас был свой небольшой узел связи, с выходом на Моздок. Там, если договориться с телефонистками, можно заказать соединение с домашним телефоном. По этой причине, у нас каждый вечер гости, и у всех одна и та же просьба - дайте позвонить домой. Далеко не всегда получается уговорить тех же телефонисток, если получается - качество связи оставляет желать лучшего, но и это уже большая радость для них...

Мы расположились на территории разрушенного еще в первую войну бывшего военного городка. В советские годы здесь располагался то ли вертолетный полк, то ли учебная авиационная часть. Несмотря на то, что ни одного неповрежденного здания не осталось, посреди городка стоит каким то чудом уцелевший памятник - небольшой вертолет, заходящий на посадку...

Зданий, пригодных для жизни мало. Да и слово "пригодных" можно применить с большой натяжкой. В лучшем случае - есть стены и крыша, стекла в окнах - отсутствуют, их место занимают мешки с песком. Обогреваются на таких "апартаментах" при помощи самодельных "буржуек", кто имеет такую роскошь как электрические обогреватели - но из-за недостатка электричества (как и в Моздоке, все оно идет от бензиновых агрегатов), включать их можно лишь поочередно и на небольшое время. В общем, до сочинского курорта далеко еще...

"Гарнизон" здесь небольшой - мы, сводная группа СОБРа, да мотострелки, охраняющие комендатуру. В какие-либо активные действия нас пока не привлекают, занимаемся охраной "самих себя", как пошутил один из "собрят", вводя нас в "обстановку". Из разговоров с офицерами нашей части, которые сейчас находятся в соседних станицах, узнаем, что у них такая же ситуация. Основная задача - блокировать Грозный с севера, оседлав Терский хребет, выполнена, основные боевые действия теперь идут южнее. Мы должны не допустить прорыва ни туда, ни оттуда. Из сводок следует, что в это же время десантники и пограничники перекрыли Аргунское ущелье, чтобы отрезать боевиков от помощи со стороны Грузии.

Впрочем, расслабляться тоже не приходится. Регулярно, даже в "занятом" районе мы несем потери. Сама станица, от казачьего прошлого сохранила лишь название, давным-давно здесь уже основное население чеченцы. По слухам, местные являются ярыми приверженцами Масхадова, все мужское население поголовно ушло воевать с нами. По тем же слухам, среди населения станицы после первой войны есть несколько десятков "героев Ичкерии", а такие звания просто так не даются...

Раз в несколько дней проходит либо обстрел колонны, идущей к нам, либо вертолетов, заходящих на посадку на аэродроме. Иногда бойцы подрываются на поставленных ночью "растяжках" - ставятся они обычно на протоптанных дорожках, среди грязи тонкую стальную нить заметить очень трудно. Несмотря на выставленные где можно посты, боевики, хорошо знающие все входы и выходы в наши развалины, достаточно смело делают это... Забегая вперед скажу, что до окончания срока командировки в нашем гарнизоне бесследно пропадут несколько человек - кто ночью, а один даже среди бела дня. Он, не зная территории, пойдет в дальнюю часть развалин, один и без оружия. Через несколько дней, его обезглавленный труп найдут на окраине станицы...

Наши ответные действия однотипны - после подобных случаев выдвигаемся в станицу, и начинаем планомерно проверку домов. Разумеется, в них уже никого нет, хотя периодически находим постиранные или развешанные на веревках комплекты военной формы, явно не нашей. В доме у местного фельдшера, единственного штатского "врача" в станице, часто находили обрывки окровавленных бинтов и других свидетельств, оказания медицинской помощи раненым. Понятно, что тоже не нашим...

Но трогать "мирняк" строго настрого запрещено, проводить какие-либо ответные активные контрмеры - тоже. Даже когда со стороны ночью будет начинаться обстрел нашего расположения, обычно недолгий и безрезультатный, мы вынуждены отвечать очень скупо и наверняка. Потому как есть приказ - в сторону станицы стрелять строжайше запрещено, не дай Бог зацепить кого-то из "мирного" населения.

В один из дней, на базе нашей комендатуры, проводилось аж международное совещание, главным гостем на котором "представитель по защите прав человека" британец лорд Джадд... Мелкий, вредный старикашка в очках, выполняющий функцию "пятой колонны". Именно тогда он произнесет знаменитую фразу: "В Чечне федеральными силами повсеместно нарушаются права человека - например, не каждому пленному боевику предоставлен адвокат"... И именно исходя из этих слов, быстро поменяется тактика нашего руководства, которое будет один за другим отдавать приказы, связывающие нас по рукам и ногам, главный смысл которых заключался в следующем - можешь погибнуть сам, но не вздумай даже обидеть "мирного" обывателя. О том, что "мирный" обыватель по первой возможности стреляет нам в спину, да и зачастую является "мирным" лишь в светлое время суток, ни лорд Джадд, ни боящиеся ему перечить наши руководители, не думали вообще. Большего удара в спину, со стороны своих же, ожидать трудно...

Радует хотя бы то, что в отличие от первой войны, сейчас хотя бы в СМИ не ведется активная пропаганда о "геноциде чеченского народа", "борьбе повстанцев за независимость" и тому подобное... Нет пока того моря грязи, которой военные еще несколько лет назад обильно поливались, грязи и плевков от своей же страны, только за то, что пусть и по приказу, но были на этой войне... Все это нам предстоит ощутить на себе позже, уже дома.

И совсем удивительно, но очень приятно и трогательно выглядят на этом фоне письма, которые нам пишут дети из школ, детских домов, интернатов... Не знаю, добровольно или принудительно детишки это делали, но они приносили в наши души ощущение теплоты и домашнего очага. "Дорогой солдат, я знаю, что тебе сейчас тяжело, но ты защищаешь нас, и знай, что мы переживаем и ждем тебя домой живым и невредимым...". Эти строчки не могли оставить равнодушными никого. Письма доставляют с "гуманитаркой", и продолжаться это будет недолго, потом, эти детские послания будут передаваться по смене, и еще долго будут храниться... Но, наверное, это была единственная и самая действенная моральная поддержка бойцов в эти дни. Никакой другой не было, впрочем, никто ничего другого не ждал...

День восемнадцатый.

Сегодня удалось договориться насчет бани. Впервые, после Моздока, появилась возможность помыться. Правда баня, не тянет даже на ту, что была на пересыльном пункте.

Это всего лишь пустая комната, голые бетонные стены и пара тазиков для воды. Из обогрева лишь самодельная печка, тазики с водой ставятся на нее, так получается кипяток. Пока вода греется - сидишь рядом с печкой, и "паришься" сам... Дрова - насквозь сырые, чтобы хоть как-то растопить печь, приходится щедро поливать их соляркой, другого выхода нет. На какое то время удается получить огонь, но еще больше получается едкого, вонючего дыма, который заволакивает всю комнатушку... Он нещадно выедает глаза, не дает дышать, но другой бани у нас еще долго не будет.

После такого "купания", мы обменяем на ведро бензина большой компрессор, типа тех, которыми опрыскивают деревья в саду. Сами в палатке оборудуем место для купания, в тщательно промытый с хлоркой компрессор, будем заливать горячую воду, и после, по принципу насоса, получается, пусть и временное, но подобие душа. По сравнению с вышеописанной "баней" - это уже сауна-люкс...

Постепенно начинаем самостоятельно налаживать свой быт. В отдельной палатке оборудовали и кухню, и столовую по совместительству. Сами сколотили стол и лавки, даже скатерть солдат, назначенный поваром, сумел раздобыть. Со временем, он начал справляться не только с приготовлением стандартных каш и макарон "по-флотски", но даже начал ухитряться из имеющихся продуктов делать небольшие "изыски", типа "салат зимний" - рыбные консервы, перекрученные в мясорубке с репчатым луком... Разумеется, это была мелочь, но даже она вносила в наш быт хотя бы небольшую радость...

На той же кухне, мы специально поставили чан, в котором постоянно подогревалась вода. Составили специальный поименный график пользования им, так у нас появилась впервые за несколько недель возможность постирать свои вещи. В этом плане мы заметно отличались от многих других наших соседей, тех же мотострелков, у которых к середине ноября белыми оставались лишь белки глаз...

Вообще, эти наши соседи были самыми бедовыми... Официально они занимались охраной непосредственно комендатуры, но это было лишь на словах. В одну из ночей, когда я заступил начальником караула, меня взял с собой на их проверку, один из офицеров комендатуры. Первый же пост, у бывшего КПП военного городка, мы прошли беспрепятственно - у нас даже никто не вздумал спросить пароль. Подойдя ближе, мы узнали причину "молчания" - боец, отставив автомат к стене, спал, закутавшись в бушлат, на неизвестно где найденном стуле... Проверяющий был человеком немногословным, и вместо принятой в мирное время нотации о недопустимости подобного несения службы, он просто со всей силы ударил этого бедового часового ногой. Стул полетел в одну сторону, часовой, испуганно закрыв голову руками - в другую. В сторону оружия он даже не сделал движения... "Вот полюбуйся, - обратился ко мне проверяющий, - каков защитничек... Приходи и бери весь спящий гарнизон на нож". Пошли искать командира этого лихого бойца, чтобы заменить его. Мотострелки жили в палатках возле клуба, и при подходе к ним, у нас опять никто даже не спросил пароль... Причина была все та же - часовой сладко спал на своем посту, правда, в обнимку с автоматом. Командир такого "бравого караула" тоже спал вместе с другими своими солдатами...

Уже на следующий день их отправили в тыл. Вместо них прислали роту "отдельного Терского казачьего батальона" - добровольцев из Ставрополья, набранных на контрактной основе. Народ у них постарше, как они сами о себе рассказывают - многие уже имеют боевой опыт. И действительно, на постах они не спали, караульную службу, которую на них возложили, несли гораздо лучше, чем их предшественники. Но радоваться было рано.

Да, на постах они не спали. Но вместо этого появилась другая проблема - стрельба теперь велась в белый свет как в копеечку по поводу и без. Любой шорох ночью, любая тень, просто "показалось" - со стороны казаков тут же открывался огонь, да ладно бы еще, если в сторону - били они со всех стволов куда только можно, в том числе и по своим же, находящимся буквально в ста метрах от них. К счастью, никого не зацепили. Позже причина подобного "геройства" была установлена - перед выходом на посты, казачки хорошенько "подогревались" спиртным.

Так продолжалось около недели. После очередного "обстрела", бойцы СОБРа, оставив оружие, пошли проводить "воспитательную беседу". Судя по следам на лицах казаков, которые весь гарнизон оценил уже на следующее утро, "беседа" прошла в очень "теплой, дружеской атмосфере". А главное - стрельба по своим все-таки прекратилась, что уже радовало...

С этими же казаками был связан и другой анекдот. Угощаясь сигаретой от одного из "собрят", я разговорился с ним, потом разговор плавно перешел на новых соседей... Выяснилось, что боец тоже - казак, корнями с Кубани. Узнав о том, что и мои предки были казаками, он оживился, и после более близкого знакомства, мы решили узнать, быть может и у новых соседей есть выходцы с Кубани... В мирной жизни, быть может, эта мысль даже не пришла бы в голову, но среди местной серости и тоски, это уже было хоть какой то отрадой...

Далеко идти не пришлось - казаки копали окопы недалеко от здания, где размещалась комендатура. Мы подошли к одному из них, и начали расспрашивать о том, как у них обстоят дела сейчас, как живут в станицах, как на самом деле идет "возрождение" и так далее. "Казак" удивленно посмотрел на нас, потом спросил - а зачем нам это? На наш ответ, что мы тоже - казаки, он недоверчиво задал вопрос, который поверг нас в небольшой ступор: " А удостоверение у вас есть?"...

Мы сначала не поняли его, думали, что может его особисты "натаскали" и сейчас он просто решил проверить - свои мы или нет... Типа так не видно. Но он и сам другим вопросом развеял все наши сомнения: "Удостоверение казака есть?"

Мы молча смотрели на него, лично я пытался при этом понять, он вообще с головой то дружит или нет? Молчание прервал "кубанец", ответным вопросом: "А, что, брат, без ксивы значит - не казак?"

"Нет" - убежденно ответил "неоказак" и гордо посмотрел на нас...

Больше у нас ни вопросов, ни желания искать "родственные души" среди этих ребят, не возникало...

День двадцать пятый.

Боль не хочет отпускать... Она лишь меняет свое направление - то ударяет в виски и стальным обручем сжимает голову, то уходит куда то в область затылка... Временами она заставляет меня сжиматься в какой то комок, и кажется, что вот начинает отпускать, но стоит на секунду расслабиться - она приходит снова, резким ударом, от которого непроизвольно начинаешь прижимать к груди руки и ноги... Эти накаты не прекращаются, они лишь уходят на какое то время, и потом приходят опять... И снова начинается эта пытка...

Я лежу уже второй день... Из "лекарств" у меня - несколько упаковок анальгина, еще какие то таблетки, которые не помогают, да мокрое полотенце, которое я прикладываю к голове... Это дает временное облегчение, но совсем ненадолго... Повязку с головы уже сняли, рана на ней уже начала затягиваться.

Мне, как "раненому", выделили лежак в одной из жилых машин, три раза в день боец приносит мне туда еду. Но я не могу есть - от этих ужасных головных болей меня все время тошнит, поэтому через силу заставляю пить себя теплый чай... Все что я хочу сейчас - это уснуть, и хотя бы во сне уйти от всего этого. Но именно это и не получается - мне удается лишь впасть в краткое забытье, из которого меня возвращает в реальность все та же, раскаленным железом вонзающаяся в виски, боль...

Это была обыкновенная "картошка" - ручная граната, с выдернутой чекой, и придавленным защитным рычагом, чтобы не сработала раньше времени... Где она лежала, и была ли вообще замаскирована - теперь уже не узнать, да и не важно. Важно то, что я на ней подорвался, и как понимаю теперь - родился я в рубашке...

Нас отправили на рытье окопов для обеспечения круговой обороны... Скорее всего, наше командование просто хотело занять гарнизон работой, ибо бездействие и безделье в армии порождает "падение дисциплины" с последующим углублением в потребление спиртного в массовых количествах... Впрочем, и это тоже теперь уже не важно. Взяв с собой около десятка бойцов я прибыл к помощнику коменданта для получения "задачи"... Там уже стояла еще одна группа солдат, старшим в которой был молодой лейтенант, такой же, как и я...

Те, кто служил в армии знают, как приятно встретить "родную душу" - неважно даже кем он будет - другом, знакомым, даже просто земляком. Важно, что у тебя с этим человеком есть о чем поговорить, и есть какие то общие точки...

Вот так и здесь, увидев этого парня, я сразу почуял в нем "родную душу" - сразу видно, что только с училища прибыл, значит много есть о чем поговорить, а это уже, в нашей тоске и серости, какое ни есть, а развлечение...

Я угадал - он действительно был мой одногодок, закончил артиллерийское училище, даже был знаком с одним из моих одноклассников, который там учился. Разумеется, мы сразу же нашли те самые "общие точки", и сразу стали открыто говорить. А поговорить и вспомнить, не смотря на то, что учились мы в разных городах, было много о чем. Начиная от драк с местными и заканчивая походами в "самоволки" за водкой или в женские общежития...

И я, и он, наверное, впервые за все эти недели смогли выговориться. Мы болтали без умолку, перескакивая с одной темы на другую, вспоминая то одно, то другое... Мы даже совсем забыли в эти минуты о том, что мы на войне, уйдя на какое то время от реальности... Реальность вернула нас к себе сама.

Мы уже почти дошли до нужного места, когда нам пришлось вытянуться в узкую цепочку, почти по одному шли по узкой тропинке, протоптанной между уже вырытой траншеей, и земляным бруствером. Наверное, эту тропинку приметили за несколько дней и боевики, решив устроить нам на ней "сюрприз"...

Первым шел солдат из группы моего нового знакомого, за ним - он сам, следом я... Скорее всего гранату задел ногой тот первый солдат, он и лейтенант, приняли в себя все осколки, которые летели в мою сторону...

Это сейчас у меня рефлекс, который остался уже на всю жизнь - после характерного щелчка взрывателя, у тебя есть еще три-четыре секунды, в течение которых надо бежать в сторону, после чего падать лицом в землю, закрывая голову руками... Знай мы это тогда - просто прыгнули бы все в траншею пригнувшись, и никто бы не пострадал. Но тогда этого рефлекса не было, да и щелчка никакого мы не услышали, точнее говоря - может и слышали, но совершенно не придали этому значения...

Взрывом меня оторвало от земли, и отбросило в траншею... Все произошло настолько быстро, что я успел лишь осознать, что меня крутануло в воздухе, и со всей силы бросило на ящики из под снарядов, досками из которых мы укрепляли стенки окопов... Головой, чуть повыше виска, я ударился об угол ящика, и последнее, что почувствовал, как что-то очень теплое, заливая мне лицо, быстро побежало из раны... Затем была темнота...

Я чувствую чьи то прикосновения... Сначала они кажутся легкими и незаметными, потом - более сильными и грубыми... Сознание медленно и неохотно начинает подсказывать, что меня бьют по щекам, но возвращаться оно не хочет... Меня тормошат, чувствую, что поднимают с земли, мне больно, но сказать я ничего не могу - язык отказывается шевелиться... Наконец я открываю глаза...

Рядом со мной мои бойцы, они прислонили меня к стенке окопа и что-то говорят, но я ничего не слышу - в ушах какой то сплошной шум, я вижу лишь движения их губ, но понимать, что они говорят мне не хочется... Я хочу снова забыться, но ужасная, разламывающая голову на части, боль не дает мне даже закрыть глаза...

Меня поднимают, ноги подкашиваются, и не хотят держать... Голова безвольно опускается вниз, но от этого начинает кружиться еще больше и поэтому усилием я поднимаю ее... Рядом, в лужах крови лежат лейтенант и тот самый солдат, который шел первым... Он еще жив, и даже не смотря на глухоту, я понимаю, что он кричит... Что со мной - тоже не знаю, вижу лишь что мне пытаются остановить кровь, которой уже залита вся моя одежда, место, на котором я лежал... Тело отказывается слушать меня... К нам на шум бегут люди, из плащ-палаток делают подобие носилок... Я опять теряю сознание...

В себя опять прихожу уже у фельдшера... На этот раз я уже начинаю осознавать, что случилось, и даже по движениям губ угадываю, что он говорит - "подними руку, ногу, перевернись". Мне действительно повезло - ни одного осколка во мне не было, взрывной волной меня отбросило на ящики, о которые я пробил голову... Фельдшер наскоро ее перебинтовывает, и начинает заниматься другими... Меня также на плечах несут в наше расположение...

Контузия... Так называется это состояние. Чтобы понять, что это, попробуйте представить себя утром после хорошей попойки, и помножьте это на десять... Только обычно после попойки к вечеру отпускает, я уже лежу вторые сутки, и боль так и продолжает стрелять в голову... Постепенно боль начинает расходиться по всему телу - она отдает в руках, ногах, пояснице... Иногда приходит ощущение, что от нее можно сойти с ума...

В госпиталь меня отправить не успели - сначала туда повезли лишь этих двоих бедолаг, меня готовили на следующий день... Я так и не узнал, выжили они или нет. Но ни на следующий, на другой день "оказии" не подвернулось, а через три дня, когда действительно начало "отпускать", я, хоть и на слабых ногах, но самостоятельно встал и дошел до старшего с докладом, что готов снова приступить к выполнению обязанностей, он облегченно вздохнул - не надо ломать голову о наличии места в колонне, и о моей замене... Да и госпиталь в эти дни был забит до отказа, гораздо более тяжелыми ранеными... Не факт еще, что положат... Так я и остался на месте. Остался не из-за заботы о спокойствии души "старшего", а лишь из желания отомстить, не сбежать после первой же реальной опасности, а дойти этот путь до конца. Хотя сам этот путь для меня на тот момент был еще не очень ясным и совсем точно - не прямым и ровным...

Сейчас я часто задумываюсь - ведь уцелел тогда я лишь по случайности, "костлявая" резко и быстро взмахнула своей косой, которая прошла буквально надо моей головой, лишь обдав меня своим пробирающим насквозь холодом... Сделай я тогда шаг в сторону, назад, вперед, просто захотел поближе сказать еще что-нибудь тому лейтенанту - может и не писал бы я уже эти строки? Кто или что меня уберегло в тот день - я не знаю, но ничего в этой жизни просто так не делается...

С тех пор со мной навсегда осталось две вещи - это головная боль на смену погоды или перенапряжение, и привычка всегда и везде смотреть под ноги. Даже когда идешь по знакомой дороге...

День пятьдесят девятый.

Сегодня особый день - к нам должна прийти колонна. "Особенность" ее в том, что она привезет не только продукты, бензин, солярку и боеприпасы, она наша единственная возможность связи с "большой землей". Через приехавших мы узнаем последние новости о происходящем в нашей группировке, кто куда уехал, кто откуда приехал, кому где "досталось"... Конечно это все можно узнать и по имеющимся у нас средствам связи, но важно и то, что есть возможность пообщаться с новыми людьми, так как здесь мы уже давно начали приедаться друг другу... Все темы уже переговорены, все анекдоты рассказаны, и душа просит обычного, незаметного в мирной жизни, свежего общения... Вот именно его мы и получаем от сопровождающих колонну...

Они поначалу смотрят на нас как на "дикарей" - слишком уж мы разнимся. Мы для них - чумазые, одичавшие люди с "точки", они для нас - слишком важные и холеные, "тыловые крысы" и "обозники", как иногда шутливо их называем... Для некоторых из них, особенно штабных, этот выезд - первый, а быть может и последний, и поехали они лишь по той причине, чтобы потом дома рассказывать о том, как "ходили в колонне". Как мы узнаем позже, для нескольких из таких "гостей", этот выезд будет являться основанием для внесения в наградные листы... Разумеется, где будет описан неимоверный бой, в котором они отражали атаки превосходящих сил противника. Такие "герои" ничего кроме смеха у нас не вызывают, но по возвращению домой - кто будет интересоваться подробностями? Вот и будут они рассказывать о том, как "воевали"... Хотя сейчас они лишь настороженно озираются по сторонам, после каждого выстрела или взрыва, даже раздающихся вдалеке, начинают пригинаться и искать укрытие, под наш громкий хохот. Впрочем, каждому свое.

Нас сейчас больше интересует, что нового в группировке, когда планируется наша смена, что за человек новый командующий, который поменял предыдущего генерала, с которым уже свыклись и действительно уважали. Ну и главный вопрос - что привезли с собой? Мы просили сигарет побольше и спичек к ним, еще просили подкинуть что-нибудь из "гуманитарки", потому как от одного вида перловки и макарон уже пропадает аппетит...

Еще нам сказали подготовить наградные листы, к Новому Году обещали поощрить на самом высоком уровне. Тоже приятно, ведь в душе у каждого военного есть, пусть и не выдаваемое, желание, чтобы твой труд оценили.

С сигаретами вышла незадача - опять ящик "Беломорканала", ящик "Примы", и как в насмешку - три пачки "Ту-134", для офицеров. При этом сами курят "Мальборо", но утверждают, что покупают в магазине, так как "гуманитарку" уже давно перестали присылать, и вообще они сидят на одной крупе... Что ж, вполне может быть и так.

Начинаем выгружать продукты - особой новизны так и нет. Все те же тушенка, сардины, сухари и три мешка макарон. На наше возмущение тыловик с невозмутимым видом опять ссылается на то, что на складах больше ничего нет... Обстановку разряжает старшина, шуткой о том, что еще пара месяцев, и мы начнем тараторить по-итальянски... Одна отрада - наверное из остатков нам все-таки нашли ящик мороженных мандаринов. У многих из нас то ли от местной воды, то ли от недостатка витаминов, начали болеть десны - сплевываем кровь, зубы шатаются во все стороны... Поэтому рады и этому "подарку"... Потом старшина поделит их поровну, и будет выдавать каждому на завтрак, по одному в день. Хватит недели на две...

"Котел" у нас общий - нет разделения на звания, единственная разница - офицеры и прапорщики питаются не с бойцами, а позже. В отличие от других, в нашей части всегда действовало правило - "сначала накорми солдата, потом ешь сам...". Этим мы тоже заметно отличались от некоторых соседей, солдаты которых искренне завидовали нашим бойцам.

Один раз нам удалось сторговать у местных в обмен на бензин целого барана. Из него сварили борщ, а ужин был поистине царский - жареное мясо. Точно помню, что тогда оно мне показалось самым вкусным на свете...

Есть еще одна вещь, по которой все истосковались - это обычный хлеб. Мы не видели его уже несколько месяцев, сюда привозят лишь сухари в бумажных мешках. Здесь вообще начинаешь особо ценить те вещи, которые раньше казались привычными, обыденными.

Во время одного из "выходов", я наткнулся на полуразрушенное здание, в котором раньше располагалась библиотека. Сырость и ветер сделали свое дело, большая часть книг была испорчена. Но как я обрадовался тогда когда нашел одну, которую еще можно было читать... Пусть это формально было и "мародерство", но на тот момент для меня это была единственная возможность заполнить чем-либо душевный вакуум... Хотя вообще, есть ли на войне место для души и уместны ли были тут книги? Не знаю, но по чтению я тогда сильно тосковал.

Впрочем, к тому времени я уже почти перестал задумываться о подобных вещах, как например об уместности чтения... Жизнь, точнее инстинкт жизни, уже давно перевела меня на иное понятие мироощущения. Заключалось оно в простом правиле - не сегодня, так завтра может стать последним днем... А поэтому надо постараться взять от нее все что можно в данный конкретный момент. И не надо глубоко задумываться об уместности, моральности, и прочих вещах, над которыми веками ломала голову русская интеллигенция. Хочешь жить - действуй по правилам, которые тебе эта жизнь и диктует... А рассуждать будешь потом.

За два дня до прибытия колонны наше расположение долго и щедро обстреляли. Били на этот раз не из жилого сектора, и в темноте отчетливо были видны огоньки стреляющих. По этой причине мы отвечали без всякого стеснения... В минуты этого боя я впервые почувствовал какой то дикий азарт, огонь... Хотя если быть объективным до конца - желание убивать врага. И ничуть о нем не жалел... Я и сейчас понимаю, что это была вполне нормальная реакция нормального человека на ненормальные условия жизни...

По такому принципу действовали многие. Со временем дошел до него и я сам. И, как мне показалось тогда, во многом стало проще. Например, по части тех же угрызений совести. Но со временем я понял и еще одну страшную истину - в этой "формуле жизни" можно остаться навсегда... То, что было вполне приемлемым на войне, не может быть таковым в нормальной жизни. А именно к такой жизни и должен стремиться человек. И жить надо все-таки именно по тем принципам и правилам, которые в детстве внушались нам родителями... И нельзя опускаться, нельзя превращаться в черствое, грубое, бездушное существо. К сожалению, не все из нас это понимают по возвращении...

Мы провожаем колонну... К концу пребывания у нас, те же "штабные" заметно преобразились - на лицах появилась уверенность, в голосе - железо... А как же, ведь они на "боевых" побывали, уверен, что сегодня до поздней ночи они будут рассказывать своим коллегам о "пулях, свистевших над головой"... Хотя лично меня это уже не волнует, мне обидно лишь за то, что хороших сигарет они так и не привезли... Ну и за то, что никому из прибывших в этой колонне начальников, мы на самом деле не нужны. Но другого то от них и трудно было ожидать, а вот табачку хорошему я бы порадовался от души...

Старший стоит и играет желваками. Наградные листы, которые он составлял сначала отказывались принимать, по причине того, что они "неправильно оформлены"... А откуда то он мог знать как они заполняются? Он сам то всего на два года меня старше, и в штабах никогда не работал. Ему больше привычны люди и техника, а вот с бумажками он явно был не силен... В итоге взяли, но пообещали, что переделают сами. Дальше можно было не продолжать...

Машины одна за другой заводятся и начинают движение. Мы молча наблюдаем за ними, изредка отвечаем взмахом руки на прощания бойцов, сидящих на броне БТР... Когда последняя машина отъезжает, мы также молча расходимся. Лишь наш старшина, который поругался с тыловиком из-за того, что просил его привезти мешок лука для хоть какого-то лечения наших зубов, и так его и не дождался, расстроено плюет под ноги и идет на кухню - нас еще надо кормить...

День семьдесят четвертый.

Уже десять дней, как мы ждем нашу смену. Десять дней мы ежедневно звоним в штаб, и задаем один и тот же вопрос: "Наши не приехали?". И каждый день получаем один и тот же отрицательный ответ... Через неделю на смену ожиданию, приходит полное безразличие. Безразличие ко всему - к задерживающейся смене, к приближающемуся Новому Году, который мы планировали встретить дома, к местной погоде, еде, быту...

Я уже давно не задумываюсь ни о чем. Каждое утро, после ответа старшего о том, что смены еще нет, на каком то автоматизме я заступаю на боевое дежурство, проверяю посты, выдаю боеприпасы... Как бы парадоксально не звучало - но в душе полное спокойствие, больше нет ощущения тревоги, беспокойства, волнения. Знаю лишь то, что надо делать свое дело, а там будет видно...

Аналогичный настрой и у других - все реже слышится смех и шутки, хотя и уныния не наблюдается. Люди просто ушли в себя на какое то время... Есть хорошее определение подобного состояния - мы погрузились в какой то сплошной серый сон. Наверное, это была естественная защита организма от всех возможных расстройств, которых мы нахлебались за эти месяцы на несколько лет вперед.

Пробуждение от этого сна произошло на десятый день. Я помню, как наша старший выбежал из машины связи и радостно, что было сил, прокричал: "Смена едет!"...

Поначалу меня эта новость даже не тронула. Наверное, это еще действовала та самая защитная оболочка... Но уже через минуту я почувствовал как что то теплое зашевелилось в груди, "сон" начал уходить от меня. Мысли, чувства, ощущения, которые были неизвестно где последние пару-тройку недель теперь нахлынули на меня как вода из-за прорвавшейся плотины, наполняя каждую клетку тела... "Домой.." - успел подумать я и устало сел на какой то ящик, закуривая сигарету. Ноги почему то сами стали ватными, чувствую, как лицо непроизвольно расплывается в улыбке, ловлю себя на том, что даже пальцы, держащие сигарету, вздрагивают от волнения... "Что дрожишь, шкелетина" - пытаюсь сам себя взбодрить и настроить на боевой лад, но это уже не помогает, радость забирает меня к себе все больше и больше.

Со всех сторон к старшему подбегают бойцы, у них у всех без исключения только счастливые лица, слышны их громкие, радостные голоса... Смех! Впервые, за какое-то время я услышал, или мой мозг все-таки отреагировал, на человеческий смех! Наверное, я все еще находился в остатках этого сна, но с каждой минутой я чувствовал, что пробуждение, возвращение в нормальный живой мир, затягивает меня все сильнее...

На позициях сейчас лишь необходимые посты - все остальные, хоть и в полной боеготовности, занимаются сборами. Времени мало, но с другой стороны и нам то всем собраться - только подпоясаться, как шутит старшина. Но надо еще подготовить к передаче оружие, технику, машины, прочее...

Колонна подходит уже ближе к обеду, на который никто из нас так и не пошел - всем было просто не до него. "Сменщики", чистые и немного грустные, выгружаются из машин, мы радостно бежим к ним, обнимаемся, идем показывать свое хозяйство... Вся смена занимает около часа, ведь мы должны уехать той же колонной...

Я радостно передаю своему сменщику автомат, бронежилет... Кратко ввожу в обстановку, объясняю что, где и как... Но мысли мои уже не здесь, они уже дома... Скорей бы уже отсюда...

Перед погрузкой на машины - построение обеих смен - и приехавшей и убывающей. Нам говорят "спасибо" за службу, даже вручают новогодние подарки от командования - шоколадных зайчиков, каждому по одному. Что ж, ловлю себя на мысли, хорошо у нас оценивается ратный труд на благо государства...

"По машинам" - раздается команда. Я и еще несколько офицеров и контрактников садимся в ЗИЛ... Старшина по такому случаю достает невесть откуда добытую полуторалитровую бутылку чистого медицинского спирта... Из закуски - только эти шоколадные зайчики, посуды тоже нет, пьем из горлышка... Спирт обжигает горло, все быстро пьянеют, но все это нас не волнует ВООБЩЕ! Главное - что все позади, мы едем домой...

И вот мы опять в Моздоке, на пересыльном пункте... На этот раз, для офицеров выделяют койки в казарме, там же находятся и другие "пересыльные" - и те кто едет туда, и те, кто возвращается домой... Помню, что пьяный я поставил сумку под кровать и снял лишь бушлат, сразу же заснул...

Сколько я проспал - не помню, но проснулся от сильной жажды - спирт давал о себе знать... Оглядевшись, я увидел, как в углу собрались несколько незнакомых мне офицеров из других частей, судя по чистому виду - ожидающих колонны для отправки "туда"... Один из них приглашает меня к ним, и я соглашаюсь. Ужасно хочется пить, и поэтому я не глядя выпиваю протянутый мне стакан, в котором как я думал был лимонад, однако, лимонадом был лишь разведен все тот же спирт...

За этим делом нас поймал замполит "пересылки"... Высказав все, что думает о нас и о пьянстве вообще, он спрашивает мои звание и фамилию, и требует построить своих людей в коридоре. Я сперва, думаю, что сейчас показательно будет объявлен выговор, но ошибаюсь - он лишь решил осуществить предпраздничное награждение... Даже в затуманенную алкоголем голову приходит наивная мысль о том, что все-таки прошли наши наградные листы, и домой поедем с медалями...

"Церемония" прошла в течение двух минут. Из всех нас командование сочло необходимым наградить лишь двоих, одного денежной премией, другого "ценным подарком" - шерстяной рубашкой, судя по качеству - из местного магазина. Выполнив свои обязанности, замполит уходит. Спустя пару месяцев мы узнаем, что вскоре он сам был награжден орденом...

Мы молча расходимся по казарме. Вижу, как "награжденный" рубашкой боец бросает ее в мусорный бак и опять ложится спать. Ко мне подходит наш старшина, и видя мое расстройство, пытается утешить: "Главная награда - что живым домой едешь...". Рассуждая о такой несправедливости, мы опять садимся добивать спирт...

Нам все-таки опять повезло - старшему удалось взять билеты на вечерний поезд, и уже 31 декабря мы должны быть дома. С этой радостной мыслью я наконец ложусь спать, и в голове у меня звучит песня одной из рок-групп девяностых с кратким названием: "Домой"... Завтра мы едем домой! А что будет дальше... А дальше мы просто будем жить. Как - покажет время, но главное - что все, наконец, позади и мы едем домой...

Комментарии: 2, последний от 29/11/2011. © Copyright Сорокин Евгений Николаевич (john0877@yandex.ru) Размещен: 28/11/2011, изменен: 28/11/2011. 39k. Статистика. Глава: Чечня Иллюстрации: 7 штук.	Оценка: *7.7914** Ваша оценка:

Сорокин Евгений Николаевич Крещение

Сорокин Евгений Николаевич
Крещение