Телефонный звонок Арсений услышал сквозь сон. Но проснуться сразу не смог. Лишь после третьей или четвертой трели сумел заставить себя открыть глаза. Потянулся было за трубкой, но, неловко повернувшись, зацепил за провод и уронил аппарат на пол. Тот с грохотом свалил пустую бутылку, которая, в свою очередь, расколола стоявший у кровати стакан.
- А, провались ты к Эрлику! - выругался Арсений. Прижал, наконец, трубку к уху. - Слушаю!
-Я те провалюсь! - беззлобно огрызнулся мужской голос. - Пить меньше надо! А то ухо заложило от бутылочного тарарама... Ты один, Алтаец?
С Арсения после первых же слов слетели сон и похмельная одурь.
-Нет, Шеф. Но я быстро...- хрипло начал он.
Голос в трубке перебил:
- Не суетись под клиентом, сынок, - было слышно, что Шеф хмурится. - Ты мне сегодня будешь нужен свеженьким, как огурчик. Усвоил? Два часа... Хотя, судя по голосу и звону посуды, двух часов тебе не хватит... Значит так: когда очухаешься, я тебя жду. Где всегда. Все! Привет подруге!..
Трубка запищала коротко и раздраженно. Арсений за провод подтянул к себе аппарат и опустил трубку в гнездо. Было ясно, что Шеф им недоволен... Естественно... Хоть он сейчас и свободен, а все ж-таки неприятственно.
-Кто это тебя достает в такую рань? - сонно и томно проворковал из-под одеяла женский голос. - Счастливая соперница? Не потерплю-у-у...
Арсений не ответил. В голове гудело, во рту было мерзко... Сейчас бы еще сто пятьдесят - и баиньки... Но нужно идти. Поморщившись, он поднялся, подхватил валяющиеся у кровати трусы, стряхнул с них остатки разбитого стакана и побрел в ванную.
-Ты что, уходишь? - подругу подобная перспектива не устраивала.- А похмелиться?.. Ха-ачу шампанскава-а,- капризничала она. - Холодненького... Или пива, на худой конец...
-Чего-чего, а худого конца не имеется, - тяжело ворочая языком, мрачно пошутил Арсений.- Ухожу не я, а мы вместе, - бросил через плечо. - Меня влекут служебные дела. Я уезжаю срочно и надолго. Собирайся! - И, не слушая ее скулеж, закрыл дверь на шпингалет.
Из зеркала на Арсения взглянуло круглое плоское лицо с узкими прорезями глаз, крохотной кнопочкой носа и маленьким подбородком, проросшем реденькими кустиками щетины. Сейчас, после пьяного вечера и бурной ночи, физиономия казалась круглее, а набрякшие мешками глаза - еще уже обычного. У себя на родине, на Алтае, он считался мужчиной вполне на уровне. Здесь же, в центре России, Арсений иной раз даже стеснялся своей внешности. Особенно когда понравившаяся женщина окатывала презрительным взглядом.
Впрочем, сейчас было не до бабцов-с. Не так часто Шеф звонит: а) лично, б) в такую рань, в) чтобы сообщить, что ему срочно необходим именно он, киллер с погонялом "Алтаец". Следовательно, это: а) важно, б) выгодно, в) по каким-то причинам Шеф хочет поручить некое дело именно киллеру с погонялом "Алтаец".
Вывод: необходимо выезжать как можно скорее. В крайнем случае отоспаться, а точнее проспаться, можно будет и позднее.
Арсений еще раз взглянул на набрякшие под глазами мешки, вспомнил бородатый анекдот ("Где вы храните деньги?". "В мешках". "А мешки где храните?". "Под глазами"...) и решительно полез под холодный душ.
...К знакомому дому он добрался на частнике. Как того и требовал Шеф, вышел из машины в квартале от дома, "проверился" и лишь после этого направился к нужному подъезду. Вообще-то Арсений подобные меры предосторожности при современных методах слежки считал детской игрой в "войнушку". Но приходилось считаться с требованиями человека, который обеспечивал солидный кусок хлеба. С икрой и коньяком.
- Молодец-молодец, - похвалил он. - Я тебя только к вечеру ждал. - И добавил, ухмыльнувшись: - Но видок у тебя, Шарапов...
- Я ведь не ждал вызова, - оправдываясь, развел руками киллер.
- Ладно-ладно, - махнул рукой шеф. - Кто сам без греха, пусть бросит в тебя камень...
Они опустились в кресла. Шеф подвинул Арсению банку пива. Это был белый "Faxe", который Арсений предпочитал всем остальным сортам. Шеф это помнил, Арсений ценил такие мелкие знаки внимания с его стороны. Впрочем, кому не приятно, что начальник старается потрафить твоим мелким слабостям? Все по Карнеги...
Арсений было отказался, качнув рукой.
- Пей-пей, - позволил Шеф. - Работать сегодня не придется, задание сложное.
И глубоко затянулся черной иностранной сигаретой. Он любил все такое, подчеркнуто-ненашенское. Подождал, пока Арсений проглотит стакан пенистого студеного напитка и нальет второй, только потом заговорил:
- Так вот, Алтаец, так вот! Получен очень выгодный заказ. Но есть определенные условия, которые необходимо соблюсти при его выполнении. Так что правильнее было бы сказать несколько иначе: имеется очень сложный и достаточно выгодный заказ. При этом, должен сказать сразу, у меня есть особые причины выбрать для выполнения заказа именно тебя. И опять же заранее предупреждаю, что сложность выполнения сопряжена с серьезной опасностью. Что скажешь?
Арсений молчал. Он старался в присутствии Шефа быть немногословным. Подобно знаменитому телохранителю из американского фильма...
-Чего молчишь? Размышляешь?
-Жду задания, - бросил Арсений и поднял стакан.
Он настраивал себя на то, что это последние глотки спиртного до окончания выполнения заказа. Во время своей, столь специфической, работы он без крайней необходимости старался не пить вообще.
Шеф кивнул: мол, другого от тебя и не ждал.
На столике лежала скромная черная кожаная папочка с кодовым замком. Арсений знал, что скромной она только выглядит. Реально она очень даже непростая. Ее невероятно трудно вскрыть без знания кода, под скромной кожей ее скрывается сверхпрочная сетка, разрезать которую очень сложно, содержание лежащих в ней документов невозможно узнать даже путем просвечивания любыми, скажем, рентгеновскими, лучами, ибо в стенках папки заложены пластины-экраны из особого сплава; а кроме того, в ней имеется незаметная кнопочка, при нажатии которой внутри проливается кислота, уничтожающая все бумаги. Именно в ней у Шефа всегда содержалось все, что касается очередного заказа.
Вот и теперь из папки на свет появилось несколько листочков.
-Выбрал я именно тебя, Алтаец, именно потому я тебя выбрал, что ты воевал. А заказ исходит от людей военных, причем в отношение человека, как и ты, повоевавшего. Получается, это как бы ваше внутреннее, семейное дело. Впрочем, это так, лирика, лирика все это. Главное в другом. Наш пациент должен предварительно получить своеобразную "черную метку", предупреждение, что он будет убит.
- Зачем?
- Это их дело, Алтаец, их это дело.
- Дело их, а голову подставлять мне!
- Они за это платят, - очень мягко напомнил Шеф. - Они за это очень хорошо платят.
Шеф очень не любил лишние вопросы. А разговоры об опасностях и трудностях вообще не признавал, называя их лирикой и вкладывая в подобное нейтральное слово изрядный заряд пренебрежения и презрения.
- Извините, - буркнул Арсений.
- Бывает-бывает, - кивнул Шеф. - Итак, перед тем, как ты узнаешь все остальное, мне необходимо узнать о твоем принципиальном согласии. Мои правила ты знаешь: до этого момента можешь отказаться от задания без каких-либо последствий для тебя.
Да, Арсений об этом был проинформирован еще когда вступал в организацию. В принципе, он, как и любой другой член команды Шефа, мог отказаться от очередного задания. Теоретически. Даже без объяснения причин. И санкций за это ни для кого никаких не предусматривалось. На первый раз. На второй тоже. Но третьего приглашения уже не поступало. Человека якобы отпускали... Во всяком случае, так внушал ему Шеф. Арсений этому не верил. Не такой Шеф человек, чтобы простить отколовшегося, оставить в живых и на свободе того, кто знает его как руководителя группы наемных убийц. Хотя проверить подобные заверения Алтаец не имел ни возможности, ни желания. Потому что он не был знаком ни с одним "отказником"... Впрочем, он в организации вообще никого, кроме Шефа не знал. Таковы установленные правила.
У Арсения отказов еще не было. Начинать отсчет он не собирался. Да и не возникало в том необходимости. Не было причин отказаться и в этот раз.
- Я жду задание, - повторил он.
Шеф перевернул и бросил на столик перед киллером фотографию. На Арсения взглянули глаза... Знакомые, такие знакомые глаза... Кто же это? Арсений явно знал этого человека...
- Виктор Сергеевич Волков, генеральный директор товарищества с ограниченной ответственностью "Солдатское братство" и директор-распорядитель благотворительного Общества содействия солдатам, пострадавшим в неправедных войнах.
И тут Арсений вспомнил эти глаза!
Глава 2. Герой вспоминает человека, которого ему поручено убить.
Арсений взял фотографию в руки. Да, сомнений не было. Это был Виктор Волков. Витька-Волк. Или Витька-Курд, как его обычно звали в роте.
Он и был матерым боевым волком, когда Арсений прибыл в подразделение с пополнением. Грязный и закопченный, в потрепанной форме, Виктор взглянул на новоприбывшего и громко засмеялся:
- Ну и репа у тебя, чукча! Как луна...
- Я не чукча, кацап неумытый, - вскипел Арсений. - Я - кумандинец! - и весь сжался в ожидании немедленной расправы со стороны старослужащего "кацапа".
Неподалеку от его родного алтайского села Курлек жили русские староверы, или кержаки, как их называли по-таежному. От них он усвоил, что слово "кацап" для русского - большое оскорбление. Тем более "неумытый"... Потому и ждал расплаты...
Но все случилось иначе.
- Кто-кто ты у нас? - удивленно и незло переспросил "дед". - Кумандинец, говоришь? А не врешь?
Арсений растерялся:
- А чего мне врать-то?
- Ну раз так, прощаю тебе "кацапа неумытого"! Во-первых, потому что я действительно кацап и меня этим не обидишь; во-вторых, потому что ты и сам будешь через день неумытым, сюда воду привозят только когда того захочет левое яйцо зампотыла; а в-третьих, потому что я тебе сейчас такое прозвище дам, что сразу за все отыграюсь!
Солдаты, что были поблизости, насторожились. Кличка в армии - клеймо, которое ничем не смоешь. Бывает, такое пристанет: до слез доводит, а не отлепишь. Окрестят какого-нибудь Барсукова "барсукиным сыном" или Зайцева "заяйцевым" - помаешься. А то, бывает, и похлеще что придумают. Солдаты - народ острый. И безжалостный в этом деле. Куда бы потом тебя не перевели - прозвище обязательно потянется в новую часть.
Между тем Виктор, почувствовав всеобщее внимание, возвысил голос:
-Мужики! Граждане, товарищи, господа и примкнувшие к ним джентльмены! Для посвященных напоминаю, а для остальных сообщаю, что жители Алтая обобщенно называются, или назывались, урянхайцами. Так вот, кто знает самого знаменитого урянхайца всех времен и народов?
Не знал никто. Поглядывали на плоское лицо Арсения, прикидывая, на кого из знаменитостей он походит. На певца Кола Бельды, как будто бы, но тот ведь не с Алтая... Аналогий не находили.
Арсений сразу понял, куда клонит Виктор. Но ничего поделать не мог.
Лишь попросил жалобно:
- Ну не надо... Пожалуйста...
Но этим лишь подлил масла в огонь, вызвав к своей национальности дополнительный интерес.
- Да говори же, не тяни кота за яйца! - требовали сослуживцы.
- На земле за всю эпоху исторического прогресса нашлась всего пара-тройка полководцев, которые за свою военную биографию не потерпели ни одного поражения, - продолжал нагнетать Виктор. - И один из них...
- Суворов, что ли?
Смеялись дружно, сравнивая седой хохолок над худым лицом генералиссимуса с короткими черными жесткими прядями, обрамляющими широкую физиономию Арсения.
- Человек, который прошел со своим войском от Дальнего Востока до Италии, покорил при этом десятки государств, в том числе и Русь...
- А, Чингисхан! - понял, наконец кто-то.
- Теплее. Но все равно мимо, - прокомментировал Виктор. - Чингисхан был императором, предводителем, политическим деятелем, но никак не полководцем. К тому же по национальности он был монголом. А я говорю как раз о его лучшем полководце, о его правой руке, о самом его верном псе. Это...
Характерный свист летящей мины прервал исторический экскурс. Некоторые из ребят, слушавших разговор, так никогда и не узнали о знаменитом соотечественнике Арсения.
Волков и несколько таких же закопченных "стариков" среагировали на долю секунды раньше других. Они уже лежали, распластавшись, на камнях, когда один за другим разрывающиеся снаряды аккуратным веером яростно расшвыривали во все стороны раскаленные осколки. Лишь после этого попадали на землю и остальные: одни от испуга, чтобы вскоре подняться, другие, крича от боли, чтобы, не познав войны, попасть в госпиталь, ну а кто-то молча, чтобы остаться лежать навечно.
Арсению в тот раз повезло. Не понимая что произошло, оглушенный не столько взрывами, сколько грохотом и испугом, слепив щелочки глаз, он рухнул наземь и закрыл голову руками. И лежал так долго, ничего не видя и не слыша, до тех пор, пока кто-то не похлопал его по плечу:
- Ну что, Субудай, жив?
Новобранец пошевелился. Нигде ничего не болело, лишь слегка саднило ушибленную коленку. Начал медленно подниматься.
- С крещеньицем тебя, юный сын древнего народа!
...Совсем скоро внешне Арсений ничем особенно от "дедов" не отличался. Был таким же чумазым и потрепанным. Навыки какие никакие боевые начали появляться... И все же он безотчетно старался держаться поближе к опытному Виктору. Тот был матершинником, ругателем, он мог иной раз высмеять едко и бесцеремонно. И тем не менее на Виктора всегда можно было положиться, он был не из тех, кто струсит и бросит товарища в бою. Впрочем, и сам "дед" охотно взял "салагу" под свое покровительство. Такое на войне часто бывает. Это только в неумных фильмах "дедовщина" на войне процветает. На самом деле там "дедовщина" другая - когда старослужащий опекает молодого, учит его выжить в бою. Потому что издеваться над человеком, с которым - вооруженным! - завтра идти в паре на задание... Нет, его учить надо, чтобы не подвел по неопытности!
В первый день Виктор кумандинцу не представился, а сам спросить имя своего "крестного" Арсений постеснялся. Решил дождаться, послушать, как к тому обращаются товарищи. Несколько раз услышав слово "Волк", сообразил, что это прозвище. В мужских коллективах обычно друг друга называют по прозвищам, производным от фамилий. Так что фамилию покровителя урянхаец вычислил быстро: Волков. Но хотелось узнать его имя - все же обратиться запросто, по прозвищу, было неловко.
И вот услышал, как кто-то окликнул: "Курд!".
- Ты что, немец? - решился поинтересоваться.
- Почему немец?
- Ну так ведь твое имя Курт... Вот я и подумал... Может, из поволжских... Или из Прибалтики...
Волков расхохотался:
- Хорошо, хоть в иудеи не произвел!.. Вот насмешил... Ты слыхал когда-нибудь про такой народ - курды?.. Ну, Курдистан? На стыке Турции, Ирака и Ирана. Эта историческая область разделена между тремя странами. И жители ее желают воссоединиться... Не слыхал? Книжка еще есть такая интересная, там про все про это написано, "Горы и оружие" называется... Ну, ты серость! Как ты только учился? Ну, у нас и школа, мать ее расперетак!
Матерился Волков много. За свою школу Арсений обиделся. Но не начинать же рассказывать сейчас Виктору о том, что на занятия в старшие классы приходилось добираться за несколько километров, в большое село, называвшееся Тайна (с ударением на последнем слоге). Добираться по всякой погоде, и в мороз и в слякоть. Учителя у него были... Всякие там были учителя, разные. Но сейчас Арсений обиделся за них всех. К тому же он не любил, когда ругаются. А здесь, получается, всю его школу обматерили.
Но обиду постарался не показать. Спросил колюче:
- Так ты что же, курд?
Волков опять рассмеялся:
- Нет, конечно. Хотя в генеалогии все так перепутано... По одной из гипотез, к слову, американские индейцы, и в первую очередь ацтеки, являются выходцами из Средней Азии и тюрками по происхождению, то есть родичами тебе... Тем не менее, я считаю себя чистокровным русским, если, конечно, не учитывать тот вклад, который твои предки оставили в генах наших прабабушек... А само слово "курд" означает "волк". А я Волков. Кто-то из ребят об этом узнал, вот и прицепилось. Дошло?.. А так я Виктор. Что значит "Победитель"... Это ж надо придумать - немец...
Виктор заметно выделялся среди остальных ребят. Как-то Арсений слышал, кто-то из ребят рассказывал, что Волков из какой-то важной семьи, что отец у него большой военный начальник, что сам Виктор учился в военном училище, но поругался с командиром, отказался извиниться, после чего вылетел из "бурсы", не сообщил об этом отцу и оказался на войне. Уж что правда, а что нет в этой истории, никто доподлинно не знал. Но только Волков, будучи рядовым солдатом, авторитетом пользовался и у офицеров. Был он грамотным, начитанным, образованным и принципиальным. А в военных вопросах, с точки зрения солдат, - вообще дока. Ему нередко поручали самостоятельные задания, он возглавлял штурмовые группы при захвате некоторых объектов.
Во время одного такого боя все и произошло. Они тогда брали отдельный дом, невесть как уцелевший среди развалин всего квартала. Виктор, как всегда, доходчиво и четко определил задачи воинам штурмовой группы. Арсения оставил при себе.
Арсений, выросший в тайге, был великолепным стрелком. Поначалу он ухватился было за снайперскую винтовку, стрелял из нее как никто - в подброшенную монетку попадал. Но вскоре оценил преимущества автомата и ходил на боевые только с ним. Командир роты попытался было на него надавить, сделать "чистым" снайпером, но вмешался Виктор. Убедил ротного: надо будет, мол, Арсений и СВД возьмет, да только во время боев в городе бьющий без промаха автоматчик нужнее. Ну а когда Арсений еще и гранатомет освоил, вопрос отпал сам собою. Теперь Виктор своего подопечного именовал "ударно-огневым комплексом" и в бою всегда держал под рукой.
...Завертелась кроваво-огневая круговерть боя. Солдаты под прикрытием развалин подбирались все ближе к дому, яростно огрызавшемуся огнем. Группа прикрытия поливала свинцом оконные проемы, не давая противнику отстреливаться прицельно... Грохот взрывов, беспорядочная трескотня очередей, басовитый размеренный перестук крупнокалиберного "Утеса", уханье гранатометов...
Арсений спрыгнул за обломок уцелевшей стены, пристроил на плече зеленую трубу с острым наконечником реактивной гранаты и припал к окулярчику прицела. Поймал окошко, в котором безостановочно трепетал язычок строчащего длинными очередями пулемета. Мягко повел указательный палец на себя...
Это последнее, что он увидел и почувствовал. В следующее мгновение он перестал существовать.
Арсений открыл глаза. Над ним склонился Виктор. В руках он держал фляжку.
- Ну, Субудай, и здоров же ты падать! - вполголоса проговорил он. - У тебя что же, хобби такое?.. Как себя чувствуешь? Как голова?
Арсений, беспомощный как младенец, помаленьку приходил в себя. В голове шумело, во рту было кисло, неприятно тянуло живот... И он не чувствовал ног.
Кумандинец попытался сказать об это, но только громко застонал.
- Но-но, потише, Субудай, - прикрыл ему рот ладонью Виктор. - Могут услышать.
Ладонь была крепкая, твердая, мозолистая. Она пахла грязью, пороховой гарью, ружейной смазкой, потом и еще чем-то. Именно этот букет запахов почему-то и привел Арсения в чувство окончательно.
- Что случилось? - спросил он негромко.
- Нас накрыло залпом "Градов", - объяснил Виктор. - Может, "духи" саданули, а может наши промахнулись... Даже не знаю, уцелел ли кто кроме нас с тобой. Боя нет, значит, и наших тут нет. Надо выбираться, пока нас ненаши не подобрали. Ибо тогда будем иметь бледный вид.
- А что со мной?
Арсений задал этот вопрос со страхом. Он чувствовал: что-то случилось с ногами.
- Ничего страшного, - успокоил Виктор. - Ноги тебе камнем ушибло и поцарапало малость. А так нормально. Главное - кости целы, а мясо нарастет. Сейчас вот стемнеет и двинемся к своим.
Только теперь обратил Арсений внимание на то, что сгущаются сумерки. Это сколько ж он без сознания пролежал? И сколько ж, выходит, его Волков искал?
- А сам-то ты как?
- Да тоже шибануло неслабо, - улыбнулся тот. - Но хоть сознание не потерял и ноги-руки целы... - и осекся.
И Арсений вдруг понял!
-Что у меня с ногами? Ну говори же, я ведь мужчина, выдержу...
Тот вздохнул:
- Неважно, друг Арсен. Надо срочно в госпиталь. А пока пробираться невозможно. Через полчасика поползем. Но ты верь, у нас медики сильные, спасут тебе ноги.
Арсений протянул руку к ногам. Они были на месте. Только не чувствовал он их. А повыше колен ноги были накрепко перетянуты жгутами.
Он откинулся на спину. С тоской посмотрел в синеющее небо. И крепко выругался по-своему.
Виктор не понял его слов. Но и не спросил ничего. Догадаться, что сказал кумандинец, было нетрудно.
- Ну что, пошли?
Виктор положил на грудь раненому автоматы и покореженную трубу гранатомета, подхватил подопечного за наплечные ремни бронежилета и потянул за собой. Ноги у Арсения не работали, руками он придерживал оружие, а потому помочь Волкову был не в силах. После первого рывка тело протянулось по щебню с полметра.
Впереди было не меньше километра пути. Не меньше двух тысяч таких рывков. И это если считать по прямой.
...Арсений не любил вспоминать ту ночь. Он то терял сознание, то приходил в себя; то просил бросить его, то умолял дотащить; то клянчил гранату, то пытался помогать Волкову руками... Спина билась о камни и рытвины, тело не слушалось и съезжало в какие-то ямы... Благо, тяжелый бронежилет, который Арсений столько раз проклинал за необходимость постоянно таскать на себе, хранил спину от наждака раскрошенных в щебенку стен и легко скользил по камням...
Киллер отбросил фотографию на стол. Взглянул на свои ноги. Он чуть-чуть прихрамывал с тех пор при ходьбе. Чуть-чуть, самую малость.
Если бы не Волков, не ходить бы ему вообще по земле. Хирург сказал потом, что опоздай его спаситель немного - в идеальном случае быть ему без ног.
И вот именно ему, киллеру по кличке "Алтаец", солдату Арсению по прозвищу "Субудай", предстоит договориться о плате за жизнь своего спасителя.
- Что случилось, Алтаец?
Шеф - человек опытный. Он мгновенно почувствовал: что-то произошло.
- Ты с ним знаком?
Арсений мгновение помолчал. А потом решился:
- Да, знаком...
Глава 3. Герой отказывается от поручения, а Шеф предупреждает о возможных последствиях отказа.
- Он меня спас на войне, Шеф. У меня были перебиты обе ноги. Волков меня на себе из боя вынес.
Невозмутимый обычно Шеф озадачено качнул головой:
- Дела-а-а... Ну, тесен мир...
Арсений сидел, потупившись. Он по привычке достал из кармана четки и замер, методически перекидывая костяшки. Так он всегда поступал, когда напряженно думал. Привычка размышлять с четками появилась у него после того, как ему в госпитале подарил эту дорогую гранатовую низку один татарин. Лежать пришлось долго - вот и привилось...
И ведь было от чего растеряться. Что и говорить, на отвлеченные темы Арсению размышлять доводилось нечасто. Получив задание, он, конечно, разрабатывал планы, как лучше выполнить его. В это время мозг его работал в полный накал. Но мысли при этом рождались чисто прикладные: где и как лучше выполнить заказ, предусмотреть пути отхода, обеспечить алиби... Ну а потом - как реализовать денежки.
Нет, он не был каким-нибудь ограниченным запрограммированным роботом-убийцей. Арсений кое-что почитывал, иной раз заглядывал, особенно с женщинами, на которых хотел произвести впечатление, в музеи, театры... Но высокие материи беспокоили его мало, философия не волновала, нравственные терзания не посещали.
Сейчас Арсений просто не знал, как поступить. По общепринятым законам ремесла он уже не имел права отказаться от поручения. Он не имел права не выполнить приговор, кто бы и за что ни вынес его. Он не имел права помочь жертве избежать опасности.
Все это так. Но в то же время ведь и убить своего спасителя он тоже не мог! Кем бы Волков ни был нынче, что бы ни натворил, против кого бы ни пошел, именно он, Виктор, спас жизнь именно ему, Арсению. А потому Арсений не сможет нажать спусковой крючок!!!
Так что же, самому стреляться? Лоб подставить коллегам из своей же конторы?
Арсений вполне осознавал, что жизнь его, с точки зрения всех трех сфер мирозданья, в которые верили его предки, абсолютно никчемна, преступна перед имеющим три шапки священным Улгеном, перед всеми чистыми духами арыг-тос и особенно перед людьми, что если он умрет, непременно попадет в мрачное подземное царство сурового Эрлика, и с его исчезновением на земле если и не станет чище, то во всяком случае и хуже не станет. Все это так. Но ведь ему-то самому жизнь очень даже нравится! Нравится дышать, пить-есть, ощущать свое сильное, ловкое тело. Ему нравятся женщины: их лица, глаза, грудь, ножки... Ну и все остальное. Он просто млеет от удовольствия, когда к нему, некрасивому, но веселому, богатому и щедрому, особенно после выполнения очередного задания, пересаживаются в ресторанах очаровашечки от нищих интеллектуалов или изнеженных, избалованных женским вниманием красавцев. И когда утром он ловит на себя недоумевающие взгляды этих самых очаровашечек, с которыми уже переспал ("Ну и рожа! На что я вчера польстилась-то?") тоже испытывает не обиду на судьбу, а едва ли не гордость: ведь не покупал же он себе очередную подругу, не платил ей "зелененькие", не насиловал - сама отдавалась!
Да, жизнь Арсений любил. Причем, любил в ней не только то, что именуется удовлетворением физиологических потребностей. Он любил и саму свою работу, профессию киллера. Его вдохновлял весь комплекс работы, весь процесс с самого начала, когда, получив лишь фотографию и общие сведения о неком человеке, о самом существовании которого до того, чаще всего, и не подозревал, начинал по крупицам выяснять подробности жизни, характера и привычек своей жертвы, намечать план действий, продумывать мельчайшие подробности своего поведения... Причем, чем сложнее, чем опаснее оказывалось задание, тем с большим удовольствием брался за него Арсений. Не то чтобы он любил ходить по лезвию ножа, вовсе нет. Он любил сам процесс своей работы. Ну а риск - лишь в той мере, насколько он необходим при выполнении задания.
И в момент, когда Арсений получал деньги за успешное выполнение очередного задания, он испытывал едва ли не разочаровние от того, что все уже позади. В первую очередь от того, что вся многосторонняя работа, предшествовавшая выстрелу, остается попросту "за кадром". Не сама по себе щекотка нервов, а вернее, не только она, привлекала Арсения в его профессии. Получив задание лишить жизни кого-нибудь из сильных мира сего, он ощущал то чувство, которое испытывает охотник, выходя один на один с рогатиной на медведя, которое толкает альпиниста на покорение очередного "восьмитысячника" по склону, который доселе считался неприступным... Да, деньги, да, материальные блага... Они важны, бесспорно. Но не это, вернее, не только это вело Арсения. И уж подавно не жажда крови. Он любил процесс подготовки очередного смертельного номера, каждый из которых уникален и когда ставкой за ошибку является собственная жизнь.
Арсений знал, что есть киллеры, которые согласны убивать только тех людей, в преступной сути которых они убеждены. Наверное, так они пытались оправдаться в собственных глазах: мол, я не просто убийца, а убийца принципиальный, так сказать, санитар общества... Алтаец к таковым не принадлежал. Он смотрел на вещи реально: я выполняю задания, пока сам не споткнусь и кто-то не окажется проворнее меня. И до сих пор как-то не задумывался, что, нажимая спусковой крючок, лишает жизни человека с его мироощущением, с его кругом общения, семейными проблемами... До сих пор эти люди были для него лишь мишенями, целями, функциями. Даже тот известнейший тележурналист, организацией покушения на которого Арсений занимался, даже он оставался для Алтайца не более чем объектом, так сказать, охоты.
И вот теперь Волков. Витька-Курд. Его спаситель... Вспомнилось почему-то невпопад: Витя, непривычно для себя смущаясь, рассказывал солдатской компании о своем первом сексуальном опыте. Большинство присутствовавших видели такое только в кино и отчаянно завидовали рассказчику, а потому развязно, сально и плоско шутили и подтрунивали над ним... У него ведь, кажется, сестра была...
А теперь он, Арсений, должен его убить. Арсений поднял голову. Он отставил руку с четками, перестав пощелкивать костяшками. Киллер принял решение. И увидел, что Шеф в упор смотрит на него. По взгляду нетрудно было догадаться, что Шеф прекрасно понимает, какие мысли одолевают Алтайца и какое решение он примет.
-Я не могу, - глухо сказал Арсений. - Извините... Я отказываюсь.
Шеф кивнул:
- Так и знал. Так и знал я... Я понимаю. Я понимаю тебя... Как глупо...
Он поднялся, в задумчивости прошелся по комнате. Открыл холодильник, достал большую квадратную бутылку с ручкой, взял со столика фужер... Все это он проделывал как-то замедленно, по всему видно, напряженно размышляя... Потом принес фужер с напитком и поставил его перед Арсением.
- Выпей, - предложил он. Помолчал, словно вслушиваясь в мерный перестук костяшек четок, которые вновь перебрасывал Арсений, и лишь потом заговорил вновь: - Надо ж, как все сложилось-то... Да ты не стесняйся, Арсений, выпей-выпей... Вот так-то получше, так получше будет... Давай-ка, друг мой Арсений, начнем с самого начала. От яйца, как говорили древние римляне. У них там, в древности, обед или, там, ужин, трапеза, в общем, кушать они там начинали с яиц, оттого и поговорка пошла. А то мы все почему-то другие яйца имеем в виду... Что-то я не то говорю... Понимаешь, Арсений, наша организация киллеров одна из наиболее, как бы это выразиться, популярных. Во вполне определенных кругах, разумеется, в кругах вполне определенных. Ты лишь рядовой исполнитель, а потому обо всем этом не догадываешься. Да и не нужно тебе это... Так вот я тебе говорю, что у нас практически не бывает осечек. Знаешь почему? Сейчас объясню, объясню сейчас. Перво-наперво, у нас очень четкая система разделения труда. Я веду все переговоры, получаю деньги за заказ, рассчитываюсь с непосредственными исполнителями и с поставщиками необходимого снаряжения, провожу работу по обеспечению вашей безопасности, координирую деятельность... Да, я кормлюсь от ваших трудов, от трудов ваших кормлюсь. Но я вам необходим. Потому что я - единственный человек, который обеспечивает вас заказами и который знает о нашей организации и связях ее все или почти все. При этом сам я никакой криминальной деятельностью не занимаюсь, статьи в Уголовном кодексе про меня еще не придумано, не придумано такой статьи. Но самое главное - поймать меня за руку практически невозможно. Так?
- Наверное, так, - поддакнул Арсений. - Мне трудно судить, но на это я крепко надеюсь. Иначе за вас бы не держался. Только причем здесь...
- Погоди-погоди, сейчас поймешь, куда я клоню. Только я единственный, единственный я знаю вас всех, исполнителей, только я знаю, как кого из вас найти, кому какое дело поручить, только я единственный знаю, кто какое задание выполняет, кто из вас на что способен, какое кому задание целесообразнее поручить. Случись что со мной - ни на одного из вас не будет никакого "компромата". Ни мои заказчики, ни конкуренты, ни уголовный розыск не смогут выйти непосредственно на кого-нибудь из вас. Так?
- Надеюсь на то, - повторил Арсений. - Потому я работаю под вашей "крышей".
- Вот-вот. В организации всегда работать легче. Сколько угодно можно привести примеров, когда дилетанты-наниматели сходились с дилетантами-исполнителями - чаще всего это кончалось плачевно, плачевно кончалось для обеих сторон. И даже если только одна сторона была дилетантской, другой от этого легче не становилось - "горели" они, как правило, совместно. Впрочем, это только к слову. Успешность нашей деятельности основывается именно на том, что переговоры с заказчиками веду я, имея безукоризненно легальное положение и надежные источники информации. И делаю это через надежных людей. А грязную работу делаете вы, гарантируемые мной от обмана, разборок, опасности, что заказчик, пытаясь спрятать концы в воду, захочет от вас избавиться, что тоже случается нередко... Ну и так далее. Короче говоря, мы - фирма достаточно солидная. Всем заинтересованным в нас, как пишут в газетах, криминальным структурам известно, что у нас осечек не бывает. Не бывает у нас осечек.
Только теперь понял Арсений, к чему было такое длинное вступление.
- Но ведь сейчас особый случай! Всего предусмотреть даже Господь Бог не смог, создавая наш мир...
- Конечно-конечно, ты прав, и Господь Бог оказался не на высоте, и случай и впрямь вышел особый, - согласился Шеф. - Я с тобой сейчас здорово промахнулся. Все же мир тесен, слишком тесен наш грешный мир. Но будем плясать от свершившегося факта. Смотри, что теперь получается. Заказчики наши - люди серьезные, за ними большие авторитеты и огромные деньги стоят. Отказаться от выполнения задания просто невозможно.
- Но почему?
Шеф взглянул на киллера снисходительно:
- Причин тому несколько, молодой человек, несколько тому причин. Помимо профессиональной этики, можно привести и такую: они уже "засветили" объект охоты... Впрочем, а чего это я так легко проскочил пункт первый? Ведь действительно нам необходимо сохранять свое реноме...
- Плевать я хотел на любое реноме, если должен погибнуть человек, который меня спас от смерти! - вспылил Арсений.
- Допустим-допустим, - согласился Шеф холодно. - Ты можешь плевать на престиж нашей фирмы. Я - нет, я плевать не могу. Хотя бы уже потому, что не в правилах моих отказываться от данного слова заради чьих-то сантиментов. Нам невыгодно отказываться от принятого заказа. Потому что мы, вернее, я должен думать о будущем, не забывать о конкурентах. Мы - солидная фирма. Но даже не это главное в данном случае. Дело в другом. Даже если, подчеркиваю: даже если мы откажемся от поручения в ущерб себе же, заказчик найдет других исполнителей - организацию или одиночек. Так что твой друг, считай, уже мертв. Ты же знаешь, вынесенный приговор исполняется всегда, всегда исполняется, не сегодня, так через неделю...
Об этом Арсений не подумал. Ведь в самом деле, наемного убийцу любой степени подготовленности найти сейчас не проблема! Как он сам легко нашел непосредственных исполнителей для того красавца тележурналиста.
Он молчал.
- Вот видишь, - смягчился Шеф. - Наша организация сильна надежностью, исполнительностью, строгим распределением функций. А также тщательно разработанными и безусловно соблюдаемыми правилами взаимоотношений. Нельзя создавать прецедент нарушения этих правил. Одно из важнейших из правил нашей организации гласит следующее. Если ты узнал имя человека, за которого назначили цену, отказаться уже не имеешь права, права не имеешь отказаться. Я верно излагаю? Ты при вступлении принимал это условие?
Арсений удивленно взглянул на него, забыв перекинуть очередную костяшку:
- Вы что же, Шеф, думаете, что я все-таки соглашусь?
- Надеюсь на то, очень надеюсь.
Алтаец медленно покачал головой:
- Это исключено. Я ни за что не соглашусь. Ни-за-что!
- Есть хорошая американская поговорка, Арсений: никогда не говори "никогда", - наставительно произнес Шеф. - Прежде, чем заявлять свое "низачто", ты должен четко представлять себе возможные последствия своего решения.
- Вы что же, мне угрожаете? - удивился Арсений.
- Как тебе сказать... - Шеф по-прежнему говорил спокойно, рассеянно наблюдая за дымком, вьющимся над тлеющей в пепельнице сигаретой. - Ведь если принять во внимание весь наш разговор, тебя теперь следует опасаться, опасаться тебя следует. Ты отказался слишком поздно. И отказался не из-за какого-нибудь любовного приключения, что еще как-то можно было бы понять, простить и списать, не из-за того, что опасаешься слежки или мести, не потому что понос замучил или "месячные" пошли... Ты отказываешься потому, что лично знаком с намеченной жертвой. Более того, ты, профессионал, отчетливо представляешь, что коли за человека назначили цену, ему спастись в данной ситуации может помочь разве что только чудо. Впрочем, я даже представить себе не могу, каким может быть это самое чудо. Чего же мне следует ожидать от тебя в данной ситуации? Ты будешь пить и спать с очередной красоткой, зная, что сезон охоты на твоего друга уже открылся? Арсений, не будь наивным, я тебя неплохо знаю. Ты уже сейчас думаешь о том, как помочь твоему приятелю избежать опасности. То есть ты желаешь выступить в роли этого самого чуда. Более того, я тебя за это, по большому счету, не осуждаю, понимаю и... В общем, понимаю. Но пойми и ты меня! Сейчас я должен думать не о соблюдении твоих интересов, и даже не своих личных. Я должен теперь защищать всю нашу организацию, твоих же товарищей, которые должны будут выполнить это задание вместо тебя. Вот и рассуди, что я должен сейчас предпринять.
Арсений молчал, лихорадочно соображая. О том, чтобы предупредить Виктора, хотя бы по телефону и не представляясь, он действительно подумал. Но теперь-то, теперь что делать?
- Ты сейчас изображаешь благородного рыцаря Айвенго, - продолжал Шеф. - Это красиво, это очень красиво. А роль вероломного сэра Гая предоставил мне.
- Это герои из разных произведений, - буркнул Арсений, пощелкивая костяшками.
- Из одного! Да какая разница! - вспылил Шеф. - Ну, будь доном Руматой Эсторским, а я стану доном Рэбой из Стругацких. Устраивает? Или ты будь поручиком Небольсиным, а я князем Голицыным из "Буйного Терека" Хаджимурата Мугуева... Плевать, как кого из нас назвать. Главное, что ты у нас сугубо положительный. В том смысле, что ты болт положил на всех нас... А я теперь должен решать твою судьбу. И судьбу твоих коллег, а моих подчиненных должен решать я же. Ты своим чистоплюйством ставишь под угрозу все, все ставишь под угрозу, что я создал своим трудом, своим умом, своими руками. И что мне прикажешь делать? Благословить тебя на сей подвиг? А, Дон Кихот алтайский?
- Да ладно вам, - смущенно пробормотал Арсений. - Что я вас не понимаю, что ли?
- А понимаешь, так скажи: что мне теперь делать, что предпринять?
Арсений промолчал. Что тут скажешь? Он и сам на месте Шефа неизвестно как поступил бы.
Шеф между тем распалялся:
- Ты своих не продаешь? Не продаешь своих? Браво! Брависсимо!!! А я должен продавать? Ты мне сейчас предоставил выбор: либо я предам своих ребят, послав их на предупрежденного тобой человека, который, кстати, в состоянии нанять мощную охрану, либо предам тебя, отдав прямо сейчас своим головорезам. Что мне выбрать?
Он резко встал, прошел к холодильнику, достал бутылку, налил себе едва ли не полфужера и залпом выпил. Вернулся на место, жадно затянулся сигаретой.
- Послушай, Арсений, согласись! Иначе мы окажемся в тупике. Ты своим отказом провоцируешь меня на ответные меры в отношение тебя же.
Арсений ответил не сразу. Он не смог бы описать словами те чувства, что сейчас кипели у него в душе.
Он вдруг осознал, что в очередной раз оказался перед той роковой чертой, переступить которую значит перейти в себе некий нравственный барьер. Сколько раз он уже переступал через такие барьеры! Когда, еще мальчишкой, впервые нажал спусковой крючок винтовки-мелкашки, лишая жизни красавицу белку. Когда, будучи солдатом, впервые выстрелил в живого человека. Когда, становясь киллером, впервые убил человека за деньги. Когда, осознавая себя подлецом, впервые уложил к себе в постель жену друга-приятеля... Всякий раз он чувствовал, что душой становится грязнее, что сама душа, сама натура его становится от совершаемого мельче, пошлее, хуже... Оно ведь только первый раз страшно подобный барьер переступить, потому уже душа молчит.
И вот очередной такой барьер. Арсений резко качнул опущенной вниз головой. Отказался. И почувствовал, как отшатнулся Шеф, откинувшись в кресле. Очевидно, и он принял решение.
Глава 4. Герой узнает подробности о предыдущей жизни Шефа.
-А что ты вообще обо мне знаешь, Арсений? - голос Шефа был неожиданно спокоен и даже мягок.
Алтаец удивился столь резкому переходу настроения и темы:
- Да практически ничего. Вы все так засекретили...
Шеф улыбнулся несколько самодовольно. Арсений признавал, что гордиться Шефу есть чем. Он создал организацию практически безукоризненную. Работающие на него люди были обеспечены всем необходимым. Сам Арсений имел квартирку, хотя и однокомнатную, но зато собственную. С телефоном. И в удобном месте. Имел настоящие документы со всеми необходимыми отметками. Числился где-то работающим... При этом он не был знаком и не встречался ни разу ни с кем из своих сотоварищей "по команде". Это также входило в непреложные правила, установленные Шефом. И это, по мнению Арсения, и в самом деле обеспечивало максимум безопасности.
Ему не приходилось думать о хлебе насущном. Он просто жил как хотел и делал что заблагорассудится. Мог, ни у кого не спрашивая соизволения, на недельку исчезнуть куда-нибудь с очередной кралей. А то просто сам махать куда угодно. Он любил бывать в новых местах. Так, он посетил знаменитый старинный мужской монастырь в Печорах, который действовал даже в эпоху "развитого социализма", полюбовавшись изумительной по красоте "печорской сказкой" разноцветных куполов; проехал по "нашей" Средней Азии, побывав во многих знакомых по сказкам городах и завернув даже на лежащие в стороне от столбовой экскурсионной дороги захламленные развалины дворца Султана Санджара; слетал в Забайкалье едва ли не с единственной целью побывать на могиле легендарного Михаила Лунина... Так попутешествовать желали бы многие. Но далеко не все имеют для этого возможность. Алтаец мог себе подобные круизы позволить без особых проблем. У него для этого было самое необходимое: время и деньги. Куда он не ездил, так это за границу - не хотел привлекать к своей персоне излишнее внимание со стороны, как говорится, компетентных органов.
Но время от времени - когда раз в месяц, а когда и чаще - раздавался звонок от Шефа. И Арсений отправлялся либо по известному адресу, либо в какое другое назначенное место. Там он получал инструкции, деньги на текущие расходы, необходимое оружие. Позднее, по выполнении задания, выплачивался и гонорар. Во время работы по выполнению заказа он без необходимости никуда из города не отлучался, не брал в рот спиртного, забывал о существовании женщин, весь был нацелен только на объект. В этот период он обычно не жил дома, и отыскать его не мог никто, даже Шеф. Иной раз после очередной отлучки по записи на "телефонном секретаре" выяснялось, что Шеф разыскивал Арсения по несколько дней. Но ни разу не высказал недовольства его отсутствием как во время выполнения задания, так и в период, когда тот бывал свободен.
Кем он был, Шеф? Арсений не знал. Хотя, естественно, это и было бы любопытно установить. Одно было абсолютно очевидно: человек он был с большими связями и возможностями. Как уж на него выходили "заказчики", как он вел с ними разговор - его дело. Но платил он хорошо, без задержек. В рублях или в валюте - на усмотрение исполнителя. Гарантируя при этом безопасность.
Логика тут самая простая. Еще римляне поняли: чтобы найти преступника, достаточно понять, кому данное преступление выгодно. Если спусковой крючок нажимает наемный профессионал, отыскать его, как правило, очень трудно. Практически невозможно. Хотя бы потому, что он не входит в непосредственное окружение жертвы. Большинство "громких" убийств последнего времени так и не было раскрыто именно по этой причине. А потому если даже кому-то удается вычислить человека или организацию, кому выгодно то или иное убийство, уличить заказчика в том, что именно он приложил к этому руку, тоже непросто. Единственное слабое звено в этой цепочке - контакт заказчика и исполнителя. Только выследив этот момент, можно вести речь о заказном убийстве.
Вот потому-то так важна роль Шефа. Он ведет переговоры, получает от заказчика инструкции и, главное, деньги. И даже если при получении гонорара их возьмут с поличным, каждый твердо сможет отстаивать любую заранее оговоренную версию: что это долг, ссуда, благотворительная помощь, что угодно, но только не плата за убийство. Ибо сам-то убийца в этот момент отсутствует! Заказчик с ним никогда не встречается. Никогда. Убийцу вообще никто не знает и не видит. Его знает единственный человек - Шеф.
Каким образом Шеф создал организацию, как он разыскал киллеров, до того действовавших каждый самостоятельно, где добывал для них необходимое оружие и другие средства, как вел переговоры с заказчиками, Арсений не знал. Да и не хотел знать. В своем неведении он видел только плюс. Меньше знаешь - крепче спишь...
Правда, присутствовал в этой системе и момент, который вызывал у Арсения беспокойство. Всякий раз при получении заказа и при расчете приходится встречаться с Шефом, причем обычно у него на квартире. Хотя квартира, надо сказать, была явно необжитой, по всей видимости, служила не местом, где человек живет, а снималась для конфиденциальных встреч. Кроме того, нередко Шеф назначал рандеву где-то на стороне: в ресторане, в метро, на вокзале... Тем не менее, было очевидно: если "засветится" Шеф, если за ним будет установлено наблюдение, он легко, даже не желая того, может "засветить" всех своих людей. Но тут уж ничего не попишешь - за риск Шеф платил. Кроме того, случись подобное - сработало бы все то же: попробуй докажи, за что один человек другому деньги отдает.
Короче говоря, приходилось рисковать. Арсений постарался в свое время уверить себя, что у Шефа прикрытие мощное. Уверил. И теперь свято верил в свою уверенность.
- "Понял", - беззлобно передразнил Шеф. - Ни хрена ты не понял, молод еще. Я был киллером еще в те времена, когда в стране и слова-то такого никто не знал. И о существовании заказных убийств можно было узнать только в газетах под рубрикой "Их нравы".
- Это что же, еще при Брежневе? - удивился Арсений.
Шеф усмехнулся:
- Причем здесь лично Леонид Ильич? Но если принять его как временную привязку, то при нем.
- Так говорят же, что тогда КГБ в стране четкий порядок поддерживал...
- Говорят... Правильно говорят. Хотя... Как тебе сказать... Поддерживать-то он поддерживал... Да только все не так просто. Ну сам подумай: если бы Комитет был действительно таким всемогущим, как сейчас о нем пишут, разве СССР так легко и безропотно развалился бы? Развалился бы Союз так легко? Ты вот профессионал, скажи: если бы в самом деле захотели по-тихому избавиться от лидеров, которые раскачивали СССР в конце восьмидесятых, то...
- Да замочили бы их, как не хрен делать! Без сбрасывания с мостов и ломающихся, но успешно садящихся вертолетов.
- Вот видишь! Значит, не хотели! Значит, все это выгодно было конкретным могучим людям. Тем самым, которые могли и тому же Комитету сказать когда надо "фас!", а когда надо - "отставить!".
- Но порядок-то был!
- Порядок был, это верно. Для обывателей, для простого люда. О заказных убийствах большинство людей в стране даже не подозревало. Нас, киллеров-профессионалов, можно было по пальцам пересчитать.
- И что же, о вас ни КГБ, ни МУР не знали?
- Вот уж не скажу, не знаю. Может, и знали. Даже наверное знали. А может и мы кому-то были нужны. Все ведь кому-то когда-то могли пригодиться. Задания-то всякие приходилось выполнять...
Шеф явно темнил, уходя от прямого ответа. И Арсений не стал настаивать:
- Но почему вы мне об этом сейчас говорите?
- Сейчас поймешь. Все сейчас поймешь...
Он опять прошел к холодильнику. И принес на столик сразу всю бутылку. Обычно шеф старался изображать из себя эдакого высокопоставленного американского гангстера из фильма-боевика, эдакого вальяжного и важного "крестного отца", таинственного и всемогущего. А теперь вдруг под благородный "Джонни Уолкер" поставил простые стаканы. Да еще и налил сразу по-русски, граммов по 150. Звякнул, не дожидаясь, своим стаканом по стоящему стакану Арсения. И залпом, поморщившись, выпил.
- Был у меня друг, - с шумом втянув носом на закуску воздух, начал он. - Мы с ним еще в Афгане вместе начинали в восьмидесятом, когда страна и в кошмарном сне не могла предположить, в какую дерьмовую авантюру мы вляпались и чем она закончится... Ну да ладно. Там нам всякими делами пришлось заниматься - спецназ, одним словом. Потом мы вернулись в Союз, через какое-то время встретились... В общем, нашли нужных людей и начали на пару действовать в качестве наемных убийц. Работать тогда было не в пример тяжелее, чем сейчас. Тогда каждое умышленное убийство милицией, всякими там обкомами бралось под особый контроль. Вы сейчас просто в тепличных условиях работаете... И вот как-то получили мы заказ-задание. Нужно было артистку одну, еврейку ликвидировать. Она собиралась в Израиль или в Америку, хрен ее точно упомнит куда именно, куда-то собиралась уехать. Да и неважно это. Нам сообщили, что она много золотишка, камушков там всяких с собой вывезти собиралась. А надо тебе сказать, тогда легенда такая в стране ходила, уж не знаю, насколько правда это. Говорили, будто бы евреи, которые хотят выехать из Союза, свои богатства переправляли "за бугор" через какие-то секретные сионистские структуры. Понимаешь, тогда строжайшие были ограничения на то, сколько чего имеет право кто-то вывезти из страны. И на золото это распространялось особенно строго. Так сказать, достояние республики... Вот и говорили, что за какой-то процент евреи-дипломаты различных стран брались вывозить "аурум".
- Кого вывозить?
- Ну, ты что, химию не помнишь? "Аурум" - так золото обозначается в системе Менделеева... Так вот, этой артистке власти почему-то разрешили все забрать с собой. Якобы это у нее наследство и получено законным путем, что ли. В общем, не знаю точно, не знаю точно почему, но только много чего у нее было с собой. Так вот, мне с другом и поручили ее ликвидировать, а все драгоценности забрать. Десять процентов от "хабара" должно было достаться мне. Остальное друг должен был отдать кому следует.
- Кто поручил? Кому следует?
- Не перебивай, Алтаец, не перебивай! Это неважно. Все переговоры друг вел.
Шеф опять глотнул виски и сморщился. Запил водой из графина.
- Гадость все-таки, наша водочка лучше. И чего мы все за ихней гадостью гоняемся, не знаешь, Арсен?.. Все прошло как по нотам. Выстрел в затылок. У нее к тому времени золотишко аккуратненько в сумочке было уложено. Забрал я сумочку и вышел на лестницу. Там меня и должен был страховать друг мой приятель. Выключил я это свет в прихожей и открываю дверь на лестницу. А там ничегошеньки не видно: на лестнице темно, как у негра в заднице. Только из окна чуть-чуть свет луны пробивается. Понятно, пока глаза не обвыкли, притормозился в прихожей. Всматриваюсь это я... И вот вижу, что вроде как чуть блеснуло, тускленько так что-то блеснуло в темноте. Ну, глаз-то у меня наметанный, сразу смекнул, что это ствол пистолета на меня наведен. А у меня мой ТТ с глушителем, естественно, в руке был. Ну я и пальнул чуть повыше наведенного на меня ствола...
Он умолк. Достал сигарету, воткнул ее под усы, прикурил. Руки его слегка дрожали.
- Это был ваш друг? - осторожно спросил Арсений.
Шеф кивнул:
- Да, это был он. Был это мой друг-приятель...
- Но зачем? Почему?
- А черт его знает. Я его наповал уложил, так что спрашивать было не у кого. Наповал. Он даже пикнуть не успел...
- Так, может, он и не собирался вас убивать?
- Арсений, не будь ребенком. Он стоял в темном углу лестничной площадки с наведенным на дверь, из которой я должен был выйти, снятым с предохранителя "макаровым". Не надо быть ребенком, Арсений. Чуть я шагнул бы в лунный квадрат, он нажал бы на курок...
