Аннотация: За гениальным изобретением идет большая охота, в которой участвуют иностранная разведка, российская мафия и чеченские сепаратисты.
Николай Стародымов
ГЕНИЙ УМИРАЕТ ДВАЖДЫ
МОСКВА, КВАРТИРА АРОНА ШТИХЕЛЬМАХЕРА
Дверь в квартиру была чуть-чуть приоткрытой. Это немного удивило Арона Абрамовича, но не более того. Всегда скрупулезно, даже мелочно пунктуальный, он никогда не забывал запирать дверь. Равно как и гасить свет или выключать утюг в тех не столь редких случаях, когда вдруг решал навести "стрелки" на своих стареньких, с лоснящимися пузырями на коленях, брюках.
Наверное, Нинка приходила, решил Арон Абрамович, привычно доставая из внутреннего кармана пиджака плоскую связку ключей. Или Борька... Весь в мамочку пошел, такой же безалаберный, если не хуже...
Хозяин квартиры поднес ключ к замочной скважине, но тут до него наконец дошло, что в этом действии нет ни малейшего смысла - дверь была незаперта!
- Старый дурак,- с добродушной снисходительностью к самому себе вслух пробурчал Арон Абрамович. И добавил, уже озабоченно:- Как бы теперь не пришлось мужиков из домоуправления приглашать, дверь ремонтировать...
Он толкнул ногой дверь и шагнул через порог. Протянул руку, нащупал выключатель и щелкнул клавишей, одновременно локтем толкнув дверь.
И остолбенел.
Дверь ударилась о косяк, однако замок не защелкнулся на "собачку". И дверь приоткрылась опять, слегка толкнув мужчину в спину. Впрочем, хозяин этого даже не заметил. Его квартира представляла собой кошмарное зрелище.
Пол и в обеих комнатах, и в коридоре был завален вещами, которые еще только нынешним утром, пусть и не в образцовом порядке, покоились в книжных шкафах, шифоньере, комоде, тумбочках и в других местах, предназначенных для их сокрытия от постороннего глаза - пальто, книги, старенький "парадный" костюм с одинокой медалькой в честь 850-летия Москвы, фотографии, рубашки, какие-то бумаги, пыльник, рассыпанный ворох невесть зачем хранившихся старых газет, ботинки, распотрошенные папки с некогда нужными, а теперь прочно забытыми вырезками из газет и журналов, полураскрывшийся зонтик с поломанной спицей, пыльные пересохшие пучки полыни, которые когда-то повсюду в укромные места разложила "от сглаза" покойница-жена... Целые и разбитые тарелки, рюмки, стаканы и чашки, которые, судя по всему, попросту выбросили из серванта на пол; аудио- и видеокассеты, все до единой отдельно от растерзанных футляров, опрокинутые на пол телевизор, видеомагнитофон и магнитола; сорванные с упоров полки из книжных шкафов... Разодранный диван, вспоротые подушки кресел, раскрытые чемоданы с вываленными вещами... Распахнутые дверцы антресолей, под которыми громоздились сброшенные сверху распотрошенные коробки, засыпанные блестящей радужной крошкой много лет не видевших праздника разбитых елочных игрушек.
Это был какой-то мрак! Создавалось впечатление, что в квартире не осталось ни одной целой, нетронутой вещи.
Арон Абрамович почувствовал, что у него вдруг судорожно, словно пойманная птичка, беспорядочно затрепыхалось сердце. И тут же откуда-то из глубины подсознания накатил страх перед внезапной смертью или - того хуже - параличом... К смерти Арон Абрамович относился философски, признавая ее неизбежность, паралича он боялся куда больше... По привычке он хотел сунуть руку в правый боковой карман пиджака, где всегда лежал металлический цилиндрик с таблетками нитроглицерина. В левом кармане держать лекарство было опасно, он знал это, - так как во время сердечного приступа могла занеметь именно левая рука... Однако теперь даже это, много раз отработанное, движение удалось ему не сразу - сильно дрожали пальцы. Да что там пальцы - ходуном ходила вся ладонь... Наконец Штихельмахер сумел отогнуть засаленный клапан и засунул руку в карман, извлек алюминиевую трубочку, ногтем подковырнул плотно подогнанную пластмассовую крышечку и... уронил ее на пол. Хотел было наклониться, сразу поднять, а то ищи ее потом среди разбросанного хлама, но тут же остановил себя: вдруг от этого резкого движения уставшему от долгой и неспокойной жизни сердцу станет еще хуже... Не хватает еще умереть прямо сейчас, среди всего этого разгрома...
Мужчина трясущейся рукой высыпал в левую, и в самом деле начинавшую неметь и с трудом подчинявшуюся хозяину, ладонь несколько маленьких беленьких таблеток, похожих на чечевички. Сколько их нужно принять сейчас, при таком приступе?.. Кто его знает... Штихельмахер наклонился, соскреб ставшим вдруг шершавым языком с ладони сразу несколько таблеток. С трудом - горло от такого волнения пересохло - проглотил их. И только тогда вспомнил, что таблетки нужно было не глотать, а сосать. Или это требование относится только к валидолу? Забыл... Впрочем, все равно уже поздно... Как ни крути, теперь надо бы подождать, пока лекарство достигнет желудка, растворится, впитается в кровь и по артериям попадет к дряблой сердечной мышце...
Но разве возможно спокойно стоять и ждать результата, когда вокруг такое творится?..
Пошатываясь, придерживаясь за стену правой рукой, по-прежнему сжимавшей пузырек с лекарством, из которого при каждом шаге падали на пол пилюли, Арон Абрамович вышел на лестничную площадку. На мгновение приостановился в сомнении, к кому обратиться за помощью. Посмотрел на соседнюю дверь. Здесь жила такая же как и он сам одинокая старушка, татарка по имени Венера, похожая на прекрасную Пенорожденную примерно так же, как пожилой сутулый Арон на могучего Самсона... Нет, к ней за помощью обращаться бесполезно, только гвалт поднимет, а толку - ничуть. Лучше уж позвонить к Сергею из квартиры напротив; этот хоть и пьет беспробудно, хоть и откровенно ненавидит евреев, считая, что все беды на Руси от пархатых, но мужик сам по себе незлой.
Держась рукой за сердце, Штихельмахер добрел до нужной двери, тяжело, всей ладонью, нажал на кнопку звонка. Из квартиры донеслась беспрерывная заливистая трель.
- Да иду, иду, кому какого хрена кому на хрен там надо?.. - раздалась в ответ не слишком стройная фраза.
Дверь распахнулась. Серега, как всегда, небритый, был в домашних псевдо-"найковских" спортивных штанах, застиранной "динамовской" футболке и потрепанных тапках.
- А-а, сосед... - без тени хотя бы деланной приветливости протянул он и языком перекинул измусоленную погасшую "беломорину" из одного угла рта в другой. - Чего тебе?
В самом деле, что мне здесь надо, подумал Арон. Тут надо милицию с собаками вызывать, а не пьющего соседа... Видимо, страх одолел, жутко было оставаться одному среди этого разгрома, да еще с зашедшимся сердцем...
Не зная, что ответить, Штихельмахер продолжал стоять, держась за стенку.
Только теперь сосед обратил внимание на бледность Арона Абрамовича, на зажатый в руке металлический пузырек. На пот, который обильно выступил на его сером морщинистом лбу... И тогда, суетливо шагнув через порог, подхватил Штихельмахера под левую руку.
- Пошли-пошли, чего уж ты тут-то, на пороге-то... - потянул он Арона Абрамовича за собой.- Щас я тебе коньячку налью. Моя грымза к празднику припрятала, да я нашел, глотнешь, будешь у меня ороликом...
Однако тот упирался.
- Ко мне зайдем,- наконец произнес Арон.
- Да зачем к тебе-то?- не мог понять Серега.- Тебе прилечь надо...
- Ко мне, ко мне, - повторил Арон.- Помоги мне...
Больше сосед не спорил. Потащил сердечника в его квартиру, толкнул незапертую дверь. И замер на пороге, точно так же, как четверть часа назад стоял здесь сам Арон, ошеломленно глядя на открывшуюся перед ним картину.
- Ну ни хрена себе, сказал я себе!- пробормотал Серега. И едва ли не впервые обратился к соседу по имени:- Кто ж это тебя так, Арон? А?..
МОСКВА. ИНСТИТУТ СВЕРХСЛАБЫХ ТОКОВ РАН. ЛАБОРАТОРИЯ ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ ПОЛЕЙ БИОЛОГИЧЕСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ
Огромная тяжелая дверь с давно немытыми мутными стеклами, не позволяющими скрывающимися за ними помещение, распахнулась с пружинно-противным скрипом. Охранник - седоватый мужчина лет пятидесяти в серой униформе - сидел в застекленной будочке, установленной у колонны точно напротив входной двери. Услышав скрип, он отвлекся от книжки, которую с интересом читал, равнодушно посмотрел в сторону входа. Сквозь открывшийся проем двери один за другим в вестибюль проследовали человек семь. Все мужчины, все незнакомые. Двое были среднего возраста и вполне заурядного вида, остальные - из породы тех, кого народ именует "качками" или "быками", и у кого, как утверждают слабосильные интеллектуалы, на весь организм имеется только одна извилина, да и та не в голове, а совсем в другом месте.
Не надо было обладать сверхъестественными способностями, чтобы почуять, как от них веет угрозой.
Один из мужчин нес в руке большой пластмассовый чемодан.
Охранник нутром почуял неладное. Однако ничего сделать не успел. Да и что он мог бы сделать без оружия?.. Впрочем, с оружием охранник тоже не успел бы что-нибудь предпринять. Один из громил мгновенно оказался возле будки и приставил ко лбу охранника пистолет с глушителем.
- Не рыпаться!- негромко, но внушительно проговорил "качок".
Лицо охранника мгновенно побледнело и покрылось крупными каплями пота. Он начал медленно поднимать руки. Со столика, за которым он сидел, громко упала на пол, однако, судя по звуку, не разбилась, початая бутылка пива.
- Сиди уж,- без тени усмешки разрешил один из невзрачных мужчин.- Будешь сидеть тихо - тебе ничего не будет. Дернешься - он тебя пристрелит. Понял?
Охранник осторожно, насколько позволяло прижатое ко лбу оружие, кивнул.
- Ну вот и хорошо...
Человек с пистолетом отошел в сторону и спокойно опустился на один из изломанных откидных стульев, блок которых стоял в фойе у стены. Оружие он спрятал в полиэтиленовый пакет с рекламой сигарет, пристроив его на коленях, и терпеливо бездумно замер. Против такого при всем желании не дернешься. Впрочем, охранник дергаться и не собирался.
Остальные молча проследовали через "вертушку" мимо охранника. По всему было видно, что они хорошо знали, куда идти, видимо, и роли у них расписаны были заранее.
На четвертый этаж поднялись на двух разных, но одинаково скрипучих лифтах. Оказавшись в коридоре на нужном этаже, дружно повернули направо. По пути им попались несколько человек. Шедшие впереди двое пожилых мужчин с каждым вежливо здоровались.
- Простите, вам помощь не нужна?- попытался остановить их один из сотрудников института, облаченный в сомнительной свежести белый халат.
- Нет, благодарю вас, мы по приглашению вашего руководства,- благожелательно улыбнулся один из визитеров.- Мы знаем, куда идти...
- А-а, ну если так...
Пройдя несколько шагов, отвечавший, его кличка была Самурай, негромко сказал другому:
- Вот кретин!.. Интеллигенция грёбанная! Видит, что по институту ходят посторонние, и лезет с идиотскими вопросами. Одинаково боится и бдительность не проявить, и в глупое положение попасть...
- Не говори,- согласился второй.
Дойдя до нужной двери, они остановились. Рядом тут же собралась вся команда.
- Готовы?.. Ну что ж, ребятки, вперед, как говорится, и с песней!
Самурай произнес эту фразу с той интонацией, какой кинологи говорят собаке "фас!"
Один из "качков" привычно изготовился, чтобы одним ударом распахнуть дверь и ворваться в лабораторию. Однако старший остановил его. Это было первое вмешательство в заранее расписанный план нападения.
- Первый входит вежливо, - досадливо проговорил он. - Вдруг кто-то из этих умников разговаривает по телефону, а потому шум поднимется раньше времени... Помнишь, как покойный артист Леонов говорил в "Джентльменах удачи": "Вежливость - лучшее оружие вора!"... Пусти, я сам! Учитесь, сынки, пока я жив...
Осклабившись, "сынки" расступились.
Самурай легко толкнул дверь и шагнул через порог. Помещение лаборатории оказалось довольно большим, и, как нередко в подобных случаях бывает, обставлено довольно беспорядочно. Вдоль стен тянулись шкафы с наваленными на них пыльными рулонами ватмана; без видимой системы расставленные столы; без видимой системы какие-то многочисленные приборы, разномастные компьютеры, по просторному помещению всюду хаотично змеились переплетенные разноцветные провода... На давно нуждавшихся в косметическом ремонте стенах были развешаны схемы, стенды, плакаты, графики...
В лаборатории оказалось около десяти человек, - большинство из них мужчины и только три женщины, все в белых халатах различной степени свежести. Они недоумевающе уставились на вошедшего. У одного из
присутствовавших и в самом деле к уху была прижата телефонная трубка.
- Будьте добры, оторвитесь, пожалуйста, от разговора, - вежливо попросил вошедший.- Я отвлеку вас ненадолго.
- Я перезвоню,- проговорил человек и положил трубку в гнездо аппарата.
- Все? Закончили?.. Очень хорошо,- прокомментировал Самурай. И добавил громко:- Ребята, прошу вас!
Дважды "ребят" приглашать не пришлось. Они ворвались в лабораторию, отшвыривая любое препятствие, которое оказывалось на пути, и рассредоточились по помещению. Один из них остался у двери, так чтобы оказаться за спиной у любого, кто попытается войти, остальные заняли позицию у двух смежных стен - чтобы в случае стрельбы не оказаться в зоне поражения. Каждый держал компактные пистолеты-пулеметы, укороченные автоматы или большие автоматические пистолеты. Только один сжимал оружие непривычной формы: автомат Калашникова с нелепо толстым стволом. Самурай, единственный из нападавших, оказавшийся, по сути, в опасной зоне, был по-прежнему невозмутим.
- Прошу вас не волноваться, мы никому не причиним зла,- неискрнне и громко говорил он.- И не вздумайте кричать! Вам нужно только выполнять наши требования... Прошу всех присутствующих встать к этой стене!
Растерянные сотрудники и без его команды пятились, натыкаясь на столы и роняя мусорные корзины, от направленных на них стволов. Кто-то на всякий случай поднял руки, кто-то зацепил ногой провод телефонного аппарата, и тот с грохотом упал на пол; из разбившейся трубки вывалился и повис на разноцветных жилочках микрофон...
- Тише, пожалуйста, не нужно волноваться...
Все уже стояли у стены, со страхом глядя на ворвавшихся.
- Посмотрите внимательно: может, где за шкафом остался кто-то, кого мы не заметили,- через плечо обронил подручным Самурай. И обратился к жертвам:- Господа, кто тут у вас старший?
Ему никто не ответил, все со страхом наблюдали за происходившим. Больше половины из сгрудившихся у стены оказались людьми преклонного возраста, так что завлабом мог быть едва ли не каждый.
- Господа, мы теряем время,- слегка раздраженно сказал налетчик.- Мне нужно только задать несколько вопросов, и мы уходим... Так что еще раз повторяю: кто тут старший?
Один из более молодых мужчин - в очках, бородатый, с перехваченным резинкой хвостиком засаленных жидких волос - покосился на своего коллегу.
- Да признавайся, Семеныч, чего молчишь?.. Все равно ведь узнают...
Тот, к кому обратились, глубоко вздохнул и, решившись, несмело сделал полшажка вперед.
- А что вам нужно?- спросил он, стараясь смотреть на старшего из нападавших, но при этом невольно скашивая глаза в сторону вооруженных боевиков.
- Сейчас объясню,- Самурай искренне старался, чтобы голос звучал по возможности более благожелательно. Хотя получалось это у него не слишком хорошо...- Мне нужно точно знать, где находится рабочее место Арона Штихельмахера.
- А его сейчас нет... - промямлил завлаб.
- Мы знаем, что его сейчас нет, - терпеливо проговорил Самурай. - Нас интересует, где его рабочее место.
Семеныч молча указал на ближайший стол.
- Вот видите, как все просто, - налетчик скривил губы в усмешке, однако глаза его оставались холодными и равнодушными. - Давай, Карла, приступай, - обронил он через плечо мужчине, который был без оружия.
Тот быстро подошел к указанному столу. Рядом тотчас оказался громила с чемоданчиком. Человек, которого назвали Карлой, умело подняв крышку компьютера, полез внутрь. Громила между тем выгребал из ящиков стола все подряд бумаги, сваливал их в чемоданчик.
- Аккуратнее складывай,- чуть раздраженно обронил Карла, орудуя внутри системного блока отверткой.- Мне же с документами потом разбираться...
Старший между тем по-прежнему холодно глядел на Семеныча.
- Второй вопрос предусматривает абсолютно честный ответ. Запираться не советую... Кто из присутствующих здесь работал в паре со Штихельмахером?
Семеныч суть вопроса не понял.
- Мы все тут работаем вместе... - осторожно отозвался он, откровенно боясь разозлить своим ответом грозного собеседника.
Однако тот ответ воспринял вполне мирно.
- Естественно. Я спрашиваю, кто работал вместе с ним над его личным изобретением?
Несмотря на страх, сковавший всех, некоторые сотрудники лаборатории, услышав эти слова, переглянулись.
- Над каким изобретением? - за всех спросил Семеныч.
Обменялись взглядами и Самурай с Карлой.
- Значит, вы хотите сказать, что ничего не знаете о том, что Штихельмахер уже несколько лет работает над неким изобретением мирового масштаба?.. - поднял брови Самурай. - Н-да, хороши же у вас порядочки... Ну что ж... - он подошел к крайнему из стоявших у стены мужчин. - Вы лично что-нибудь знаете о работе Штихельмахера? - спросил он, в упор глядя на человека.
- Нет-нет, я ничего не знал, честно... - мужчина так крепко прижался спиной к стене, будто пытался в нее вдавиться.
Следующей оказалась молодая девушка - в мощных выпуклых очках, бесцветная и некрасивая.
- А вы? - обратился к ней главарь. - Вы знаете что-нибудь?..
- Пропади ты пропадом, ублюдок! - с ненавистью и страхом глядя на него, отозвалась девушка.
- Пропаду когда-нибудь, - скривил губы в ухмылке мужчина. - Но пока меня интересует не это. Повторяю вопрос: что вы лично знаете о работах Штихельмахера?
- Ничего я не знаю! А даже если бы знала, тебе не сказала бы...
- Ясно.
Главарь сделал шаг назад, поднял правую руку и звонко щелкнул пальцами. Совсем негромко хлопнул выстрел - вылетевшая гильза, казалось, ударилась об оконное стекло и покатилась по полу и тогромче. Чем звук самого выстрела. Пуля попала точно в дужку очков на переносице девушки - та даже вряд ли успела почувствовать боль и понять, что произошло. Она ударилась простреленной головой о стену, сползла по растрескавшейся краске на пол и осталась сидеть со слегка завалившейся набок головой и неестественно подогнутыми ногами. По бокам уже мертвого лица с широко раскрытыми глазами нелепо свисали половинки очков. По ее чистенькому накрахмаленному халату потекли на пол струйки крови.
- Еще герои есть? - главарь скривил губы и обвел взглядом остальных сотрудников лаборатории. И тут же сам ответил: - Будем надеяться, что нет... Что вы знали?.. - обращатился он к следующему мужчине - тому самому, с хвостиком, который указал на Семеныча.
Самурай не успел закончить вопрос. Дверь из коридора резко распахнулась и в лабораторию мимо страхующего вход боевика резво проскочила молодая девушка. Миниатюрная, чуть смуглая, миловидная, весело улыбающаяся, она тащила в руке большой полиэтиленовый пакет.
- Всем прерваться на обед!.. - бодро скомандовала она - и только тогда заметила, что в лаборатории что-то происходит. - А что тут?..
На нее смотрел зрачок дула одного из пистолетов. А над ним, над оружием, виднелся еще один зрачок, человеческий, принадлежащий бандиту, этот пистолет сжимающему.
- Что тут?.. - еще раз по инерции повторила и вновь не закончила фразы девушка, не в силах оторвать взгляд от этих равнодушных глаз.
- Присоединяйтесь к коллегам, сударыня! - с насмешливой любезностью повел рукой в сторону жавшихся у стены сотрудников старший из нападавших.
Вошедшая невольно оглянулась на него. Самурай стоял, откровенно похотливо оглядывая ее фигуру. Девушка, следуя взглядом за направлением его руки в сторону коллег, увидела, что они, разбившись на две неравные группки, старались отодвинуться от чего-то, лежащего на полу. И только в следующий миг поняла, что именно лежит на полу и от чего, преодолевая страх перед вооруженными бандитами, стараются отодвинуться люди.
- Ой!..
Девушка уронила пакет на пол, из него вывалились несколько пенопластовых стаканчиков с супами быстрого приготовления и кулечек с ломтиками тонко нарезанного хлеба. Сама же девушка, с ужасом глядя на неестественно скорчившуюся у стены подругу, извечным женским жестом зажала ладонью рот, словно пытаясь таким образом удержать рвавшийся наружу крик.
- Попробуй только пикнуть! - подтверждающе предупредил старший. И скомандовал уже без тени показной любезности: - К стене!.. А мы пока продолжим.
Он повернулся к парню с хвостиком. Вперил холодный взгляд тому в глаза. Однако спросить ничего не успел. Хвостатый, преданно уставившись на бандита, быстро заговорил, тыча пальцем в сторону вошедшей в лабораторию девушки:
- Вот она, она, Карина... - он задохнулся от торопливого говора, несколько раз глотнул воздух широко раскрытым ртом, икнул и продолжил: - Карина работала со Штихелем... Они вместе над чем-то там мороковали...
- Подлец!
Семеныч произнес это слово негромко, не поворачиваясь к "хвостатому". Но услышали все.
Главарь, по-прежнему не оборачиваясь, снова поднял руку, качнул оттопыренным большим пальцем в сторону девушки. Возле нее тотчас оказался один из рядовых боевиков - огромный, коротко, едва не налысо стриженный, он производил впечатление невероятно сильного человека.
И положил на ее хрупкое плечико свою огромную ладонь. Карина по-прежнему ничего не понимала в происходившем и покорилась требованию безропотно.
- А кто еще с ним работал? - спросил между тем старший боевик у "хвостатого".
- Б-б... ик... Б-больше никто, - было похоже, что у парня от страха начало заходиться сердце и он постоянно задыхался. - Это честно... Б-больше никто...
- А ты?
Лицо парня посерело, глаза, казалось, могли вывалиться из глазниц. Лоб покрылся мелким бисером испарины.
- Я... ик... Я не работал... Он мне... ик... Штихель меня не любит... не доверяет... Он меня не считает...
- Правильно делает, - заметил старший.
Он повернулся к девушке.
- Скажите мне, любезнейшая, где находится ваше рабочее место.
Громила чуть-чуть, самую капельку, сжал пальцы на плече Карины. От этого движения она еще раз ойкнула, встрепенулась, словно очнулась от шока.
- А что вы хотите?
Ей было явно больно и гадливо от лапищи громилы, но она глядела только на Самурая, чувствуя, что его следует бояться куда больше.
- Сударыня, мы тут и без того уже тут задержались дольше, чем нужно, - с легкой досадой произнес Самурай. И сорвался, не выдержав благодушного тона, рявкнул: - Быстро показывай свой стол, сука!
Пальцы боевика сжались чуть сильнее.
- Я покажу, покажу, только отпустите...
Она попятилась в дальний угол лаборатории. Здоровяк с пистолетом, который выглядел в его ручище едва ли не игрушечным, не отставал от нее ни на шаг. За ними потянулись человек, которого назвали Карла, и второй громила, с чемоданчиком. Когда девушка молча указала на один из столов, повторилась та же процедура, что и возле стола Семеныча: хакер полез внутрь компьютера и начал сноровисто отсоединять "винчестер". Его спутник торопливо выгребал из стола бумаги, тетради, папки, таблицы, брошюрки, дискеты... Причем последним уделял особое внимание: аккуратно складывал в принесенный с собой кляссер. Подвернувшийся под руку пейджер повертел в руках, пытаясь включить, однако ему это не удалось и он небрежно отбросил аппарат в сторону. "Косметичку" столь же небрежно уронил на пол. От удара та раскрылась, из нее вывалились и рассыпались по полу тюбики губной помады, косметические карандаши, тушь, пудреница, прочая женская дребедень... Звонко разбилось вделанное в крышечку зеркальце...
Почему-то именно расколовшееся зеркальце произвело на Карину самое жуткое впечатление. Наверное, потому, что в одном из осколков она увидела свое раздробленное отражение, рассеченное мелкими трещинками.
- Вы меня убьете? - жалобно спросила девушка.
Ей никто не ответил.
Между тем Самурай, стоявший возле сотрудников лаборатории, обвел их тяжелым взглядом. Каждый, кто встречался с ним глазами, невольно пригибался, старался сделаться как можно незаметнее, чтобы этот страшный человек поскорее отвел от него свой безжалостный взор. Один только "хвостатый" глядел затравленно и преданно.
- Иди сюда, - кивнул ему Самурай.
"Хвостатый" трясся от страха, у него подгибались колени, но он осторожно приблизился и замер, готовый, похоже, даже рухнуть на колени перед этим внушающий ему ужас человеком.
- Кто-нибудь, дайте ему "пушку", - не оборачиваясь, приказал старший.
- Не надо... - прошептал "хвостатый".
- А тебя никто не спрашивает, - пресек его попытку к проявлению самостоятельности Самурай.
Рядом уже стоял один из громил, держа за ствол "макарова".
- Он заряжен, - вопросительно предупредил он своего главаря.
- Нормально, - успокоил его Самурай. - Только на предохранителе оставь... Этот слизняк не выстрелит... - И приказал "хвостатому": - Бери!
Тот обреченно принял оружие, неумело перебирал пальцами, стараясь взять его поудобнее.
- Ага, вот так, - одобрительно усмехнулся Самурай. - "Пальчиков" побольше, побольше оставь... Отойди к двери!
Повинуясь этой команде, "хвостатый" отпрянул в сторону. И только потом, поняв, какие "пальчики" он оставляет на оружии, уронил, отбросил пистолет от себя. Его никто поднимать не стал.
- Самурай, я готов, - послышался голос Карлы.
- Хорошо... Итак, уважаемые господа, я еще раз спрашиваю: кто еще работал с Ароном Штихельмахером над его изобретением?
Ответом была тишина. Группа людей в белых халатах теперь стояла вместе, сгрудившись... Стало видно, что Семеныч и еще двое мужчин стоят чуть впереди, стараясь собой заслонить оставшихся двух женщин.
- Значит, больше никто?
Спросив это, Самурай опять поднял вверх правую руку, сложил пальцы для щелчка. Обвел взглядом обреченных...
- Ты же обещал, сволочь... - тихо сказал Семеныч. - Хоть женщин пожалей!
- Ну вы же умные люди, - скривил губы Самурай. - И фильмы смотрите... Мы вас по закону жанра не можем пожалеть.
Услышав эти слова, одна из женщин громко завизжала, а один из мужчин попытался рвануться вперед...
Однако было уже поздно.
Самурай громко щелкнул пальцами. Тут же торопливо и приглушенно застучали несколько стволов одновременно. По белым халатам словно рассыпались строчки быстро набухавших кровью отметин. Люди падали, а по ним, еще вздрагивавшим от каждого нового попадания, били, били, били...
Бойня продолжалась всего несколько мгновений. Очереди смолкли почти одновременно. И тут же с жестяным звяканьем посыпались на пол использованные обоймы. В груде расстрелянных тел кто-то еще слабо шевелился, оттуда доносились чуть слышные стоны.
- Ребята, помогите кто-нибудь человеку, - небрежно велел подручным Самурай, поворачиваясь к омертвело глядевшему на происходившее "хвостатому".
На оборвавший стон одиночный хлопок он даже не обернулся.
- Ну что, не обделался еще? Пора бы уже... - поинтересовался боевик. И проникновенно разъяснил: - Понимаешь, дружище, тут все закономерно. Та очкастая деваха, в отличие от тебя, показала себя смелым человеком, потому и умерла тихо и безболезненно. Остальные ваши не рискнули дергаться и покорно, как стадо, ждали смерти - мы их и перебили, как баранов. Ну а ты показал себя редкой сволочью. Потому и смерть примешь подобающую.
По лицу "хвостатого" из безумно вытаращенных глаз катились слезы. Они стекали по носу, застревали в усах и бороде... Похоже, он уже мало что соображал.
- Теперь все будут считать, что ты наш сообщник, которого мы попросту по окончании операции ликвидировали за ненадобностью, - продолжал спокойно втолковывать ему Самурай. - И если всех убитых будут жалеть, то о тебе все будут говорить: собаке - собачья смерть. Тебя даже похоронят отдельно... Понял, гнида, что своих предавать нельзя ни при каких обстоятельствах?..
"Хвостатый" молча оседал на пол. Прямо в растекавшуюся под ним лужу. Стоявший у двери боевик направил в его сторону пистолет.
- Сначала рот ему залепи, - равнодушно произнес главарь. - А потом стреляй, только чтобы не сразу насмерть. Или "перышком" его пощекочи... Пусть помучается.
Сам же Самурай опять равнодушно отвернулся от человека, которого только что обрек на смерть. Причем смерть мучительную. И уставился на ошалевшую от происходившего на ее глазах Карину.
- Ну а ты, подруженька, пойдешь с нами. И не вздумай пикнуть по пути - прикончим сразу; ты видишь, что мы это делать умеем. А будешь паинькой - останешься в живых.
В этот момент опять приоткрылась дверь в коридор. В проем просунулась патлатая голова.
- Люди, там получку дают...
Это все, что успел произнести человек. Боевик, занимавшийся "хвостатым", одним рывком оказался у двери, схватил патлатого за волосы и, втянув его в помещение, сшиб с ног. Не выпуская из рук шевелеру жертвы, громила ногой захлопнул дверь, притянул голову парня к себе ирезко, одним тренированным движением, заломил ее за спину. В наступившей тишине раздался жуткий хруст ломающихся позвонков. Глаза патлатого выпучились, из уголка рта вытекла струйка крови.
- Пора уходить, Самурай, - напомнил Карла.
- Давно уже пора, - брюзгливо заметил главарь. Перевел глаза на здоровяка, который по-прежнему стоял рядом с Кариной. - Смотри, чтобы она не вякнула. Если только попытается рыпнуться - удуши ее, стерву!
Девушка рядом с этой горой мускулов выглядела совсем младенцем.
- Не рыпнется, - пробасил здоровяк. И едва ли не добродушно добавил, уже обращаясь к Карине:- Ты и в самом деле не рыпайся - удушу.
Опять хлопнул приглушенный выстрел. В растекшейся луже остро пахнувшей мочи извивался, стонал сквозь залепивший рот пластырь, "хвостатый". Справа на спине у него расплывалось кровавое пятно.
- В печенку, - прокомментировал Самурай. - Хорошо. Не жилец... Пошли!
По коридору они проследовали дружной группой. Впереди шел Самурай, рядом, чуть приотстав, вышагивал Карла, за ними обреченно брела Карина, которую под локоть поддерживали могучие, словно клещи, пальцы здоровяка-"телохранителя", их окружали остальные боевики. Один нес чемоданчик с двумя "винчестерами", дискетами и кипами бумаг, которые еще час назад спокойно лежали в столах Арона Штихельмахера и его помощницы по имени Карина.
ШВЕЙЦАРИЯ. ГОРОД МОНТРЕ, НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЛОЗАННЫ. ТЕРРАСА КАФЕ "LE JOUR BEAU"
- Господи, хорошо-то как здесь!
Он мог так сказать. В самом деле, ситуация полностью под его контролем, так почему бы не повосхищаться природой, пока собеседник переваривает сообщенную им информацию?.. Александр Лосницкий, расслабленно развалившись в удобном пластмассовом полукресле, любовался открывавшимся с террасы видом.
Впрочем, надо сказать, полюбоваться и в самом деле было чем. Голубая гладь знаменитого Женевского озера, бьющий из него гигантский фонтан, подступавшие к самому городу изумительной красоты террасы горного массива Роше-де-Не, снежные пики Западных Альп, устремленные в синеву неба...
Собеседник, как и предвидел Лосницкий, какое-то время действительно ничего не говорил. Просто потягивал из большой кружки светлое, подернутое плотной аппетитной пенкой пиво и тоже задумчиво смотрел на спокойную поверхность озера, по которой невесомо скользили многочисленные лодки, яхты и буера. Прямо напротив собеседников ввысь била плотная струя фонтана - водомета по-русски.
Реплика Лосницкого о красоте звучала заурядной банальностью, и со стороны могло показаться, что услышавший фразу человек попросту не любит банальностей и не считает нужным на них реагировать. На самом деле это было не так. Собеседник Лосницкого при необходимости и сам мог бы говорить банальности - а потому в данный момент счел за благо промолчать по причине совершенно иной. Он и в самом деле не знал, как отреагировать на только что полученную информацию. Однако он был слишком тертым калачом, чтобы это показать. Соответственно, как и следует в подобных случаях, он демонстрировал к услышанному полнейшее равнодушие. Тоже форма защиты, между прочим... Мимикрия... Не говорить же, в самом деле, своему информатору, что его сообщение настолько неожиданно, что нуждается сначала во всестороннем анализе и глубоком осмыслении, а потом уже в конструктивном обсуждении. Причем анализе и осмыслении отнюдь не в той организации, которой пытался продать свой секрет Лосницкий.
Ибо он, информатор, пока еще не догадывается, с кем он разговаривает в данный момент, кто рядом с ним благодушно посасывает пивко с аппетитной пенкой. А должен был бы, если только он не конченый дурак... Впрочем, в организации, в которой Лосницкий работает, дураков не держат. Значит, отдает себе отчет, на что идет. И просто переоценивает свои возможности. А это чревато, ох как чревато, в таких делах, как попытка продажи чужой интеллектуальной собственности!..
В конце концов любая, даже самая честно-благородная, международно-интернациональная организация состоит из отдельных, вполне конкретных людей, принадлежащих к разным, опять же вполне конкретным странам-государствам... Даже не так, не к странам, потому что страны - это нечто на данный момент вполне определенное и в то же время в перспективе способное к изменениям - как территориальным, так и (что особенно важно!) к политическим. Так что люди, работающие в международных организациях, принадлежат в первую очередь к конкретным народам, к этносам по-научному. А этнос это такая штука, которой пока еще никому не удавалось дать абсолютно четкого определения; потому приходится довольствоваться формулировкой, которую вывел земляк Лосницкого, гениальный диалектик от истории Лев Николаевич Гумилев: этнос - это коллектив, состоящий из людей, отличающихся своеобразным стереотипом поведения, которые - в чем и состоит суть! - противопоставляют себя всем остальным этносам... Так американцы или австралийцы стали американцами или австралийцами только когда противопоставили себя всем остальным народам, в том числе и тем, выходцами из которых изначально были их предки...
Так и Фрэнк Фарренхауз никогда не забывал, что он, помимо того, что официально является сотрудником Всемирной организации здравоохранения, принадлежит вместе с тем к своей стране, к своему народу, к своему этносу, черт бы побрал это корявое слово.
Самое лучшее во всей этой истории - то, что Лосницкий обратился именно к нему, к Фрэнку Фарренхаузу, а не, скажем, что было бы вполне логично, к тому же Розанову, американскому представителю, предки которого происходят из России. Потому что тогда все сливки опять достались бы этим проклятым янки, ну а лавры (в форме всемирно известных зелененьких листочков с изображением стародавних штатовских президентов) - персонально Розанову.
...- Так как, вы говорите, имя этого вашего Кулибина? - небрежно поинтересовался Фрэнк, оценивающе глядя на пивную кружку - мол, хватит, или еще заказать.
Фарренхауз, как это и положено профессиональному разведчику, был большим эрудитом и любил иногда в беседе щегольнуть познаниями в области культуры или истории страны своего собеседника. К тому же в свое время он прослушал курсы лекций в Гейдельбергском университете в ФРГ и в Школе живых восточных языков Сорбонны, где готовят специалистов по России, был знатоком творчества Дениса Давыдова и Валентина Пикуля, прекрасно говорил по-русски и несколько лет работал в Советском Союзе. О чем его собеседник, естественно, не догадывался - сейчас они общались по-французски.
- Ну, он наш только относительно - по стране, но не по национальности,- снисходительно ухмыльнулся Лосницкий.- Зовут его Арон Абрамович Штихельмахер. Проживает в Москве. Ну а обо всем остальном мы с вами поговорим, когда достигнем более определенной договоренности.
- Да-да, конечно,- понимающе усмехнулся Фрэнк и повторил: - Более определенной договоренности.
Это было мальчишество, мальчишество, непозволительное ни для его возраста, ни для уровня его профессионализма, но Фарренхаузу почему-то нестерпимо захотелось слегка щелкнуть по носу этого человека, причем щелкнуть побольнее. Он не имел права так поступать, хотя бы потому, что иметь в числе завербованных такого агента всегда неплохо - как для пользы дела, так и своего престижа. Однако...
Как сотруднику разведки за долгие годы своей карьеры, Фарренхаузу нередко доводилось иметь дело с предателями и изменниками. Он умело использовал их в интересах своей страны, в интересах военно-политического блока, в который его страна входила... По сути, разведка в значительной степени в том и состоит, чтобы уметь кого-то завербовать, то есть, по сути, склонить к предательству... И в то же время Фрэнк таких людей всегда искренне презирал. Ладно, по большому счету еще понять и простить человека, изменившего своей стране или своему делу под влиянием таких обстоятельств, как угроза его жизни или жизни его близких. Это поняли в свое время немцы, объявив сразу после окончания второй мировой войны амнистию всем своим землякам, которые, оказавшись в плену, сотрудничали с советской разведкой или контрразведкой или же аналогичными структурами стран антигитлеровской коалиции; это поняли израильтяне, которые заранее объявляют амнистию солдату, попавшему в плен к врагу и выдавшему какие-то секреты... Но вот так, когда человек сам, добровольно, согласен продать (именно продать!) некий секрет, который может принести твоей стране немалую экономическую выгоду... Нет, таких людей ("инициативщиков" на жаргоне спецслужб) Фрэнк от души презирал. Потому и не удержался от мальчишеской выходки.
Он достал из кармана сотовый телефон, включил его, быстро набрал хорошо знакомый номер.
- Вас слушают.
Делая вид, что любуется далекими пиками гор, Фрэнк исподволь наблюдал за насторожившимся Лосницким.
- Хелена, еще раз добрый день. Мне нужна ваша помощь, - сказал он по-немецки, небрежно поигрывая зажигалкой.
- Слушаю вас, герр Фарренхауз, - с готовностью отозвалась секретарша.
Как многие старые девы, работающие на данном поприще, она была неравнодушна к своему холостому патрону.
- Найдите, пожалуйста, в нашем компьютере московский телефонный справочник. Мне нужен телефон и адрес некоего Штихельмахера Арона Абрамовича. И покопайтесь в наших архивах, нет ли случайно у нас что-нибудь по этому человеку. Когда я вернусь в офис, мне все это понадобится. Заранее спасибо, Хелена, до свидания... - он нажал кнопку отбоя. - Вот видите, как все просто, уважаемый Александер...
По мере того, как продолжался разговор Фарренхауза с Хеленой, Лосницкий менялся в лице. Всего лишь несколько минут назад это был вальяжный, самоуверенный человек с барски небрежными жестами. А теперь вдруг стал больше напоминать ребенка, который шел в магазин за конфетами и вдруг обнаружил, что потерял деньги... Даже не так, не потерял, а вдруг понял, что деньги у него украли.
- Но погодите, как же... - только и смог проговорить он и умолк.
- Да вот так, уважаемый Александер, - снисходительно улыбнулся Фарренхауз. - Вы свои представления о разведчиках и торговцах секретами почерпнули из книг и фильмов. А ведь все течет, все изменяется, что понял еще Гераклит из Эфеса, который жил двадцать пять веков назад, и чего не можете понять вы... У меня на столе в офисе уже лежит все, что имеется в архиве Всемирной организации здравоохранения на этого вашего Штихельмахера. - О том, что к процессу подключится весь необъятный банк данных разведуправления Республики Маркланд, Фрэнк говорить, конечно, не стал.- После этого выяснить подробности об изобретении, о котором вы рассказываете, для нас не будет составлять труда - сами понимаете: посольство, агентура... Так что, уважаемый Александер, мы с вами сейчас будем говорить совершенно об ином. Мы попытаемся договориться - и я уверен, что мы с вами договоримся - об условиях нашего дальнейшего сотрудничества касающегося вашей непосредственной деятельности в Министерстве иностранных дел России.
- Я... - пробормотал он. - Министерство... Я ничего не понимаю, что вы...
- Бросьте, Александер, - небрежно прервал его
Фарренхауз, по-прежнему отрешенно глядя на гладь озера. - Неужто вы думаете, что мы не знаем, кто вы такой и откуда?.. То, что вы тут находитесь с частной поездкой, я еще как-то могу допустить, хотя думаю, что это не так, - методично добивал собеседника Фрэнк. - Но это в данный момент неважно... Кстати, а как лично вы узнали о существовании этого самого изобретения Штихельмахера?
- Это мое дело, - попытался огрызнуться Лосницкий.
Фарренхауз равнодушно пожал плечами.
- В принципе конечно, - согласился он. - Только хотите вы того или нет, но вам придется рассказать и об этом... Другое дело, что и в самом деле меня лично куда больше интересует другой вопрос: сколько человек и кто конкретно еще знает о существовании прибора Штихельмахера? И вот на этот вопрос вам придется ответить прямо сейчас и прямо здесь - сами понимаете, насколько важно нам это знать.
Лосницкий сидел, откинувшись на спинку полукресла и прикрыв глаза. Было ясно, что сейчас он пытается оценить степень своего поражения и прокручивает варианты, что можно извлечь из данной, откровенно патовой, ситуации.
- Ну так кто же? - Фарренхауз не был заинтересован, чтобы пауза слишком затягивалась.
Похоже, Александр на что-то решился. Он резко выпрямился, опершись локтями на столик. Уставился прямо в глаза Фрэнку.
- Ладно, я свалял дурака, не на ту кобылку поставил, - проговорил русский. - Но только это не означает, что я прямо теперь просто так расскажу вам все до конца. Да, вы сможете выйти на Штихельмахера и, быть может, даже завладеть его изобретением. Но только я один - понимаете? - я единственный, кто сейчас вам может хоть приблизительно сказать, сколько человек присутствовали на той вечеринке.
- На какой вечеринке? - быстро переспросил Фарренхауз.
- А на той самой, - почти спокойно и почти уверенно парировал бледный Лосницкий. - Я хочу получить более или менее приличный эквивалент своей информации в конвертируемых дензнаках.
- Благое намерение, - согласно опустил голову разведчик. - И сколько ж вы хотите?
- Сто тысяч долларов. Еще час назад я хотел потребовать от вас миллион, да только сдуру назвал вам имя изобретателя, так что теперь вы сможете найти его и без меня.
Он блефовал. Он великолепно знал, что о миллионном гонораре за его информацию не может идти и речи. Однако специально запрашивал такие суммы, рассуждая, по старой, советской еще, привычке, "проси больше - больше и дадут".
- Ну а за что же вам тогда платить сто тысяч?
Фарренхауз знал, за что, но спросил только лишь для того, чтобы выиграть немного времени на обдумывание ситуации.
В конце концов, если разобраться, сто "кусков" - это сумма, на которую резидентура может "расколоться". У них есть фонд для финансирования рискованных операций. Если деньги пропадут, с него, с Фарренхауза, стружку снимут, но не слишком глубоко, особенно если он сумеет толково объяснить причины, по которым он пошел на подобную авантюру. А в данном случае он сумеет объяснить... Зато если все выгорит, именно он, Фрэнк Фарренхауз, станет человеком, который добудет для своей страны такой важный секрет. И вполне сможет рассчитывать, что при внедрении прибора в производство он сможет заполучить некоторый процент от его реализации. А это, если секретом распорядиться с толком, - миллионы, сотни миллионов долларов!
Рассуждая таким образом, он тем не менее внимательно выслушал Лосницкого.
- Вы сейчас заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее заполучить прибор, а точнее идею прибора, - выторговывал свою долю Лосницкий. - Если старик вздумает обнародовать результаты своих трудов, вы сразу лишитесь преимущества, которое я вам предоставил. Если помимо меня кто-то из тех, кто присутствовал на вечеринке, осознал важность сказанного... - он чуть было в чем-то не проговорился, чуть было не назвал имя человека, от которого узнал о существовании изобретения, но вовремя осекся и тут же поправился: - ...осознал важность открытия, у вас будут конкуренты...
- Ладно, убедили, - кивнул Фрэнк, приняв решение. - Сделка состоялась. Вы мне рассказываете все, передаете список лиц, которые могут что-то знать о приборе. Я в свою очередь передаю вам пакет с пятьюдесятью тысячами долларов... Да-да, пятьдесят - и ни цента больше... И с этого момента вы становитесь нашим агентом... Да не дергайтесь вы так, право слово! Неужто вы думали, что мы вас просто так отпустим, если вы оказались у нас на крючке? Поверьте, агенты получают не так уж плохо...
- Но и долго не живут, - угрюмо произнес Лосницкий, никак не реагируя на то, что собеседник в два раза снизил плату за его поступок. - Во всяком случае на свободе.
- Не попадайтесь - и проживете на свободе до глубокой старости, - лицемерно усмехнулся разведчик. - Нам ведь невыгодно сдавать своих информаторов - согласно классификации одного из руководителей разведки Древнего Китая, Сунь-цзы, вы нам нужны как агент жизни... Ну а потом у вас просто нет другого выхода. Вы же сами понимаете, что разговор с вами уже записан, так что вы у нас на крючке. И только от вас зависит ваше будущее - примете наши предложения, тогда будете жить припеваючи настолько долго, насколько у вас хватит осторожности и везения, или же не принимаете их и тогда уж пеняйте на себя.
Лосницкий вздрогнул. Потом, попытавшись взять себя в руки, постарался спросить как можно небрежнее:
- Вы... Вы меня убьете?
Фарренхауз рассмеялся - теперь уже вполне искренне.
- Да Бог с вами, дорогой Александер! Да зачем же нам вас убивать?.. Право, вы и в самом деле не тех книжек начитались... Какой смысл нам рисковать своими людьми или выбрасывать деньги на наемных киллеров, чтобы убить человека, с которыми мы не смогли договориться? Мы же не террористы, право слово, мы честные разведчики... Нет, все гораздо проще: просто запись этого разговора завтра же будет передана вашим людям на Лубянке и на Смоленской площади. Пусть ваши соотечественники сами с вами разбираются. Всего-то и делов!
Лосницкий попытался спасти остатки своего реноме.
- Но и я могу сообщить о вас, скажем в ООН, и тогда у вас тоже будут неприятности...
Русский не успел закончить фразы, потому что его собеседник опять рассмеялся.
- Из вас, уважаемый Александер, шантажист, как... Впрочем, не буду вас обижать сравнением, потому что любое из них будет для вас просто оскорбительным... Даже если вы попытаетесь доставить мне неприятности, вам это не удастся. В самом худшем случае я буду просто выдворен из страны. Но этого не произойдет, потому что вы ничем не сможете подтвердить свои обвинения...
Бледный Лосницкий тоже улыбнулся, постаравшись сделать это как можно высокомернее.
- Но я тоже записываю наш разговор. И тоже могу передать эту пленочку...
- Да неужто вы думаете, что я этого не предусмотрел?.. - Фрэнк сейчас выглядел даже раздосадованным непонятливостью собеседника. - Если бы вы были немного наблюдательнее, то обратили бы внимание, что мы встретились именно в этом кафе и сели именно за этот столик. Здесь под столешницей я заранее спрятал специальное устройство, которое создает такой фон на записывающую аппаратуру, что вашу пленку, даже если на ней и будет прослушиваться какая-то речь, никто не сможет использовать в качестве улики.
- А вы... - пробормотал Лосницкий.
- А у меня нет с собой магнитофона, - откровенно засмеялся Фарренхауз. - Здесь же спрятан специальным образом экранированный микрофон. А записывающая аппаратура находится в машине, которая расположилась вон там, на безопасном расстоянии и передача информации в которую идет узким, точно настроенным лучом... Любезнейший господин Лосницкий, вы никак не хотите понять одну простейшую истину: каждый человек должен заниматься своим делом. Самый умный дилетант никогда не сможет переиграть самого посредственного профессионала... Высокие блондины в черных ботинках встречаются в кино, но не в жизни. Итак, хватит нам с вами заниматься ерундой и игрой в шпионов. Поскольку вы согласны на нас работать - а в этом я не сомневаюсь - я предлагаю вам для начала изложить прямо сейчас все, что касается прибора Штихельмахера. Деньги получите при нашей следующей встрече... Да не переживайте: мы своих агентов не обманываем!
Лосницкий с тоской смотрел на лазурную гладь озера. Теперь его уже не радовал вид скользящих по воде яхт, лодок и буеров. Он понял, что проиграл.
ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН. ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА.
На разнеженном лице Вахи было написано такое блаженство, что ему можно было позавидовать.
Облаченный в один только небрежно запахнутый короткий махровый халат, оставляющий открытой смуглую мускулистую грудь, он полулежал в низком кресле, вытянув мохнатые ноги и устроив их на еще более низкой мягкой скамеечке. Перед ним на подушечке на коленях пристроилась едва одетая пухлая блондинка и массировала ему распаренные ступни. У нее под рукой находился раскрытый футлярчик с принадлежностями для педикюра.
- Вах, великий Аллах свидетель, если бы мне в детстве кто-то сказал, что я буду жить рядом с Москвой в таком вот доме и мне ногти на ногах будет обрезать красивая русская блондинка, я бы в такую сказку никогда не поверил, - разглагольствовал Ваха с заметным кавказским акцентом. - Хорошее время пришло, спасибо Горбачеву и остальным, которые это новое время создали... Я ведь когда-то срочную службу служил в этих местах, в стройбате, подмосковный пансионат космонавтов строили... Офицеры и прапора почти все были русаки и хохлы, а рядовые почти все чурки из Средней Азии. Только несколько человек нечурок, в том числе и мы... Сначала нас, кавказцев, командиры попытались зажать, а потом поняли, что мы в части порядок наведем лучше, чем все их уставы и политработы... Как-то, помню, против нас чурки толпой поднялись, а их человек сто или двести - хрен их кто, обезьян, пересчитает. А нас всего-то одиннадцать человек, и старший был у нас Сараби Варитлов, ох и сильный был, помню... Мы встали на плацу в круг, спина к спине, и стоим. Эти обезьяны вокруг нас прыгают, визжат, ругаются, плюются, а подойти к нам кто-нибудь не может - боятся. Не то что подойти - за камнем наклониться боялись, мартышки... Тут бежит наш замполит - молодой парнишка был, лейтенантик, старательный, верил, дурак, в дружбу народов и во всякое такое другое. Чурки его увидели - и сразу врассыпную... Как же давно это было!.. Сейчас мы русских вот где держим, - мгновенно переключившись на другую тему, он показал своим слушателям крепкий смуглый кулак. - Теперь они у нас служат, а их блондинки нам ногти на ногах обрезают...
Присутствовавшие слушали Ваху с разным чувством. Его двоюродный племянник Иса, только недавно приехавший сюда с Кавказа, с откровенным удовольствием. В самом деле, как представишь только, что такая вот белая женщина и его будет обслуживать... С ней ведь можно делать все, что захочешь... А он, Иса, уже хочет... Нужно будет попросить ее у Вахи. Или не ее - какая разница, в самом деле! Главное - чтобы русская! И чтобы блондинка! Смуглые мужчины любят белых женщин, и пользуются взаимностью. Не зря же кавказские женщины слово "блондинка" произносят через букву "я". А впрочем, смуглых и богатых согласна любить любая - во всяком случае в этом Иса убежден.
По окаменело-невозмутимому лицу Боксера невозможно было понять, какие чувства бушуют у него в груди. Он, заслуженный мастер спорта, в не столь уж далеком прошлом член сборной Советского Союза, призер Олимпийских игр, в свое время выступавший на ринге в полутяжелом весе, всегда испытывавший гордость и волнение, когда после соревнований на флагштоке поднималось алое полотнище, привыкший в слове "русский", произносимом иностранцами, в том числе кубинцами и американцами, слышать уважение к своей нации и к своим кулакам, - он вынужден был сейчас молча сидеть и слушать разглагольствования этого зарвавшегося, зажравшегося, заворовавшегося, обнаглевшего от обладания несметными богатствами и ощущения собственной всесильности чернозадого нацмена! Боксер его ненавидел, Боксер презирал себя - и от этого ненавидел Ваху еще больше. После нелепой гибели его прежнего начальника, Самойлова 1).
