- I -
- Вот, пожалуй, и все, Игорь! - эти слова он повторял себе всю ночь и все следующее утро. По-видимому, он пробормотал их вслух уже во сне, потому что на этот раз Марина его разбудила. Он нередко говорил во сне, воевал и отдавал приказы - снился Афган; к этому Марина привыкла. Но на этот раз, повинуясь какому-то безотчетному чувству, она включила свет, и сжала его плечо. Этого было мало.
- Игорь, Игорь!.. - она трясла его за плечо, боясь припадка, которые случались у него после контузии.
Она разбудила его, он открыл глаза и вдруг счастливо, как ребенок, улыбнулся. Широко и счастливо. Она перевела дыхание и ни о чем его не спросила...
В тот вечер он, по обыкновению, смотрел "Новости" на ОРТ. На российском валютном рынке ничего существенного не происходило, а это значило, что ему, банкиру, предстоит назавтра в офисе работа в обычном режиме без экстренного заседания учредителей и корректировки заключаемых договоров. За экономическими новостями следовали парламентские. Депутатов Госдумы ознакомили с информацией, которая произвела бы эффект разорвавшейся бомбы, когда бы не стойкий иммунитет россиян к скандалам и их стопроцентная уверенность в том, что любое начатое расследование по любому крупному скандалу уйдет в песок.
А этот скандал был очень крупным и уже получил огласку в зарубежных СМИ. О встрече главы администрации президента Волошина с Басаевым на средиземноморской вилле арабского миллионера. Вилла была тщательнейшим образом защищена от прослушивания. Заглушку поставили столь капитально, что по всей округе начались неполадки с мобильными телефонами. Однако, на вилле араба не знали одной особенности защитной системы. Она блокировала наружное прослушивание, но не препятствовала внутреннему. Утечку информации организовали французские спецслужбы, под наблюдением которых находилась вилла. Так широкой общественности во всех подробностях стал известен разговор главы администрации российского президента и главы чеченских боевиков.
Речь шла о сложившейся в России ситуации с передачей власти. На одной чаше весов - Лужков с Примаковым, на другой - генерал Лебедь с Березовским. Первый альянс был одинаково не желателен средиземноморским конспираторам. Он грозил второму и стоящим за ним бесповоротной потерей власти в России, Басаеву тем же - в Чечне.
"Резвятся мужики!.." - зло подумал Кондратюк. И о тех, о ком докладывали в Госдуме, и о тех, кому докладывали. "Им бы всем париться на нарах, а они резвятся..." О нем наверняка тоже так думали, когда он давал пресс-конференции или выступал перед избирателями. Он это знал. Марина права, ему не надо было лезть в политику со своим юношеским оптимизмом и той иллюзией - самой коварной и распространенной, что в политике можно начать с белого листа.
Он потянулся к дистанционке, чтобы переключить канал на что-нибудь веселенькое и бездумное, когда на экране тех же "Новостей" крупным планом появился Жилин. Генерал выглядел молодцом, но очень погрузнел. Как человек, простившийся с большим спортом. Стоя на парламентской трибуне, он молча ждал, пока спикер утихомирит депутатов. "Интересно, как его позвоночник?" - подумал Кондратюк. Последний раз в Афгане он видел Жилина в госпитале. Тот лежал в отдельной палате, на животе, спина его от лопаток до пояса была перебинтована. На тумбочке, на белой - почти белой - салфетке с олимпийскими кружочками, оставленными стаканами, лежала пуля, которую хирург извлек из тела подполковника.
"Надо посмотреть со спины, когда станет сходить с трибуны", - подумал Кондратюк: такие ранения сказываются и на осанке, и на походке.
Голос у Жилина - зал успокоился, и он заговорил - не изменился, но приобрел модуляции поднаторевшего в ораторстве человека.
- ... Да, к сожалению, времена для России настали другие, - говорил депутат Жилин. - Это Луначарский мог себе позволить всю жизнь, как он признавался, готовить речь к пушкинскому юбилею. А мне, генералу не от культуры, а от войны, суждено нести в народ страшные и нелицеприятные разоблачения из Афгана...
"Неужели... Решился?" - Игорь замер и, как всегда в минуты сильного волнения, провел рукой по шраму на щеке. "Ай да Жилин! Не побоялся! - подумал он через минуту, когда генерал покинул трибуну и депутаты снова зашумели, перебивая друг друга.
Жилин сказал все. Или почти все - о протоколе пятнадцатилетней давности, составленном им, особистом, в Афгане; о снайперской пуле, которую он получил в спину от своих же; о том, что копия протокола растворилась в инстанциях Минобороны, но оригинал им сохранен, и он готов его предоставить только специальной парламентской комиссии при условии абсолютной прозрачности хода расследования для всего депутатского корпуса.
"Вот, пожалуй, и все, Игорь!" сказал себе Кондратюк и потянулся всем телом. И похолодел от счастья. Человек пятнадцать лет маялся с чужой тайной, точно каторжник с гирей на ноге. Много работал, растил дочерей, улаживал чужие дела, писал акварели, улыбался и рассказывал анекдоты, ни на минуту не забывая о тайне - об этом проклятом протоколе Жилина. Контейнер с документами мог быть востребован Жилиным и тогда, пятнадцать лет назад: Жилин баллотировался в Думу и обходился с властями вежливо. То есть он давно мог безболезненно хранить свой протокол в Москве. Но предпочел Кишинев, вернее - майора спецназа Кондратюка, и до востребования.
Кондратюк-тайник востребован: Россия готовится к очередным парламентским выборам, кандидатам требуются политические дивиденды и популярность любой ценой!
"Другой бы обиделся, а мы с тобой будем счастливы, да Игорь?" - сказал себе Кондратюк. Ему оставалось только узнать, как, где и кому передать контейнер. Он ждал звонка от Рихарда.
* * *
Последний раз в Афгане он видел Жилина в госпитале.
- Как это вас угораздило, Семен Иванович? спросил Игорь.
- Не угораздило, а угораздили, - пошутил Жилин и сморщился от боли. - А теперь слушай и не перебивай. Помнишь, я тебе сказал, что хочу узнать, кто в какие игры играет с Масудом. Так вот, узнал... И выяснились прелюбопытные вещи... Оказалось, что КГБ и Ахмад Шаха Масуда давно связывают коммерческие отношения. Те им - вооружение, боеприпасы и все другое, что надобно для боя. Эти - наркотики, драгоценности, валюту. Доверенным лицом и организатором обмена был тот самый подполковник, которого вы прикончили в пещере. Числился в ГРУ и работал на КГБ. Бежал потому, что ваши выяснили его роль двойного агента. Хотели с его помощью перехватить у КГБ этот бизнес. И перехватили, обошлись без подполковника. При этом думали представить все так, будто Масуд по-прежнему имеет дело с КГБ. А он попытал новых связников, и те, конечно, раскололись. Так вот. Две твои первые операции по уничтожению Масуда каким-то образом отменили люди КГБ, а последнюю - твое родное начальство. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца?.. Дело оказалось серьезнее, чем я предполагал. Отвез я своему начальству в Кабуле все неопровержимые доказательства, а когда вернулся обратно, здесь меня уже поджидала пуля. Вчера приезжало ко мне начальство с сочувствием и намеком на отставку по ранению. Я тоже намекнул, что протокол допроса эмиссара и его собственноручно написанные показания снимались в двух экземплярах. Им-то я отдал один. И - главное - без фонограммы. Отставки, конечно, не будет, но дослуживать придется в Союзе.
Жилин помолчал, перевел дыхание, потом заговорил снова:
- Ты сейчас спрашиваешь себя, зачем я тебе все это рассказываю. Рассказываю потому, что ты порядочный парень. А порядочных людей в нашем отечестве остается все меньше. Их беречь надо. В данном случае беречь в прямом физическом смысле... Эмиссар сообщил еще одну вещь. В качестве одного из условий дальнейших деловых отношений с вашим ведомством Масуд затребовал твою голову. Очень уж ты ему за эти годы насолил...
- Неужели наши пойдут на это? - растерялся Кондратюк.
- Могут, - коротко ответил Жилин. - И вот что. Надо, что бы не ты ушел из Афгана, а тебя ушли. Так будет надежнее. Сможешь это устроить?
- Да, я попрошу у полковника Клементьева объяснений по поводу отмены приказа в последней операции. Такой наглости мне не простят.
- И скажу тебе вот что еще. Я не вижу, как имеющимся у меня документам дать ход. Они исчезнут, испарятся в инстанциях...
* * *
Готовясь сделать свое "скандальное" заявление в Госдуме, Жилин, посмеиваясь и довольно потирая руки, расхаживал по штаб-квартире "Партии Жилина". И на вопросительный взгляд своего преданного оруженосца Рихарда сказал: "Ну вот и пробил мой час!.. Завтра все узнаешь. Смотри "Новости" на ОРТ... Вся страна завтра узнает о Жилине!.."
... Депутата Жилина и в самом деле цитировали все СМИ. Газетные вырезки на эту тему покоились в специальной папке начальника Третьего управления - страны Азии - ГРУ генерал-лейтенанта Клементьева. Отслеживать тему он поручил аналитику из Информационной службы и сотруднику Управления внешних сношений - нужная информация появлялась и в зарубежных СМИ. "Досье Жилина" не покидало служебного кабинета генерал-лейтенанта. Эта папка бежевого цвета никак не была надписана, а обозначена странной для глаз несведущего карикатурой: задницей с приделанными к ней крылышками.
Этот рисунок на обложке Клементьев сделал в тот вечер, когда смотрел по служебному телевизору "Новости" на ОРТ, удивляясь тому, какую рожу отъел бывший особист. Срисовывая по памяти гравировку со снайперской пули, ставшей для Жилина талисманом - он похвастался им, уже имея на руках командировочное предписание о возвращении из Афгана в Союз, - Клементьев подумал: "Напрасно ты, друг, не увидел в этих крылышках знака судьбы. Как бы не отправиться теперь тебе на небеса в прямом смысле..."
Папка все время находилась под рукой Клементьева. Начальник ГРУ Радунин не подавал вида, что озабочен парламентским выпадом Жилина, но мог вызвать по этому поводу в любую минуту. И для четких суждений и оценок по делу Жилина Клементьеву не мешало бы освежить память о событиях пятнадцатилетней давности. Затребовать имеющиеся в ГРУ материалы по Ахмад Шаху Масуду. Но если бы он обратился в Архивный отдел, главе ведомства стало бы тотчас же об этом известно. Криминала в этом не было, но Клементьеву не хотелось производить на генерал-полковника Радунина, профессионального дипломата и юриста, впечатление человека забывчивого или неуверенного в себе.
Генерал-полковник сам пожаловал к Клементьеву, напугав его помощника тем, что не дал о себе доложить.
- Не вставайте, генерал, - распорядился он с порога и сел за приставной стол. - О Жилине! Коротко и то, что мне неизвестно.
- С эпизодом Ахмад Шаха Масуда знакомы? - уточнил Клементьев, прикрывая обложку с улетающей задницей письменным прибором.
Радунин кивнул.
- Жилин хранит основное - фонограмму допроса связника Масуда, машинописный экземпляр протокола и другие материалы, которые нарыл по Масуду, - довольно-таки исчерпывающие. Но несколько сумбурно о большей игре в казаки-разбойники "конторы" с Масудом. С привязкой к местности и ассортименту товарообмена. Протокол Жилина, в основном, раскрывает афганский театр закулисной интриги "конторы". Когда инициативу перехватили люди ГРУ, Жилин по ранению был переведен в Союз, и знает о ней только то, что последний приказ о ликвидации Масуда был отменен по линии ГРУ, а если конкретно - мной...
Клементьев осторожничал: не ГРУ, а "люди ГРУ", "по линии ГРУ". Он и сейчас не знал, кто стоял за "инициативой ГРУ", была ли закулисная интрига с Ахмад Шахом Масудом - уже не КГБ, а ГРУ - плодом коллегиального решения Генштаба или самодеятельностью нескольких влиятельных лиц ГРУ. Он собственноручно отправлял протокол Жилина в Центр, но материалы, как и пророчил Жилин, растворились затем в инстанциях. Во всяком случае, Архивный отдел ГРУ ими не располагал.
- Тогда протокол Жилина мог сработать, как противотанковая мина. Безопасна для пехотинца, а на солидный вес отреагировала бы, - добавил Клементьев.
- А сейчас?
- Гэбэшные имена там фигурировали, но чинов среднего звена. Чтобы сказать что-то определенно, надо проследить, как сложились их судьбы. Кто-то остался в силовиках, кто-то ушел в олигархи, - уклончиво ответил Клементьев. - Ну, и сам факт по себе скандален...
- Ясненько... Стало быть, Жилин не просто пускает дымовую завесу. То-то гэбэшники засуетились!
- Стало быть, не просто, Федор Иванович, коль забегали...
- Что за человек, вы ведь с ним служили? Обиженный? Отказали в очередном производстве? Недооценили? В вашем рапорте по свежим следам ничего не было сказано о нем.
- Этого от меня не требовалось. А что за человек? Исправный служака. Самолюбив. Любил пофилософствовать на мелких местах. Было в нем какое-то гипертрофированное правдолюбство. Если упирался рогом, подчиненным приходилось туго.
- Вы ведь тоже, генерал, были не сахар? В Афгане?
- На войне, как на войне.
- А приказ об отмене третьей операции по Масуду вы, как я понимаю, письменный не получали?
- Нет, - Клементьев отвел глаза. - Не по чину мне было тогда, Федор Иванович, зарываться.
- Ясненько... А где он хранит свой протокол, этот Жилин? Есть какие-то предположения?
- Никак нет, - солгал Клементьев.
- Ясненько... У меня для вас, генерал, две новости - хорошая и плохая. Какую первой?
- Плохую.
- Вам придется разрабатывать Жилина. Нужен этот треклятый афганский протокол. Это не моя затея. Я ведь тоже подневольный человек. А вторая новость: лично к вам по делу Масуда претензий нет, вы вне подозрений. Пока я начальник ГРУ, по крайней мере.
- Спасибо, Федор Иванович. Можно вопросы?
- Валяйте.
- Почему "контора" задачу перекладывает на наши плечи?
- Это блюдо поспевало в нашем котле, мы, как бы, только возвращаем его по назначению. И потом, там, наверху, считают, что пришло время собирать камни. Иные времена - иные нравы, спецслужбы призывают консолидироваться. Но ФСБ будет разрабатывать Жилина параллельно с нами.
- Как бы их и наши солдаты в запальчивости не перебили друг друга, - усомнился Клементьев в целесообразности такого подхода.
- Скоординируемся, - заверил генерал-полковник и поглядел на часы. - Надо идти давать интервью "Независимой газете".
Он встал. Клементьев тоже.
- Еще вопрос, Федор Иванович, - сказал Клементьев.
- Да?
- Разрешите контакт с Жилиным? Чем черт не шутит.
- А он потом истерику не устроит? С пресс-конференциями, протестами в комиссию по правам человека? Меня ведь потом будут мазать дерьмом - и с большим удовольствием - на всех уровнях.
- Не знаю, - честно признался Клементьев. - Не могу поручиться. Но попробовать стоит.
- Санкционирую, - решился Радунин. Письменный приказ не потребуете - теперь-то уже по чину?
- Нет, не потребую.
Оба улыбнулись.
- Федор Иванович, можно совет? - Клементьев тоже решился.
Начальник ГРУ кивнул. Попридержите публикацию вашего интервью до моей встречи с Жилиным. Или пусть наберут, но оставят в резерве место для двух-трех абзацев о Жилине. Если дело не сладится, мы его опередим.
- Хороший совет. Только эти абзацы вы подготовите немедля.
- Слушаюсь!
* * *
"Да, времена меняются", - подумал Клементьев после ухода генерал-полковника. За всю историю ГРУ это будет первое выступление в печати руководителя самой закрытой в стране спецслужбы. Демократия! И тут же Клементьев сел писать "резервные абзацы". Он на пятьдесят процентов был уверен, что Жилин закусил удила и на мировую не пойдет. Поэтому нельзя ему давать шанс выглядеть обличителем, пусть оправдывается.
Он писал четким ученическим почерком, но с наклоном влево...
"Корр. "НГ": - Федор Иванович, всегда ли резидентуры ГРУ руководствуются в своей работе прежде всего планом Центра?
- Чисто идеологически это совершенно очевидно. Центр ставит задачи, в соответствии с этими задачами структурные подразделения загранаппарата выполняют свою работу. С другой стороны, разведчику может предоставляться определенная инициатива, но она согласовывается с Центром. Экспромт в разведке чреват опасными последствиями. Поэтому любое действие, любая операция, любой вербовочный подход, проникновение, добывание документов осуществляются с санкции Центра.
Корр. "НГ": - Как тогда в свете сказанного вами квалифицировать разоблачения Жилина, которые он готов документально подтвердить? Бывший генерал-особист утверждает, что в ходе Афганской кампании между лидером моджахедов и нашими спецслужбами имел место товарообмен оружия и боеприпасов для мятежников на валюту и наркотики. И тоже с санкции генералитета спецслужб...
- Как дешевый пропагандистский трюк политикана. Генерал-особист в отставке, а ныне депутат Госдумы, этот человек в бытность своей службы в Афганистане допустил ряд очень серьезных ошибок в работе, без ведома Центра прибегнув к сотрудничеству с провокатором, ошибочно приняв его за эмиссара лидеров моджахедов Ахмад Шаха Масуда. И получил от него дезинформацию, сорвавшую одну из операций по ликвидации лагеря мятежников и поставившую под удар одну из лучших групп спецназа. Особист Жилин был отозван из Афганистана, и ему дали возможность искупить свою вину на другом участке работы. И он даже сделал карьеру. Из Афганистана он был откомандирован в звании подполковника..."
"Не круто ли?" - спросил сам себя Клементьев. Да нет, дело, кажется, идет к серьезной драке. А Жилина вряд ли остановишь - он сейчас за популярность у москвичей и репутацию неудобного властям политика любому глотку порвет.
Обсудить
Смерть в рассрочку
Глава II
