- Будем подбивать бабки, - сказал майор. - Значит, два пулемета устанавливаем слева над долиной. Один там, где, окаймляющая долину горная гряда выгибается в сторону плато, и тем самым открывает сектор обстрела всей подковы. Второй располагается над ущельем слева, то есть значительно ближе к резиденции Масуда, над замаскированной в ущелье огневой точкой моджахедов. Здесь и здесь, - показал на карте. - Так, Михаил?
- Конечно, на месте уточним, но по-моему, расположение выбрано удачно, - начал отстаивать свою часть плана Марьясин. - Пулемет над ущельем тоже простреливает всю эту цитадель насквозь! По сигналу первый пулемет расстреливает сверху подвижные дозоры с этой стороны гор. Расчет второго забрасывает гранатами огневую точку моджахедов в ущелье. И сюда выход Масуду закрыт. Потом - все внимание на селение Кугар.
- Хорошо, хорошо, убедил, - сказал майор. - За левый фланг отвечаешь ты. Вместе с тобой вас будет четверо. Кстати, дозорных внизу тоже лучше бы забросать гранатами, чтобы раньше времени не раскрывать пулемет.
- Принимается, - кивнул Михаил.
- Устанавливаем пулемет и на скалах над головой Масуда, - продолжал Кондратюк. - Там же будет и гранатомет. Этой группой из трех человек командует Юрий Антонович. Учти, Юра, это самая дальняя и, может быть, самая важная наша огневая точка. Позиция здесь идеальная. Перед вами внизу, как на ладони, вся так называемая подкова, и вся простреливается.
- Мне бы еще хоть одного человека, - попросил Юрий.
- Придется обойтись тем, что есть. Теперь с тобой, Дмитриевич. Твоя задача - захватить постоянную огневую точку справа. Справа от нас, конечно. Бот эту самую. - Командир ткнул пальцем в карту. - С тобой идет один человек и еще прапорщик Файзулин со снайперской винтовкой, конечно, оснащенной оптикой ночного видения и глушителем. Таким образом, отход Масуду преграждается. Файзулин пристрелит дежурного пулеметчика, а остальным не даст высунуться из бункера. Начнут шебуршиться, сунешь им туда пару гранат. Как, Дмитриевич?
- Будет сделано, командир.
- Теперь действия моей группы. Прижимаясь к стенкам плато, мы обойдем его справа и выйдем на восточную сторону, напротив селения. Здесь в трехсотметровой полосе устанавливаем все имеющиеся у нас подвижные мины, создаем подвижное минное поле. Так как мины передвигаются в среднем двадцать пять метров в час, их надо установить ниже к изгибу этой самой подковы. Чтобы через полчаса после установки края минной полосы приблизились к огораживающим резиденцию Масуда скалам, моджахеды окажутся закупоренными в поселке. К этому времени все должны уже занять свои позиции, а Дмитриевич - захватить огневую точку.
- А как с дозорами справа от вас? - опросил Савченко.
- Плохо слушал раньше, - сказал Кондратюк. - Я ведь только суммирую сказанное раньше. С дозорами так. Где-нибудь посередине правой стены плато в удобном месте оставляем пулеметчика. После установки мин для уничтожения дозора придут еще три человека. И как только мины закупорят Масуда в селении, я докладываю командованию о готовности и по рации даю сигнал Марьясину. По первому выстрелу иди взрыву гранаты начинаем уничтожение дозоров и обнаруженных огневых точек, потом четыре пулемета, перекрывая секторы обстрела друг друга, ударят по селению, мы добавляем гранатомет и десять автоматов, да винтовка Фаизулина. И напрасно Савченко предполагает, что моджахеды попробуют отсидеться в ожидании помощи, под такой мощью огня они побегут. А бежать могут только на наши мины. Как только Масуд с охраной окажется на минном поле, я радиосигналом поднимаю его в воздух. Примерно так вот будем действовать. Я ничего не упустил?
- Это выяснится на месте, - сказал Малышев. - А так вроде бы складно получается.
- Для того и напрягаем мозги здесь, чтобы там складно получилось, - отозвался Михаил. - Главное, чтобы нас не обнаружили раньше времени.
- Рации будут у меня, Марьясина и Черных, - снова заговорил Кондратюк. - Работать только на приеме. Мы берем с собой четыре пулемета и гранатомет с соответствующим количеством боеприпасов, плюс - каждому груз мин. Потому вертолеты должны доставить нас как можно ближе к цели. Вертолетчики говорят, что есть там неподалеку подходящая площадка. Вылетаем завтра вечером. Теперь можно расходится. Каждый знает, что ему делать.
На следующий день Кондратюк связался с полковником Клементьевым и сообщил о готовности группы к выполнению задания. В ответ он получил "добро" и строжайший приказ перед завершающей стадией операции сообщить о готовности. Вечером группа вылетела на задание.
До разговора с Кондратюком у полковника состоялся еще один разговор - с капитаном Новохаткиным. Тот доложил об отсутствии дисциплины в группе, о том, что боевое задание у них обсуждалось, как на новгородском вече. Вспомнил о хамстве и самоуправстве майора. А закончил так:
- Кондратюк действует по подсказке подчиненных и, по-моему, не способен принимать самостоятельные решения. С вашего разрешения я бы мог возглавить группу при выполнении этого задания.
"Даже самый умный человек становится глупцом, когда оскорблено его самолюбие, - подумал Клементьев. - А этот не из самых умных".
- Разрешить я могу, - сказал полковник. - Вижу, что ты готов пойти на задание. А вот пойдет ли за тобой группа, не уверен, совсем не уверен.
- Как то есть не пойдет? - не понял Новохаткин.
- Не в том смысле, как ты подумал. Парни будут точно выполнять твои приказы, даже слишком точно. В этом-то и суть. Они тебе не подскажут, если ошибешься. К тому же, им горы известны, а тебе нет. И вот еще что я тебе скажу. Для того чтобы равняться с Кондратюком, ты еще слишком мало солдатской каши съел.
Полковник мысленно вернулся к последней встрече с майором. Что-то там было не так. "Или он начал слишком вольтерьянствовать или я обурбонился в связи с повышением, - с усмешкой подумал он. - Но не слишком ли быстро?" И тут он понял, что именно было не так. Неизвестно, какие мысли бродят в голове у майора, но он до сих пор неизменно действовал исходя из постулата: начальство приказывает - я выполняю. А тут впервые высказал сомнение в праве начальства приказывать. "Хочешь - не хочешь, а вспоминается?" Клементьев начал задумчиво расхаживать по кабинету.
-24-
Давно уже парням не было так трудно, как в эти два ночных перехода. На сей раз вместо привычного РД в тридцать пять - сорок килограммов веса за плечами были шестидесятикилограммовые вещмешки. Пулеметы несли поочередно. За ночь по горам напрямую успевали пройти меньше четырех километров. Утешались тем, что путь предстоял недальний. Вертолетчики высадили их близко от цели и в таком диком месте, что отсюда никто не мог ожидать опасности. На вторые сутки к утру группа была у цели и, когда из-за горных вершин выполз весь солнечный круг, уже обосновалась на временной базе, устроенной в горах над долиной с ее западной стороны. Она хорошо просматривалась сверху и действительно своими очертаниями напоминала овал с рваными неровными краями. Карта, вычерченная прапорщиком Голицыным, точно отображала реальную местность.
Целый день они наблюдали, с удовлетворением убеждаясь, что их план, хоть и с некоторыми поправками, по существу, не нуждается в корректировке. Уточнить пришлось систему прохождения дозоров. Они перемещались вдоль подножья левой и правой гряды. Ходили по двое на расстоянии примерно шестисот метров друг от друга, по четыре пары с каждой стороны. Дойдя до определенного места, тем же порядком двигались обратно. Сменялись через четыре часа и уходили отдыхать в селение. В их действиях чувствовалась дисциплина. Кондратюк подозвал Марьясина.
- Как расставишь людей для уничтожения дозора? - спросил командир.
- Две пары душманов снимут пулеметчики, две других забросаем гранатами сверху. Гранатометчиков расположу над теми точками, где дозоры заканчивают свой отрезок пути и поворачивают. Обратил внимание, что левые и правые дозорные двигаются почти синхронно?
- Обратил. Значит, убивать их начнем почти одновременно. У меня напротив трех пар будет по автоматчику. Четвертую снимет пулеметчик. Надо отдать должное, служба налажена у них в целом неплохо. Только вот расстояние между парами слишком большое. Это явное упущение, и я им воспользуюсь. А плато оказалось ниже, чем мы предполагали. Кое-где нам придется ползти.
Под вечер он собрал всех вместе и распорядился:
- Моя группа остается на месте. Остальные этой ночью пойдут на указанные им позиции. Пойдете налегке, только с личным оружием и гранатами. Надо, чтобы каждый освоился на своем месте. Выберите позиции для пулеметов. Определите наиболее удобный для себя маршрут. Наметьте пути отхода. Посмотрите, не выставлены ли наверху над долиной секреты. Если обнаружите, не поддавайтесь эмоциям, как наш импульсивный мастер рукопашного боя прапорщик Тимохин.
Вспомнив, как досталось Андрею на последнем разборе предыдущего задания, парни заулыбались.
- Обязательно засеките время движения туда и обратно, до минуты, - продолжал командир. - Потом прикинете с учетом трудностей маршрута, насколько оно растянется, когда пойдете с грузом. Понятно, что вернуться надо затемно. Моя группа остается потому, что нам было бы слишком обживать маршрут, пробираясь мимо дозорных. Мы пока разведаем пути общего отхода. Черных со своими людьми выходит на час раньше. Через полчаса отправится Малышев со своими, еще через двадцать минут уходит группа Марьясина. После возвращения скорректируем время выхода. Дмитриевич, постарайся на месте прикинуть, сколько тебе потребуется времени для захвата огневой точки. Пожалуй, все. Собирайтесь.
Разведка прошла успешно. Майор внимательно выслушал командиров групп. Все были довольны тем, что предварительно разработанный план и сделанные расчеты почти не нуждаются в корректировке. Было окончательно уточнено время выхода каждой группы следующей ночью - ночью проведения операции.
- Странно, почему они не выставили наверху секреты, - сказал Кондратюк.
- Не так уж и странно, - возразил Марьясин. - Они ведь у себя дома. Штабы наших дивизий, а то и полков, тоже расположены в отдалении от своих частей и подразделений. Но они не выставляют вокруг своего расположения секреты.
- Сравнение не совсем то, - заметил Кондратюк. - Ну да ладно. Им же хуже.
В сумерках с базы одновременно вышли группы Черных и Кондратюка. Первой предстоял дальний, но уже знакомый маршрут в обход по горам, второй - неизвестный путь вглубь долины. Майору надо было пройти расстояние втрое меньшее, но и передвигаться вблизи подвижных дозоров следовало с тройной осторожностью. Так что он и Черных должны были одновременно подойти каждый к своей цели.
С тяжелыми, нагруженными минами вещмешками люди двигались медленно. Остановились напротив крайней точки, до которой доходила и поворачивала обратно крайняя пара дозорных. Вскоре на расстоянии сотни метров появились и они. Постояли, судя по жестам, перекинулись парой слов, и пошли обратно. А когда отошли, параллельно им вдоль плато двинулась шестерка командира.
Так они и перемещались, войдя во временной ритм дозорных. То шли одновременно с ними, то замирали, ожидая, когда те, возвращаясь, пройдут мимо, и снова двигались вперед. Пока те проходили шестьсот метров, группа осиливала не больше двухсот. Так было и со второй, и с третьей, и с четвертой парами. Попутно засекали места остановок дозорных и намечали позиции, которые предстояло занять четверым из них после установки мин. Наконец, позади остались два с лишним километра пути и группа вышла к восточной оконечности плато, куда и стремилась.
Еще час ушел на установку подвижного минного поля. Весуева с пулеметом и еще троих майор отправил обратно - занять облюбованные ими позиции, вдоль южного склона плато. Налегке они должны были уложиться в полчаса. Майор накинул еще десять минут. Протекли и эти минуты, по расчету времени теперь все уже заняли свои позиции и ждут сигнала. Все было готово. Оставалось только радиоимпульсом двинуть вперед минное поле.
- Ну, Володя, - шепнул майор оставшемуся с ним в качестве радиста Омелину, - вызывай командование. Наверное, измучились в ожидании, бедняги.
Омелин без промедления наладил связь и уступил место у рации командиру.
"Полная готовность, - сообщил Кондратюк. - Приступаю к выполнению задания". Переданный его кодом ответ ошеломил майора. Ему приказывали прекратить операцию и отойти. Он понимал, что это окончательное решение, и все-таки еще раз повторил свое сообщение о полной готовности группы. И снова ему был передан категоричный приказ: "Операцию прекратить. Немедленно отойти". По тому, как исказилось лицо командира, Омелин понял, что произошло и горячо зашептал:
- Васильевич, давай сигнал. Ни один тут от нас не уйдет. Сколько готовились... Победителей не судят. Ударим, командир.
После повторного получения приказа эта мысль была первой и у Кондратюка: наплевать на приказ и провести операцию. Но он давно уже стал настоящим солдатом, и дисциплина взяла верх. Потом подумалось другое... Чем Ахмад Шах Масуд хуже этих сволочей, смело рискующих чужими жизнями в каких-то своих, не имеющих отношения к войне интересах? Не имеющих потому, что смерть Масуда несомненно ослабила бы силы вооруженной оппозиции. "Ладно, пусть живет", - додумал майор и усмехнулся, отлично понимая, что это не он решил сейчас судьбу наиболее талантливого военачальника оппозиции.
- Передай Марьясину и Верных, что операция отменяется, - распорядился он. - Уходим. Черных по пути уводит группу Дмитриевича.
Владимир передал приказ и свернул рацию.
- Уходим и мы, - сказал Кондратюк.
- Ну что за блядство такое, командир? - не выдержал Омелин. - Ни хрена не понимаю.
- Думаешь, я понимаю? - жестко усмехнулся майор.
Предыдущей ночью, разведуя пути отхода, люди из оставшейся на базе группы майора километрах в двух севернее стоянки в каменистых дебрях, где не было и метра горизонтальной поверхности, неожиданно наткнулись на хорошую вертолетную площадку. Под утро Кондратюк привел сюда людей и передал координаты подполковнику Жилину.
В ожидании вертолетов парни изредка лениво переговаривались. Но о непонятном, нелепом приказе, полученном в последнюю секунду перед началом операции, не было произнесено ни слова. Кондратюк отозвал в сторону Омелина и тихо сказал:
- Вот что, Володя. О том, что ты говорил после получения приказа, никому не болтай.
- Понял, командир, - так же тихо ответил Омелин. Когда они вернулись к остальным. Чернышев, отвечая на какой-то вопрос Марьясина, говорил:
- Я слышал, что детские дома военных лет были как колонии, только без вертухаев на вышках. Воспитатели избивали детей. Дети, собравшись кодлой, избивали воспитателей. И что там говорить о воровстве, если в наше время в детдомах голод заселяет воровать всех, кроме самых трусливых.
- Может, самых честных? - уточнил Михаил.
- А если ты честный, так не жри украденное другими. И вообще, там думать о честности все равно, что заботиться о сохранении цветов на минном поле.
Чернышев осекся, вспомнив об оставленных в долине минах, и виновато посмотрел на командира.
Лицо майора не выражало ничего, кроме равнодушия. Все заметили, что, вернувшись снизу, из долины, он словно надел маску какого-то отчужденного спокойствия.
- Кажется, летят, - прерывая наступившую неловкость, сказал Сергей Гамов. И действительно все услышали приближающийся шум винтов.
А вскоре из распадка между горных кряжей один за другим показались два МИ-8.
Час спустя Кондратюк появился в кабинете Жилина.
- Докладывать мне ты не обязан, да и не надо, - хмуро сказал подполковник. - Все сообщил ваш полномочный... полковник. Сослался на какие-то стратегические соображения командования. Думаю, он сам не в курсе дела. Не знаю, кто там в какие игры играет с Масудом. Но хочу узнать.
- А может не стоит, Семен Иванович, - сказал Кондратюк. - Возвращаю вам ваш же совет: лучше забыть.
- Молод ты еще мне советовать, - проворчал Жилин и спросил. - Как там твои?
- Огорчаются, что не пришлось пострелять, и радуются, что по ним не стреляли.
- Ладно, не заливай. Радуются. Как же! - хмыкнул подполковник. - Ты вон даже с лица спал. Не переживай, Игорь Васильевич. Тебе ни винить, ни корить себя не в чем.
- Знаете, какой-то писатель сказал о русском народе: "Он сам виновен в своих бедах, потому что терпел, а не боролся".
- Ты это брось! Слышишь, брось! - сердито прикрикнул Жилин. - Чтобы больше такого я от тебя не слышал, и другие тоже. Ишь, борец нашелся!
-25-
Через две недели Лепитр вручил Ермолину микропленку.
- Здесь если не все, то главное о связях вашего КГБ с нашей наркомафией, - сказал он.
- Спасибо, Луи. Большое спасибо, - искренне поблагодарил Анатолий Павлович.
- Мы встретились не так, как мне бы хотелось, - помолчав, заговорил Лепитр. - Но я рад, что встретились, и что я смог оказаться тебе полезным. И это несмотря на то, что я понимаю: ты и раньше мог, а теперь тем более можешь загубить мою карьеру и жизнь.
- Надеюсь, в эти "мог" и "можешь" ты не вкладываешь тот смысл, что я способен на это? - уточнил Ермолин.
- Позволь задать тебе вопрос, - вместо ответа сказал Луи.
- Ради бога.
- Ты не собираешься меня вербовать? Ведь сейчас я в твоих руках.
- Я был бы рад думать, Луи, что завербовал тебя в друзья, - ответил Ермолин. - Но, к сожалению, в друзья людей не вербуют.
- Ты же видишь, что иногда случается, - засмеялся Лепитр и сказал. - Надеюсь, теперь у тебя нет необходимости исчезать, как призрак.
- Нет, - улыбнулся Анатолий Павлович.
В последние дни Ермолина не оставляла озабоченность. Он несколько раз звонил домой в Москву, но даже ночью никто не подходил к телефону. Конечно, и Максим, и Лена, которая должна была приехать, взрослые люди, и мало ли какие у них могут быть дела. Но не до такой же степени, чтобы постоянно не ночевать дома. Это настораживало.
Все разъяснилось неожиданно и страшно. В два часа ночи по местному времени - как раз после дневного разговора с Луи Лепитром - зазвонил телефон в квартире, где жил Ермолин. Он еще не ложился и сразу снял трубку.
- Только не говорите, что я ошибся и на этот раз, - несколько заплетающийся языком произнес мужчина по-английски.
Это был пароль для двоих - Ермолина и его друга-сослуживца, с которым перед отлетом в Канаду генерал договорился о связи в экстренном случае.
- Кто вам нужен? - спросил Ермолин.
- Я звоню Джеймсу Гилсби.
- Вы ошиблись и на этот раз. Думаю, к утру вы разыщете своего друга, если еще не добавите виски или что вы там пьете.
Мужчина пробормотал какое-то вежливое английское ругательство и прервал разговор.
Вторая фраза звонившего могла быть любой и не имела никакого значения. Важно было одно: если друг позвонил, стало быть, произошло нечто экстраординарное. Ответ Ермолина означал, что для продолжения разговора ему необходимо некоторое время, чтобы подготовиться. Сейчас оно требовалось для того, чтобы нейтрализовать установленные людьми из своей же резидентуры подслушивающие устройства. Устанавливались они не специально для Ермолина, а для всех и каждого, кто мог оказаться в этой квартире. Сотрудники резидентуры понимали, что генерал-майора на таких вещах подловить не удастся, но таково было правило. А правила следует соблюдать, в разведке это окупается.
Телефон зазвонил через час. Узнав голос отозвавшегося Ермолина, друг без предисловий заговорил по-русски.
В коротких, четких выражениях он рассказал об акции КГБ против сына Ермолина, предпринятой, как теперь стало известно, Скрипуном, о предложении, сделанном Максиму заместителем Ватутина в отсутствие последнего, о смерти Максима вместе с тремя наемниками и двумя офицерами КГБ, об изнасиловании Лены, которую он на днях отправил в Новосибирск. Под конец сообщил, что здесь ждут возвращения Ермолина, чтобы после всего происшедшего он был под контролем.
- Ты не рискуешь? - единственно, о чем спросил Ермолин.
- Не беспокойся.
Значит, беспокоиться действительно не стоило. Этот человек не ошибался.
- Связь оставляем прежней?
- Лучше перейдем на запасной вариант, - ответил друг. - Удачи тебе.
Утром Ермолин условился о срочной встрече с Лепитром.
- Скажи, Луи, твои материалы о связях КГБ с вашей наркомафией могут быть полезны лично тебе? - спросил Анатолий Павлович
- Конечно, Мишель, - настороженно ответил Лепитр. - Даже в том случае, если они не будут преданы огласке. Но...
- О том, что я получил эти материалы от тебя, у нас там может предполагать только один человек, - сказал Ермолин. - Но точно знаем только мы двое. Следовательно, твое "но" снимается. Можешь использовать их, как сочтешь нужным. А поскольку интересы вашей страны меня не очень занимают, - коротко улыбнулся он, - мне бы хотелось, чтобы ты употребил их во благо себе.
Лепитр внимательно посмотрел на Ермолина.
- Это очень серьезный шаг с твоей стороны, - задумчиво произнес он. - А теперь скажи мне, Мишель, что случилось?
- Там убили моего сына, - спокойно ответил Ермолин.
В этом неестественном, страшном спокойствии Лепитр почувствовал такую силу ненависти к неизвестным ему людям, что у него по спине прошел озноб. Он понял, что любые слова сочувствия здесь окажутся лишними.
- Прощай, Луи, - с улыбкой сказал Ермолин.
- Если... - начал Лепитр, крепко сжав протянутую ему руку.
- Благодарю, - прервал его Анатолий Павлович. - Удачи тебе.
Позже, когда проводилось расследование, сотрудники канадской резидентуры ГРУ вспоминали, что в тот последний вечер генерал-майор выглядел как всегда. Разве что улыбался чаще обычного. Он передал резиденту микропленку с требованием переслать ее лично Вашутину и никому другому, и ушел. С тех пор его никто не видел.
Обсудить
Напишите на ArtOfWar
Часть двадцать вторая
Окончание
