-6-
В Кабуле вертолет, на котором Жилин отправил Кондратюка, встретил сам полковник Клементьев.
- Обойдемся без рапортов, - отмахнулся он, когда капитан попытался доложить о прибытии. - Что прибыл, вижу. Этого пока достаточно. Быстро в машину!
Полковник посадил его на заднее сидение, сам устроился рядом. Когда машина тронулась, взял с переднего сидения большой кожаный саквояж, достал из него не новые, но отличной работы джинсы, слегка помятую модную рубашку, изящные туфли.
- Переодевайся, - приказал он.
Не задавая вопросов, Игорь стянул с себя форму капитана ВДВ и переоделся в гражданское. Клементьев приладил ему на голову светло-русый парик, критически осмотрел преображенного Кондратюка и удовлетворительно кивнул. Потом сложил в саквояж капитанскую форму, десантные ботинки, бросил его на переднее сидение и поинтересовался:
- Почему ни о чем не спрашиваешь?
- Раз вы ничего не объясняете, значит спрашивать не положено, - с улыбкой ответил Игорь.
- Правильно, - кивнул Клементьев и обратился к водителю. - Шорников, цепляй внутреннее зеркало заднего обзора.
Шофер прикрепил на свое место зеркало. И только теперь Кондратюк подумал, что полковник сумел провести его к машине и посадить так, что водитель не мог видеть его в капитанской форме. Но строить догадки не стал - стало быть, полковнику для чего-то нужна такая подстраховка.
Машина миновала штаб армии, где располагался разведотдел, к которому, как было известно Кондратюку, на время пребывания в Афганистане причислялся Клементьев, и остановилась у ворот посольства. Видимо, охрана хорошо знала полковника - машину пропустили беспрепятственно.
Миновав парадный вход, они обогнули здание и остановились у незаметной обшарпанной двери. Здесь охрана приветствовала полковника как знакомого, но и после того, как тот предъявил два пропуска, на себя и Игоря, их не сразу пропустили внутрь. Клементьев сказал несколько слов в переговорное устройство. Оттуда прозвучала короткая команда. Лишь тогда офицер охраны открыл перед ними отделанную под дерево тяжелую металлическую дверь.
Они прошли коротким коридором, спустились по лестнице в подземный этаж, миновали еще два коридора и три поста охраны, которая придирчиво знакомилась с их пропусками, и остановились возле незаметной, почти - сливавшейся со стеной двери. Здесь тоже было переговорное устройство. Полковник коротко доложил о себе, и дверь тут же открылась. За ней была большая ярко освещенная комната, оказавшаяся приемной. Молодой парень в штатском костюме по-военному вытянулся, но как-то по-свойски сказал:
- Вас ждут, Леонид Игнатьевич.
Клементьев кивнул Кондратюку и толкнул боковую дверь. Эта комната скорее напоминала средней руки зал заседаний, чем кабинет. Стены были забраны яркими раздвигающимися драпировками. На сверкающей поверхности необычно широкого стола аккуратными стопками лежали папки, стояли письменные принадлежности, мерцала панель телефонной связи. От стола к двери шел невысокий стройный мужчина с моложавым лицом в прекрасно сшитом сером костюме. По тому, как расправил плечи и подтянулся полковник, Игорь понял, что перед ними - начальник высокого ранга, и тоже невольно подтянулся. Мужчина пожал им руки и, словно напоминая о чем-то, взглянул на Клементьева.
- Капитан, - обратился к Кондратюку полковник, - все, что прикажет вам Виктор Николаевич, - он с явным почтением кивнул в сторону стоявшего напротив хозяина кабинета, - выполнять неукоснительно.
- Есть, - вытянулся Игорь.
- Этого не надо, - чуть заметно улыбнулся мужчина. - Здесь ценится другое. Вас, Леонид Игнатьевич, жду через тридцать минут.
Когда Клементьев вышел, хозяин кабинета пригласил Кондратюка за низенький столик в углу, жестом указал на кресло, сам устроился напротив.
- Можете обращаться ко мне по имени и отчеству или, если для вас так удобнее, - товарищ полковник.
В планы генерала Ватолина пока не входило раскрываться перед капитаном. За годы работы в разведку он вывел для себя твердое правило: подстраховка никогда не может быть лишней. Даже если она окажется действительно необходимой лишь один раз из ста. Ведь поди угадай, когда выпадет этот самый настоящий раз - в конце сотни или на первом десятке.
- О вас, Игорь Васильевич, я, пожалуй, знаю все. Может быть, даже то, что вы сами о себе забыли, - откровенно изучая напряженное лицо капитана, заговорил он. - Поэтому сразу приступим к делу. Вам предстоит выполнить весьма ответственное задание. Сегодня же вы вылетите в Москву в распоряжение Главного разведывательного управления. Суть дела узнаете на месте. Не потому что вам не доверяют - иначе вы сейчас не были бы здесь, - а потому, что пока вы находитесь в Кабуле, и за время полета мало ли что может случиться, не так ли?
- Так точно, - ответил Игорь.
- Я же сказал, что этого не надо, - удивленно вскинул бровь Ермолин. - Судя по тому, что мне о вас известно, повторять дважды вам не требуется.
- Я больше не буду, - расслабляясь, с улыбкой сказал Кондратюк.
- О вашей улыбке я тоже знаю, - ответно улыбнулся Ермолин. - Вижу, она действительно обаятельная. Но не надо использовать ее слишком расточительно. В нашем деле это тоже оружие. В Москве вас встретят в аэропорту. Полетите в качестве советника по культуре советского посольства в Афганистане. Разумеется, с соответствующими документами. Как смотрите на такое прикрытие?
- Мне кажется, это не лучший вариант, товарищ полковник, - ответил Игорь и пояснил. - Гражданская одежда хороша здесь, в посольстве. Учитывая парик, наверное, сойдет и в Кабуле. В аэропорту, видимо, тоже не буду болтаться. А в самолете могут встретиться знакомые.
- Хорошо, что вы подумали о такой возможности, - кивнул Ермолин. - В этом самолете знакомые вам не встретятся. Вы могли бы лететь и в военной форме. Но нам нужно, чтобы пассажиры видели не капитана ВДВ, а гражданского человека, чиновника посольства - на тот случай, если будут спрашивать, что вы делали в Афганистане. Но продолжим. Учитывая, как вы справлялись с учебными заданиями и ваш опыт нынешней войны, с делом, которое предстоит вам, вы справитесь. А после этого забудете о нем, постараетесь забыть саму память об этом задании.
- Слушаюсь, - ответил Игорь.
- И вот что, - продолжал Ватолин. - Чтобы вы не обольщались на свой счет, скажу следующее. Наш выбор пал на вас не потому, что вы самый лучший из наших формирований особого назначения. Пожалуй, вас можно отнести к тремстам лучших. Вас выбрали потому, что вы более других подходите именно для этого задания. Обязан предупредить, что дело - чрезвычайно ответственное и опасное.
- Думаю, не опаснее того, чем мы занимаемся здесь, - сказал Игорь.
- С уверенностью гарантировать это не могу. Придется рисковать жизнью, причем, не здесь, где можно умереть героем, а там, где есть риск умереть предателем. При самом худшем исходе, если не удастся вас вытащить из передряги, мы от вас откажемся, - вас просто никогда не было в нашем спецназе. Сейчас еще не поздно отказаться. И учтите, не последует абсолютно никаких так называемых оргвыводов. Даю минуту на размышление.
- Не надо, - сказал Игорь. - Я готов. И считаю за честь ваше доверие и то, что выбор пал на меня. Понимаю, что звучит как-то выспренно, но я действительно так считаю.
Кадровикам пятого управления ГРУ, контролирующего все войска специального назначения Советской Армии и агентурные сети всех военных округов, групп войск, флотов, пришлось потрудиться, выполняя задание Ермолина. Но дело облегчалось тем, что искать подходящего человека пришлось не среди всего армейского спецназа, а в подразделениях, находящихся в непосредственном подчинении ГРУ. Они не знали и не могли знать, зачем такой человек понадобился генералу, перед самым отъездом в Афганистан назначенному заместителем начальника их управления.
В числе двух десятков отобранных кандидатур был и Кондратюк. Ермолин сократил список сперва до десяти, затем до пяти, поскольку все двадцать вполне отвечали его требованиям - абсолютная преданность, превосходная профессиональная подготовка, мгновенная реакция на изменение обстановки, высокий интеллектуальный уровень, оперативность и твердость в принятии решений, опыт работы в системе ГРУ - выбор был не легким. Ему больше приходилось полагаться на интуицию. Изучая досье на капитана Кондратюка, он задержал внимание на его абсолютной верности и, сопоставив различные мелкие факты служебной, пока еще начинающейся карьеры этого кандидата, пришел к выводу, что капитан, пожалуй, больше других предан не только Советской Родине, но именно системе ГРУ. Хоть и незначительную, но достаточно важную роль в выборе сыграла и его национальность молдаванина - меньше личных знакомств и привязанностей в спецназе, где, как, впрочем, и всюду люди больше тянулись к землякам. Да и в Москве, где предстояло действовать, он никак не мог примелькаться. Сейчас, встретившись с ним, последним из пятерки отобранных, Ермолин укрепился в своем решении назначить капитана руководителем пятерки, и если пытался несколько запугать его и предлагал отказаться, то лишь потому, что обязан был это сказать.
- У нас еще есть немного времени, - Ермолин взглянул на большие настенные часы. - Для ваших подчиненных вы будете находиться в командировке в районе Герата, где сейчас активизировались моджахеды. Старший лейтенант Марьясин в ваше отсутствие справится с командованием группой?
- Справится, - заверил Игорь. - И не только в мое отсутствие.
- Приятно слышать такой отзыв о заместителе, - сказал Ермолин. - Мне известно, что к вам ребята относятся с уважением. А как вообще вы строите свои отношения с людьми? Доброжелательность, улыбка, умение слушать и другие вещи этого рода, которым вас учили, проблемы не исчерпывает. Успели вы выработать какой-то свой принцип?
- Выработать не успел, товарищ полковник. Позаимствовал. Где-то вычитал заповедь босса мафии, и она мне понравилась. Звучит это так: всегда лучше, если друг недооценивает твои достоинства, а враг преувеличивает твои недостатки.
Ермолин рассмеялся.
- Для некоторых ситуаций это неплохо. Но не всегда, далеко не всегда. Иногда бывает нужно создать как раз обратное впечатление. Скажите, трудно приходится без вашего специального снаряжения? - вдруг спросил он.
- Трудно. Сейчас уже вроде бы привыкли, притерпелись, но все равно... Особенно зимой. Днями приходится лежать в этих проклятых горах. Ветер, холод. Кажется, даже кости мерзнут. Какая там может быть боеготовность, тем более - мгновенная реакция. Все же как-то справляемся.
- Считаете, из сложившейся ситуации нельзя извлечь положительного опыта?
- Можно, - улыбнулся Игорь. - Надо учиться долезть в любом снаряжении.
- Это само собой, - усмехнулся Ермолин. - И прежде всего учиться таким подразделениям, как ваше. К сожалению, изменить в этом отношении ничего нельзя. Придется и дальше воевать при таком снаряжении, если мы не хотим раскрыть инкогнито спецназа ГРУ. А мы не хотим этого.
У парней группы Кондратюка не было специального обмундирования разведчиков, как не было и многого другого: ни автоматов с прибором бесшумной и беспламенной стрельбы - ПБС, ни ночных бесподсветных прицелов - НБП-3, ни бесшумных пистолетов - П-8, ни диверсионных ножей-стропорезов, хранивших внутри рукояти могучую пружину, которая с силой арбалета выстреливает лезвие на двадцать с лишним метров, ни аппаратуры засекречивания, ни аппаратуры сверхскоростной передачи сигналов.
Из всего предназначенного спецназу ГРУ великолепия группа имела модернизированные автоматы Калашникова, пистолеты Макарова, обычные десантные ножи, пластиковую взрывчатку, мины направленного действия, гранаты, пулеметы, гранатометы, рюкзаки десантников - РД, таблетки сухого спирта для подогрева пищи, обеззараживающие таблетки, относительно очищающие зловонные лужи, из которых потом можно пить, сдерживая тошноту. Словом, они имели лишь то, чем располагал любой разведвзвод любого мотострелкового полка. А ходить надо было в сотни раз больше, и встречаться с противником - в сто раз чаще.
- Знаю, что вам еще не приходилось попадать в ситуации, когда необходимо умертвить своего раненого или убить вполне здорового шифровальщика, - заговорил Ермолин и спросил. - А если придется, уверены, что сможете?
- Думаю, что смогу, - ответил Кондратюк.
- Вы верите, что есть мужественные люди, способные вынести любые пытки и не заговорить?
- Хоть нас и учили, что таких нет и не бывает, но я все-таки верю, что есть.
- И, вероятно, к ним причисляете себя, - усмехнулся Ермолин. - Так вот. Не верьте. Выбросите это из головы. Таких людей нет. Запомните это.
- А как же Кампанелла, товарищ полковник? - спросил Кондратюк. - Который выдержал все мыслимые и немыслимые пытки инквизиции?
- Инквизиторы - это даже не абитуриенты по сравнению с академиками из КГБ. Я не имею в виду психотропные препараты. Впрочем, у нас тоже есть специалисты соответствующего профиля, - ответил Ермолин и продолжал. - Вы мне не очень уверенно ответили: "думаю, что смогу". Это тот случай, когда думать не надо, надо действовать, быстро, без раздумий. Оставить раненого врагам - значит погубить группу. Насколько я осведомлен, до сих пор вам в этом отношении везло.
- Эта группа у меня четвертая, - выждав, не продолжит ли собеседник, заговорил Игорь. - И во время выполнения заданий не было ни одного убитого или раненого. За эти годы у меня двое погибли и пятеро получили ранения, но в расположении наших войск. Подорвались на минах в БМП и БТР. Таким же образом и я был ранен.
- И через неделю вернулись в строй, - дополнил Ермолин и снова посмотрел на часы. - Вопросы ко мне есть?
- Есть, товарищ полковник... Духи знают о том, что здесь действует спецназ ГРУ?
- Знают. Но обнаружить пока не могут.
Капитан улыбнулся с гордостью за своих ребят и их товарищей из других групп.
- Знаете, иногда хоть специально с собой трупы носи, чтобы показать моджахедам: тут действуем не мы, а другие, которых вы способны убивать.
- Всем бы нам такие проблемы, - улыбнулся Ермолин.
- Товарищ полковник, хочу сказать... - начал и замялся Кондратюк.
- Ну, ну... - подбодрил Ермолин.
- В последней операции после уничтожения каравана мы нашли небольшой тюк, набитый афгани. Я отдал деньги ребятам, - капитан замолчал, с тревогой ожидая реакции высокого начальника.
- Один и небольшой тюк? - переспросил Ермолин.
- Да, один и небольшой. Сколько там было денег, не знаю.
- И вы не сдали его в финчасть, потому что вспомнили, чем кончилась, вернее, чем не кончилась история с теми миллионами и свое поведение в кабинете следователя?
- Да, - Игорь уже не удивлялся осведомленности собеседника.
- Себе ничего не взяли?
- Не взял.
- Напрасно. Надо было взять, но сообщить об этом нам. И вы, и ваши парни это заслужили.
- Вот я и сообщил, - неуверенно заявил Игорь.
- А почему сообщили?
Кондратюк заколебался, но встретил излучающий жесткую волю взгляд Ермолина и словно бросился с обрыва в ледяную воду.
- Потому что вам все равно бы донесли. У меня сложилось впечатление, что кто-то из группы постоянно информирует начальство о наших делах, но со своим осмыслением событий.
- Информирует - это правильнее чем доносит, - заметил Ермолин. - Но и вы ведь информируете нас.
- Я докладываю по долгу службы.
- Каждый из группы должен докладывать, и тоже по долгу службы в нашей системе. Что касается субъективного осмысления, то и мы ведь осмысливаем. А если бы не опасались, что нам станет об этом известно?..
- Скорей всего не доложил бы, - со вздохом произнес Игорь.
- Хвалить за правду у нас не положено. Правдивость и искренность для нашего ведомства - непреложный закон. У нас врать нельзя. Это опасно, очень опасно. Еще вопросы?
- Последний, товарищ полковник. Наверное, это не мое дело. Но вопрос просто не дает мне покоя. Почему дважды, когда оставалось только нажать кнопку взрывателя, отменялся приказ об уничтожении Шаха Масуда?
- Действительно это не ваше дело, - ответил Ермолин. - Но, возможно, вы удовлетворите свой интерес, когда вернетесь из Москвы, выполнив задание.
В кабинет без стука, но точно через полчаса вошел полковник Клементьев. Ермолин поднялся, пожал Игорю руку.
- Ну, ни пуха, ни пера, Игорь Васильевич, - сказал он и прищурился в ожидании, решится ли капитан послать к черту начальство.
Кондратюк решился.
- К черту, товарищ полковник, - с улыбкой сказал он.
Клементьев повел Кондратюка двумя короткими коридорами не в ту сторону, откуда они пришли. Возле дверей из толстого непроницаемого стекла он показал охране два уже других пропуска, и они вошли в холл посольства.
- Теперь так, Игорь, - переходя на ћтыЋ, заговорил полковник. - Сейчас мы пойдем в выделенную тебе комнату. Там поедим, выпьем, как следует или как хочется, и ты отдыхаешь до вечера. Спи на всю катушку и не бойся проспать. Даже если будешь очень возражать, все разно поднимут вовремя, минута в минуту.
- Леонид Игнатьевич, разрешите спросить? - обратился к Клементьеву Игорь.
- Если о твоей командировке в Москву, то не разрешаю. И не только потому, что не знаю ее цель, но и потому, что ни я, ни ты не имеем права обсуждать это
- Понял, - кивнул Игорь. - Но я не о том.
- Говори.
- Я подумал, может быть, стоит взять с собой несколько ребят из моей группы?
Вопрос, собственно, был тот же, только иначе выраженный. Если бы Клементьев знал цель командировки Кондратюка, он бы тут же доложил Ермолину свои сомнения в целесообразности использования этого парня в предстоящей операции. Из его вопросов можно было сделать вполне логичный вывод: Кондратюк либо слишком хитер и скрывает это, либо слишком наивен. И то, и другое требовало осмысливания. Но полковник действительно не знал, зачем капитана направляют в распоряжение ГРУ. А Кондратюк был ни очень хитер, ни не наивен, его разбирало простое человеческое любопытство.
- Во-первых, сегодня ты что-то на удивление плохо усваиваешь, - сказал Клементьев. - Я ведь только что сказал, что это запрещенная тема. Усвой раз и навсегда: то, во что посвятили тебя, не должен знать никто, включая твое начальство, конечно, если ему не положено знать. Во-вторых, если бы понадобились твои ребята, об этом бы не забыли. У нас такая контора, где ни о чем не забывают.
Обсудить
Часть пятая
Продолжение
