ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Тананайко Ирина Арлекиновна
Затмение

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.28*11  Ваша оценка:

   Стресс каждый человек гасит по своему: кто-то уходит в запой, кто-то подсаживается на "колеса", кто-то попадает на лечение в пограничное отделение неврозов психиатрической больницы, а кто-то начинает поглощать пищу в огромных количествах. Я отношусь к последним людям, а потому после очередной глупой разборки с начальством, мы с подругой психанули и сбежали с работы в ресторанчик. Мы спустились в парке Шевченко к дельфинарию и потихоньку побрели по дорожке Жизни, трассе Здоровья, вдоль побережья, отыскивая подходящий нам энергетически пункт питания. В районе пляжа Отрада мы обнаружили именно такой ресторанчик, подходящий нам по интерьеру, дизайну, энергетике, с шикарной открытой террасой, выходящей на закрытый пляж. Мы заняли столик на веранде с видом на море и заказали множество всяческих сладостей. У всех нормальных людей стресс вызывает повышение сахара в крови, меня же нервотрепка приводит в состояние близкое к гипогликемической коме. Но впрочем, я и себя, и подругу давно к нормальным людям не отношу.
   Насытившись как удавы, мы, наконец, пришли в себя, и стали объективно относиться к окружающей нас обстановке. А обстановка была прекрасная: солнце и чистое голубое небо над головой, море с яхтами и кораблями перед глазами, и закрытый пляж с топчанами, на которых загорали солидные люди. Не было лоточников, которых не пускали охранники, дабы не создавать конкуренции ресторану. Не было шуток и толкотни, присущих одесским пляжам. Все больше напоминало прилизанную Европу. Подруга, успокоившись после скандала, сидела, откинувшись в кресле, и дремала. Я же рвалась общаться с народом, впитывать новые впечатления. А впечатлений не было, все было как-то скучно. Примерно через минут двадцать моих метаний, подруга лениво бросила мне фразу:
   -Взгляни в дальний край пляжа...
   Около каменных глыб, на которых любят фотографироваться все новобрачные города Одессы, на топчане расположилась странная пара. Мужчина и женщина лет пятидесяти сидели друг напротив друга, держались за руки и смотрели в глаза друг друга. Да, подруга смогла углядеть вперед меня что-то любопытное. Теперь я, не отрываясь, смотрела на эту парочку. Женщина в купальнике и пареро, завязанном по моде на шее, мужчина только в шортах, загорелый торс, на голове бейсболка. У женщины соломенная шляпа, скрывающая лицо от всех окружающих, но только не от спутника. Они ни на секунду не отводили взгляда, это становилось просто неприлично, вроде я подглядывала, зачем то очень интимным. Я убеждала себя, что они находятся в общественном месте, на них смотрю не только я. Если б не хотели показывать свои отношения, то могли б и уйти. Но все равно оставалось чувство неуверенности, я вопросительно взглянула на подругу:
   -Что интересная загадка? Ты ж любишь такие тайны, теперь мучайся. Как думаешь, они супруги?
   -С ума сошла... На фига супругам на пляж тащиться, чтоб за ручки подержаться? Прикинь: я с любимым препрусь на пляж, сядем на один топчан и в гляделки играть начнем. Если мы вырываемся на пляж: то бухаемся на два топчана и боимся пошевельнуться, чтобы не дай Бог нас телефонные звонки на работу не вырвали с отдыха. Да, и дома, если сяду напротив, то только, чтоб начать обсуждать насущные проблемы: типа денег, воспитания детей, стройки, работы. В общем, не будем мы сидеть и держаться за руки. Когда еще неженатые были, тоже за ручки не держались, все больше за другие места.
   -Ну, это ты подруга права, я себя с Левой в такой ситуации представить тоже не могу. Если б было нам лет по семьдесят, тогда еще это понятно, и то в таком возрасте на пляж не пойдешь, скорее, подходит такая сценка для парка. Может любовники?
   -Ага, еще скажи курортный роман. У людей счастья всего две от силы три недели, и они будут его тратить так бездарно. Сама говоришь, возраст еще не тот, а с квартирами сейчас проблем нет: хоть бунгало, хоть отель, хоть сауна на крайняк. Причем и по времени никто не ограничивает. Не катит такая версия...
   Мы бросили пререкаться и опять уставились на парочку. Постепенно, они привлеки внимание всего пляжа. Вокруг них образовался вакуум, рядом с ними просто неприлично было находиться. Все равно как присесть около столба, вокруг которого выступает стриптизерша. Но в кабаке стриптиз тела, а здесь души. Они не просто глядели, они дышали друг другом: вздох слетал с губ одного, а другой его подхватывал. И окружающие их не интересовали по одной только причине: они не видели нас, они находились в другом только им доступном мире. Помните старый фильм про Золушку. Когда волшебник по просьбе короля перенес гостей с бала в сказочную страну? Все вроде бы рядом, но никто никого не видел. Знаете, они вызывали зависть... Память услужливо пыталась вспомнить, когда в моей жизни было такое трогательное держание рук. Видимо, такие же мысли синхронно возникли у подруги, потому что она вдруг сказала:
   -Я не могу вспомнить, когда меня за руку держали. На руках носили, ноги целовали, безумства совершали, цветы к ногам бросали, а за руку... Не помню...
   -Нет, почему, помню: в седьмом классе я пошла в ДОСААФ на курсы радистов. В меня влюбился парень старше меня на семь лет, он уже отслужил в армии, и как я сейчас понимаю, уже был мужчина. Он не знал, как со мной обращаться и очень боялся обидеть. На что он мог решиться, только взять за руку. Благодаря нему, я не закончила курсы. Пока он меня держал за руку одной рукой, а второй отбивал морзянку - все было нормально. Но как только он попытался меня обнять, я жутко перепугалась. Нестыковка по времени. На тот момент мне вполне хватало держаться за руку. Так что мне в корне понятна такая ситуация, не понятна только в отношении к людям моего возраста...
   -А ты знаешь, я уже раз сталкивалась с такой ситуацией?
   -Это когда? И почему я еще об этом не слышала.
   -Это было в 1980 году, тогда тебя еще не было в Одессе. Мы с тобой познакомились в 1988 году, за восемь лет история у меня вылетела из памяти, поэтому и не рассказывала. Сейчас вдруг вспомнилось. Не помню: по какому случаю, в связи с какой юбилейной датой, город решил поздравить, премировать сотрудников на День Медработника бесплатными путевками в Сочи, на пять дней. На Суворовский район пришлось десять путевок: шесть забрали начальники на себя и любовниц, а четыре были в свободном поиске. Я как раз переживала свой развод, девчонки, зная мои проблемы, скопом пошли к Ковылю и потребовали отдать эту путевку мне. Три других тоже достались не блатным: одна досталась медсестре из дома престарелых, одна парторгу стоматологической поликлиники, третья - главной медсестре Областной больнице.
   -Люде, что ли?
   - Нет, она тогда еще не была старшей. Самолеты в Сочи летали регулярно, билет в районе двадцати рублей был, дочка у мамы на каникулах была, как раз после первого класса. Так что я полетела с удовольствием. Путевки не самые крутые были: поселили нас в частном секторе, причем даже не в Сочи, а в Хосте, такой маленький городок между Сочи и Адлером.
   -Можешь мне не рассказывать про Хосту, это город моего детства. Родители нас с сестрой возили оздоравливаться чуть ли не каждый год. Я этот городок любила даже больше Сочи. В нем не было такой толкучки, и народу меньше было, все отдыхающие как - то плавно передвигались в таком сонном царстве. А какой он красивый: я тогда в первый раз увидела цветную тротуарную плитку, пальмы, олеандры. Магнолии, мой любимый самшит. Это я тогда влюбилась в этот запах, и как только его слышу, сразу перед глазами возникает Хоста. Извини, перебила.
   -Нечего страшного, наоборот понятнее будет рассказывать. Так вот поселили нас в частном секторе, сразу за рестораном "Хоста". На море нам не интересно было идти, сама понимаешь у нас в Одессе оно не хуже, а лучше. Один пляж галечный теряет свою привлекательн6ость по сравнению с нашим песочком. А вот на экскурсии мы все с удовольствием ездили: Ахун-гора, Новоафонские пещеры, Гагры, Пицунда с органом, озеро Рица с плачущими фонтанами-источниками.
   -И обалденными сладкими креплеными винами, тягучими как Южная ночь, но пьющимися с Улыбкой.
   -В корень, подруга, зришь. Сразу видно во всех винных подвалах этого экскурсионного пути побывала.
   -Или?
   -Так вот утром мы на экскурсии. Потом с вином в кабачок, потом на причал и пляж, потом на танцплощадку. Но любовники наши только до причала, а потом исчезали, мы, же до победного конца отрывались. На второй, толи третий день решили мы себя национальной кухней побаловать. Помнишь на пляже кафе в глициниях?
   Тут надо пояснить: кафе, столовых и ресторанов в Хосте было множество, и очень много их приходилось на пляж. Железнодорожная ветка как выходила из туннеля около моря, так вдоль побережья и шла вплоть до Адлера. Вот и в Хосте, сначала шли санаторные пляжи, посредине, напротив железнодорожного вокзала причал, от которого ходили глиссеры в Сочи, Кудепсту, Адлер, прогулочные катера, а за ним шли курсовочные пляжи и городской. Начиная от причала, в сторону городских пляжей все было застроено кафешками и ресторанчиками. Все отдыхающие могли питаться, не уходя с моря в город. Нас с сестрой родители приводили к восьми утра и уводили в шесть вечера. Завтракали мы пончиками в кафе, где их пек автомат. Это зрелище завораживало детей: сам автомат мешал тесто, делил на кусочки, бросал в кипящее масло, затем вынимал и обсыпал сахарной пудрой. Даже самые последние дистрофики, которых уговаривали съесть за столом хоть кусочек, здесь лопали пончики без всяких уговоров. Это был мой самый любимый завтрак: горячие пончики с какао. Там же находилось кафе с национальной кухней, оно не совсем подходило в плане питания детям, но пару раз родители водили нас туда. А когда мне было восемнадцать, мы с мамой часто там обедали: там я впервые попробовала люля-кебаб, сациви, лобио. Кафе само по себе простенькое с пластмассовыми столами и стульями, но оно все было в глициниях и клематисе. Сиреневые и оранжевые цветы источали такой аромат, что сразу возникали греховные мысли. Вот про это кафе и говорила моя подруга.
   -Устроились мы за столиком, заказали шашлыки, мужикам - коньяк грузинский, мы, бабье, винишко с Гагры привезли. Хорошо сидим, музыка играет. Не забыла, радиорубка одна на все пляжи, только везде громкоговорители. Тост за тостом, рядом компания мужиков расположилась. Такой же, как у нас заказ сделали, тоже веселятся. Наши любовнички уже изо стола подались в комнаты, совершать дальнейшее грехопадение. А Сережка-стоматолог начал про концерт земляка нашего Жванецкого рассказывать, как раз перед отъездом на его новой концертной программе был. Естественно, начали улыбаться, а тут Наташка, медсестра из Дома престарелых, как рассмеется, мужики из за соседнего столика обернулись в нашу сторону. Один из них как Наталью увидел, за сердце схватился, побледнел и давай друзей своих за наш стол тянуть. Дальнейший вечер вместе гуляли, только Геннадий от Наташки глаз оторвать не мог, та сначала хохотала, а потом задумчивая стала. Молчит, только его слушает. На причал вышли. Он ей свой пиджак на плечи накинул, опять за руку схватил, и опять что - то говорит. Ну, а мы с мужиками разговорились: они в военном санатории вместе отдыхали. Вместе воевали на Украинском фронте, сегодня собрались выпить, повспоминать. Не то, чтобы прям в одном полку, но фронт один, воспоминания одни и те же. Геннадий тот еще даже на пенсию не ушел, те постарше будут, а тому лет пятьдесят пять, может меньше. Наталье тогда тридцать восемь исполнилось, она старше меня на восемь лет была. Проводили нас мужики до наших хором, мы все пошли спать, а Наталья с Геннадием остались на улице.
   Утром рано проснулась, побежала по своим делам на улицу, там удобства все во дворе. Гляжу: сидят они, на каких - то пеньках в соснячке, держатся за руки и молчат. То есть всю ночь просидели, проговорили. Время идет, нам на завтрак надо выдвигаться, по утрам мы в столовой по талонам отоваривались. Давай Наташку звать, она идет нехотя, еле ноги передвигает:
   -Вы, девчата, идите. Я есть не хочу.
   -Наталья, нам все равно. Но Палыч начнет придираться. Сходила б ты на завтрак, показалась ему на глаза, пожаловалась на здоровье, и отпросилась с эскурссии. Он хоть и приехал с любовницей, потом по всем нам оргвыводы сделает. Оно тебе надо? Начальству письмо придет, разбирать будут.
   Наташа с нами согласилась, сделала, как мы ей посоветовали. После ужина начальнички наши попрятались по своим комнатам, а мы с Сережей и Еленой, старшей медсестрой пошли на причал. Товарку мы свою не выдали, сказали, что спит, хотя в комнате ее не было. Приходим к причалу, а они справа на санаторном пляже на топчане сидят, взявшись за руки, смотрят, вот как эти в глаза друг другу. Вроде неудобно, мы их окликнули, но они нас не услышали. Сережка, хоть и парторг, мужик нормальный, занервничал, закурил и говорит:
   -Жаль, вот так встретятся два человека, две половинки, и судьба разведет их в разные стороны, только полынная горечь чувств останется от этой встречи.
   Мы промолчали, а что тут скажешь, ведь понятно было, что это не курортный роман, а что - то серьезное. Наталья и эту ночь просидела в сосновом бору. Не знаю, как уж Геннадий выкручивался в своем военном санатории, но Наташку мы все втроем покрывали. Оба осунулись они, бродят как приведения, за руки взявшись. Не знаю: ели они или нет за эти двое суток. Но нам, то уже уезжать надо: сутки остались, затащили в комнату:
   -Давай колись, что происходит?
   Она в плач:
   -Не знаю, говорит, что происходит... Геннадий мальчишкой на фронт ушел, восемнадцати не было, в военкомате про возраст приврал. Осенью 1941 его ранили под Москвой, в госпитале предложили пойти в училище. Ускоренный выпуск, второй раз уже лейтенантом на фронт пришел. Нормально, правильно воевал: за спины других не прятался, все люди его вместе с ним живые были. Под Курском второй раз его ранили, в ногу, вроде не очень и тяжелое ранение, да в сосуд попало, кровотечение сильное, мог от потери крови умереть. Девчушка его, сестричка из медсанбата, на себе вытащила, да потом еще и свою кровь ему отдала, у обоих вторая, резус-положительная. После переливания крови рядом с ним лежала, сама без сил, а за ним ухаживала. Галочкой ее звали, он ее Галчонком потом стал звать. Оба молодые, кровью повязанные, потянулись они друг к другу. Он ей с передовой букеты неприхотливые в медсанбат между боями носил, все свидания в окопах, да в перевязочных проходили. Всегда на виду. Они своей любовью даже особистам глаза не мозолили: ведь видели все, что у них это серьезное и очень чистое чувство. Про полевых жен много чего треплют, так они только у начальства были, кто отдельную землянку или блиндаж имел. У этих землянки не было, у них брачная ночь подарком в Германии пришлась, когда батальон в каком - то немецком коттедже разместился, а через неделю Галю ранило. При взрыве отнесло под стенку здания, засыпало, пока откопали, сдавленный перелом грудной клетки, переломы ног, тяжелая контузия головы. Ее в госпиталь медсанбата даже не повезли, сразу дальше по инстанции отправили: состояние очень серьезное было. А он дальше отправился воевать, но ее искал постоянно, писал в госпиталя, но найти не мог. В первый же свой послевоенный отпуск отправился к ней на родину, в Смоленск, только в город свой она не вернулась. Долго он ее искал. Время свое брало: сошелся с женщиной, у той ребенок. Помогал ей поднимать мальчика, но сразу предупредил, что ищет свою одну единственную, и если найдет - сразу уйдет. Та на все согласна была, лет пять они так жили, а тут общий ребенок появился, зарегистрировались. Но он все равно ту искал, Галчонка своего. Как то прожили жизнь, два года назад жена у него от сердца умерла, сыновья оба женатые, а он один бобылем живет, вот и на пенсию не уходит, у него сейчас вся жизнь в армии сосредоточена. Тут на отдыхе был, пошел с мужиками за жизнь, за войну поговорить, а увидел меня и остолбенел. Говорит, что я точная копия его Галчонка, все дни о ней мне и рассказывает. Ведь он каждый их совместный военный день помнит. Помнит как под бомбежкой, они, укрывшись его плащ-палаткой, целовались. Помнит, как портягнки ей в землянке сушил, когда она к нему прибегала с мокрыми ногами, промоченными в траншеях. Помнит, как помогал ей бинты стиранные скручивать, когда к ней медсанбат вырывался. Помнит, как закаты на передовой встречали, как курских соловьев в санитарной палатке после переливания крови, слушали. Помнит, как на попутках, прижавшись, друг к другу, сидели, боясь растерять считанные секундочки их фронтового счастья. Глаза ее помнит и руки. Говорит, что у меня такие же.
   Досказывала, уже с нескрываемым плачем. Мы ее утешать бросились. Ленка и говорит:
   -Так любовь значит между вами?
   -Да нет, он ее любит до сих пор. Просто ее не встретил, вот все мне и рассказывает, что ей хотел бы высказать.
   -Подожди, а зачем ты тогда все это слушаешь, раз тебе это не предназначено? Что за мазохизм?
   -Так ведь мне никто таких слов не говорил. С мужем своим на турбазе познакомились, месяц встречались, потом поженились, ко мне в Одессу переехал из под Харькова, он там райцентре проживал. Сначала один ребенок родился, потом второй. Постоянно, какие - то дела. Работа у обоих сменная. Он после смены придет, сразу спать ложится. Я приду, бегом стирать. Гладить, готовить, чтоб еда у них была, когда на дежурство уйду. У малых уроки проверяю, в школу на собрания бегаю. Лечу всех по очереди. В постель падаю мертвая. А мне иногда даже спасибо сказать забывают, а уж про глаза и руки мне точно никто не говорит, да и не говорил.
   -Подожди, но сексом вы, же занимаетесь?
   -Как все - выполняем супружеский долг. Как выпьет, сразу лезет, не выясняя: устала я? Есть у меня настроение? Хочу я или нет? Главное, он хочет: легче дать, чем объяснить, почему не дам. Если это секс, то да. Занимаемся.
   -Ты хочешь сказать, что ни разу в жизни оргазм не испытала?
   -Девочки, вы мне объясните, что это такое?
   Мы с Ленкой переглянулись, да как ей объяснишь, если для женщины постель - долг, о каком оргазме речь идти может.
   Тут я не выдержала, подругу перебила:
   -Ты знаешь, когда Жириновский кричал на всю страну, что у нас секса нет, народ ржал. А я лично с Вольфовичем в этом вопросе согласна на сто процентов. Те гимнастические "па", выполняемые мужчинами в постели, только в 20 процентах могут привести к оргазму. Вот и идут у нас по стране всеобщие сальпингиты, приводящие к кистам и онкологии. Правильно говорят французы: нет фригидных женщин, есть неуклюжие мужчины.
   Подруга усмехнулась:
   -Так села на своего любимого конька. Дослушивать будешь госпожа-гинеколог?
   -Извини, родная, слушаю...
   Мы от Наташки не отстаем, ситуация нам интересна. Ленка ее спрашивает:
   -Ну, а он сам о постели заговаривал? Предлагал что то?
   -Нет, мы даже об этом не говорили, мы все время про их любовь фронтовую разговариваем.
   -Хорошо, а ты хочешь с ним переспать?
   Наталья пожала удивленно плечами:
   - Нет, мне это дело как то всегда по барабану было. Вроде нужно мужу, вот и стараешься, угождаешь. Так что и сейчас мне это не нужно, мне просто с ним общаться интересно.
   Переглянулись мы с Еленой - да все запущено...
   -Точно, ты извращенка, зачем себя мучаешь, ведь завтра разъедитесь в разные стороны.
   -Вам, девчата, меня не понять. Своей любви не было, так я в чужой душой отогреюсь.
   Хозяин - барин. Знаешь, мне вся ситуация напоминала фильм о Большой чистой любви: все видишь, понимаешь, сопереживаешь, а сделать то нечего не можешь. Больше не отговаривали ее, ушла она к Гене, говорить. Мы за нее сумку собрали, утром такси подъехало, он сел с нами в аэропорт ехать. Палыч врубился, что тут необычный расклад, но молчит, ждет развития событий. В аэропорту вещи сдали, надо прощаться, они вцепились друг в друга, как сиамские близнецы. Сережка не выдержал, подошел к Наталье, обнял за плечи, и говорит Геннадию:
   -Ты же боевой офицер, так что ж своих гробишь, командир. Ведь это не то, что не по - мужски, просто не по человечески.
   Мы с Ленкой тоже вмешались:
   -Геннадий, вы ведь не Наташу любите, а свою Галочку. Так в чем женщина виновата? Тем, что похожа на вашу бывшую возлюбленную. А вы подумали, как ей теперь жить?
   - Ирка, ты знаешь я после развода мужиков не жалела, а тут прямо скажу, жалко его стало. Закаменел он, серый стал, а губы в линию и побелели, желваки ходят, руки Наташкины откинул от себя, как обжегся, в кулаки сжал, костяшки тоже белые стали. Палыч, молча из портфеля, достал коньяка бутылку, открыл ее и дал нему. Он прямо из горла, как воду обыкновенную, хлебнул. Наташка у нас в руках обмякла, Сережка ее на руки подхватил и медпункт, кордиамин укололи и бегом в самолет. Все медики, доставим как- нибудь до дома. Долетели... Так что поверь мне подруга: нечем хорошим это держание рук не закончится.
   -Естественно, верю. Но жаль... Кстати, а чем та история закончилась?
   -А ты - то сама, знаток человеческих душ, как думаешь?
   -Может я ошибаюсь, но когда человек живет и не знает, как может быть, то он и считает, что все правильно, что по - другому не может быть. Но если истину познаешь, объедками пользоваться не будешь, потому, как и законный брак можно будет считать душевной проституцией.
   -Ты вывод делай...
   -Кинула она своего мужа.
   -Точно. Через месяц их развели, только и с работы она тоже уволилась, так что не могу сказать, как история закончилась.
   Я смотрела на сидящую пару, и у меня щемило сердце. Солнце стало заходить, и при взгляде на них был виден только силуэт. Помните, раньше вырезали из черной бумаги. Вот такой силуэт, освященный солнцем, который напоминал солнце при затмении. Наступило солнечное затмение, все темно и только свет по краям, но это всего на несколько минут, а дальше все встанет на свои места. Любовь можно сравнить только со стихией: затмение, ураган, тайфун... И посылает нам ее Господь толи в радость, толи в горе, толи и в наказание, толи во спасение, толи это кара, толи Дар, не знаю... Так как и не знаю, хотела бы я такого затмения в своей жизни или нет, но зависть у меня к ним была.
  
  
   Одесса август 2008
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.28*11  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023