ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Тарнакин Александр Борисович
Мои воспоминания о пребывании в Гдр

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.67*19  Ваша оценка:
  Предисловие
  Именно так назывался альбом, выпускавшийся в ГДР для солдат-дембелей, да и вообще для тех, кто хотел в фотографиях и рисунках остановить прекрасные моменты детства, юности, молодости, проведённые в Германии. Сегодня очень хороший человек подтолкнул меня выставить этот материал. Я и сам чувствовал в этом потребность, а сейчас просто нашёлся повод.
  
  Приезд.
  Наверное, самое сильное впечатление о Германии, остающееся на всю жизнь, это то, которое получаешь в день приезда.
  Осень... Промозглая, сырая погода. Дымка плотного белого тумана, из которой, если бы возможно сжать руками, можно было бы выдавить воду. И этот туман повсюду. В лесах, мимо которых мы проезжали с магдебургского вокзала в хальберштадтский военный гарнизон, в маленьких немецких городках и деревушках, в пустых полях, вдоль которых мы проехали основную часть пути.
  Я всегда думал, что природа в Германии просто обязана разительно отличаться от русской. И вдруг, я вижу здесь такие же берёзки, которые, по моему глубокому убеждению, должны вязаться лишь с прилагательным "русские"; такие же обширные поля, с которых месяцем ранее убрали урожай и вспахали на весну; такой же воздух, в котором соотношение кислорода и азота абсолютно идентично родному, русскому. Вроде, как и не уезжал никуда. Впрочем, нет. Был такой момент, когда приходило осознание, что уезжаешь из Союза. Это, когда в Бресте нужно было на несколько часов выйти из поезда для того, чтобы состав переставили на новые узкоколейные колёса. Этот знаменитый брестский зал ожидания, где пассажиры пережидали время, ресторан при вокзале, в котором, наверное, обедали все уезжающие и приезжающие. В то время в зале ожидания было очень много еврейских семей, получивших разрешение на выезд за границу, цыган, за которыми нужен был глаз, да глаз. Ощущение пересечения миров усиливался вечно снующими по вагонам пограничными и таможенными нарядами. Чего они у нас искали? А уже, когда поезд шёл по территории Польши, в купе стучали услужливые паны-поляки, предлагавшие всевозможные галстуки, наборы рюмок и бокалов, эротические игральные карты. В свою очередь, сами поляки были очень охочи до советских рублей и до золота. Весь этот "товарообмен" представлялся мне некой взрослой игрой, смысл которой до меня не доходил....
  И вот, наконец, Хальберштадт. Военный городок. Какое-то всё чужое, мрачное....
  Одноэтажный домик из белого кирпича с двумя подъездами. Двухкомнатная квартирка. Из окна вид на автодром, а, проще сказать, голое поле. И всё тот же белый туман. Отец дал мне в руки большую монету в пять марок. Она показалась мне очень тяжёлой, на неё, наверное, можно купить всё, чего только душа пожелает. Понятное дело, что пацану в первую очередь охота обследовать улицу, весь военный городок. Ведь я дитя таких городков, и этот был далеко не первым.
  Оказалось, что наш дом был на самом отшибе самого городка и соседствовал лишь с казармами третьего танкового батальона, в котором служил мой отец. Весь "бомонд" сосредотачивался вокруг футбольного поля - солдатский клуб, ДОСы (дома офицерского состава), казармы, магазинчики.... Вот магазинчики меня и заинтересовали в первую очередь. У меня же целых пять марок! Захожу в продовольственный магазин, как в храм.
  Ну, нельзя же так убивать советского человека обилием и качеством товара!!! Всё такое миленькое, миниатюрно упакованное, приятно пахнущее. Я даже не знал предназначения большинства предметов, ибо все надписи на немецком языке. Но пахло теми запахами, название которых могу озвучить лишь сейчас. Это ваниль, это корица, это терпкий устойчивый запах сигар, это запах тех фруктов, которые по определению не имели права на существование в это время года. На витрине сигареты. Слева немецкие, справа советские. Цены равны, но немецкие названия ласкают слух. "Juwel","F-6", "Duett", "Kabinet" ... А вот и водка. Ихняя "Луникопф" (0,75 л) по 13 с полтиной. Наша "Столичная" (0,5 л) по восемнадцать марок. Да, бог с ней, с водкой. Это я так, для сравнения. Я ж тогда и не баловался ей. Наклейки на бутылках больно симпатичные. А вот и жвачки! Вот то, о чём грезят все дети в Советском Союзе! Выбор небольшой, но они есть! Вспотели ладошки, зажавшие монету в пять марок! А всё равно вышел, ничего не купив. Времени теперь предостаточно.
  
  
  
  Друзья
  
  Формирование дружеских кругов в Германии происходит специфически. Тут абсолютно не имеет значение, какой служебный пост занимает родитель, хотя все знают друг про друга всё, чей отец и кем служит. Конечно же, при первой встречей происходит "обнюхивание" - откуда приехал, в каком классе учишься, куришь ли и проч. Вообще, модель мальчишеского микроклимата скопирован с армейского. И тут получается смесь. Во-первых, учитывается, сколько времени живёшь в Германии. Во-вторых, и это главное, в каком классе учишься. Понятное дело, что кто старше, тот и авторитетнее. Ну, прямо, как в армии. Я приехал шестиклассником. Меня с явным превосходством приняли к себе в компанию семиклассники Валера Заярный и Серёга Мусорин. Заводилой был Валера. У него к тому времени уже пробивались лёгкие чёрные усики, он по комплекции мог вполне сходить даже за восьмиклассника, но, как я уже сказал, этот признак не являлся фактором лидерства. Поэтому существовало ещё и высшее общество - восьмиклассники. Но мы редко проводили время в их обществе. Видимо, потому, что там было не очень много мальчишек, а те, что были, больше времени уделяли учёбе. Впереди были выпускные экзамены.
  Моё знакомство с Валерой Заярным и Серёгой Мусориным состоялось в солдатском клубе. Коню понятно, что не в библиотеке и читальном зале. Были такие закоулки в клубе, где можно было в полумраке посидеть, побегать, покурить, поболтать. После "собеседования" я пришёлся ко двору, в первую очередь, тем, что курил, принёс с собой отцовские сигареты, привезённые с Союза. Как сейчас помню, это были болгарские сигареты без фильтра, то ли "Шипка", то ли "Солнце".
  Основной костяк нашей "банды" составляли Валера, Сергей Мусорин, Сергей Чистяк, Виталик Безырганян. Никто из взрослых никогда не задумывался, как организовать досуг своих детей. Поэтому нам приходилось самим развлекать себя. Даже сегодня я не испытываю угрызений совести от того, как мы совершали набеги на немецкие дачные дома. Надо отдать должное, мы никогда не воровали то, что находилось непосредственно в домах. Мы предпочитали всё, что растёт на огородах, в садах. Немцы жаловались командованию части, но поймать нас было невозможно. Мы прекрасно владели приёмами "стоять на стрёме" и выполняли команду "Атас". Наверное, нигде больше я не едал столько вишни и черешни. Нам нравились необычные места в военном городке, такие, которых мы не встречали в Союзе. Например, в сырую и холодную погоду мы собирались в подвале - кочегарке одного из ДОСов (домов офицерского состава). Нам нравилось вдыхать этот новый для нас, необычный запах горящего угля, а, вернее, брикетов спрессованного то ли угля, то ли торфа. Этими фигурными чёрными брикетами топилась всё Группа Советских Войск в Германии. Мы с удовольствием помогали кидать уголь в топку солдатику-кочегару, играли на каких-то тряпках в карты, курили сигареты под названием "Охотничьи". Неприметным атрибутом таких тусовок обязательно был транзистор или "ВЭФ-201", или "ВЭФ-202", или "Океан", принесённые кем-то из пацанов. Слушаемые радиостанции тоже были специфическими. Если иностранное, то "Радио Люксембург", которое выдавало самые последние западные хиты. Если русское, то "Радио Алдан", которое, не переставая и без остановок, передавало русские песни. В крайнем случае, могли послушать и радиостанцию "Волга", Это официальная радиостанция ГСВГ, по которой говорили красивые и правильные слова про Родину, отличников боевой и политической подготовке. Это, может, и раздражало, но иногда и простое мурлыкание транзистора вполне устраивало.
  Иногда могло нахлынуть романтическое настроение, при котором рождались и воплощались, ну, совершенно необычные планы. На овощном хранилище военного городка, по холодной осени, на продуваемой открытой площадке собираются под вечер вся "банда". Чтобы попечь картошечки (благо, картошка рядом под соломой) и попеть песни под.... Вот ни за что не догадаетесь, под какой музыкальный инструмент! Под аккордеон!!! Всё дело в том, что среди нас два человека замечательно играли на этом инструменте - Виталик Безырганян и Серёга Чистяк. А на гитаре в то время никто не мог играть. И вот под картошечку печёную и без всякой водочки (а это значит вполне искренне) лилось над овощехранилищем не совсем стройное пение:
  Дым костра создаёт уют
  Искры гаснут под облаками
  Пять чудаков о любви поют
  Чуть охрипшими голосами...
  
  Там ещё дальше были такие строки, которые выражали наши ещё не сформировавшиеся потребности в женском обществе:
  Ты ещё спишь, но так хороша,
  Боюсь потревожить твой сон прекрасный,
  Еле ступая и чуть дыша
  Привожу в порядок твоё школьное платье
  
  На сегодняшний день эти слова мне представляются простым набором слов, а тогда, пожалуй, это были, якобы, чужие слова, но подспудно выражающие то, чего нам так не хватало в жизни.
  
  
  Вообще, несмотря на скудность возможностей, в окрестностях военного городка было много таких мест, в которых мы проводили много своего времени, и куда я с удовольствием вернулся бы сегодня. Хотя бы на день. Я бы очень хотел пройти той дорогой, которая ведёт мимо старого, зарытого в землю танка Т-34, мимо древнего паровоза, забытого кем-то на опушке леса, к двум горкам из песчаника, расположенным в глубине леса. Сколько надписей было оставлено задолго до нас, нами и теми, кто жил после?! Я только забыл название тех горок. Может, кто и напомнит...
  
  
  
  Девочки
  
  Мне кажется, я помню их всех. Это был другой, отличный от мальчишек, мир. Какое-то внутреннее стеснение не позволяло в то время сделать общение более тесным между миром девчонок и миром мальчишек. Симпатии без сомнения были. А вот способа их выражения, увы, не находилось. Видимо, по этой причине лишь спустя тридцать с лишним лет, когда я одной "девушке" сказал, что был в неё влюблён, получил ответ, что она об этом даже не догадывалась. Вот она какая - "сопливая" любовь....
  Время от времени мы придумывали какие-то совместные игры, походы в лес. Но основное общение ограничивалось ездой в школьном автобусе, переписыванием домашних заданий (всем известно, что девочки умнее и усерднее), перебрасыванием записок в классе с парты на парту. А память не только не стирается, она становится более рельефной, более выпуклой. Я с большой теплотой вспоминаю Таню Жукову, Таню Чернышеву, Наташу и Лену Зачупейко, Аллу Гранину, Свету Голубеву, Иру Полякову.
  Правда, не уверен, что могу рассчитывать на взаимность...
  
  
  
  Наши проказы.
  
  Вообще-то, у нас всегда была неиссякаемая фантазия на всякого рода проделки. А, если принять во внимание, что досугом ребятни в полку абсолютно некому заниматься, то пределов нашим проказам установить некому было. Пожалуй, самым безобидным препровождением времени была игра в "стукалочки". Представим себе тихий и тёмный осенний вечер, когда в домах собирались семьи, приходили со службы мужья, прилежные девочки заканчивали делать уроки на завтра. Тут и наступало наше время. К окну на первом этаже прикреплялась пластилином обыкновенная нитка, к которой на расстоянии 5-7 сантиметров от места крепления привязывался грузик, ну, скажем, в виде болтика или гаечки. Затем ниточная катушка разматывалась на всю длину. Получалось приличное расстояние в 50-60 метров. Можно было дёргать. Теперь, представим себя внутри квартиры. Монотонный, достаточно громкий стук по стеклу поначалу просто мешал вести тихий семейный разговор. Затем нервы начинали сдавать у хозяев квартиры. Выбегал разъярённый хозяин. Пройдя вдоль своих окон и не найдя источника звука (нитка же высоко протянута, да и в темноте её и не увидишь никогда), мужик возвращался домой. Итак раз десять. Наконец, секрет разгадан; нитка и грузик найдены, со звериным рычанием разорваны в клочья и выкинуты в темноту. Но разве потеря приспособлений могут идти в сравнение с ничем не описуемым восторгом от проделки. Видимо, тогда ещё остались в памяти общечеловеческие умозаключения - "Если тебе плохо, значит, кому-то хорошо" Девчонки, конечно же, догадывались об авторах этих приколов, да разве они продадут своих пацанов?
  На инженерном складе полка работал один солдатик, который в ожидании Дембеля очень нуждался в офицерских пуговицах, на свой будущий парадный мундир. А мы нуждались в новых приключениях. За энное количество пуговиц можно было сменять взрыв-пакеты, имитационные мины ИМ-82 или ИМ-100, где цифра говорит о калибре, а, значит, и о громкости взрыва. Набрав этой пиротехники, мы отправлялись на просёлочную дорогу, где часто проезжали немецкие машины. Наверное, мы испытали ощущения партизан-подрывников времён Отечественной войны. Едет ничего не подозревающий немец, думая, что война давным-давно закончилась. А тут мы, отряд имени Павлика Морозова. Правильно отмерянный и отрезанный кусок бикфордова шнура, соединённого с детонатором, гарантирует разрыв ИМ-82 прямо под колёсами автомобиля. К сожалению, мы не имели возможности своими глазами увидеть весь ужас в глазах немца и почувствовать распространяющийся запах животного страха, ибо согласно закону жанра, спешно покидали поле боя.
  Но также органично, как в романе Льва Николаевича Толстого, тема войны плавно перетекала в тему мира. Подобно медведю в берлоге, просыпающемуся по весне, в нас пробуждался интерес к женщинам. Интерес смутный, неконкретный, возникший отчасти с возрастом и отчасти от тех телепередач, которые шли на немецком ТВ.
  Узнал кто-то из нас, что в немецких аптеках продаётся некая микстура под названием "Контариус". Теперь-то я знаю, что основой этой микстуры является шпанская мушка, которая, якобы усиливает половое влечение у женщин.. Но раз за это средство авторам никто не предлагал Нобелевскую премию (по примеру Виагры), значит, и средство, наверное, было так себе. Мы решили испробовать этот "Кантариус" на наших девчонках. Мысленно уже рисовали себе картину, как они нас домогаются, а мы гордо воротим носы... Итак, как будем давать? Какой-то умный переводчик прочитал, что со спиртными напитками давать бесполезно. Почему-то пришла мысль вколоть жидкость шприцом в конфету. Пошли в медсанбат, солдатик-фельдшер понял всё на лету и приступил к процедуре. В этот момент в процедурку зашёл комбат. Мы спинным мозгом чувствовали, что он нас расколет, как Мюллер Штирлица, а посему дёрнули во весь дух из здания. И во время прыжка с крыльца я неловко поставил руку и почувствовал нестерпимую боль. Как оказалось позднее, это был закрытый перелом руки. Так женский вопрос на заре моей юности повернулся ко мне задом. Но в тот момент предвкушение результата снизило болевой порог. "Заряженные" (или "заражённые"?) конфеты были на руках. Ищем девчонок. Вон они, взявшись под руку, гуляют вокруг стадиона.
  - Привет, девчонки! Конфеты хотите?
  Никогда до этого мы им не предлагали конфет. Предложение выглядело лукавым и провокационным. Но отказываться? С чего бы это? Микроскопические дырочки от инъекций можно было разглядеть лишь при большом желании. А его как раз и не было. И вот девичьи зубки вонзились в наши (шоколадные!!!) конфеты. Хрум-хрум. Съели. Ждём. Проходит десять минут, пятнадцать.
  - Ещё хотите?
  - Давай.
  Вообщем, съели они все конфеты. Никакой реакции. Что-то никто не бросается в объятья. Разве что ещё б от конфет не отказались бы. И вот тут я почувствовал, как дико болит моя рука. Далее, как у Никулина. Гипс, короче. Он мне ещё долго напоминал о моей бестолковости.
  
  
  
  Хальберштадт - Квармбек
  
  Каждое утро, осенью, зимой и весной, кучковались возле КПП стайки школьников от пятого до восьмого класса в ожидании двух автобусов "Прогресс". Эти автобусы приезжали к семи с четвертью, забирали учеников и ехали в школу. Так начинался учебный день тех, кто жил в военном городке Группы Советских Войск в Германии на окраине немецкого города Хальберштадт. До приезда автобусов старшеклассники успевали покурить за зданием проходной. Малышня садилась в один автобус, старшие в другой. Автобусы не успевали прогреться, и народ тесно жался друг к другу - самые старшие на заднем сиденье-"Камчатке", помоложе группировались поближе к выходной двери. Водитель - солдат, на памяти всё один и тот же - Саня Сляднев. Обязательное условие - наличие старшего машины, как правило, прапорщика или младшего офицера. В Германии так положено. Если попадался добрый и хороший, можно было уговорить помедленнее ехать, чтобы опоздать к первому уроку. Это было прикольно. Но в любом случае, путь от Хальберштадта до Квармбека был хоть и привычен, но увлекателен. Народ сам придумывал себе лёгкие игры. Например, если увидел "труповозку" - характерный микроавтобус с затонированными стёклами, нужно было зажать пальцы в кулак, загадать желание, и, лишь увидев по дороге "очкарика", дунуть и разжать кулак. Желание должно сбыться. Диким криком сопровождается невыразимая радость, если железнодорожные переезды в момент следования автобуса оказываются закрытыми. Немецкая дисциплина проявляется в том, что шлагбаум опускается задолго до прохождения поезда, и это обстоятельство косвенно также может послужить причиной опоздания в школу. Кведлинбург - город, который стоит на маршруте автобусов. Было там одно старинное здание, из окна которого всегда выглядывала пожилая женщина в очках. Ну, или почти всегда. Увидеть её по пути в школу - тоже хорошая примета. И при проезде мимо этого дома вся толпа дружно прилипала к правым окнам автобуса.
  
  Квармбек
  
  
  Кажется, летом 1974-го года, при переходе в восьмой класс моего отца перевели в Квармбекский гарнизон, зампотехом 9-го батальона тяжёлых танков Т-10 (ИС). Для меня это был желанный переезд. Даже не потому, что теперь не надо было, как раньше просыпаться, чтобы идти на школьный автобус. Смена места жительства, обстановки, тяга к новым впечатлениям - это вполне естественное желание любого человека. Тем более ехать надо было туда, где всё знакомо, те же друзья, та же школа... Восьмой класс самый старший в восьмилетней школе, и поэтому мы считались признанными "королями", вызывающими естественное уважение среди малышни. В то время было модно давать клички учителям по слогам имени отчества. Как в кинофильме "Республика ШКИД". Может, поэтому у меня отложилось в памяти то, что физрука и классного руководителя звали Виктор Павлович - "Викпал" Шавшин, а директора (он же историк) Виктора Николаевича "Викник" Демидов. В школе из-за малого количества учеников создалась вполне домашняя обстановка, где каждому ученику преподаватель мог оказывать должное внимание. Я думаю, во многом по этой причине учёба была хоть и не в удовольствие, но и не в тягость, несмотря на то, что к доске вызывали, чуть ли не каждый день. На первом этаже здания школы размещались лишь какие-то мастерские, где мальчики шлифовали свои трудовые навыки. Вся школа размещалась на втором этаже. Теперь, если посчитать, восемь классов это восемь помещений, да плюс учительская, плюс кабинет директора школы. В одном из торцевых помещений был спортивный зал, временами исполнявший функции актового зала, места, где проводились (как то бишь назывались) вечера... Танцы? Но уж никак не дискотеки.... Это была маленькая возможность выразить свою симпатию понравившейся девочке. Мальчишки, видимо, были перенасыщены избытком тестостерона в своём желании покрепче обнять партнёршу в медленном танце. Но благоразумные девочки ставили врастопырку свои локотки, определяя приличную дистанцию и не допуская чрезмерно откровенных объятий. В те времена в моде у девочек были исключительно короткие юбочки и платья. Это обстоятельство особенно подогревало нездоровый мальчишеский интерес.
  Надежды на то, что с переездом я обрету новые впечатления, увы, не оправдались. Как и прежде, детскому досугу в Германии взрослыми уделялось немного внимания. И поэтому этот досуг мы заполняли тем, чем могли. Был в гарнизоне узел связи, называвшийся, как сейчас помню, "КИП-102". Это место, где сидел дежурный связист, соединявший провода телефонной связи. Ну, помните, как в классическом фильме - Девушка, дайте Смольный!
   Мы с удовольствием брали на себя функции связистов, отвечая на звонки:
  - КИП 102-й слушает!
  И втыкали штекер в нужное гнездо. Голоса у нас уже прошли процесс ломки, и мы вполне походили на взрослых людей.
  Но это занятие лишь ненадолго разнообразило жизнь. Наверное, до сих пор в Квармбеке, в той части, где проживали немцы, стоит гастштет (ну кабачок по-нашему), где немецкие бюргеры проводили свои вечера. Я с высоты своего возраста всегда с восхищением наблюдал за таинством времяпровождения посетителей этого заведения. Начну с запаха. Не знаю, почему, но он был очень приятен для обоняния. Его основу составлял резкий сигарный дух, приправленный ароматом свежего пива. Немцы не закусывают пиво воблой или раками. В противном случае всё свелось бы к обычной пивнушке, которых у нас на родине было в избытке. Употребление пива представляло собой неким ритуалом, в котором присутствуют именные, красочно исполненные кружки, с необычными крышками. Такие кружки хранились в гастштете на почётной полке для постоянных и уважаемых посетителей. Я полагаю, что некоторые из них проводят здесь свои вечера не один десяток лет. Были кружки и попроще. Но даже они не шли ни в какое сравнение с кружками советского образца, с надломленными краями, и матовыми стенками от неучтивого обращения со стеклом. Приносят посетителю такую замечательную кружку или высокий бокал с ярко-жёлтым пенистым напитком и устанавливают его на круглую картонную подставку. Вопрос - зачем? Говорят, что картонный материал уменьшает теплоотдачу и не даёт нагреться пиву от тёплого деревянного стола. Но мне показалось примечательным совсем другое. Официант, или по ихнему кельнер, рисует на этой картонной подставке палочку. Сколько кружек пива за вечер выпьет бюргер, столько палочек и останется на кружочке. И перед уходом из заведения, таким образом, происходит оплата за выпитое. На этот кружочек особыми знаками можно заносить и заказанную водку, которую здесь пьют до неприличия маленькими дозами - дупельками. Кажется, один дупелёк равен двадцати граммам огненной жидкости. Может, по этой причине увидеть вдрызг пьяного немца практически невозможно. В гастштете, при желании, можно заказать и поджаристую курочку-гриль, и ароматные баварские сосиски со сладкой горчицей. Но такие заказы, скорее, исключения из правил. Люди приходят сюда для общения, встреч с друзьями. Изо дня в день, из года в год. Бывает здесь и музыка. Не живая, правда. Для этого в углу стоит музыкальный аппарат, в который надо опустить монетку и нажать кнопочку с желаемой мелодией. Внутри что-то зашумит, через стеклянную перегородку видно, как механическая рука вынимает из пенала пластинку, ставит её на проигрыватель. По залу плывёт красивая чистая мелодия. Она не нарушает беседы, но является органичным дополнением к милому домашнему антуражу этого кабачка.
  Можно здесь поиграть и в карты. Непосвящённый, прежде всего, удивится нанесенным картинкам на картах. Здесь нет привычных знаков пик, треф и червей. Какие-то жёлуди и прочие пиктограммы. Но это не главное. Главное, что люди умеют ими играть. Это совсем не то, что в казино, в вагонах поездов, на лавках у подъезда. Здесь не проигрывают состояния, не доказывают правильность хода. Это ещё одна форма времяпрепровождения, обрамляющее основную цель нахождения в гастштете. Общение, тихая неспешная беседа. Мне иногда случалось посидеть рядом с немецкими друзьями. Я раньше никогда сильно не задумывался над тем, что им, тогдашним 50-60-летним, в пору Великой Отечественной войны было по 20-25 лет. Значит, несомненно, им пришлось повоевать. Знаете ли, последователей Эрнста Тельмана поубивали ещё при Гитлере. Под кружечку пива довелось много услышать того, что не принято озвучивать в интервью и победных реляциях. Отложились в памяти рассказы ещё непожилых немцев о боях с Красной Армией, о службе в концентрационных лагерях, о жизни в плену в глубинке России. Главное, - никакого осуждения советского режима, никакой остаточной ненависти к победителям. Я видел, что они, немцы, испытывают необходимость высказаться, нуждаются в слушателе. Зачастую, после плена они неплохо разговаривают по-русски. Иногда, вглядываясь в их глаза, вслушиваясь в их речь, я думал, что они несут в душе какую-то тяжесть, грех. Конечно же, по их словам, они не стреляли в русских, насильно призваны в молодёжные подразделения "Гитлерюгенд", похоронные или охранные команды. На худой конец, стояли на вышках в концлагерях. Размещение советских войск они воспринимали, как неотвратимое, но не такое уж обременительное возмездие за развязанную Гитлером войну. Но тогда в начале сороковых годов они свято верили фюреру, в историческое предназначение арийской расы. Они напоминали мне людей, неправильно проживших жизнь, но философски смирившихся с этим фактом.
  А на улочках Квармбека мы достаточно дружелюбно общались и с немецкой молодёжью. По имени помню лишь молодого человека по имени Герд. Может, потому и помню, что это имя напоминало мне героиню сказки "Снежная королева" Андерсена. Он с нескрываемым любопытством изучал нас, как нацию. Плохо зная русский язык, он вполне терпимо выслушивал солёные шутки моих школьных дружков, которые умирали со смеху, обучая его великому и могучему русскому мату. Герд зазывал нас в гости, накрывал нам богатый стол. А мы, в свою очередь, удивлялись бутербродам с намазанным сырым мясным фаршем. Кто кого считал диким народом, - спорный вопрос. Близкие родственники Герда жили в Западной Германии, и он частенько получал от них заморские подарки в виде джинсов, жвачек. Конечно, и в Восточной Германии продавали и джинсы, и жвачки, но разница в качестве была налицо. А ещё Герду присылали западные дойчмарки, дававшие счастливую возможность посетить "Клондайк" западных товаров - магазин "Интершоп", а, короче, шоп, где само лицезрение изобилия вызывало нездоровую дрожь. В эти дни советско-немецкая дружба была, как никогда крепка, ибо Герд великодушно одаривал нас продукцией загнивающего капитализма. Хорошо было в такие вечера посидеть на лавочке, покуривая американские сигареты, попивая какой-то божественный заграничный алкогольный напиток, имя которого даже и не сохранилось в памяти. Тема разговора органично перетекала на музыку. И тут мы с Гердом в один голос ругали и советскую и ГДР-овскую эстраду. Ну, разве могут сравниться "Голубые гитары" (это хорошо, что мы в слово "голубые" тогда не вкладывали сегодняшний смысл) и "Phudys" с "The Beatles", "Led_Zeppelin" и "Deep Purple"? В подтверждение своих слов мы доставали советские портативные магнитофоны "Весна-201" и врубали на полную громкость с таким трудом добытые записи кумиров.
  
  Магдебург
  
  
  Магдебургский интернат это своеобразная территория необычного государства, где правят другие, отличные от общепринятых, законы. Если мне не изменяет память, в интернате проживали ученики 9-го и 10-го классов из двух отдалённых гарнизонов - Хальберштадта и Квармбека. И снова мне несказанно повезло с тем, что всех ребят я знал уже не один год. Правда, попал в интернат не первого сентября, как принято. И хоть это совсем другая история, расскажу о том, что после восьмого класса я успешно поступил в Московское Суворовское военное училище. Казалось бы, вот и началась моя военная карьера. Но нет. Отец уже вернулся в Германию для дальнейшей службы. Мать же на некоторое время задержалась в Коврове, где находилась наша квартира. И надо ж было такому случиться, что у трёх новоиспечённых суворовцев возникло желание отметить успешное поступление в училище. Далее, как в "Кавказской пленнице" - товарищ Саахов:
  - Ничего не сделал! Только вошёл...
  Три придурка были задержаны при попытке пронести на территорию училища спиртных напитков. Всю жизнь буду помнить эти две злосчастные бутылки вина - "Каберне" и "Рислинг". Уж как мы не умоляли училищных начальников, всё было без толку. Вот только родители одного из нас были уже на Кубе, другого - в Чехословакии, мой отец - в Германии. Но мать-то в Союзе. И я, чудак, сам в этом сознался. Это и решило мою судьбу. Вечерним поездом в сопровождении старшины роты я был с позором доставлен в Ковров перед изумлённые очи дорогой мамочки. Может, это было и к лучшему? Ещё два года, как два глотка свежей, свободной, да ещё и заграничной жизни. Месяц с небольшим ушёл на подготовку документов для возвращения в Германию. Наверное, я должен испытывать пожизненный стыд перед своими родителями за этот проступок? Ан, нет. Прошли годы, и я всё реже вспоминаю эту историю. Я снова живу в Квармбеке, а вот в школу ехать в Магдебург, в интернат. В интернат автобус привозит школьников по понедельникам, чтобы забрать в субботу обратно.
  Интернат - это 15 мальчиков и девочек приблизительно в равном соотношении полов. Мальчики жили в двух помещениях первого этажа, девочки - на втором. Здание интерната являлось старинным особняком в псевдоготическом стиле. Кто-то рассказывал, что он был собственностью какого-то владельца пивного завода, покинувшего Восточную Германию в годы войны. Старые и штучные (индивидуального строительства) здания мне всегда казались живыми. Высокие потолки, огромные широкие двери, теплые деревянные массивные полы, большие комнаты, старинные камины вызывали восхищение и желание всегда жить здесь. Не было ничего такого, что ассоциировалось с казармой, общежитием и даже квартирой. Умели же люди делать себе уют!
  Сразу по приезду, сбросив ненужные вещи, мы дружною толпой медленно шли в школу. А чего торопиться? Интернатовские в понедельник всегда опаздывают. Учителя на эти опоздания смотрели сквозь пальцы. Школьная жизнь протекала по школьным законам. Переходы из кабинета в кабинет, уроки, перемены, курение на переменах; осенью и весной за школой, зимой в мужском туалете. Думаю, местные нам, интернатовским, завидовали оттого, что мы на целую неделю были неподотчётны своим родителям. Увидеть наших родителей даже на родительском собрании для учителей было большой проблемой. Это обстоятельство делало нас более развязанными и раскованными. Мальчишек всегда тянуло к тому, что было запрещено. Ну, например, пить спиртные напитки. Наши родители были просто обречены давать нам с собой энное количество денег. По понедельникам мальчишки сбрасывались в общий котёл и закупали водку. Заметим, что девчонок на этот банкет не приглашали. Наступал вечер. В интернате из взрослых оставалась лишь одна воспитательница. По причине большой опасности для нравственности ночевала она на первом (мальчиковом) этаже. Ну, чтобы не допустить выхода мальчиков из здания интерната. А нам этого в понедельник было и не надо. У нас уже свои планы. "Воспиталка" неизбежно засыпала. Убедившись в этом, пацаны доставали свои запасы бутылок и закуски. С соблюдением всех правил конспирации огненная жидкость размещалась в желудки. На подвиги обычно не тянуло. Сама романтика заключалась в употреблении водки, запретном курении и разговорах ни о чём. Утренний подъём не причинял никому больших трудностей. Интернатовская повариха готовила исключительно вкусно и сытно. Или мы были менее привередливы, чем сейчас. В приподнятом настроении мы своевременно приходили на уроки. Несмотря на то, что мы были в разных классах, у нас существовала некая интернатовская корпоративная солидарность. При попытках обидеть кого-либо из наших на защиту вставали все. Десятиклассник Валера Заярный и я очень любили рок-музыку и даже играли на гитаре. В одно время школьные музыкальные инструменты хранились в интернате. Это дало нам возможность много времени отдавать занятиям музыкой. Три гитары, ударная установка, за которую садились по очереди все, кому не лень. В какофонии звуков умирала музыка, так и не успев родиться.
  Любили мы ходить в цветочную оранжерею, находившуюся вблизи школы. Там где-то среди цветов подслеповато улыбался маленький крокодильчик, внося некое разнообразие в мир флоры. В фонтанчик, где он обитал, праздные посетители бросали монетки, видимо, для того, чтобы однажды вернуться сюда. Мы, интернатовские пацаны, не оставляли им в этом никакой надежды. Один засучивал рукава рубашки, другой брал напарника за ноги и начинался "сбор урожая". Перебирая руками и не взирая на жалобно-обречённые глаза крокодила, смельчак в считанные минуты собирал всю мелочь и передавал её третьему участнику "организованной преступной группировки". И, наконец, четвёртый "подельник" невозмутимо стоял на шухере. В хорошие дни выручка составляла до десяти марок, чего вполне хватало на "оргии и разврат..." Но ближе к пятнице пустели и карманы, и фонтаны. Деньги оставались только у девчонок. Надо было видеть их торжество, когда смиренные мальчики предлагали отметить окончание учебной недели, уповая на спонсорскую помощь женской части интерната! Может быть, так и выглядят альфонсы? Но моральная сторона при достижении конечной цели меркла, как утренний Магдебургский туман....
Оценка: 8.67*19  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023