ArtOfWar. Татарченков Олег Николаевич. Праздник непослушания

"ПРАЗДНИК НЕПОСЛУШАНИЯ"

Так восприняли многие ту "свободу на баррикадах"

Москва. Февраль 1991 года...

Наверное, и ветераны "демократического движения" не помнят, что август 91-го начался с "февральской революции": самой большой демонстрация "демократических сил" после начала "перестройки". Сформировалась она на Зубовском бульваре и двигалась дальше по всему Садовому кольцу.

Мы, студенческая молодежь МГУ, увидев тогда на стене общежития объявление о демонстрации, разглядели в нем всего лишь возможность, как сейчас говорят, "прикольно потусоваться". Поэтому с радостью нацепили на головы белые повязки (как у китайцев во время их очередного "опиумного восстания") и радостно потопали по Садовому, размахивая транспарантом "Перекуем дубинки на презервативы!" и задорно скандируя стоящим на обочинах цепям сотрудников милиции: "Снимите каски - бить не будем!"

Когда к нашей группе подскочили двое журналистов из "Геральд Трибьюн" (помню до сих пор) и поинтересовались, что означают наши белые ленты на головах, мы дружно ответили словами, прочитанными из листовки, призывавшей нас на митинг:

-Они символизируют наши добрые намерения и желание дальнейших демократических перемен!

Было весело. Это был настоящий "праздник непослушания". Как в феврале 1917 года. И мы, образованные балбесы, совсем забыли историю, по которой после "прикольного февраля" всегда наступает отрезвляющий октябрь. Правда, в 1991-м "октябрьский переворот" случился в августе. Вот такая у нас осень...

Всегда последняя, как чуть позже споет Юрий Шевчук.

19 августа

Спустя полгода мы уже забыли об этой демонстрации. На повестке дня были дела насущные: студенческие каникулы. Их я решил провести с пользой и бесплатно: договорился в военном отделе "Правды" съездить в командировку вместе с десантными начальниками в Одесскую область, в город Болград Днестровский, где стояли части 98 ВДД. Там намечались военные учения и одновременно - праздник, посвященный годовщине освобождения города от гитлеровцев в 1944 году.

Вылет был назначен на 19 августа. Поэтому в шестом часу утра я уселся в электричку из города Калинин (ныне Тверь), где проводил первую часть своих каникул, и отправился в Москву. Часа через два в вагон начали заходить люди, едущие на работу в столицу, и уже успевшие послушать радио. Тогда сквозь дрему в первый раз услышал слово "ГКЧП". На платформу Ярославского вокзала я вышел уже информированным, что "Горбачева сместили, к власти пришли военные, которые станут наводить порядок".

... А в Москве в это время творился бедлам. На Каменном мосту у Боровицких ворот Кремля стояли танки Таманской дивизии. Красная площадь была оцеплена двойными рядами солдат с малиновыми погонами внутренних войск дивизии имени Дзержинского. За ними с напряженными лицами притаился ОМОН, который зорко следил за тем, как с десяток молодых людей напротив теперь уже снесенной гостиницы "Интурист" развернул поперек улицы Горького (ныне Тверская) интуристовский импортный автобус, залез на его крышу и размахивает трехцветным российским триколором. Вокруг них сгрудилась толпа в несколько сот человек, подбадривающая храбрецов возгласами. Детский "праздник непослушания" начался.

Я посмотрел на омоновцев и понял, что они только ждут команды "фас!". Но ее не было. А была некая растерянность. Никто ничего не понимал.

На улице имени органа ЦК КПСС газеты "Правда" явно для охраны сгрудились БТРы. Они смотрелись на узкой улочке крайне нелепо. В самой редакции царило праздничное настроение: на столах в буфете в вазах стояли цветы. Вовсю работал телевизор, на экране которого танец "Маленьких лебедей" перемежался с официальным заявлением ГКЧП. Подождав с час и поняв, что изменений в телевизионной программе не предвидится, я отправился "домой" - в общежитие ДАС (Дом аспиранта и стажера МГУ)...

20 августа

Этот день прошел спокойно. Встретив в пустой общаге своего однокурсника с фотографического отделения Андрея Счастливенко, я договорился с ним обойти "места классовых сражений".

Правда, самих сражений не наблюдалось. Около "Белого дома" не более сотни энтузиастов строили из ажурных оградок для газонов подобие баррикад (вокруг них опять же толпилось впятеро больше зевак). Мы скептически осмотрели плоды их труда, решив с видом знатоков, что для военной инженерной техники раскидать эти завальчики будет делом плевым.

Сфотографировались у ставшей потом знаменитой устаревшей модели "ельцинского танка" (при этом Андрюха позировал с найденной где-то пластмассовой красной сабелькой). Потолкались на Манежной площади, где бабушки-москвички вовсю разлагали солдатиков, сидящих на броне БТРов, домашней выпечкой и лимонадом. При этом офицеров нигде не было видно...

Любопытно, что в эти дни в самом выставочном комплексе "Манеж" проходила пользующаяся популярностью выставка об Афганской войне с самым настоящим БТР-80 внутри. Придя на нее неделей раньше, я ломал голову, каким образом устроители выставки умудрились втащить бронетранспортер через узкие двери "Манежки". И вот теперь, 19 августа, под ее стенами стояли родные собратья того, что был внутри. Уже тогда мне пришло в голову, что я присутствую не просто при историческом событии, но и некой мистерии, наполненной многими смыслами, разгадывать которые придется еще долго...

...Заглянули мы с Андрюхой на все тот же "Пешков-стрит", где интуристовский автобус с теми же героями и в окружении все той же толпы по-прежнему стоял перпендикулярно движению (омоновцев уже не было - судя по всему, команды "фас!" так и не дождались). И с чувством выполненного журналистского долга отправились до ДАСа.

Вечером, обсуждая события, мы пришли к выводу, что порядок восторжествовал, "гэкачепэ" ведет себя на редкость либерально, надеясь, что демонстранты проголодаются и сами собой разбредутся по домам. А посему нужно решать, как с толком закончить такие прикольные каникулы.

21 августа

На следующий день я наблюдал вполне мирную картину живущего повседневной жизнью города: люди ехали на работу и с работы, заходили в магазины с полупустыми прилавками в надежде что-то купить к ужину, встречались на свидании. Уже ближе к вечеру у станции метро "Таганская" заметил листовку.

Листовка звала народ на защиту "Белого дома". Предлагалось организовать "живой щит" вокруг здания. Уже тогда подивился подлости авторов этого листка: гнать беззащитных людей под танки! При этом, был уверен, сами они лезть под гусеницы современных Т-80 явно не собирались.

Около листовки сгрудилось несколько молодых людей. Судя по их решительным лицам, они готовы были защищать демократию даже таким образом, хотя явно не представляли, что может сделать один современный танк со всем этим "живым щитом". У них в глазах горел огонек, уже знакомый мне по февралю. Правда, тогда у нас была известная доля пофигизма. Сейчас же, судя по всему, у ребят все было серьезно...

-Ты пойдешь? - обратился один из них ко мне.

Я пожал плечами: вся эта бутафория казалась такой нелепой: дурацкие баррикады, которые военная техника могла смести в два счета, растерянные военные, враз исчезнувшие с московских улиц менты, бабушки с пирожками...

Тем более уже несколько дней болел зуб и я направился на поиски редкого тогда частного стоматолога по объявлению, сорванному мной с фонарного столба. Врача я нашел в Кузьминках. Однако глядя на зашмыганную комнатушку в квартире старого еврея, где размещалось стоматологическое кресло (явно списанное из клиники), я усомнился в правильности своего выбора: санитарией здесь явно не пахло, зато явственно чувствовался призрак "подпольных" дел мастера еще с "цеховых" семидесятых.

Выйдя на улицу, где уже начал накрапывать дождь, я заметил нечто мне ранее незнакомое: пивной ресторан "Жигули"! Более того, там продавалось уже ставшее дефицитом бутылочное пиво! Будучи человеком сугубо советским, привыкшим с младых ногтей не проходить мимо возможности отовариться там, где что-то "выкинули на прилавок", я тут же затарился четырьмя бутылями...

С ними же зашел в метро. И тут же почувствовал некое неудобство: без цивилизованного пакета я выглядел неинтеллигентно. Пройдет не менее десяти лет, пока молодежь станет без стеснения не только запираться в общественный транспорт с пивом и прочими коктейлями, но и распивать все это там без всякого зазрения собственной совести, но и даже осуждения окружающих. Но мы жили в другой стране. Мне стало стыдно.

В результате я выскочил на какой-то промежуточной станции, спрятал пиво в кустах и поклялся себе вернуться через час на место уже с пакетом в руках. (Да, целлофановые пакеты тогда еще не продавались на всех углах!)

...Однако по дороге в ДАС мысли о пиве были вытеснены другим: в метро только и говорили о возможном штурме БД, совсем недавняя благодушная атмосфера накалялась. Авантюризм начал толкаться в кровь. Я решил "посмотреть".

Приехал в общагу и предложил Андрею составить мне компанию. Однако бывший мотострелок на защиту "Белого дома" идти категорически отказался, заявив, что он хочет есть, варит макароны на плитке, лишние дырки в организме ему не нужны и вообще он только что слушал по радио заявление коменданта города: "По причине введения с 23-00 комендантского часа, все лица, замеченные на улицах Москвы, будут немедленно арестованы!" Я успокоил его, заявив, что "БД" защищать никоим образом тоже не собираюсь, а хочу лишь поглазеть на историческое событие.

-Такое бывает раз в жизни - настоящий переворот! У нас же есть студенческие билеты, где написано, что мы - с журфака! Мы выполняем свой гражданский долг, кто нас будет арестовывать? - уговаривал я его, - Засядем где-нибудь в парадном, и посмотрим. Начнут стрелять - смоемся. В конце концов, мы же единственные в общаге, кто это увидит... Прикинь, какие мы будем герои, когда все с каникул приедут!

Последний аргумент для честолюбивого Андрюхи стал весомым. А решающим - рассказ о том, что у меня кое-где припрятаны четыре бутылки свежего "Жигулевского". Мой друг не упускал при случае на халяву "налить сливу", как он выражался, и поэтому вопрос был решенным.

Прихватили на случай ареста паспорта и отправились.

В метро, разглядев наш нелепый наряд (на мне была геологическая штормовка отца, напяленная поверх тельняшки, мой же друг нацепил на себя синюю зэковскую фуфайку, которую украл в колхозе "на картошке"), к нам подсел мужчина в "камуфляже".

-Ребята, вы на защиту "Белого дома"? - серьезно и даже как-то торжественно спросил он нас, - Студенты? А я преподаватель института геологии. Но я запретил своим идти. Это же опасно! У нас же даже оружия нет.

-А у нас есть! - ляпнул Счастливенко и... вытащил из-под фуфайки ту самую детскую красную сабельку!

Преподаватель посмотрел на нас как на идиотов и поспешил отсесть подальше. Вагон был полон - люди ехали с работы. Почти на сотню человек пришлось всего трое "защитников". Причем, двое из них - мы, были замаскировавшиеся балбесы. Собственно говоря, такое расположение сил и было в Москве в те дни.

Нам было весело. От страха что ли? Ведь чем ближе мы подъезжали к станции "Баррикадная", тем тревожнее было на душе. Я все ждал, как на станции откроются двери и там, на пустой платформе нас встретит военный патруль и... Теплая зэковская фуфайка Андрюхе тогда окажется кстати. И переодевать его будет не надо...

На "защите" БД

...Но патруля не было. Станция оказалась запружена народом и обклеена листовками уже знакомого мне содержания. Были полны и эскалаторы, ведущие как "вверх" так и "вниз".

Из метро народ ехал на защиту, в метро с целлофановыми пакетами на головах спускались те, кто считал, что долг свой он уже выполнил.

-Дезертиры! - весело кричали сухие "защитники" мокрым "отступникам".

-Да идите вы! - отвечали те не менее задорно, - На улице дождь льет как из ведра. Поторчите два часа, сами дезертирами станете. Мы свое отзащищали - теперь ваша очередь!

Дождь действительно лил. Около "нового" американского посольства, расположенного на задворках БД, куда американские дипломаты так и не въехали, опасаясь "прослушки", вверх колесами лежал белый "мерседес". У подножия черной неосвещенной громадины Верховного Совета маячили огни - это участники "живой цепи" грелись у костров. Передо мной возвышались статуи революционных рабочих, воздвигнутых в честь боев на Красной Пресни в 1905 году. Сакральное местечко...

У самого здания чернела толпа. У ступеней "гармошки" СЭВа, которую после победы демократии заняли чиновники мэрии Москвы, дежурило около десятка карет "скорой помощи". Двери "рафиков" были распахнуты, и люди через медицинские радиостанции слушали прямую трансляцию демократических журналистов. Мне показалось, что выступал Политковский, знакомый по "Молодежной редакции ЦТ"...

Поразило то, что на "защиту" некоторые пришли целыми семьями: папа-мама - восьмилетний сын. Видимо, они посчитали, что происходит некое шоу, на которое просто необходимо взглянуть. Или просто у тогдашних столичных жителей был напрочь потерян инстинкт самосохранения? Через два года, в октябре 1993, на том же самом месте таких же зевак уже отстреливали снайперы. Тогда, в 91-м, была всего лишь репетиция...

Впрочем, у меня было тоже какое-то чувство нереальности происходящего. Чтобы в центре столицы нашей самой лучшей в мире страны прямо на площади жгли костры, стреляли? Да быть того не может, мы живем в другое время...

В толпе я потерял своего друга. Пока растеряно крутился на месте, пройдоха Андрей выскочил из-за каких-то автобусов. В руках у него были два пластиковых стаканчика с водкой и бутерброды с копченой колбасой - страшнейший дефицит в оголодавшей Москве.

-Держи! - протянул он мне половину, - Все защитникам бесплатно раздают. Хотел четыре стаканчика взять - не дали, жмоты! Если так дело пойдет, то я здесь готов целый год Белый дом защищать!

Со стороны Садового кольца зазвучали короткие пулеметные очереди. Высоко в ночном небе пронеслись трассера.

-Ты видел те хлипкие баррикадки? - спросил я у Андрея, - Если сейчас попрут, то всю толпу размажут по площади. Она просто не понимает, что заборчиками отгородилась не от танков, а сама себя загнала в стойло...

И мы выбрались из загона. Оглянулись: вслед за нами полезли еще человек десять, услышавших наши рассуждения.

Оказавшись на Калининском проспекте (позже переименованном в Новый Арбат) мы поняли, что оказались в первых рядах защитников. Тут уже не горели костры. На тротуарах и газонах, по обе стороны баррикады организованными группами сидели преимущественно молодые мужчины и юноши. На нас никто не обратил внимание. От напряжения мы с Андюхой смолили одну за одной прихваченные с собой архидешевые сигареты без фильтра "Шипка" болгарского производства и даже не чувствовали их вкуса. Пиво было выпито еще раньше.

Рядом со мной на бордюре в черной колхозной фуфайке сидел хипповского вида парень с сучковатой дубиной в руках.

-Гляди! - я толкнул своего друга, показывая на спину парня.

Поперек фуфаечной спины масляной краской было написано: "Бей красных!"

-А это? - в свою очередь развернул меня Андрей.

Я посмотрел туда, куда он показывал. На белой стене СЭВа чернели буквы: "Забьем снаряд мы в тушку Пуго!"

-Ты свою сабельку не вытаскивай! - посоветовал я другу, - А то примут за "засланных казачков"...

-А ты чо, "белый" что ли? - насупился Андрюха.

-Не... я - бурмалиновый! Я - за порядок!

За спиной неожиданно зажурчал мотор: какой-то чиновник на черной "Волге" пытался пешеходному тротуару выбраться за пределы опасной зоны. Мы отнеслись к его попытке скептически. Еще вчерашним днем весь широкий проспект был перегорожен бетонными блоками, и вряд ли бы товарищу удалось проскочить...

Машина проехала, и мы про нее забыли.

Снова в ночном небе пронеслись красные трассера: военные явно стреляли в воздух. Среди защитников возникло оживление, близкое к панике. Какой-то мужчина "итээровской" наружности командовал:

-Всем построиться в колонны! Женщин и детей - назад!

При всем желании здесь ни женщин, ни детей мы не увидели. Зато заметили несущийся со стороны Садового кольца "зилок"-водовозку с ярко-оранжевой бочкой. (Много позже, узнав о новом цвете новых "революций", я почему-то сразу вспомнил ее. Бочку. Оранжевую. Может, все стали "оранжевыми" в честь ее - нового символа нового порядка, как когда-то броневик Ленина?)

Парень, стоящий на подножке рядом с водителем размахивал руками и кричал:

-"Бэтээры" прорвались, "бэтээры"!

Оранжевая бочка промчалась дальше. Какой-то неврастеник, не дожидаясь обещанных бронетранспортеров, кинул в сторону Садового бутылку "коктейля Молотова". Бутылка разбилась об асфальт, и косматое пламя потекло к нам обратно по спуску. У "первого рубежа обороны" высоко заметались лучи дальнего света фар.

-"Бэтээры"! - раздались со всех сторон крики людей, - БТРы прорвались!

Защитники принялись строиться в колонну впереди баррикады. Оружия у них в руках, кроме нескольких бутылок с зажигательной смесью и дубин, я не заметил. Но они были полны решимости встретить броню грудью. Что это было? Коллективное бессознательное или сознательное, выраженное в русской поговорке "На миру и смерть красна"?

Мы уже собрались драпать в сторону ближайшего строительного котлована, как я остановил Андрея:

-Какие БТРы? Шума-то дизельных движков нет!

... Действительно, это возвращался горе-чиновник, которому, как мы и предсказывали, не удалось прорваться через баррикады. Защитники же, ломая свою колонну, вновь разбрелись по газонам. Стыда от такого конфуза у них я не заметил. На войне всякое бывает. Даже если эта война - гражданская.

"БМП - убийца"

Так позже назовут БМП из патруля под бортовым номером "366", который якобы убьет трех защитников "Белого дома", ставших посмертно последними Героями Советского Союза. Злая ирония судьбы: ведь они как раз сделали все, чтобы СССР не стало...

-Под виадуком на Садовом кучу народа поубивало! - прибежал очередной взволнованный гонец, - Прямо ужас, что творится...

И мы кинулись вверх по Калининскому. Позже выяснится, что никаких сотен трупов, валяющихся вдоль виадука, в природе не существовало. Просто толпа зевак при первой же очереди патруля повалилась на землю.

В этой время какой-то западный журналист, только что оказавшийся на "месте преступления", ничтоже сумнящееся тут же передал эту новость своим коллегам, а те - на весь мир. Демократические журналисты, услышав это по "Голосу Америки", тут же выдали это в свой эфир. Толпа у БД, слушавшая демократическое радио через радиостанции карет "скорой помощи", погнала волну слухов дальше. Которые, в свою очередь докатились до наших защитников, находившихся в двухстах метров от "побоища", но так и не удосужившихся проверить, что происходит у соседей... И смех, и грех.

Во всяком случае, когда мы оказались на Садовом, трупов там не увидели. Увидели другое: баррикада из троллейбусов (один из которых, сильно искореженный, горел), мерцающие желтым светофоры и под ними две боевых машины пехоты. Они были зажаты с одной стороны троллейбусами, с другой - "водовозками". Я снова ощутил нереальность происходящего, словно передо мной были кадры из кинохроники откуда-нибудь из Сальвадора или Гондураса...

Потом я долго думал, почему в августе 1991 именно "бочки" и троллейбусы сыграли роль известного броневика Ильича? Потом понял: коммунальные службы подчинялись московскому горисполкому, Москвой же до своих выборов в Верховный совет руководил как раз Ельцин. Именно московские городские власти и помогли Борису Николаевичу провернуть этот переворот. По той же самой причине продукты появились на московских прилавках на следующий день после провала ГКЧП. Впрочем, об этом ниже.

Тела Дмитрия Комаря, Ильи Кричевского и Владимира Усова, погибших за десять минут до этого, уже лежали в машине "скорой помощи". Люди из уст в уста передавали подробности их смерти.

Патруль из трех БМП шел вдоль Садового кольца, не собираясь штурмовать БД, как потом об этом напишут. Дело даже не в расстановке сил: маршрут бронемашин был строго перпендикулярен Калининскому проспекту. Но защитникам хотелось войны. И они ее получили.

Как только первая БМП выскочила из-под виадука, на броню посыпались камни, бутылки с бензином, затем на ее пути выросла заслон из троллейбусов. На ее броню прыгнул один из трех Героев. Кто именно? Тогда говорили, что Дмитрий Комарь. Он просто заглянул в открытый командирский люк на башне БМП. Зачем? Никто не знает ответа. Оттуда прогремел выстрел. Первая жертва.

Командир патруля в звании майора, буквально с места разогнал БМП, которая, прыгнув как лягушка, своей острой рампой разрезала преграждающий путь троллейбус, и ушла.

Двум другим, которыми командовали сержанты - "срочники", совершить этот рискованный маневр офицера не хватило опыта. Они застряли. И начали стрелять из курсового пулемета в воздух. Тогда на вторую "бэху" (так их зовут в армии) прыгнул Илья Кричевский. С куском брезента, чтобы закрыть им триплексы и "ослепить" экипаж. Бронированная машина крутанулась вокруг свое оси. Кричевский попал под гусеницы. Номер "брони" был как раз 366...

Как погиб Усов? Он погиб, спасая человека. Пьяная женщина в истерическом порыве решила прыгнуть под гусеницы БМП. Ее вытащил он. Вытащил, а сам не успел. Я видел эту растрепанную девку, бегающую среди БМП и вопящую:

-Вы не мужики! Надо всем лечь под гусеницы!

Ее взашей отогнали "афганцы". Потом этого человека искали по всей Москве, подозревая в ней провокатора. Не нашли.

БМП N 366 подожгли. Экипаж успел выскочить и закрыться в другой машине. Две оставшихся БМП отошли назад, под виадук. Пацаны в камуфляжных куртках с медалями орали, пытаясь остудить разгоряченную толпу:

-Ребята! Так обычные солдаты! Они ни в чем не виноваты! Не лезьте!!! Мы договоримся!!

Обратно "бээмпешки" уйти уже не могли: еще несколько "водовозок" преградили им путь.

Про горящую бронемашину забыли на некоторое время, пока один из "защитников БД" не догадался:

-Ребята! Там же боекомплект! Сейчас взорвется!

Моментально около виадука стало пусто. Правда, на время, пока все те же парни с медалями не потушили БМП ведрами воды, которые им подавали из квартиры на первом этаже.

... А затем начался апогей "праздника непослушания"! Прибыли комендант города и священник. Они призывали остановить насилие. Священника освистали. На коменданта успел навести башенное орудие брошенной и узе потушенной БМП какой-то пьяный деятель, забравшийся в машину. Его вовремя вытащили оттуда. Похоже, водку около БД раздавали стаканчиками только нам...

Двое парней сидели у брошенной бронемашины и чуть ли не плакали: "БМП-убийца" успела раздавить у них пакет, где лежали две бутылки водки. А ведь водку в Москве раздавали строго по талонам... Свобода!

Третий ополченческий батальон

Мы вернулись к Белому дому. Дождь не прекращался и мы с Андрюхой основательно замерзли и промокли. У БД хотя бы горели костры. Без труда просочившись сквозь оцепление вокруг Верховного Совета, мы пробрались к одному из костров.

Около аккуратненького костерка, сложенного из новеньких одинаковых желтеньких сосновых полешек, явно изготовленных по спецзаказу, на двух лавочках сидели три человека. Двое из них на полном серьезе обсуждали проблемы демографии аборигенов в Австралии. Третий сидел безучастно.

Из толпы вынырнул мужик с домашней кастрюлей в руках.

-Ребята! - крикнул он нам, - где здесь третий ополченческий батальон?

Этнографы, увлеченные беседой, не ответили. Третий тоже молчал.

-А чего тебе? - осторожно поинтересовался Андрюха.

-Ну... Мы паек вам принесли!

-А-а... Так это мы - третий ополченческий батальон! - ответил вечный любитель халявы.

Мы тут же получили кастрюлю, полную картошки-пюре, густо заправленной тушенкой, буханку хлеба и ложки.

... После того, как от содержимого кастрюли осталась одна треть, третий на нашей лавке, аккуратно поправив очки, уточнил:

-... Я вообще-то тоже из третьего ополченческого....

-Маловато нас осталось, да? - уточнил я.

А Андрюха протянул "товарищу по оружию" кастрюлю:

-Что ж ты раньше-то молчал? Сам-то откуда?

-С географического... - пробурчал "товарищ", набивая рот картошкой.

-Слышь, надо сваливать... - толкнул я в бок своего напарника, - А то еще кто-нибудь объявится с "третьего ополченского" со списками и надает по шее...

И мы отправились обратно на Садовое...

А там на крыше троллейбусной остановки выплясывала пьяная компания. У них был тоже свой "праздник непослушания": милиции в те дни в городе видно не было. Когда же такое еще счастье выпадет? Ведь победителей не судят, судят ГКЧП. (Спустя неделю в районной газете "Таганка" выйдет мой материал именно с этой фразой в финале).

Мимо прокатила БМП, на броне которой сидели "защитники БД". Кругом колыхалась толпа. Моросил дождь.

... И уже под серое мокрое утро "свободы" толпа двинулась к открывающейся станции метро "Смоленская площадь". Та давка перед дверьми напомнила мне точно такие же, только позже, когда разгоряченный народ разъезжался после очередного "дня": "Дня пива", "Дня города"... Да мало ли у нас было потом этих карнавальных дней - праздников непослушания?

И надо же было такому случиться, что уже 23 августа на прилавках магазинов стали появляться пропавшие продукты: колбаса, тушенка, сгущенка и даже шампанское. Мосгорторг вытаскивал припрятанное. Ибо сытый народ революций не делает. Это еще в феврале 17-го открыли. Правда, пища бывает разной. Духовной, например...

Олег Татарченков

Комментарии: 2, последний от 21/02/2012. © Copyright Татарченков Олег Николаевич (SURHALAM@yandex.ru) Размещен: 12/02/2012, изменен: 12/02/2012. 28k. Статистика. Очерк: Мемуары Годы событий: 1991	Оценка: *8.003** Ваша оценка:
Аннотация: Этот очерк был написан еще в 2001 году, к десятилетию "путча". Мне удалось его опубликовать в ярославской газете "Северный край" пусть даже в сокращенном виде только потому, что один главный редактор уходил, а новый еще не пришел. Ибо не секрет: в большинстве своем сейчас у власти находятся те же люди, что оказались наверху благодаря именно этим "Трем дням в августе". Эти воспоминания немножко не совпадают их точкой зрения на происходившие события. Может потому, что в то время я стажировался в военном отделе газеты "Правда" - с одной стороны, а с другой - учился на журфаке МГУ, самом свободолюбивом "факе" страны. Я берег все это в надежде, что когда-нибудь вставлю в очередной роман, посвященный тому периоду. Но решил не дожидаться, потому что все, что твориться сейчас, мне очень что-то напоминает... И я не хочу этого, потому что помню последствия: почти десять лет командировок с одной войны на другую...

Татарченков Олег Николаевич Праздник непослушания

Татарченков Олег Николаевич
Праздник непослушания