ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Титор Руслан Валерианович
Богатырская сказка

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 10.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказка для взрослых
  
  Сказка - ложь, да в неё намёк...
  
  Старинная русская поговорка
  
  
  
  Давно это было, когда правил во княжестве нашем Симеон по прозванию "Гордый". Не пил зелена вина, совсем, что похвально для мужа наиглавнейшего, государственного. Он ведь - всему голова. А ежели голова - пьяная, то и телу, рукам-ногам от того радости нет никакой, как на ниточках привязанных, вразброд: кто - в лес, кто по дрова. Пьяный князь - только на честном народе позориться: и себя, и всех, кто под начало тебе даден правдой или неправдою. Скоморохами да гусельниками полезет такой басурманским словом "дирижировать" - управлять то есть или на встрече с королями, ханами да императорами - ляпнёт, дыша перегаром глупость какую. Стыд да срам и государству урон. Потому увидят, что голова - дурная, слаб на голову-то наиглавнейший, значит можно пощипать порубежье, а то и оттяпать себе Кермску волость какую-нить. И ничо, утрутся, ещё и скажут: а и забирайте, насколько у кого пищеглот разевается, у нас, мол, ещё есть, не убудется...
  Так вот, хоть сам Симеон не пил, но другим не воспрещал. Только веселия при нём не получалось на пирах княжеских: сидит такой серьёзный да положительный, и кубок из-за него, ходящего укора, в горло не лезет. Будто осуждает.
  Времена были лихие: соседушки дорогие, порубежные, не по раз клятвы дававшие в мире на веки вечные жить с княжеством, козни строили всякие: явные и, что во сто крат хужее - тайные. (Хотя когда они у того княжества другими были, соседи?! Правильно - никогда. И не станут, сколь ни будут кривляться скоморохи заморские, на язЫке исконном того княжества с умным видом про зад кобылы, козлами блеющие.)
  Хороши были воины земли князя Симеона, славились они далеко за пределами княжества, как бесстрашные, долгу верные, умелые и к врагам земли своей - беспощадные. Византийский император не считал зазорным таких в личную стражу, тела венценосного хранителей, приглашать. Отпускали тех воинов со службы, когда те на земле, заслуженной ими, оседать не хотели. Ну, не намахались ещё оружием, не остепенились, без семейные к тому же. Потому говорили им: "Ступайте, добры молодцы, добывайте себе славы ратной, а земле родной - чести. А когда нагуляетесь войной досыта, буйну голову при том не сложите, ждут вас на Родине, завсегда. Не забывайте, кто вы да откудова."
  А среди воинов Симеоновых, были витязи отборные, опытнейшие, не только ратной удалью изрядные, но и сметкой богатые, с головой крепко дружащие, а не токмо шапочно с ней знакомые. Потому и звали таких - богатыри.
  Два отличия у них было, на особицу их выводящие.
  Перво-наперво скромны они, славой бранной не хвастали: ни в суесловии перед девками красными али неслуживым людом пахотым, гостями торговыми, купеческими иль пред племенем чернильным, гусиноперьевым, ни на пирах княжеских али боярских. Благо пили всегда умеренно, больше на яства с навеликим удовольством налегали. Ели споро, будто ждали сигнала тревожного: "В оружие!", от которого кровь сразу выстынет поперву, а потом водопадом горячим да по жилам покатится.
  Уж давно не шутили княжьи ближники, ни ведёрной чашей винною, ни нурмАнов, (воинов редкостных, справных, бесстрашных, только вот за злато служащих да в чужой, не родной им земле, а таких перекупить - легче лёгкого, на крамолу так же сподвигнуть), тайно подзуживая, дабы задирали тех богатырей-витязей. А пустое, веселья не вышло: не поддАлись на подначки отроческие, глупые, "Мы - на службе" - отрекли, как отрезали, явив в лицах вещь у них наиредкую - улыбнулись, обычно сурьёзные, да по-доброму и так безоружаще, кто слабей иль животиком мается, мог в порты сходить непредвиденно.
  А нурмАны крепко запомнили, даже сагу сложили скальды их песенники, что в борьбе воинской хоть так, хоть с оружием той лишь разницы, что большие да силушкой весьма необиженные звонче оземь и охотнее падают. А дурные совсем, безголовые, никаких слов человечьих не вразумляющие, кто с оружием на такого витязя выпрыгнул уж давно в Чертоге у Одина: день дерутся, вечерком пьют да кабана-самобранку кушают. А другие из них, кто в живых пока, землю топчут, призадумались крепко-накрепко: не заметил никто, как тот викинг ушёл в Ас, их божий, град: ни красы показать да похвастаться нЕ дал ему тот русич, ни времени. То не бой был, а нечто мгновенное, и ни висы сложить, ни другого славословия, только та и отрада единая, что с мечом от... какой-то оружии потерял тот задира головушку. И решили про меж собою вои с Полуночи, что без нУжды нешутейно безвыходной на "рюс-гардов" не будут пытаться напрыгивать. Ишь, чего эти гарды придумали: встал и жизни лишил без искусиев даже славы не дал, как и времени - показать на что нурманен могутен, во владеньи любимым оружием. Ней-ней-ней, по-своему выдали, тако мы совсем не согласные: как и чем перед Одином станем хвастаться?! Лишь тем что ли, что удача воина гардского явно больше была чем твоя, викинга?!...
  А другой знак отличительный - щиты не червлёные как у княжьей дружины али расписные, у нурманов, как трава иль листва по весне. Тотчас ясно было при встрече, кто такие, зачем да откудова. С порубежья, вестимо всем сразу же, даже ребятишкам беспОрточным.
  Рубежи того княжества были отмечены богатырскими заставами: заставлены, перегорожены дабы заслонить собой землю свою, родимую от лиха любого, в каком бы ни было виде-обличии, поиметь честь великую - первыми принять удар на себя иноземных находчиков, принять допреж всех на плечи ношу наипочётную защитников. Пасть за други своя и за Родину, не о славе ратной да подвигах молодецких думая, а о том, успели бы княжие, подойти-доскакать вовремя и вогнать иноземных захватчиков в землю так, что не видно бы стало, ни орлу в небесах в белом свете дня, ни сове или филину ночкой тёмною да безлунною.
  А была одна застава богатырская, на Восход дальше всех выдвинута. Вышел конно дозор на рассвете по ранней весне, только нет да и нет к сроку назначенному. Не случилось ли что нехорошего? Чу, стрелец на вышке заставской машет радостно: "Возвращаются, целы все!" Перевёл дух сотник богатырский, начальник заставы, хоть и не сотня у него под началом, а без малого три десяточка. Только каждый из тех витязей - пятерых стоил в ратной потехе. Так что правдою носил тот, заслуженно чин высокий княжьего сотника.
  Только встали все трое дозорных у засечной, тревожной черты.
  Сердце ёкнуло у сотника, быть беде без сомнения.
  Крикнул старший дозора:
  - Батька, ты уж не гневайся, только весть принесли мы гиблую. По всем видимым признакам, со Восхода движется Моровая язва, смерти поветрие. Взяли мы в полон нарушителей, что полезли без грамот дозволительных в наши земли, да так ехали, словно гнался за ними зверь бешенный. Взяли их, числом пятеро. Повязали да стали выспрашивать: кто такие, откуда, куда путь держите? Те и сказали бесхитростно: "От смерти спасаемся, от самой от Волги скачем, только не убежали, не скрылися, в нас сидит она смертушка чёрная." Язвы, струпья нам показали. Порубили мы их, а потом и спалили, только нет теперь нам уверенности, что лихоманка на нас не перепрыгнула. А за нас не горюйте, правила помним мы, станем заслоном передовым и наблюдательным, только хлебца нам бы хоть немножечко да сольцы - поиздержалися.
  И молчанье опустилося, грузом гнётом придавило плечи сотнику и другие богатыри заставские ничего не сказали. А что тут скажется? Долг воинский, долг порубежника - защищать от напасти любой тех, кто за спиной живёт да радуется, ничего не знает, не ведает от беде подступающей.
  Дали хлеба и соли - на стрелах добросили, братьям своим боевым, что поближе кровных стали. И ушли те к границе.
  Выслал сотник с заставы, не мешкая гонца-сокола к князю с вестью нерадостной.
  Две седьмицы прошло, те трое докладывали, что перехожих всяких отваживают, тех, кто быром прёт запретов не слушая, стрелами осаживают, предупредительными и - на поражение. Трупы, кругом окопав, заливают маслом земляным и жгут. На третью седьмицу приехали двое лишь: заболел один из заслонщиков, попрощался с товарищами и - ушёл в светло небушко погребального дымом костра. А ещё сказали, что иноземные с одиночных полнятся группами, скоро не совладать будет им двоим, так упорно к нам лезут. Соли дать ещё попросили. И поворотив коней, снова уехали. За подмогу ни словом не молвили. Не слепые - увидели, что окопана застава канавою и залито туда масло земляное, горючее. И больше налито с тыловой, родимой сторонушки да перекрыт рвом надёжно последний рубеж.
  Так и шли нарядом за наряд, больных словом и делом останавливали, не пускали в глубь земель княжеских. Никого, потому как не было лечения той болезни или противоядия, не боялась та лихоманка ничего, кроме огня да холодов. Санитарный кордон собою поставили, чтоб никто не пролез, не прокрался днём ли, ночью ли.
  И хотя строго сотник в посланьи наказывал, а приехал-таки да с дружиной младший княжич, старшим посланный. Встретил ров их и знак редкостный, страшный знак "Дальше хода нет никому!", проход запрещающий, сотник да с ним ещё пятеро.
  Показали знаками княжичу: "Заболели все. Службу будем нести сколько сможем, а потом заставу сожжём. Просьба лишь, чтоб потом их костёр погребальный и заставу курганом засыпали, сверху - вышку поставив, для наблюдения. Да отстроить сызнова засеку, возвести заставу новую. И ещё хотели сказать что-то, чуток помешкали, но ничего не добавили.
  Княжича вои личные, по обратно едучи, меж собой вполголоса баяли: "Почему у них стрелы на луках, ведь заразу могли перенести с ними, если стрелили б?!
  Княжич молвил вдруг, неожиданно: "Наготове стояли, если их не послушаем, то зашедших за знак "Круг червлёный, с белой, поперечной полоскою", посекли бы стрелами калёными и сожгли в огне очищения от заразы распространения оборОнили"
  "А сказать что хотели они, княже?"
  Снова юный княжич ответом мудрость великую выказал, годам его неподобную:
  "То тоже дело не хитрое, есть... были среди них семейные, попросить хотели за своими поприглядывать да не дать сгинуть с голоду-холоду, защитить от произвола чернильного племени, что слова сказать могут поганые: "А не слали мы ваших в порубежники, то служба насквозь добровольная, пенсий да жалованья их вам не выдадим, самим больше надобны..."
  Помолчал княжич немного да и молвил, как отрубил: "Коли погань такая всё-таки будет со сторонки стольников брата старшего, сам возьму на себя эти тяготы, не оставлю детей, жён, родителей - семьи тех, кто долг свой воинский так высОко поставили, что просить стали не за себя даже, не за семьи, а наказ как смерть их страшная, лютая, послужила бы подспорьем княжеству, про курган да про вышку подумали, как потом службу порубежную станут снова справлять.
  Честь и слава им, а заботы - живым..."
  Обошла стороной напасть моровая, никого не щадящая, обтекла с севера, с юга и пошла гулять на Закат, собирать там жатву обильную.
  Так прошло с того времени лета четыре, а потом было ещё два - все да неурожайные, скудно стало и голодно, дотянуть бы до лета да осени, а ин весна только-только зачнулася.
  И нашлись у князя советчики, то ли сами дошли худой головою, то ли - с подсказкою от иноземных добра желающих, сократить расходы на княжью дружинушку, а заставы - убрать-ликвидировать, незачем они, нынче соседушки замирённые все, долго к нам лезть не вздумают. Что кормить заставских задарма да без дела сидящих по закраешкам нашего светлого княжества? Мол, дружинкою малой, не слишком расходною будем порубеж отныне хранить, объезжая с края до края, раз в седьмицу, а того лучше - раз в две.
  И убрали богатырей с рубежей того княжества, распустили: идите, летите голуби, землю пахать, множить прибытком казну княжеску, оскудевшую нынче из-за финансового кризиса, воровать оттудова стало слишком заметно. И спасибо вам даже не скажем ни за службу вашу безупречную, ни жалованье и того полностью не выдадим. Благодарность такую вот явим вам, наши защитники.
  Обезлюдели заставы, словно вымерли, растащили людишки гражданские, ушлые и засеки, и застав крепостцы на брёвнышки. А чего пропадать добру, правильно? Мы настроим амбаров себе да терема сварганим боярские. Или что ещё крайне нам нужное.
  Не осталось кому заслонять собой, укрывать землю родную, защищать её люто от приступа лиха-безглазу тысячеликого, стать да стоять непреклонной, самой первой препоною, ни врагов, ни себя самих не жалеючи.
  И пришла из степей напасть жуткая, разнеслась другой заразной болезнею, по всему да по княжеству. Ей ведь вовсе без разницы - нищий в корчах умрёт от неё или стольный боярин со чадами да домочадцами. Деревнями, да цельными градами запустели земли Симеоновы, хоронить умерших и то было некому.
  Не избёг сей чаши-братины, горя-горюшка всеобщего и сам князь Симеон по прозванию Гордый, а назвать надо б просто - Дурак. Умерли детки долгожданные, малые, в муках-корчах долгих, жестоких душу отдали без срока, без времени. Вслед ушла жена любимая. Он - последним исходил дыханием.
  Что он думал, тот князь, в часы свои наипоследние? Не о том ли, что свою защиту надёжную, собой готовой пожертвовать, не только от вражины человекоподобной бороня, но и от напастей без цвета, без запаха САМ, ВОТ ЭТИМИ СВОИМИ РУЧКАМИ, "за ненадобностью и экономичной невыгодой" в чёрт те что дал "уреформировать"? Разогнать дал опытных воинов, оголить рубежи до неприличности, про "прозрачность" глупостей прелестных наслушавшись. Изничтожить позволил их традиции, от застав пограничных согласился отринуться, даже слово само, слово древне-славянское "ЗАСТАВА" из указов да грамоток чернилами вымарать. Чтоб ни след где, ни в памяти не осталося, отплатить монаршею дланью да за службу их, пограничников, ратную, за без малого в сотню годов.
  Вот такая вышла сказочка. Не как в жизни совсем, небывальщина.
  Только в сказках так и бывает, когда дело дурное, затея преступная, подлая, да тому же иль тем и возвращается, многократно бьёт личностно, да не в лоб, а намного больней: по родным твоим да с близкими, а не только лишь каким-то там простым "избирателям". Из-за твоей личной же дурной управленщины. И урока из сказки той где тут выведешь, "добрых молодцев", коим многое дадено, где сыскать, чтоб и много спросить с них же, как пословица строго велит?
Оценка: 10.00*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023