ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Трофимов Юрий Викторович
Долг Родине (часть 1)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.84*62  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Воспоминания солдата срочной службы 1998-2000 г.
В назначенный срок я стоял у районного военкомата в толпе призывников и лиц провожающих оных. В полупьяном виде на глазах у военных начальников горлопанил песню "Ох не надо было пить" московской рок-группы "Hangover", в которой не так давно участвовал в качестве барабанщика. Заливался пивом сразу из двух бутылок. Мой товарищ по прозвищу "Глобус" принес ещё пива, и тут же пробки с громкими хлопками отделились от стекла, а его содержимое полилось в желудки полупьяных подростков. Ирина, моя тогдашняя, как это сейчас модно называть гёрл френд, находилась в шоке от нашего поведения, особенно от того, как прошли последние сутки. Вообщем отрывался по-полной. Чувство неизвестности коробило душу. Знал, что долго теперь придётся воздерживаться от вольностей, привычек и развлечений.
   Подъехал автобус, тот на котором обычно возят трупы на похороны, и по команде наполнившись призывниками, тронулся от площадки районного военкомата. Лица провожающих и призывников были грустными, а глаза мутными, у кого-то от слёз, а у кого от чрезмерно выпитого спиртного за ночь во время проводов. Глобус, размахивая руками, неистово кричал в след: "Go home fucking Niger, убей их всех, возвращайся поскорее, будем плотно угорать"! Потом в письмах он не раз поднимал мне настроение своими "приколами", возвращая, домой в минуты их чтения.
   С этого момента началась служба в Вооружённых Силах Российской Федерации. Вернее это была ещё не служба, а начало отсчёта времени оставшегося до демобилизации.
   Угрюмые лица призывников уставились в окна автобуса, прощаясь с первопрестольной. Служить никому не хотелось. Это означало сменить тот мир, в котором родились и прожили 18-20 лет, на чужой, о котором многие слышали понаслышке. Что значит?: "лучше в начале службы отдай свой новый ремень, чем за него получать по лицу". Зачем, ни с того ни с сего подавать команду "вспышка с права"? Как это ходить строем везде? Не сказки ли это? Что за мысли крутились у них в голове? Я же своим пьяным видом показывал полную распущенность, пел песни Российских рок исполнителей, играя на гитаре прихваченной из дома. Военнослужащие, в званиях которых я тогда не разбирался, были в бешенстве, но сделать ничего не могли, так как я ещё не принимал присягу и не обязан был исполнять их приказы. Автобус привёз на ППЛС (пункт приёма личного состава) находящийся в Текстильщиках г. Москвы на улице Угрешская ("Угрешка" так её называли). Там размещались призывники со всей Москвы и ждали распределения. Ощущение было не из лучших. В то помещение, где нас разместили, заходили офицеры в роле покупателей и, указывая пальцем на приглянувшегося призывника, бесповоротно уводили с вещами. Либо называли чью-то фамилию, на которую полусонные, полупьяные голоса мямлили, - "здесь".
   - Громко и чётко нужно отвечать "я". Понял слоняра? - возмущались офицеры.
   Потом в учебке этим заё..., задр..., вообщем обучали премудростям военной службы по уставу, который гласит: "солдат вооружённых сил Российской Федерации услышав свою фамилию, громко и чётко отвечает - "я"". Вот и стоишь, как попугай кричишь почём зря, пока сержант не удовлетворит своё самолюбие.
   Примерно через 2 часа оставшихся призывников вновь рассадили на автобус и повезли к железнодорожному вокзалу. Дорога выдалась хоть и долгой, но весёлой с песнями на гитаре и пивом, которое с наслаждением пили, ведь были с бодуна. По дороге узнали, что едем в г. Ковров, Владимирской области, в Учебную Гвардейскую дивизию с пересадкой в г. Владимир. Сочувствующие прохожие записывали фамилии, телефоны и адреса, что бы оповестить об этом родственников. Опа, опа, опа! Вот она уловка военных начальников утверждавших, что москвичи дальше московской области не поедут служить. Но в дороге не верилось, что служба в ВС РФ уже неизбежна. Казалось, что это была лишь загородная прогулка с гитарой, пивом и девушками, представлявшие собой то, чего в последствие мы были лишены на, казалось бы, вечно длящихся два года.
   Затуманенные хмелем головы призывников не могли ясно осознавать реальную действительность. Затяжная прогулка представилась немного не обычная, но это ещё был не устав.
   Всё когда-либо кончается. Так и пиво закончилось, а поездка подходила к своему логическому концу. Электричка скрипнула тормозами, дёрнулась и, зашипев, остановилась. Прибыли в г. Ковров. Прозвучала команда "на выход, строиться". Все были на месте. Надо же никто не сбежал! И вот колонна двинулась к дивизии пешком сквозь ночную тишину города.
   Лёгкие вдыхали непривычно чистый воздух г. Коврова, старые одноэтажные деревянные постройки которого удивляли своим видом. Неужели эта деревня называется городом? Строем идти так же было не привычно, но было уже всё равно, хотелось поскорее лечь спать. Эта прогулка действовала на нервы. Хотелось всё бросить и идти в том направлении, в котором хочется и не исполнять приказы офицера ведущего нас в свой уставной мир. Но делать этого было уже нельзя, так как нас предупредили об уголовной ответственности за дезертирство. Нам то почём знать все эти нюансы уголовного кодекса Российской Федерации, статьи которого во время всей службы в дальнейшем постоянно цитировали замполиты.
   Подойдя к КПП, строй остановился. Ворота учебки растворялись в темноте в тех местах, куда не попадал свет. При таком освещении они казались воротами в ад. Офицер потребовал предоставить все личные вещи к осмотру. После осмотра все колющие, режущие предметы, а так же металлические ложки и вилки были изъяты. Толи ещё будет. Ощущение странно кольнуло сердце. Не в тюрьму ли по ошибке привезли? А за воротами словно волки, прыгая и оскалив свои зубы, смотря на нас злыми улыбками, сверкая злобными глазами, находились двое военнослужащих срочной службы. Они то и открыли нам ворота в этот чуждый мир полный мути и подводных камней, предательства, злобы и унижений, крыс, жадности и воровства, разрухи и нищеты. Но наряду с этим были и свои положительные стороны. Какие же? - спросите вы. Но не торопитесь всё ещё впереди.
   Вот и всё, назад дороги нет. Строй молча не в ногу, двигался по территории Гвардейской Дивизии до ППЛС (пункт приёма личного состава) в полном оцепенении. Каждый думал о своём, но эти мысли были схожи. В темноте и тишине военного городка раздавались лишь наши шаги в полном молчании. Боже, теперь два года придётся провести здесь, вдали от дома, без воли действий, лишившись многого. В первом часу ночи собрали весь "хавчик" (съестные припасы) и личные вещи кроме туалетной бумаги и мыльно-рыльных принадлежностей. Остались голодными. Вот и растворились иллюзии, ведь сопровождавший до места назначения офицер уверял, что будет возможность поужинать домашними припасами по прибытии. Вскоре началась процедура замены гражданской одежды на форменное обмундирование, отвратительного качества. О чём пришлось удостовериться при первой же стирке. Камуфляж превратился в светло-зелёную мешковину, так как краска полиняла. Многим сапоги попались не по размеру. Пришлось меняться друг с другом, но не эффективно, так как размеры были в основном больше на один, а то и на два. Во время переодевания цепочки, перстни и другие золотые, и серебряные украшения пришлось снять. В армии запрещено это носить. Разрешается только крестик на верёвке или нитке. Естественно это распространяется только на вновь прибывших, зелёных срочников и младший призыв. Все остальные от срочников "дедов", "дембелей" до контрактников сержантов, прапорщиков и офицеров носят, что вздумается. Закончив эту процедуру, непривычно одетых гражданских (призывников), строем погнали в баню. Это, то куда нас привели, так называется. На самом деле она представляла собой одноэтажное кирпичное здание похожее на сарай. Внутри этого здания находились душевые кабинки, но под душем мыться не позволили. Дескать, не положено "запахам" и "духам" по-человечески мыться. За место этого были выданы аллюминевые тазики, по одному на пять, шесть человек. Мыло так же было одно на то же количество призывников. С потолка заросшего грибком сыпалась побелка, а в помещениях бани стояла отвратительная, спёртая вонь. Хватаясь за старые, ржавые краны мы получали разряд тока. Всё происходило опять же в спешке. Подгоняли как баранов. Не успев смыть с себя солдатское мыло, очень сильно похожее на хозяйственное, мы уже кое-как наматывали на ноги портянки, заработав в последствие от неумения это делать первые мозоли. Там же в бане забрали всю "гражданку" (гражданскую одежду) и опять же строем отправили с сержантом на ППЛС. Вернувшись обратно, непонятно зачем призывники стояли строем в ожидании очередной команды, но все же вскоре "отбились" (легли спать по команде "рота отбой"). Без сюрпризов не обошлось. Дело в том, что кровати в казарме были покрыты лишь пыльными покрывалами с подушками без наволочек. Никакого постельного белья то же не оказалось. Так что выбирать по любому было не из чего. Поэтому, удивившись данному факту, все повалились спать прямо в одежде, небрежно распихав портянки по недавно выданным сапогам, оставленным возле двухъярусных солдатских кроватей. Это потом приучат к порядку, а в тот момент жутко хотелось спать. И этих новобранцев, всех до единого, сближало лишь одно то, что ни какими уставами и приказами не ограничишь и не отнимешь, - снилась гражданская жизнь, связующая нить которой оборвалась менее суток назад.
  

Рота подъём!

  
  

ГЛАВА II Первый день в армии В 6 часов утра по казарме громогласным эхом пронеслась команда 'Рота подъём!'. Вчерашние призывники не переварив ещё мамины пирожки, лениво сползали с кроватей и, неумело тиская в руках портянки, пытались надеть их на ноги вместо носков. Вскоре возникла путаница с сапогами, разбросанными ночью как попало. Но старослужащие крепкими словами и тычками быстро привели нас в чувство, построив на 'взлётке' для поверки личного состава. Отсутствующих не оказалось. До завтрака по армейскому распорядку нескольку раз перестилали кровати, и наводили порядок в казарме, который до нас не поддерживался. Об этом говорили пыльные одеяла с матрацами, грязные полы и обшарпанные стены. Старослужащие озлобленно, но не без радости в глазах подгоняли вновь прибывших, оскорбляя их обидными словами. Завтрак выдался отвратительным, пища была настоящими помоями, разложенными в аллюминевую посуду, причём аллюминевое было все, включая подносы. От этого к горлу подкатился ком, предвещая собой извержение желудка. Чтобы утолить жажду пришлось выпить светло-жёлтый чай со вкусом половой тяпки. Возвращались обратно тоже строем, маршируя в ногу. Может для военного человека это и нормально, но для нас это показалось дикостью. После последующего медицинского осмотра, собеседования и распределения по родам войск, а так же длительного и нудного ожидания, за мной прибыл ефрейтор и сопроводил в учебный батальон связи Гвардейского Краснознамённого Московско-Тартуского Окружного учебного центра подготовки младших специалистов Западного военного округа. Как только мы вошли в здание, в нос ударил стойкий запах сапогов, портянок и свеженанесённой на пол мастики. Поднявшись на второй этаж, ефрейтор дёрнул деревянную дверь 2 учебной роты связи. Та нехотя поддавшись, заскрипела и, впустив нас внутрь, громко хлопнула под воздействием старой пружины. Оказавшись в расположение роты, я услышал диалог двух дневальных свободной смены, который меня порядком насторожил. - Что Саня залетел? Иди к Вакуле раком со спущенными штанами он тебя сейчас иметь будет. - Да ты сам давай 'машкуй' по усердней, а то Лялька присунет тебе на пол шишки, пока ты раком ползаешь. Тем временем военнослужащий, стоявший напротив входной двери на каком-то приступке с телефонами позади, выпрямился и, приставив правую руку к виску, подал команду 'Дежурный по роте на выход'. 'Отставить', - приказал ефрейтор. 'Отставить', - продублировал парень на приступке. - А чего это он там стоит, и честь отдаёт? - поинтересовался я у ефрейтора. - Не честь, а воинское приветствие! Не на приступке, а на тумбочке. И вообще это дневальный. Ему положено там стоять. Ефрейтору явно нравилась его должность. Особенно он гордился своей осведомлённостью в вопросах службы. Пройдя десять метров, мы вошли в комнату досуга. Находившиеся внутри помещения военнослужащие, с одинаковыми причёсками встали и по команде сержанта: 'Вольно, садитесь' уселись обратно, читать по одной книжке на два человека. Комната досуга представляла собой прямоугольное помещение со столами, тумбочкой с книгами, журналами и подшивкой газет. На стенах красовались русские полководцы и образцы орденов и медалей с разъяснением их достоинств, стенды наглядной агитации 'Долг и честь', 'Воинская доблесть' и другие. - Ты разбираешься в воинских званиях? - предполагая отрицательный ответ, спросил 'замок'. Убедившись в верности своих мысленных рассуждений, он нарисовал на листе бумаги 15 прямоугольников с расположением лычек и звездочек, соответствующих званиям от рядового до полковника и приказал их выучить. После этого необходимо было ознакомиться с некоторыми статьями воинского устава в частности подчинения приказам, сохранности казённого имущества и ответственности за дисциплинарные проступки. - А можно я с начала в туалет схожу? - Можно Машку за ляжку или быка за рога! Понял? В армии нет такого слова - 'можно?', есть - 'разрешите'. Когда ефрейтор ушёл, сослуживцы оживились, стали задавать обычные в таких случаях вопросы. Оказалось, что некоторые из парней играли на музыкальных инструментах и очень обрадовались привезённой мной гитаре. В целом коллектив мне понравился. Из новичков в роте, включая меня, едва набралось пару десятков. Это ровно половина учебного взвода. Были и земляки. Вскоре за мной снова пришли. Старый знакомый ефрейтор поручил курсанту, ожидающему отправки в войска определить мне спальное место в расположении первого взвода, привести мою причёску к уставному виду и ознакомить с солдатским бытом. Первым делом новый знакомый повёл меня подстригаться в туалет, где активно выдыхая сигаретный дым в окно, расположились его однокурсники. Там я снова в диалоге военнослужащих услышал прозвище 'Лялька'. Однако рассказывать о нём курсанты мне не стали. Лишь посмеявшись над вопросом, удалились прочь. В помещение напротив, находилась бытовая комната с тремя гладильными досками, вросшими в стену. На них стояли два утюга. И это на всю роту из двухсот человек! У окна расположилась тумбочка с каблуками от солдатских сапог и лапа для ремонта обуви, а в соседнем помещении сушилка, спасавшая зимой продрогших курсантов от холода. - Здесь будешь гладить, ремонтировать обувь и сушить форму. Пошли дальше... - Ого, похоже на 'гражданку' вернусь с целым грузом рабочих специальностей. Между туалетом и бытовой комнатой находилась 'оружейка' в которой, заступающие в наряд военнослужащие получали в основном штык - ножи. А вот в 'караул' вооружались по полной программе. Всё это время за сохранностью оружия, передвижениями курсантов и командованием роты вяло наблюдал дневальный, стоявший до сих пор на тумбочке. Кабинет ротного командира находился рядом с ним. И по тому, как стоит на посту дневальный, всегда можно было безошибочно определить наличие руководства в подразделении. Минуя шкафы с шинелями, радиокласс и комнату досуга, где я имел возможность находиться ранее, мы вошли в спальное помещение казармы, по обеим сторонам которого в четыре ряда стояли железные кровати, тумбочки и табуретки. Стены украшили картины с изображением пейзажей и сражений русских воинов с врагами. Порядок был идеальный. Кровати, тумбочки и табуретки стояли чётко по прямой линии, синие покрывала натянуты и выровнены по трём чёрным поперечным полосам, а продольные стороны имели чёткую окантовку. Вообще обилие кантиков в армейском быту - обычное дело. По утрам солдаты отбивают окантовку на кроватях, причёске окантовка затылка придаёт завершённый внешний вид, сугробам - строгость линий, а под дембель она появляется на шевронах, что говорит о том, что работа с молодым бойцом проведена, мозг перепрограмирован и готов к отправке в запас. Привычка следовать этому правилу так прочно вошла в мою жизнь, что первое время после увольнения в запас, моя кровать соответствовала армейскому образцу, а на затылке я делаю окантовку, и по сей день. В конце расположения роты находились: спортивный уголок с тренажёрами, спальная комната с двухъярусными кроватями, закрытый туалет, называемый 'холодным' и каптёрка для хранения личных вещей военнослужащих. После того, как оттуда безвозвратно стали исчезать солдатские 'ценности', отдавать на хранение свои пожитки курсанты перестали. Прятали своё добро под матрацами, в тумбочках и других местах, откуда это всё безжалостно вынималось старшиной роты и выбрасывалось на 'взлётку'. Хозяева найденных неуставных вещей безжалостно наказывались. Причём под перечень запрещённых для хранения предметов попадали даже письма из дома, хранить их в прикроватных тумбочках не разрешалось. Вскоре стало ясно, что у военнослужащих срочной службы личных вещей быть не может. Их банально крадут или отбирают старослужащие, сержанты, офицеры и прапорщики. Спортивным инвентарём пользоваться запрещалось. Турник, гири, гантели и штанга - всё это привилегия старослужащих и 'молодых' - курсантов, занимавшихся на гражданке спортом и способных дать младшим командирам ощутимый отпор, которые в целях сохранения авторитета и переводили спортсменов в этот социальный статус. Однако с таким понятием я столкнулся лишь в учебке. В войсках иерархия разделяла военнослужащих срочной службы шагом в полгода: 'запах', 'дух', 'слон', 'черпак', 'дед', 'дембель'. В разных родах войск названия могут быть и другими. Например, вместо 'слона' - 'фазан'. Но сути это не меняет. В настоящее время с переходом срока срочной службы с двух лет на год, произошли изменения. Солдат первого месяца службы сразу же становится 'слоном', а через полгода уже 'дедом'. Курсант указал на свободную кровать и тумбочку, расчитанную на двоих человек, в которую я сложил 'мыльно-рыльные' принадлежности, конверты, ручки и книгу Фредерика Ницше, привезённую из дома. Потом он показал, как правильно заправлять кровать и отбивать кантики. Кровать должна быть заправлена идеально ровно, быть плоской как доска с окантовкой по краям и тремя полосами выровнеными по одной линии с соседними постелями. Процедура отбивания кантиков поразила меня ещё сильнее. Бывалый курсант взял в левую руку табуретку и, приложив её к краю покрывала, продвигая вперёд, постукивал заранее свёрнутым ремнём по образовавшемуся стыку до появления хорошо заметного кантика. В войсках для этой цели были приспособлены специальные лопатки, изобретённые каким-то умельцем. Когда я более-менее освоил данную процедуру, он отвёл меня обратно учить правила солдатской жизни, прописанные в уставах. Желающих перекурить выстраивали перед выходом и строем выводили на улицу в курилку, находящуюся в торце казармы. Там курильщики постоянно 'подрывались' по стойке 'смирно' при появлении офицеров, прапорщиков и сержантов. Например, подъедет к казарме командир батальона и первый, увидевший его, истошным криком голосит: 'Рота, смирно!', а все военнослужащие, находящиеся в движении или просто стоящие, поворачивались лицом к источнику беспокойства и замирали, пока тот не удалится или не подаст команду 'Вольно'. Единственное 'святое' место, где не подаётся эта команда - столовая. Вечером заместитель командира взвода собрал новобранцев на 'взлётке' для обучения искусству подшивания подворотничков. Уложиться надо было в три минуты. Поскольку многие до этого дня иголку в руках не держали, скоростное подшивание получалось плохо. Как только отведённое время истекало, 'замок' подходил к курсантам и проверял качество работы. Если стежок шва не соответствовал установленному - его длина должна равняться длинне спичечного коробка или кто-то не успевал подшиться - подворотнички отрывались у всего взвода, и всё начиналось заново. А как же? Служба - дело коллективное! Один провинился - отвечают все. Деваться было некуда. За нарушение приказа следует незамедлительное наказание. Устав - уставом, а без крайностей у нас в стране никуда. Как говорится - заставь дурака богу молиться... Без разрешения командиров передвигаться вообще запрещено, даже в туалет. Любые самостоятельные действия в армии не приветствуются. Видимо, именно здесь родилась поговорка - инициатива наказуема. В 21:30 рота отправилась на вечернюю прогулку. Беззаботно прогуливаться по территории военного городка, предаваясь размышлениям о прекрасном, и отдыхать от напряжённого дня не посчастливилось. В течение пятнадцати минут мы учились ходить строем по плацу в ногу. Эта процедура обязательная и ежедневная. Только позже, освоив 'солдатскую науку', гуляли строевым шагом и с песней. В армии вообще все передвижения военнослужащих вне казармы происходят исключительно строем. А на небе ярко светили звёзды, и одна из них, самая крупная, приветливо встречала меня каждый раз на вечерней прогулке в хорошую погоду. Глядя на нее, я с тоской вспоминал дом, где остались мои родственники, любимая девушка, друзья, увлечения и свобода действий. День закончился по команде 'отбой'. Но не прошло и пяти минут, как командой замкомвзвода 'Рота подъём' завершение дня отменилось. Новобранцы стали одеваться и строиться, без особого желания, за что на них посыпались крики оскорблений на изощрённом солдатском сленге. Около получаса по командам 'Взвод, подъём' и 'Взвод, отбой' мы вскакивали, одевались, строились и вновь 'отбивались', аккуратно складывая одежду на табуретки. Тренировка продолжалась до тех пор, пока мы не стали успевать выполнять эти две команды за 45 секунд. По команде дневального по роте 'Отбой' взвод, в унисон проголосив 'Спасибо, родной' наконец-таки улёгся до утра. Не успевшие подшиться, побриться или постирать, вставали через полчаса после отбоя и устраняли недостатки. ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Курс молодого бойца.

  
   Снова утром прозвучала команда "рота подъём" и мы уже стояли на "взлётке" в строю заправляясь и протирая глаза. Снова проверка личного состава, пять минут на справление нужды и на утреннюю зарядку, в которую входила разминка, кросс на 3 километра, подтягивание, отжимание и упражнение на пресс. Все упражнения выполнялись по команде. Так что требования по их выполнению касались всех вне зависимости от физического развития. Такие занятия были ежедневными.
   В это время назначенный по графику дежурный убирал расположение взвода, что заключалось в протирке пыли, подметании пола с дальнейшей его влажной уборкой (когда стёрлась мастика) и "Машковании". Уууупс! Да, да, - это не опечатка! Вам, наверное, поскорее хочется узнать, что это за "Машка", откуда она взялась в расположении роты и что это с ней такое вытворяют? Да и что это, в самом деле, автор грузит, какой то ерундой, а самое интересное утаил. Так слушайте же великую тайну непобедимости Российской армии! Всё гораздо проще и в духе Вооружённых Сил России. "Машка" - это эксклюзивная, боевая единица квадратной формы, приспособленная для натирки дощатого пола покрытого мастикой. Оно весит около 30 килограмм и состоит из: металла, дерева и шинели, прикреплённой в нижней её части. Для удобства натирки полов к верхней части прикреплена металлическая труба, за которую несчастные солдатики таскают её по всей казарме протяжённостью около 80 метров!.
   Возвращение с утренней физической подготовки сопровождалось, как правило, ватными, тяжёлыми ногами, которые с большим трудом поднимали уставшее тело на второй этаж в казарму. Благодаря болотистой местности приходилось вытряхивать из портянок множество мошек, успевших на тот момент покусать ноги. Некоторым такие нагрузки давались очень тяжело. Из-за плохо намотанных портянок появлялись мозоли и, лопаясь, причиняли боль при ходьбе. Таких солдатиков направляли в санчасть, а когда они возвращались, взвод обычно был наказан. Однажды старшина роты - старший прапорщик Лялька увидев в строю солдата в тапочках, с перевязанной ногой вызвал его и перед строем начал над ним издеваться.
   - Ну что Валюша, ножку натёр? - Бедный маменькин сыночек. Сыыынок, ты, что о пиз... задумался?
   - Никак нет товарищ старший прапорщик - ответил он. Исправлюсь.
   - Чтооо? А ну пошёл на очки (армейские унитазы, забетонированные по самый верх), когда прейду, чтобы всё блестело как у кота яйца. Смотри у меня, если будет не так, как я сказал, будешь их языком вылизывать.
   Взвод бегал по три, пять километров почти ежедневно и в другое время за "залёты" и "косяки" хотя бы одного из нас. Таким образом, нас пытались приучить к дисциплине. Помимо этого нас жарили на раскалённом солнцем плацу тренажём. С утра и до обеда приходилось шагать строевым шагом как в одиночку, так и в составе взвода. Камуфляж от пота покрывался белыми солевыми разводами. Ноги гудели и не хотели слушаться, всё хуже поднимаясь на заданную высоту. А мы как каторжные рабочие, безнадёжно продолжали топтаться по асфальту, проклиная строевой устав.
   Дальнейшим продолжением армейских будней, до завтрака и развода, как правило, следует наведение порядка в расположении роты (полка). Чем мы и занялись. Для тех, кто не представляет о чём идёт речь, расскажу поподробнее. Заключается сия важная боевая задача в следующем: после того, как дежурные подметут, промашкуют или промоют полы, личный состав приступает к заправке, равнению кроватей и покрывал по имеющимся на них трём полосам, отбиванию окантовки на матрацах. Заправлять кровати необходимо было, не как попало, а чётко по определённым действиям, часто по команде сержанта. Далее следовало выровнить полосы находящиеся на синих покрывалах, а так же выровнить подушки, душки кроватей и прикроватные тумбочки. Для этого двое курсантов держали нитку в натянутом положении вдоль полос первой и последней кровати ряда, а остальные ровняли покрывала, подушки, душки кроватей и прикроватные тумбочки. Данная процедура повторялась в зависимости от ровности всего перечисленного и личной прихоти сержанта. Такие действия происходили ежедневно. После того как все работы были выполнены, взвод строился в расположении, а сержант проверял качество проделанной работы. Если что-то не нравилось, он переворачивал матрацы, сдвигал кровати и давал команду всё исправить. И так до завтрака. После завтрака производился утренний осмотр. Взвод выстаивался в расположении в две шеренги лицом друг к другу, на расстоянии нескольких строевых шагов. Сержант подходил к каждому и проверял внешний вид и содержимое карманов. Сапоги должны быть идеально начищены. Причём в армии никакого гуталина нет. Если и появляется у отдельных солдатиков, так стремительно исчезает из прикроватных тумбочек не без участия офицеров, сержантов или таких же рядовых товарищей, ежедневно выполняющих бок о бок боевые задачи. В основном для чистки обуви применяется вакса. Тем, кто знает, что это такое, лишний раз объяснять не надо о дерьмоватости данного продукта. На этом осмотр обуви не заканчивается. По команде правую ногу на носок проверяется величина изношенности каблуков. Для замены изношенных каблуков в хозяйственной комнате находился нехитрый сапожный инструмент. Каблуков вечно не было, либо были не того размера. Но кого это волнует. Из кожи вылези, а каблуки найди и самостоятельно замени старые на новые. Следующим элементом проверки являлась правильная натяжка ремня. "Дембеля" и "дедушки" естественно носят его "на яйцах". "духам" же затягивали так, чтобы не мог пролезть кулак на вдохе. За этим строго следили. Если кто расслаблял его больше чем положено, то ремень затягивался по размеру головы, из-за этого было трудно дышать. Поэтому со стороны духов предпринимались попытки к невозможности затягивания ремня до такой степени, а со стороны сержантов - наоборот, путём блокирования крепежей бляхи каблуками сапогов.), далее проверялись бляхи (если бляха ремня была не зелёная, а латунная она должна постоянно блестеть. Для этого курсанты постоянно тёрли их кусочками шинелей (пидорками) натёртыми пастой Гоя, а зелёные бляхи при повреждении слоя краски красили заново. При этом никого не интересовало, где ты найдёшь краску, так же проверялось наличие чистых, подшитых, белых подворотничков. Курсанты с грязными подворотничками отправлялись на устранение недостатков в течение пяти минут. За это время оторванный подворотничок необходимо постирать, погладить и подшить, вернувшись обратно в строй. Далее проверялось наличие кантиков на шее. У каждого курсанта должна быть свежевыбрита шея. Кто это не успел, по какой либо причине сделать в лучшем случае отправлялся на устранение недостатков, а в худшем случае сержанты брили по самые уши. Смотрится это очень смешно и унизительно. По мимо этого проверялась, длинна волос. Если сержант не мог ухватиться за волосы, считалось, что причёска удовлетворительная. И в конце проверялось содержимое карманов и наличие иголок с нитками в шапках. В карманах у курсанта должны постоянно находиться: военный билет, платок, расчёска и более ничего. Все посторонние предметы изымались. В шапке должны находиться три иголки с черной ниткой, белой и зелёной. Никакое гражданское бельё и одежду носить нельзя. Не важно холодно или нет. За время утреннего осмотра, как правило, находились "залётчики" их то и назначали на самые трудные и грязные работы на предстоящем разводе на плацу. На разводе определялись дальнейшие действия роты. Это были строевая подготовка, физическая подготовка и другие.
   Наконец таки пришло время завтрака. Дневальный по указанию дежурного по роте рвёт глотку, выкрикивая команду: "Рота строиться для следования на завтрак". И рота следует в столовую через плац повзводно, строевым шагом с песней, сделав пару кругов, а то и более, если плохо прошли или спели. Добравшись, таким образом, до общевойсковой столовой, взвод с лева по одному растягивается длинной очередью к раздаче пищи. Отцы-командиры естественно влезают вперёд. К тому времени, когда последний курсант получает свою пайку, заместитель командира взвода (замком взвода) отправляется к выходу посмолить сигарету. У "последних" остаётся времени на приём пищи ровно столько, сколько потребуется на курение одной сигареты, после чего раздаётся команда: "взвод, закончить приём пищи". Возвращение в казарму, так же как и прибытие в столовую производиться строем в ногу или строевым шагом. Оставшееся время до развода отводиться на выполнение поставленных младшим командным составов задач. Особой разнообразностью такие задачи ничем не отличаются от всех остальных. Либо повторное наведение порядка в расположении роты, либо приведение в порядок внешнего вида.
   В 9 часов 00 минут, гарнизон выходит на плац для проведения развода. Совсем не в том смысле, который вкладывается в это понятие на гражданке. В ВС РФ это ежедневное мероприятие определяет приоритетные задачи на предстоящий день. Вот оно и определило.
   Сижу в крытом тентом кузове ЗИЛа. На полувздохе кривляюсь от едкого запаха мусора. Сам ещё "запах" по солдатским меркам. В одной руке держу вилы, другой цепляюсь за деревянный борт кузова, дабы не вывалится наружу на очередном ухабе. Мой сослуживец Денис из города Коломна, московской области, проделывает то же самое.
  
   - Удивительно, а я то полагал, что Родину защищают с оружием в руках. Конечно, было время на Руси, скажем в XV веке, и с вилами на врага ходили, так это ж были крестьяне, - вслух рассуждал я, больно ударившись о перекладину крепящую тент к кузову.
   - Угу. Жопа короче, - поддержал Денис.
   - Бывает и хуже. Вон сколько пацанов погибло в Афгане и Чечне, и за что главное? А какие-то то умники из Москвы распорядились вывести войска с территории вооружённого конфликта в обоих случаях. А ведь земляки наши, а может и приезжие, что вероятнее всего. Только нас с тобой из-за них, нормальные люди встречают как врагов... Не ..., суки черножопые, независимости захотели. И так в Москве, куда не плюнь, в эту сволочь попадёшь. Вот бы лицензию на отстрел получить... Сталин в этом плане красавчик, взял, собрал всю нечисть, распихал по вагонам, да и сослал к ядреней фене. Эээх, чувствую нам эта чеченская независимость, ещё боком выйдет. Всё продали дерьмократы. И нас с тобой, и тех, кого уже не вернуть. Так что радуйся, что не в собственной крови вперемешку с кишками и чеченской грязью копаемся. Слыхал, как Майкоповская бригада погибла? А Невзоровский фильм смотрел, "чистилище"? Говорят, запретили к показу и реализации.
  
   Воцарилась молчание, каждый из нас думал о своём. О создавшемся положении и родном доме. Только гул мотора и звук веток ударяющихся о кузов, нарушали тишину.
  
   - Хм. Ефрейтор то говорит, что курс молодого бойца проходим. А, по-моему, это курс молодого дворника. Скоро присяга будет, а до дембеля времени не меряно.
  
   Грузовик остановился возле штаба дивизии. Старший прапорщик Лялька повёл нас к большой куче мусора, где толпились несколько таких же, как и мы салабонов с граблями и носилками. Защитники отечества, создающие угрозу НАТО. Вот звери, им даже оружия не дают. Тем не менее, поставлена боевая задача. И бороться с этой кучей мусора придётся от этого места и до обеда.
   После обеда нас как скотину загоняли в комнату досуга, для изучения устава ВС РФ, где курсанты как болванчики периодически вставали, принимая стойку "смирно", при появлении прямых и непосредственных начальников. Те, кто делал это с неохотой, были наказаны там же путём отжиманий от пола до изнеможения. Залётчики вместо умственного труда драили казарму, а уставы учили по ночам. Первое, что необходимо было выучить - это обязанности дневального по роте. Причём выучить буквально до каждой запятой. Для проверки знаний обязанностей сержанты могли поднять среди ночи и приказать чётко, без запинания рассказать их. В противном случае курсант вставал возле тумбочки дневального и учил их заново.
   Дабы не изнурять читателя полным текстом обязанностей дневального поясню, для тех, кто не служил, что дневальный по роте отвечает: за сохранность оружия и боеприпасов, личных вещей солдат и сержантов, имущество роты, следит за тем, чтобы в роту не прошли посторонние, подаёт команды по распорядку дня и указанию сержантов прапорщиков и офицеров, следит за чистотой и порядком в помещениях казармы, должен знать о местоположении всех военнослужащих роты (полка). Вообщем дневальный это тот "козёл отпущения", который отвечает за всё происходящее в казарме и исполняет роль уборщика, пожарного, сантехника и т.д. и т.п. Отдыхает дневальный только на тумбочке дневального в положении стоя на протяжении двух или более часов, а остальные дневальные носятся по казарме и устраняют все "косяки". Так происходит в учебке, где все военнослужащие срочной службы в основном одного призыва. В войсках всё по-другому. Всё зависит от пропорционального количества старослужащих и молодых.
   Последствиями такого наряда были сильная усталость, так как присесть не удавалось не на минуту, постоянные тычки со стороны сержантов, офицеров и старшины. Нахождение в казарме около двухсот солдат-курсантов давали о себе знать появлением грязи, мусора, чёрными полосами на полу, которые тут же необходимо было стирать.
   Помимо обязанностей дневального по роте учили обязанности дневального по учебному корпусу, по автопарку, по полевому узлу связи и другие. Их то же спрашивали. Те курсанты, которым не удавалось выучить всё в течение дня, делали это в ночное время суток после отбоя.
   В один из будничных дней, старшина роты, собрав группу вновь прибывших военнослужащих, объяснял тем какие нужно подавать команды дневальному по роте стоявшему на тумбочке в случае прибытия или убытия военнослужащих из расположения роты. Объяснив, что при прибытии в роту командира роты дневальный по роте должен громко и чётко подать команду: "Смирно".
   Если в казарме находиться военнослужащий старше по должности и званию он должен подать команду: "дежурный по роте на выход".
   Так же команду "дежурный по роте на выход" - он должен подавать в случае прибытия военнослужащих не своей роты.
   Курсанты слушали это и ничего не понимали, команды в голове перемешались, и было не понятно, что, когда кричать, но на всякий случай кивали головами в знак понимания сути рассказываемого.
   Для примера старшина поставил одного из слушавших его изречения и приказал подавать команды с необходимой громкостью и чёткостью.
   - И так входит в расположение роты дежурный по части. Подавай команду.
   - Дежурный по рррр...!? Ээээ... Тьфу ты. Смирно?
   - Ты что солдатик? Вынь ху... изо рта и говори внятно, - в своём обычном репертуаре высказался старшина.
   На это солдатик совсем приуныл и ещё больше стал теряться. Не понимая, что от него хотят.
   Выбирая момент, когда офицеры и сержанты удалялись из расположения роты, мы брали мою гитару и лабали любимые песни. Особенно всем нравились песни "Ох, не надо было пить" и "Хреновый май" группы "Hangover" в которой я до службы в ВС РФ играл на барабанах. Мне повезло, что в нашем взводе оказались курсанты близкие мне по интересам и духу, а так же земляки, ведь москвичей в армии не любят за наглость, нахальство и упёртость. Ну, с этим ничего не поделаешь.
   Через, не так уж продолжительное время, я стал так заматываться, что спал стоя в строю, облокачиваясь на верное плечо товарища. Особенно это стало проявляться после принятия присяги, когда нас начали нагружать по полной программе.
   А пока первые наряды проходили в столовой. Можете себе представить, что значит, в количестве шести человек обслуживать два полка Связи и Автобата. Это около 1600 военнослужащих, не считая офицеров и прапорщиков. Приходилось отмывать от жира тарелки, кастрюли, чашки, подносы, а так же приводить в порядок помещения столовой. Руки от жира и никудышных моющих средств, которые часто кончались, становились нездорово белого цвета с толстым слоем несмываемого жира. Работать приходилось в жарком, сыром помещении. Но, не смотря на это всё было одно преимущество. Дежурные наедались всегда досыта.
   В армии как нигде каждого человека начинаешь видеть насквозь, что даёт возможность учиться, лучше разбираться в людях. Ведь круглыми сутками трёшься вместе с ними бок о бок, ешь, спишь, ходишь строем и тому подобное. Там я открыл для себя понятие "стукач". Нет, я и ранее знал, что это за люди и презирал их всей душой, ведь воспитывался в большей степени на улице, где раскрываются эти понятия. Но здесь, в армии это совсем другое дело. Если на гражданке узнав о стукачестве можно встретить этого человека и наказать по-своему, то здесь это чревато большими неприятностями. Здесь они находят для себя новый смысл, становясь любимчиками командиров. А сдать с потрохами товарища так это же за милую душу.
   Однажды в роту приезжал офицер, старшего начальствующего состава, но это не важно. Важно то, что он служил в горячих точках и попытался рассказать про то, как служат на войне, попутно инструктируя нас по технике безопасности. А я сидел на табуретке в составе роты на "взлётке" и жалел о том, что этот выдающийся человек не "покупатель". Я, не раздумывая, поехал бы дослуживать срочную службу под его руководством, а может и остался бы на сверхсрочную. Если бы в армии служили только такие люди. Очень много времени в своих рассказах он уделял технике безопасности. Так несколько примеров, по крайней мере, мне дали понять, что с оружием и взрывоопасными предметами шутки плохи. Всё это приводит к увечьям и смертям. Один на гранате подорвался, другой из любопытства патрон ковырял так, что пуля рикошетом попала ему в ногу. И это всё в казарме. Не раз я вспоминал слова майора, когда находился в командировке на Северном Кавказе в составе объединённой группировки войск. Многие срочники получают увечья из-за недисциплинированности и излишнего любопытства. Один "слон" из нашей Зерноградской части, где-то в Чечне решил снять растяжку. В итоге лишился кисти одной из рук. Так после этого ещё пол года проходил службу. Ну и кому это надо?
   И так пройдя курс молодого бойца, стало ясно, что солдаты живут по всем известному принципу: не умеешь - научим, не хочешь, заставим. Если и дальше упираться рогами, можно и на "губу" (гауптвахту) попасть. А там уже тюремный режим. Получишь пару раз прикладом в башню, походишь строевым на палящем солнце до полного изнеможения, да поучишь уставы всё подряд с больной головой от ударов, сразу же служба покажется мёдом. К тому же срок отсидки не засчитывается за срок службы. Но ничего голь на выдумки хитра. Главное со всем соглашаться, пускай приказы порой наитупейшие. Главное прикинуться полным шлангом. Вроде бы выполняешь приказ, но всё как-то медленно. Приказали копать, так копай, пока на тебя смотрят. Как ушёл офицер или сержант шлангуй по-полной. Тут главное фишку держать. По возвращении надзирателя, копай ещё усердней, пускай они себе репу чешут, как это ты мог так мало выкопать за добрую половину дня? Ведь с этим усердием за пройденное время при таком раскладе можно выкопать яму от Воркуты до Магадана три раза. А тут уже и армейская смекалка - товарищ сержант (ну этого обмануть сложнее), проще товарищ лейтенант так грунт с глиной, чуть лопаты не поломали! Да ещё можно при этом попросить перекур, закопав предварительно гору окурков. Да у нас в России похоже на этом принципе все и построено. Делай вид, что что-то делаешь, в мыле мечешься из стороны в сторону, а на самом деле всё наоборот. Но в этом тоже нужно знать меру, а то так и будешь до конца службы настоящим шлангом, "дембелем" со шваброй. Да, да бывает и такое. Необходимо ко всему происходящему относиться попроще, с юмором, если сможешь. Правда, порой как раз токи не до юмора. Да и в самом деле не дома же. Нет выбора, служить или не служить, нравится коллектив или наоборот ненавидишь всех и каждого. Поэтому дома всё же лучше. Выбор сильная штука. Поэтому я считаю, что армия должна быть на контрактной основе и более оплачиваемой. По крайней мере, будет выбор. Для нищих людей шанс не стать преступником, для остальных выбор. Ну да ладно это заоблачные дали. Пойдём дальше.
  

Не тот солдат плохой,-

Что нарушает дисциплину, А тот, что попадается.

  
  

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Уголовная ответственность.

   Так проходила служба своим чередом, миновала присяга, и "запахи" стали полноценными военнослужащими, как говориться на солдатском сленге, - "духами". Теперь за невыполнение требований выполнения приказов командиров, грозила уголовная ответственность, о которой постоянно напоминали отцы-командиры. Вот приведу пример того, что должен знать каждый военнослужащий в идеале. Да простит меня многоуважаемый читатель за столь скучные выдержки из УК РФ. Если хотите, можете просто-напросто пролистать эту главу, но тогда рискуете не до конца понять смятение в душе солдата срочной службы во много раз умноженное нависающим грузом закона. И этот закон, как и вся наша страна, многогранен и не совершенен. Трактуется, как правило, по-разному в зависимости от сложившийся ситуации и коррупции, рассматриваемым его должностным лицом, коммерческими и личными интересами. Ведь никому не секрет, что в нашей армии далеко не все офицеры прапорщики и контрактники чтят доблесть, и честь о которых так красиво расписано в учебниках истории. Возможно, кто-то всё-таки и поступает на службу в ВС РФ с благородной целью, но когда встаёт вопрос о благополучье семьи, все ценности в корне изменяются. Какой человек, будучи на службе своей родине будет спокойно смотреть на то, как погибают от голода его дети, да ещё и в мирное время? А всё о того, что мизерной зарплаты не на что не хватает. Вот отсюда воровство и все моральные уродства. Доблестная армия США, как оказывается, так же не лишена этого. Там, так же как и у нас, пока солдат дееспособен, его нещадно эксплуатируют, выжимая все соки, и не торопятся выплачивать положенные "боевые". При этом умудряются нажиться на недоукомплектованности личного состава. И право зачем? Ведь спишется всё на боевые потери, а разница в денежных знаках осядет в карманах эдакого ловкача, морального урода. А бороться за права это утопия! Да и какие права у военнослужащего, - одни обязанности, регламентируемые УСТАВОМ ВС РФ. Дескать, положено военнослужащему переносить все тяготы и лишения. О, как крепко сказано! Тут явно какая-то неувязочка. Кто же возьмёт на себя нелёгкую задачу подвести тяготы и лишения к морально-этической норме?
   Что-то меня понесла нелёгкая так можно и неврастеником стать. Так давайте посмотрим, что же уготовил нам уголовный кодекс Российской Федерации, который замполиты подсовывали нам вместо отдыха в комнате досуга под роспись:
   Итак, уголовная ответственность грозила в случае: неисполнения приказа, сопротивления начальнику или принуждения его к нарушению обязанностей военной службы, насильственных действий в отношении начальника, нарушения правил взаимоотношений между военнослужащими, оскорбление военнослужащего, самовольное оставление части или места службы, дезертирство, уклонение от исполнения обязанностей военной службы путём симуляции болезни или иными способами, нарушения уставных правил караульной службы, утраты, уничтожения или повреждения военного имущества, нарушения правил обращения с оружием и т.д.
   О как! Аж холодный пот выступил. Всё как в той поговорке: шаг в сторону, - побег. Тем не менее, в казармах то и дело появляются срочники младшего призыва с гематомами на лице или других частях тела. На вопросы офицеров, как правило, отвечают: "пошёл ночью в туалет и ударился о дверной косяк. Никто меня не бил, претензий не к кому не имею". Говоря юридическим языком, - отсутствует состав преступления. И если даже потерпевший слабее духом, чем его сослуживцы, сообщит офицерам о том, что его избили старослужащие, но при этом свидетелей происшествия не найдётся, всё равно состава преступления не будет. То есть оный может быть и будет, но лишь с неподтверждённых слов потерпевшего, что только ему навредит. Да, да. Во-первых, стукачество обернётся тяжелейшим психологическим и уставно-физическим заё..., пардон, напрягом со стороны сослуживцев от "духов" до "дембелей". А во-вторых, далеко не все офицеры поддерживают таких солдатиков, потакая тем самым дедовщине. По этому если хотите устроить разборку с обидчиком, делайте это один на один без свидетелей. В этом случае и срок службы себе не продлите, и уважать будут больше.
   Вот так я получил представление о неминуемой ответственности за необдуманные поступки в комнате досуга. То-то. Ходи везде как заведённый, воинское приветствие военнослужащим отдавай не-то не дай бог патруль, гауптвахта и прощай далёкий дембель! Даже пиво не попьёшь и сигарету в неположенном месте не покуришь. Во как! Но разве русскому человеку можно, что-либо запретить. Ха! Да никогда! Всё можно если осторожно. Главное "фишку держать" и не попадаться. Говоря гражданским языком быть бдительным и осторожным. Есть даже в солдатском быту поговорка: "Не тот солдат плохой, что нарушает устав, а тот который попадается". Главное знать законы и не делать необдуманные поступки.

Мать ждёт солдата - вечно

Друг - два года

Ну, а подруга - всего лишь один год.

  

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Письма.

  
   Стало ещё труднее, началась служба в суточных нарядах принесшая дополнительные неприятности. А тем временем душа тосковала по дому. Всё в этой новой жизни раздражало. Злость копилась в душе от скотского отношения к солдатам, до невозможности. Вот бы хоть на какое-то время покинуть это ненавистное место. Росла ненависть к офицерам, которых на солдатском сленге мы называли "шакалами". Лишь письма грели душу и помогали остыть пылающему сердцу. Читая их, мысленно возвращаешься туда, где чувствуешь себя свободным, где всегда есть выбор, где есть близкие люди, да и, наконец, женщины. Добавляемый в пищу бром не давал должного эффекта, поэтому, привыкнув на гражданке к регулярной половой жизни, приходилось мучаться от непреодолимого желания женской плоти.
   Письма из прошлого мира, с родины, для солдата очень важны. Они создают тот мостик с другим миром, который сближает душу с родным и незаменимым. Они же не дают потерять надежду о возвращении назад, постоянно напоминая, что где-то на земле была и есть другая жизнь так сильно отличаемая от окружающей действительности. Порой в ожидании писем казалось, что эти мучения никогда не кончаться. Но как только почтальон приносил их, душа разворачивалась и приходила в неописуемый восторг. Руки с нетерпением разрывали конверт, а глаза разбегались по рукописным строчкам очеловечивая лицо расплывающееся улыбкой.
   Вот одно из таких писем, которое я публикую с разрешения моего друга. Такие письма доставляли мне много радости и поддержки:
  

Привет плотный!!!!!!!!!!!

  
   Полный пинцет, и всё такое! Да. Да я знаю, что я мерзкий тип и всё такое, но на самом деле ни одной свободной минуты. Живу в каком-то бешеном ритме. Но ты ведь знаешь, что во всём виноваты fucken monkey и поэтому не стоит расстраиваться. В данный момент на радио волне играет Цой, и поэтому я не могу сконцентрироваться на написании и изложении своих наимощнейших идей и всё такое. Над страной Москвой стоит жуткий смог, жара и член. Член стоит мощнее всего. А ещё (рубись по-тоталу) я теперь передвигаюсь на мощнейшем автомобиле - ВАЗ 2106 СИНЯЯ полночь - приколись это мощно. Знаешь, меня в этом расстраивает то, что вокруг такие пинцетные мотоциклы и тёлки и на всё это я обращаю внимание, бросая руль и всё такое. Я ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, я так и останусь "девственником". Слышь пельмень, приколись, я несколько дней назад ездил с молодыми людьми на Тверскую улицу, что бы делать вещи. Мы взяли с собой 2,5 тысячи рублей и красивые автомобили, но прикинь, упырь, нам не дали! Драные шлюхи в жару, наверное, совсем разленились. Сраные твари! Ты не думай, что я денежный мешок, мне просто захотелось поэкспериментировать с крошками. Я хотел им предложить секс за деньги и всё такое. А так, ты знаешь, я не как не могу найти себе вторую половину. Неделя, ну максимум месяц - и всё. Хотя ты знаешь у меня рулезный характер. Ну не буду раскрывать все эти темы, хотя это и интересно, но очень долго и всё такое (в глазах уже рябят кнопки клавиатуры).
   Да! Вот самая главная новость! - я даже не знаю, как писать - я имею, вернее не имею в данный момент волос! Приколись баклан! Только вот пока нет ни одной фотки. Завтра я собираюсь с сотоварищами в турне на автомобилях, в город - герой Волгоград. Когда приеду, жди рассказов. На твоём бы месте я давно бы сбежал. Меня вообще нельзя сдерживать в каких-нибудь условиях угрожающих моему животу и душевному равновесию.
   Сразу скажу: ни одной твоей мощнейшей просьбы я не выполнил потому, что я баклан (вернее Глобус), ну всё равно - гад. На самом деле я пробахал все письма с адресами и телефонами с твоими сумасшедшими приятелями, и если ты всё же заинтересован сотрудничать со мной, то действуй иначе чик-чик!!! Ладно, рубись по тоталу иди и стреляй всяких "дедов" и лысых петухов.
  
   Целую тебя любимейший друг!

ГЛОБУС

  
   Таким образом, он спасал душу от постоянно нависающей апатии, вдыхая в неё такой вот своеобразный юмор, что давало возможность не падать окончательно духом. Все получаемые письма я бережно складывал и хранил у себя в каптерке, так как хранить их в прикроватных тумбочках и тем более при себе, не разрешалось. В лучшем случае мы их находили на взлётке казармы вместе со всем остальным не разрешённым для хранения имуществом, а в худшем их выбрасывали сразу же. Хранить их при себе было невозможно. При ежедневном утреннем осмотре всё содержимое карманов предъявлялось сержантам и всё то, что там лежать не должно опять же выкидывалось в мусор.
   Но были и другие письма, которые не то, что не поддерживали бодрость духа, а наоборот беспощадно выворачивали душу наизнанку. Именно из-за таких писем последнее время в армии участились случаи суициды и дезертирства.
  

Здравствуй Юронька!!!

   Слушай, что я тебе сейчас скажу. При этом не думай ничего плохого, что я с тобой рассталась. Я после двух недель, после твоего отправления в армию, встретила своего знакомого, и он меня познакомил с молодым человеком, который мне очень понравился. Я сейчас с ним встречаюсь, так как он ко мне очень хорошо относится и понимает и всё своё свободное время проводит со мной....
  
   - А я что, плохо относился? Театры, выставки, концерты, цветы и так далее. Стихи посвящал собственного сочинения. Так что же ещё надо. Конечно, неотлучно находиться рядом как собачка. Но я же не собачка. И есть такое понятие Родину защищать. Может слишком громко сказано. Это раньше был патриотизм, а сейчас в таких людей плюют и топчут, чтобы не высовывались со своими светлыми чувствами на всеобщей серости.
  
   .... И при этом не упоминает о близком контакте....
  
   - То ли врёт, то ли парень импотент?! По-любому одно из двух. Не зная конечно остальных деталей, которые открылись в последствие.
  
   .... Я сама ещё не могу разобраться в себе чего хочу и чего мне вообще надо. Может даже это мимолётное увлечение, и я с ним расстанусь, но при этом я не хочу расстаться с тобой, потому что из-за того, что между нами было....
  
   - О как! Это называется и на ... сесть и рыбку съесть. Оригинально. Как только ума хватает такое заявить. А, пардон, ведь по мордасам ведь не получишь, бумага всё стерпит. И ещё до кучи воспоминаниями решила добить:
  
   .... Могу только одно сказать, что стою между двумя огнями, в которых могу сгореть. И при этом должна выбрать кого-нибудь одного. Поэтому ещё раз говорю, что мне дорог ты и он....
  
   - Это она про индуса, с которым знакома две недели. Уже, видите ли, выбрать она не может.
  
   .... Так, что ты думаешь по этому поводу про меня. Какая я плохая или нет? Хорошо поступила или плохо?
  
   - Ну, ни тварь? Она ещё вопросы задаёт. Вот так всегда пыжишься, пыжишься, убиваешь кучу времени, уси-пуси разводишь, любовь и всё такое, а как только что-то меняется, так тебе уже готовы в душу наложить. А какой-то там гаденыш, пока ты Родину защищаешь, и любимую, между прочим, в это время твою любовь и тискает и мурлычет ей на ушко нежные, ласковые слова, женщины это любят. Вот и вся любовь - как поёт Мумий тролль в своём творении.
   Прочитав это письмо (у нас так повелось обмениваться для чтения письмами, что бы скрасить тоску и поддержать друг друга, если чего) мои сослуживцы побежали за ваксой. Такой в армии есть обычай. Когда приходит от любимой девушки письмо с подобным текстом необходимо обильно смазать ваксой подошву сапога и сделать отпечаток на чистом листе бумаги. Таким образом, солдаты посылают последнее письмо не сложившейся любви, выказывая своё отношение. "Таким как ты лишь посылают, солдатский кирзовый сапог" - это из солдатского фольклора. Я ещё тогда сказал сослуживцам: "Да ладно, это она не подумав написала, не всё так плохо, следующее письмо будет нормальное". Но я заблуждался.
  
   . . . . Я вот только не знаю, с чего ты взял, что у меня есть парень в деревне и Москве? Это полнейший бред.
   Я смотрю, ты обо мне уже другого мнения стал. А любовницей я ни чьей не буду, так как я не из тех типов девчонок. Я просто не хочу, что бы ты ко мне приезжал, так как дорога ко мне очень дорогая, да и когда тебя отпустят, я же не знаю.
  
   - Так она запела, прознав о моей возможной прибыть на побывку в родные пенаты. Я то на радостях, хотел заехать к ней в деревню, где она отдыхала летом. Дело в том, что наиболее коммерчески полезные Вооружённым Силам РФ срочники имели возможность ездить домой в краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам и другим причинам, прописанным в уставе. Взамен на данную благодать счастливчики привозили с собой краску, бытовые приборы и другие предметы, необходимые роте и лично офицерам и прапорщикам. Когда эта затея сорвалась, моя "ненаглядная" стала вновь писать всякую бредятину. Интересно, что она ещё хочет, чтобы после таких "ландышей" я её боготворил что ли? На это есть солдатская поговорка:
  

Мать ждёт солдата - вечно

Друг - два года

Ну, а подруга - всего лишь один год,

  
   Так оно и получилось, да ну и ладно, пусть остаётся всё как есть.
   К счастью она была не единственной, кто писал мне письма. Были ещё две подруги. Инесса была мне как сестрёнка. Я даже стихотворение ей написал лёжа в госпитале.
   "Сестрёнка милая, родная
   Я то же помню о тебе".
  
   Она в свою очередь пока имела возможность, присылала мне посылки со сладостями, которых вечно не хватает солдату и сборниками любимой музыки. А Елена - моя бывшая девушка, писала мне очень тёплые письма. Иногда даже я об них "обжигался", настолько они были душевные. В такие минуты я сжимал письмо и представлял, как обнимаю её, а вокруг ни души. Только мы вдвоём. Казалось, мы с ней и не расставались.
  
   - Из армейского юмора:
   Пишет солдат письмо домой. Мама купи собаку, назови прапорщик (майор, полковник либо фамилия, кличка ненавистного военнослужащего командного состава.), приеду - убью!
   Однажды слоняясь по казарме изображая кипучую деятельность дабы не быть озадаченным нескончаемыми поручениями, я забрёл в комнату досуга, где на стеллажах в хаотичном порядке были разбросаны газеты журналы и несколько уставов. Присев на стул стал разглядывать стенды с образцами орденов и медалей, то и дело, вытирая со лба капельки пота. Во всей казарме воцарилась гробовая тишина. Отцы командиры и личный состав выполняли поставленные задачи согласно распорядку дня. Командиры занимались своими делами, прапорщики своими, а сержанты обучали личный состав военным премудростям. Это кому как повезло. Часть курсантов топтала плац под палящим солнцем, часть занималась уборкой мусора на территории учебной гвардейской дивизии, а остальные были отданы во временное пользование гражданским лицам. Как я уже сказал, в казарме воцарилась такая благодать, что глаза сами собой закрылись, тело обмякло и опустилось на стол, забывшись сном. Из неоткуда материализовались красочные картинки гражданской жизни. Полуобнажённые девушки, пиво и рок-н-ролл вновь порадовали сердце. И вдруг сквозь сон прорвался скрип пружины и последовавшие за ним хлопок двери и команда "Дежурный по роте на выход". Далее нецензурная брань старшины на кемарнувшего дневального стоявшего на "тумбочке".
  
   - Ты что твою мать сынок совсем расслабился? Ты б... всю службу завалил уёб..., а ну бегом очки пидо...ть. Когда вернусь, чтобы блестели как у кота яйца. Да так чтобы в одно крикнешь, а в другом отзывалось. В противном случае будешь их языком вылизывать. Понял?
   - Так точно товарищ старший прапорщик, - ответил курсант, метнувшись в сторону армейского туалета.
  
   Я соскочил со стула, схватил одной рукой тряпку, а другой рукой журналы и, производя вид многофункциональной работы, стал раскладывать журналы по полкам и вытирать пыль. В дверь ворвался раздосадованный старшина и, округлив глаза, уставился на меня, скривив лицо в удивлённой гримасе.
  
   - Дневальный свободной смены курсант Трофимов, - выпрямившись по строевой стойке "смирно" отрапортовал я.
  
   - Курсант Трофимов? Хм. Ну, молодец. Вижу, делом занимаешься!
  
   - Так точно товарищ старший прапорщик! Навожу порядок на вверенной мне территории, - так же браво продолжал я докладывать о выдуманных на лету действиях, а сам зло желал ему погибели. Чтоб ты сдох, скотина, - неоновым телетекстом пробегали мысли в голове. А прапор возрадовался, что приучил солдатиков к порядку и расплылся в блаженной улыбке.
  
   - На вечернюю поверку встанешь в строй, понял?
  
   -Есть товарищ старший прапорщик, - скрывая в душе отвращение и презрение, молодецки выкрикнул ему в след.
  
   Самое удивительное и забавное то, что на вечерней поверке я получил благодарность за образцовое несение службы в наряде.
  
   Тем временем после голосистого эха дневального "товарищ старший прапорщик разрешите узнать место вашего убытия" я бросил тряпку и увлёкся изучением журнала, который находился в моей руке в момент появления старшины. Волею судьбы, пробегая по строчкам глазами мозг заставил остановить взгляд на объявлении Фан-клуба группы "Nirvana" "Something in the box" организованного некой девушкой Шоной в городе Харьков на братской Украине. И снова, чувствуя себя изолированным от внешнего мира, душа предалась воспоминаниям о той гражданской жизни, где можно свободно излагать свои мысли и заниматься тем, чем нравиться, а не тем, чем прикажут. Руки сами ухватились за авторучку, излагая слова благодарности за начатое дело этой замечательной девушкой Шоной находящейся так далеко, и так близко к моим интересам и убеждениям, которая не раз радовала меня своими редкими, но тёплыми письмами, дающими в момент прочтения глоток свободы.
   Эх, письма, письма.... Только люди ограниченные свободой, местом и сроком передвижения знают, что значит это слово и как оно дорого сердцу.

Кто в армии служил,-

Тот в цирке

Не смеётся!

  

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дефолт.

  
   Вдобавок к тяготам службы Россию поразил кризис банковской системы (дефолт) августа 1998 года отразившийся и на ВС РФ. Хоть нас и кормили лучше, чем пехоту, благодаря доблестному труду солдатиков строительного батальона и батальона связи, очередная политическая лихорадка давала о себе знать. В столовой вместо нормального хлеба стали давать чёрствый, проспиртованный с неприятной горечью хлеб, хранившийся в закромах родины на случай ядерной войны. Постоянным блюдом на обед стала жидкая картошка, которую успели накопать курсанты в ближайших колхозах и "братская могила" - килька в томатном соусе. На завтрак подавалась всё та же надоевшая сечка. Но и это для нас было приемлемо, так как долбила нехватка от больших нагрузок. Да, да "духов" гоняли так, что всё свободное время убивалось различного рода задачами от наведения порядка и чистоты до изучения уставов Вооружённых Сил Российской Федерации. Одним словом "слоны" (солдат любящий oxу...(обалденную) нагрузку). Но до "слонов" ещё нужно было дослужиться. А пока мы были ещё "духами". Сержанты от кризиса спасались в "Чепке" (Чрезвычайная помощь оголодавшему курсанту). Так на солдатском жаргоне называется продовольственный магазин-кафе. Хотя, получив немыслимыми способами, денежные переводы и посылки, скрыв это от сержантов, мы умудрялись питаться лучше их. А немыслимые потому, что большинство денег и содержимого посылок оседало в карманах сержантов и офицеров. Остальное же чаще всего расходилось по всему взводу на один раз. Но чего не говори мне с небольшой кучкой приятелей было полегче. Дело в том, что сразу же после присяги я был назначен на должность каптёрщика в подвальном помещении, следящий за состоянием и наличием инвентаря: грабли, лопаты, носилки, мётла и другого - шинели, краска, лыжи и т.п. Это давало огромную привилегию. В наряды и на трудовые работы в город меня посылали редко. К тому же взяв с собой гитару, я мог немного расслабиться и поиграть для души. Это способствовало и написанию новых песен. Ко мне несли от глаз сержантов, прапорщиков и офицеров письма, которые запрещали хранить в прикроватных тумбочках, а так же всё то, что можно было съесть, выпить, заварить или просто применить в армейской жизни. Дело в том, что в прикроватных тумбочках должно храниться только разрешённое скупым уставом. Да и это мигом исчезало как будто велением волшебной палочки. Часто возвращаясь в казарму, курсанты находили на взлётке личные вещи, спрятанные в надежде сохранности под матрацами. За это взвод наказывали. У меня же в каптёрке всё это было надёжно спрятано от поверхностного осмотра. И будучи справедливым, я не крысил, а сохранял имущество сослуживцев, выдавая им его по необходимости частями. Согласно должности меня будили до подъёма, для того чтобы я спускался в подвал и готовил инвентарь для тех, кто пойдёт на какие либо уборочные работы до завтрака. Спустившись вниз, я кипятил воду самодельным кипятильником, сделанным из двух лезвий разделённых между собой спичками. Воду добывал там же в подвале, откручивая водопроводный кран. Выдав уборочный инвентарь, я заваривал чай или кофе к тому времени как раз приходили мои приятели и разделяли импровизированный завтрак. Но большинство военнослужащих роты, а народу нагнали около двухсот человек, перебивались, чем могли и часто не успевали поесть. Причина этому заключалась в плохой организации сержантами приёмов пищи, а вернее их нежелание оную организовывать. Как известно наши младшие командиры не сильно голодали. Когда же деньги у них кончались, заставляя питаться только солдатской пищей, они по своему обыкновению проходили перед взводом и набирали пищу первыми. Когда же последний солдат подходил к раздаче за получением своей порции, а это с учётом находящихся в нарядах тридцатый человек, сержанты, давно закончив приём пищи и выкурив по сигарете, уже командовали: "взвод закончить приём пищи, выходим строиться перед столовой в сторону казармы". Ну не ублюдки ли? Став в последствии сержантом я так не издевался над салагами. Не успев нормально поесть, солдатики распихивали по карманам хлеб. За это наказывали весь взвод. Тот, кто позволил себе это ел в сухомятку батон чёрного хлеба, а все остальные в это время отжимались в упоре лёжа. Если кто пробовал когда-нибудь съесть в сухомятку батон чёрного хлеба, тот может себе представить, на сколько это хлопотно. В любом случае это процедура длилась довольно таки долго, для того чтобы все попадали от изнеможения не в силах больше отжиматься. Но и это был не конец наказания. Как только провинившийся доедал этот злосчастный батон хлеба, взвод отправлялся на пробежку на три километра. Можете ли вы представить какие знаки "благодарности" от всего взвода ждали "залётчика"?
   Однажды в адскую жару из-за поломки водопровода дней на несколько отключили воду во всей дивизии и в армейскую ежедневно повторяющуюся рутину, вошло что-то новое. Утром по команде каждый взвод спускался на улицу и курсанты набирали в котелки воду из бочки, для того, чтобы умыться, побриться, почистить зубы и постирать подворотнички. В туалет ходили то же по команде строем за три километра от казармы, на строящийся объект. Он представлял собой давно замороженную стройку несколько этажного кирпичного здания заросшего зелёнными растениями. Никакой строительной техники там не было. Так же по команде все собирались и следовали обратно в казарму. Вот где настоящий цирк. Сидит весь взвод численностью 40 человек и обсирает замороженное строительство, неприхотливо тараща глаза с сигаретой в зубах на исписанные матерщиной казённые стены. Чем не радость в прямом смысле нагадить на всю эту армию, расплываясь в блаженной улыбке?
   Вообщем кризис мы благополучно пережили без особых напрягов плавно приняв в свои объятия золотую осень, обрушившуюся на землю сыростью и сквозящим холодом.
  

Что стоишь качаясь,

Тонкая рябина,

Головой склоняясь

До самого тына?

  
  

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Концерт

  
   Устраивались в нашей славной учебной гвардейской дивизии и культурно-массовые мероприятия. Утро выходного дня началось как обычно по распорядку: Подъём, Уборочные работы до завтрака, отбивание кантиков на кроватях, равнение полос там же, утренний осмотр, завтрак, развод. И вот когда мы, стоя на плацу, не сомневались в обычной праздничной уборки территории, как появился замполит и объявил о запланированном концерте русского ансамбля песни и пляски названия, которого я уже не помню. Что-то вроде "Песняры" и тому подобных. В указанный час, рота выстроилась в длинную цепь и, шагая в ногу, поплелась в сторону клуба. Желания ни у кого идти на концерт не было. Да кто бы спрашивал? Приказано всем следовать на мероприятие, значит, все без исключения должны проследовать именно туда. В зале стоял гул собранных со всей дивизии частей. На сцене копошились артисты, то и дело, шныряя за кулисы и обратно, деловито наводя последние штрихи. И вот вышел худощавый ведущий и объявил первый номер:
   - Выступает трио выдающихся артистов, лауреатов премии...
   На сцену вышла пышногрудая, уже в возрасте женщина с необъёмной талией, а за ней шмыгая неуклюже быстрыми шажками, поспешили двое мужчин лет за сорок. Женщина, набрав шумно полную грудь воздуха, поздоровалась со всеми присутствующими, объявила название песни и заголосила сильным тенором так, что и без микрофона её услышали бы на последних рядах. Мужчины в такт музыке стали подхватывать и так живенько подпевать знакомые всем с детства русские народные песни, что было удивительно, - откуда у этих щуплых мужчин появлялись такие богатырские голоса, которыми они басили не хуже своей коллеги? Всё это было бы, может и интересно, но буквально на второй песне я стал уже ломаться. Усталость и постоянное недосыпание брали своё. Голова потихоньку начала опускаться на плечо, а сладкая истома сна готова была унести далеко оттуда. Но кто же даст "духу" подремать, да ещё и на мероприятии. Сон быстро исчез и прежде чем я успел чего-либо понять, ощущая сильную боль в области шеи, в меня упёрся взглядом офицер, своим видом показывая явную угрозу. Остаток концерта мне пришлось так, и дёргаться от постоянно нарастающего сна. Голова распухала от фанерной музыки, и я как обычно проклинал тот день, когда добровольно согласился пойти служить в ВС РФ, не предприняв ещё
   усиленных попыток избежать этого. Тем временем концерт подходил к концу, и молодая исполнительница в короткой юбочке распевала на бис песню о русской берёзе. Изголодавшие солдаты буквально раздирали своими жадными взглядами, одежду на молодухе, в мыслях представляя её молодую упругую грудь и прочие женские прелести. Но концерт закончился, и раздосадованные курсанты по команде поплелись к выходу на построение.
  
  

Солдат спит, -

Служба идёт!

  

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Обучение воинской специальности.

  
   Чему нас мог научить младший сержант, полугодишник, который за эти шесть месяцев духовской жизни то и делал, что избегал работы, щемил, где ни попадя, и готовил себе почву к более беззаботной службе, подлизывая задницы офицерам и прапорщикам роты? Да, правильно, - не многому.
   Ежедневно, помимо строевой подготовки кроме выходных дней, проходили занятия по овладению навыками работы на Р-142Н, изучению тактико-технических характеристик и приёма-передачи текста на языке Морзе. Занятия проходили по соседству в учебном корпусе со зданием полка связи. После присяги до момента отправки в войска и сдачи экзаменов курсанты проходили обучение. Часто во время занятий, сержант, выставив "фишку" (дежурного курсанта, который в случае появления офицеров и прапорщиков оповещал об их прибытии личный состав) щемил (спал) на лавочке в конце класса. Одно слово, - "слон". Просыпаясь, сонным голосом сержант спрашивал:
   - Фишка!?
   Курсант, стоявший на "фишке" наблюдающий в окно за всеми передвижениями военнослужащих, отвечал:
   - Надёжно!
   Тогда сержант переворачивался на другой бок и через некоторое время, вновь возобновлялось его довольное храпение.
   Практические занятия по осуществлению связи между КШМ производились на полевом узле связи (ПУС), расположенном рядом с казармой полка. До этого связь осуществлялась в учебном классе, между станциями стоящими друг от друга на расстоянии 1 - 12 метров. Не одна из автомашин Газ-66, на которых базируется радиостанция Р-142Н, самостоятельно не передвигалась. Поэтому выезд производился путём применения физической силы. Одна из автомашин с полуспущенными, натёртыми ваксой колёсами, выкатывалась по прямой на 30 - 50 метров, а другая оставалась на том же месте. Таким образом, станции разворачивались и запитывались от внешнего источника электрического тока. Даже на таком расстоянии старые ламповые станции держали отвратительную связь. Эх, вечная разруха.
   За все пол года обучения в гвардейской дивизии стрелять пришлось лишь два раза. Остальное же время, отведённое на изучения АК-74, проводилось либо за чисткой оружия, либо на улице перед казармой имитируя стрельбу и подготовку к ней.
   Много времени отводилось на службу в нарядах и на работах как внутри военного городка, так и за его пределами. Ездили капать картошку, помогая прилегающим хозяйственным обществам, за, что те в свою очередь отдавали часть урожая на армейские продовольственные склады, валили лес, работали на деревообрабатывающем заводе, убирали мусор на территории военного городка и за её пределами и так далее.
   К концу обучения из-за пропусков занятий пришлось поднатужиться в освоении азбуки Морзе. Лишь несколько человек могли сносно принимать и передавать кодированные сообщения ключом. Так что после нарядов и прочих работ место отбоя рота "развлекалась" в учебных классах, бесконечно принимая и передовая друг другу кодированные тексты. Занятия толку давали мало. Морзянка звучала как колыбельная. И в этой борьбе выигрывал, конечно же, сон. Но всё равно приказ есть приказ, и человеческий фактор пришлось побороть. Холодало, спать в учебных классах было зябко. Сводило руки и ноги, зубы стучали, а далёкий дембель ухмылялся, подкидывая всё новые и новые испытания кажущиеся вечными. К экзаменам каждый из курсантов мог общаться на морзянке свободно. Спать то хотелось в кроватях, а не за столами учебного класса с наушниками на голове вещающих на языке Морзе ". . . - - - . . ." (sos).
  

Болезнь прошла, уж скоро выйду

Из тихих и спокойных дней

И образ в сердце унесу Светланы,

Любимой медсестры моей.

  
  

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Болезнь.

  
   Обращение за помощью в санчасть молодых солдат в армии наказывается дополнительной нагрузкой после возвращения оттуда. В кругу солдат считается, что болезни - это симуляция ленивых солдат желающих избежать выполнения любых видов работы и несения службы. На старослужащих данная позиция среди срочников не распространяется.
   Однажды утром по команде: "рота подъём, боевая тревога!" еле поднявшись, я, стоял в строю, чувствуя сильное недомогание, слабость и головокружение. По указанию старшины роты с несколькими курсантами остался в казарме. Выдав грабли и лопаты, с трудом добрался до второго этажа и, не успев доложить о выполненном приказе, потеряв равновесие, сполз по стене на пол. Лицо, руки и другие части тела покрылись множественными красными пятнами. Вскоре сержант отвёл меня в санчасть, а оттуда в больницу. В близи казармы нас встретил старшина и со свойственным ему издевательским настроем решил подколоть заболевшего курсанта:
   - Что сынок, триппер поймал у себя в каптёрке?
   На это я ничего не ответил, так как чувствовал себя плохо, да и тело покрылось множеством красных маленьких пятен. Лишь злобно посмотрел в его сторону и представил, как с удовольствием набью его усатую морду, уволившись в запас. Но, оказавшись через два года на гражданке, я лишь со смехом вспоминал этого проворовавшегося, никчёмного человечка ничего не умеющего делать своими руками. К нему осталась лишь жалость. Как же можно обидеть жалкого, трусливого человечка? Это он в казарме строил из себя авторитета, скрывая свои комплексы, а дома, возможно, бегал от жены, держащей в руках скалку.
  
   - Опять нажрался скотина!
   - Чтооо...! Смирн...! Ой, ой, ой. Зачем по голове бить? Больно же. - Пытался ответить старший прапорщик.
   - Ты своих солдатиков в казарме строй подонок. Где зарплата? - возможно, кричала его жена.
  
   Я могу и ошибаться. Может быть, в нём прячется прапорщик Задов из юмористической передачи "Осторожно, модерн!". Уж очень там натурально сыграно. Прапорщик это не звание, а образ жизни. Но в настоящий момент, обернувшись назад, чем-либо другим он мне не представляется. А ведь есть же и нормальные прапора. Жалко, что уголовного кодекса по части взаимоотношений между военнослужащими я не знал. Ведь срочники и так жили по уставу, а знай, я тогда все нюансы уголовно преследуемых преступлений, вёл бы себя смелее. Так что мой вам совет, если служба в ВС РФ для вас неизбежна, изучите досконально вышеизложенные статьи уголовного кодекса, - это даст вам некоторое преимущество. Правда, этими знаниями нельзя оперировать резко в упор, а лишь намекнуть. Это может вызвать резкий гнев, типа:
   - Ты что салага оху..., да я тебя уставом зае..., ты у меня будешь очки (в смысле армейские унитазы) драить.
   На это можно представить ещё пару статей. Мыть унитазы не является обязанностью военнослужащего и такой приказ можно опротестовать. Но не увлекайтесь этим, как бы ни прослыть стукачом. Хотя за пререкания с прапорщиками и офицерами, возможно, получите одобрение, но за это может быть наказан весь взвод или рота вместе с сержантами. Тут вновь придётся испытывать себя на прочность как физически, так и морально. А закон в нашей стране почему-то стоит не на стороне правды. Так что как были срочники мясом, так им и быть и служить, пока не перевернётся всё с головы, на ноги дав возможность законодателям и другим лицам думать не седалищем, а головой.
   Так я попал в гражданскую больницу города Коврова. Оказалось всё не так уж плохо. "У Вас товарищ солдат корь! Обычно ею болеют в детстве, без особых осложнений. А вот чем взрослее человек, тем болезненнее эта болезнь переноситься" - сказал врач во время обхода на следующий день. Около двух недель проведённых в медицинском учреждении, в палате со страшной табличкой на входной двери "Вирусный гепатит", моя душа находилась в тоске и смятении. Большинство времени тело находилось в спячке. Остальное же время я проводил в написании рассказа вдруг пришедшего в воспалённую голову вместе с одним из беспокойных снов, а так же сочинении стихов и созерцании местности в окно. Часто под окнами больницы с той стороны, где лежали солдаты, появлялись малолетние шалавы в неприлично коротких юбках, крутили задницами дразня военнослужащих. Такие девушки вызывали у меня отвращение, полные пустышки, предназначенные лишь для беспорядочной половой жизни. Они пользовались безвыходным положением военнослужащих, так как на гражданке как бы они не вели себя, мужчины и подростки для общения предпочитали более взрослых девушек, а так же поумнее, чем эти малолетние сыкухи. За них можно ведь в тюрьму сесть, где осуждённых по таким статьям непременно "опускают", делая пид... (особами мужского пола нетрадиционной сексуальной ориентации). Я же общался с одной из медсестёр по имени Евгения, с которой вечерами, когда доктора уходили, закрывался в одной из пустующих палат и общался, представляя огни большого города, по имени Москва. Она чувствовала себя тоскливо и одиноко в этом периферийном городке. Поэтому мы давали друг другу частичку самих себя, общаясь наедине без посторонних лиц. Но всё хорошее как всегда кончается. Две недели пролетели как один день, и вот я снова оказался в роте. Но благодаря болезни моральную разгрузку всё же получил и написал несколько замечательных стихотворений, на мой взгляд.
   Попрощавшись беглым взглядом с палатой и стенами больницы любезно приютившей меня в своих заботливых объятиях, я надел истоптанные солдатские сапоги и в сопровождении младшего сержанта своего подразделения поплёлся прочь по пыльной и раскаленной солнцем просёлочной дороге. Почти обесцветившийся камуфляж не столько от стирки, сколько от плохого качества краски и ткани висел на плечах как мешковина, покрываясь новыми мокрыми и липкими разводами пота. По сторонам шныряли легко доступные полуобнажённые красотки, сводя с ума своими обворожительными формами. И кто сказал, что бром помогает солдату не думать об этом, убивая потенцию? Ерунда! О как же хотелось, бросив все уставы и эту принудительную службу, броситься в распутство с одной из этих крошек. Но чувство здравого смысла не давало сделать этого.
   И вот снова КПП Гвардейской учебной дивизии показавшись за поворотом, предательски заскрипело своими ржавыми воротами, открывая взору часть спортивной площадки и учебного корпуса. Ноги нехотя засеменили, спотыкаясь о камни и как бы предвидя предстоящие события, начали болеть из-за сбившихся мокрых портянок в сапогах на размер больших необходимого.
   В казарме всё было по-прежнему. А вот с моей каптёркой произошли предвиденные неприятности. Естественно я не досчитался кое-чего из инвентаря, и других вещей. Ну, вообщем то ничего удивительного, так как ответственный за всё это был я. И не кому в голову, конечно же, не пришло сохранить всё в целости и сохранности. Да это и не страшно сослуживцы выручили, и вся штатная численность инвентаря была восстановлена, но хитрый прапорщик уготовил мне неприятный сюрприз. Дело в том, что не за долго до болезни, прапор попросил меня поставить в каптёрке канистру с бензином, якобы из его личных запасов. Когда же я вернулся из больницы, он попросил принести её. Канистры в каптёрке и след простыл. Я ещё тогда всё обыскал, но не нашёл. Прапор уже загонял дневальных, вызывая меня к себе.
   - Что сынок, нет канистры?
   -Никак нет товарищ старший прапорщик, как в землю провалилась.
   - Ну, ты мне за это ответишь. Чтобы завтра была канистра, наполненная бензином 92-м, понял? Не-то я тебе устрою жизнь по уставу. Очки будешь драить на счёт, чтобы в одно дунул, а в другом откликалось. Ты смотри если не будет канистры или денег поедешь у меня в самую жо..., к белым медведям или в СКВО.
  
   К вечеру после смены нарядов я узнал от сослуживцев, что эту канистру старый прапор сам унёс, а на мне видимо хочет поживиться. За свою прямолинейность я в дальнейшем и поплатился. На следующий день, когда, подойдя к старшине, напомнил ему о том, что он сам забрал из каптёрки свою канистру и видимо об этом забыл.
   Злости прапора не было предела. За такую наглость он снял с наряда одного из дневальных по роте и заставил стоять меня длительное время на тумбочке дневального и возвращаясь в казарму всё время ставил невыполнимые задачи. На счастье к вечеру он умотал домой и старый дневальный встал обратно на пост вместо меня до утра. А утром на потеху всем я изображал сильно уставшего и не выспавшегося курсанта-духа.
  

Нас еб...(имеют),

А мы крепчаем!

  
  

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Отправка в войска

  
   Мы стали крепче духом и поправили свою физическую форму. Жёсткие условия службы сделали своё дело. Те, кто не умел подтягиваться делал это. Кто сильно переживал от резкой перемены в жизни, смерился с судьбой и потихоньку начинал смотреть на всё по проще вооружившись, простой солдатской поговоркой: "Нас имеют, а мы крепчаем" (слово - имеют, заменено как более мягкое). Первые полгода службы миновали, обучение воинской специальности закончилось, теперь мы худо-бедно разбирались в комплексной радиостанции Р-142 и могли командовать как экипажем КШМ, так и взводом или отделением. Началась отправка в войска, где из курсантов мы должны были перерасти в рядовых либо ефрейторов и младших сержантов. В роту стали приезжать покупатели (офицеры, набирающие личный состав для прохождения службы в их подразделениях), увозя с собой новоиспечённых специалистов. Это был тяжёлый момент, так как служба в войсках начиналась с нуля за тем исключением, что мы хорошо знали уставы ВС РФ. Для многих из нас это был роковой момент. Об этом я узнал от своих товарищей оставшихся в учебке и переведённых в РУБВиТ.
  
  

- Здорово братишка.

  
   Что могу сказать, оценив твоё положение, в принципе нормально. Я рад, что ты не падаешь духом, несмотря на всё происходящее. Ну а армейские напряги, были, есть и будут, без них никуда....
  
   .... Пришло письмо от Андрюши Стольникова. Так вот он пишет, что Пашка Вихарев, помнишь такого? - так вот он повесился. Сначала вроде бы как убежал. Его нашли и отправили в другую часть, а он там ... Видишь чего происходит?
  
   Да для многих новое место службы было чудовищно. Ведь мы сменили устав на устав вперемешку с дедовщиной. В моем полку связи то же были не единичные случаи дезертирства. Просто-напросто парни в свои 18-19 лет не выдерживали такого давления со стороны офицеров и старослужащих. Никого не интересует психологическая неустойчивость срочников. Родина приказала и взяла на свои нужды, не отбившиеся от призыва молодые души с неустойчивой психикой. Дескать, не беда, место автомата в руки тряпку и вперёд защищать мир и покой граждан РФ.
   Рота с каждым днём всё уменьшалась и уменьшалась. Учебные занятия закончились, остатки роты пропадали в суточных нарядах всё чаще. Порой с кем-либо из своего взвода не виделись по 4-6 дней. Оставались в нарядах на вторые, третьи сутки. А снег беспощадно засыпал землю, не давая курсантам отдыха не днём, не ночью. Возвращаться из суточных нарядов в казарму не хотелось. Ночью по приказам офицеров сержанты поднимали курсантов и загоняли к штабу, на плац и другие места бороться со стихией. Это была утопия. Справляться с этим курсанты уже не могли. Офицеры и прапорщики орали почём зря, придумывая всё новые наказания. Оставаться в наряде на вторые или трети сутки было в радость, так как находишься вдали от начальства, и чистишь снег только на охраняемой территории. Единственный наряд по роте был хуже каторги. Находишься постоянно в казарме на радость офицеров и прапорщиков, которые не упускали возможности поиздеваться. Мы молились на то, что бы поскорее набрали новобранцев "запахов" и дали их нам в помощь. Сержанты уже не обращали на нас никакого внимание, так как необходимо было обучать вновь прибывших. Из-за этого мы расслабились и часто ходили в столовую вне строя, как дембеля!
   Падал снег, засыпая свежее очищенную площадку полевого узла связи. Над ним уныло сгруппировались множество окон санчасти, больные которой порой высказывали в адрес связистов нецензурные слова, когда их радиостанции глушили сигнал телевизионной антенны в отведённый распорядком дня час просмотра телепередач. Укутавшись в тулуп с белой маской на голове, предохраняющей от холода, я стоял, облокотившись о бетонный столб, торчащий из земли. Он соединялся с десятком точно таких же столбов перевязанных колючей проволокой в виде прямоугольников перечёркнутых крест на крест. Таким образом, ПУС огибал зловещий забор полностью прозрачный, но не дающий возможности живой силе противника пройти сквозь него без специальных приспособлений. В таком положении с закрытыми глазами включался на повышенную чувствительность слух, а организм отдыхал от постоянного недосыпания и усталости. За то время, которое на тот момент прошло в армейских стенах, каждый из нас мог таким образом нести службу, открывая глаза на каждый шорох и закрывая их обратно при ложном беспокойстве. Но помимо этого в наряде по ПУС, хоть он и находился в непосредственной близости от казармы, было наличие дополнительной страховки (фишки) в виде непородистой собаки, которую подкармливали стоящие в наряде солдаты. Суть заключалась в том, что она была обучена так, что лаяла при приближении кого-нибудь из офицеров, прапорщиков или сержантов. На рядовых курсантов она не лаяла. Это давало возможность в ночное время спать всему наряду, состоящему из трёх человек. Но однажды это прочухали офицеры. Приближаясь с проверкой к ПУС, на улице они никого не наблюдали. Только раздавался лай собаки, после чего появлялся из кунга один из курсантов и сонным голосом докладывал: "Товарищ старший лейтенант (либо кто-нибудь ещё), за время вашего отсутствия происшествий не случилось дневальный по ПУС, курсант ....
   На вопрос: "Почему не стоял на посту?" - отвечали:
   - "так пересмена же".
   В конце концов, производить смену наряда и переодеваться приказали на улице в любую погоду. Вот и приходилось по очереди из тёплого кунга идти на улицу и впадать в стоячую спячку. Подумать только, что до армии я даже не знал, что кунгом называется крытая жестью часть грузового автомобиля, где может располагаться либо мастерская, либо отсеки радиста, командирского салона и другие в зависимости от назначения техники!
   Ожидание, ожидание, ожидание, сколько в этом понятии скрывается боли, гнева и волнения, сколько мыслей пробегает в голове за это время. Само по себе оно вызывает у солдата бурную реакцию, переходящую из безобидной в непредсказуемую. Прежнее спокойствие заменяется беспокойством и пугающей неизвестностью.
   Столько карабкаться и падать, терпеть унижения, злиться и наблюдать бессмысленные потуги, вытекающие во всё окружающее. Даже стены и те лишены правильности пропорций и гармонии, кажущиеся из-за этого чуждыми, как и всё вокруг меня. И только в музыке спасение от всего этого, только гитара стала самым родным, точно поддерживающим внутренний настрой.
   Ждать было не выносимо, а далёкий дембель предательски не собирался приближаться, дни тянулись как вечность. Утешало лишь то, что дембель однозначно неизбежен! В мыслях я собирал по крупицам, чей то рассказ о том, как однажды увольнялись из ВС РФ в запас "дембеля" этой самой учебной дивизии. Когда пришёл их черёд, и все бумаги были на руках они вышли на плац и демонстративно разорвали военную форму. Не успокоившись на этом, облили остатки бензином и подожгли, после чего, плюнув, убрались с территории военного городка. Что это, проявление неуважения к армии? - скажите вы. Нет, это выход копившихся в неволе эмоций в отношении тех, кто сделал их службу не выносимой. Тех, кто из-за своих меркантильных интересов пришёл в армию, безнаказанно издеваться над людьми, прикрываясь уставом ВС РФ. А трудности на самом деле никого не пугают.
  
  

Привет плотный!!!

  
   Как деля? Знаю, что по-totalu! Значит, всё болеешь? Я знаю от чего это. Всё от нехватки девок, водки, хэша и музыки! Ничего, скоро всё компенсиркнёшь. На Кавказ не езжай, хэш и так достанем. Если вдруг прикажут то корчи рожи, блюй и ори несвязные речи - попадёшь в больницу, а там мед сёстры - то есть я, побухаем до конца...
  
   Когда по разнарядке все более-менее сносные места службы в войсках закончились, покупатели стали приезжать из СКВО: Владикавказ, Буйнакск, Нальчик,- это считалось самым плохим вариантом для продолжения службы в войсках. Такую службу обычно называли жо... (задницей). Но в эту задницу добровольно поехал один из сержантов роты. Он из тех, кто был не согласен с тем, как поставлена служба в учебке. Так вот однажды приехали три молодца: офицер, старшина и рядовой, все кавказской национальности. Зашли к командиру роты и о чём-то там дружески пообщались. Ещё через некоторое время дневальный по роте начал вызывать сержантов в кабинет командира роты. Те поспешили, метались как "слоны", уж не хотелось им с тёплого места отправляться вместе с нами в войска. Оттуда они вышли вместе с кавказцами, которые с видом хозяев жизни проследовали в расположение роты. Дневальный тут же во весь голос, громко и чётко подал команду:
   - Рота строиться в расположении первого взвода. Старый состав.
   Остатки роты четырёх взводов лениво начали выползать на взлётку. К тому времени, когда ещё не собралось и половины, взвод, состоящий из вновь прибывших "запахов" стоял на месте пятого взвода в стороне от всех остальных. Когда мы собрались, "запахов" уже распустили. Такая наша медлительность объяснялась сроком службы. Мы были "слонами" то есть военнослужащими срочной службы прослуживших полгода. Ха, ха, ха!!! Да, маловато конечно, но для учебки это был уже достаточный срок, чтобы немного расслабиться.
   Выстроившись, мы почувствовали что-то неладное, но в то же время знали, что в роте покупатели из Владикавказа и кому-то из нас придётся отправиться вместе сними. Так же мы понимали, что поедут туда в первую очередь "залётчики". Примерно так и произошло. Наш сержант скомандовал:
   - Рота становись..., ровняйсь..., смирно..., вольно! По последней команде разрешается лишь ослабить одно из колен.
   - К нам в роту прибыли военнослужащие из города Владикавказ, Северокавказского военного округа. Сейчас они будут называть восемь человек. Все названные выходят строиться возле тумбочки дневального. Помимо названных шесть человек из числа добровольцев должны выйти перед строем и назвать звание и фамилию. Всем всё ясно? Я не слышу ответа.
   - Так точно, товарищ младший сержант,- в один голос проголосила рота.
   После этого перед строем вышел старшина из числа покупателей кавказской национальности и на ломанном русском заговорил:
   - Эээ слющайтэ у нас ныкакой дэдавщины нэт. Нэ бойтэсь. Давайтэ к нам служит в прэкрасный город Владыкавказ.
   Мы уже тогда знали, что там исчезают солдаты, выходя в город по своей инициативе или инициативе офицеров. Поэтому желающих ехать в "прэкрасный" город с этими кавказцами не было. Вдобавок к своим словам старшина-кавказец подвёл молодого солдата кавказской национальности к строю и попросил его рассказать о службе в их части. Он так же повторил всё то же самое, как заученные наизусть незнакомые слова. Складывалось такое впечатление, что они по-русски разговаривать не умеют. Желающих ехать в СКВО всё равно не появлялось, тогда с разрешения наших командиров старшина начал указывать пальцем на любого, кто ему приглянулся, вызывая из строя. Половина вызванных солдат тут же отказались ехать, указывая на семейные обстоятельства, остальных без разговора увели строиться у выхода из казармы. В эту команду попал и я. Старшина-кавказец удалился в кабинет к командиру роты, откуда вышел через двадцать минут и, ухмыляясь, произнёс:
   - Ну, всё вэшайтэсь, тэпэрь вы моы! Завтра выезжаем. Собирайте вэщмешки. Волно, разойдысь!
   К счастью у меня на руках появились язвы, что мне дало возможность обратиться в санчасть. Это отсрочило мою отправку в войска. Дело в том, что "покупатели" не могут забирать больных солдат во избежание в дальнейшем возможных неприятностей.
   Лечение было не долгим. Всё как обычно - зелёнка, мазь и марлевая повязка. Тем не менее, от Владикавказа я открестился.
   Через несколько дней приехал старший лейтенант, и старший прапорщик из части расположенной в городе Зерноград, Ростовской области всё того же СКВО. И снова рулетка указала на меня. Хотя в этот раз дурное предчувствие и посетило меня, я не отчаивался и гнал его подальше от себя, успокаиваясь тем, что Ростовская область гораздо лучше Владикавказа. К тому же там не далеко проживают мои родственники. Вновь собранную команду собрали в расположении первой роты вперемешку с танкистами, прибывшими с Федулово, Владимирской области. Почему их везли в полк связи? - для нас было загадкой. Там в первой роте я познакомился с Алексеем, ставшим мне в последствии лучшим другом и поддержкой на все оставшиеся полтора года службы в ВС РФ. Он в тот момент как старослужащий выводил вновь прибывших "запахов" в курилку на перекур. Как оказалось, его призвали из города Королёв московской области, то есть мы были земляками, так как в армии для всех остальных не имеет значения Москва или московская область, нас всё равно считали заевшимися, наглыми и не способными ни на что. И вот мы уже стояли у входа в казарму в полном снаряжении. Офицер, прибывший за нами, увидел у Алексея на пальце золотое кольцо и попытался отобрать его, но Леха повёл себя достойно и пресёк эту попытку решительными действиями. На это "шакал" сильно разозлился, выказывая угрозы:
   - ну ладно ублюдки, приедем в часть и вы у меня будете землю жрать и "очки" драить. Кто здесь ещё из Москвы такой же ох...вший?
   В путь отправились рано утром, был жуткий холод, около 27 градусов ниже ноля. В ночной темноте под сапогами хрустел снег, в ноздрях кололо, а тонкие шинели не справлялись с морозом. Покосившиеся деревянные домишки провожали нас сонными взглядами как бы прощаясь навсегда, и укутываясь потеплее в белые, снежные одеяла. Метель обжигала лица сырым ледяным ветром. Так, что приходилось втягивать шеи и прикрывать глаза. Войдя в здание железнодорожного вокзала, облюбовав самую дальнюю от входной двери лавочку, мы уселись, как попало в безуспешных попытках согреться. Там было не теплее, чем снаружи. Единственное, что воодушевляло это отсутствие обжигающего, ледяного ветра беспрепятственно рвущегося сквозь солдатские шинели. Поезд был единственным спасением от разгулявшейся непогоды. И вот уже он приблизился к перрону, нарушая тишину спящего Коврова металлическим скрежетом, и околевшие курсанты в надежде долгожданного тепла, стали штурмовать ближайший вагон электропоезда. Какое же нас ждало разочарование, когда обнаружилось, что в электропоезде не работает отопление! Обычное дело для России. Один из танкистов увидев у меня гитару, попросил сыграть что-нибудь. Ну не идиот? У меня пальцы онемели и уже с трудом шевелились. Согревало лишь одно - едем через Москву, - наконец я увижу свой родной город! Вот за окном появилась московская область, Орехово-Зуево, Ногинск, Балашиха, платформа Серп и молот. Боже мой, я когда-то поступал в музыкальную школу по классу гитара не далеко оттуда. И вот она Москва, Курский вокзал!!! Я дома!!! Сердце стало колотиться живее, о морозе я уже забыл. Вот мы спускаемся в Московский метрополитен, и перед глазами предстают знакомые с детства станции. Хотелось покинуть строй и раствориться в толпе прохожих, но что-то удерживало. Проходя по одной из станций предаваясь волнению, я увидел паренька учившегося со мной в МКГиК. Одёрнув его за руку, я радостно поздоровался. На его лице возникло удивление. Он никак не мог представить меня свободолюбивого, безбашенного барабанщика, игравшего панк рок, в военной форме, да ещё и в строю. Не успели мы перемолвиться обрывками фраз, как взвод утонул в подъехавшем вагоне поезда, увозившего меня против воли на Ярославский вокзал.
   Поезд на Ростов-на-Дону должен был приехать через семь часов, поэтому мы разместились в зале для военнослужащих. Это дало возможность повидаться с родными. По всему вокзалу шныряли военные патрули и поэтому нам с Лёхой, чтобы не запалиться, пришлось звонить домой в сопровождении прапора.
   Часы ожидания поезда казалось, прошли за несколько минут. Снова за окном замелькали пейзажи, а поезд равнодушно увозил прочь от родного города в пугающую неизвестность. Старлей собрав у всех вещмешки с сухпайками вручил их почему-то мне и назначил ответственным за хранение и раздачу продовольствия на время поездки до части, при этом он разместил меня в своём плацкарте. Там же находился и старший прапорщик. Не повезло. За время поездки до Ростова-на-дону, как и полагается, не обошлось без чрезвычайного происшествия. Некоторые из срочников не рассчитав количества спиртного, начали дебоширить и извергать содержимое желудка прямо в вагоне поезда, запалив тем самым и остальных, кто выпил в меру. Поскольку я был всё время на виду, выпить спиртного и расслабиться не удалось. Но под раздачу всё равно попал. Пьяный прапор не мог определить по запаху пил я или нет, так как сам находился в состоянии алкогольного опьянения. Поэтому в моём уставшем виде он увидел пьяного срочника и провёл серию ударов в грудь, после чего приказал отбиваться. В смысле не от кого-то, а ложиться спать и не куда не ходить. От слова отбой. Так я снова попал в разряд "залётчиков". Масло в огонь подкинуло моё демографическое и территориальное положение. Узнав, что я из Москвы, "старлей" и "прапор" стали смотреть на меня по-другому, с ненавистью и предвзятостью.
   К железнодорожному вокзалу Ростова-на-Дону поезд прибыл около 22 часов, было темно, а из динамиков вокзала доносился эхом голос диспетчера, оповещающий о прибытии поезда Москва - Ростов-на-Дону на вторую платформу. Самое удивительное, что температура воздуха была выше нуля, а на асфальте виднелись не замёршие лужи. Дальнейший путь до Зернограда продолжился на военном Урале в кунге приспособленном для перевозки людей. Там находился призывник из Ростова-на-Дону одетый в гражданскую форму одежды. Оставалось только посочувствовать ему, так как наши пол года были уже позади, а ему предстояло вкусить все "прелести" армейского бытия. Но после общения с ним я понял, что это Вооружённым Силам РФ не повезло. Парень был воспитан явно в криминальной среде. По характеру скрытен, не общителен. Свои действия оценивал исключительно по понятиям уголовного мира. Видимо и в армию пошёл лишь за тем, чтобы избежать тюремного заключения. Уж как-то подозрительно он появился не откуда. Дальнейшие его поступки только подкрепили и подтвердили мои догадки. В полку с завидной постоянностью пропадало имущество личного состава и ВС РФ. Но как говориться: "Не пойман, - не вор", а недоносков в полку кроме него хватало. Однажды заступив в суточный наряд по автопарку, он залез в одну из релейных радиостанций и попытался совершить кражу её комплектующих. Благо вся военная техника легко доступна для проникновения, так как двери не закрываются как у гражданского автотранспорта. Контроль за несанкционированным проникновением ведётся по наличию целостности печатей военнослужащих, в чьей вверенности находится та или иная боевая единица. Дождавшись своей ночной смены, он отправил напарника на хлебозавод, а сам приспокойненько забрался в кунг "релейки" и с помощью инструментов находившихся там же скрутил часть комплектующих. Замысел злоумышленника не увенчался успехом. Вернувшийся раньше положенного времени напарник, застал его за этим занятием.
  
   - Ты что охренел? Что делаешь?
   -Тс. Молчи. А то щас в хавальник получишь.
   - Может, и получу, но ответственность за этот косяк на себя не возьму. А тебя, учитывая предыдущие залёты, в дисбат (дисциплинарный батальон, аналогичен тюремному заключению, только для военнослужащих) точно отправят.
  
   Подумав с минуту, ростовский парень прикинул все "за" и "против" собрав в памяти все свои залёты и уголовное гражданское прошлое, от которого укрылся в армии, сделав свои выводы, предложил напарнику:
  
   - Ты прав. Светиться мне не к чему. Поэтому всю вену ты возьмёшь на себя.
  
   Напарник весь позеленел от удивления и возмущения.
   - С какого хрена я возьму всё на себя? Нафиг мне это надо? Ничего подобного я делать не буду.
   - Да погоди ты. Я тебе заплачу 10000 тысяч, а если откажешься, тебе писец.
   - Сколько говоришь, 10000 тысяч? Гм. Я согласен.
   - Вот и хорошо. Теперь ставь на место всё, что я накрутил, а утром скажешь, что это ты вскрыл кунг, чтобы погреться. Понял?
   - Хорошо. Договорились.
  
   Заручившись получением куша, счастливчик стал прикручивать комплектующие релейки обратно. Но к несчастью дежурный по автопарку, обеспокоенный отсутствием доклада дневальных, отправился на их поиски. Ну и, конечно застал одного из них копошившегося в кунге "релейки". А тот, поняв, что любые его "сказки" о том, что замёрз и решил согреться, увенчаются провалом, так как поставить на место всё оборудование он не успел. Поэтому единственное, что пришло в голову - это сказать полуправду. А утром на разводе до личного состава полка довели информацию о произошедшем чрезвычайном происшествии.
  
   - Сегодня ночью в суточном наряде по автопарку рядовой ... совершил кражу комплектующих релейной радиостанции. Свой поступок он объяснил тем, что хотел украсть оборудование и продать, но передумал. В связи с этим все увольнительные в город на выходных отменяются. Вместо этого назначаются дополнительные тренажи по строевой подготовке, бег в ОЗК и так далее и тому подобное.
   Все были в недоумении и злобно собрались наказать "залётчика". Мои же сомнения были рассеяны, когда "залётчик" рассказал мне и только мне о ночном происшествии. Из-за этого случая на демобилизацию он пошёл самый последний, но зато при деньгах.
  
   ...Тем временем, подскакивая на кочках и ухабах, Урал вёз нас на встречу новой беде. Сквозь небольшое окно кунга виднелись деревянные постройки, меняясь периодически на кирпичные пятиэтажки. Названия населённых пунктов давали представления о местности.

Маленькая девочка папе:

- Пап, а пап, покажи, как слоники бегают

- Да ну отстань!

- Ну, пап.

- Говорю же, отстань!

- Ну, пап.

- Ладно. Рота, газы!

  

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ

Прибытие.

  
   Урал остановился у кафе-бара "Капкан". В этом небольшом помещении обычно отдыхали, заливаясь пивом и водкой, некоторые офицеры нашей части. Сюда за сигаретами бегали озадаченные "слоны" и "духи". А то и сами старослужащие не спеша, заходили отовариться. Пиво, правда, срочникам не продавали. За этим драгоценным напитком приходилось топать за пределы военного городка.
   Приехали. Прозвучала команда строиться. Над дорогой состоящей из железобетонных плит заплывших слоем грязи нависали деревья. Через пятьдесят метров один за другим стояли несколько одноэтажных, серых построек похожих на фермы. Это и были казармы полка связи, полка ВВС, штабы полков и узел связи. По другую сторону дороги находились вещевой склад и санчасть, вокруг которой летом произрастала дикорастущая конопля. Минуя бойлерную, по узкой асфальтированной дорожке мы проследовали к одному из этих зданий, обогнув его с правой стороны. Вдоль прилегающих строений и окружающих их дорожек расположились вековые деревья и вечно зелёные карликовые пихточки. Вход в казарму с двух сторон под углом 45 градусов закрывали мешки с песком, а справа на стене виднелась табличка красного цвета с названием и номером полка. На весёлую трель звонка вышел дневальный и, увидев "старлея" и "прапора" отдал воинское приветствие и подал команду: "Дежурный по роте на выход". Выстроившись напротив дежурной части, мы ждали своей участи. По команде дневального появился старшина кавказской национальности, а вслед за ним вышли старослужащие, злорадствуя нашему прибытию. Нарушителей вывели из строя и куда-то увели. Это были первые залётчики побывавшие на ближайшей "губе" (гауптвахте). Остальные после некоторой суеты и проверки количества прибывшего личного состава отбились, так как команда "отбой" прозвучала до нашего приезда.
   Казарма несколько отличалась от Ковровской. Следуя по тёмным помещениям, взгляд с любопытством и тревогой скользил повсюду, сравнивая обстановку с предыдущим казённым помещением. При входе так же стоял дневальный, но без телефонов на тумбочке, как это было в учебке. Напротив него, располагалась дежурная часть полка и проход во внутрь казармы. Да, да весь этот отдельный полк связи умещался в одном одноэтажном здании. С права от него находился туалет, сушилка и комната для хранения и чистки обуви. Вот оно новшество. Здесь военнослужащие, приходя в казарму, обязаны были снимать сапоги и надевать тапочки, которые вечно пропадали или рвались. На тапочки белой краской наносили номера кроватей. Бывало так, что после отбоя старшина в хмельном угаре поднимал весь полк срочников (офицеры, прапорщики и контрактники размещались в военном городке) и сверял номера на тапочках. У кого не совпадали с номером кровати, проводил кулаком удар в грудь, а то и несколько и записывал в книгу залётчиков. Потом на них сваливались наказания в виде, каких либо тяжёлых работ, нарядов, выкапывание ямы либо кросс в ОЗК (общий защитный комплект, состоящий из резины) в противогазе. После такой пробежки пот течёт ручьём в буквальном смысле этого слова. Хорошее средство для похудания. Получше всяких там "Герболайфов"!
   Дальше по взлётке слева находился кабинет командира батальона, напротив него комната досуга, где стоял телевизор, аудио магнитофон, столы, стулья стеллаж для книг, журналов и газет. Далее находились два спальных пролёта со спортивным уголком с левой стороны в первом из них. И в конце казармы разместились каптёрка, бытовая комната, два кабинета командиров роты и не работающий учебный класс связистов, находившийся в запущенном состоянии. На одном из трёх столбов спального пролёта слева и права были закреплены керосинные лампы, а на остальных искусственные цветы. Пол казармы выполнен из линолеума. По мимо климатических условий, этим обусловливается необходимость применения тапочек. Ведь от сапогов на линолеуме появляется множество чёрных черкашей, которые дневальные, матерясь, отскребают лезвиями. Не все естественно следуют установленному правилу и ходят по взлётке в сапогах, непременно пачкая её подошвой.
   На следующий день всех Федуловских танкистов отправили дальше, оставив в полку связистов и автобатовских водителей. Уже в тот же вечер из отведённых нам прикроватных тумбочек пропали некоторые личные вещи: гуталин, туалетная вода, а после и фотоальбомы, зубные пасты, зубные щётки, мыло, конверты и другое. Сразу же чувствовалось давление со стороны старослужащих срочников, офицеров и прапорщиков полка. Все перечисленные не любили москвичей, а так же нагружали "слонов", то есть нас, по полной программе. Тех, кто прослужил пол года, с самого начала службы в этой части так не грузили. Им отводилось почётная роль объяснять нам скрытую специфику службы. Считалось, что те, кто учился в учебке, службы не видели, а наоборот расслаблялись и филонили. Теперь в обязанности "слонов" входило убирать за старослужащих мусор, мыть полы и выполнять за них установленные руководством полка задачи. То есть должны делать все виды работ и расстилать и заправлять кровати "дедам" и "дембелям", которых в казарме было большинство. Кроме этого за каждым "дембелем" закрепляли несколько "слонов", которые должны были исполнять любые его прихоти: найти деньги, приносить подписанную сигарету во время "стодневки" (сто дней до приказа), забирать в столовой масло со словами: "разрешите доложить, сколько дедушке служить", кому-то даже подшивали ночью подворотничок. После отбоя "слоны" рассказывали на ночь "дедам" сказку:
  

Сказка.

Спи дедок. Спокойной ночи.

Дембель стал на день короче

Пусть присниться тебе сон

Баба с пышною...

Море водки, пиво таз

Вовки Путина приказ

Об увольнении в запас....

  
   В конце сказки необходимо точно сказать, сколько осталось дней до приказа и до увольнения в запас.
   Так же у нас отбирали, а кто не отдавал, - воровали шапки, латунные бляхи, портянки, сапоги, обложки военных билетов и прочее. К нашим с Лёхой персонам уделялось больше негативного внимания, чем к остальным, так как большинство питало заочную ненависть к москвичам, а тут ещё и упёртость ощутили в ответ на неуставные задачи. Мне постоянно попадало, когда я не желал расправлять кровать прикреплённому к нашей группе "дембелю" - дагестанцу в то время, когда все остальные находились в нарядах. Ночью "слонов" поднимали и заставляли убирать казарму, мыть туалет, кого-то били, от меня требовали играть на гитаре, что меня в принципе часто выручало. Наличие синяков объяснялось личной невнимательностью и неуклюжестью, например: "словил дверной косяк, упал". Правда, стукачи сделали своё дело, и поэтому наказывался весь полк, а пострадавшие заступали в наряды на вторые сутки. Замполиты роты и полка ежедневно уверяли, что дедовщины в нашем подразделении нет, пытались проводить профилактические мероприятия, направленные на недопущение неуставных правил взаимоотношений между военнослужащими и контролем появления у личного состава синяков и ссадин. Для этого на каждого военнослужащего заводилась карточка-вкладыш представляющая собой следующее:
  

Карточка - вкладыш

  
   Учёта телесных осмотров
  
   Воинское звание _________________________________
  
   Ф. _____________________________________________
   И. _____________________________________________
   О. _____________________________________________
  
   Подразделение __________________________________
   ________________________________________________
   подпись в графе 3 карточки - вкладыша ставит медицинский работник, проводивший осмотр.
  
   Дата
   Осмотра
   Результат
   Осмотра
   Подпись
   1
   2
   3
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Но все усилия были тщетны. Можно бить, не оставляя синяков. Это никому не секрет. В полку собралось настоящее отребье, некоторые, с помощью службы в ВС РФ, избегали тюрьмы, у кого-то родители алкоголики, для кого-то просто было развлечение. В столовой успевали поесть только старослужащие. "Слоны" же только успевали присесть за стол, как сержанты подавали команду: "радиоцентр, закончить приём пищи". Приходилось заканчивать и недоеденные остатки пищи нести на мойку. На вечерних прогулках старослужащие заставляли "духов" и "слонов", которые были в небольшом количестве, петь строевую песню и маршировать строевым шагом за весь полк. Это была ежедневная процедура. Пока таким образом мы топтали плац, оглашая окрестности надрывающими голосами, старослужащие покуривали, забрасывая плац окурками, которые на следующее утро перед разводом нам же приходилось убирать. Тех, кто плохо маршировал или пел не достаточно громко песню, заставляли отжиматься или били, по возможности не оставляя синяков. То же самое и на зарядке, которую делали опять же "слоны" и "духи". Вся остальная служба заключалась в уборке мусора на территории полка, военного городка и гражданской части города, который солдаты окрестили как "Зерногрязь" за круглогодичное обилие грязи вокруг. Поэтому перед казармой стояла ёмкость с водой для отмывания сапог. Они то должны быть всегда чистыми. Но это невозможно!
   Элитой полка являлся взвод МТО (материально-технического обеспечения) выделяющийся из всего этого гадюшника своей условной независимостью. Командир взвода поставил службу так, что все его военнослужащие были при деле. Они постоянно ремонтировали военную технику в связи, с чем жили своей жизнью, редко отвлекаясь на неразумные задачи, поставленные перед полком. Чем не элитное подразделение? Сколько не боролся командир батальона с этой "независимостью", взвод МТО благодаря своему командиру оставался самим собой. Именно поэтому срочники давно уволенные в запас не забывают их и ежегодно радуют телефонными поздравлениями, а то и лично посещают места былой службы.
  
   С новым гадом!
  

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Празднование нового года.

  
   Так в постоянно нависающей меланхолии своим чередом продолжалась военная служба. Зиму то и дело лихорадило, не успевали выпасть снег, а морозы скрыть грязь, как снова всё таяло, обрушивая на окрестности, уйму грязи, слякоти и воды. Отвратительные серые пейзажи заполняли и без того унылую службу. Но время шло, приближался новогодний праздник, сменяя старый 1998 год на новый 1999 который не предвещает ничего хорошего. Грязь так и не замёрзла, снова потеплело, и эта серо-чёрная мерзость поглотила собой все дороги. В результате ставшие за восемь месяцев дряблыми, сапоги, часто приходилось мыть, от чего те становились ещё хуже. Замполит пытался создать праздничное настроение военнослужащим, но это было ему не под силу. Надо отдать должное старому майору благодаря нему я хоть как-то оживал, играя на праздниках на гитаре. Но это ещё было впереди. На новый год я не попал в наряд о чем, конечно же, жалел. Там бы хоть уединился, не видя эти враждебные лица, спокойно наблюдая звёздное небо, если бы конечно кто-нибудь из старослужащих не озадачил бы поиском подарка к празднику среди ночи. Настроение было паршивое, я замкнулся в себе и не хотел мириться со всем происходящим. Даже Лёха пытаясь подбодрить, не мог расшевелить меня. Да и он был не в восторге от всего происходящего. Зато по телефону, под присмотром дежурного по полку мы вяло успокаивали родных, каким то чудом звонивших в расположение полка. Мол, всё нормально, беспокоиться не о чем, здесь курорт посреди зимы. При общении с Алексеем я пытался скривить улыбку, но она получалось неестественной. В отличие от меня Лёха держался немного увереннее. Он относился к этому всему попроще. Я же принимал всё близко к сердцу. Глядя на эти лица, я приходил в бешенство, и от безысходности становилось ещё хуже. Этот праздник мне напоминал бал у сатаны. Благо замполит контролировал ситуацию, пожертвовав семьёй, следил за порядком в подразделении, неся празднично-суточный наряд. Именно поэтому старослужащие не напились самогонки.
   Вечером 31 декабря 1998 года в казарме был банкет. Варёная сгущёнка, печенье, чай украшали накрытый армейский общий стол. Праздничный концерт поп музыки по телевизору и отбой позже на час. Ужас, переводя взгляд с телевизора на сослуживцев и обратно, я проклинал старый новый год, а вместе с ним и новый год. В казарме стоял гул от играющей музыки общающихся между собой солдат и шныряющих взад вперёд "слонов" озадаченных старослужащими на подарки. Они же восседая возле телевизора на лучших местах, раскинувшись на стульях как в кресле, использовали молодёжь вместо пульта для переключения программ, пиная их ногами и обзывая тормозами в моменты отсутствия замполита. Я же молча сидел на своём месте и с ненавистью наблюдал за радостно улыбающимися сослуживцами, фотографирующимися на дряхлую "мыльницу". Фотовспышка временно слепила им глаза, а я молил о божьей каре, что бы та снизошла на них с небес. Но он почему-то медлил. Так есть же бог на белом свете, о котором так много написано и построено столько церквей и храмов? Хорошо, что меня в тот вечер особо никто не доставал, это было праздничным подарком. Дождавшись с нетерпением вечерней поверки не живым голосом отозвавшись на свою фамилию моё тело, поспешило к кровати с одним лишь желанием - проснуться дома. Праздник закончился, а сны понесли истерзанную душу по своим сказочным просторам прямо домой к свободной беззаботной жизни, красивым девушкам и музыке.
  

Пусть потешаются враги, смеются

И радуются мнимой им победе.

Пока им лучшее всё достаётся,

Но грянет гром, рождённый в гневе...

  
  

ГЛАВА ТРЕНАДЦАТАЯ

На гране срыва.

  
   Зима вне дома то же была другая. Каждый день полк преодолевал несколько километров от казармы до автопарка, где проводился развод. В лица постоянно дул ледяной, сырой нескончаемый ветер. Промёрзшие ноги скользили солдатскими сапогами на всём протяжении пути. Сержант, возмущаясь и оскорбляя младший призыв, командовал идти в ногу, что было практически невозможно. Сапоги скользили по льду, причиняя боль мышцам от резких движений. На старослужащих срочников данная команда не распространялась. Сквозь узкие щели глаз проникал красный свет восходящего солнца, освещая военный аэродром, расположившийся в степи. Ветер продувал бушлаты неприятно пробираясь за шиворот вместе со снегом поднятым с промёрзшей, почти голой земли. После развода до обеда согреться было невозможно. Младший призыв трудился на улице. Боевыми задачами были: мытьё военной техники снаружи, уборка территории от мусора. Из старшего призыва срочники так же посылались на такого рода задания, но естественно никто из них не работал. Изменить данный порядок не возможно.
   Ночью в нарядах, для того чтобы согреться, я падал на промёрзшую землю и отжимался, после чего прыгал и снова отжимался. Каждый наряд по автопарку старослужащие посылали "слонов" на пекарню за хлебом. Она находилась километрах в трёх за пределами автопарка, за железной дорогой. За двадцать минут необходимо было незаметно вернуться назад с хлебом и доложить дежурному об обстановке. При этом так же незаметно передать старослужащим хлеб отдыхающим в той же бытовке, где находиться дежурный по автопарку. Хорошо хоть согреешься и утолишь ненадолго голод, заныкав батон хлеба.
   Однажды ночью, дождавшись пока дневальный домоет взлётку, я встал с твёрдым намереньем убить хотя бы одного из старослужащих. Так они меня достали вместе с шакалами обиженными, не то ли на свою судьбу, не то ли на что ещё, но считавшие своим долгом задолбать москвичей, что моя психика была на пределе. Для этого не гнушались ничем, закрывая глаза на издевательства старослужащих. В свете красного дежурного света, преодолев незамечено взлетку, подошёл к спортивному уголку. Что же мне взять для того, что бы наверняка завалить хотя бы одного из этих ублюдков? Ага, вот подходящая гантелька весом пять килограмм. Ей то точно голову проломлю с одного удара, а там глядишь, ещё кого-нибудь успею. Глаза горели, лицо скривила страшная гримаса. Ещё один шаг и моя душа провалилась бы в пропасть лет на двадцать, а может быть и навсегда. Но в тот момент, когда казалось, ничто не удержит меня от опрометчивого поступка, я вдруг остановился. Перед глазами пролетела юность, всё хорошее, что связывало с домом и неизбежная мысль об удалении этого всего на неопределённый срок. И как заключение последствия ответственности за содеянное. Ведь эти ублюдки сразу окажутся невинными жертвами в руках злодея, подонка, то есть меня. Это ли достойный выход? Кому от этого станет лучше? Я вспомнил тёплые слова земляка Алексея, который в тот момент находился в наряде, Глобуса, курсантов Осипова, Калинникова, Трофимова - моего однофамильца, но фактически всё равно, что брата:
   - Забей на этих уродов. Мы ещё попляшем на могилах недругов своих. Держись братан. Дембель неизбежен!
   Так же вспомнил своего двоюродного брата, который мне роднее родного. Не ужели из-за этих гадов я его не увижу неизвестно сколько времени?
   Я положил гантель на место и, оскалившись злой улыбкой, лёг обратно в кровать. Земля круглая, ещё поквитаемся! На душе немного полегчало. И снова солдатская бытность скорее уборщиков мусора, чем военнослужащих, продолжила свой ход. Но ничего всё это когда-нибудь кончиться. Утром в столовой повстречались с Алексеем. И когда, здороваясь, обнялись, обменявшись стандартными фразами:
   - Ну, ты как, ночью в казарме кипиша не было?
   - Да нормально Лёха, всё путём. Чуть не сделал непоправимого, но вроде остыл.
   - да забей на них, скоро легче будет. Вот дембеля уволятся в запас, и у нас уже год будет за плечами. Черпаки, плотный! Скоро уже. Молодых пришлют, чуток расслабимся, даже "грейдер" (комбат) не сможет ничего поделать.
   От его слов стало намного лучше.
  

Нас тяготят учения и взгляды

Копившиеся много лет

Они все рушатся пред нами

И в пропасть падают, теряя след...

  
  

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Учения.

  
   Пришло время зимних учебных выездов. Это конечно громко сказано. Но всё по плану. Вечная нищета Российской армии отложила свой отпечаток. Все передвижения техники производились внутри автопарка и в 30-50 метрах от него, так, что без связи можно было перекрикиваться друг с другом. Часть станции выстроились в ряд на территории автопарка, а другая часть неподалёку за забором. Все запитались от внешних источников и начали свою работу. Своё умение работать на радиостанциях показывали старослужащие. Нам отводилась роль караульных, мёрзнувших круглосуточно снаружи вне аппаратных, и как всегда озадаченных на неуставные задачи. Поскольку караульный ни в коем случае не мог покинуть свой пост, смена караула происходила в поле на холоде. Сапоги меняли на валенки и тулуп прямо на посту, мотая портянки на ледяном, сквозящем ветру. Ну да ладно, пережили. Это лучше, чем уборка мусора и прислуживание шакалам (офицерам) да старослужащим. Стоишь себе на морозе и отжимаешься в снегу продуваемый всеми ветрами, вспоминая родимый дом и мечтая о грудастой дивчине, пиве и рок-н-ролле. А по небосклону на фоне звёзд плывёт луна. И время как будто замирает или замерзает, но упорно не торопиться бежать как на гражданке. Даже стихи посещают продутую голову. Романтика блин! Самое главное, в этот момент, выполняя боевую задачу, предоставлен сам себе и это время всё твоё. Нет ненавистных рож, они где-то там, в аппаратных, сидят в тепле и в тихую бухают.
   Учения кончились, всё вернулось на круги своя. Приближалась весна, дембеля готовились покидать полк. В конце февраля навестила матушка, дав мне возможность надвое суток расслабиться и окунуться в гражданскую бытность города Новошахтинск у родственников. По этому поводу бабуля из-под полы достала самогон. Ел всё подряд и сладкое и солёное (сгущёнку, пиво, сметану, солёные огурцы). Это было супер! Хорошо по возвращении в полк никто не запалил перегара.
   Пришла весна! Вот и весенние учебные выезды. В отличие от зимних, пришлось увязнуть в грязи оправдывая поговорку: "Кто е... в дождь и грязь? - это доблестная связь!". За мной закрепили КШМ, назначили на должность начальника Р-142Н (КШМ). Поэтому я работал на своей радиостанции: развёртывал, свёртывал и качал связь с другими частями и ДКБР (дорожно-комендантскими бригадами) СКВО. Но нормально работать не давали старослужащие, пытаясь на что-нибудь озадачить. Мы Алексеем стали уже понаглее и отказывались выполнять неуставные требования. Мы же сержанты, младший командный состав! "Пошли они на х...", - поддерживал меня дружбан. Если чего, зови меня, дадим отпор ублюдкам! А "ублюдков" это сильно напрягало. Не хотели они мирится, с тем, что младший призыв будет командовать. Тем не менее, подходя к полевой кухне, вновь наблюдали, как старослужащие заставляют молодых мыть за них котелки. Благодаря этому в моей голове рождались новые стихотворения. Ознакомившись с моими произведениями, сослуживцы стали просить меня написать стихотворения на заказ по той или иной теме. Даже попросил один из нормальных офицеров (капитан Симонов), не обращавший негативного внимания на место моего рождения. В результате получилось стихотворение "капкан". Это не совсем то, что он просил, но я не машина. Ведь отразил же одну из граней военной службы как мог. Из тех стихотворений о любви в тот период были уже посвящённые тем, кого я никогда не видел, но представлял по рассказам сослуживцев. Они поясняли то, что чувствуют, а я уже переносил это на бумагу в стихотворной форме.
   Вскоре старослужащие стали разъезжаться по домам, и мы стали средним звеном среди срочников - "черпаками". А тут и звание подоспело - младший сержант! Характер нарядов поменялся. Теперь я был дежурным по роте, управляющим службой дневальных, помощником дежурного по полку и по автопарку. Завёл сержантскую книжку, в которой отражались: список и личные данные подчинённых, права и обязанности командира отделения, порядок проведения утреннего осмотра, норма N 1 общевойскового пайка, обязанности дежурного по роте (ПУС), помощника по полку, по автопарку, а так же список и расход личного состава роты.
   Стало легче, но и ответственности больше. Поди, проследи за всеми. А необходимо было знать место нахождения каждого срочника роты. Теперь либо при отсутствии сержантов, либо при наличии таковых я водил роту на приём пищи, в автопарк и другие места.
   Незаметно как кончилась весна, и начались очередные учения. Это были лучшие учения за всё время службы, поскольку впервые я занимался делом почти без напрягов с чьей либо стороны. Даже замполит полка, наблюдая моё ожившее лицо, делал фотоснимки для стенгазеты. Тогда мы ещё не догадывались об августовском сюрпризе. А страсти по войне в Югославии поутихли. Наши братья славяне остались жертвой политической подоплёки, без помощи вооружения России. Зато США и НАТО погрели там руки, не желая видеть Российских миротворцев и МЧС рядом со своими войсками. Уж туда-то нашему полку не грозило попасть, хотя первая бомбёжка вызвала некоторое напряжение по боевой готовности командой, - "Рота подъём, боевая тревога!" - когда среди ночи нас подняли, выдали оружие и отправили в автопарк по машинам. Ну и что делать? - задавали мы друг другу вопрос. Ведь половина техники не в рабочем состоянии. Бежав в полной амуниции по знакомому маршруту вдыхая холодный воздух мы еле- еле бежали, наблюдая спокойное, звёздное небо на фоне которого не верилось, что где-то идёт война и рвутся снаряды и бомбы. А ещё чувствовали огромное сомнение в том, что сможем чем-то помочь Югославии. Самое удивительное, что после этого ничего не изменилось. Место того чтобы приводить неисправную технику в боевую готовность, снова звучали нелепые приказы: собрать бумажки по всей территории, вырвать всю траву на территории полка, так же нами велось строительство складов. Вообщем не связь, а какой то Стройбат. Аукнулось это в августе 1999 года при начале второй чеченской компании, когда полк не в состоянии был поддерживать в полной боевой готовности минимум две КШМ. Ну, об этом читайте ниже. А пока служба продолжалась. Меня место занятия с КШМ поставили на выращивание овощей в автопарке. В очередной раз поглумились офицеры над москвичом. Земля была мёртвая, - сухая и глинистая. Что там может вырасти? Но ведь приказы не обсуждаются. Очередной тупизм! Ничего удивительного для армии.
  

Здравствуй зубик дорогой

Ты болел, и бог с тобой...

  

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Стоматолог.

  
   Однажды летом в полку появилась странная автомашина с красным крестом на кунге. Казалось бы с чего это ей здесь взяться? По запаху, источающемуся из неё кроме как стоматологического кабинета, в голову ничего не приходило. На утреннем разводе командир полка довёл до офицеров, а те в свою очередь довели до нас, что в полк прибыл военный врач-стоматолог (майор) практиковаться по лечению и протезированию зубов. Посещение врача было запланировано по списку. И так, ничего не подозревающие военнослужащие, которые не были задействованы, где-либо, выстроились утром с тапочками у автомашины, переоборудованной под стоматологический кабинет. День был прекрасный, солнечный. Лишь несколько белокурых облаков распласталось по синему небу. Внезапно устоявшуюся тишину нарушил дикий вопль. А-а-а-а-а... - доносилось из стоматологии. В отведенный рукав выпал окровавленный стоматологический инструмент, вата и что-то ещё. Стоявшие рядом срочники ждавшие свою очередь опешили. Ёкарный бабай, что это? Переглянувшись между собой, менее чем за 45 секунд они покинули своё местонахождение и растворились в автопарке, спрятавшись под бытовками, за складами и военной техникой. На месте остался лишь младший сержант - помощник военного врача стоматолога, прибывший вместе с ним. Закончив с первенцем, майор удивлённо посмотрел наружу. Куда же делись пациенты? После обеда прошаренные срочники записались в наряды, поменяв сослуживцев, а остальные в две руки вызывались на любые работы, дабы не попасть в цепкие лапы врача-садиста.
   Слух о происшествии разлетелся по полку с неимоверной силой, захватив весь гарнизон. Некоторые офицеры желавшие подлечить зубы у новоиспечённого специалиста моментально отказались от этой идеи. А как же быть срочникам? У нас посещение врача-стоматолога добровольно-принудительное.
   Спустя несколько дней, отчаявшись заполучить пациентов, майор заманил на адский стул своего помощника. Кончилось это плачевно. Врач "специалист" так подлечил солдатику зубы, что тот попал в реанимацию. Разведя руками, майор направился к командиру батальона и выпросил у него нового помощника. Ничего не подозревая я выстроил роту на разводе и ждал его окончания в предвкушении заняться обслуживанием закреплённой за мной Р-142Н. Но не тут то было. Этот "грейдер" (командир батальона), дагестанец, за мой нрав всегда меня недолюбливал, а тут такой подходящий случай. Вот и отправил меня к врачу-стоматологу в помощники. Прибыв на место, я доложил:
   - Товарищ майор разрешите обратиться. Младший сержант Трофимов.
   - Разрешаю.
   - По приказанию командира батальона направлен в ваше распоряжение.
   - А, отлично! Ты в списке, какой по счёту?
   - Точно не могу сказать.
   - Хорошо я сей час сам посмотрю. Такс, такс, такс. А, вот, почти последний в списке. Но ничего я тебя без очереди полечу, пока никого нет.
   - Вот блин, удружил гад, - подумал я. Так у меня же ни тапочек, ни полотенца нет с собой.
   - Ну ладно, принеси ведро воды и иди за всем необходимым, после чего возвращайся назад.
   - Есть товарищ майор!
   Ага, тут то меня и видели. Больше я туда не возвращался, а наоборот обходил это адское место стороной, спрятавшись в подчинённой КШМ. Во все последующие дни бросился с неописуемым рвением служить родине, пропадая в суточных нарядах совершенно, добровольно.
   Подождав ещё какое-то время, расстроенный майор-практикант убрался восвояси. Так и не насладившись сполна своей, видимо вновь приобретённой профессией.
  
Оценка: 5.84*62  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023