ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Селезнёва Татьяна
Мы будем помнить это, шурави...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    К 20-летию вывода наших войск из Афганистана.Одесса-2009г.
  
  
  
  
  
  Летчики и вертолётчики Афгана! Этот стих я посвящаю вам, мужественным, гордым и упрямым, супернастоящим мужикам.
  
  
  Летчики Афгана.
  
  Летчики Афгана - особая каста,
  Эта каста супермужиков.
  Это люди особой масти,
  Шаг их размашист, взгляд их суров.
  
  Каждый полёт вы играли со смертью,
  Каждый полёт мог последним стать.
  Мужества сколько, попробуйте, смерьте,
  Надо иметь, чтоб вот так рисковать.
  
  Но вы снова и снова по команде 'на взлёт'
  От земли отрывались и вели самолёт.
  Вас 'духи' сбивали, и раненной птицей
  Вы падали в скалы, чтобы разбиться.
  
  Другие герои героев войны
  Везли на просторы родимой страны.
  И так же рискован, опасен полёт,
  Но смело в кабину садился пилот.
  
  Вы сами , как боги, под Богом летали,
  Понять ваши чувства сумеем едва ли,
  Но знаем мы точно - вы смелые люди,
  Ваш подвиг в Афгане вовек не забудем.
  
  Взгляните на небо - там звезды горят.
  Нет, это не звёзды - глаза тех ребят,
  Что с нами не вышли живыми из боя.
  Вечная память пилотам - героям.
  
  
  
  Безусые мальчишки.
  
  
  Безусые мальчишки,
   почему
  Вас, не спросивши,
   бросили в войну?
  Где взрывы разрывали
   тишину,
  А дома - крики матерей
   на всю страну?
  
  
  
  
  Десантникам Афгана.
  
  На головах береты синего синей -
  Это отряд особых избранных парней.
  Вы так спускались с неба, словно боги,
  Трудны были, опасны ваши горные дороги.
  
  Там, где не просочится дьявол сам -
  Там запросто пройдёт десант.
  
  Вы брали кишлаки,где духи прятались искусно,
  При виде вас душманам становилось грустно.
  Они кричали: 'Шурави!' и убегали прочь,
  Но вам догнать их не была преградой даже ночь.
  
  Там, где не просочится дьявол сам -
  Там запросто пройдёт десант.
  
  Отборные ребята огромнейшей страны
  Хлебнули много горя в горах чужой войны.
  Друзей из-под обстрела выводили - было тяжко,
  И к коже прилипали обгорелые тельняшки.
  
  Там, где не просочится дьявол сам -
  Там запросто пройдёт десант.
  
  
  
  
  Защитники Отечества
  
  На первый взгляд - обычные мужчины,
  Такие же, как большинство в стране,
  Но на висках их ранние седины -
  Виски посеребрились в той войне.
  
  Вы загляните им в глаза -
  В них боль, в них отблески огня,
  Скупая там блеснет слеза,
  Когда они шагают строем
  Пятнадцатого февраля,
  Чтоб положить цветы героям.
  
  Им мужества не занимать,
  Работу делали мужскую,
  Им честь была дана нас защищать,
  Ни с чем нельзя сравнить такую.
  
  Защитники Отечества - вы славные сыны,
  Вернушись из Афгана, плохо спите.
  Тревожны и коротки ваши сны,
  Вы памть и во сне не предадите.
  
  Вы помнить будете своих ребят,
  Что не вернулись с гор - поднялись выше.
  Они во снах в глаза глядят,
  И нету горя у вас горше.
  
  
  
  Командир автобата
  
  По афганским дорогам
  Колесит автобат,
  Впереди очень строгий,
  Очень юный комбат
  
  Сколько суток не спал,
  Сколько суток в пути,
  Ты смертельно устал,
  Но ты должен дойти!
  
  У тебя за спиной
  Столько груза, солдат,
  Пробираясь войной,
  Сохрани их, комбат.
  
  Там Саланг впереди
  И душманы не спят,
  Тут покоя не жди,
  Соберись, друг, комбат.
  
  И к обстрелам готов будь
  И к засадам в пути,
  Лишь одно не забудь -
  Что ты должен дойти.
  
  Пусть Аллах сохраняет
  И тебя, и ребят,
  Пусть беда отступает,
  Возвращайся, комбат.
  
  
  
  
  
  Посвящается матери Юрия Заец, погибшего в Афганистане - Зинаиде Рафаиловне Заец.
  
  
   Материнская Боль
  
  О, если бы ты был жив сыночек дорогой!
  О, если б мне тебя война отдала!
  Мы отмечали бысегодня день рожденья твой,
  И я светилась бы от счастья, не рыдала.
  
  Тебе исполнилось бы нынче пятьдесят -
  Какая радость - ведь такая дата!
  Я позвала бы всех твоих ребят
  И всех за стол бы усадила, как когда-то.
  
  Я б собрала тебе цветы со всей планеты,
  Я б напекла твоих любимых пирогов!
  Кровиночка моя, мой мальчик,где ты?
  И у каких теперь небесных берегов?
  
  Сынок мой милый, разве ж я забуду,
  Как ты родился, как ты жаждал жить?
  До дня последнего я помнить буду,
  Как провожала тебя Родине служить.
  
  Как я тобой гордилась, мой хороший,
  Сколько ночей не спала - всё ждала.
  Года прошли, их занесло порошей,
  Лишь память о тебе быльём не поросла.
  
  Года не в состоянии стереть мою любовь,
  Бессоной ночью, ясным днём, сыночек, ты со мной.
  Я б отдала тебе, родной, всю свою кровь.
  О, если бы с войны мог вовратиться ты живой!
  
  
  
  Медицинским сёстрам, работавшим в Афганистане посвящается
  
  'Афганские мадонны'
  
  Мадонны в халатах белых,
  С военными наравне
  Вы делали своё дело
  В чужой непонятной войне.
  
  Вы сутками не отходили
  От операционных столов,
  Вы белыми феями были
  Для раненных наших бойцов.
  
  Солдат, выходя из наркоза,
  Чуть слышно шептал: 'Помоги'.
  И вы спешили, глотая слёзы -
  У парня оторваны обе ноги.
  
  Бойца привезли, он совсем обескровлен,
  И жизнь его на волоске.
  И вы, мадонны, делились кровью
  С мальчишкой седым на виске.
  
  Мадонны 'афганские', медицинские сестры,
  Вам доля досталась трудна.
  Девченочки юные в платьицах пестрых,
  Вас так изменила война.
  
  А вам бы в Союзе ходить на свиданья,
  Таких же мальчишек любить,
  Но вы выполняли другие задания -
  Военных у смерти отбить.
  
  Вы письма домой ночами писали
  Про горы,друзей и красоты Востока,
  И вы, мадонны,в них свято врали,
  Чтоб мамы седыми не стали до срока.
  
  Мадонны 'афганские', вы в городах
  Живёте, ничем не приметные.
  Но праздник 'афганцев' - и грудь в орденах,
  Лишь только тогда вы заметные.
  
  
  
  Спецназ
  
  По горным тропам идёт спецназ,
  У этих ребят специальный приказ.
  Им банду душманов выследить надо,
  Вернуться живыми для них, как награда.
  
  Тяжёлая ноша к земле пригибает,
  Нещадное солнце лицо обжигает,
  Но цель впереди и им надо дойти
  И нет для спецназа другого пути.
  
  Спецназ брал 'духов', в горы лез,
  В кровь разбивались ноги, рвалась кожа.
  И пули,словно дождь, лились с небес,
  Растяжки поджидали их на тропах тоже.
  
  И разрывало их в пути на части,
  Не дожидались многих в своей части,
  И третий тост в который уж раз,
  Сцепивши зубы, молча пил спецназ.
  
  
  
  Шиндандская столовка
  
  Вместо каемки на тарелке хлорка.
  Жара за пятьдесят и на зубах песок.
  Это Шиндандский госпиталь, столовка,
  Неровным пульсом кровь стучит в висок.
  
  Баранина опять, баранина всё время,
  Да вместе с хлоркой, да когда за пятьдесят...
  Но кушать хочется,, мы терпим это бремя,
  Жуем баранину, лишь косточки хрустят.
  
  А для разнообразия бывает и тушёнка,
  Нам всем она изрядно надоела.
  К тушенке - каша из овса, бывает пшёнка.
  Но мы в Афгане - ныть здесь не по делу.
  
  На третье нам компот дают,
  Наверное, чтоб разбавились мученья.
  Но хлорный привкус - он присутствует и тут,
  Медалей нет, чтоб наградить нас за терпенье.
  
  Мы не в обиде на шиндандскую столовку
  И из баранины да с хлорочкой обед.
  И тот компот, тушенку и перловку
  Мы помнить будем много-много лет.
  
  
  * * *
  
   "Ах, Афган! Ах, война! По ночам она снится.
   Так кому же нужна наша соль на ресницах?
   На могиле Звезда... Тишина на погосте,
   Были мы на войне, как незванные гости.
   Тридцать лет позади и виски уж седые.
   Нас ветра и дожди исхлестали чужие.
   "Из-за речки" как пули, похоронки летели,
   Парни наши уснув, жизнь свою не допели.
   Мир вокруг замирает, воспаляется ум.
   Блеск гранитной плиты их прощальный костюм,
   Так кому же нужна была соль на ресницах?
   Ах, Афган! Ах, война! По ночам она снится."
  
  
  
  
  Это Афганистан
  
  Богом проклятое место,
  Выжить здесь совсем не просто -
  Это Афганистан.
  
  Здесь жара за пятьдесят,
  И мозги почти кипят -
  Это Афганистан.
  
  Горы, камни и песок,
  Не найти земли кусок -
  Это Афганистан.
  
  'Духи' здесь совсем не дремлют,
  Они нервы наши треплют -
  Это Афганистан.
  
  И анофелес-комар -
  Малярийный тут кошмар -
  Это Афганистан.
  
  А ещё здесь гепатит,
  И частенько менингит -
  Это Афганистан.
  
  Но зато какие люди!
  Мы, конечно, не забудем
  Этот Афганистан.
  
  И запомним навсегда мы
  Наши радости и драми
  В богом проклятом Афганистане.
  
  
  
   Мы вернулись, Бача!
  
   Нас Афган повенчал,
   Нас война обручила,
   Мы вернулись , бача,
   В нашем братстве мы - сила!
  
   Никогда не забудем
   Те дороги в пыли,
   Те нелегкие будни,
   Как страдали вдали
  
   Двадцатьлет уж, бача,
   Пронеслисьбезвозвратно,
   Били мы басмача
   И вернулись обоатно.
  
   Мы теперь ветераны,
   Грудь у всех в орденах,
   Вышли мы из Афгана,
   Победили там страх.
  
   Прячем мы свои раны
   На душе и на теле.
   Мы пришли из Афгана,
   Как бы вы не хотели.
  
   Вот стоим мы сейчас
   У солдата из бронзы.
   Посмотрите на нас,
   Кабинетные бонзы.
  
   И поймите, что мы
   Не простые ребята.
   Вышли мы из войны,
   Мы навеки солдаты.
  
  
  
   Непрощение
  
   Да разве можно вас простить, политики,
   Кремлёвские седые паралитики,
   Отправившие наших сыновей
   Чужую землю поливать своей?
  
   За рюмкой водки вы дела решали,
   И на охоте, в саунах страну распродавали.
   И распродали. Всё теперь отдельно.
   А вы, как и тогда, царите безраздельно.
  
   Вы рай себе земной здесь создавали,
   А на народ вы глубоко плевали.
   Народ на вас горбатился, страдал,
   И по указке вашей воевал.
  
   Чужих детей на смерть вы посылали,
   А ваши на Канарах виски попивали.
   Чем оправдаетесь перед своим народом,
   Носители идей, моральные уроды?
   Вы светлым будущим нас каждый день кормили,
   Тогда, когда в стране не доставало мыла.
   За колбасой в 'два двадцать' люди бились,
   А вы деликатесами давились.
  
   Нет, оправданья не дождётесь никогда вы,
   Тупые маразматики, любители халявы.
   Свои идеи перестаньте насаждать,
   Народ уж не поверит вам опять.
  
  
  
   Кричали раненные горы,
   Кричали всем о своём горе,
   И слёзы проливали камнепадом,
   И мир вокруг казался адом.
   Протяжным эхом разносили в уши:
   "Спасите нас и наши души!"
  
  
  
   Двадцать лет спустя
  
   Поверить трудно - двадцать лет уж пролетели
   От той войны длиною в десять лет.
   Не все ребята, к сожаленью, уцелели -
   Сколько их душ нам с неба шлют привет.
  
   Афган не всех отдал ребят - и это больно.
   Как ненасытен бог войны и как жесток!
   Мы кровью скалы промочили - с нас довольно,
   Быть может, вырастет на той крови цветок
  
   Мы с честью долг свой выполнили тяжкий,
   Не замарав ни чести, ни мундира, ни халата.
   И, выжженные солнцем, плинявшие тельняшки,
   Как оберег, мы будем сохранять, ребята.
  
   Нам трудно с нашим возрастом смириться,
   И часто память возвращает нас к войне,
   Усталые, жарой истерзанные лица
   С годами чаще вспоминаем мы вдвойне.
  
   Быть может, мы чуть-чуть сентементальны,
   Вы строго нас за это не судите.
   Для тех, кто выжил в той войне - это нормально.
   Вы просто нас, пожалуйста, поймите.
  
   Представить будет трудно вам, наверно,
   Что нам пришлось в Афгане пережить.
   Натягивались, словно струны, наши нервы,
   Чего нам только стоило, чтоб жить.
  
   Мы здесь собрались, чтоб словами не сорить,
   Сюда приходим, чтоб почтить ребят ушедших.
   Мои родные шурави, давайте жить
   И жизнью радовать своих любимых женщин.
  
  
   Беда.
  
   Уходили из Афгана навсегда,
   Вслед за нами волочилася беда.
   Страшною клюкой стучалась в двери,
   Щедро раздавала всем потери.
  
   Наряжала в чёрные одежды,
   Не давала никакой надежды.
   Матерей в истерику вводила,
   Хоровод в домах у вдов водила.
  
   Ну, зачем за нами увязалась,
   И откуда ты, злодейка, взялась!
   Сгинула бы - мы б не оглянулись,
   И в дома свои бы все вернулись.
   Многоликая, корявая беда
   Поселилась с нами навсегда.
   С дня, когда мы вышли из войны,
   Как воровка, влезла в наши сны.
  
   Только не дождёшься ты, беда,
   Мы не позабудем никогда
   Тех ребят, чья жизнь оборвалась,
   Тех, кого страна не дождалась.
  
  
  
  
   Всем матерям, чьи сыновья не вернулись из Афганистана посвящаю
  
  
   Солдатским матерям
  
   Седая мать, вся в чёрном, у ограды
   Стоит - пришла к сыночку на свиданье.
   Здесь спит её кровиночка, её отрада,навек уснул он, с честью выполнив заданье.
  
   Ей говорят: "Не плачь, гордись, твой сын - герой,
   И у тебя есть все его награды.
   Есть память - и она всегда с тобой,
   Не надо, милая, так сердце рвать, не надо."
  
   Да что ей до того, что он герой!
   Зачем ей ордена его, и все медали?
   Она мечтает, чтоб вернулся он домой,
   Чтоб ангелы небесные сыночка ей отдали.
  
   "Вернись, родной, тебя я обниму.
   Все слёзы выплакала - больше нету силы.
   Зачем, мой маленький, ушел ты на войну?
   Теперь седею у твоей могилы.
  
   Каким же ты красивым был, мой сын!
   Хорошим, добрым, самым лучшим в мире.
   Один ты у меня был, дорогой, один,
   Тебя не стало - стало холодно в квартире.
  
   Холодный блеск твоих наград, любимый мой,
   Не может заменить, сынок, твою улыбку.
   Пусть без наград пришёл бы ты домой,
   Исправил бы непоправимую ошибку."
  
   Так воют матери по всей стране,
   Оплакивая страшную потерю.
   Для горя сроков нет, поверьте мне,
   Поверьте в слёзы матерей, как я в них верю.
  
   Склоните головы перед седыми матерями,
   А Родина пусть сыновей их не забудет,
   Пусть чуточку теплей им будет рядом с нами,
   Добрее будьте к ним, прошу вас, люди.
  
   Моим друзьям - "афганцам"
   Сидим в "афганском клубе", вспоминаем
   Те дни, когда служили в той стране.
   И третий тост мы молча поднимаем
   За всех ребят, погибших в той войне
  
   Прошло немало лет - мы не забыли,
   Сколько бойцов осталось в тех горах.
   Они всё вынесли, собой закрыли -
   Войну эту тащили на горбах.
  
   Они могли бы жить, ещё ведь дети,
   Могли работать, и учиться, и любить.
   Нет горя большего на свете,
   Чем сыновей до срока хоронить.
  
   И вдовы офицеров почернели.
   За что судьба такая им дана?
   Война мужей забрала, дети повзрослели...
   Черпать им чашу горькую до дна.
  
   Желтуха, тиф и малярия нас косили,
   "Афганец"-ветер волосы и кожу обжигал,
   Афганского Аллаха мы просили,
   Чтоб он нам выжить помогал.
  
   В госпиталях и медсанбатах
   Врачи и медсестрички день и ночь,
   Словно белые ангелы в белых халатах,
   Смерть от мальчишек отгоняли прочь.
  
   Как безуспешно мы рыдали,
   Когда "тюльпан" груз "двести" уносил,
   На Родину их в цинках провожали
   И пережить всё это не хватало сил.
  
   Как радовались мы, как ликовали,
   Когда у смерти удавалось вырывать
   Мальчишечек, которых дома ждали,
   Ночей не спала, ожидая мать.
  
   Всё было на войне - и радость встречи,
   И горечь расставания, и быт.
   Тяжёлой памятьюлегли на наши плечи
   Работа и Афган, и этого нам не забыть.
  
   Нельзя забыть тех будней, праздников и лица,
   И борт, что нас на Родину унёс.
   Они ночами долго будут сниться,
   И, вспоминая это, не стесняться будем слёз.
  
  
  
   Афганский излом
  
   "Сестричка,- позвал,отойдя от наркоза солдат,-
   Скажи, отчего так мучительно ноги болят?
   Ты посмотри, что с ногами моими,
   Мне помнится, я подорвался на мине.
  
   Я помню толчок и горячее пламя,
   Ещё - что кричал, что на помощь звал маму.
   А дальше не помню, лишь тьмы пелена
   И, так непривычная, вдруг тишина.
  
   Сестричка, родная, зачем же ты плачешь?
   Я слёзы увидел, хоть ты их не прячешь.
   Скажи, что с ногами, открой правду мне,
   Горю я в догадках, как будто в огне.
  
   Я чувствую их, их не может не быть,
   Должны же врачи были их сохранить.
   Ну как же в разведку пойду я без ног,
   И как я взойду на родимый порог?"
  
   Склонилась сестра над небритой щекой,
   Погладила голову нежно рукой,
   Рыдания еле сумев подавить,
   Сказала ему: "Тебе жить ещё, жить.
  
   Остался без ног ты. Смирись дорогой,
   Спасибо скажи, что остался живой.
   И сердце живое в груди твоей бьётся.
   А ноги? Ну, как-то оно обойдётся."
  
   Солдат побелел, закричал, что есть силы:
   "Зачем же я выжил? Уж лучше могила!"
   На койке он начал метаться, кричать,
   Судьбу проклинать и хирургов ругать.
  
   Сестра обняла его нежно руками,
   Просила бойца, чтоб подумал о маме,
   Сказала: "Для матери нет человека родней,
   Чем ты. Я прошу тебя , помни о ней.
  
   Сейчас тебе, милый,лекарство введу,
   Чтоб ты отдохнул, чтоб не бился в бреду.
   Усни, пусть приснится тебе дом родной,
   А я не уйду, буду рядом с тобой".
  
   Солдатик затих и обмяк на руках,
   На время куда-то пропал его страх.
   Уснул, словно в детстве далёком когда
   Не ведал, какая с ним будет беда.
  
   Ему снился дом и ветла у порга,
   И длинная пыльная к дому дорога.
   И мамка приснилась - стоит под ветлой,
   Встречает сыночка и машет рукой.
  
   И Светка бежит, и косу треплет ветер -
   Нет лучшей девчёнки на всём белом свете.
   Она его ждала на зависть округе,
   Женой она будет ему, будет другом.
  
   ...И марш Мендельсона в ушах зазвучал,
   Невесту свою он кружил, обнимал...
  
   Но кончился сон, и солдатик очнулся,
   В действительность страшную вновь окунулся:
   Он снова в палате, и та же сестричка,
   На Светку похожа, и та же косичка...
  
   От боли душевной он вновь застонал.
   Сквозь слёзы увидел - вошёл генерал.
   Генерал очень строгий, его все боялись,
   Он сел на кровать, а слова не вязались.
  
   Немного помедлив, сказал генерал:
   "Сынок, больно мне, что ты так пострадал.
   Прости, что не смог уберечь. Ты - герой.
   Ты настоящий мужик, и горжусь я тобой.
  
   Награду за подвиг тебе я принёс,
   Достойным её будь до белых волос.
   Героя Звезда не простая награда,
   Её не дают просто так. Заслужить её надо.
   Хочу, чтоб счастливую жизнь ты прожил,
   И свадьбу сыграл, и меня пригласил.
   Я буду тебе посаженным отцом.
   Поверь, мы и спляшем с тобой, и споём.
  
   Живи долго-долго, придя из Афгана,
   Пройдёт твоя боль и затянутся раны".
   Награду солджату он сам приколол,
   Склонился, честь отдал и тихо пошёл.
  
   Боевой генерал, повидавший немало,
   Он шёл коридором и веки дрожали.
   Не может он плакать, ему не положено,
   Сейчас позвонит он в Москву, он доложит.
   Доложит, каких мы мальчишек в Афгане теряем,
   В войне на чужбине. Кого защищаем?
   И спросит: "Да разве же нужен стране этот страх,
   Зачем наши парни гибнут в горах?"
  
   Но вряд ли получит ответ генерал.
   Напротив, услышит вопрос:
   "Ты, наверное, устал?"...
  
  
  
   Воспоминания.
  
   1987 год,Ташкент,пересылка,граница. Впереди - неизвестность , а пока... Пока начало весны, ветер уже довольно тёплый, не такой, как в заметенной снегом вчерашней Одессе.На душе тревожно, но весна и молодость берут своё. Всё будет потом - и жара, и песок на зубах, и горе,и страх,и слёзы. Это всё потом, а пока - душевный подъём, порой на грани срыва. Анекдоты,смех до боли в животе, и только иногда глаза в глаза.А в них - страх, в них - немой вопрос: " А чтотам,в той стране, куда мы,кто по приказу,а кто по собственному желанию, должны лететь, выполняя интернациональный долг?".
  
   Уже давно всем известно, что наши солдаты там не только сажают деревья и оборудуют детские площадки. Уже давно все знают, что там, в Афганистане идёт кровопролитнаявойна,что враг коварен и непредсказуем, что гибнут наши люди не на родной земле, и от этого ещё тяжелей.
  
   Итак, пересылка. Это воинская лётная часть, откуда самолёты забрасывают наших людей в Афганистан. Народу много,мест не хватает, но никто не ропщет. Все понимают, что все испытания ещё впереди. И вот, наконец-то, глубокой ночью нас везут на лётное поле, а потом самолёт ИЛ-76, транспортник, как акула заглотнув нас в своё чрево, взмывает в небо. Впереди Кабул. Два часа лёту, и мы выходим в жарком Кабуле. Опять пересылка, жуткие условия, полуголодное ожидание распределения из штаба...
  
   Мне "повезло" особенно. Две недели безделья на пересылке - это 7 потерянных килогаммов веса и нервы, которых уже почти нет. Но вот из громкоговорителя среди прочих фамилий звучит и моя. Это на посадку в самолёт на Шинданд. Ещё один перелёт, опасный, рискованный. В Кабуле мы уже ощутилидыхание войны: по вечерам и ночам из-за гор, которые вздымаются сразу за аэродромом, видно зарево и слышно постоянное уханье орудий. И становится жутко. И понимаешь,что это уже настоящая война, и неизвестно какую отметину она оставит в твоём сердце, душе, на твоём теле.
  
   Итак,объявили борт на Шинданд.В Афганистане не говорят "самолёт", там говорят "борт". Всё тот же ИЛ-76, грузовой. Поднимаемся на борт уже не так весело, как в Ташкенте, когда не видели ещё ракет, которыми с боков нашпигован самолёт - этих наших спасителей-отстрелов от вражеских "стингеров". На пересылке в Кабуле многое видели, о многом узнали и, имея уже определённый опыт, знаем, что такое летать над Афганистаном. Но никуда не денешься. Надо лететь, поэтому тихо рассаживаемся, тащя за собой свои вещи в самолёт, кто на лавки, кто на пол, кто на чемоданы. Снова "акула" заглотила нас в свою пугающую темноту, и мы полетели. Ещё около двух часов почти полного оцепенения, и мы камнем падаем вниз, так как медленно здесь опускаться опасно, "стингер" может успеть сбить.
   Едва придя в себя от такого виража, мы выходим на землю Шиндада. И вот госпиталь - место моей работы на долгие долгие дни. Определена комната в модуле, И, наряду с работой, начался процесс обустройства быта. Начальник лаборатории Павел Витальевич, подполковник медицинской службы, познакомил меня с сотрудниками. Все люди из разных мест: Люба из Белоруссии,Галя из Коврова, Надя из Перми,Соня из Люберец, Надежда Фёдоровна из Грозного. Мы сразу же сдружились, меня ввели в курс дела, и начались мои будни.
  
   Первое крещение страхом получила в первую же ночь. А случилось так, что сразу же по прибытии меня поставили в график на суточное дежурство., Это значит, что, если прибывают раненные, надо сейчас же бежать, брать кровь на анализ и тут же выдавать ответ. Врачам надо сразу же знать, сколько крови потерял боец. И вот я бегу от своего модуля в приёмное отделение, глухая,чернее чёрного ночь (на Востоке очень чёные ночи), и вдруг над моей головой на уровне крыш с диким рёвом начинают лететь красные ракеты. Много-много красных ракет с огромной скоростью летят, рёв их заглушает мой крик,я приседаю, закрыв голову руками. Но надо бежать. Я бегу, не слыша собственного крика, и, белее белого, вырываюсь в приёмное отделение. Здесь мне врачи объяснили, что это за госпиталем стоит артдивизион, и часто по ночам из "градов" палят по горам, где засели "духи". В дальнейшем я привыкла к этим залпам.
   Вот, наконец-то, я в приёмном отделении. Вздох облегчения, и тут же сжимаюсь,как автоматическая пружина, от увиденного. На носилках лежат трое бойцов, а под ними лужи крови, большие, как озёра, только красные (ещё один цвет войны - красный, он как в калейдоскопе, сменил черный и белый, и это в течение нескольких минут).
  
   У одного из раненных ( никогда не забуду его фамилию - Клепец) отрованы обе ноги: одна - до колена, другая - выше колена. И вот, я смотрю на эту другую ногу, вернее, на то, что от неё осталось, и вижу огромное, как взбитая подушка, торчащее в потолок окровавленное месиво.. И белое-белое маленькое личико солдата и стон: " Отрежьте мне ноги, отрежьте мне ноги, умоляю!". Ком в горле перкрыл дыхание, слёзы закапали быстро-быстро, ещё секунда, и я потеряю сознание. Но, стоп, нельзя. Держаться Таня, держаться изо всех сил. Работать надо.
  
   Санитары уже ножницами режут одежду на раненном, а я беру кровь на анализ, бегу в лабораторию и здесь уже не могу удержаться и вою что есть мочи...
  
   Наутро у меня на рабочем столе уже лежит вызов в реанимацию. Не иду, а лечу, хочу поскорее увидеть мальчишку. Прихожу, вижу - лежит солдатик уже после тяжелейшей операции - ампутации обеих ног, ещё не отошёл от наркоза. Слава Богу, выжил, подумала я. А к вечеру его не стало...
  
   Сколько таких ребят я повидала за время работы в Афгане, сколько чьих-то детей унёс на своём борту "Черный Тюльпан" на Родину в цинковых гробах! Сколько матерей, жен, детей взвыло по всей Руси?! Кто на это даст ответ? Всё верно - некому, "иных уже нет, а те далече...". Да и не это сейчас важно. Хочется, чтобы Родина Была матерью, а не мачехой своим героям. Надо, надо заботиться, несмотря ни на какие экономические проблемы в стране, о своих сыновьях и дочерях,оставшихся в живых после той мясорубки. Надо никогда не забывать о погибших и сделать всё для их родных.
  
   Жизнь и смерть... Всё перплелось на той войне. К обстрелам, ужасам привыкаешь. Так, видно, устроен человек. И продолжаешь жить. А жизнь, она многогранна. И быт, и праздники, и слёзы, и радость. Как торжественно звучал Гимн Советского Союза в праздничные дни! У всех на глазах слёзы, даже у видавших виды боевых офицеров. Только вдали от Родины так может звучать гимн, только вдали от Родины ты понимаешь, как она, непутёвая, тебе дорога! Ностальгия - чувство страшное, это как болезнь. Она накатывает на тебя, как гора, ты начинаешь галлюцинировать. Уже глухая ночь, а я не сплю,, лежу с закрытыми глазами и вижу море. Я его слышу. Слышу шелест волн, трущихся о гальку, слышу, как пахнут деревья, ромашка и чабрец. И надо ущипнуть себя, чтобы вернуться из этих грёз, ведь ещё немного, и может взорваться голова, и тогда дух твой полетит туда, на далёкую твою Родину...
  
   А наутро всё сначала: работа, трижды в день поход в столовую, а между 17 и 18 - ожидание "почтовика". Это самолёт, который привозит нам вести из дома. Боже, как их здесь ждёшь! И вот несут мешок, а в нём конвертики от родных людей.Кажется, они ещё сохранили тепло родных рук, хотя путь проделан немалый, и, так же, как люди, они могли быть расстреляны. Выкрикивают фамилии счастливчиков. Кто-то прыгнет от счастья, у кого-то слёзы в глазах.. Ещё один день прошёл полный забот, тревог.
  
   И вот мулла на мечети за госпиталем возвещает приход нового дня, призывая правоверных мусульман к утреннему намазу. И весь госпиталь опять будет ждать "почтовика", весточки из дома.
  
   А лето в Шинданде набирает силу. Жара становится невыносимая. Это даже не жара, это пекло, почти ад. Спасаемся под кондиционерами, у кого они есть. А если нет? А у кого нет, те оборачиваются мокрыми простынями, но это помогает на несколько минут. Снова и снова надо мочить простюню, и только в этом есть спасение.
  
   Жару усугубляет постоянно дующий "афганец" - раскаленный ветер с песком и мелкими камушками. Песок покрывает тебя с ног до головы, в волосах песок,на зубах скрипит песок, тело покрывается песком. Поэтому особый трепет все испытывают перед баней. Баня в Афганистане - это чудо, это каждый раз рождение заново на свет. Смываешь, кажется, не только пыль и пот, но и грусть, тоску. И, кажется, трудности уже не так невыносимы. Спасибо тебе, афганская баня! А после баньки все, кто свободен от работы, кучкуются возле модулей. Где-то слышна гитара, где-то пют, где-то смеются. Часто вспоминаем дом, особенно домашнюю еду. Господи, как же надоела тушенка и баранина! Хочется иногда выть от запахов, которые несутся от столовой. Этот удивительнейший из запахов - баранина с хлоркой. Эта гремучая смесь отшибает аппетит напрочь. Хлорка льётся рекой в столовой, даже на тарелках по краям остается белый налёт. Она ужасная, эта хлорка, но она ещё и спасительница. Ведь тут , в Афганистане, гуляет масса ифекций, которые, как пули и снаряды, косят наших людей.
  
   Инфекционные бараки забиты больными до отказа. Тут и гепатит,и малярия, и брюшной тиф, и менингит, и амебиаз. Эти страшные болезни дали намалый процент смертности в сороковой армии. Поэтому терпишь хлорку, черт с ней, лишь бы не заболеть.
  
   А какие примеры героизма показывали наши женщины, служащие Советской Армии! Ведь когда желтуха начинала свой бал - эпидемию, заболевало около 99% сотрудников госпиталя. Но никто, если только держался на ногах, не отлёживался, все были максимально в строю. Кто же будет выхаживать раненных, если все слягут? Все, даже не медики, прачки, кухонные работники, все умели ставить капельницы. В каждой комнате стояли штативы с системой, и каждый друг другу делал вливания. Взаимовыручка была беспримерная.
   Иногда думаю: " Боже милостливый, Ты, видно забыл о нас, смертных детях своих, Ты позволил нам забыть такие святые истины, как доброта, участие в жужой судьбе, взаимопомощь". Поэтому так защемит сердце, как вспоминаю то время, когда работала в Афганистане. Есть, есть у нас хорошие люди, их немало. Но в Афгане все качества души человеческой выкристаллизовывались особым образом. Скрыть свою сущность там было нельзя. Такие условия.
   Поэтому с таким душевным трепетом вспоминаю наше боевое братство, иногда вхожу в эти воспоминания, как в виртуальную реальность, и невозможно оттуда уйти.
  
   Парадокс: война, кровь, смерть и вдруг - тоска, тоска и боль. Много бы отдала, чтобы хоть одним глазком увидеть свой госпиталь, своих сослуживцев в этом средневековье - диком, адском, забытом Аллахом Афганистане. Поверьте тем, кто там был, если они говорят такие слова - это чистая правда...
   (из личных воспоминаний Селезнёвой Т.В.)
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023