Аннотация: Кто что вывез из Афгана, а я, библиотеку свою домашнюю пополнил
________________________________________
Яркие воспоминания о былом тоскливо теснят грудь. Память, особенно когда дело идет о давно прошедшем, вещь очень коварная и своенравная. Ведь мы запоминаем преимущественно хорошее, яркое, сильное, а длинные куски незначащей жизни тонут в одинаковой череде дней.
Любой человек, наделенный хоть искоркой таланта, смотрит в прошлое сквозь розовые очки, видя в нем только картины, услаждающие душу и радующие глаз. Только самые безнадежные неудачники хранят воспоминания о юности, как о весьма неприятной поре, полной сожалений о прошлом и страхов перед будущим, и уж им-то никогда не придет в голову желание хоть на день вернуться в те "мрачные времена".
Всегда и везде, с осторожностью отношусь к воспоминаниям и мемуарам людей старшего поколения. Они вовсе не думают обманывать себя и других, но сами видят вместо прошедшей жизни мираж отобранных памятью ощущений и образов, окрашенных в добавок тоскливым сожалением о днях здоровой молодости, быстро отдыхающей, крепко спящей. И полагающей, что так будет всегда, что естественный конец всего живого её или не касается, или скрыт в неведомой дали. В общем, получается как в литературном произведении. Жизнь как будто и настоящая, реальная, но в то же время концентрированная - большие переживания и впечатления заслоняют собой медленные тоскливые дни с их мелкими разочарованиями.
Вот так и я, вспоминаю не действительность прошлого, а некий экстракт самого лучшего, красивого и милого сердцу.
Глава для мамы.
Трудно. Очень трудно признаться даже самому себе. Сколько лет прошло. Особенно ночью, когда все спят.
Сентиментальность.
Возрастное. Может быть.
Но это только моё.
Никто об этом не знал, не знает и никогда не узнает кроме меня.
Как ярый индивидуалист, защищаю лишь то, что никому и никогда. Только для себя.
Жизнь перетёрла в своих жерновах, закалила. Сделала жестче, научила тому, чему в книжках не учат.
Закрываю глаза.
Перед глазами понеслись одна за другой цветные картинки детства, юности.
Резко очерченная линия. Белобрысый мальчик.
Опять - черта. Школьник.
Очередной этап в жизни - курсант.
А вот эта - золотые погоны на плечах. Один просвет. Два. Стоп.
Только так можно отрешиться от всего земного и перенестись в мир иллюзий и несбывшихся мечтаний.
Начнём сначала. Я школьник-выпускник.
Тяга к знаниям, а особенно к чтению, в эти годы не давала спокойно жить. К великому счастью, страна не забывала о тех, кто жил далеко за её пределами. Семья наша лет шесть жила за границей, по месту службы отца. Наша гарнизонная книжная "лавчонка" всегда была забита до отказа всеми новинками, выпускаемыми на Родине. А самый любимый и близкий человек привил мне эту тягу - влечение к книге, то "нездоровое" чувство, с которым до сих пор не могу справиться.
Любовь моя - книги. И - радость моя,
Тревог я изведал и счастья до дна
Тревоги, что гонят, и сон и покой
Коснувшись обложки дрожащей рукой.
Мама.
С каждой получки откладываем деньги на нашу библиотеку. Джек Лондон, Марк Твен, Валентин Катаев, всего не перечесть - это не дань моде, а внутренняя потребность.
Ночь.
В детской спит младший братишка, а я боюсь пошевелиться с фонариком под одеялом, захваченный очередным сюжетом "Пестрой ленты" Конан Дойла, поручиком Ромашовым - Куприна, его "Гранатовым браслетом' и "Суламифью". Завтра опять не выспавшимся, школьный автобус отвезёт меня в школу. По дороге посплю, а сейчас.
Но это совсем не значит, что я рос пай-мальчиком, этаким маменькиным сыночком. Только эти слова, уже будили во мне злость, которая кипела внутри, но благодаря опять же маминому воспитанию, очень редко, а в основном никогда - она не выходила за рамки вседозволенности.
Только мама, и никто больше не знал о чём ночами думал я мечтал и грезил. То чувство счастья, великой любви к женщине, женщине-хранительнице домашнего очага и семейного уюта привила она мне, тогда ещё ничего не знавшему и мало соображавшему в сложных перипетиях действительности, иногда до такой степени страшной, что не всё и бумага может стерпеть и вынести. Юношеский романтизм, хочу заметить, не самое плохое в жизни. А в некоторых случаях, он гораздо лучше, чем голый натурализм.
Отец - это другой подход.
Стрельбища, учения, казарма. Строевой плац с зеркалами и с рисунками бравых военнослужащих, застывших как изваяния, в исполнении строевых приёмов. Почему-то с лицами, выходцев азиатских республик. Даже наш вождь и учитель, и тот улыбался белозубой улыбкой скуласто-раскосого азиатского лица.
В окно по утрам доносится "Встречный марш". Громкоголосое "Ура" сотрясает маленький военный гарнизон. Мы - пацанята липнем к забору, во все глаза разглядывая военные ритуалы и занятия на плацу. Смотря на это завораживающее действо, чувствуешь себя в строю, маленьким, но таким необходимым винтиком, рядом с бойцами. Все тело непроизвольно, как будто подчиненное команде начинает ощущать волнение, которое передаётся от одного к другому и невидимо захватывает юношеские души. Давно это было. Спортгородок, площадка рукопашного боя - сколько "кровавых соплей" и слёз было проглочено в стремлении быть лучше, сильнее и ловчей.
И мама - спокойствие и рассудительность.
Что лучше? Не знаю. Наверное, два этих подхода в воспитании настолько переплелись, что, в конце концов, и выпестовали меня, готового, хотя бы морально и физически, к почетной обязанности - защитника Родины. Вопроса о будущем для меня не существовало.
- Хочешь узнать "настоящую" жизнь и стать настоящим ужчиной, стань командиром в пехоте-матушке - слова отца на школьном выпускном вечере.
****
Эта глава для папы. Он тоже "заменщиком" был
На рассвете, в то, уже нежаркое сентябрьское утро я с группой уходил на очередную "реализацию разведданных". Опять "налегке", одним словом, пешим вьючным "животным".
Взводом назвать нельзя. Сборная "солянка" из роты. "Броня" в батальоне в готовности. Сегодня "не повезло" мне. Сашка Дмитриенко - командир первого взвода, в госпитале, "ротный Игорёк Черневский, с "остатком" роты - в резерве. Фазик Мирджапаров - замкомроты, в Кабуле, выбивает перевод на новое место службы, а людей больше и наскрести неоткуда. Уже и минометчиков "перетряхиваем" из миномётного взвода, только пару расчетов в роте оставили. Всех в "пешие" группы. Сентябрь 1983 года.
Ротный.
Штатный - Николай Николаевич в госпитале. Пулевое в руку. Я второй месяц за него "тяну лямку". СИО - случайно исполняющий обязанности. У нас считается так, кто на "колесах" тот и "ротный", не "барское" это дело, ноги до копчика стаптывать, по самое не могу. "Колеса-броня" всегда сподручнее. Хотя "бабка надвое гадала".
Позавчера с замкомбатом (к-н Костенко) в Алози "проческой" занимались, уже и до Бабуса, к Вагджану-ущелью дошли, когда нашу "броню" на дороге "зажали", которая к нам шла. Опять потери.
Сегодня - другой случай, "обкатка". Забрал "своих" новеньких офицеров, которые только по замене прибыли из Союза. К стыду своему, даже фамилии их не помню. "Молодняк", но держатся молодцом. У нас одна порядочная дорога в провинции - бетонка. Живая артерия между Кабулом и бригадой нашей (Гардезской), за неё вот уже который год "борьба" идет. "Перекроют" её духи - две провинции да бригада наша "лапу сосать" начнут. Вот поэтому и нет нам ни вздоха, ни продыха. "Торчим" целым батальоном в Бараках - как слива в заднице. Колонна за колонной. А чтобы их более-менее спокойно проводить и высылают таких как я , "мальчишей-плохишей". "Ваньков-взводных-ротных" с одним единственным вопросом: "А что, это Вы тут в засадах, господа правоверные, делаете?" Так ведь не хотят они отвечать по-хорошему, вот и приходится применять специальные знания, накопленные в военных учебных заведениях.
Неучи. Этих духов кроме Корана ничего не интересует. Нет, с меня пример брать. Я же за полтора года уже могу и разговоры разговаривать: "Аллах Акбар" - например, "Талаши контрол". И много других мирных слов. А они кроме как "Шурави сектым башка" и знать ничего не желают.
Лучше меня в роте местность никто не знает. Полтора года, как никак "шарюсь" в поисках приключений. Паганель дважды контуженный.
В каждой роте такие есть. В "восьмерке" нашего батальона - Серега Лесщишин, из АВОКУ, в "девятке" - Сашка Соколов, из "ленпеха". С первого батальона перевели его к нам. Не перевели, сам напросился. Бригадная "житуха" заела. Там кого хочешь в позу "мама мыла пол" поставят и имеют по полной. У нас поначалу, когда "молодёжь' (офицеры старшие, прибывшие по замене) подвалила из Союза, тоже всё носочек на строевой тянуть заставляли, пока на плацу фонтанчики пыли не начали взбивать пули от снайперов с соседних сопок.
Если соображалка есть и "шмурдяком" не залита, "союзная" спесь быстро проходит.
Когда дорога "дальняя" и все уже войной отработано до автоматизма, голова начинает всякими "философскими" мыслями засоряться. Я так думаю - последствия контузий дают о себе знать.
Замена, Союз, отпуск, девчонки. Никаких "тягот и лишений".
Всё. Как в старом анекдоте, если начал думать о "работе". Пора привал объявлять.
- Утемов, Пермыкин, Бурнышев - прямо, влево, тыл.
Скала справа резко уходит вверх. Только если орел, высоко над нами кружащий, сверху не обгадит, то за правый фланг я спокоен. Все на него в небо уставились.
"Чингачгуки", блин. Только дай расслабон, сразу трассера в небо уйдут, по птичке бедной. Каждый о "трофее" мечтает - перышке орлином. Пару дней назад уже такое же "перышко" вставил в одно место Сереге Ткаченко , водителю моему, но то колона была, да и Серёга на меня "жалостливыми" глазами такими глядел, хотя знал "падлюка", что стрельба без команды - и ему "кранты" будут. У нас ведь как. Выстрел или очередь, и пошло гулять - "стадное чувство". Пих-пах-ой-ой-ой.
Подхожу как-то при обстреле колоны к водителю, а он на обочине, под задним колесом КАМАЗа, "поливает белый свет - как в копеечку"
- Че пуляешь?
- Так ведь все стреляют.
- И куда?
- В "зеленку"
- Молодец!
Своих сразу определяю по очередям. Три-трассер, три-трассер и последних четыре трассера подряд.
Да уж ладно, водиле пострелять тоже необходимо. Не вечно же пялиться в дорогу, я же тоже на ней все трещинки, как и он, помню. Почитай больше года плечо к плечу, нет - люк к люку. Он слева, я справа. Так вместе и подорвались год назад.
"666" - привал
- Всем по глотку, прополоскать рот. Ноги задрать - пусть кровь отойдет.
- Николаев - связь. 3224 по улитке 8 "666"
Опять "левые" мысли в "келдыш" лезут. Прикрыл глаза. Типа - закемарил.
Комбат с НШ неплохо придумали, постоянно теребим "бородатых корешей", не даем дышать полной грудью.
Наконец-то у командования выпросили самостоятельности без согласований с верхними штабами, да дружками нашими "зеленными".
Батальон, как-никак - отдельный, третий, хоть и Знамени нет с непреложными атрибутами, но не в этом соль, главное результаты пошли. Сегодня четыре группы по разным направлениям, вчера две по параллельным маршрутам, позавчера колонна, вдоль дороги - прошерстили "зеленку". И так каждый божий день. "Восьмёрка" из засад не вылазит. Наверное, комбат в школе по физике отличником был - вектора наших передвижений на его рабочей карте, как хаотическое движение молекул. В планах начала просматриваться логика нелогичных действий, которая своей непредсказуемостью и нас самих иногда ставит в тупик. Но это гораздо лучше действий с потерей не только инициативы и внезапности, но и потерей людей.
Не везёт мне по жизни - точно мой день рождения сказывается - "13" да ещё и май, всю жизнь "маюсь". 13 - в пионеры приняли, в комсомол, в партию, куда не коснись везде "13", да и сегодня в группе тринадцать человек со мною - нехорошо это.
Вчера письмо от родителей получил. Мама есть мама, все беспокоится о климате и питании. Я "желтушник" со стажем.
Отец интересуется, за что орден получил.
Что ответить? Естественно, за успехи в боевой и политической. Подразделение в течение трех периодов "учебы" сдавало "проверки" только на отлично. А что ещё напишешь.
Память.
Письма всегда навевают грусть. Грусть совершенно "другой" жизни. Здесь эти весточки с Родины, самые теплые и желанные. Когда совсем плохо, вынимаешь из сумки стопку белых конвертиков и ... тебя нет.
Память.
Первый отпуск - 'Тузель" - сентябрь 1982г.
- Ребята-верещагинцы, таможенниками обзываемые, Не рвите фотки мои, там место, где подорвался. Ребята мои. Не стирайте песни с кассет магнитофонных, это о себе поём
- Не положено.
- Суки!
Сквозь дрему бормотание доносится.
- Тело толстий, толстий пынгвин в горах спрятал и говорит птице: " Что хочешь? Пошёл на йух. Море савсэм не видно"
Приоткрываю правый глаз. Саттаров с Нурмурадовым перепалку словесную ведут. Дембеля.
- Саттаров, Ты откуда Пешкова-Горького знаешь, отличником в школе был?
Недоуменный взгляд.
- Нее. Абижаешь, товарыщ старшый лейтэнант, я, когда учебка бил в Ашхабад, ротний меня писарь сдэлать хотель. Сказаль пиши книга и дал мне про птицу, который в небе, туда-сюда бегает. "Буревестник" называется, вон как тот в небе. А Нурмурадов говорит - сапсан.
И показывает в небо.
- Ну и стал писарем?
Он усмехаясь:
- Нее. Каптер стал. Поспать, сачкануть, туда-сюда можно. Сержант меня не еб@ль.
- Так ты "шлангом" в учебке был? То-то я смотрю сержант из тебя никудышный
Сидит. Надулся. Хотя один из лучших сержантов в роте.
Через пару секунд повеселел
- Товарищ старшый лейтэнант! Твой неправда говорит. Зачем медаль получил? А? "Чурка" медаль не получает.
- Лады. Отдыхай. Чурка.
С детства люблю пофилософствовать, хотя этому нигде серьёзно не учили. Школа - перечень некоторых определений, училище - основные понятия и принципы. Методология и баста. А с бойцами интересно, каждый - характер, свое мироощущение и понимание, свой взгляд на жизнь. Я, хоть ещё и "маленький" командир, но обязан каждому в душу заглянуть, чем дышит парень. Ведь не в кошки-мышки играем, на что способен и что ожидать можно от каждого.
Я спокоен, уже полтора года вместе, "костяк" сформирован. А "шелуха", она и есть "шелуха". Один-два выхода" и человек как на ладони. Будешь ты с нами или твоё место... НЕ ЗДЕСЬ... Да и бойцы мои тоже "не пальцем деланы". Для них "не делай, как я сказал", а делай "как я" главнее, поэтому, не скромничая - я для них как "старший брат".
***
В природе царствует право сильного, не важно, сильного физически или интеллектуально.
Если ты погиб, значит, сильнее противник, а мои объяснения, что все не так, всё нечестно и несправедливо, опаздывают ровно на "мою" смерть.
Война все точки над "i" расставляет.
Жизнь - это Сильный.
Понимаю - кощунство. С точки зрения религии.
Христианство против Сильного - и поэтому против Жизни. Оно провозгласило право слабого - и предало Сильных.
"Ты сильный - а он слабый. Уступи ему!" и Сильный уступая, оказывается позади. Наша религия провозгласила жертвенность - и предало Сильных.
Кто гибнет первым? Лучшие, ибо в атаку поднимаются первыми. Жертвуют собой самые душевно сильные.
Религия провозгласила сострадание - и мир наполнился паразитами и инвалидами, потому что ныть и страдать стало выгодно.
Инвалид не тот, у кого нет руки: инвалид тот, кто "канючит", глядя на свою ранку - и ждет, что сейчас его, пострадавшего, начнут ублажать.
Инвалид - это психология, это образ жизни, Это отсутствие Духа, а не части тела.
В горах нет религии, и поэтому инвалид либо погибает, либо, если он в своем инвалидстве не задеревенел, перестает ныть, и начинает выживать. И побеждает.
Жизнь, по своей сути, природна и естественна - это не война, не агрессия. Хищник загрызает Вас не потому, что он ненавидит Вас - он просто голоден, а Вас он любит - кушать.
Для природы не характерна месть, и в смертельной схватке враг, оказавшись поверженным, там уже совсем не враг, а просто пища.
Месть и ненависть придумали мы - люди, а религия пропитана агрессией - агрессией еретиков внутри себя и против нехристей вокруг.
Воюет только человек. Мир не воюет. Мир только живет, и чтобы быть верным Миру, надо любить. Надо любить Мир, в котором победит сильный. И надо полюбить свою Смерть, если тебя - прежде всего такого сильного - превозмог кто-то Сильнейший.
Я умер - следовательно, да здравствует Жизнь!
Если я погибну - а почему бы нет. Пусть это будет для всех моих близких "Праздником". Они праздновали мои дни рождения, пусть продолжают праздновать дни моей смерти. Пусть радуются, поют, весело буянят.
По такому поводу соберутся многие. И многие рады будут увидеть наконец-то друг друга. Пусть радуются. И пусть все будут рады моей смерти, это же повод для встречи. Не хочу остаться человеком, воспоминания о котором кого бы то ни было печалили.
Все что со мной связано, должно радовать.
Сейчас вокруг меня Сильные. Сильные не телом, а сильные Духом . Как у классика: "Гвозди делать из этих людей". Гвозди гнутся - А "мои" каленные. Сначала в горн, а затем в воду. "Опустил" - "закалил". В "дерьмо" втоптал" - за уши вытащил. Посмотрите какие "молодцы". Мы - будущее.
***
Всё - " Остапа, понесло...".
Хандра душевная. Мысли заменщика, гонишь их от себя подальше, пытаешься отмахиваться. Но себя не обманешь, и от судьбы не убежишь. Поэтому и "бронник" под КЗСку одеваю. "Теплее". Хотя бы на сердце. Не люблю я эти пластины, от них мороки больше. Только на колоны.
Ребята, с кем прибыл в 81 году в бригаду, все заменились. Уже из Союза письма пошли, кто, где и как устроился - а я "крайний".
Настроение - соответствующее. Поэтому и "чахну на глазах у всех".
Заменщик, который прибыл на мое место, когда я в госпитале "валялся", взвод принял, из Могочинской бригады - через три месяца погибнет, а я - как бы командиром роты "числюсь" - приказ на подписи.
Вот ещё в "нагрузку" замполит новый, "тринадцатый" в группе сегодня, всё в бой рвется, у него еще всё впереди. Себя вспоминаю такой же "непоседой" был. Первый выход - он как первый прыжок. Неизвестность.
А посему:
- Паря, ты сегодня только солдат - "дрессированный" и всё. Твой тыл. А завтра будем посмотреть "Who is who?" Понял? Ты пока "0" - даже ещё не сержант. И без обид. Партия и ЦК в батальоне, а здесь я тебе и партия и ЦК и мать родная.
С взводным новым (на место Валерки Перхайло пришел - "пулеметчик") у меня свой "базар".
Вспомнил первых ротных своих - Виталия Михайловича Куцых и Александра Марестовича Портнова. Такую же "обкатку" проходил, да ещё пожестче - командирскую, а не замполитовскую. На губах до сих пор шрамы остались от покусанных губ. Мужики с большой буквы. Преемственность великое дело, не "дедовщина" - нет. Именно опыт, да ещё и марку держать надо - роты НАШЕЙ. А это уже традиции.
