Аннотация: Воспоминания командира разведывательной группы (РГСпН-424).
Советскому СПЕЦНАЗУ ГРУ в Афганистане посвящается / автор Евгений Барышев
Моих друзей судьба свела с Афганом
Мы помним те слова: "Ни пуха-ни пера!"
Отряд Спецназа ГРУ выходит в ночь за караваном,
А завтра могут прозвучать прощальные слова...
Уходят группы в неизвестность,
Что принесет глухая тьма?
Мы хорошо ту изучили местность,
За Миром там скрывается Война!
Мы все свои в комок собрали нервы,
Патрон в патроннике лежит,
Любой из нас готов уйти из жизни первым,
Здесь каждый совестью и честью дорожит.
Задачу выполнить, любой приказ готовы,
Спасая жизни тех ребят.
И в помощь к нам броня стремиться снова,
Как только "духи" злое натворят!
Мы будем глотки грызть 'душарам',
Пусть даже расстреляют, как хотят.
Ни что у них не выйдет даром,
За нас ребята отомстят!
Е.Барышев
От автора.
Читателям, несомненно, будет интересно, кто написал этот рассказ.
Мой послужной список достаточно не большой, но весьма насыщенный. Надеюсь, что этот рассказ вас не разочарует. И прочитав его, вы не потратите свое драгоценное время зря.
Ко мне обратился корреспондент одного уважаемого военного издания с просьбой записать мое интервью на Афганскую тему. Учитывая свой прошлый опыт общения с журналистами, я вначале отказался, сославшись на недоверие к "братьям по перу" (СМИ). Но после беседы с военкором мне не давали покоя навязчивые мысли, как будто кто-то меня одергивал и повторял в моей голове: "... Патриотическое воспитание молодежи...Передача боевого опыта... Реальные примеры афганской войны..." Все эти выражения собрались в одном простом выводе: "Не стоит скрывать того, что уже стало историей".
Чтобы не потерять достоверность событий я предложил корреспонденту ответить на его вопросы в письменном виде. С обязательным подтверждением окончательного текста. Этот вариант общения со СМИ мне показался более эффективным, чем интервью на диктофон.
Что из этого получилось? Я предлагаю читателям полный текст без сокращений издательства. Так как считаю его более эмоциональным. И хочу предупредить вас, мои дорогие читатели, что повествование ведется от первого лица. Но в некоторых местах я просто вынужден был переходить на третье лицо: лейтенант, молодой офицер, командир разведгруппы и т.п. В этих эпизодах представлен мой взгляд со стороны, если можно так выразиться, на советского лейтенанта, который выполнял свою работу в Афганистане под коротким названием ВОЙНА.
О том, как это было...
Юность
В детстве не было у меня такой мечты - стать военным. Решение о том, чтобы связать свою судьбу с Советской Армией я принял только ближе к школьному выпуску.
Во время учебы в средней школе передо мной были другие цели: "Чем больше знаний, тем лучше! А там будь что будет".
У нас, советских детей, было много времени, чтобы в свободное от учебы время заниматься в секциях, клубах, кружках. Если в школе я проходил практику по металлообработке. То в свободное время, как и многие сверстники, занимался в спортивных секциях (особенно увлекался Самбо и Карате), а также учился в автошколе на категорию "В". Все дни и часы были распределены под завязку. Но меня этот график не тяготил, ведь было интересно! Добавить к этому тот факт, что я был призером математических олимпиад. Средний бал аттестата был высокий. Учителя предлагали поступать в институт или университет, связав свою судьбу с математикой и точными науками. Выбор был большой.
Но все же ... фабрики, заводы, стройки, институты... были не для меня.
Хотелось чего-то необычного! ... Мы были романтиками! Мы были советскими!
И тут "кто-то сверху" начал меня подталкивать на единственно правильный путь... В одном советском журнале я прочитал статью про "десантуру". В материале упоминалось и училище, где готовят этих чудо-богатырей - Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского Комсомола. Ура! Я сразу понял - это мое, и стал готовиться к поступлению по программе военного училища. Только переступив порог КПП училища, узнал о, так называемом, спецотделении (факультет специальной разведки). Но рисковать не стал - там надо было сдавать "ин. яз", а к этому экзамену я не готовился. Поэтому поступал на десантный факультет.
Старшие товарищи позже объяснили: "Потом, в войсках, если будет огромное желание, попробуешь перейти в Спецназ"... Это случилось, но потом...
Подарок судьбы
После окончания училища свою офицерскую службу начал в Краснознамённом Среднеазиатском военном округе, пгт Актогай (Талды-Курганская обл. Казахской ССР).
А так хотелось попасть в Капчагай. Там находилась бригада Спецназ. Я выпрашивал у кадровика место командира разведгруппы. Но мест, к сожалению, не было...
"Что ни делается, то к лучшему". Один год службы в ДШБ закалил лейтенанта. Однако молодому командиру десантно-штурмового взвода этого показалось мало...
"Настоящий военный - это тот, кто испытал себя на войне."
И тогда я подал рапорт и напросился для дальнейшего прохождения службы в ДРА (Демократическая Республика Афганистан). Ждать долго не пришлось, слухи уже ходили о предстоящей туда замене. И вот, пришёл, наконец, запрос на замену одного командира взвода в разведроту ДШБр.
Повезло, что замена пришлась на конец года: октябрь - ноябрь. По прибытию в Ташкент, кадровики сказали, что все замены в ДШБр уже закрылись. Такое бывало. Заменщики с той стороны (в ДРА) в конце года любыми способами старались замениться быстрей. А штабам (для отчётности) это тоже было выгодно...
Словно Бог услышал мои пожелания. Неведомая сила снова начала направлять меня на мой правильный путь...
Майор-кадровик с черными погонами загадочно спросил: "А не хочет ли лейтенант послужить в Спецназе?" На что получил незамедлительный ответил: "Конечно, об этом я мечтал еще в училище и в Казахстане".
И меня направили за решетчатую дверь, в секретный отдел. В комнате за замком со мной побеседовали два подполковника уже в нашей, десантной форме. На стене висела большая карта Афганистана. "Вы полетите в Джелалабад. Там вас определят в отряд." Один из них ещё спросил: "Такой молодой, - не побоишься служить в Спецназе? А тем более - командиром разведгруппы?". Лейтенант, 22 лет отроду, лицо худощавое... Им я, наверное, показался салагой. "Нет!" - ответил лейтенант так твёрдо, как могли ответить настоящие маргеловцы. "Буду служить так, как положено командиру разведгруппы!"
По прилёту в Джелалабад, где располагался штаб 15-й бригады Спецназначения, меня распределили в "Баракинский батальон"(668-й отдельный отряд Специального Назначения, провинция Логар).
Если ждут, то возвращаются
Какое могло быть состояние родителей и младшего брата, когда они провожали свою "кровиночку", старшего сына, на войну в Афганистан?
Вся семья накануне вечером сидела допоздна за накрытым столом. Поспать получилось совсем немного. А утром пришла пора отправляться в дальний путь. Мама, по народному обычаю, в углу под старинными иконами сделала "три поклона" Богу и проводила старшего сына спиной вперёд через порог...
Накануне, в маленький платочек она зашила горсточку земли нашей русской... Тарелки, оставшаяся еда, простояли на столе весь следующий день, и ни какой уборки в квартире!
Я поехал в куйбышевский аэропорт "Курумоч". Там, перед вылетом, познакомился с красивой девушкой Татьяной, попросил её ответить на моё письмо.... Будучи в Афганистане, письма получал от родителей и от красавицы Татьяны, которая в первом моём афганском отпуске стала мне женой. Было не страшно. О плохом сценарии мы даже и не думали. Говорят: "Если ждут, то возвращаются..." Мы все надеялись на лучшее.
"Разгильдяи" из мазанок
"Если кто-то думает, что спецназ - это нашивки, наклейки, бирки на рукавах, погонах и прочих местах, тот глубоко заблуждается.
Под населенный пункт Бараки (с ним почти слился другой - Баракибарак) добрался я на "вертушке". Первое, что увидел, - пыльное облако, раздуваемое вертолетными лопастями. Когда по щиколотку в какой-то "жидкой" пыли, миновал парк боевых машин и подошел к полузаглубленным глиняным землянкам (так называемые модули, вылепленные своими руками), то увидел таблички: МСВ, МСР. "Мотострелки? - мелькнула мыль, - туда ли я попал?".
Оказалось, куда надо, туда и попал. Все было зашифровано.
Но местных духов на мякине не проведешь! Спецназ они нутром чуяли.
Также воинов-спецназовцев могли "разгадать" солдаты и офицеры других родов войск. Разведчики-спецназовцы отличались не нарукавными знаками, а какой-то внутренней свободой и дерзостью. Были особенными. Наши солдаты, сержанты могли спокойно говорить с посторонними офицерами. Те и не догадывались, с кем по воинскому званию беседу ведут. Ведь спецназ там знаков различий практически не носил...
Нет, это не хамство было. Просто разговор человеческий, на равных. Только так разведчики и могли общаться между собой. И начальники наши прислушивались к мнению подчиненных, в отличие от командиров в других родах войск.
"Разгильдяи", - думали вэдэвэшники про спецназовцев с какой-то затаенной ревностью или завистью. А мотострелки вообще опасались связываться с "ненормальным" спецназом. А в жизни, как-то все наоборот получалось. Нормальными разведчики оказывались. В отличие от некоторых...
На самом деле воин-разведчик - как волк в волчьей стае. В спецназе все подчинено своим, спецназовским законам. И война там строилась совсем по другому принципу (не как в ВДВ или пехоте): "Врага надо увидеть, его надо уничтожить, а результат доставить в ППД (пункт постоянной дислокации)". Командир разведгруппы должен был жить со своими подчиненными одной жизнью: спать, есть, пить, ходить, бегать, стрелять... И ... умереть вместе с ними, если потребуется!
Автомат и рукопашный бой
По прибытию в Афганистан, в первый вечер я знакомился и беседовал с личным составом моего подразделения - будущей разведывательной группой Специального Назначения 424. В конце беседы сержант Гена Дианов посмотрел на меня, как бы "из подлобья", и сказал: "Вы, наверное, борьбой или боксом занимались? - Затем продолжил:
- Здесь, в Афгане, есть одно хорошее правило - мой Друг Автомат!" Этими словами он сразу дал мне понять: автомат на войне - лучше любого кулака.
За всю девятилетнюю нашу Афганскую войну, были, конечно, единичные случаи применения приёмов рукопашного боя. Но это - редкие исключения. И всегда это было очень опасным испытанием в любой экстремальной ситуации. У меня таких случаев не было.
Но спортивные навыки пригодились нам в повседневной работе: сила, выносливость, реакция, подвижность, скорость ... Они делали разведчиков боеспособными и более применимыми к боевым условиям на сложной пересечённой местности.
Подготовка к войне.
Мы всегда были готовы к войне. Оружие - в ружейной комнате (палатка рядом с ротой), рюкзаки, набитые боеприпасами "под завязку" и наши боевые "нагрудники" - в расположении группы (лежали под кроватями или висели на спинках у изголовья).
Если разведгруппа спецназа начинала бить караван, то 1-я броня (так мы называли бронегруппу, состоявшую из БТР-70 или БМП-2) выносилась из ППД за три минуты. Накануне, по боевому расчету назначали 1-ю и 2-ю броню. Дежурный офицер подавал сигнал - "Броня, на выезд!" (Саму команду отдавал комбат или его заместитель.) Водители и механики-водители 1-й бронегруппы, что есть мочи, летели к своим боевым машинам (хоть в трусах!), не забыв свой автомат. Выезжали из парка и выстраивались в линию на дороге, идущей вдоль ППД отряда по направлению действия разведгруппы спецназначения. А одевались они и разведчики, подбегавшие вслед, "на ходу". Боеприпасы на всех были уже загружены. Последние боевые машины выстраивались за воротами, независимо от нумерации своих отделений. Опытные механики опережали молодежь. Они хорошо знали местность. И любой офицер, включая комбата, хорошо знал своих старослужащих "механов". Обычно спрашивали: "Кто механик? Кто водитель?.. Проверка связи... Поехали! Вперед!"
Если обстановка на поле боя была напряженной, готовилась 2-я броня. Она выезжала через 15 - 20 минут. Раскачиваться и "прохлаждаться" было просто некогда"...
"В поле" - за результатом!
Меня раздражают разговоры некоторых "афганцев" о своих "сотых" или "стопятидесятых" выходах. Не пойму, что они имеют ввиду под словом "Выход". Заступить стопой за территорию своей воинской части? Выехать на БТР из ППД (пункт постоянной дислокации)?
Да мы каждый день, практически, выходили за территорию своего отряда. Постоянно находились всевозможного рода дела (боевые или хозяйственные). Но мы не причисляли их к выходу.
Вот, к примеру, приходит срочная информация, что подбита вертушка на границе нашей и соседней провинции. Первым делом, нужно срочно найти и вытащить подбитых вертолётчиков - хоть живых, хоть мёртвых. Прилетают, наконец, вертушки из Газни. Облётная группа на двух Ми-8: в первом вертолёте - бойцы из 3-й роты, во втором - из 2-й роты, плюс два вертолёта огневой поддержки Ми-24. "Вперёд - на место падения!" Приказы в армии не обсуждаются, приказы выполняются. Поможем нашим. Разведгруппа высаживается на горе. Первая подгруппа досмотра спускается в ущелье, вторая - остаётся на прикрытии. Тогда повезло - "бородатых" рядом не было. Горы Вечхаш - место гиблое. На два-три часа боя в обороне. В случае худого развития сценария спецназовцев не вытащили бы. Но рисковать надо! Это по-человечески. Досмотровая подгруппа нашла сбитый вертолёт. То, что осталось от экипажа, загрузили на борт. Группа возвратилась в ППД...
Расскажу вам про основной распорядок работы в отряде, чтобы вы имели представление о том, как планировались боевые действия.
В 668-м отряде три основные боевые единицы - 1-я, 2-я, и 3-я роты СпецНазначения ("разведка"). На их базе, для выхода на войну, формировались разведорганы нашего "Баракинского батальона" - разведгруппы и разведотряды (РГСпН, РОСпН). В зависимости от конкретной боевой задачи, им придавалось нужное количество потребных расчётов и специалистов из соответствующих подразделений боевого обеспечения.
Остальной состав батальона - инфраструктура, которая работала на "разведку". Бронетехника, артиллерия, связь, минёры, тыловики, штаб и само командование - функционировали для "разведки". Она ходила "в поле" ("в горы") и делала результат.
Основная цель СПЕЦНАЗовской войны в Афгане была простая: дать результат! Чем больше, тем лучше! Потому, что всё это смертоносное оружие завтра могло быть применено против мирного населения и Контингента советских войск в Афганистане.
Только вдумайтесь в цифру - до 80 процентов результатов 40-й общевойсковой армии - работа спецназа ГРУ. А "результат" - это то, что можно потрогать руками и положить на склады: вооружение, мины, медикаменты, средства связи, аппаратура, секретные документы, экипировка и снаряжение...
График "работы" рот в отряде распределялся по неделям:
1-я неделя. Несение службы в нарядах.
2-я неделя. Подготовка к выходу.
3-я неделя. Поисково-засадные действия ("Выход").
В тёплое время года, как правило, 2-я неделя планировалась, как и 3-я: выход на засаду.
В ППД основное время уходило на обслуживание техники, вооружения, занятия на стрельбище (стрелковые упражнения и тренировки, пристрелка оружия и т.п.).
Были ещё, так называемые "облёты", или досмотр местности. В которых участвовал личный состав штатных групп "разведки" из графика 1-й недели или тех, которые по каким-то причинам не выходили "в поле".
Один выход "в поле" длился от 3-х до 5-ти суток. В повседневной жизни наши офицеры были загружены полностью. Не исключались, например, и различные командировки: сдать-принять технику, передать документацию, перелёты в Кабул или штаб бригады в Джелалабад и иные всевозможные служебные задания с вылетом из ППД. А ещё были ранения, болезни, лечение в санчастях и госпиталях...
"Выходом" в "афганском" СПЕЦНАЗе ГРУ назывались, как правило, засадные действия. Сколько таких выходов могло набраться у командира группы СпН? По моим подсчётам - от 30 до 50. Не считая облётов. Даже не помню, сколько их было за время моей службы в Афгане...
К тому же, офицеры "росли" по службе. Когда комгруппы становился командиром роты или замкомроты, ему гораздо больше приходилось заниматься оргмероприятиями.... В поле он тогда выезжал лишь на броне - в качестве командира бронегруппы. Выезд же на броне, выходом обычно не считался. Но если бронегруппа, в составе какого-либо отряда, ночевала "в поле", находясь в дежурном состоянии, то разведчики снимались с довольствия и брали с собой сухпаёк.
В Афганистане я отслужил 2 года в должности командира группы Специального Назначения. Мне она нравилась! "Косить" от войны я и не мыслил. За четыре месяца до замены предложили должность начальника разведки отдельного отряда СпН. Дал уклончивый ответ - это казалась не интересным. Работа с людьми, а не с бумажками, - вот что меня привлекало! Капитан Владимир Воробьев, идя с повышением в 154-й отряд (командиром), предложил перевестись в братский "Джелалабадский батальон" - на должность командира роты. Но я отказался - так привык к своему родному "Баракинскому". К тому же, знал уже, что будущий его отряд будет выводиться из Афганистана раньше, чем наш...
Информация
Лично я не занимался сбором информации о расположениях и передвижениях духовских бандформирований. Командование батальона просто ставило задачу командирам рот и командирам групп. Об источниках информации нам никто не сообщал. Для примера, не помню такого случая, чтоб моя группа или моя рота добилась результата по наводке афганского ХАДа (аналог КГБ). Думаю, что результативная информация проходила через ОАГр и от местных источников.
На афганских тропах
Вы, наверное, слышали такое понятие: "Кинжальный огонь"? Огонь по врагу (из засады) РГСпН открывает внезапно, с близкого расстояния. Огонь - массированный и точный. Если банда или караван духов попадали в сектор обстрела, командир РГСпН давал команду на уничтожение. В ночное время, как правило, это был пуск первой осветительной ракеты. Почти сразу же запускались ещё несколько таких ракет. Чтоб подсветить местность. И вся группа начинала "молотить" из всех стволов. Необычайно грозное и очень впечатляющее зрелище! Кому из врагов повезёт ускользнуть? Маловероятно... После первых 3-х минут такого боя разведывательная группа переходила на редкие очереди.
Следующим этапом был досмотр и добивание противника. В ночное время часто проходил вместе с прибывшей бронегруппой. Днём - действовали по ситуации.
Если РГСпН "била" противника в светлое время суток, по интенсивности её огонь был точно такой же. Только без красочного фейерверка осветительных ракет.
Вы спрашиваете про первого уничтоженного душмана. Какая тут могла быть нумерация?"
Неоспоримые правила разведки
Я бы сказал, что были тогда, есть и сейчас неоспоримые правила разведки, которых нужно придерживаться. Если, конечно, хотите выполнить свою боевую задачу, и желаете выжить.
Самая главная примета, это напутствие перед боем. Когда в расположении ППД в строю перед самым выходом разведгрупп комбат или его заместитель говорил: "Ни пуха, ни пера!", каждый разведчик отвечал: "К чёрту!" Это был боевой настрой воинов. После этих слов разведчики как бы заряжались особой энергетикой и готовы были вести бой с любым превосходящим противником. Поэтому основной тост воинов-спецназовцев звучит так: "За удачу!" У СПЕЦНАЗа ГРУ она была часто. Разведчики воевали на чужой территории и в непосредственном соприкосновении с противником. Дерзость разведчиков и Удача стояли в едином строю.
Есть у разведки такой закон: "Каждый разведчик имеет право Голоса". Но решение принимает командир. Он берёт на себя ответственность за свою разведгруппу, за каждого своего человека.
"Разведчик два раза по одному месту не ходит". Бывали случаи, когда духи минировали те места, где раньше уже сидела разведгруппа в засаде и сделала результат. На одно и то же место... дважды - группы не садились. Для примера приведу два случая. Однажды в горах (севернее ущелья Дубандай) пришлось садиться там, где уже была "войнушка". Не знаю, кого там били. Но на той горе (отм. 2901, северо-восточнее н.п. Чинари) было много гильз. Однако район пребывания не давал иной возможности расположить группу. Пришлось тщательно проверять нужное место на предмет его заминирования. Этот случай был исключением из правил.
И еще один пример: нам приказали занять определённую гору (отм. 2231). Когда лезли вверх, я обнаружил мину. Вывод напрашивался сам - скорее всего, высота заминирована. Разведгруппа перешла на соседнюю вершину, ближе к кишлаку Дехи-Манака (восточнее ущелья Вагджан). Дороги и тропы просматривались. В тот раз мы никого не потеряли.
"По одному не ходить" - во враждебном окружении просто необходимо друг друга подстраховывать и прикрывать.
"Сам погибай, а товарища выручай"- старый суворовский принцип. Это уже проверка на прочность духа и просто человеческих качеств. После таких сложных ситуаций люди, до того малознакомые друг с другом, становились боевыми братьями.
Мнение о воинах-афганцах.
Бывает, что "афганец" - "афганцу" рознь.
Ничего не имею против тех, кто служил на теплых тыловых базах и складах. Не против службы военных клерков и администраторов. У них была своя работа. Каждый мог получить шальную пулю или подорваться на мине. Но извините - служба службе рознь.
Совсем тошно, если какой-то прохвост, продававший консервы, мыло, топливо, шмотки местным афганцам заводит разговор про "свои" небывалые подвиги. Еще тошней, когда какой-нибудь неправильный режиссер снимет кино - типа блокбастера о неизвестно каких воинах на неизвестно какой войне, но при этом обязательно упомянет про Афганистан.
С точки зрения Истории это аморально, даже преступно! Перед людьми, перед будущими потомками - выдавать ложь за действительность! При этом извращается роль настоящих бойцов, воинов, которые участвовали в реальных боевых действиях".
Нелегкое начало
Никто не послал бы сразу вновь прибывшего лейтенанта с разведгруппой на войну. Вспомните главное правило: "Самое большое преступление командира - это послать необученного солдата в бой". А все, кто впервые попадал в Афганистан, по сути, были необученными и не опытными воинами.
Поэтому "новеньких" офицеров "обкатывали" в соседних разведгруппах. Они ходили вторым номером у опытного командира группы, а практически в роли рядового разведчика. Потому что в группе уже был штатный заместитель командира группы из числа опытных сержантов.
После, примерно, трёх рядовых выходов, желательно в разных районах, а также после теоретических уроков бывалых командиров, предстоял самостоятельный выход. Молодых солдат тоже "обкатывали" потихоньку, только не всех сразу в одну группу.
Первый выход...
Разведгруппа СпецНазначения 424 (4-й отряд, 2-я рота, 4-я группа). На 90% она состояла из солдат, сержантов моей штатной группы. Нужное количество добиралось из числа разведчиков других групп. Формирование РГСпН - свободное, на усмотрение её командира. Я мог сформировать состав группы хоть 50% на 50%: половина - из моей штатной группы(4-я, 2-й роты), плюс другие. Условно говоря, "424-я" - это группа тяжелого оружия 2-й роты. По штату за ней числились: автоматические 30-мм гранатомёты АГС-17 "Пламя", крупнокалиберные пулемёты НСВС "Утёс", огнемёты "Шмель". На выход мы отправлялись по уже "накатанной" штатной схеме. Вооружение было примерно такое: АГС-17(или "Утёс") - 1 ед., пулемётов ПКМ - 3 ед., огнемёт "Шмель" - 1 ед., подствольных гранатомётов ГП-25 "Костёр" - 3 ед., АПБ (автоматический пистолет Стечкина бесшумный) - 1 ед., три 7,62мм автомата с ПБС, гранатомёты "Муха". Все, кроме пулемётчиков (ПКМ), были вооружены автоматами. Четыре радиостанции для внутренней связи Р-392. Плюс один связист придавался группе из роты связи. Всего 18 человек.
... Первый выход обещал быть легким. У командования отряда были такие задумки. Район нетрудный, пересеченность местности небольшая, от ППД недалеко (до 20 км)... Но про "легкость" на выходе никогда не стоит говорить, даже думать об этом не надо...
Первую ночь просидели в засаде с левой стороны от автомагистрали Кабул-Гардез. Тропы и русла располагались поперек дороги и шли до самой трассы (направление н.п. Чаунай-н.п. Наве-Кала-н.п. Бедак). А продолжались с другой стороны дороги. Когда-то у тех развалин отряд бил первые караваны. До прихода спецназа духи, что дурные, "пёрли" по этим тропам и ничего не боялись. Пока их не начал бить спецназ. Со временем духи нахватались опыта и стали гораздо хитрее. В тех местах, где их "громили", они начали ставить мины. В свою очередь наши минёры вели свою войну, расставляли советские мины. Минная обстановка была такой, что вдоль дороги было понатыкано много мин: и наших и духовских.
Командир РГСпН, посоветовавшись с сержантами (все дембеля, что дорогого стоило), решил перейти дорогу и выдвинуться к тропам, которые вели в н.п. Бараки (задумка командования была такой - больше работать с правой стороны от дороги). Предварительно перед наступлением темноты и перед движением, разведчики сидели в русле и рассматривали карту. По карте уточнялся маршрут. Особое внимание командир РГСпН обратил на минные поля, отмеченные нашими минёрами на карте. "Мы эту местность хорошо знаем. Ходили здесь не раз. Вон там "били" банду" - сержант Гена Дианов махнул рукой в сторону кишлака Бедак. "Подойдем ближе к Баракам, там больше вероятность "зацепить" банду. Будем придерживаться вот этого русла"- поставил задачу командир РГСпН. Сказано - сделано. Наступили сумерки. А ночь выдалась, как назло, очень темной. "Не видно ни зги". Шли буквально на ощупь. И, как показалось командиру, начали забирать правее от русла.... Но пришла успокаивающая мысль: "Надеюсь, Гена Дианов и Игорь Зобнин, знают, куда надо идти." Легкий шорох ног в темноте и только тон-сигналы в наушниках радиостанций у сержантов...
И вдруг... Взрыв! Тишина была прервана яркой вспышкой. "Раненые!"- кто-то крикнул из головного дозора, - "Всем стоять на месте! Мины!"
Командира группы, лейтенанта, как будто по голове глушанули. Надо же такое случиться! Именно с ним и на первом выходе! Лейтенант подбежал к головному дозору. Сержанты перевязывали раненых. Убитых нет, вроде все живые. Пока разбирались с ранеными, подъехала бронегруппа. В первую очередь на броню загрузили раненых. Пока ехали в ППД, офицер ЦБУ вызвал вертушки из Кабула на госпиталь. Раненые были только из головного дозора. Бог миловал, - все четыре человека "словили" нетяжёлые ранения. Игоря Зобнина рубануло осколком в мягкую мышцу плеча, его отправили в Кабульский госпиталь на вертушке, думали что-то серьёзное. Три человека в мягкие части тела: бедро, ягодица, плечо. Они остались в ППД. По всей видимости, мина была американская. Потому что наши мины были гораздо убойнее.
Но лейтенанту от этого было не легче! Стыдно, ..., досадно, места себе не находил! А тут ещё всех раненых поселили в палатку 4-й группы. Медсестра из медпункта приходила их перевязывать.
Лейтенат ждал "разборов полёта". "Всё - это конец!" Тучи сгущались, ходили разные разговоры среди офицеров на ЦБУ. А командир группы даже не мог зайти в свою палатку. Как ненужный кусок мяса стоял он между своей мазанкой и палаткой старшины. Мимо него прошёл замкомбата капитан Воробьёв В.Ф. Он шёл к командиру нашей роты: "Потом, потом..." Даже странно... "Не трогайте лейтенанта..."- послышалось сквозь гул в ушах молодому офицеру. Меня никто не отчитывал! Это был серьёзный психологический ход!
...Ко мне подошёл сержант Гена Дианов, мой заместитель, старший головного дозора: "Товарищ лейтенант, хочу с вами поговорить". Вот тогда у меня и состоялся очень важный в моей воинской жизни разговор. Помню только спокойный тон немного заикающегося сержанта: "Запомните, товарищ лейтенант, на войне как на войне иногда стреляют!" И объяснил мне, что это за война. "А сегодня нам повезло. Все остались живыми". Мне, лейтенанту было очень стыдно. Самое главное, что я боялся потерять доверие своих солдат. Кто пойдет на войну с таким командиром, которому не доверяют подчиненные?
"Лучше бы я был вместо них в дозоре". Командир группы сделал для себя очень важный вывод: "Воевать и жить нужно по совести, так чтобы впоследствии не было стыдно за свои действия. Даже если на пути человеческом появляется испытание ценою в жизнь."
И, точно в ответ на такие мысли, вот какие, важнейшие для него слова, он услышал от своего сержанта: "Мы с вами ещё повоюем!" Услышанное как бы давало ДОБРО на мою дальнейшую службу в афганском спецназе. Уверен, что замкомбата и офицеры роты прислушивались к мнению наших сержантов. Их оценка для командования была весьма значимой. Бывало и такое, что старослужащие сержанты, солдаты могли существенно повлиять на дальнейшую судьбу командира. Одна только оброненная фраза: "Мы боимся и не хотим с этим офицером ходить на войну" могла отправить недобросовестного офицера из Спецназа в другие рода войск.
![[]](/img/t/tumaha_a_s/text_0620/fotostarshijlejtenant.jpg)