ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Валецкий Олег Витальевич
Югославская война. Часть 3

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.80*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть Третья Главы:8.Опыт инженерного и тылового обеспечения войны в Хорватии.9. Боевые действия вокруг Дубровника в Герцеговине."Национализация"войны и содействие с местными "союзными" силами.Военная полиция.Спецоперации.10 Начало войны в Боснии и Герцеговине.Исламский фактор.
  
  
  
  Опыт инженерного и тылового обеспечения войны в Хорватии
  
   Хорватское командование имело в своем распоряжении практически все лето
  1991 года "любезно" и вполне сознательно предоставленное властями Белграда,
  чтобы спокойно подготовиться к обороне и надо заметить, что это время оно
  использовало с известным толком.
   Все строительные организации стали работать на военные нужды, производя
  большое инженерных конструкций, сразу же развозимых по узловым
  оборонительным пунктам, которые хорватские силы готовили к круговой обороне
  и довольно грамотно.
   Фортификационные сооружения усиливались минными полями, которые в
  первую очередь на главных направлениях прикрывались огнем. Расстояние здесь
  было различным: от сотен метров до расстояния прямого выстрела из пушки.
  Разумеется, это является оптимальным вариантом. Хотя нередко мины огнем не
  прикрывались, но это имело место, главным образом, на второстепенных
  направлениях, либо во внутренней (второй) линии обороны.
   Минные поля ставились как по схемам, так и без них -- произвольно,
  причем нередко уже в ходе боевых действий. Мины ставились и на развалины
  зданий что представляло очень большую проблему для разминирования из-за
  наличия металлического "фона" в развалинах. Нередко мины ставились у обочин
  дорог, что приводило после поражения головной машины огнем ПТ средств или
  подрыва ее на мине к еще большим потерям наступающих, пытающихся
  развернуться в боевой порядок.
   Югославские силы успешно применяли танки Т-34 с навесным оборудованием
  (тралы ПТ-55 и КМТ-6), но те нередко попадали под огонь ПТ средств или
  подрывались на зарядах ВВ, соединенных детонирующим шнуром с минами, и
  которые оказывались под днищем танка в тот момент, когда трал наезжал на
  мину.
   В этой войне большую роль с хорватской стороны играли самодельные мины,
  производимые либо отдельными умельцами, либо в кустарных условиях. Главным
  образом это были противопехотные мины - "растяжки", в том числе мины
  направленного действия, срабатывавшие как от натяжения, так и управляемые
  дистанционно.
   Примеров таких мин много. Тут встречались мины по несколько десятков
  килограммов весом. Очень большое внимание уделялось минам-ловушкам,
  устанавливаемых хорватскими силами массово, но часто бессистемно.
   Большую роль играло создание единой обороны в несколько рубежей, шедших
  по окраинам и вдоль главных улиц населенных пунктов. Создавались и узлы
  обороны, организуемые в зданиях в несколько ярусов по этажам, что давало
  возможность организовать многослойный и перекрестный огонь.
   Подвалы оборудовались под укрытия, так же, как огневые точки
  противотанковых средств. Чердаки, в особенности наиболее высоких зданий, как
  наблюдательные пункты,снайперские позиции и огневые позиции легких минометов
  иди средств ПВО. Внутри многоэтажных знаний также создавалась укрепления, в
  особенности в лестничных пролетах. Нередко использовались подземные
  коммуникации для связи между позициями. Разумеется, все это было не
  идеальным решением, но именно создание подобных узлов обороны емкостью на
  взвод - роту - батальон являлось залогом успешной обороны не только в
  городе, но и в горах, как при наличии единого плана инженерного обеспечения,
  так и при предельной импровизации.
   Здесь в качестве баррикад использовались грузовые машины или вагоны,
  загруженные щебнем или песком, а то и горючими материалами, дающими при
  сгорании большое количество дыма. Они, как уже упоминалось, усиливались
  минно-взрывными устройствами, нередко устанавливаемыми под асфальт со
  стороны обочины и не раз служили для побуждения противника двигаться под
  огонь собственных противотанковых средств.
   Большую роль имело и планомерные разрушения которые задерживали
  продвижение сил ЮНА. Надо заметить, что и ЮНА, особенно в последнем периоде
  волны уделяло большое внимание инженерной подготовке, но уже
   сам характер задач, выполняемых ЮНА, предъявлял иные требования к ней.
   Хорватские силы готовились к пассивной обороне и контрударов почти не
  предпринимали, тем более, что в равнинной области Восточной Славонии,
  Западного Срема и Бараньи против хорошо оснащенных бронемашинами и
  артиллерией войск ЮНА было бы бессмысленно наносить такие удары. Таким
  образом, устраивая минные
   поля или проводя разрушения, хорватские войска нисколько не заботились
  о собственных наступлениях, поэтому часто мины ставились ими беспорядочно с
  очень высокой плотностью и порой на неизвлекаемость с использованием
  дополнительных взрывателей или мин-ловушек, что участилось с ростом опыта
  применения миновзрывных заграждений. Нередко встречались повторные установки
  мин в уже существующих минных полях совместно с ложными минными полями.
   Разрушения производилось хорватскими силами, в основном, до полного
  уничтожения дорог, мостов и иных ключевых объектов.
   ЮНА в начальном периоде войны инженерной подготовке уделяло мало
  внимания.Оно заключалась, главным образом в строительном укреплении и
  создании минных полей вокруг отдельных казарм или иных объектов, а иногда
  вокруг тех же сербских сел, которые войска ЮНА обороняли.
   В отличие от хорватских сил в ЮНА инженерное обеспечение выполнялось в
  зависимости от нужд отдельных командиров звена рота-батальон. С переходом
  ЮНА в наступление большой нужды в заграждениях не было и главным образом
  отдельные инженерные группы занимались обеспечением позиций прежде всего
  минированием, а также в меньшей мере разрушениями и строительством
  укреплений.
   Это положение, однако, изменилось в последний (третий) период войны,
  когда уже ЮНА, в силу политических причин перешла к обороне и тогда внимание
  к инженерному оборудованию позиции несравненно возросло.
   ЮНА, естественно, обладала большей теоретической базой и большим
  количеством специалистов, Но тут-то и выявились недостатки существовавшей
  системы комплектования ЮНА по всеобщей воинской повинности. Большинство
  резервистов, призванных ЮНА, очень часто вообще не имело опыта работы с
  минами, либо этот опыт был десяти-двадцатилетней давности. Известно же,
  сколь мал практический опыт работы с минно-взрывными устройствами у
  срочнослужащих, особенно при параноическом режиме секретности, когда не
  хватало даже для офицеров толковых справочников. Этот опыт не слишком-то
  увеличился и во время войны, когда многие "пионерские" (саперные)
  подразделения использовались не по прямому предназначению, а как
  строительные или пехотные подразделения, и в их составе лишь меньшинство
  работало с минами. Это относилось и к офицерам, и к рядовым, и поэтому страх
  перед минами в войсках был большой, да и были тому основания, ибо потери от
  мин часто достигали приблизительно четверти общего числа в общевойсковых
  подразделениях.
   Многие офицеры, сами не зная мин, не соглашались выделять своих людей в
  состав групп устройства заграждений, хотя те, по мнению многих офицеров
  инженерных войск ведя практически самостоятельно боевые действия, должны
  были состоять не только из саперов и строителей, но и из пехоты с ПТ
  средствами и иметь автомобили повышенной проходимости и бронетехнику, а по
  возможности и вертолеты. Обстановка требовала обучения людей в боевых
  условиях; это все же, было проведено быстрее, да и лучше, отличие от мирных
  условий.
   Но свою слабость ЮНА в этой войне показала уже хотя бы в ее
  недостаточном оснащении инженерной техникой. Те же мины ставились, в
  основном. вручную, так как боевая обстановка часто менялась, почти вся
  инженерная техника не была бронирована. В первое время, в основном,
  использовались мины натяжного действия т.к. для минирования той же площади
  мин нажимного действия требовалось гораздо больше, тем более, что последние
  у военнослужащих вызывали страх и их устанавливали нередко без закапывания в
  грунт то и без установки взрывателей.
   Противотанковых мин устанавливалось меньше, максимум одна на четыре
  противопехотных из-за отсутствия у противника достаточного количества
  бронетехники.
   Плохо использовалась контрольно-защитная служба из-за нежелания
  командиров оставлять людей у минных полей, что приводило к повторным,
  разведкам полей или к потерям от своих же мин и безответственность в данном
  случае была велика.
   Все же, устройство минных полей служило большим препятствием для
  хорватских сил и те, не желая вести разминирование, пытались двигаться через
  не минированные пространства и часто попадали под огонь прямой наводкой, а
  отходя назад, опять накрывались огнем, но уже минометным. Тем не менее,
  минирование производилось силами ЮНА явно не в полную силу, тем более, что
  противник уступал в силах и степени обученности ЮНА. Так, ЮНА практически не
  применяла средства дистанционного минирования, хотя таковые на ее вооружении
  имелись.
   Это, прежде всего, двенадцати ствольная 262мм реактивная система
  залпового огня "Оркан" югославо-иракской разработки, имеющая ракеты Р-262
  содержащие как моноблочную боевую часть так и кассетную содержащую либо 24
  противотанковые мины КПОМ с магнитными взрывателями,либо 288 кумулятивных
  боевых элементов КБ 2(копии американских М42/46), а также
  тридцатидвухствольная 128мм РСЗО "Огань" М-77 также имеющая ракеты
  содержащие как моноблочную боевую часть так и кассетную с 4 ПТ КПОМ минами
  или 48 кумулятивных боевых элементов КБ 2 в каждой ракете М-77.
   Почти не применялось и дистанционное разминирование, хотя удлиненные
  заряды разминирования имелись, как, например, УЗ-3Р с пороховыми ракетными
  двигателями, подающими заряд на 300 метров и могущие проделать проход в
  минном поле длиной 100 метров и шириной до 6 метров.
   Что касается планомерных разрушений, то они либо совсем не применялись
  из-за "миротворческой" политики югославских верхов или местных сербских
  властей, либо же применялись, но в ограниченном объеме, так как согласно
  Уставу разрушение не должно быть уничтожением. Поэтому возникали большие
  проблемы при расчистке завалов и баррикад. Конечно, они успешно уничтожались
  огнем из танков, но это далеко не всегда было возможно, и тогда в дело
  пускались танки с бульдозерными отвалами, хотя, естественно, наличие
  инженерных танков и инженерных машин разграждения с обученными экипажами
  облегчило и убыстрило бы выполнение таких задач.
   Мало внимания уделялось и строительству надежных укреплений, по крайней
  мере в первое время, что приводило к значительным потерям. Впоследствии
  ситуация несколько улучшилась. Cтали создаваться глубоко вкопанные блиндажи
  и дзоты с твердым покрытием и глубокими траншеями, но и здесь подводило
  отсутствие достаточного количества инженерной техники, в особенности
  бульдозеров и ровокопателей в первом эшелоне, ибо нередко позиции держались
  несколько дней, за которые невозможно было подтянуть технику из тыла, но
  именно в этот период войска несли наибольшие потери.
   То же самое происходило и с преодолением природных и искусственных
  преград, так как танковых мостоукладчиков в первом эшелоне не
  хватало.Подобные недостатки не могут объясниться одним человеческим
  фактором, хотя очевидно, что Возможности техники не могли быть использованы
  до конца срочно служащими. В конце концов, пусть и ценой большой крови в ЮНА
  появилось достаточно хороших специалистов, прежде всего в низовых звеньях.
  Но возникает другой вопрос, почему эти люди после войны не были оставлены в
  армии путем повышения им денежного оклада и воинских званий?
   Однако, во время самих боевых действий это не играло столь большой
  роли, ибо тогда важнее был уровень боевого духа и куда меньше придавалось
  значения деньгам, должностям и чинам.
   Одним из главных недостатков было то, что, что инженерные войска в ЮНА
  не признавались, как и в других армиях, боевым родом войск, а соответственно
  не могли проводить самостоятельные боевые действия. Между тем, без
  инженерных войск победа ЮНА была бы невозможна, в особенности в боях за
  Вуковар.
   На вышеупомянутом театре боевых действий (Восточная Славония, Баранья,
  Западный Срем) численность инженерных войск достигала 20%, хотя в целом в
  ЮНА их численность не превышала 7%. Это не исключение, а правило в
  современных войнах, когда численный состав инженерных войск воюющих сторон,
  а особенно у победителей достигает одной трети общей численности войск.
   Сами задачи, решаемые инженерными войсками часто находились на первом
  месте среди задач ЮНА, ибо своими действиями они делали возможным и оборону
  и нападение своих войск. По мнению многих югославских офицеров, главной
  задачей инженерных войск в обороне была не нанесение противнику урона, а
  задерживание и перенаправление его сил под огонь артиллерии и авиации. Это
  показывает необходимость совместного планирования боевых действий не только
  пехоты, бронетанковых войск и артиллерии, но и инженерных войск.
   Сами же инженерные войска, по мнению многих как мировых, так и
  югославских специалистов должны иметь собственные боевые подразделения, а то
  и части, действующие в первом эшелоне и оснащенные бронированной техникой и,
  огневыми средствами.
   Взрывчатые вещества, как показали бои за населенные пункты, могут быть
  и наступательным оружием. Так например, наполненные взрывчаткой различные
  емкости вносились диверсантами обеих сторон на неприятельские позиции или
  отправлялись по рекам, имея штыревые взрыватели, против неприятельских
  объектов, прежде всего, мостов.
   Необходимо также заметить, что войска защиты от ОМП должны находиться в
  составе инженерных войск, так как очевидно использование химического оружия
  вряд ли следует ожидать, и дабы хорошие специалисты могли использовать свои
  знания, следовало привлекать их какдля использования различных зажигательных
  и дымовых средств, так и для борьбы с ними.Ныне трудно провести границу
  между оборонительным и наступательным оружием. И в армии, и в морской пехоте
  США системы дистанционного разминирования SLUFAE и CATFAE, использующие
  боеприпасы объемного взрыва могут ведь использоваться и для "чисток"
  неприятельских укреплений от его живой силы.
   Поэтому необходимо возможно быстрее реорганизовать вооруженные силы в
  соответствии с опытом той же югославской войны, тем более, что войны
  последнего времени
   показывают, что возникновение новых систем минирования с минами, не
  поддающимися иному разминированию кроме дистанционного, выводят инженерные
  войска на передний план. По большому счету и вся военная организация должна
  представлять собою единый, тесно связанны между собой механизм, устроенный в
  соответствии с фронтовыми нуждами, а не с удобствами управления в мирное
  время. При полном оснащении боевой техникой и снаряжением абсолютный
  приоритет должны получать как раз войска, действующие в первом эшелоне.
   Само управление должно быть децентрализовано в пользу сводных
  тактических отрядов размером усиленная рота, усиленный батальон, состоящих
  не только из пехотных и бронетанковых, но и из артиллерийских и инженерных
  подразделений, а. так же подразделений тылового обеспечения.Именно такие
  отряды во втором периоде войны 1991--92 годов и решили исход боев за те или
  иные населенные пункты, в первую очередь за Вуковар. Немаловажное значение в
  действиях таких отрядов имела тыловая поддержка, которая часто оказывалась
  неэффективной из-за все той же бюрократии в командовании и
  неприспособленности к действиям в первом эшелоне.Это касается и
  материально-технического снабжения войск, и ремонта техники, и медицинской
  помощи. Уже само развертывание тыловых рот в тыловые батальоны вызывало
  многочисленные проблемы. Мобилизованные резервисты очень часто не знали или
  забыли свои воинские специальности, тогда, более нужных специалистов из
  гражданской среды получить было тяжело.
   Кадровые офицеры часто, как оказалось, не знали принципов работы
  создаваемых служб, тем более, что в мирное время тыловые батальоны не
  создавались. В автопарке было много неподходящей техники низкой
  проходимости, а нередко и неисправной. И даже машины,после длительного
  хранения снимаемые с консервации не раз отказывали. Порою не хватало даже
  канистр и приходилось заправляться прямо из автоцистерн.
   Одной из главных проблем было техобслуживание колонн на марше,
  растягивавшихся до сотни километров, и здесь из-за постоянных поломок
  приходилось создавать подвижные техгруппы, устранявшие легкие поломки, и
  группу основного техобслуживания, шедшую в хвосте колонны. Обнаружилось то,
  что медслужба и интендантская служба в своих действиях часто игнорировали
  командира тылбата, так как куда в большей степени зависели от вышестоящих
  инстанций своей службы и даже от гражданских инстанций, чем от командования
  батальона.
   Выяснилось, что связь тыловых служб с глубоким тылом очень важна, и мне
  думается, что скорее бы подходило бы посменное дежурство в первом эшелоне
  групп из тыловых баз этих служб для укрепления связи с тылом и улучшения
  качества тылового обеспечения.
   В то же время единое командование тылом необходимо, но прежде всего в
  области планирования, связи, транспорта и разведки. Последняя упомянута мною
  не случайно. Тыловым службам иметь свои разведподразделения необходимо,ибо
  без относительной связи с местными инфраструктурами тыловое обеспечение
  осуществляется с очень большими перебоями.
   Это особенно актуально было для Югославия и потому, что на ее
  территории шла гражданская воина и возможности по снабжению ЮНА из Сербии и
  Черногории. Все это вызывало потребность в создании собственной гражданской
  администрации и, в конечном итоге, в сотрудничестве с органами и силами
  военной безопасности. Отсутствие единого управления тылом в ЮНА возмещалось
  поддержкой сербского населения и местных сербских властей. Не случайно, то с
  удалением от сербских областей надежность тылового обеспечения значительно
  снижалась.
   Следует считать необходимым присутствие передовых групп из различных
  тыловых служб в первом эшелоне, ибо большие недостатки выявились при
  эвакуации раненых, так как санитарные машины был легкой мишенью для
  противника,
   да и не всегда имелись в первом эшелоне. Столь же большие недостатки
  проявились в вопросе эвакуации подбитой и неисправной техники, которая хотя
  и получала, в основном, легкие повреждения, но даже не эвакуировалась из под
  огня. Для ремонта таких легких повреждений не хватало специалистов на месте
  хотя она часто могла возвращаться в строй.
   Весьма сложной проблемой была доставка боеприпасов и для ее решения
  часто использовали возвращавшуюся после ремонта из тыла бронетехнику, но
  это, конечно был временный выход.
   В той войне это еще как-то могло удовлетворять потребности, но в войне
  с превосходящим противником чрезмерная опора на глубокий тыл вызывала бы
  перегруженность и уязвимость коммуникаций, и практическую блокаду фронта,
  главным образом первого эшелона.. В такой войне все должно бы работать как
  часы, с предельной самостоятельностью частей на фронте.
  
  Боевые действия вокруг Дубровника в Герцеговине. "Национализация" войны и содействие ЮНА с местными "союзными" силами. Военная полиция. Спецоперации.
  
  Вуковарская операция показала крайне низкий уровень оперативного командования в ЮНА, которая имела полное преимущество над противником. Маневр силами практически здесь не применялся. Было непонятно, для чего нужны бесчисленные командные звенья. Верховное командование ЮНА, командование 1-ой Военной областью, штабов корпусов и дивизий при десятках штабов бригадного звена. На практике же операцию могло вести одно командование, а не два, как это было ("Север" и "Юг") и располагавшее бы десятком сводных частей, равных полнокровным бригадам, состоявших бы не только из сил ЮНА, но и из добровольцев, резервистов и милиции. Огромное количество различных командных звеньев лишь отягощало командование войсками, за что было заплачено жизнью людей.
  Вуковарская операция была, без сомнения, самой крупной операцией ЮНА, но она охватывала максимум до сотни тысяч людей с несколькими сотнями бронемашин, несколькими тысячами орудий, ракетных установок и минометов при поддержке, может, сотни боевых самолетов и вертолетов. С учетом всего фронта в области Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема, тесно связанного с Вуковарской операцией, все это можно было охватить одним командованием. Такое же командование можно было развернуть и в Западной, Славонии, дав ему зону ответственности до Загреба и Вараждина включительно. Третью такую зону следовало бы развернуть с центром в Книнской Краине на базе сил Книнского корпуса ЮНА и сил местных сербов, ведших бы действия с направлением на Задар. Еще одно командование ЮНА следовало развернуть в операции по взятию Дубровника, которая велась на территории формально мирной Боснии и Герцеговины, силами корпусов ЮНА из Ужицы и Подгорицы. Возможно, было тут выделить в отдельное оперативное командование войска, задействованные в боях вокруг Мостара, где генерал Перишич пытался организовать защиту военных объектов ЮНА от сил хорватов из Западной Герцеговины, дав ему в подчинение войска ЮНА во всей Восточной Боснии, и прежде всего, в Сараево.
  В Герцеговине боевые действия начались еще осенью 1991 года, когда в том же Сараево еще был мир, нарушаемый разве что демонстрациями различных партий и организаций. В Герцеговине же ЮНА вела войну против вооруженных сил Хорватии, оформленных в ЗНГ (преобразованных потом в ХВО) и в МВД, а также вооруженным и сил местных хорватов, также организованных и вооруженных образцу из Загреба. Хорватия имела ясные цели - перенести войну со своей территории в Боснию и Герцеговину, переложив значительную часть ее тяжести на мусульман, которых тогда хорваты "временно" сделали союзниками, и сам Туджман был готов воевать "до последнего мусульманина". Эпицентром боев здесь первоначально был Дубровник. Осенью 1991 года он стал целью боевых операций ЮНА. Дубровник и узкая прибрежная полоса еще в социалистической Югославии были отданы Хорватии, что почти полностью отрезало республику Боснию и Герцеговину от моря, за исключением узкого двадцатикилометрового выхода в Адриатику, практически, закрытого полуостровом. Пелешац и островами Корчула, Хвар, Млет, Ластово у городка Неум. Более того, территория Социалистической Республики Хорватии заходила и на полуостров Превлаку, закрывавшем вход в залив Боку Которска, единственную хорошо защищенную военно-морскую базу, оставшуюся бы у ЮНА, после выхода из Югославии Хорватии. Правда, вопрос о границе на Превлаке не был решен ни при Тито, но хорватская власть, что тогда, что при Туджмане всегда Превлаку считала своей и нередко свои претензии высказывала и на саму область вокруг Боке Которской. Между тем, сам Дубровник до социалистической власти, в Хорватию не входил. Независимая Хорватия исчезла еще в XI веке, а в Дубровнике веками была собственная республика, жившая под покровительством Турецкой империи, служа той морскими воротами и платя ей большую дань, одновременно находясь под большим влиянием Венецианской республики, такой же, как и Дубровник торговой республики. В силу этого, местные жители испытали на себе итальянское влияние, а господствующее положение в Дубровнике занимала католическая церковь. Однако и Герцеговина, и половина Далмации была сербской и сербы, естественно, Дубровник рассматривали, как свой город. Помимо этого с переходом многих сербов сначала в "униатство", а затем в католичество, хорваты в Загорье (область под Загребом) их 'хорватизировали' и надо сказать, что в Герцеговине эти новые хорваты стали себя считать "солью" хорватского народа. Наибольший хорватский национализм был именно здесь, и именно отсюда Туджман получал больше всего добровольцев в свои войска. Однако в Дубровнике общество было традиционно куда либеральнее, и многие местные хорваты сохранили еще многие сербские обычаи, да и в самом городе жило много сербов. В конце концов, геополитические интересы новой Югославии требовали взятия Дубровника и всей прибрежной полосы до Неума. Если США смогли найти свои геополитические интересы в Саудовской Аравии и в Казахстане, а Великобритания на Фольклендах и в Омане, то непонятно почему Югославия не имела право на такие же интересы на своей, коммунистической властью очерченной, границе. Однако любое право должно подкрепляться силою, а ее ЮНА, так и не проявила. Она, имея технику, не имела людей. Не от хорошей жизни командование осенью 1991 года объявило массовый прием добровольцев в ряды ЮНА, которые после краткого обучения посылались на все фронты войны с Хорватией, от Вуковара до Дубровника и многие из них потом получали предложения о переходе на службу в армию или милицию.
  Главную роль в боевых действия под Дубровником сыграли военно-морские силы, а точнее их 9-ая Военно-морская область под командованием адмиралов Йокича и Зеца, а также Подгорический корпус 2-ой армии под командованием генерала Павла Стругара.
  Основную массу в этом, как и во всех других корпусах ЮНА, составляли резервисты, которыми пополнялись части с началом боевых действий и молодые солдаты срочной службы. Что касается последних, то они, призываемые на один год, подготовлены были недостаточно. Во всей мировой истории элиту воюющих войск составили люди куда старше восемнадцатилетних солдат. Неясно, на каких основаниях генералы ЮНА считали, что этим солдатам можно научиться обращаться с современной техникой, для чего в гражданской сфере требуются годы учебы. Но все это было бы преодолимо, если бы имелось достаточное количество профессиональных солдат, однако, последних в ЮНА было немного, и главный источник ее пополнения, были резервисты. Понятно, что в том беспорядке, которым сопровождалась эта война без объявления войны, большой процент "отказников" и "дезертиров" удивления не представляют. Надеяться на то, что резервисты полузабытыми и недостаточными знаниями, нередко десяти пятнадцатилетней давности, смогут быстро освоиться на фронте, нельзя. К тому же, многие из них никакого желания воевать не имели, а, следовательно, и военное дело усваивать не могли. Широко распространенная практика призыва на 45 дней не могла обеспечить создание духа "полкового товарищества". Не зря, что резервисты, в общей массе, уступали по качеству солдатам срочной службы. По иному обстояли дела с добровольцами, то есть в основном теми же резервистами, но теми, кто добровольно выразил желание принять участие в боевых действиях, ибо резервистами ведь пополнялись все части ЮНА, как боевые, так и тыловые, как на территории боевых действий, так и вне ее. Однако и добровольцы были не 'цветочки', не раз отличаясь пьянками, грабежами и непослушанием. Усложняла отношения между офицерами ЮНА и добровольцами - политика. Добровольцы, в большей своей массе, были связанны с различными политическими движениями, которые были настроены антикоммунистически и националистически. Истории конфликтов добровольцев с командованием по поводу замены сербских национальных знаков - двуглавых орлов, короны и крестов с четырьмя буквами "С" на пятиконечные звезды настолько многочисленны, что нет нужды о них писать. Конечно, мало кто из добровольцев был связан с какой-то отдельной идеологией, которых в тогдашней Югославии было найти много, да и они постоянно менялись, но в одном, почти все добровольцы, были согласны - воевали они за 'серпство', то есть за сербские национальные интересы. Главным же врагом ЮНА был национализм, а тем самым и национализм сербский был под подозрением в силу "антифашистской" риторики ее идеологов. Другое дело, как за те, или иные цели бороться. И тут было полно примеров, когда национальные цели прикрывали грабежи и пьянство, неспособность и трусость, а коммунистические лозунги не мешали, многим офицерам исполнять свой долг, в том числе и перед народом. Несомненно, все же что вся коммунистическая идеология была вредна, для успешного ведения войны, ибо, будучи и так ошибочной, в 90-ых годах в обществе она стала анахронизмом. В боевых же действиях все лишнее, как правило, мешает.
  Но, несмотря на все недостатки, военная организация ЮНА, волна патриотизма и, разумеется, большое преимущество в вооружении обеспечили успешное продвижение югославских войск. Их продвижение было успешно, в особенности их правого фланга, ведшего действия по охвату Дубровника с северо-запада, отсекая его от Неума, через который шла хорватская помощь Дубровнику из Сплита. При сильной артиллерийской поддержке войска шли довольно успешно и хорваты, боясь окружения, отступали. Местные горы высотой до 1000 метров частью были лысые, частью, покрытые невысоким лесом, и так как глубоких ущелий здесь не было, то хорваты нигде не могли надолго зацепиться. Однако сопротивление хорватские войска оказывали довольно упорное и всего в той операции погибло несколько сот, до тысячи человек, с тем, что данные занижались, особенно в отношении сербов из Герцеговины, тоже ведь находившихся в рядах ЮНА.
  Со стороны Черногории части ЮНА после боев на полуострове Превлака и Конавле также вышли к Дубровнику, но тут было подписано перемирие и югославские войска через Метковичи, Стон и Слано, уже вышедшие к морю и отрезавшие Дубровник от остальной Далмации были остановлены, а от занятия нескольких островов в море, командование отказалось. В январе в войска прибыли хорватские офицеры договариваться об отводе войск и на этом осада Дубровника закончилась, хотя многие "усташи" в нем уже было, стали сбрасывать свою форму, переодеваясь в гражданскую одежду.
  С ходом войны ЮНА внутренне весьма менялась, и это зависело не от политических движений в тылу, как это ныне пытаются представить, а от фронтовой обстановки. ЮНА просто не могла оставаться той же "интернационально - коммунистической армией", когда в ее рядах остались почти исключительно сербы, (черногорцы являются, все же, сербами), а ее противниками были достаточно, национально, а то и религиозно нетерпимые к сербам хорватские, а затем и мусульманские силы, да и словенские силы, особым интернационализмом не отличались. Что касается албанцев, то те на Косово и Метохии имели собственные государственные "нелегальные" структуры, не признавая за сербами прав на власть и жительство здесь, а их политические вожди организовали массовую отправку добровольцев на войну, разумеется, на хорвато-мусульманскую сторону. Такую же политику вели, в своем большом числе, вожди мусульман Санджака (область на юге Сербии и севере Черногории), а отчасти, и даже некоторые вожди венгерских сепаратистов и "черногорских" сепаратистов. Было очевидно даже самому твердолобому югославскому генералу, что единственной опорой для ЮНА могут стать лишь сербы, и поэтому вне зависимости от чьих-то желаний ЮНА была вынуждена опереться на них, а тем самым в большей мере учитывать их интересы. Невозможно уже было ЮНА, в которой процент сербов рос каждый месяц из-за бегства из нее солдат и офицеров других национальностей, продолжать вести прежнюю "миротворческую" политику, когда на ее казармы шли такие же нападения, как и на всех сербов. В силу этого, нередко происходило сближение офицеров ЮНА на фронте, особенно низовых звеньев, с местными сербскими властями. Впрочем, до принятия решения Белградом о начале войны в Боснии и Герцеговине, ЮНА здесь вела, в основном, оборону казарм. В основном, здесь воевали войска местных гарнизонов ЮНА, чья задача была сохранить военное имущество, и, надо заметить, сохранено оно было плохо. Тем не менее, различие с Хорватией было значительным, ибо ЮНА в Боснии и Герцеговине уже находилась в войне и тем самым местные сербы, в большей мере, могли рассчитывать на ее поддержку. Одновременно и сама ЮНА, тогда нуждалась в поддержке местных сербов, ибо она к активным действиям в условиях гражданской войны оказалась неподготовленной. В действиях западной части Боснии и Герцеговины, у ЮНА вообще не было большого выбора, так как здесь она и была в основном пополнена местными сербами. Уже тогда предлагалось создать сербскую Краинскую армию из Баня-Лучского и Бихачского корпусов ЮНА, сербских сил Книнской Краины и Западной Славонии, и Книнского корпуса ЮНА, а так же из отдельных частей Тузланского корпуса ЮНА.
  Краинской армий тогда не получилось, как и многократно объявляемых объединений РС и РСК, а к чему это привело - известно. Все же из частей Бихачского корпуса, в значительной мере "приватизированном" мусульманскими и хорватскими силами, а так же из других сил ЮНА, оказавшихся отрезанными в то время от Югославии, вскоре был создан и 2-ой Краинский корпус. Баня-Лучский корпус был преобразован в 1-ый Краинский корпус ВРС (Войско Республики Сербской), ставший главной силою Республики Сербской, а Книнский корпус был преобразован в войска РСК.
  По иному происходило дело на Востоке Боснии и Герцеговины. Здесь с 1991 года действовало два корпуса ЮНА - Ужичкий и Подгоричкий, введенные сюда из Сербии и Черногории соответственно для участия в операции по взятию Дубровника. Дубровник тогда взят не был, хотя его хорватские защитники начали бежать из него, а подписанное перемирие привело к полной остановке в январе 1992 года этой операции ЮНА и к отводу ее сил от Дубровника. Уже тогда Босния и Герцеговина стала театром боевых действий, потому что силы ЮНА не могли дойти до Дубровника по узкому, не более чем десятикилометровому побережью Конавле, бывшему частью довоенной Социалистической Союзной Республики Хорватия. Заняв эту приграничную Черногории область, ЮНА для наступления на Дубровник своей главной опорой сделала Восточную Герцеговину, традиционно бывшую преимущественно сербской. Мусульмане имели, здесь мало собственных компактных территорий, живя в изолированных селах или по городам в сербском окружении. С хорватами ситуация была иная. Они в Западной Герцеговине составляли абсолютное большинство, и эти их земли составляли одно целое с преимущественно хорватскими землями вокруг Дубровника, отделенными от остальной территории Хорватии морем, а также 7-8 километровым участком Адриатического побережья (город Неум), принадлежавшего в старой Югославии социалистической союзной республике Боснии и Герцеговине. Понятно, что узкую, до десятка километров, и вытянутую на сотню километров вдоль моря область вокруг Дубровника ЮНА не могла взять без опоры на территорию Боснии и Герцеговины, охватывая Дубровник с Запада (Слано, Метковичи, Неум). ВМС Югославии тогда были используемы плохо, несмотря на наличие у них морской пехоты и десантно-высадочных средств. Опора же на территорию Боснии и Герцеговины вызывала большие политические трения в этой республики, бывшей еще в составе Югославии. Хорватские политики в Боснии и Герцеговине выступили против ЮНА, что не было неожиданностью. Хорваты Герцеговины выделялись националистическими настроениями и дали власти в Загребе не только большое количество добровольцев, но и ведущих политиков. Герцеговские города Любушки, Широки Брег, Ливно, Мостар стали базами вооруженных сил Хорватии и до начала боевых действий под Дубровником, и, естественно, что с началом этой операции начались нападения на силы ЮНА по всей Западной Герцеговине. Тем самым одновременно с Дубровнической операцией ЮНА была вынуждена вести оборонительные действия и в самой Боснии и Герцеговине, причем ей надо было действовать в совершенно неясной политической обстановке, когда ведущие Официальные политики этой республики не могли прийти к какому-либо общему мнению по ключевым вопросам. Хорватские политики в своей массе выступали против Югославии, в чем их поддерживало большинство мусульманских политиков, а сербские политики, несмотря на нередкие исключения, все же выступали за Югославию.
  Еще более сложно было действовать на местности, в довольно таки смешанной национальной среде, в которой ни по внешности, ни по языку невозможно было отличить сербов от хорватов или от мусульман, притом, что формально Босния и Герцеговина не была театром военных действий. Вряд ли в таких условиях силы ЮНА, введенные из Сербии и Черногории, постигли бы большой успех, не будь поддержки местных сербов, которых к тому же, по крайней мере в Герцеговине в ЮНА призывали как резервистов, а они шли в нее добровольно. Без сомнения, опора на местных сербов была правильным поступком, ибо лишь глупец может отказываться от поддержки местного населения, лучше любой разведки знающего и местность и противника. В армии США не зря создали силы зеленых беретов, принимая в них много иностранцев и не как обычные разведывательно-диверсионные подразделения и части, а как силы, способные создать и, подготовить силы местных союзников США, а при необходимости и командовать ими как раз в войнах, подобной югославской. Так, например, рота зеленых беретов разворачивалась бы в группу "В", состоящую, в свою очередь из шести групп "А" по двенадцать человек и могла обучить часть в 3-4 тысячи местных "союзников", действуя в зоне ответственности армейского корпуса. Это, опять-таки, не ново, ибо традиционно армии в подобных войнах использовали местное население и методы "народной партизанской" войны. В Америке такие силы создали еще британцы, используя их против индейцев, а потом и против других неприятелей британской короны в соответствии с индейскими же методами и пополняя не только из среды колонистов, но и из самих индейцев. И что интересно - эти-то силы, в особенности индейцы, и сыграли большую роль в американской войне "за независимость" против британцев. Были они названы "Ranger" и ныне они существуют в армии США, правда, уже как классическая разведывательно-диверсионная часть - полк, но подчиненная непосредственно штабу сухопутных войск. Такие силы создавались всеми теми европейскими армиями, которые были вынуждены вести постоянную борьбу с нападениями варварских (в основном исламских азиатских и африканских) государств, племен и просто банд, не признававших ни европейских законов войн, ни подписываемых договоров о мире. Наиболее известными были казаки, бывшие сначала в Московской Руси и Речи Посполитой, а затем и в Российской Империи, прежде всего пограничными войсками, но вместе с тем разведывательно-диверсионными силами. Надо заметить, что и Австрия, находившаяся долгое время в постоянной войне с Турцией, создала такие силы на своей границе, разделив Граничные Краины на генералаты и полки. Большинство в этих силах составляли как раз сербы, массово уходившие из-под власти турок на земли австрийского императора. А позднее эти же сербы, эмигрируя в Россию, составляли большой процент в возникавших гусарских частях. Следовательно, в Югославии традиция подобных сил была сильна, и, прежде всего у сербов. В королевстве Сербия подобные силы были оформлены в "четническом" движении, действовавшем под командованием разведывательной службы сербской армии, и шефа этой службы полковника Драгутина Димитриевича - "Аписа". Германия во второй мировой войне такие силы создала в составе СС (прежде всего это были эйнзацкоманды и зондеркоманды входившие в состав эйнзацгруп). В их составе были как разведывательно-диверсионные подразделения и сотрудники германских спецслужб, в том числе большое количество немцев-фольксдойче, так и подразделения и части из иностранцев. Несмотря на общее германское поражение, бывшее следствием "абсурдной" гитлеровской политики, германские силы "специального назначения" достигли больших успехов в войне. Разумеется, и Британия, и СССР имели подобные силы - SOE (силы специального назначения) и схожие им силы в составе НКВД и Красной армии действовавшие, прежде всего в составе партизанских отрядов. Все же, в общем, немцы смогли в более полной мере использовать то, что традиционно было характерными особенностями армий Британской и Российской Империи. Последние же в ходе второй мировой войны лишь отчасти применили этот свой опыт, как правило, из-за идеологического догматизма. В полной мере это относилось и к Югославии. Югославские вооруженные силы до войны состояли из ЮНА и ТО (территориальной обороны). Последняя в соответствии с доктриной "общенародной борьбы" была подготавливаема к борьбе с "иностранными" захватчиками на захваченной ими территории, но в особенности в горах и городах, для чего она имела в своем составе и разведывательно-диверсионные подразделения. Не хотелось бы особо преувеличивать роль этой подготовки, так как в своей массе силы ТО подготовку проходили больше на бумаге, да и можно представить, как она шла на местном уровне, когда здесь ТО была разделена не только между общинами, но и между местными заедницами, на которые были поделены эти общины. ТО не зря не была нигде применена ни после ее, дележки и она везде, даже в Сербии перестала существовать, зато хорошо послужила словенской, хорватской и мусульманской властям в создании собственных вооруженных сил. Ту же судьбу ТО имела и на сербских территориях Хорватии и Боснии и Герцеговины, ибо там ни о какой партизанской войне речь идти не могла, так как с захватом неприятельской территории подавлялся и всякий вооруженный отпор, да и вообще шло полное "чищение" местности от почти всего гражданского населения. В таких условиях, конечно, не попартизанишь. ЮНА главную помощь от местных сербов получала сотрудничеством с местными сербскими властями, уже имевшими свои вооруженные отряды. В то же время подобное сотрудничество хоть и давало хорошие результаты, видимо с "научной" точки зрения было неприемлемо, и поэтому в ЮНА так и не возникло сил, подобных королевским четникам. Само название "четник" в ЮНА было запрещено по уже упоминавшимся причинам, но можно было бы найти другое название, чтобы оставить суть. Основа для создания подобных сил ЮНА тогда была довольно серьезна. В первую очередь это были 63 парашютная бригада, дислоцированная в Нише (созданная в 1992 году), 72 разведывательно-диверсионная бригада, дислоцированная в Панчево. Главную же роль могли сыграть силы военной полиции, при которых и можно было создать хотя бы отдельные отряды не только из местных, но и из приезжих добровольцев. Тут можно бы, прибегнуть к использованию не только сербов, но и не сербов, в том числе тех мусульман и хорватов, что продолжали оставаться верными Югославии, а при необходимости и иностранных добровольцев. Все это было бы минимумом, обеспечившим бы хоть относительное исполнение даже тех ограниченных боевых задач, что ставились перед ЮНА и что одновременно создавало бы основу для возникновения действительно боеспособных сил местных сербов, способных не только обороняться, но и нападать. ЮНА обладала достаточно хорошей базой для быстрого и качественного создания подобных сил.
  Так, 63 парашютная бригада, дислоцированная в Нише, могла обеспечить подготовку в боевых условиях, как минимум несколько таких отрядов, способных выполнять боевые задачи, как в глубине неприятельской обороны, так и в собственном тылу. Эта бригада в войне так и не использовалась в полном составе. Парашютные роты, пополняемые в основном срочнослужащими, выполняли пехотные и полицейские задачи, а практически единственный вертолетный десант был выполнен ею, правда, весьма успешно под герцеговским городом Чаплина совместно с 97 авиационной бригадой с целью деблокирования там казармы ЮНА и эвакуации гарнизону. Применялись вертолеты ЮНА и в Шамце (Посавина) куда ими были переброшены силы 'красных беретов' и добровольцев ('Серые волки' и СДГ 'Аркана') ради установления там сербской власти. Разумеется, 63 бригада использовалась для наиболее ответственных задач, но эти задачи были в большинстве своем обусловлены не "профилем" этой бригады, а нуждами командования, не имевшего достаточного количества подготовленных подразделений, способных выполнить ответственные задачи. Поэтому парашютисты здесь обороняли штабы, казармы, склады, аэродромы, сопровождали конвои, ходили в атаки боролись с диверсантами и это само по себе нормально, ибо как раз те, кто подготовлен к диверсионной войне, может лучше всего бороться с диверсиями, представлявшими главную опасность для ЮНА. В то же время все это привело к тому, что 63 бригада в полном составе не применялась и не использовалась для своих главных задач, то есть для десантных высадок, с целью захвата неприятельских штабов и объектов. Для этого же были все условия, ибо в воздухе полностью господствовали югославские ВВС, чей боевой радиус и боевые возможности в любой войне определяли глубину высадки воздушных десантов. Югославия имела на вооружении две эскадрильи военно-транспортных самолетов АН-26, а так же несколько эскадрилий вертолетов МИ-8, чего было достаточно, дабы выбросить десант в несколько парашютных рот в один вылет. Таких же вылетов могло быть несколько, для чего могла быть привлечена и 72 разведывательно-диверсионная бригада. Эта бригада была создана в 1992 году в городе Панчево и состояла из антитеррористического и разведывательно-диверсионного батальонов укомплектованных профессиональными военнослужащими (позднее был создан еще один разведывательно-диверсионный батальон, укомплектованный срочнослужащими). Однако в 63 бригаде было и две-три группы, предназначенные для глубинной разведки, а так же для спасения пилотов, сбитых самолетов, и они были укомплектованы профессиональными военнослужащими. Эти роты совместно с такими же профессиональными подразделениями из 72 бригады и, при необходимости морских диверсантов 82го центра ВМС, могли провести непосредственную разведку места высадки десанта и обеспечить эту высадку. Одновременно, военные разведка" (ВОС) и контрразведка совместно с ДБ могли провести агентурную разведку, опираясь на развитую довоенную сеть агентов в самой Югославии, а тем самым, если обстановка требовала осуществить заблаговременную заброску в район предстоящей высадки. Для этого были силы специального назначения, вроде известной антитеррористической группы "Кобра", укомплектованной хорошо подготовленными офицерами и подофицерами. Такие группы могли бы осуществить детальный сбор информации и обеспечить уничтожение центров неприятельского сопротивления с помощью этих десантов, при необходимости проводя самостоятельные "акции".
  Так что, у ЮНА в 1991-92 годах были все козыри, по крайней мере, в Боснии и Герцеговине, и измени она тактику и привлеки в состав своих частей отряды из местных и приезжих добровольцев, ее действия были бы победоносны, успешны, молниеносны. Что толку в бесконечных рассуждениях о политике, когда не используются и те возможности, что дает боевая обстановка. Пропагандистские рассуждения о "непобедимости партизан" - обычная глупость, ибо, во-первых, непобедимых армий нет, а вторых, подобную непобедимость обеспечивает не только предательство тех или иных политиков или военных, но и ограниченность людей, руководящих военными операциями. Часто упоминается Вьетнам или Афганистан, но забывается опыт британской армии в Малайи, подавившей движение коммунистических партизан, (преимущественно китайского происхождения) хорошо разработанной тактикой, а гак же привлечением в свои ряды большого количества местного населения, в первую очередь мусульман-малайцев, испытывавших традиционную неприязнь к китайцам.
  В Югославии ситуация была схожей. В той же Герцеговине ЮНА, например, не пришлось бы столько тратить время в боях около и внутри Мостара, если бы тамошние сербы, составлявшие 30% его населения, были этой ЮНА организованны и использованы в соответствии с опытом, накопленном в первые месяцы югославской войны. ЮНА, в отличие от той же российской армии, столь же бестолково завязшей в войнах по всему бывшему СССР, все же имела развитую подготовленную организацию военной полиции, имевшей свои роты практически в каждой бригаде, а батальоны - в корпусах. Военная полиция в ЮНА рассматривалась как своеобразная элита и имела, по сравнению с пехотой, лучшее обеспечение и подготовку. Поэтому эта организация была задержана всеми противоборствующими сторонами. В войне военная полиция ЮНА в основном использовалась для борьбы с диверсантами (до 20% боевых задач), для розыска дезертиров, регулировки движения, борьбы с уголовными преступлениями, для поддержания дисциплины, как в войсках, так и на занятой территории и для охраны (до 40% боевых задач, из которых 49% относилось на объекты, районы, направления; 27%. - важные лица; 14% - пленных; 11% - склады и штабы). Военная полиция была подчинена управлению военной безопасности и действовала, прежде всего, по ее планам, хотя часто из-за неудовлетворительного сотрудничества с местными органами власти, в первую очередь с милицией, военная полиция делала немало ошибок на местности. Много ущерба приносила и непродуманная политика на верху, халатность и самонадеянность внизу. Так, например, на посту МВД Хорватии был взят в плен генерал ЮНА Аксентьевич со всей своей охраной и бронетранспортером.
  Без сомнения, опыт показал, что главное преимущество в боевой обстановке военной полиции было в близости к военной безопасности, то есть к источникам разведывательных данных, и чем быстрее и правильнее они использовались, тем лучше были действия военной полиции. Ведь сам по себе десяток военных полицейских, даже наилучшим образом подготовленных, не мог бы обеспечить надежную защиту какому-нибудь комбригу, если предварительно не был проведен сбор данных о его будущем маршруте. Думается, что следовало бы в каждой роте военной полиции создать собственный разведотдел и больше внимание уделять интервентным взводам, игравшим в военной полиции главную роль, как в борьбе с неприятельскими разведывательно-диверсионными группами, так и самостоятельно ведя разведывательно-диверсионные действия. Следовало в центр организаций роты военной полиции поставить интервентный взвод, развернув его в отряд до полусотни человек, отбираемых из лучших военных полицейских, тогда как остальные взводы можно было расформировать, оставив лишь отделения, способных обеспечить посменную патрульно-постовую службу, а так же охрану объектов и лиц. Многочисленные задачи по внешней охране объектов следовало оставить резервным охранным подразделениям. Интервентным же отрядам надо было давать наиболее важные задачи по охране лиц и объектов, однако основную свою деятельность они должны были нести на фронте ведя штурмовые либо разведывательно-диверсионные действия, или борясь с таковыми. Для улучшения маневра силами в такой борьбе можно было бы объединить разведывательно-диверсионные подразделения бригад с военной полицией, создав отдельные батальоны, придавая им хотя бы, по три-четыре вертолета "Газель" и Ми-8, которые почти не использовались на практике для таких задач не только в неприятельском тылу, но и в своем собственном. Исключения были редки, пример: бой с неприятельскими диверсантами, пытавшимися взорвать дунайский мост 51-ой дивизии под Безданом (Сербия), когда вертолеты использовались югославской стороной, но принадлежали они МВД.
  Сама военная полиция часто чрезмерно привлекалась к охране в ущерб борьбе с диверсантами, и это вело к частым случаям успешных неприятельских диверсионных действий. Главная тяжесть борьбы с диверсантами лежала на командования бригад, и именно они и должны были иметь подобные отряды батальонного состава, способные бы выделять группы смешанного состава величиной до взвода с несколькими оперативными работниками безопасности. Одновременно несение патрульно-постовой службы, по моему мнению, на занятой территории должно, было лежать на военной полиции корпусов, но и в этом случае необходимо было иметь вышеупомянутые отряды, не только для борьбы с неприятельскими агентами и диверсантами в глубоком тылу, но и для разведывательно-диверсионных действий в глубоком неприятельском тылу. Одна из причин этого была бы в том, чтобы военная полиция не переполнялась, как это нередко бывало на практике, "тыловыми героями".
  Военная полиция в югославской войне часто несла правоохранительную деятельность в населенных пунктах. Приблизительно требовалось взвода для населенного пункта до 5 тысяч человек и роты, а для города с 20-50 тысячами, что, конечно, подразумевало и наличие здесь местных органов МВД. Считаю, что на корпусной военной полиции должна была приходиться главная тяжесть регулировки транспортного движения, что отнимало 20-25% времени, притом что приходилось и сопровождать колонны на глубину десятков километров, то есть вне зон ответственности бригад, а бригадная военная полиция не могла контролировать довольно запутанные пути сообщения по всей фронтовое глубине. Оценив достаточно реальную картину, можно сделать вывод, что даже без учета предложенного, военная полиция сама по себе нуждалась в сотрудничестве с местными сербскими силами, и такие силы были из числа местных сербских добровольцев, "красные береты". ЮНА на деле недостаточно сотрудничала с ними и те подчинялись либо местным органам МВД, либо штабам местной ТО.
  МВД Сербии в 1992 году значительно укрепилось, в особенности возросло число 'красных беретов'. Антитеррористические силы МВД Сербии были развернуты в три отряда ранга усиленной роты и дислоцированы в Белграде, Новом Саде и Приштине под общим командованием будущего министра МВД Сербии Радована Стоича - 'Баджо' (убитого неизвестным в Белграде в 1998), который в ходе компании в Хорватии руководил действиями сербской ТО и соответственно имел достаточный опыт командования.
  
  
  
  
  
  Начало войны в Боснии и Герцеговине.Исламский фактор.
  
   Перенесение войны в Боснию и Герцеговину и выступление местных
  мусульман на сторону хорватов подняло югославскую войну на качественно новый
  "международный уровень". Тогда югославская война, став полем взаимных
  столкновений сербов с хорватами и мусульманами, так же позднее вступившими в
  междоусобную войну, стала войной народов. В ней все воюющие стороны
  руководились национальными интересами и другое дело в каком виде эти идеи
  были поданы, и как осознаны, и кем, наконец, использованы. Тем не менее одно
  было однозначно: здесь, в казалось однородной среде Боснии и Герцеговины, с
  весьма смешанным населением практически одних и тех же генотипов, языка и в
  какой-то мере психологии, началась война трех, по существу, культур и тем
  самым косвенным образом трех великих религий: православия, католичества и
  ислама, что, кстати, усилило определенным образом их неприятельство во всем
  мире. Опять таки не эти религии разожгли войну, и даже наиагрессивная из них
  -- ислам, не имела бы ни сил ни воли к войне, не будь на это воли Запада.
  Ныне можно писать что угодно, но все равно утверждения о ведущей роли
  национализма в разгроме Югославии и, естественно, Боснии и Герцеговины, не
  верны, ибо на самом деле все эти национализм лишь были используемы в чужих
  целях и следовательно были ведомы.Что же касается религии, то она
  действительно имела большую роль в общественной и личной психологии, но сама
  вера играла куда меньшую роль в ведении войны, практически срежиссированной
  со стороны, Скорее всего важно было не столько наличие, сколько отсутствие
  веры, в особенности православной, что и обеспечило легкость манипулирования
  народами.Помимо этого, православие, в меньшей степени, чем католичество и в
  еще меньшей степени нежели ислам,могло стать политической идеологией.Главное
  же что корыстолюбие власти,из-за огромных долгов Западу,сделало страну
  заложницей этих долгов как и междуусобной борьбы интересов в апарате этой же
  власти.Самостоятельность народов Югославии была проданна тем самым еще в
  80ых годах. Практически же это была "племенная" война, которой во многом
  искусственно придали геополитический характер, как и религиозные свойства,
  хотя эти свойства со, временем белее чем реально стали влиять на фронтовую
  обстановку.Хотя в Боснии и Герцеговине в политической и военных областях
  сербы были поведенны официальным Белградом в наступление но
   главной нападавшей силой в духовном плане,был ислам.Тем самым сербские
  силы, опиравшиеся на помощь югославской власти и ЮНА, правда в куда меньшей
  степени, чем в Хорватии, были угрожены на стратегическом уровне казалось
  несравненно слабейшыми мусульманскими силами. Здесь наипоследовательно и
  наирадикально выступала исламская идеология, тогда как у хорватов
  католичество играло меньшую роль, да и было подчинено политическим целям
  хорватской власти. О православии у сербов тут и говорить не приходится, ибо
  оно, на сербскую политику прямого влияния не оказывала, что не избавило ее
  от использования последней. Встречи сербских политиков с церковными
  иерархами носили больше церемониальный характер.Сербская политика в Боснии
  Герцеговине, имела оборонительный характер и либо стремилась задержать
  Боснию и Герцеговину в составе Югославии, либо, что и произошло на практике,
  свелась к строительству независимой Республики Сербской, могшей бы потом
  присоединиться к Югославии. Без сомнения, и один и второй план был
  нереальными.В первом случае делу помешали бы хорваты, да и местные
  мусульмане тогда были уже достаточно "взвинчены" против сербов и Югославии,
  а во втором случае против бы выступил весь Запад, не желающий новых границ.
  Сербам тогда надо было конечно сохранить Боснию и Герцеговину, но не
  переговорами, а военным путем, подавив всякое сопротивление в ней и
  установив подконтрольную себе власть в Сараево. Это было не ново, ибо так же
  королевская Сербия включила в свой состав Косово и Метохию, где большинство
  составляли албанцы, главным образом мусульмане, и часть Санжака, где
  большинство составляли сербские мусульмане. В балканских войнах, да и в
  Первой Мировой войне сербские войска так же без особых напряжений включила в
  состав создаваемой Югославии всю Боснию и Герцеговину.
   Для достижения этих целей у сербов оружия было предостаточно, но
  использовать свое преимущество они не смогли, ибо четкой политической
  программы не имели. Местные хорваты в этом отношении в кокой-то мере были
  схожи сербам, так как поддержав политику Хорватии по перенесению волны в
  Боснию и Герцеговину, сами не знали, что же делать дальше, ибо для создания
  собственного государства здесь они имели еще меньше шансов, чем сербы.
  Хорваты в этой войне до 1995 года больше потеряли территории, чем приобрели,
  при том что не достигли ни политической самостоятельности, а о
  многочисленных их жертвах, в особенности в Посавине и Босанской Краине от
  сербских,и в Средней и Центральной Босния от мусульманских сил, можно и не
  вспоминать.
   Совершенно в ином положении были мусульмане. Они, конечно, были самой
  слабой стороной в войне, а их настоящие союзники находились далеко от них.Не
  случайно именно они дали абсолютное большинства жертв /до 100 тысяч/ в
  Боснии и Герцеговине с 1992 по 1995 год, Это было ясно их вождям, и перед
  войной знавшим, что многонациональная Босния и Герцеговина может
  существовать лишь при иностранной военной оккупации.
  
   Возможно тогда в 1991-92 годах многим это показалось фантазией, да и
  ныне вряд ли кто-нибудь в это верит в сербском обществе, только вот верил
  кто или не верил, а ныне на югославской территории существуют два исламских
  государственных образования в Боснии и Герцеговине и на Косово, пусть и под
  оккупацией Запада, но там куда легче и свободнее жить моджахединам из Алжира
  и Египта, свободнее, порою, чем у себя дома, нежели сербам -- гражданам
  бывшей Югославии, а от мусульманского Горажды в Боснии до Санжака два
  десятка километров, столько же сколько от Санжака до чисто албанских
  территорий на Косово, а от соседних с такими территориями общин в составе
  Сербии, как Буяновац, Медведжа и Прешево, заселенных главным образом
  албанцами-мусульманами, благодаря известной их "демографической" политике,
  до болгарской границы меньше сотни километров, за которыми их ждут
  единоверцы "полаки" в Родопах.
   Ныне уже и бошнякский национализм, разрабатываемый еще в семидесятых
  годах в Швейцарии в Бошнякском институте/Цюрих/ при участии Адила
  Зульфикарпашича, стал не фантазией, а реальностью, как и Зульфикарпашич из
  диссидента перешел в разряд государственных деятелей Боснии л Герцеговины.
  Бошнякский национализм, как и албанский чем и специфичен, что носит
  происламский характер, а не антиисламский, что случается во многих арабских
  государствах и поэтому служит в бывшей Югославии авангардом исламского
  фундаментализма. Не случайно в бошнякской нации заговорили и в Санжаке, чьи
  мусульманские вожди еще во время войны заявляли: "Сербия не имеет права
  вмешиваться в дела Рашки (так правильно называется область Санжака, хотя в
  самом городе Рашка мусульман нет), иначе земля будет гореть. Мы имеем мощных
  союзников в мире и большие силы, которые пока не будем открывать"(Ризах
  Груда, политик из Санжака."Дуга"). " Братом не может быть человек другой
  веры, ибо Коран говорит, что все мусульмане -братья, но не все люди братья
  (Имам Сабахудин из Нового Пазара--центр Санжака."Дуга")"Сербы всегда
  совершали геноцид на Балканах, куда забрели, как дикое племя" (Али Затрич,
  политик из Нового Пазара."Дуга").
   Все это не желали ни раньше, не желают и сейчас признать "серьезные
  политики" Югославии.Из этого возникает вопрос: так ли уж бескорыстна их
  глупость, коль очевидный бред о "христославизме", загущенный с Запада
  каким-то Селшом, рассматривается ими же, как серьезная проблема?
   Ислам куда более опасный противник для сербов нежели ослабевший
  Ватикан, ибо это не просто религия, но еще и политическая идеология,
  устремленная на постижение мирового господства. С жертвами ислам не
  считается, ибо народ им держится в отсталости и покорности, а религиозная
  война, как джихад, рождает в народе фанатизм и героев, схожих Тамерлану и
  Надир-шаху. Сербов ныне очернили по всему миру из-за того, что в гражданской
  войне в Боснии и Герцеговине погибло 160 тысяч мусульман, хотя немалая часть
  их убита в мусульмано-хорватских или внутримусульманских
  столкновениях.Нелогично погибших на фронте мусульманских бойцов заносить в
  разряд жертв. Однако, даже с учетом всего этого сербов и близко нельзя
  сравнивать с турками.Турки всю свою историю занимаются геноцидом и только в
  XX веке турецкая власть устроила три геноцида, в одном из которых -армянском
  -- было убито до двух миллионов армян в основном гражданских лиц, во втором
  -- греческом -- не только были "очищены" сотни сел и городов в Турции,
  возникшей на чужой земле, но и через полсотни лет дело было дополнено
  агрессией на чужое государство Кипр, а в третьем -- курдском -- турецкие
  вооруженные силы до сих пор уже десятки лет жгут села и без суда убивают
  пленных и гражданских не только в турецком Курдистане, но и в соседнем
  Ираке. Несмотря на все это, именно турецкие самолеты участвовали в бомбежках
  сербских земель как в 1995 году, так и в 1999 году.Сербы до войны
  югославским коммунистическим руководством,втянутые в движение
  неприсоединения и тем самым в исламский мир этим своим бывшим союзником
  стали буквально проглатыватся. Впрочем, такой сценарий характерен и для
  России, да и для той же Западной Европы, где мусульман уже не меньше чем в
  Иране. Так что исламские вожди знали что делают и на что им рассчитывать в
  югославской войне и сознательно шли на большие жертвы. Дабы еще больше
  радикализовать исламские народы в мире,а одновременно получить плацдарм на
  Балканах, а тем самым, в Европе. Это относится на только на вождей мирового
  ислама, но и на местных вождей. Так, Алия Изетбегович еще в своей довоенной
  "исламской декларации"(1970г) потребовал исламской государственности, что
  для Боснии и Герцеговины означало лишь войну. Его выступления заставили
  Международный исламский институт из Лондона назвать его исламским
  экстремистом, что и было истиной.Он со своими соратниками (наиизвестный Омер
  Бехмен) в социалистической Югославии выступал с фундаменталистских позиций
  еще с конца 40-ых годов (организация "Млади мусульмане", подавленная
  югославской властью тогда, но восстановленная "бошнякской" властью), когда в
  Европе и разговора не могло быть об исламском государстве, при этом
  Изетбегович, отсидев 20 лет в общей сложности, по югославским тюрьмам,
  отказался даже принимать снижение одного собственного срока по амнистии л
  писал по этому поводу жалобы в югославские суды. Свои взгляды Изетбегович и
  его окружение не скрывали.Показательно что еще в октябре 1991 года журнал
  "Нови вокс" выпустил на обложке рисунок "ханжаровца"(13 дивизия войск СС
  Ханжар. была создана Гимлером по благословению палестинского муфтия Хаджи
  Алия Эль Хусейн для отправки на восточный фронт против столь же ненавидимых,
  как и сербы, русских,но главным образом действовала в самой Югославия),
  стоящего ногой на отрезанной голове "Радована Караджича". Последний здесь
  был важен, как тогдашний сербский политический вождь в Боснии и Герцеговине,
  тем более, что в 1991 году в Боснии и Герцеговине было еще мирно и сербы
  здесь за оружие еще не взялись. Планы же СДА были довольно ясны -- построить
  исламскую республику, а тем самым покорить местных сербов, коль большинство
  мусульман проголосовало за СДА на первых же многопартийных выборах
  Югославии, то они тем самым поддержали ее цели и согласились на ее
  руководящую роль. Вождь коммунистов -- реформаторов в руководство Боснии и
  Герцеговины мусульманин Нияз Дуракович, поддержанный не только
  мусульманскими, но сербскими и хорватскими голосами, вступил в союз с СДА.
  Даже в 1994 году Сенад Хаджифейзович, известный телеведущий главного
  телеканала в мусульманском Сараево, на экране телевидения радовался, что
  Босния и Герцеговина вопреки планам Белграда в 1992 году не стала третьей
  республикой в Югославии с президентом-мусульманином Фикретом Абдичем и
  председателем парламента сербом Моичило Краишнаком.А ведь было ясно, что раз
  в Санжаке мусульмане сохранили и деньги и власть, то тем более это было бы
  возможно в Боснии и Герцеговине. Так что мусульманский народ, пусть и
  заведенный своей верхушкой, должен был знать, что идет в войну, хотя может и
  не думал, что война -- вещь односторонне опасная, за которую надо дорого
  платить.
   Однако мусульманский народ в этой войне имел ясные стратегические цели
  и методы их достижения, в отличие от сербов, рассчитывающих на ЮНА и
  Югославию.Мусульманская власть вела куда более последовательную и
  самостоятельную политику из окруженного Сараево, нежели сербское руководство
  из практически безопасной своей столицы Пале. Не случайно, что сербы не
  имели собственной единой военной структуры в Боснии и Герцеговине и
  опирались на множество разрозненных отрядов, не всегда связанных общим
  военным руководством.Характерно и то, что СДС(сербская демократическая
  партия) не имела своего военного крыла и вынуждена была прибегать к помощи
  тех структур ЮНА и МВД, что оказались в сербских руках, но, естественно, не
  создавались для гражданской волны.
   То же самое относилось и к другой сербской "воинствующей" партии
  СРС(сербская радикальная партия), имевшей по Боснии и Герцеговине лишь
  несколько десятков разрозненных групп по несколько десятков, в лучшем случае
  сотен, человек, соединенных между собой через политической руководство СРС в
  Белграде, и ее тамошний военный, штаб, не имевший однако собственных органов
  управления.
   Сербы до весны 1992 года во всей Боснии и Герцеговине не были полностью
  связаны за югославские государственные структуры, и когда им начали
  раздавать оружие, либо прямо через эти структуры, либо косвенно через СДС,
  то лишь тогда возникали их отряды, подчинявшиеся "чрезвычайным" региональным
  штабам сербской власти, опять-таки СДСа. Вообщем, местные сербы благодаря
  подержке ЮНА и ДБ Сербии,большому преимуществу в технике и государственной
  поддержке, получили больше успеха. Но сами по себе местные сербы к войне не
  были готовы, что говорят показательные случаи перепродажи полученного ими
  оружия. Лишь то, что югославская власть была за них, спасло многие их земли,
  а многие сербские добровольцы свои победы достигали либо в рядах ЮНА, либо с
  структурах МВД, в первую очередь в "красных беретах" ДБ Сербии.
   Совершенно о иному обстояло дело у мусульман СДА, с самого своего
  возникновения/26 мая 1990 гола/ создавшей собственное военное крыло,когда в
  Югославии все еще было мирно. Предупреждения от югославской власти: от
  органов безопасности ЮНА и МВД руководство СДА игнорировала. Так, к 1992
  году она создала стотысячные вооруженные силы в Боснии и Герцеговине,
  звавшиеся "Патриотска лига". Руководил ее деятельностью политический штаб,
  созданный при главном руководстве СДА Боснии и Герцеговины,а при нем
  находился главный военный штаб, непосредственно командовавший операциями.
  Политическим штабом руководил вышеупомянутый Омер Бехмен, а так же Еюп
  Ганич, директор военного института UNIS из Сараево и выходец из Санжака, а
  еще один "санжакли" Сефер Халилович руководил военным штабом. Этим штабам
  подчинялись региональные(девять) и общинские (103) штабы, а в составе ПЛ
  возникло несколько видов боевых отрядов "зеленых беретов" (командир Эмир
  Швракич), добровольческие отряды "мухаджиров", ряд специальных интендантских
  и медицинских подразделений, а так же силы специального назначения "Босна"
  (командир Керим Лунчаревич). В составе ПЛ были, конечно, и местные хорваты,
  и даже сербы, но в малом количестве, так как ПЛ была мусульманской
  организацией, да и присягу полагала "мусульманскому народу". Вооружалась ПЛ
  главным образом через Хорватию, пользуясь каналами СДА, и там проводилось
  обучение значительного количества бойцов ПЛ, как в составе хорватской
  полиции, так и в составе ЗНГ, то есть попросту обучение шло в ходе боевых
  действий с ЮНА и сербскими силами в Хорватии. Весь 1991 год шла
  организационная деятельность, а так же разведка сил будущих неприятелей --
  ЮНА и сербов.
   Уже в начале 1992 года боевики ПЛ из села Доня Вуковия(община Калесия)
  напали на колонну ЮНА из шести грузовиков и захватили большое количество
  оружия и боеприпасов. Схожие нападения как и нападения на сербов стали
  обычной практикой еще до формального начала войны..
   В югославской войне наипоразительной вещью была пассивная стратегия ЮНА
  в Боснии и Герцеговине, где она имела семь своих корпусов, четыре военных
  аэродрома/Бихач, Тузла, Мостар, Баня-Лука/ и до 50% всего военного
  производства. Конечно, в первую очередь это заслуга политического
  руководства Югославии и главного командования ЮНА, раздававшего громкие
  заявления о "исключительно политическом решении конфликта", "трезвой и
  ответственном поведении", "о деликатной роли ЮНА", "о вредности
  непродуманных поступков, несущих пагубные последствия". И пока с высоких
  постов лился весь этот бюрократический маразм, Босния и Герцеговина
  погружались в еще больший хаос, нежели Хорватия 1990--91 годов. Практически
  до мая 1992 года, то есть до начала вывода ЮНА из Боснии и Герцеговины,
  правительство Югославии запрещало армии активные боевые действия больших
  масштабов против ПЛ, хотя последняя прямо нападала на ее казармы. Впрочем, и
  командование новосозданной в Боснии и Герцеговине и Хорватии Второй военной
  области, не особо настаивало на таких действиях.Ее командующий Милутин
  Куканяц и ее начальник штаба Добрашин Прашчевич,бывший уже на должности
  начальника штаба Пятой военной области в ходе боевых действий в Словении и
  Хорватии были склонны следованию столь пагубной политики.Следует заметить,
  что их поведение было типично в армиях подобного типа, когда главное -- было
  обойти бюрократические "рифы", а глубинная суть, проводимой политики, не
  должна была интересовать "честных вояк". В то же время СДА было мало дело до
  этой чести, и поставленный лично Куканьцем на место портпарола Второй
  военной области полковник Вехбия Карич(мусульманин), действовал в интересах
  не своего командира, а вождей СДА, за что готом и получил высокий чин и
  должности в мусульманской армии Боснии и Герцеговины.ЮНА тогда представляла
  собой гиганта с большими мышцами, но малыми мозгами, и руководство СДА,
  боясь прямого конфликта с ней, умело лавировала, подписывая множество
  договоров о мире, но при этом не только не соблюдала их, но и приказывала
  силам ПЛ прямо их нарушать. На политическом верху Югославии блокировались
  всякие попытки введения военного положения, в том числе голосом
  представителя Боснии и Герцеговины Богича Богичевича(серба по
  национальности).Впрочем тогдашние руководства Сербии и Черногории и не
  пытались всерьез его вводить, и оказалось, что легче было танки вывести на
  улицы в Белграде в марте 1991 года(массовые антиправительственные
  демонстрации), нежели в Сараево в марте 1992 года, когда с СДА можно было
  покончить за несколько дней с минимальными жертвами.Алия Изетбегович к тому
  времени перестал особо лавировать, заявив 26 января 1992 года:
   "Жертвую мир ради суверенной Боснии и Герцеговины". Этот суверенитет,
  подготавливая Сараево для мусульман, был как символом сопротивления, так и
  настоящим центром их борьбы за "независимую" Боснию и Герцеговину.
  Мусульманский военно-политический верх совершенно правильно главное внимание
  уделил Сараево и в отличие от руководства Республики Сербской
  провозглашенной 7 апреля в Баня-Луке свою столицу оставил в столице всей
  Боснии и Герцеговины.Сербские же вожди переместили ее на два десятка
  километров дальше,перебравшись в небольшой поселок Пале, лишь формально
  входивший в Сараево.Силы ПЛ в Сараево достигали двух-трех десятков тысяч
  бойцов и уже тогда в их рядах встречались порою единоверцы из исламских
  стран -- моджахедины -- как специально прибывшие, так и перешедшие в этот
  разряд из числа студентов.Впрочем, дело не в них, а в той сплоченности,
  которую неожиданно показали силы ПЛ и, тем самым, большинство мусульман в
  городе, недавно бывшем символом единства Югославии, в котором все
  национальные противоречия были, якобы, подавлены силой идеи единого
  югославского народа.
   В сущности Сараево не было особо сложным для штурма.Имело оно всего
  трехсоттысячное население, где сербы составляли 38% от общего населения и
  были большинством в сараевских общинах Вогоща, Илияш, Илиджа, Пале,
  Ново-Сараево, в которых сербская власть была установлена практически сразу,
  за исключением некоторых улиц или поселков с населением преимущественно
  мусульманским (поселок Храсница в общине Илиджа) или через чур смешаны, (как
  например, Гырбовица- городские кварталы Ново-Сараево).Больше всего старых
  сараевских мусульман было в историческом центре Сараево Баш-Чаршии,а и в
  кварталах и поселках вокруг него. На окраинах же уже росло число сербского
  населения и при естественном ходе событий сербов в Сараево было бы больше
  50%.
   Однако с 60-ых годов началась массовая городская застройка узкой долины
  вдоль реки Миляцка от района Марьин Двор до подножья горного массива Игман.
  Вот здесь-то, на землях, откупленных государством у сербских же крестьян, и
  начались строиться новые дома, как многоэтажные государственные, так и
  одно-двухэтажные частной застройки. Большую роль в этом сыграло то, что
  тогдашняя социалистическая власть все-таки поощряла мусульман из остальной
  Боснии и Герцеговины. В особенности это касалось "санжакли", заполонивших
  селения Бучин поток и Буляков поток,Соколович-колония, Храсно-бырдо до такой
  степени, что сербам в большинстве своем не хотелось там появляться, а не то,
  что селиться.Характерно, что общее число "санжакли" в Босния и Герцеговине
  /200--250 тысяч/ могло сравниться с их числом в самом Санжаке. Старые
  "сарайлии" -- мусульмане, сербы и хорваты с раздражением смотрели на
  агрессивных "санжакли".Последние, с началом вооруженных столкновений в
  Сараево буквально выскочили политически па поверхность, став главными
  защитниками Боснии и Герцеговины от местных сербских уроженцев. Ждать долго
  не пришлось, ибо с обеих сторон в Сараево уже имелись вооруженные отряды
  боевиков и нужен был лишь повод к воине. Не хотелось бы во всем оправдывать
  сербов, ибо дикостей было сделано много со всех сторон, но все же именно с
  мусульманской стороны, произошла первая подобная провокация. Первого марта
  1992 года трое мусульманских боевиков перед сербской православной соборной
  церковью на Башчаршии убили серба Николу Гардовича, священника Раденко
  Маровича ранили, а сербское знамя, традиционное на сербских свадьбах,
  сожгли. Руководителем этой тройки был Рамиз Делалич, сараевский известный
  бандит, о котором открыто говорилось, как о человеке Здравко Мустача,
  хорвата по- национальности и довоенного шефа союзной ДБ, отбывшего потом в
  свою Хорватию. Очевидно, что "кровавая свадьба" произошла не случайно и СДА
  явно ожидала шага сербских вождей по блокированию баррикадами въездов и
  выездов в Сараево, что и произошло на следующий день. Все это сопровождалось
  участившимися словесными, физическими и вооруженными перепалками между
  людьми и лишь слепец не мог не заметить, что готовиться война.Следовательно
  штаб Второй военной области надо срочно перемещать из мусульманского старого
  города в сербскую Луковицу в казарму "Слободан Принцип -- "Сельо", но об
  этом командование ЮНА словно и не задумывалось. Наконец, после естественного
  распада МВД силы ПЛ и верной Изетбеговичу милиции напали на СУП Ново-Сараево
  и убили Перу Петровича, серба по- национальности. Это положило начало боям
  за школу милиции в сараевском районе Враца, в которых себская милиция и
  сербские добовольцы одержали верх, взяв при этом пленными мусульманских
  милиционеров. В Сараево сразу же начались бои между силами ПЛ и сербскими
  отрядами, а по всему городу шли аресты неблагонадежных. Был даже арестован
  первый председатель СДС Боснии и Герцеговины Владимир Сребров, но не
  мусульманами, а сербами из-за перехода того на сторону неприятеля по
  Формулировке сербской власти, а на деле потому, что он выступил против
  войны,и при этом принял участие на митингах СДА.Еще до объявления
  мобилизации мусульманские силы начали аресты членов СДС, а в начале апреля в
  отеле "Холидей -- Инн " чуть не было взято в плен едва ли не все сербское
  руководство боевиками ПЛ под командованием известного довоенного сараевского
  мафиози(Сараево было одним из главных центров криминала в Югославии) Юки
  Празины. До воины последний держал под контролем немалую часть сараевских
  таксистов и имел собственное детективное агентство.Пользовался он и
  поддержкой во власти,а и был весьма популярен в среде местной молодежи,
  главным образом мусульманской, хотя среди его сторонников было немало
  хорватов и сербов,в том числе из высших эшелонов власти.Юка тогда показал
  немалые способности, и возможно имей он побольше и пообученнее людей, да и
  пошире полномочия, то сербским руководителям, иные из которых уже в мыслях
  приготовились к плену, пришлось бы поближе ознакомиться с том, каково быть
  сербом в неприятельской среде.Это хорошо изведали на собственной коже те
  сербы, что политикой сверху были оставлены в этом Сараево.
   Гражданская война, как оказалось, имела совершенно иные требования к
  людям и тут помогали не законченные университеты и партийные школы и даже не
  столько военные школы, сколько умение руководить людьми во время больших
  потрясений. Юка Празина это смог, и стоит лишь поражаться ограниченности тех
  же генералов ЮНА, видевших не только в нем, но и в самом Изетбеговиче лишь
  уголовников и фанатиков, по их мнению не могших ни противостоять армии, ни
  завоевать популярность в мусульманском народе. Вероятно тем, кто годами
  учился военному делу было неприятно признать, что "дилетанты" оказывалась
  нередко способнее их, но, я думаю, что после всего опыта войны видится, что
  в военных школах очень многому учили не так, как надо, да и не тех, кого
  надо. Увиделось, что старые традиции из той же Черногории, где войско
  собиралось гонцом православного митрополита, выкрикивавшего о селам:"Кто
  витязь, кто черногорец, кто за честный крест", в войне, подобной
  югославской, в которой с развалом государственного аппарата исчезали многие
  меры принуждения, были куда лучше, в отличие от многих научных методов.
  Наинелогичное здесь было то что,якобы военных такой войне не учили. Война --
  вещь дикая и кровавая. В ней правил нет, а строевым шагом никого не
  запугаешь. В той же военной науке, что учили в довоенной ЮНА было немало
  того, что было неверно в корне и козырять знанием неверных теорий -- дело
  неразумное. Да и как всерьез можно ныне бывшим полководцам ЮНА в Боснии и
  Герцеговине утверждать об объективных причинах их поражения здесь и во всем
  обвинять югославский верх, неприятеля и даже местных сербов, когда они имели
  достаточно сил, средств и полномочий, а главное времени, чтобы
  самостоятельно разгромить противника.Провозглашение независимости
  подготавливалось СДА давно и уже то, что умеренный Фикрет Абдич был вынужден
  уступить руководство радикальному Изетбеговичу должно было заставить армию
  принять меры защиты, тем более, что и в СДС к власти пришел Караджич, не
  разоткрыто грозившый не только Изетбеговичу, но и всем мусульманам. А СРС,
  очевидно, по указанию из Белграда, свои голоса отдала СДС.Изетбегович же при
  гринятии на Скупштине Боснии и Герцеговины меморандума о независимости
  заявил в ответ на уход сербских депутатов, что эта независимость достигнется
  без согласия СДС. На организованном 29 Февраля референдуме о независимости,
  который сербы бойкотировали, большинство голосов было подано за
  независимость. Мирные переговоры в Лиссабоне 21 и 22 Февраля 1992 года и 30
  марта 1992 года в Брюсселе были обычной фикцией Европейского сообщества,
  готовившегося к одностороннему признанию Боснии и Герцеговины. Так же, как
  было очевидно то, что Изетбегович не желает мира, так еще более очевидно
  было это в отношении местных хорватов.Хорватский вождь Мате Бобан, хотя и
  ездил по всем общинам с переговорами, но в то же время приказывал
  собственным вооруженным силам ХВО вести боевые действия против сербов и ЮНА
  совместно с хорватской армией и полицией, в начало 1992 года начавших
  массово входить на территорию Боснии и Герцеговины с той территории
  Хорватии, где тогда размешались миротворческие войска ООН -UNPROFOR. Уже к
  концу апреля в Боснии и Герцеговине было не менее шести хорватских бригад,
  ведших совместно с силами ПЛ и местным ХВО и с ХОСом Доброслава Параги
  боевые действия.
   В одном только Купресе ими было перебито несколько сот сербов за
  несколько дней после захвата 4 апреля или этого городка, в котором было
  свыше 50% сербов. Запад, а с ним и все "международное сообщество" на это
  закрыло глаза, но более того 6 апреля Европейское сообщество, а 7 апреля -
  США, признали Боснию и Герцеговину, а тем самым разожгли пожар войны, а счет
  беженцев тогда перешел на тысячи. Местным сербам деваться было уже некуда.
  Сначала 21 декабря 1991 года в Баня-Луке они провозгласили Сербскую
  Республику Боснии и Герцеговины, а затем был организован референдум, на
  котором сербы выступили за создание Югославии, но никто ни на Западе, ни в
  Белграде всерьез это не принял. Мне думается, что новопровозглашенной
  республике надо было тогда начать создание собственных вооруженных сил,
  ставших бы более весомым аргументом в отличие от бумажных деклараций ООН о
  праве народов на самоопределение. Опять-таки могут быть возражения, что все,
  якобы, было решено заранее, но такие решения возможны лишь когда те, за счет
  которых доносятся эти решения, не выходят из созданного для них русла
  поведения, а создание собственных вооруженных сил Республики Сербской дало
  бы ей куда больше силы и независимости.
Оценка: 7.80*7  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023