ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Валецкий Олег Витальевич
Югославская война. Часть 5

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.54*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть Пятая Главы:15.Влияние политики на фронте.Тактика пехотных действий сербской стороны.16.Ударные отряды.Тактика,вооружение,оснащение.Миновзрывные средства.Военные теории Симпкина и Ван Кревельда.17.Боевые действия на сараевском фронте.Позиционная война.Падение Сребреницы.18.Захваты сербами заложниками "миротворцев".Авиоудары НАТО
  
  
  
  Влияние политики на фронте.Тактика пехотных действий сербской стороны
  
   Новосформированные ВРС н СВК не были качественно новыми армиями, а все
  той же ЮНА,но приспособленной к условиям гражданской войны, и поэтому они
  унаследовали практически все ее качества, пусть и в различной степени.
  Понятно, что общий уровень военного дела в них был ниже, чем в ЮНА, но в то
  же время их боевой опыт был, в силу большого напряжения сил при борьбе с
  более сильным противником, куда больше, чем в последней.
   Как следствие, к концу 1992 года тактика пехотных действий на уровне
  взвод-рота, а порою батальон, была значительно улучшена. Надо заметить, что
  это улучшение коснулось, как правило, ударных отрядов, называемых здесь
  специальными, интервентными, ударными, создаваемые на постоянной основе
  преимущественно из местных или приезжих добровольцев или же из
  "профессиональных" военнослужащих. Между тем, остальная большая часть
  сербских войск болела теми же болезнями, что и основная масса ЮНА. Поведение
  многих добровольцев, в особенности приезжих, было схоже поведению
  добровольцев из 1991-92 годов, и в этой войне очень часто подвиги одних из
  них затемнялись пьянством, грабежами, убийствами, глупостью, трусостью или
  просто демагогией других. Роль же срочнослужащих была в ВРС и СВК мала из-за
  всеобщей мобилизации, провозглашенной в РС и РСК. Основная же масса
  мобилизованных военнослужащих немногим отличалась от резервистов ЮНА и
  несла, главным образом, службу по обороне многосоткилометровых линий фронта,
  называемых "положаями"/позициями/ либо в своих общинах, либо на выделенных
  их частям участкам линии фронта. "Стража", несшаяся ими здесь по сменам,
  давала им чувство размеренной неторопливости, наконец да и нередко
  бессмысленной службы. Сами действия на фронте несли все свойства позиционной
  войны, правда куда менее напряженной, в отличие от таких же действий в
  Первой и Второй мировых войнах, однако именно на которые эта война и была
  похожа. ВРС и СВК были своеобразными народными армиями, носившими отчасти и
  "партизанский" характер. Это было их большой слабостью при проведении
  наступательных операций(часто называемых "акциями")даже на тактическом
  плане. Все это и вызывало потребность в создании вышеупомянутых интервентных
  формирований, что стало модой для каждой общины(административная единица во
  всей бывшей Югославии) и для каждой воинской части, а то и подразделения.
  Такая же, впрочем, ситуация была и в мусульманской армии Боснии и
  Герцеговины и в ХВО Херцог-Босны, правда со многими оговорками.У сербов эти
  интервентные формирования, играя большую роль в боях, куда меньше ценились в
  тылу.
   Это было не случайно, ибо опять, как и в ЮНА, сербские вооруженные силы
  стали местом борьбы политических программ и личных амбиций. Боевой
  подготовке уделялось в них очень малое внимание и выручал лишь большой
  боевой опыт, как и естественное стремление к самообразованию отдельных
  бойцов и командиров. Как и в ЮНА, здесь был большой разрыв между теорией и
  практикой, а многие офицеры, особенно высших звеньев, занимались не
  подготовкой своих бойцов, а различными материально-хозяйственными вопросами,
  нередко далеко не военного значения, но в особенности политикой, что вообще
  стало болезнью не только для командного, но и для рядового состава. Ни в
  одной, ни в другой армии /ВРС и СВК/ за почти четыре года войны, так и не
  появилось собственного Устава, обобщавшего бы солидный боевой опыт и
  объяснивший бы бойцам основные понятия ведения боевых действий. Да что
  говорить о новом Уставе, коль в войсках тяжело было найти какую-либо военную
  литературу, а тем более тех, кто ее бы читал, и нечего поэтому удивляться
  элементарной неграмотности при выполнении боевых задач. Общая картина
  сербской военной организации была очень хаотичной, в особенности в РС, где в
  начале войны практически не только в каждом городе, но и в каждом селе
  возникали группы добровольцев,а прибывали сюда такие же группы из Югославии.
  Само по себе это не было отрицательным, скорее положительным, ибо показывало
  народную волю к победе. Для сербского общества исторически, а тем более и
  психологически была свойствена подобная военная "вольница". Ее тип наиполно
  отражался в гайдуках, существовавших в прошлом, в основном, на тех сербских
  землях, что были захвачены турками. Гайдуки не были организованным
  движением, но в то же время составляли вольное братство и в наибольшей мере
  их можно сравнить с казаками Украины, имевших и служивый элемент в
  реестровых полках, и иррегулярный элемент в нереестровом казачестве, в
  первую очередь Запорожской Сечи, и, наконец, просто дикий элемент- отряды
  вольных казаков, которые часто грабили и своих н чужих. То же самое
  относится и к гайдукам, которые с одной стороны составляли основу для
  австрийской Военной Границы, а с другой стороны, устраивая лагеря в лесах и
  горах едва ли не на всех Балканах, нападали как на мусульман, так нередко и
  на сотрудничавших с ними и христиан с турками,а естественно, что тут было и
  чистое разбойничества.Возникнув в конце XX века такое новое гайдучество, не
  могло было быть избавлено от всех современных болезней общества. Так что
  подобные добровольческие отряды, создававшиеся и распадавшиеся в зависимости
  от обстановки, внесли много своеобразного, особенно в войну в Босния и
  Герцеговине, где ЮНА была уже не единственным главным военным фактором. Во
  всем этом было очень много дикости, а то и чисто цирка и конечно
  корыстолюбия и себялюбия. Однако все это было характерно в еще большей мере
  для всего югославского общества и само государство вносило куда больше хаоса
  в эту войну, чем все добровольцы вместе взятые. К тому же оружие поступало
  на фронт организованными государственными каналами /ЮНА,ДБ, милиция, ТО, а
  так же СДС и небольшая, но очень влиятельная коммунистическая организация
  Савез комуниста Покрет за Югославию - Совет коммунистов -движение за
  Югославию/. Даже пресловутый вывоз трофеев, что часто использовалось для
  дискредитации всех, далеко не однородных добровольцев, был в полной
  зависимости от югославской милиции, контролировавшей все выезды из Босния и
  Герцеговины, где эти трофеи в своем большинстве не задерживались. Да и
  чудновато звучат постоянные обвинения многих сербских государственных
  деятелей в адрес добровольцев, ибо именно первые и представляют реальную
  власть. Добровольцы, будучи так или иначе военнослужащими не только местных
  сербских, но нередко югославских вооруженных сил, получали от тех оружие и
  форму, и действуя в интересах одних и тех же политиков, как раз государством
  и должны были быть организованы.
   Государственная же власть не только Югославии, но и РСК и РС этого не
  хотела, хотя известный политик и командир подобной добровольческой
  организации "Белые Орлы" Драгослав Бокан вместе со своим товарищем Гораном
  Маричем предлагал правительству создать собственную национальную гвардию из
  добровольцев. Власть РС, как и РСК, выбрала тогда опору в старых структурах
  ЮНА и милиции, что, конечно, было вызвано причинами не только политическими,
  но и идеологическими, да и в конце концов именно ЮНА тогда оставила РС и РСК
  целые части и корпуса, служба госбезопасности из Югославии не только делила
  местным сербам оружие, но и нередко обучала и командовала ими.
  Профессиональным военнослужащим было предоставлено правя выбора уехать в
  Югославию или остаться в РС или РСК. Новосформированные 1-ый Краинский и
  Герцеговинский корпус ВРС, как и силы РСК, как целые соединения имели к
  весне 1992 года боевой опыт,полученный в операциях ЮНА в Хорватии, да и в
  других корпусах ВРС был достаточный процент лиц с боевым опытом. В то же
  время не представляло особой проблемы включить в вышеупомянутые
  добровольческие отряды, при, разумеется, качественном отборе, в состав ВРС,
  имевшей куда большую самостоятельность в отличие от СВК Югославии.
   Вобщем-то, это и произошло в особенности в Восточной Боснии, где
  сербской власти большого выбора не оставалось, но весь вышеупомянутый
  догматизм так и не дал превратиться ВРС, а тем более СВК в хорошо
  организованную и подготовленную силу, способную к любым маневренным
  операциям. В результате все сербские вооруженные силы были до конца войны
  поражаемы бюрократизмом, безынициативностью и догматизмом наверху и
  безграмотностью, анархичностью и безответственностью внизу. 5то привело к
  большим жертвам при весьма ограниченных результатах, и чьи-то труды и жертвы
  кардинально этого не могли изменить. В этих вооруженных силах сама низовая
  практика мало учитывалась, а инициатива снизу нередко прямо подавлялась.
   Слишком часто пытались в военной организации насильно вводить то,что
  было популярно наверху и что тяжелее всего меняется, ибо усвоение боевого
  опыта происходит снизу вверх, а вовсе не наоборот. Сербские же силы в своих
  нижних звеньях накопили, несмотря на все свои недостатки и ошибки,
  достаточно боевого опыта, по крайней мере для собственной реорганизации.
  Постоянно осуждаемое "гайдучество" во всех его проявлениях, даже в
  политически, нейтральных примерах, на самом деле было по сути нормальной
  фронтовой практикой всех воюющих армий,а было это естественно и для сербской
  психологии. Ломать же это было не только не нужно, но и вредно. Куда
  разумнее было умело оформить естественные фронтовые процессы их научной
  организацией. В конце концов, фронтовые командиры лучше знали что требуется
  их бойцам, а вместе с тем чем лучше были бойцы, тем выше были требования к
  командиру, и вряд ли бы они сознательно вел их в поражения или бы позорил
  перед их же соседями, друзьями и родными в тылу или в соседних
  подразделениях. Само предательство или беспринципность командира здесь не
  исключены, но они не исключены нигде. Мне не хотелось бы вычислять проценты
  этого в среде профессиональных офицеров и подобных гайдуков. Уже то, что всю
  войну те, кто хотел воевать, в основном предпочитая идти к "гайдучьим"
  командирам, говорит само за себя. Конечно, тут играло роль и то, что любой
  человек охотнее идет в подчинение тому, кого лучше знает и в ту среду, где
  больше люде ему близких, но ведь пополнение по земляческому или родственному
  принципу столетиями господствовало в войсках всего мира. В югославской войне
  принципы подтвердились и более того лаже в отношении вооружения тех же
  ударных отрядов лучше себя показала самостоятельность командиров, изначально
  стремившихся иметь то, что подходило к их местным условиям, да и от помощи
  специалистов они, как правило, не отказывались. Здесь было всякое, даже не
  очень здоровое соперничество, но ведь тут и должна была сыграть свою роль
  военная организация с ее институтами, покрывающими все области военного
  дела, в том числе безопасность и подготовку. На практике же весь
  практический боевой опыт заменялся рецептами пятидесятилетней давности, уже
  показавший многие свои недостатки на примере ЮНА в Хорватии 1991-92 годов,
  но, том не менее, упрямо задерживаемый "авторитетом" военной школы, весьма
  односторонней.
   Между тем, никто из боевых практиков в здравом уме авторитета
  профессиональных офицеров не отвергал, но нельзя было не признать, что
  многие из этих офицеров, будучи лаже хорошими специалистами, не всегда были
  вождями, а многие вообще не были ни тем ,ни другим, и, естественно, тут
  требовалась осторожная и продуманная кадровая политика. Не было спорным
  использование офицеров ЮНА в ВРС и СВК, но ошибочно было не создавать нового
  командного кадра из уже проверенных лиц. Это, кстати, касалось и МВД.
  Учебное дело в сербских вооруженных силах находилось в катастрофическом
  состоянии, за редким исключением в звене взвод-рота, да и в звене батальона
  обучение практически не велось, а ведь именно здесь знания усваиваются и
  лучше и быстрее как из-за близости к боевой обстановке, так и из-за большой
  сплоченности, облегчавшей взаимное обучение. Да и что говорить об учебе,
  когда в штабах рот и батальонов невозможно было часто найти вообще
  какую-либо военную литературу, кроме, разве что нескольких старых
  технических пособий. Были, конечно, энтузиасты,изучавшие все это и до войны,
  но их советов редко спрашивали, зато времени для разнообразных политических
  и общественных деятелей, в особенности журналистов, всегда находилось
  предостаточно. Разумеется, общественно-политическая образованность была
  нужна в войсках, хотя тяжело было достичь в том винегрете политических идей
  и программ, очень часто нацеленных на чью-то личную рекламу. Но почему
  информационная служба в сербских войсках не могла заняться и военным
  образованием не ограничиваться "победоносными одами", от которых конкретной
  помощи не было. Лучше уж было сухо описать проведенную операцию, чем
  злоупотреблять лозунгами и эпитетами. Ведь даже психологически имело больше
  значения просмотр тех телепередач, где было сопровождение телеоператором
  бойцов в бою.
   Государственными же СМИ руководили люди гражданские, мало понимавшие
  фронтовые будни.Куда полезнее было иметь хотя бы в каждом корпусе свою
  газету с еженедельным приложением, распространявших бы как
  объективно-политические, так и военные знания, но с упором на изучение
  фронтового опыта, а это же должно было относиться и к телерадиовещанию, Было
  абсурдом то, что в воюющем государстве так и не появилось ни одного
  документального фильма о войне, то есть о самой фронтовой жизни.
  Политически-философские темы обсуждались до бесконечности, часто сводясь к
  откровенно абсурдным шовинистическим заявлениям тех, кто вчера еще и
  'слышать не хотел о чем-то национальном. В войсках все эти дискуссии редко
  кто внимательно слушал, а тем самым терялся и их смысл, а подобные издания
  покрывались пылью в шкафах по соседству с далеко не пыльной бутылкой
  ракии/местной водки/.
   В Югославии военно-издательская деятельность конечно велась довольно
  активно, и в 1991-92 годах появились хорошие издания своих и иностранных
  военных авторов, да и число качественных пособий было весьма разнообразно.
  Выпускалось несколько военных журналов/Войни Гласник, а с 1993 года Нови
  Гласник;Войно дело; Войно-технички гласник и еще ряд изданий/. Всего этого
  было более чем предостаточно, дабы "завалить" войска военной литературой
  бесплатной или по цене себестоимости, что сразу бы при естественно,
  постоянном учебном процессе принесло бы не только улучшение военного дела,
  но и прямое сокращение материальных расходов. В действительности же
  большинство бойцов ничем, кроме автомата владеть не могли, да и владение
  последним было вещью относительной, ибо о роли прицельных поправок здесь в
  большинстве знали лишь по опыту, но и то не всех и не всегда, ибо правил
  стрельбы почти не встречалось. Еще хуже обстояло дело с другими видами
  вооружения, в особенности с минновзрывными, и не случайно, что настолько
  высок был процент погибших и раненых в несчастных случаях, и то не в боевой
  обстановке, что еще понятно, а во гремя затиший, а то и в глубоком тылу.
  Конечно, очень многие не хотели вообще чему-то учиться, считая что главное
  это научиться нажимать спусковой курок, а прицеливание - дело десятое,
  могущее производиться и по пьяному делу. Но ведь военная организация - не
  добровольное общество, и тот, кто не хочет учиться должен быть заставлен это
  делать. Это же особенно было актуально в среде основной массы
  мобилизованных, где военное дело рассматривалось чем-то
  второстепенным.Учиться люди не только не имели возможности, но и не хотели,
  потому что считали это неинтересным, либо потому что военные книги писали
  "коммунисты", либо потому что вообще ни для чего серьезного годны не были,
  либо, наконец, потому что считали себя "поевшими ум всего мира" и но
  желавшими чтобы их кто-то чему-то учил.В боевой обстановке, где было не до
  шуток подобным типам сразу начиналась искаться причина, дабы поменьше
  рисковать и побыстрее отказаться от боевой задачи. Было вполне типичным,
  чтобы пара десятков балбесов, развалившись под деревом, варили кофе, а рытье
  траншей никто и не вспоминал, хоть противник был рядом. При этом часто те,
  кто действительно что-то знал, ревниво берегли свои знания, опять-таки
  собственного престижа.Если обучение все же организовывалось, то оно часто
  было делом нормальным, и лишь индивидуальная подготовка, как
  самостоятельная, так и близкого товарища в очень многие случаях вытягивала
  общий уровень военных знаний на хоть какой-то мало-мальский приемлемый
  вровень. Особо здесь следует выделить ударные отряды, бывшие в определенном
  смысле настоящими школами, но в общем же сербские вооруженные силы слишком
  медленно совершенствовались качественно и исход боев все чаще стал зависать
  от немногочисленных ударных отрядов. Слишком много было в вооруженных силах,
  как и во всем обществе,себялюбия и корыстолюбия дабы войска были единым
  спаянным кулаком, сокрушавшим бы противника.Слишком мало было в этом долга и
  слишком много безответственности.Неудивительна популярность схемы
  употребления войск, в первую очередь ударных отрядов, сначала бросавшихся в
  атаки без подготовки, разведки и серьезного многоходового планирования, а
  потом попавшим в тяжелую ситуацию, из которой приходилось самостоятельно
  искать выход.
   Главная причина сербского поражения в 1995 году лежит опять-таки в
  политике, точнее в идеологии, чья суть может не являться целью этой работы,
  однако ее влияние на военное дело нельзя обойти. По большому счету, эта
  война велась не военными, а политиками, и то часто действующими в интересах
  далеко не тех, кого они, якобы, представляли. Конечно, военное дело
  неотделимо от политики, но ведь сама война вещь довольно-таки
  непредсказуемая и не только политика влияет на ход войны, но и сама война
  влияет на политику. Политика может быть ошибочной, может быть предательской,
  наконец, предательство может возникнуть и в самих военных рядах, но когда
  начинаются боевые действия, то в них, с ростом потерь растет и общая
  нетерпимость к врагу, и тем самым политика открыто не соответствующая
  военным целям, а это прежде всего победа, вызывает сопротивление во всей
  армии. Так же как в РС и РСК воевал весь народ нельзя объяснять любое
  поражение предательство каких-либо военных и политических лидеров. Если
  какая-то рота или какой-то батальон не могут при полном превосходстве сил
  взять штурмом гору, обороняемую неприятельским взводом, то предательство
  кого-то в верхах но имеет большого значения. Тут есть, конечно, возражение в
  отрицательном отборе командного кадра, когда лучших устраняют, а худших
  продвигают, и это действительно немаловажно, однако ни одна спецслужба мира
  не могла поставить столь агентов в любую армию, дабы управлять всей ее
  кадровой политикой.Это было бы абсурдом, ибо тогда такая спецслужба должна
  была бы взять на финансирование всю такую армию.Да и тяжело подобный
  отрицательный отбор тяжело проводить в боевых условиях. Другое дело
  ошибочность тех или иных военных теорий, но это-то и есть тема данной
  работы, тем более, что, по моему мнению, подобная ошибочность характерна для
  очень многих войн как современности. Все это не значит, что сами сербские
  вооруженные силы виновны во всех своих бедах. Они, как и любые другие, лишь
  отражения состояния дел в государстве и во всем обществе. Ни один их генерал
  не мог изменить основы этой общегосударственной политики, заложенной, к тому
  же в головы всего офицерского корпуса, при том далеко не однородного. Сами
  личности тех или иных военных не особо важны.Они лишь выражали тот дух и то
  направление мышления, что господствовали во власти, которая была такой,
  какой ее и заслуживало общество. Коллективная же воля этого общества и была
  главной силой вооруженных сил, и пока сила духа в сербских армиях была еще
  сильна, они побеждали своих неприятелей. Победа здесь понятие тоже
  непростое, ибо главный сербский противник на пути к победе было объективно
  оценивая, "международное сообщество", которое в Югославии стало более чем
  конкретным военным понятием. Понятно, что отнюдь не весь мир стоял за
  последним, да и оно само себя здесь употребляло свои не столь значительные
  силы.Сама сербская цельзаключалась в том, чтобы хотя бы как-то парировать
  удары этого сообщества, дабы обеспечить нужную защиту собственному
  государств. Было очевидно, что интересы сербов, и прежде всего Республики
  Сербской, требовали окончательной победы, и ВРС для этого имела достаточно
  средств. Именно от нее зависел весь исход войны в Югославии. Между тем была
  продолжена старая политика ЮНА, что неудивительно, ибо на стратегическом
  плане во многом продолжал командовать официальный Белград.Сложилась
  парадоксальная ситуация, в которой югославская власть, постоянно
  подчеркивающая свой интернационализм, определяла общий ход сугубо
  национальной войны, при этом не неся никакой ответственности за результаты
  своего командование. Подобная безответственность но могла не отразиться ни
  на характере действий ВРС, ни на ее организации, а в еще большей мере это
  относилось к СВК и прямо и косвенно через своих политиков подчиненных
  Белграду. Да и что представляли собою боевые действия как ВРС, так и СВК?
  Уже одно то, что Белград руководил не только стратегически, но и оперативно
  всеми вооруженными силами той же РСК, особенно в ее приграничной Сербии,
  части Восточной Славония, Бараньи и Западном Среме, где подобное
  непосредственное влияние по большинству вопросов продолжалось до самого
  конца югославской войны, предопределило и большую внутреннюю раздробленность
  РСК.Естественно это отразилось и на ее военной организации.
   Практически и РС и РСК представляли из себя федерации общин, которые в
  бывшей Югославии пользовались относительно широкими полномочиями и имели в
  подчинении не только СУП(отделение внутренних дел),но и территориальную
  оборону, обладавшую и оружием, и командным кадром. Помимо этого, во всей
  бывшей Югославии в обществе был силен "регионализм", что не могло не
  отразиться на политике этих общин. Так, в той же РС общины Герцеговины
  тяготели к Черногории, а общины Семберии - к Сербии, тогда как общины в
  Босанской Крайне не раз вступали в политические конфликты с общинами
  Сербского Сараево. Еще более усугубляло эту раздробленность установление
  партийной власти СДС. СДС пользовалась большой поддержкой официального
  Белграда потому что служила ему,и прежде всего его ДБ,проводником его
  планов.В ее составе соседствовали бывшие диссиденты, вчерашние
  коммунистические функционеры, да и просто через чур "успешные"
  бизнесмены.СДС пришла к власти в большинстве тех общин Хорватии, а так же
  Боснии и Герцеговины, где сербы составляли большинство, хоть в иных таких
  общинах побеждали и другие партии, в особенности реформаторы-коммунисты,
  имевшие смешанный национальный состав и столь же смешанную программу. СДС
  была в начале войны немаловажным военным фактором, ибо именно через него шла
  большая часть вооружения только создаваемым вооруженным силам местных
  сербов, которое посылалось о сознания, а часто ,и по указаниям югославской
  власти в Белграде. Если же учесть, что в Югославии сорок пять лет до этого
  власть была однопартийной -Союз коммунистов Югославии- то нет ничего
  удивительного в том, что в РС и РСК власть почти полностью перешла в руки
  СДС. Так же как в Сербии и Черногории она оказалась соответственно у
  СПС/социалистическая партия Сербии/ и ДПС/демократическое движение
  социалистов/. В этом не было ничего неожиданного, ибо именно СДС
  принадлежала главная роль в провозглашении сербских автономий. Такие
  автономия были необходимы в силу отсутствия сплошного единого сербского
  пространства, и благодаря им 19 декабря 1991 года была провозглашена
  Республика Сербская Краина, а 7 апреля 1992 года -Республика Сербская.
   СДС, придя к власти, установила свою почти полную политическую
   власть, ограничиваемую, разве что армией и милицией также имевших свои
  собственные выходы на власть в Белграде. Подобное трехвластие пагубным
  образом отражалось на ходе войны с сербской стороны, ибо и на РС и на РСК
  перебрасывалась вся политическая борьба, шедшая в Югославии, в которой
  произошло смещение политических лидеров и программ. Все это привело к
  политике, в которой фразами заменяли дело, а личными интересами
  -общественные. Такая политика дала свои результаты как наверху, так и внизу.
  Было, разумеется, немало уверений в том, что кому надо знать, тот все знает
  о том, как вести войну, но со временем в этом многие стали сомневаться, а
  уже после воины увиделось, что на деле этого во власти никто толком не
  понимал. Это может быть резко звучит, но иначе не объяснишь всю ту странную
  политику, что шла и в РС и в РСК. Парадоксально, но этих двух республиках
  военного положения до лета 1996 года не существовало, и лишь 15 июня оно
  было введено в РСК, а 28 июля в РС, что дела решить уже не могло. Тем самым
  было нарушено единство командования и обеспечения и в ВРС и в СВК, ибо это
  были армии довольно-таки специфического народного типа. В силу
  вышеперечисленных причин гражданская власть имела большое влияние как на
  ВРС, созданное 12 мая 1992 года решением, Скупштины, так и на СВК,
  созданного решением Скупштины РСК 16 октября 1992 года. С самого начала эти
  армии возникли силами не столько центральных, сколько постных властей, то
  есть общин. Большую роль в этом играли частные спонсоры и, естественно, СДС,
  подчинившая своему влиянию большое количество местных финансовых источников.
  Так же как каждая община на своей территории обеспечила создание своей
  воинской части, как правило одной или нескольких бригад, а при этом местные
  органы власти влияли и на кадровую политику в них, то тем самым военные
  командиры часто больше руководствовались интересами
   своих общин, чем своего государства. Случались и парадоксальные
  ситуации, когда от каких-то общин оставалось под сербским контролем
  незначительный процент территорий и их бригады насчитывали пару сотен
  человек. Тяжело было определить, кто же действительно командует в
  прифронтовой полосе - центральная власть или местная власть,местная милиция
  или госбезопасность из Сербии, верховное командование или какие-нибудь
  местные военные вожди.Тем самым власть главного командования, ограниченная
  отсутствием военного положения, уже в военном штабе должна била бороться с
  интересами местных органов власти, а в взводах-ротах эта
   власть часто и не ощущалась.Обстановка сложилась явно нездоровая, пока
  кто-то шел в атаку, кто-то пил пиво или кофе или отсыпался на соседних
  позициях, а в тылу кто-то ходил по ресторанам или делал деньги на всем,
  начиная от продажи гуманитарной помощи и заканчивая торговлей с
  неприятелем.Торговля с неприятелем была государственной политикой,и если за
  обычную кражу или драку человек мог попасть в тюрьму, то за такую торговлю
  наказаний, по существу не только не было но за нее еще и награждали.За
  бегство с боевых позиций давалось наказание 15 суток заключения,редко когда
  могущее быть растянуто высшими командирами максимум до пары месяцев.
  Государственная политика поддерживала такое состояние дел в государстве, при
  котором безответственность ограничивалась лишь мощью людей, тогда как боевые
  заслуги не вознаграждались, и уже во время войны участие в боевых действиях
  становилось делом ущербным. Никакого серьезного противодействия подобной
  политики но было. Не стоит затрагивать причины всего этого, но невероятные
  беспорядок и безответственность в этой не подлежат оправданию. Уже
  существование "кризных"/чрезвычайных/ штабов гражданской власти, не
  подчинявшихся власти военной, - нонсенс -ибо вело к тому, что какой-нибудь
  политик мог сам приказать эвакуацию населения из прифронтовой полосы, что
  автоматически вела к рассыпанию фронта, чьи солдаты начинали спасать свои
  семьи. Не лучшим было взаимодействие между частями на фронте. Пока одни
  части или подразделения сражались, другие самовально отступали, а то и
  бежали, открывая фланги и тылы своих соседей. Такие случаи были нередки и
  происходили, вполне сознательно,из-за чьих-то трусости, растерянности,
  неспособности, боязни за репутацию, безответственности и просто эгоизма.Не
  раз подобные вначале относительно организованные - отходы оборачивались
  паническим бегством.Содействия и связи между соседями часто не было, что
  приводило к попаданию бойцов под "свой огонь" или под "свою артиллерию". Еще
  одной большой проблемой было то, что войска, как правило, были связаны не
  только за свои общин, но и за свои села и улицы.Из-за этого командование
  прибегало к довольно неудачной практике выносных "положаев". Для того, чтобы
  укрепить оборону прифронтовых и часто малонаселенных сербских общин в помощь
  тамошним войскам выделялись сводные отряды из других бригад, либо, что
  конечно было более удачно, целые такие бригады, за которыми закреплялся
  определенный участок фронта на временной или постоянной основе. Само по себе
  это было бы еще терпимо, если бы в большинстве случаев эти сводные отряды не
  собиралась каждый раз из разных людей как из состава батальона, так и рот,
  нередко разбрасываемых между несколькими театрами боевых действий. Сама
  посылка на положай для большинства людей была делом малоприятным.В
  незнакомой, постоянно менявшейся обстановке, как правило, на несколько
  болеетяжелом, чем дома, фронте без особого комфорта, люди проводили по 15-30
  дней вместе с людьми часто узнанными лишь здесь и с такими же временными
  командирами далеко не всегда достойными своих должностей. При этом на
  конкретный положай они во многих случаях попадали первый и последний раз за
  всю войну, а так как в большинстве людей живой заинтересованности за -
  военное дело не было, то и не удивительно, что в паре десятков метров от
  положая начиналась "неведомая" территория. Так как такой положай отнимал у
  людей время, могущее ими быть проведенное дома с пользой для семейного
  бюджета, о котором государство не заботилось, то сама посылка на него
  сопровождалась многочисленными интригами.Одни отправлялись на него по
  несколько, порою по десяток раз в год, другие за всю войну побывали на нем
  всего пару дней, и то ,как окружение командира. Позиционный характер войны,
  определенный сербским военно-политическим верхом по указке из Белграда при
  полном превосходства над противником, привел к потере инициативы в войне и
  ко все большим потребностям в живой силе. Конечно, эта потребность могла
  была быть уменьшена постоянным совершенством подготовки личного состава как
  и улучшением тактики боевых действий, что логически вело к совершенствованию
  оперативного искусства, а тем самым и всей стратегии с волне. Длительная
  война была опаснее всего как раз для сербов, ибо именно против них
  "международное сообщество" направило санкции.Единственная их опора -
  Югославия не только находилась под ударом таких же санкций, но и сама их
  ввела в отношении той же РС 4 августа 1994 года, да и то, что последняя
  получала от первой далеко не всегда было бесплатно. Финансовых вливаний со
  стороны почти не было, по крайней мере для оборонной мощи сербских
  республик, которые, несмотря на несколько раз провозглашаемые объединения,
  остались глубоко разъединенными между собой, а не то что с Югославией.
  Югославия тогда вообще всю тяжесть войны, ведшейся за общесербские интересы,
  перебросила отчасти на РСК, но главным образом на РС, подвергаемой на
  нападениям мусульман и хорватов и давлению "международного сообщества",
  переросшего позднее в прямое военное нападение.А ведь речь шла о защите
  интересов всех сербов и именно против них в первую очередь была направлена
  югославская война и тяжесть этой войны была распределена более чем
  неравномерно.. В Югославии была даже развернута официальная и неофициальная
  пропагандистская компания против сербских республик и всех тамошних
  сербов.Это было явным самоубийством, ибо Югославия позднее в 1999 году
  столкнулась с тем же, с чем столкнулись РС и РСК в 1992-95 годах. Думается,
  распредели власть тогда всю тяжесть войны более равномерно, не только на РС
  и РСК, но и на где-то пятнадцатимиллионную Югославию, это дало бы победу с
  меньшими человеческими жертвами и материальными потерями. На деле же в
  Югославии нередко с высоких трибун шли обывательские обвинения о том, что,
  мол, нечего Югославии воевать за РС и РСК.Между тем после войны 1992 года
  туда не слишком часто в основном отправлялись "специальные" отряды по
  несколько десятков или сотен человек "специальных" сил армии и милиции на
  сроки в несколько недель, максимум несколько месяцев.В Сербии начали
  появляться плакаты, адресованные сербским беженцам из Хорватии и Боснии и
  Герцеговины от имени удружения староседелаца Сербии(Союза коренных жителей
  Сербии) малозначительной организации,и не ясно потому быпо откуда оно
  черпало средства. На плакатах писалось: "Дезертиры на фронт! Наши дети не
  должны гибнуть за вас!" Вряд ли надо объяснять сколь выгодна оказалась вся
  эта демагогия для ведения общей войны,тем более что на деле дезертирство
  поощерялось самой властью,как правовым хаосом,так и личным примером многих
  функционеров и с ними сязанных(родственными,денежными,политическими связями)
  лиц.
   Что же касается проблемы дезертиров или лиц, не желавших участвовать в
  этой гражданской войне, которых в Югославии по данным военных командований
  СВК и ВРС было 30-40 и 70-80 тысяч человек соответственно, то они не были
  настолько большой проблемой, как это представлялось, для Югославии.
  Югославия впустив их, способствовала том самым большим
  материально-финансовым вливаниям в свою экономику, ведь беженцы в 1991-92
  годах прибывали не с пустыми руками. Военные власти РС и РСК требовали
  конечно мобилизации этих беженцев, но, надо заметить, не особо настойчиво.
  Югославская власть до весны 1995 года никаких мер о мобилизации не
  предпринимала, тем более, что на год поступало немалое количество
  "гуманитарной помощи" из иностранства. Однако летом 1995 года в Сербии
  (Черногория тут стала исключенном) была развернута массовая насильственная
  мобилизация военноспособных беженцев, сопровождавшаяся противоречивой
  пропагандистской шумихой. С одной стороны официальная власть на всех
  условиях прямо и косвенно продолжала осуждать ястребов воины из РСК, но в
  особенности из РС, и в конце концов, дело в этом доходило до шовинистских
  оскорблений.С другой стороны,югославская милиция при поддержке ряда
  "неофициальных" военизированных организаций организовали настоящую охоту за
  людьми, хватая их по квартирам, кафе, базарам. Известны были случаи, когда
  при попытках к бегству эти людей убивали на месте, а об избиениях и
  оскорблениях вообще можно не вспоминать. Все это велось настолько грубо и не
  продуманно, что достигало обратного эффекта, а неподготовленные ни в каком
  отношении люди посылались воевать как раз под командование "ястребов" -
  поджигателей войны, а заодно и военных преступников /по терминологии столь
  уважаемого тогда официальным Белградом Запада/.Доходило и до того, что
  мобилизовались просто выходцы из Хорватии и Боснии и Герцеговины, жившие уже
  по десятку лет в Сербии естественно к РС и РСК законных обязательств не
  имевшие, а то и вообще те, кто лишь служил до волны военную службу на
  таможнях территориях. Однако эта мобилизация не коснулась тех военнослужащих
  армии или органов внутренних дел, что уехали в Сербию в 1992,а то и в
  1993-94 годах и до этого жили как раз в уже возникших РСК. Они-то,
  находившиеся в составе югославских армии и милиции, были куда нужнее в РС и
  РСК, чем два-три десятка тысяч мобилизованных, а практически арестованных
  неподготовленных беженцев, естественно, думавших о том, как бы поскорее
  сбежать с фронта домой. В конце концов война была гражданской и тут на
  разных сторонах оказывались вчерашние соседи, коллеги, друзья, а нередко, и
  родственники, и если учесть ту анархию, что царила здесь особенно в
  начальный период войны, то неудивительно нежелание многих людей воевать в
  новых армиях новых государств. К тому же, немалая часть тех, кто состоял "на
  бумаге" в ВРС и СВК фактически там были либо часть войны, нередко меньшую,
  либо присутствовали в войсках лишь на списке. Например, из состава одного
  Сараевско-Романийского корпуса по конца 1994 года самовольно отбыло 14 тысяч
  человек, а из всей ВРС - 75 тысяч человек, но известно сколько тысяч
  военноспособных мужчин проводило время в тылу, в особенности в более-менее
  крупных населенных пунктах,под различными надуманными предлогами.
   По большому счету, ВРС и СВК надо было не механическое наращивание
  численности, а рост числа обученных или, по крайней мере, способных к
  обучению бойцов. Для обучения же как раз бы и послужили вышеупомянутые
  военные -специалисты, которые и должны были быть законом задержаны в ВРС и
  СВК хотя бы на какое-то время. Что же касается основы для создания хороших
  кадров, то следовало искать в тех, кто добровольно выражал желание идти в
  достаточно опасные операции, и тут не так важно кто они были - местные или
  приезжие. По самым скромным подсчетам таких добровольцев на волне
  первоначального патриотизма можно было набрать десятки тысяч, и даже при
  жестком отборе можно было создать из них несколько десятков штурмовых
  батальонов и столько же разведывательно-диверсионных рот.Средства для этого
  могли быть найдены, но вот воли к этому явиться не могло, и то опять-таки во
  многом по идейным соображениям. Так. местный генералитет во всех
  добровольческих отрядах начала войны видел "сербских четников" лишь потому,
  что они напоминали ему четников из времен второй мировой войны, хотя те
  четники были лишь из одной стороны в гражданской войне, ведшейся в тогдашней
  Югославии, в особенности внутри сербского общества, и это уже было историей.
  В конце концов, какое было дело кому-то до чьих-то кокард, имей те даже
  чисто четнические символы - "череп и кости" на черном фоне, если те, кто их
  носил воевал
   Разговоры о том, что эти кокард вносили раскол в сербский народ не
  совсем точны. Гражданские конфликты готовятся не из-за кокард, а из-за
  политики, и не в среде простого народа, а в верхах общества. Да и наконец,
  сами офицеры и генералы ЮНА не избегали носить красные звезды, тоже ведь
  бывшими идеологическими символами.
   Является фактом то, что настаивание на идеологических догмах старой ЮНА
  прямо повлияло на снижение боеспособности войск по всем направлениям как в
  отношении доверия к командирам и на сам отбор последних, так и на принцип
  организации войск и ход ведения войны.
   В конце концов, сами поступки говорили куда сильнее слов и программ.
  Если кто-то, нахлобучив старую четническую папаху, разъезжал по фронтам лишь
  ради саморекламы и личного обогащения, или же, представляясь "борцом за
  народные интересы", этот же народ обманывал и обкрадывал то мало толку было
  в политических лозунгах. Естественно везде были те, кто в действительности
  трудился на победу, а были и те, кто этот труд ставил на службу своим личным
  интересам. Все это было характерно для армии, где одни - командиры могли
  своих подчиненных бросать в бессмысленные операции и при этом умело избегать
  ответственности за жертвы и сражения, что является одной из наихудших веще
  на война, тогда как другие сами могли идти в атаки со своими солдатами и
  добиваться успеха.
   Система старой ЮНА конечно имела большие плюсы, как и любая
  организованная и более-менее устоявшаяся армия, но она имела и большие
  минусы в своей излишне- бюрократичности. Подобная армия, даже после отказа
  от старой идеологии, уже самими принципами веления кадровой политики
  становилась все менее маневренной и управляемой в ходе самих боевых
  действий. Оствалось все меньше тех, кто умел, хотел и имел право провести в
  жизнь замыслы военного командования. Сама организация войск составляет
  большую часть успеха полководца,
   ибо дает ему простор для наисмелых и своеобразных поступков. Ведь
  Александр Македонский в своих походах использовал совершенную для тех времен
  военную организацию, которую его отец Филип развил на основе и без того
  передовой греческой военной организации.То же самое относится и к Юлию
  Цезарю, командовавшего уже проверенной и успешной римской военной
  организацией. Эти два полководца благодаря срганизации своих войск смогли в
  ходе сражения выполнясь новые маневры силами, и тем самым добиваться
  преимущества над своим противником. Таким образом, приходится опять
  возвращаться к уже у упоминавшемуся вопросу командного звена, ибо именно
  здесь достигаются победы, тогда как выше на уровне полк-бригада, а тем более
  дивизия-корпус, командование обеспечивается разумным и своевременным
  управлением низовыми командными звеньями. Именно подготовка и подбор этого
  звена и должен был быть главной кадровой политикой в войсках.В этой же войне
  многое было пущено на самотек. О рядовом составе заботиться было некому.
  Бессмысленно было хватать в Сербии беженцев, когда много из тех, кто был в
  армии по несколько лет ничем, кроме автомата не владели, да и из того толком
  стрелять так и не научились, расстреляв десятки тысяч патронов. Расширение
  возраста мобилизуемых да 60 лет, вызванное нехваткой людей с середины войны,
  так же сыграло отрицательную роль, ибо люди старших возрастов находились в
  одних рядах с людьми младших возрастов, что, естественно, вело к дальнейшему
  снижению уровня боеспособности, особенно при наступлении.В обороне правда
  подобная мера часто была весьма нужной из-за большой обязательности пожилых
  людей при несении положенной "стражи", то же самое относилось и к "радной
  обавезе"(рабочее обязательство), которое представляло собой мобилизуемых на
  несколько недель один раз в несколько месяцев работников различных
  предприятий и учреждений. Это выбивало последних из графика работ,а в то же
  время на фронте служило для механических затыканий дыр при, естественно,
  весьма низком качестве выполнения боевых задач/.
   Таким образом, затягивание позиционной войны строительством сотен
  километров траншей и с ростом неприятельских сил требовало все новых войск,
  и те создавалась без всякой изобретательности в надежде на " народные силы".
  Народность - вещь, конечно, хорошая, но надежда только на народ говорит о
  неспособности и халатности власти. К тому же, придавать понятию народа
  мистические свойства своеобразной палочки-выручалочки - значить отвергать
  необходимость постоянной работы по улучшению военно-политической мощи
  государственного аппарата.
   В Югославии же, в силу известных исторически событий XX века, впрочем
  происшедших катком по всем европейским народам, боевой дух в народе был
  изрядно подавлен. Сербский народ находился на особом положении у старой
  коммунистической власти, как "исторический угнетатель" народов в королевской
  Югославии. С началом Югославской воины сербы, конечно, были подняты на
  войну, но далеко не все далеко не в полную силу. Тем не менее, и этот не
  столь большой боевой заряд стал растрачиваться в постоянных перемириях и
  остановках огня при совершенно неудовлетворительной организации и военной и
  гражданской жизни. Свою роль сыграла и сама человеческая природа, не дающая
  большинству людей понимания важности жертвы за общее дело. Вообщем, не было
  ничего удивительного в том, что для участия в наступательных действиях,
  пусть даже тактического характера с ходом войны и ростом ее тяжести
  способных людей найти было все тяжелее. Невозможно вести чисто
  оборонительную войну, хотя бы потому, что противник все же имеет свойство,
  нападать, а не только обороняться, пассивный отпор противнику ослабляет
  боевой дух в войсках, ибо тут воинскую природу не переменить, и без побед,
  хотя бы малых, боевой дух не удержать и опыта не приобрести. Войска же
  хорватов, но в особенности мусульман, как бы то ни было своих нападений не
  прекращали. Естественно, что в войне с превосходящим по силе противником,
  они с течением времени набирались опыта и в наступлении и в обороне. Ото не
  избавляло их от сражений, да и военное дело у них было поставлено отнюдь не
  на блестящем уровне. Однако и сербские силы пытались до конца войны им
  парировать на основе все тех же старых схем из ЮНА. Например, Главный штаб
  ВРС имел в прямом подчинении лишь бригаду/а по сути полк/ Сербской Гвардии
  /не путать название одноименных добровольческих формировании на примере СГ
  из Илиджи или СГ из Югославии/,дислоцированную в Калиновике несколько южнее
  Сербского Сараево и Заштитни пук/защитный полк/, дислоцированный в
  Хан-Пиеске несколько севернее Сербского Сараево, где так же находился и
  Главный штаб ВРС. Обе части пополнялись, в основном, "младым войском", то
  есть срочнослужащими и несколько подразделений военной полиции, диверсантов
  боевого и тылового обеспечения, в большей степени пополненные
  военнослужащими -контрактниками, коренным образом ситуацию измените не
  могли. Возвращаться к оценке способностей срочнослужащих не стоит, но ясно,
  что они, даже отдавая все от себя, не могли быть тем "кулаком", которым
  командование бы пробивало в нужном месте неприятельскую оборону.На деле их
  постоянно приходилось усиливать различными ударными/интервентными/ отрядами
  в ходе проведения операций, что все равно не избавляло их от немалых потерь.
  Логично было, хотя бы на худой конец создать несколько таких отрядов на
  постоянной основе в составе "Младо войско"/молодое войско/,как часто
  называли эти части в местной среде, но этого не произошло и опытным кадром в
  них были лишь командиры взводов и рот.
   Что же касается самих ударных отрядов, то они нередко слались в бой
  командованием без планирования операции, а нередко и просто на "убой" с
  полным сознанием не только о возможных потерях, но и о явной ненужности
  таких операций. Возможно кто-то этим хотел "щелкнуть" о носу "зарывавшихся"
  командиров таких отрядов, многие из которых были может и смелыми бойцами, но
  бестолковыми командирами. Однако эти командиры находились на должностях в
  воинской организации и было безрассудно выяснять отношения с ними на крови
  простых бойцов, в конце концов, в своем большинстве узнавших об этих
  командирах с их поставления на эти должности.
   Безответственность наверху и дилетантство внизу привели в конечном
  итоге к тому, что желающих участвовать в акциях становилось все меньше.
  Посылка в акции сводных групп из состава обычных подразделении себя не
  оправдало из-за их общей низкой сплоченности и подготовки, а положенные по
  штату в частях разведывательно-диверсионные и военно-полицейские
  подразделения не обладали ни достаточным числом бойцов, ни боевой техникой,
  ни опытам штурмовых акции. К тому же и оснащены они были, как правило,
  легким вооружением, и далеко не всегда имели больше пары единиц легковой
  бронетехники, а нередко и вообще ее не имели. Разведывательно-диверсионные
  подразделения должны были прежде всего поставлять разведданные в штаб, но и
  эта разведка шла почти исключительно во фронтовой полосе без рейдов в тыл
  противника.Военная полиция использовалась, главным образом, для охраны
  объектов в тылу и патрульно-постовой службы, а командиры неохотно отрывали
  не для фронта.Интервентные же взводы военной полиции могли решать лишь очень
  ограниченные по масштабу задачи из-за своей малой численности. Со временем,
  правда, число разведывательно-диверсионных и военно-полицейских
  подразделений увеличилось и, они появлялись порою даже в иных батальонах, но
  продолжали оставаться о численности на уровне нескольких десятков бойцов
  из-за все того же недостатка боевой техники и личного состава, наконец,
  из-за обычного дилетантства не были должным образом подготовлены для
  выполнения поставленных задач на фронте . Задачи же эти состояли в прорыве
  неприятельской обороны, в захвате определенных его объектов, либо наоборот,
  в остановке неприятельских прорывов своей обороны.Все это вызывало появление
  большого количества различных формирований, которые, несмотря на названия
  разведывательно-диверсантских или "специальных" интервентных, использовались
  как ударные отряды.Именно поэтому их можно было вообщем назвать "ударными"
  ради простоты и истинности в их описании.
   К их числу относились вышеупомянутые разведывательно-диверсионные и
  военно-полицейские /интервентные/ отряды, и такие, не предусмотренные в ЮНА
  что по численности, что по организации, отряды получали от командования
  наиответственные задачи. Оснащены они были лучше остальных войск, но главным
  образом с помощью частных спонсоров.Со временем стало признаком хорошего
  тона местной власти что военной, что гражданской иметь при себе такой отряд.
  Именно в эти отряды и прообразовывались разнообразные группы местных и
  приезжих добровольцев из начального периода войны. Это не означало, что все
  добровольцы были включены в ударные отряды. В них вошла лишь лучшая часть
  добровольцев, и стоит заметить, что лишь русские добровольцы в своем
  большинстве включались в такие отряды с большой охотой, естественно, не
  из-за политических нужд.
   Я лично, твердо убежден, что ударные отряды, несмотря на все свои
  недостатки, могли стать основой для новых вооруженных сил, которые должны
  были бы появиться, коль действительно бы переменилась политика наверху, а,
  разумеется, и идеология. По моему мнению, все ведь было элементарно и
  требовало лишь узаконить создание нескольких отрядов под единым
  командованием. Так, например, каждой бригаде можно было создать, допустим,
  ударный отряд из отличившихся бойцов,выразившых добровольное желание служить
  в нем,дабы что большое число игады получило хотя бы трехмесячный опыт службы
  в нем.Необходимо было иметь и резервистов-ударников в обычных подразделениях
  бригады привлекаемых по необходимости к операциям.Надо было бы включить в
  его состав лучшие силы и средства бригады, обеспечив этим ему большую
  маневренность. В этот отряд вполне можно было включить и разведслужбу
  бригады.Организовав боевые дежурства в боевых дозорах и на наблюдательных
  постах силами разведгрупп этого отряда, можно всегда быпо вызвать главные
  силы отряда, разделенные на несколько ударных груп и груп боевой и тыловой
  поддержки.Эти группы быпи бы готовы выступить, в случае внезапного нападения
  противника, на оборону, удерживаемую остальными подразделениями бригады.Эти
  же "остальные" подразделения должны были действовать в ходе операций вокруг
  одной ударной группы, выделявшейся бы из состава отряда,под командованием
  командира этой ударной групы.Это было бы необходимо и из-за недостатка в
  такой гражданской войне хороших командиров батальонного звена, тогда как для
  рот командиров можно было бы найти куда легче и подготовка их шла бы куда
  быстрее.Одновременно в составе обычных подразделений бригады можно было бы
  создать свои ударные групы из резервистов ударного отряда бригады.Лишь это
  давало бы маневренность войскам, ибо любая однородность, общее качество
  личного состава в бою, как правило, снижается до наихудших бойцов. Ударные
  отряды могли бы легко сниматься с позиций для участия в наступлениях на
  любом участке фронта, а при этом не наступала бы неразбериха на собственных
  позициях. Очевидно, что ударные отряды на фронте постигали бы лучшие
  результаты , в отличие от сводных групп, и это, кстати, полностью бы
  соответствовало сербскому национальному характеру .Для того же, чтобы все
  это не превращалось в бандитизм или клоунаду, что на практике случалось
  часто, нужна была кадровая продуманная политика. Для этого был нужен
  постоянны учебный процесс и потому в вышеупомянутый ударный отряд следовало
  бы включить учебную групу, в которой шло бы обучение не только рядового
  состава и с специалистов, но и младшего командного состава, что
  обуславливало бы получение любого другого звания. Командиры же среднего
  звена должны были бы подготавливаться по сокращенной программе в схожих
  учебных отрядах корпусов, с упором на изучение тактики и принципов
  управления и обучения людей. Дабы обеспечивать необходимый профессиональный
  уровень в отряде должна была быть создана группа советников из кадровых
  офицеров, даже пенсионного возраста. Таким образом, обеспечивался бы
  постоянный учебный процесс, тесно связанный с фронтовой практикой, а вместе
  с тем и потребности в снаряжения и вооружении в большей мере соответствовали
  бы реальным нуждам. При проведении наступательных операций ударные отряды
  находились бы во втором эшелоне, и с началом самого наступления вскрывали бы
  неприятельскую оборону одной частью, а второй частью развивали бы
  успех,действуя в два эшелона.
   Все это очень важно, ибо в Югославской войне, особенно, в боевых
  действиях в Боснии и Герцеговине 1994-95 годов, стало буквально стереотипом
  то, что после успешных прорывов неприятельское обороны немногочисленными
  сербскими ударными отрядами, они часами ,а то и днями не могли дождаться
  подхода основных сил, и тем самым первоначальный успех не развивался.
  Нередки были вольные или невольные недоразумения моду командирами нескольких
  ударных отрядов, участвовавших в "акциях", что препятствовало маневру силами
  для развития наступления после удавшегося прорыва. Все это приводило к
  немалым потерям, а нередко и к оставлению взятых рубежей противнику,
  которому даже не всегда надо было и контратаковать в таких случаях. Поэтому
  я считаю, что ударные отряды должны иметь в ход' "акции" столько сил,
  сколько обеспечивало их командирам создание второго эшелона или резерва, и
  тут вероятно оптимальным числом было бы две-три сотни человек постоянного
  состава при трех-четырех десятков единиц бронетехники и несколькихдесятков
  средств огневой поддержки.Ничего нового в создание таких отрядов нет и в
  российской армии такие отряды были созданны в ходе Первой Мировой войны и
  такие же отряды были созданныв в германской армии в ходе Второй Мировой
  войны.Главное тут следить нужды фронта.Уже опыт арабо-израильских войн
  показал что главным образом бронетехника используется в смешанных отрядах
  величиной с батальон(30-40 бронемашин).Нет смысла это число увеличивать,ибо
  сделает это из бронетехники удобную цель для авиации и артилерии,время
  реакции которых ныне сократилось до нескольких минут.
   При этом ни в коем случае нельзя делать из этих отрядов замкнутые
  организации,а с помощью сводных ударных групп в остальных подразделениях
  части обеспечивать отбор практикой кадров в эти отряды обеспечивая
  возвращение людей в эти подразделения уже как опытных специалистов и младших
  командиров
  
  
  
  
  
  
  
  Ударные отряды.
   Тактика,вооружение,оснащение.Миновзрывные средства.Военные теории
  Симпкина и Ван Кревельда
  
   Вопрос ударных отрядов для меня самый важный во всей югославской войне.
  В связи с этим опять хотелось бы коснуться темы способов пехотных атак, для
  чего, собственно, и создавались ударные отряды, с тем, что большое внимание
  здесь будет уделено самой тактике, применяемой этими отрядами, а заодно
  стоит коснуться вопросов. личного вооружения и снаряжения их бойцов в свете
  уже имеющегося опыта, по большому счету, все это касалось всей пехоты, в том
  что в ударных отрядах можно было наблюдать наиполный и наинасышенный пример
  пехотных действий. Такие действия в югославской войне были
  наиинтересными.Велись они в условиях гражданской войны при большом
  беспорядке в государственной жизни, да и в самой армии, ведшей на
  стратегическом и, отчасти, на оперативном планах боевые действия довольно
  вяло. Однако на техническом плане, в первую очередь для ударных отрядов,
  война не раз оказывалась более, чем жаркой. Именно здесь боевые действия
  показали наибольшее несоответствие между практикой и теорией. В последней, в
  соответствии с правилами ЮНА предусматривалась атака по всей линии обороны
  все той же пехотной цепью в полный рост, и то через несколько линий обороны
  противника. Правда, возможно ныне на Западе считают, что пехотные атаки
  вообще не нужны и будут заменены ракетно-артиллерийскими и авиационными
  огневыми ударами, а потому и нет смысла совершенствовать их способы. Это,
  возможно, и подходит для Армии США, ведущей свои"миротворческие действия"
  при полном превосходстве в воздухе, но в самой югославской войне это было
  неприемлемо.Очевидно остается это неприемлимым для сербских вооруженных сил
  и доныне, поэтому следует попытаться разработать новые правила атак,
  заменившие бы правила ЮНА. Последние же в югославской воине полностью в этом
  отношении дискредитировали себя, и со временем командиров, желавших устроить
  вышеупомянутое "кино" с цепями и криками "ура", бойцы стали не особо
  приветливо осыпать различными оскорбительными эпитетами, нередко даже прямо
  в лицо. Ужесточение дисциплины здесь ничего бы не решило.Даже имей
  упомянутые командиры вымуштрованных солдат успеха им при такой тактике и при
  более-менее серьезном противнике было не достичь, и все закончилось бы лишь
  большим числом трупов. Уже во вторую мировую войну, когда главным стрелковым
  оружием были карабин и станковый пулемет, подобная тактика изживала себя и
  германское командование, державшее, без сомнения, первенство в военной
  тактике, по крайней мере до 1943 года, со временам отказывалось от таких
  атак, заменяя их прорывами пехоты на полугусеничных бронетранспортерах под
  прикрытием танков. Ныне же такая тактика вообще является абсурдом, даже в
  югославской войне, ведшейся во многом на уровне шестидесятых-семидесятых
  годов. В ней такая атака захлебнулась бы несколькими очередями одной
  "Праги", и пехоту не спасли бы здесь ни танки, ни БМП, а дело закончили бы
  минометы РСЗО и артиллерия. Это, собственно говоря, порою и происходило,
  особенно в мусульманских войсках, несшие огромные потери из-за неразумия
  многих своих командиров, в том числе офицеров ЮНА.Опасность от кассетных
  боеприпасов, в особенности управляемых здесь, не упоминается, однако, хотя в
  югославской войне примеров срыва наступлений кассетными боеприпасами нет,
  можно привести опыт войны на Косово 1998-99 годов во время авиаударов НАТО
  /март-июнь 1999г/ по югославским силам. Наихарактерный пример - случай с
  пограничным караулом "Кошары" на албанско-югославской границе в районе
  горного массива Паштрик. Этот караул югославской армии в самом начале
  бомбежек штурмом захватил силы УЧК/ОАК/, напавшие из Албании, и при этом в
  них был большой процент наемников и моджахединов.Югославские войска, которые
  в этом районе /район Призрена/ были многочисленны и хорошо
  вооружены/состояли из нескольких моторизованных и танковых бригад и
  подразделений боевого и тылового обеспечения, а так же силы МВД, прежде
  всего отряды особой полиции, в которые были преобразованы отряды специальной
  милиции, и отрядов САЙ/специальные противотеррористические силы/,силы
  специального назначения Сербии ДБ "красные береты", а так же специальные
  силы югославской армии - 63-я парашютная бригада из Ниша и 72-я
  разведывательно-диверсионная бригада из Панчево. Эти столь отборные войска
  несколько раз пытались возвратить Кошары, но безуспешно.Самую большую
  неудачу с самыми большими потерями они потерпели после неожиданного налета
  авиации НАТО, засыпавшие их кассетными боеприпасами перед самым началом
  операции. Надо напомнить, что Кошары находились среди высоких гор, покрытых
  лесом, и можно предположить, что на равнинной безлесой местности потери от
  кассетных боеприпасов были бы еще больше и поэтому практику пехотных атак
  линейного типа надо в корне пресечь. Это касается не только самих действий
  взводов и рот, но и батальонов, полков и бригад, ибо надо полностью
  перестроить тактику, исходя их тех принципов, что оказались хорошо
  проверенными в боевых действиях, ударных отрядов в звене взвод-рота. В
  последнем случае было просто нагляднее видно, что для бригад надо доказывать
  в теории.Картина тяжело нагруженных бойцов/ туг четырьмя -сложенными рожками
  не обойдешься/,едва ли могущих бежать несколько сот метров до неприятельских
  траншей со скоростью большей 5-6 метров в секунду, заканчивалась бы смертью
  и ранениями большинства из них при построении цепями еще до подхода к
  траншеям. Тут вряд ли помогло пяти-шести кратное превосходство в силах и
  огневое подавление противника на 50% при иных о особах атак, более чем
  достаточные для прорыва узких участков неприятельской обороты. По опыту
  ударных отрядов видно, что нет нужды в широких нападениях на неприятельскую
  оборону, и противник после прорыва в двух-трех местах его обороны либо сразу
  отступал или бежал, либо ввязывался в тяжелые для него траншейные бои.
  Бессмысленность широких линейных атак видится даже из расчетов боевой
  скорострельности стрелкового оружия/сотня для автомата и две-три сотни для
  пулемета снарядов в минуту/,что было достаточным для
   остановки в боевой обстановке взводом в два-три десятка стволов
  подразделения в две-три сотни человек, или же одним отделением в три-четыре
  ствола целого взвода. Это все было вполне характерно для той пехотной войны,
  что шла в Боснии и Герцеговине, и выход был из этого один - побольше
  шевелить мозгами и следовать воинскому долгу как командирам, так и рядовым
  бойцам. Рекомендации же из старых правил - следовать атакующей пехоте за
  танками и БМП по их колеям бойцу, знавшему что такое прыгающие мины
  натяжного действия или минометные мины и "тромблоны", были бессмысленны. Тем
  более это касалось авиационных и артиллерийских кассетных боеприпасов с с
  темпирными лазерными, магнитными, тепловизиониыми, сейсмическими,
  акустическими и прочими видами дистанционных ГСН и взрывателей либо
  поражающих цели непосредственно, либо служащих для разбрасывания большого
  количества суббоеприпасов мгновенного действия или мин как с контактными,
  так и с дистанционными взрывателями.
   Можно что угодно писать о "генетической" способности сербов к войне,
  хотя такие теории писались, в основном, людьми войны, вблизи не знавшими ее,
  да и имевшими популярность у тех, которые подобные способности проявить на
  войне не спешили. Но допустим, что это все, даже в своем местном варианте,
  полная правда.Хотелось бы тогда спросить тех политиков или генералов, что на
  основании подобных теорий готовятся к войне: к чему способны будут подобные
  генетически способные бойцы, если благодаря невниманию ко столь
  второстепенным факторам как тактика какой-нибудь командир развернет их в
  цепь и тут сверху на них неожиданно посыпятся субббоеприпасы, неважно, из
  мин, ракет или артснарядов, поражающих не только бронемашины, которые еще
  можно защитить, но и пехоту своими осколками? Подобные кассетные боеприпасы
  не фантастика, а оружие всех современных армий и не только из блока НАТО или
  бывшего СССР, но и самой ЮНА, имевшей на вооружении кассетные боеприпасы для
  РСЗО "Огань" M-77 (В касетной БГ ракеты М-77 могло находиться или 48
  кумулятивно-осколочных субббоеприпасов КБ-2 или 4 противотанковых
  противоднищевых мин КПОМ с магнитным взрывателем) и "Оркан" M-87 (В касетной
  БГ ракеты Р-262 могло находиться или 288 кумулятивно-осколочных
  субббоеприпасов КБ-2 или 24 противотанковых противоднищевых мин КПОМ с
  магнитным взрывателем), а также британские кассетные авиационные контейнеры
  BL-755 с 147 кумулятивно-осколочными субббоеприпасами Мк 1. Стоит также
  задуматься к чему будут способны эти бойцы в наступлении, если двое
  каких-нибудь, "террористов" просто приведут в действие радиопультом десяток
  скрытых ими в густой траве контейнеров схожих американской системе
  дистанционного минирования MOPMS(содержат 21 противотанковую противоднищевую
  мину М 76 с магнитным взрывателем и 4 М77 противопехотных мин натяжного
  действия)хорошо описанной в американском уставе FM 20-32, накрывших бы по
  площади полукруг в форме эллипса 35х 70 метров. Подобные контейнеры,
  поставленные в шахматном порядке, препятствие и для бронетанковой техники и
  для пехоты. Подобные кассетные боеприпасы существуют в американских
  вооруженных силах уже давно. Есть такие же кассетные боеприпасы на
  вооружении самолетов, орудий и минометов ракетных систем, в особенности MLRS
  М 270( двенадцати ствольная РСЗО калибра 227 мм, могущая в виду модульной
  конструкции, применять и управляемые тактические ракеты/ATACMS/, также
  имеющие кассетные боеприпасы). Все это ныне стандартное оружие НАТО, и
  потому хотелось бы спросить вышеупомянутых теоретиков генетики, что они
  могут посоветовать солдатам, корчившимся бы под градом осколков таких
  боеприпасов, с пробитыми частями тела, коль им просто не было бы на ком
  показывать свою храбрость. Не надо только уверять, что на все найдется
  ответ. Пока этот ответ найдется, на фронте будут тысячи трупов, сам он будет
  прорван, а организованное сопротивление в тылу подавлено. Мне что-то не
  вериться ныне в массовое партизанское движение в тылу врага, если и сотню
  лет назад это с трудом удавалось, а что ожидать от современных
  "цивилизованных" людей? Да и вряд ли современные политики его смогут
  организовать, коль не смогли воспользоваться техническим преимуществом в
  1991-95 годах. В "таинственные" сербские военные планы я тоже не верю, ибо
  существуй они, то сербские земли не терялись бы, а сербские войска не
  громились.
   Вообщем, по моему мнению, ВРС, как и все сербские вооруженные силы,
  вела войну тактикой "прошлого", а не будущего, и утверждения в том, что в
  1992-93 годах ВРС была самой сильной армией на Балканах, да и в Европе"
  /генерал Манойло Милованович "Независне Новине",21-27.05.97г/, мне звучат не
  слишком убедительно, хотя они типичны для этой войны.
   ВРС была отсталой в военном отношении армией социалистического типа и
  хотела брать храбростью там, где не просто можно, а и нужно было брать умом,
  причем и храбрость тут было понятие весьма относительным. Уже один
  элементарный пример того, что во всем ВРС было всего две танковых бригады/а
  по сути мотострелковых/, и то лишь в составе 1-го Краинского корпуса
  подтверждает это, причем использовались эти бригады по-ротно и по-батальонно
  в неполном составе для усиления, как правило, обороны этого корпуса. По
  моему мнению, было куда разумнее бронетехнику из них разделить между
  ударными отрядами всего ВРС, дав тем хороший хорошую боевую технику, которой
  почти всегда не хватало, и тем самым сделав их маневренными. Эта
  бронетехника, имея хорошую пехоту под броней, действовала бы не как
  одиночные подвижные огневые точки, а как боевой молот, пусть хотя бы
  батальонного состава. Это то и было бы использованием действительно ценного
  боевого опыта, который был растерян еще в ходе самой войне. Сотни
  разнообразных мыслителей, порою даже полусумасшедших, потрясали воздух
  словами, а между тем, на фронте гибли действительно способные, возможно и
  генетически, люди, лишенные элементарных знаний военного дела. Конечно,
  может было интересно заезжим и местным вождям, допустим, печь вола на
  Яхорине в 1994 году, якобы, ожидая авиаударов НАТО. Но вот было ли бы это
  также забавно, если бы Яхорину накрыл ковер кассетных суббоеприпасов и мин,в
  далеко не "гуманитарном" количестве. Стоит напомнить, что в 1944-45 годах
  "союзная" /американская и британская" авиация, борясь за мир и демократию,
  напалмом сжигала немецкие и японские города, в которых пеклись уже не волы,
  а десятки тысяч людей, в первую очередь, гражданские лица,в том числе
  женщины и дети, и что-то от этого мир не перевернулся. Кстати, тогда же и
  сербские города бомбились этой же авиацией (Ниш, Подгорица,Никшич)на день
  рождения короля, то есть на государственный праздник.Белград бомбился
  несколько раз, причем особенно жесткие бомбежки были /16 апреля/ на Пасху,
  когда погибло несколько тысяч сербов, а немецких солдат во всех бомбежках
  погибло несколько десятков.Парадоксально, что немецкая ПВО защищала сербские
  города, тогда как хорватские вообще не бомбились, а сербы по селам спасали
  "союзнических" пилотов, за что сами страдали десятками. Тогда волов сербы не
  пекли, а тысячами бежали из городов. В югославской же войне волов пекли не
  из-за того, что не боялись бомб, иначе бы число бойцов ударных отрядов
  значительно бы увеличилось, а из-за того, что все это был большой
  политический спектакль, организованный сверху, и тут было, видимо, не до
  войны.
   Конечно, далеко не все здесь было циркачеством, но характер войны не
  давал людям понимания его настоящей ценности.Лучше всего эту цену знали те,
  кто воевал в ударных отрядах.Однако их часто не было слышно за хором
  различных "выдающихся" тыловиков, решивших что раз они сербы, то видимо,
  "генетически" связаны с теми успехами, что "кроваво" достигались на фронте.
  Везде были люди разные, и не в одних ударных отрядах были те, кто стремился
  к победе ушел воевать, тем более, что и в самих ударных отрядах хватало
  всякого сброда. Однако они, как я уже упоминал, весьма наглядный пример этой
  войны, и при этом действительно что-то относительно новое и оригинальное в
  ней, и подходить к ним надо без традиционных стереотипов, без личностной
  оценки их бойцов и командиров.
   Во всем нужно сравнение, а тем более в этом случае, во времени и
  пространстве. Надо изучать как и почему в том хаосе все появлялись подобные
  отряды, и соответственно, изучать их действия и опыт, попытавшись найти
  основания в этом в военной науке, в том числе в исторической. Конечно, вся
  эта война была пехотной и большинство частей /бригад и отдельных батальонов/
  тоже были чисто пехотными,часто даже без пары десятков танков и
  бронетранспортеров.
   Никаких самостоятельных танково-механизированных действий уровня
  батальон-бригада здесь не было по вышеописанным причинам. Но с другой
  стороны следует задаться вопросом: а будут ли в будущей войне такие
  действия, хотя бы из-за массы противотанковых средств над землей, на земле и
  под землей? Что будет, если начнется использоваться электромагнитное оружие
  и электроника на боевой технике выедет из строя. Не окажутся ли тогда эти
  ударные отряды спасением на войне, не окажется ли, что на войне без фронта и
  флангов, а соответственно, без закона и власти для командования войсками
  нужны несколько иные, в отличие от общепринятых, методов, да и условия,
  возможно, будут менее благоприятны, чем в югославской войне.
   Не надо поэтому однозначно осуждать недостаточную дисциплинированность
  в сербских войсках, тем более, что она была у всех сторон. Она и
  обеспечивала не раз более разумную тактику, проводившуюся в соответствии со
  здравым смыслом тех, кто шел в атаку, а не с догмами тех, кто эту волну
  наблюдал с расстояния. Люди по природе склонны к догматизму, особенно если
  эти догмы им навязывались десятки лет. В югославской войне было заметно, как
  подобные люди, осуждавшие местную "партизанщину", сами ничего нового
  предложить не могли, да и роль пушечного мяса в предлагаемых ими "решениях"
  играть не спешили.
   Не смотря на все многочисленные недостатки той же ВРС, она в своих
  столкновениях не только с мусульманскими и хорватскими силами,
  подготавливаемых по методике. НАТО, но и с моджахединами/которых в армии
  Боснии и Герцеговины было несколько тысяч/ и с западными наемниками и
  инструкторами на тактическом плане, то есть на уровне подобных
  "партизанских" ударных подразделений, вполне достойно сражалась. Тут всякое
  бывало. Однако, непосредственные, хотя и редкие, наземные боевые
  столкновения с западными миротворцами никакого превосходства в тактике и
  подготовке последних не показали. Другое дело, что сербские ударные отряды
  не смогли стать основой сербские сил, но это уже относится к сфере политики
  и идеологии. На практике эти отряды действовали отнюдь не дилетантски, и
  было совершенно правильно, что в лучших успешных случаях подобные ударные
  отряды старались приблизиться как можно ближе к противнику без всякого шума,
  дабы либо сделать бросок на его позиции, либо так же бесшумно войти на них в
  одном или нескольких узких участках. Потом же начиналась стрельба и беготня,
  и тут уже преимущество было у наступающих. С наступлением здесь никто, как
  правило, не торопился и командиры искали по несколько дней, а то и недель
  уязвимое место в неприятельской обороне. Но главная роль в этом часто
  принадлежала вовсе не командирам, а разведчикам отрыла, которые лично
  находили удобные проходы. Это все было не просто разумно, но и действительно
  "научно". Следует опять вспомнить Тухачевского из-за его способности собрать
  и проанализировать опыт царской российской и красной армий,а и западных
  армий. Тухачевский в журнале "Революция и война" от 1923 года No21/статья
  переведена на сербско-хорватский язык в "Избранных трудах М.Н.Тухачевского/
  на примере из Первой мировой войны показал ошибочность не только российского
  раннего развертывания пехоты в цепи, но и "французской" тактики с
  главенством средств огневой поддержки в бою, то есть подчинения первой линии
  наступления последней. Это, конечно, не дословное перенесение его слов, но
  смысл верен и не нов, ибо тот же Суворов с выражение "пуля -дура,
  штык-молодец" при образном, а не буквальном понимании, оказывается далеко не
  устаревшим, ибо говорит все о том же принципе "победы".
   Точно так же и опыт Югославской войны является весьма современным, если
  глубже вникнуть в него. Война схожа для людей, и именно они, а вовсе не
  техника, определяют ее исход если, конечно, не касаться "ядерной" войны, но
  это уже не военное искусство ибо обеспечивает не победу,а самоуничтожение.
  Весьма поэтому своевременным было опубликование в 1992 году в журнале "Войни
  Гласник" /Военный Вестник/ перевода статьи советского майора В.Баранова "О
  способах атак". Баранов справедливо указал устарелость атаки пехоты в цепях
  за танками, так как по его словам за одну-две минуты непосредственной атаки
  пехоты она, не давая никакой серьезной поддержки танкам(ибо 2/3 от сотни ИГ
  средств мотострелкового батальона защищены броней), будет задерживать их
  движение, подставляя ее под огонь ПТ средств противника. Баранов, используя
  опыт войны в Афганистане, предлагал бросок до неприятельских позиций
  проводить на БМП, идущих за танками, и после проделывания прохода первый
  эшелон вырывался бы на неприятельские позиции под огневым прикрытием второго
  эшелона. Затем пехота там спешивалась бы и начинала "чистить" эти позиции,
  дабы потом опять второй эшелон, выйдя на достигнутый рубеж, менялся ролями с
  первым эшелоном и под его прикрытием развивал успех и штурмовал схожим
  методом при необходимости вторую линию неприятельской обороны. Все это
  достаточно разумно и, вполне соответствует тем нуждам, которые возникли в
  югославской войне, но которые нечасто удовлетворялись.
   Здесь следует лишь добавить положение нужности руководящей роли
  разведки - боевых дозоров, которые должны не просто давать разведданные, но
  и часто руководить действиями средств огневой поддержки и атакующих. Это
  правда, требует от командира или его заместителе идти в таком разведдозоре,
  но это и давало успех многим командирам ударных отрядов, лично могущих
  наблюдать за боевой обстановкой и быстро реагировать на ее изменения. Дело
  здесь заключалось не в одном поддержании авторитета, хотя и это было
  немаловажно, и не в "голом" героизме, хотя неясно, как без него можно
  становиться командиром, а в наиполном владении обстановкой. К тому же, опыт
  Югославской войны, как и других войн, показывает сколь была важна
  способность пехоты в ориентировании на незнакомой местности, а подобную
  способность имеют лишь одиночки и именно они могли обеспечить скрытный выход
  отрядов к ненужному исходному рубежу атаки. Много раз в этой войне пехота
  несла потери из-за раннего развертывания в боевые порядки и бойцы, нередко
  теряя ориентир, либо сами попадали под неприятельский огонь, либо начинали
  междоусобную перестрелку . Следование же через неизвестную местность, в
  особенности горно-лесную, надо было бы проводить как раз скачками, занятием
  боевых дозоров, ключевых точек впереди в скрытом следовании и с последующим
  подтягиванием остальных сил. То, что между боевыми дозорами могут остаться
  силы противника, не столь важно, если, конечно, предусматривается опасность
  засады. Многочисленными они на будут, иначе боевые дозоры не пройдут, а если
  эти дозоры займут оборону на ключевых точках, то неприятель окажется в
  полуокружении и сразу же обнаружит себя. Наилучший путь в боевой обстановке
  по одной карте не определить, ибо тут большую роль играет не только
  местность, но и действия огневых средств противника, в особенности его
  минных полей и артогня. Поэтому и необходимо большое внимание к подготовке и
  оснащению войск, но еще большее внимание к личностям тех, кто брал бы на
  себя роли разведчиков, и которых следовало бы иметь в каждой ударной групе.
  Нельзя надеяться на одну силу "палки" и создать победоносную армию. Людям
  надо доверять, тем более что те, кто добровольно пойдет в бой, по меньшей
  мере победы будет хотеть не меньше полководцев. В связи с этим следует
  больше уделять внимание оснащению ударных отрядов, ибо они костяк армии и ее
  главная сила. Начинать надо здесь не с простого обмундирования, которое
  многое определяет в бою. В ВРС и СВК со временем ударные отряды стали
  переходить на комбинезоны, которые,были наиудобной формой. Не хватало таких
  же водоотталкивающие масхалатов, могущих бы послужить и в дождь и в снег, не
  теряя расцветки от грязи и воды. Совершенно необходимыми показали себя
  "разгрузочные жилеты" - "лифчики", тогда как подсумок был неудобней и
  непрактичней вещью. Лифчики в ударные отряды поступали в большом количестве,
  но от разных производителей и получался большой разнобой. к тому же
  производители не знали часто фронтовых нужд, и тот же двойной рожок на
  автомате, что бы кто не говорил, вещь необходимая, хотя бы на случай
  внезапной ночной тревоги. Карманы для рожков не раз сами открывались при
  беге, а сами рожки в передвижении иногда стучали друг о друга. Думается, что
  необходимо силами каких-либо разработчиков с фронтовой практикой создать
  единый разгрузочный жилет, имевший бы возможность нести два боекомплекта в
  патронах, десяток ручных гранат, ножа, приспособленного бы и для роли
  саперного щупа,короткого крюкообразного мачете, складывающейся саперной
  лопатки и остального снаряжения, точнее его минимума для одного боя, тогда
  как вещь-мешок, привязанный к нему спальным мешком, можно было бы легко
  сбросить с плеч и случае крайней необходимости. Этот разгрузочный жилет
  должен иметь возможность подстраиваться всех военных специальностей, ибо в
  бою будут теряться и люди и "жилеты". Что касается бронежилетов,то они
  должны состыковываться с разгрузочными жилетами, но следует их делать хотя
  бы удобными, особенно для разведчиков, дабы те могли быть поворотливыми и
  бесшумными.Отдельный вопрос - ботинки, чье низкое качестве часто вызывало
  нарекание бойцов,исключением из чего были ботинки словенской фирмы"Планика"
  которые стремились приобрести все стороны,но в особености представитили
  МВД.Большое внимание следовало бы уделить защите от нажимных мин.Однако
  нигде в мире эта проблема еще не решена.При имевшихся защитных ботинках
  передвижение было тяжелым,играла тут роль и повышение высоты подошвы и
  тяжесть,да и нога в таких ботинках ломалась в бедре и колене весьма тяжелым
  образом
   Что касается шлемов, то старых шлемов ЮНА мало кто носил, а новых почти
  не было. Не знаю, что думал конструктор старого шлема, но носить его в бою,
  особенно разведке, значит терять концентрацию под его тяжестью, что опаснее
  отсутствия шлемов. Что касается самих головных уборов, думается, что все эти
  фуражки, пилотки, кепки, береты могут заменяться куда более практичным и
  нужным платком в двух экземплярах /один на шее/.
   Необходимо ввести в комплект формы перчатки, в том числе без пальцев, а
  обязательны и водонепроницаемые легкие спальные мешки, а так же легкие и
  непромокаемые плащпалатки, могущие служить и для защиты от ОМП. Что касается
  оружия, то тут главный критерий- надежность, но, впрочем, ничего нового в
  этом нет. В югославской войне относительная специфичность, хоть и
  характерная для сдобных войн, была разве что в использовании ПТ средств
  против укрытие противника, и в любом ударном отряде были гранатометы/как
  правило старый югославский М-57 - калибр ствола 44 мм,с надкалиберной
  гранатой калибра 90 мм, и более новый М-79 "Оса" - калибр гранаты и ствола
  90мм,а так же ПТРК "Малютка" или "Фагот". Их недостатком было отсутствие
  осколочно-фугасной БГ, да и тяжеловат был М-57(12 килограмм),а М-79 -
  громоздок.Хорошо показал себя трофейный РПГ-7 китайского и сирийского
  производств, и производств иных стран, в особенности его граната с
  осколочно-фугасной частью.
   Опыт югославской войны вызвал создание в Югославии ПТРК "Бумбар",
  который был бы куда лучше, в отличие от других ПТРК в "акциях" из-за его
  легкости и относительной компактности, при наличии двух типов тандемной БГ -
  кумулятивной и осколочно-фугасной и управляемой ГСН. Впрочем, в Югославии
  существовали новые ручные гранатометы: М-91(ПОС-БД),калибра 120 мм, но они в
  той воине практически не применялись. Наипопулярным орудием была "Золя" М-80
  - 64 миллиметровый гранатомет /версия советской "Мухи"/ хотя иногда он мог
  неожиданно раскрыться за спиной у бойца из-за слабости защелок. Применялись
  и 82-х миллиметровые безоткатные орудия, но куда более популярными орудиями
  в борьбе с укреплениями противника были ПТ пушки М-42/ЗИС/ и Т-12. Успешно
  применялись в бою и трофейные /от армии Боснии и Герцеговины/ советские РПО
  "Шмель", которые, правда, более - менее крепкие стенки не пробивали, но
  попадали вовнутрь "бункера"/блиндажа/ и буквально разрывали его.
   Часто применялись и тромблоны /винтовочные кумулятивные гранаты/,
  облепленные пластиком и выстреливаемый как с колена, так и с плеча, лучшим
  образом с отдельных карабинов, дабы не "разбивать" механизмы автоматов. В
  городской войне применялась, наконец, и сама взрывчатка, вносимая вручную
  или даже забрасываемая /иногда катапультами/ на неприятельские позиции. Для
  прорыва неприятельской обороны использовались и авиабомбы по 100 и 250
  килограммов, к которым приделывался ракетные мотор и они с рельсовых
  направляющих запускались на несколько километров на неприятельские
  позиции.Иногда для таких целей использовались ракеты /пример, ракета
  "Краина" на базе ЗУР "Двина" С-75 с боеголовкой от ПКРК RBS-15/.
   Что касается инженерного оборудования позиций, то оно, хоть война и
  была позиционной, у сербских сил в общем уступало их противникам, и это
  можно было увидеть с первого взгляда по состоянию позиций сторон. Мне
  думается, что как раз инженерным делом и должны были бы заниматься войска,
  оставшиеся на "положае", а не проводить много времени за игрой в карты,
  питьем кофе и резкой домашней живности. В связи с этим надо особо отметить
  состояние минно-взрывного дела, на этой войне бывшего одним из наиважных в
  Югославии производство мин, как и вообще взрывчатых веществ и устройств,
  стояло на относительно высоком уровне.Здесь производились почти все основные
  виды военных и промышленных
   взрывчаток как бризантных, так инициирующих. Производились здесь
  огнепроводные и детонирующие шнуры нескольких видов изоляции,
  капсюли-воспламенители и капсюли-детонаторы как лучевые, так и
  электрические, а так же большое количество взрывателей для "специальных"
  действий. Прежде всего это были: серии -первая: старого типа диверсантских
  взрывателей /УДУ-1 - нажим, натяжение и разгрузка,УДЗ-штыревой, УДОП-1
  -натяжение и разгрузка,УДОд-1 - на откручивание, УДП-1 -натяжной/ и новая
  серия специальных механических взрывателей/УМП-1-натяжной, УМП-2 - натяжной,
  УМНП-1 нажим и натяжение, УМОП-1 - разгрузка и натяжение,УМНОП-1 -ослабление
  нажима, нажим, натяжение/. Существовали химические взрыватели: УСХП
  -натяжной,УСХОП-1 -ослабление нажима и натяжение, и УСХН-1 -нажимной, как и
  химические взрыватели замедленного действия серии УДВК и УСТХ, часовые
  взрыватели СУ-24,СУ-10 и СУс-80,элоктровзрыватели ЕМУ-1 -нажим, ослабление,
  натяжение; и УДБ-1 -натяжение, изменение положения или силы инерции.
   Наисовременными же взрывателями были специальные электронные взрыватели
  серии УС /УСИ-Т - сила инерции 1-3 м/сек или нагиб до 30 градусов С; УСС-Т
  на свет больший 7 люкс; УСТ-Т на тепло больше 70 град. С; УСТ на замедление
  от 5 до 9999 минут; УСВ-Т - на вибрацию; УЕПж - на натяжение; УСА-Т
  -акустический/, а также радиовзрыватели и лазерные взрыватели. Разнообразием
  отличалось производство мин. Так, в Югославии производилась вначале
  советская противопехотная нажимная мина ПМД-6, с механическим взрывателем
  МУВ, в ЮНА названная ПМА-1 со взрывателем УМП-1 соответственно, но затем
  началось производство схожей мины ПМА-1А, но с пластиковым корпусом и
  химическим взрывателе УПМАХ-1. Эта мина, однако, показала свою
  недолговечность в земле из-за открытости влаги и потому было начато
  производство противопехотных нажимных мин собственной разработки ПМА-2 с
  химическим нажимным взрывателем -"звездочкой" наверху УПМАХ-2 и ПМА-3 - из
  двух пластиковых половинок обтянутых сверху черной резиной и химическим
  взрывателем УПМАХ-3,устанавливаемый через нижнее отверстие и срабатывающий
  при нагибе верхней половинки, сдавливающей воспламеняемую смесь взрыватель.
  В войне все эти три вида мин были широко употребляемы и назывались
  соответственно: "сапуница" (мыльница),"паштета" (паштетная консерва) и
  "жаба" (из-за своей водоотпорности до 6 месяцев и возможности установления
  под водой) Так, хорваты в 1991/ 92 годах ПМА-3 отправляли течением Дуная в
  Сербию/. Эти мины, имея заряды ВВ соответственно 200 граммов прессованного
  тротила, 70 граммов прессованного тротила с дополнительным детонатором от 2
  граммов тетрила, 35 граммов прессованного тротила/ были большой опасностью
  для пехоты, уже хотя бы в силу естественного страха людей, больше боящихся
  потерять ногу, нежели голову. Эти мины тяжело были обнаружаемы, в
  особенности ПМА-З, и тут могли применяться лишь наисовременные западные
  миноискателя MD-8 и Ebinger, но и то с трудом в силу большого количества
  метала, в земле при этом нередко насыщенной рудами. ЮНА же на вооружении
  имела мало современных миноискателей и в войсках их не хватало, а старые
  модели особой пользы не оказывали. Еще одной большой опасностью для пехоты
  были натяжные осколочные мины ПМР-2 /по типу советской ПОМЗ, но с зарядом от
  100 граммового прессованного тротила и механическим взрывателем УПМР-2/ или
  с таким же взрывателем УПМР-2АС,имевшим и вторую ударную иглу, могущую
  приводить в действие сигнальный патрон на верху, и ПМР-3 уже югославской
  разработки с зарядом в 400 грам литого тротила и с дополнительным
  детонатором в 13 грамм тетрила при натяжно-нажимном взрывателе УПМР-3,
  позволявшем установку не одной, как на ПМР-2,а шести натяжных проволок
  каждая длиной 16 метров по окружности. Эти мины однако имели недостаток в
  том, что срабатывали от лесных и домашних животных, что, порой
  использовалось противником, а сама проволока со временем за пару лет
  покрывалась коррозией или ложилась на землю под тяжестью листвы и веток,
  падавших с деревьев,и саперам приходилось пперезатягивать ее. Рыболовная
  леска, заменявшая иногда эту проволоку со врем нем сама растягивалась, и
  поэтому иные саперы поднимали на высоту одного-полутора метров скрывая как
  правило, их корпус за стволы деревьев.Это в особенности относилось на
  ПМР-3,имевшей цельный корпус с залитым в него тротилом. Все же эти мины
  могли преодолеваться и без средств разминирования, что и случалось на
  практике, в особенности на каменистых почвах или в городе, где можно было
  избегать опасных земляных поверхностей. Более опасной и, пожалуй,
  наисмертоносной из всех мин была выпрыгивающая осколочная мина
  ПРОМ-1,обладавшая зарядом 425 грамм либо литого тротила у старых типов, либо
  гексолита у новых, при трех дополнительных детонаторах из тетрила. Мина
  имела взрыватель УПРОМ-1, схожий по действию и конструкции с УПМР-3 с тем,
  что у последний запал находился в теле мины, а у первой он был составной
  частью взрывателя. При натяжении проволоки или нажиме на звездочку после
  сгорания пиротехнического замедлителя /1,5 секунды/ срабатывал вышибной
  снаряд/3 грамма черного пороха/ и мина, выпрыгивая на 70-80 /старый тип/ или
  20-30 /новый тип/ сантиметров, обеспечивала носителю капсюля -воспламенителя
  Е-67, проволокой связанного за дно стакана мины, налегать с растяжением
  проволоки на ударную иглу и через капсюль-детонатор приводить в действие
  заряд, поражавший живую силу осколками на расстоянии 20-30 метров. Это была
  наираспространенная модель ПРОМа, хотя позднее возникли модели ПРОМ-КД с
  электровзрывателем и двухкилограммовая ПРОМ-3 с зарядом ВВ пластита с
  оболочкой, содержащей 2900 стальных валиков /0,35гр/ и с двумя /верхним и
  нижним/детонаторами, срабатывающими одновременно я дающими узкую взрывную
  волну с больше кинетической энергией осколков. Впрочем, эти две последние
  модели ПРОМа на войне практически не применялись.Были правда предположения
  что известный взрыв в мусульманской Сараево "Маркалы-1"(в феврале 1994) был
  вызван по приказу сверху мусульманскими агентами либо миной ПРОМ-3,либо
  осколочной миной направленного действия МРУД /схожая советской МОН-50 и
  американской М-18 CIaymore/, имевшая 900 граммовый заряд пластита и 650
  стальных шариков залитых в пластмассу.МРУД иногда устанавливался на растяжку
  но как правило, эта мина устанавливалась с электровзрывателем на ручное
  дистанционное управление, что обеспечивало большую надежность,
  эффективность, безопасность и экономичность.
   Большую опасность для пехоты, но в особенности для машин, шедших узкими
  лесными дорогами, представляла собой одна из наисовременных противотанковых
  мин ТМРП-6, бывшая не только противогусеничной, но и
  противоднищевой.Благодаря штырю на ее верху, эта мина имела еще одно отличие
  - вогнутый диск из высококачественной стали, установленный над зарядом от
  5,2 килограммов литого тротила. Этот диск вследствие резкого изменения формы
  под действием взрывной силы получал скорость в 1500-2000м/сек и пробивал до
  50 миллиметров вертикальной литой брони на расстоянии 10 метров, а с
  расстояния 30 метров - 30 миллиметров, а с расстояния 50 метров -20
  миллиметров(принцип-ударное ядро или Miznay-Shardin effecat). Понятно, что
  это, как и наличие штыря, делало эту мину порою и противопехотной, в
  особенности при вертикальной установке на высоте одного-полутора метров при
  либо натяжном действии /или через сам штырь или через проволоку, привязанную
  к его концу/,либо управляемого действия по проводам дополнительного
  взрывателя в дне мины. Наконец, как противопехотные мины, применялись и
  обычные противотанковые мины: ТММ-1,ТМА-1,ТМА-2, ТМА-З,ТМА-4,ТМА-5,ТМА-5А,
  на верх которых устанавливалась противопехотная нажимная мина.
  Использовалось для борьбы с пехотой и большое количество импровизированных
  минновзрывных средств: бетонных мин-растяжек, каменных управляемых фугасов и
  самодельных осколочных мин, как направленного, так и ненаправленного
  действия.Что касается взрывных зарядов, то на практике использовались заряды
  рассованного тратила / в основном тротиловые шашки от 75 и 200 грамм/ и
  защищенные пластикой тротиловые шашки по 100 и 500 грамм; фунтовые /453
  грамма/ заряды от тетритола(смесь тротила и тетрила),а встречались и
  подрывные заряды/1,2 килограммов тетритола, 1,1 килограммов гексолита, 25
  килограммов тротила, а так же ряд зарядов иностранного и ручного
  изготовления. Наиширокую известность и популярность все же имели пластичные
  взрывчатки на основе гексогена / М5А1,П-20 и ПЕ-64,ПП-01 и пентрита НП-65/,а
  так же промышленная пластичная взрывчатка витезит/20,25,30,35,40 и MVP-20/.
  Они, в силу легкости употребления, плотному налеганию на поверхность
  водоотпорность и пластичность чаще всего применялись в различных
  наступательных и диверсантских "акциях".
   Что касается способов подрывов, то чаще всего использовался огневой
  способ с применением огнепроводного шнура, /спорогоречи штании/ и как
  правило, азидного капсюля-детонатора No8,крепившегося на конце шнура и
  соединявшегося либо с самим зарядом, либо, если зарядов было несколько, то с
  детонирующим шнуром, соединявшимся последовательно или параллельно с
  зарядами, либо через капсюль-детонатор No8/которого в войсках было
  достаточно, в том числе благодаря его упаковкам для ПМА-1А/,либо узлом этого
  шнура, устанавливаемого вовнутрь или вокруг снаряда, механический способ
  подрыва использовался, как правило, с помощью специальных взрывателей, как
  минно-взрывные ловушки, а электрический способ применялся в основном тогда,
  когда это позволяли время и обстановка.
   Я здесь все это, перечислял, дабы показать сложность и опасность
  саперного дела в этой войне и нужность саперов в ударных отрядах.Список этот
  еще не полон, ибо в югославской войне применялось большое количества средств
  иностранного производства.Опасность от минно-взрывных средств была очень
  велика, давая очень высокий процент потерь в войсках. В сербских войсках в
  силу длительной практики работы с такими средствами и появилось со временем
  немало хороших специалистов, ныне за которых в одиночку стояли, порою по
  несколько десятков, а то и сот мин за день, а бывало столько же за день и
  снимавших, правда, по схемам. Сербские взрывники, которых, впрочем по
  настоящему профессиональных, было не так уж и много, нередко в ходе "акций"
  решали исход боя, рушив неприятельские укрепления, подходя вплотную к ним.
  Еще большее значение работа с минно-взрывными средствами имела в обороне,
  ибо минно-взрывные устройства были часто главной преградой противнику, и тут
  бывала устраивались минные ловушки из нескольких междоусобно связанных
  ПРОМов.Большую роль играло взрывное дело в устройстве линии обороны,
  особенно в городской войне, и думается, очень перспективно развитие боевых
  систем с жидкостными ВВ, могшими бы быстро закачиваться в нужном месте для
  устройства укрытия или разрушения объектов.
   Что касается механических средств разминирования, то они в югославской
  войне использовались недостаточно, особенно в ВРС и СВК. Велико было здесь
  незнание и власть стереотипов. Вопреки таким расхожим стереотипам мне
  думается, что машины разграждения могли использоваться в горной местности,
  тем более что проход для наступления почти всегда мог быть выбран на
  проходящей для работы лужайке или поляне. Неплохо было бы создать легкую
  гусеничную бронемашину для разминирования минных полей или создать хотя бы
  тралы для подобных легких бронемашин повышенной проходимости практически не
  использовались и удлиненные заряды УЗ-3 для проделывания проходов, хотя эта
  система была на вооружении ЮНА.
   По существу, главным методом разминирования был ручной, и тут
   использовались и легкие скручивающиеся щупы ЮНА и штык-ножи как от
  карабинов Маузер, так и от югославских "Калашниковых". Но главной проблемой
  в разминировании было не отсутствие средств, а отсутствие в этом порядка,
  мины в этой войне ставилась кем угодно и как угодно, нередко без соблюдения
  необходимых правил, хотя бы по созданию карты минных полей. Это вело к
  большим потерям в войсках от собственных мин. Конечно, главной причиной была
  недисциплинированность, но в то же время нельзя не учитывать то, что
  подразделения саперов, как правило, существовали на уровне бригады, а это
  естественно не соответствовало нуждам во взводном и ротном звеньях. Думается
  поэтому саперные подразделения, включавшие бы и взрывников и специалистов по
  боеприпасам, должны бы находиться во всех ударных отрядах. Что же касается
  обычных пехотных подразделений, то и они должны иметь в своем составе
  саперов, хотя бы несколько человек. Но все же главное внимание следует здесь
  уделять инженерно-строительному делу. При этом необходимо обучать всех
  бойцов основам минновзрывного дела, по крайней мера в отношении установки и
  обезвреживании всех видов минновзрывных средств, что не требует так уж много
  времени. Еще одной областью, на которую при изучения опыта этой войны надо
  бы обратить внимание, были снайперские действия. Все войска, сражавшиеся в
  этой войне, были насыщены различными видами снайперских винтовок как
  югославского, так и иностранного производства, но в ударных отрядах
  снайперское дело было, естественно, лучше поставлено. Наичаще встречалась
  полуавтоматическая снайперская винтовка М76, созданная в начале 70-х годов
  конструктором Божидаром Благоевичем на основе автомата Калашникова под
  патрон 7,92х57 мм. На эту винтовку устанавливался четырехкратный оптический
  прицел с подсветкой. Существовала и экспортная модель М 77 под патрон
  7,62х51 мм /НАТО/. Сама по себе эта винтовка была неплохая, и интересно что
  из нее можно было получить короткую очередь, поставив предохранитель на
  среднее сложение. В боевой обстановке, однако, бойцы, особенно те, кто шел в
  разведку, не могли положиться на ее десятипатронный магазин и несли ее за
  плечами, неся в руках автомат.Вероятно, практика вызвала создание фабрикой
  "Цервена Застава" полуавтоматической снайперской винтовки М 91 под калибр
  7,62х54 еще имевшихся советских винтовок Мосина, использовавшихся в 40-60
  годы ЮНА как основная снайперская винтовка. М 91 по своей конструкции была
  практической копией СВД. Единственно, что было плохо, это имея вес 5
  килограммов без магазина, она уступала в этом более легкой СВД /3.7
  килограммов без магазина/. Наряду с самозарядной М 76 ЮНА имела на
  вооружении и снайперские винтовки классической конструкции "Маузер",
  обеспечивавших большую точность ведения огня. Вначале ЮНА в 50-х годах /
  имела снайперские варианты/с трехкратным оптическим прицелом/ винтовки М48
  /М 48 А/ копии немецкого Маузера /калибр 7,92х57/,но затем была произведена
  снайперская винтовка М69 ,опять-таки на основе уже усовершенствованного
  Маузера- М 98. Все же для нужд войны в 1992 году была начата разработка
  новой снайперской винтовки классический конструкции М 93 под все тот же
  калибр 7,92х57 мм по заказу сил специального назначения. Эта винтовка,
  вследствие повышения требований по уменьшении силы отдачи, вибрации и
  нагрева, имела вес 6,5 килограммов со схемным восьмикратным оптическим
  прицелом. Модели иностранных снайперских винтовок перечислять нет смысла,
  можно, разве что, заметить частоту появления у противника таких винтовок
  немецкого производства.Югославская война показала, что сами задачи снайпера
  часто различаются в зависимости от боевой обстановки. Так, а
  разведывательно-диверсионных действиях была нужна легкая компактная винтовка
  с глушителем, значительно снижающим звук, тогда как югославский глушитель
  М91-2 лишь рассеивал звук и скрывал пламя. В подобных действиях вполне бы
  подходила винтовка с дальностью действия в 400- 500 метров, но с повышенной
  точностью, надежным глушителем, с оптическим и точным прицелом. Особо важна
  тут была бы ее надежность при любой погоде и при максимальном загрязнении.
  Большую эффективность показали винтовка калибров 12,7 миллиметров, и их
  необходимо было иметь хотя бы в каждой бригаде для плотного покрытия огнем
  расположения неприятеля, а так же для отдельных диверсий. В то же время в
  ротах следовало иметь более легкую снайперскую винтовку типа М 91.Стоило бы
  рассмотреть возможность усовершенствования ручных пулеметов М 71/72
  /советский РПК/, бывшие, порою, более популярными, в отличии от автоматов
  из-за лучшего качества но в остальных отношениях М 71/72,ничем значительно
  автомат М 70 не превосходил хотя бойцы охотно брали его версии со
  складывающимся прикладом. Думается, раз уж изобретено подобное оружие, стоит
  его приспособить к снайперскому огню установкой оптических прицелов и
  глушителей при удобно/то есть влево или вправо/складывающемся прикладе. Если
  такое оружие будет даваться хорошим стрелкам им будут поставляться
  снайперский задачи, то это будет более эффективно в отличие от
  многочисленных в прошлой войне снайперов, немало из которых толком и не
  знало как и куда вести огонь.
   Вообще все стрелковое дело, по моему мнению, должно находиться од
  особым контролем командования и иметь свою службу на уровне бригады с
  обязательными проверками знаний военнослужащих, их обучением и
  техобслуживанием оружия. Снайперы же должны получать отдельные задачи,
  действуя или с помощником, или по тройкам, состоящих либо из одних
  снайперов, либо из снайпера, пулеметчика и автоматчика ,для участия в
  прорывах неприятельской обороны, что и было нередко практикой этой войны.
   Должен вестись отбор хороших снайперов и они в своем большинстве должны
  состоять в ударных отрядах.
   Я не случайно постоянно упоминаю об ударных отрядах, ибо они в
   югославской войне, несмотря на свою малочисленность, решали исход
  операции бригад и корпусов. После этого задаешься вопросам, каковы бы были
  итоги сербских действий, если бы сербские войска, как здесь и предлагается
  были бы созданы а основе этих ударных оглядев. Я лично считаю, что тогда бы
  сербские войска сразу не могли получить хороший командный кадр из таких
  отрядов. Для этого их следовало бы сделать и школой, через которую обязан
  был бы пройти любой кандидат в командиры звена от взвода и выше. И уже не
  тратились бы зря средства на обучение тех,кто в бою пугался, а после боя
  искал "объективные" оправдания. Чтобы командовать, надо научиться
  подчиняться, и это очевидная истина, но надо учесть, что это подчинение
  должно относиться на выполнение боевых задач.Может технические виды имеют
  особые требования к командиру, хотя опять-таки умение командовать в боевой
  обстановке обязательно для командира любого рода войск, но и те, кто
  командует пехотными частями и подразделениями, а тем самым и остальными
  родами вооруженных сил, должен иметь боевой опыт, службы в ударном отряде.
   Ничего лучше ударных отрядов, как школы командиров, тут не найти, ибо
  здесь действует сама общая психология отряда, собранного из уже более-менее
  опытных бойцов. Само понятие такого отряда, как боевого братства, не нова и
  имеет тысячелетний опыт. То, что ныне от такого опыта отказались, хотя в
  силах специального назначения некоторых стран в какой-то мере это еще
  сохранилось, является не следствием "научного прогресса", а наоборот,
  идеологического догматизма, не терпевшего подобный рыцарский "дух" в
  "прогрессивных обществах". Результат очевиден - катастрофическое падение
  духа и морали в войсках, при
   все ухудшающемся качестве командного кадра, в особенности в верхних
  эшелонах армии "наипрогрессивных" стран, а Югославия ведь на пути такого
  прогресса выбилась далеко. Кстати, США тоже шли по такому пути, но все же
  американская армия располагает несколько большими техническими и финансовыми
  возможностями, чем Югославия. Падение боевого духа в войсках ведет к падению
  уровня командования в боевых действиях тем более, что бюрократизация армии
  проводилась неуклонно, несмотря на отдельные паузы, вызванные самими
  войнами. Это очевидный факт и на Западе подмеченный выдающимися западными
  военными теоретиками Мартинем ван Кревельдом(Command in War, Harvard
  University Press 1985 перевод на сербско-хорватский Войноиздавачки и
  новински центр Београд 1992 год) и Ричардом Симпкиным (Race to the swift -
  ELS Consultant Linguists Ltd - перевод на сербско-хорватский Войноиздавачки
  и новински центр Белград 1991),связавшие рост успешности в командовании с
  уменьшением перегаточных звеньев в нем при увеличении инициативы низовых
  командиров. Книги этих теоретиков покрывались между тем пылью в книжных
  магазинов Югославии, а боевая практика ударных отрядов, во многом
  соответствующая идеям этих теоретиков, объявлялась либо партизанщиной, либо
  дилетантством. Правда, именно эти дилетанты /партизаны/ и несли три года
  главную тяжесть любых наступательных, да и многие оборонительных операций
  сербских войск, это не значит, что остальные войска не воевали, но именно
  ударные отряды и давали сербским войскам хоть какую-то маневренность. То же,
  что в их действиях было действительно много дилетантства /партизанщины/-
  следствие их неопределенного положения и неудовлетворительных организации и
  отбора.По сути, теория не соответствовала практике, потому что она не
  исходила из этой практики.Возвращаясь к теме того, как следовало бы
  использовать уже имевшуюся практику, следует привести положения военных
  теорий Симпкина. Я не собираюсь их пересказывать, ибо это заняло бы много
  места, да и лучше их изучать по оригиналу. Главное, что очевидно сходство
  боевой практики югославской войны и его теории. Симпкин, анализирую главным
  образом советскую и германскую военные теории, вывел несколько весьма
  интересных положений различного характера. В данном случае следует
  коснуться, его заключений о методе "молота и наковальни", то есть о прорыве
  ударных отборных сил в неприятельскую оборону при опоре на остальные войска,
  связывающие бы противника.По Симпкину очень важно правильное
  пропорциональное соотношение войск между группой "молота", прорывающего
  неприятельскую оборону, и группы "наковальни" его войска связывающей. Не раз
  на показываемых им примерах случалось что либо молот получал слишком мало
  войск и тогда выдыхался сразу после прорыва, либо слаба была "наковальня" а
  тогда "молот", оторвавшись от нее, лишался опоры. При этом большую роль
  играл темп наступления /для упоминавшихся Симпкиным примеров корпусного
  армейского уровня, это были дни/,дабы, выйдя на наиоптимальную глубину,
  нанести удар по наиважным целям неприятеля. В подобных прорывах Симпкин
  большую роль отводил как оснащению легкобронированными машинами передовых
  отрядов, так и парашютным вертолетным десантам. Характерно, что, хотя в
  послевоенном СССР, по признанию Симпкина раньше начал развиваться метод
  операции "молот и наковальня" применен он был как раз западными армиями в
  операции 1991 года "Буря в пустыне" /Ирак/. У Симпкина предусматривалось
  чтобы "молот" выйдя на достигнутый рубеж, становился новой "наковальней" для
  нового "молота".В этом можно увидеть определенное соответствие, упомянутое
  мною выше в этой же главе, теории двухволновой пехотной атаки. Не важно, что
  эта теория относилась к батальонному звену, а теория Симпкина - к
  корпусному. Война - есть одно целое, и действие корпусов лишь развивают
  действие батальонов. Основой для разработки тактики лехотных действий должны
  послужить действия ударных отрядов по прорыву неприятельских позиций,в
  особености в ходе вылазок,а так же разведывательно-диверсионные действия
  этих же отрядов.Римская армия выигрывала сражения выученными до автоматизма
  тактическими приемами и то на уровне манипул и когорт,так как легионы в
  полном составе редко употреблялись.Ныне надо идти этим же путем дабы бойцы
  ударных отрядов по сигналам как связи так и руками могли автоматически
  выстраивать боевые порядки как при нападение так и при обороне,а в том числе
  не забывая об обманных маневрах,завлекая противника в ловушку,а при
  необходимости и умело скрываясь от превосходящих сил противника.В нынешнее
  время господства авиации и артилерии отказ от отступления -самоубийство.По
  сути основа пехотных действий это движение колонной ради достижения
  наибольшей скрытности(а и преодоления минных полей) и движение цепью ради
  достижения предельной огневой мощи.Все остальные приемы должны представлять
  собою комбинацию данных движений,как например взятие противника в клещи или
  при разветывание боевых порядков в одну линию,прорыв в одном месте колоной
  бойцов следующих по одному или по два движущихся за бронемашинами или
  ползущих за складками местности.
   Потому-то я и упомянул о соответствии практики Симпкина, ибо прорывы
  ударных отрядов соответствовали Симпкинову "молоту", только вот
  теоретической основы под собой они не имели и потому приносили ограниченные
  результаты в своих действиях, как раз благодаря неполадкам в командовании. В
  связи с этим можно указать на еще одно соответствие нужности
  практиковавшегося в этой войне(опять-таки, как правило, в ударных
  отрядах)нахождения командира в первых рядах и теорией Мартина ван Кревельда,
  показавшего на опыте многих войн необходимость наикороткой и наипростой
  связи командира с фронтом с наименьшим количеством передаточных звеньев и
  вышестоящих контролеров. Так что, военная теория необходима в военном деле,
  только вот надо знать как и кому ее надо передавать. Я думаю, что командиры
  ударных отрядов поняли бы и Симпкина и ван Кревельда, если бы мысли этих
  авторов были доведены до них в доступной и сжатой форме, возможно и под
  принуждением.При отсутствии же такого принуждения интересы спонсоров, партий
  или, наконец, своего узкого окружения вели к разложению отрядов. Тогда из
  этих отрядов хорошие бойцы уходили, зато в списке появлялись различные
  "нужные" люди с "нужными" связями.Такие лоботрясы в новой форме, с
  пистолетами за поясом и на "иномарках", занимали позиции по штабам и
  ресторанам,и тем самым дискредитировали ударные отряды, а вместе с ними
  боевые заслуги их бойцов. Все это вело к тому, что сами такие отряды
  пополнялись все чаще людьми без особо твердых принципов и способностей,а и
  просто всяким отпетим сбродом,худшым неприятеля. Боевое товарищество тут
  подрывалось, а военное искусство заменялось пропагандистской и штабной
  шумихой.. И тут я хотел бы напомнить ,в надежде, что меня правильно поймут,
  когда я пишу о добровольности. То, что она без сомнения хороша, но только в
  тех случаях, когда дело касается тех, кто уже сам хочет воевать, и потому
  ему через-чур свободу ограничивать не нужно, но при этом,приказы выполнять
  он обязан и тут принуждение, естественно обязательно. Просто-напросто надо
  поощрять стремление к знаниям и мастерству и наказывать глупость и
  самонадеянность. Это, кстати, достижимо и лучшим снабжением и большей
  заботой об отдельных бойцах и целых отрядах. Большое внимание следует
  уделять и личности командира. В этой войне многие сначала успешные командиры
  ударных отрядов начинали болеть "звездной" болезнью, что было характерно для
  местной среды,и в суете за деньгами и славой было уже не до войны. Воинская
  честь является, по моему убеждению, самым необходимым качеством воина и надо
  признать, что во всех сербских войсках это было одним из наиуязвимых мест.
  Почему это произошло - вопрос иной,но упоминая добровольность, надо заметить
  что она без воинского кодекса чести невозможна. Такой кодекс должен
  существовать не на официальном уровне с четкими правами и обязанностями всех
  воинов, за его нарушение следует наказывать стороже, нежели за обычные
  дисциплинарные и даже уголовные нарушения. Это относится на все войска.
  Именно это возможно один из наиважнейших опытов югославской войны,
  показавшей, что чрезмерное попустительство рождает общую катастрофу как
  государства, так и общества. Ведь что произошло в сербском обществе с
  началом войны. Сначала воевать пошли те, кто сам посчитал это своим долгом,
  затем пошли воевать те, которым об этом долге сообщили в государстве,затем
  те, кому некуда было деваться,и лишь потом государство стало хватать тех,
  кто старался избежать этого долга, но не облагал должными политическими или
  материальными возможностями. Таким образом, во время войны сербское общество
  теряло несоизмеримо больший процент лучшей части народа и, хотя конечно, в
  этой войне среди множества смертей гибли и правые и виноватые, и хорошие и
  плохие, но не затрагивая довольно сложные морально-нравственные нормы,
  следует указать однозначно, что подобный ход событий вел к неуклонному
  снижению боевой мощи войска,а тем самым и государства. Сербские победы в
  силу этого нередко оказывались "пирровыми", ибо оставалось не так уж много
  тех, кто ими мог воспользоваться, не столько даже из-за смертей и ранений,
  сколько из-за падения в людях боевого духа. Ударные отряды в таких условиях
  использовались как "расходный" материал, дабы как-то дотянуть войну до
  конца, и тут понятно, было не до военных теорий. Так что на одной
  добровольности войны, особенно широкомасштабной, не выиграть, ибо на одного
  добровольно идущего в бой может найтись несколько добровольно убегающих из
  этого боя. Идея заград-отрядов и штрафбатов - отнюдь не социалистическое
  изобретение, а неотъемлемая часть всей военной истории, эта идея не является
  чем-то совершенно необходимым, но тогда, когда под вопросом находится само
  существование государства и народа, но тут уже без таких мер не обойтись.
  Между тем, такая необходимость - следствие ошибок, а то и преступлений в
  верхах самой власти, и без перемен наверху никакое насилие внизу сложение не
  спасет, да и никогда не спасало.
   Чрезмерное насилие может народную волю уничтожить, а без нее никакие
  государственные меры сложения не исправят. Главное в войне - воля к победе,
  и сербский народ в югославской войне эту волю все же имел, несмотря на всю
  хаотичность положения в обществе и государстве, он выдержал давление весьма
  многочисленных неприятелей. Опять-таки здесь следует сделать оговорку о том,
  что само по себе развитое военное дело еще не является залогом победы, но в
  то же время невнимание к нему - невнимание к народу вообще, и личностям, в
  частности. Это, в общем-то, свидетельство примитивных умов и сердец, для
  которых общее благо -вещь абстрактная. Даже вера в Бога без дала мертва,а
  тем более писание политических программ без путей их проведения.Война- это
  большой и тяжелый труд, и его неуважение дорого стоит народам.
  
   Боевые действия на сараевском фронте.Сербская операция по взятию Тырново и Игмана. Ведение позиционной войны. Роль миротворческих сил в войне. Падение Сребреницы
  
  Изучая события на сараевском фронте, нельзя отделаться от ощущения, что сербская сторона старательно избегала победы. Я не хотел бы искать здесь конкретных виновников, ибо, просто-напросто, не располагаю всей полнотой информации, да и это не цель данной работы. В то же время можно определить общую закономерность сараевских событий, как и всей югославской войны, по моему мнению, достаточно типичной для нынешнего времени. Эту закономерность можно пояснить довольно просто, так как вся война основывается на простых и понятных вещах. В данном случае это то, что сербский народ, точнее та его часть, что прямо или косвенно защищала свое государство, в общем, показал большое понимание военного искусства, в отличие от его власти. Это звучит, казалось бы, парадоксально, но это при внимательном взгляде очевидно, так как касается не теории, в которой любая власть сильна, а практики. То есть, тут не важно, что, собственно, народ думал, тем более что подобное выражение я использую вынужденно, так как на деле "думы" народа - это множество разнообразных мнений, что порой общий знаменатель здесь вывести, практически, невозможно. Однако типичное можно определить из самого поведения народа в войне, и здесь все же можно найти хоть какую-то сердцевину, то есть последовательное поведение, логически развивающее то направление народной воли, что устремлено на достижение победы в войне, пусть и в лице немногих народных представителей. В сущности, это одна из основных идей моей работы, и, по моему мнению, одна из ее наиболее ценных вещей из опыта югославской войны. Сараевская тема как никакая другая доказывает эту мысль. Те сербы, которые остались жить в Сербском Сараево и сражались за него сумели отстоять победу и не потерпели поражение. Важность Сараево местные сараевские сербы достаточно хорошо понимали, и председатель общины Илияш Ратко Аджич в последний период войны заявил: "Если сербы возьмут Сараево, то они будут иметь стабильную державу к западу от Дрины. Это переломная битва и поражение - катастрофа для мусульман'. Конечно, не надо основываться на одних словах, так как в этой войне многое понималось и говорилось, но мало делалось. Но уже то, что сербы здесь, как и почти во всей Республики Сербской, остались жить, хотя бы ради своих домов, куда больше помогало всей сербской стороне, даже Белграду, чем планы самих сербских политиков. Это можно еще в большей степени продемонстрировать на примере Гырбовицы, где местные сербы, живя в городских зданиях, были в куда меньшей степени связаны со своими "имениями", которые большинство из них могли иметь либо в окрестностях Сараево, либо по всей Республики Сербской, хотя бы как собственность своих родителей или родственников. То, что на Гырбовице осталось несколько тысяч сербов в ее самые тяжелые годы 1992 и 1993, сыграло очень большую роль в обороне Сербского Сараево, и тем самым всей Республики Сербской. Два пехотных батальона и несколько небольших "интервентных" отрядов в несколько десятков человек, так же несколько (3-4) танков и "Праг" на Гырбовице сыграли роль едва ли не корпуса. То, что сербы держали плацдарм в самом сердце Сараево, висело дамокловым мечом над мусульманской властью всю войну. Одновременно, сербская власть словно 'списала' Гырбовицу, рассматривая ее как место сбора всевозможных бандитов и четников, и прочих сомнительных городских и полугородских субъектов, не особо вписывавшихся в лубочную картину патриархальной сербской державы, подаваемую государственной пропагандой нередко теми людьми, что до войны о сербских национальных интересах и слышать, не хотели.
  На Гырбовице, по логике бывшей центром Сербского Сараево, конституционной столицы Республики Сербской, из этой самой власти практически редко кто появлялся, и эти визиты были краткосрочны, часто с коммерческим характером. Конечно, на Гырбовице было много беспорядка, но разве не государственная власть была главным блюстителем порядка в обществе? На Гырбовице же, представители этой власти, очень часто и главным образом в их высшем и среднем звеньях, проводили свое время в устройстве собственного материального благополучия, и это хорошо просматривалось в 1994 году после подписания в феврале одно-годового перемирия в зоне Сараево. Тогда число сербов Гырбовицы значительно увеличилось, хотя число бойцов несколько уменьшилось, и на ней закипела отдаленная торговля со всеми видами клиентов, в особенности с международными, а вместо нескольких довольно примитивных "забегаловок" появилось до полусотни кафе и ресторанов. Обо всем этом скучно писать, ибо такими картинами полны все войны, но в данном случае довольно интересно то, что власть словно потеряла рассудок, не смотря на отдельные исключения, деля шкуру неубитого медведя, в данном случае Сараево. Так, например, немалое количество квартир, в особенности благоустроенных, в престижных до войны домах, было очень быстро разделено между "державниками" и их приближенными, на Гырбовице появлявшимися наездами, и то довольно редкими. О том, чтобы сюда планомерно переселить несколько сот тех, кто мог и хотел бы воевать, никто не заикнулся, хотя людей на фронте с ходом всей этой "странной" войны стало не хватать. По официальным данным Главного штаба ВРС, только в зоне ответственности Сараевско-Романийского корпуса, к середине 1994 года числилось 14000 лиц. Лиц уклонившихся от военной службы, либо дезертировавших из ВРС, а во всей ВРС таких лиц насчитывалось 75000 человек (опять-таки данные Главного штаба ВРС). Какой смысл был тут обвинять политиков в саботаже ведения войны, когда эта война могла быть закончена простым ударом с Гырбовицы на Сараево, а если это власть не желала делать, то к чему вообще было продолжать войну?
  Стоит привести пример с противотанковыми средствами, главным образом, артиллерией корпусного подчинения СРК. Ее два дивизиона были размещены в районе сел Xpeша и Вучья Лука по направлению к Пале и Соколацу, там где, если бы даже какой-нибудь, внезапно сошедший с ума мусульманский офицер, повел три или четыре имевшихся в Сараево танка в атаку, то в силу трудной проходимости дорог на этом горно-лесном участке сараевского фронта (высота до 1300 метров) вряд ли бы они даже дошли до сербских позиций. К тому же прорыв на этом участке мусульманским силам ничего, кроме новых гор не давал, так как дальше шли горы сербской Романии. Не случайно, что этот участок был одним из самых спокойных на сараевском фронте, и оборона здесь была поручена всего одному пехотному батальону из состава 1-ой Романийской бригады. Смысла бросать силы и средства на этот участок, мусульманское командование не видело, и его сила никаких масштабных наступлений в этом районе не предпринимали. Следовательно, неясна роль, находившихся там сербских противотанковых средств. Они куда лучше послужили бы 1-ои Сараевской и Илиджанской бригадам в их боях на внутреннем фронте в городских кварталах Сараево, либо на внешнем обруче сараевского фронта, где сербские силы с направления Високо и Брезы подвергались частым нападениям противника. Командованию все равно бы пришлось постоянно посылать и на один и на другой фронт средства огневой поддержки, в том числе из противотанковых дивизионов. Тем не менее, то, что сами противотанковые дивизионы с большинством своих средств остались там, где были и использовались вместе с соседней ей группой корпусной артиллерии для обстрела Сараево, говорит само за себя. Ясно, что сербский военно-политический верх брать Сараево не желал, хотя причины были разные для различных групп в этом верхе. Даже наступательная операция 'Лукавац-93', самая наиболее масштабная операция ВРС после 'Коридора-92', не считая оборонительных действий в Босанской Крайне августа - сентября 1995 года, не является доказательством обратного. В этой операции численность сербских войск достигла десятка тысяч человек, что было для местных условий довольно много. В сборе войск для этой операции опять применялась обычная тогда практика. Посылка в операцию сводных составов из Сараевско-Романийского корпуса, прежде всего силы 1-ой Сараевской, 1-ой Романийской, Илиджанской, Игманской бригад, а так же подразделения корпусного подчинения - разведка, военная полиция и силы 2-ой Сараевской бригады, в чьей зоне ответственности и находились подступы к поселку Тырново - главной цели операции и Герцеговинского корпуса, Коничкая, Невесеньская и Гачанская бригады. Были привлеченны и силы корпусного подчинения и других бригад, в том числе из Калновика и Фочи, державших фронт по направлению к Тырново с Герцеговинской стороны. Были сюда посланы силы, непосредственно подчиненные Главному штабу, а так же Дринскому и 1-му Краинскому корпусам, а так же силы МВД, в первую очередь специальная милиция - в общем-то, суматоха тогда была поднята приличная. Само Тырново пало довольно быстро, чуть больше, чем за неделю, да и противник сопротивлялся не особо упорно. Разбитый на перевале Рогой и на высоте Орловац противник после первых своих потерь от сербского огня, в первую очередь танков, в ближний бой вступать не хотел, а начинал отступать, точнее бежать, и пожелай сербское командование - мало кто из мусульман мог бы уйти из Тырново и соседнего села Киева по извилистым и трудно проходимым горным дорогам Игмана и Белашницы. За само Тырново никаких боев не было, и удивительно, в связи, с чем местный мусульманский офицер Адем Зулич вообще решил возвратиться в Тырново за какими-то документами, где тут же попал в плен, когда видел, как сербские бойцы с вершин гор над Тырново не торопясь, спускаются в поселок. Правда тогда возникло одно недоразумение, так как первыми в Тырново вошли бойцы с Гырбовицы из состава 1-ой Сараевской бригады, в газетах было указано, что это сделала Сербская гвардия Главного штаба, но это не столь важно, ибо Тырново было не Вуковар и не Сараево. Все же падением Тырново был, достигнут определенный успех, так как, во-первых, для Республики Сербской открывался путь из Луковицы и, соответственно, из Пале в Герцеговину, и два корпуса Сараевско-Романийский и Герцеговинский смогли "связать" свои линии обороны. Потери в сербских силах при самом взятии Тырново были малы, может несколько десятков убитых и раненых и то, что мусульманские силы так легко оставили в полном окружении свой анклав Горажде, говорит о большой их общей слабости, в том числе в области как командования, так и морали и дисциплины. После этого сербское войско не торопясь, двинулось на взятие горных массивов Трескавица, Игман и Белашница, однако тут наткнулось на сопротивление противника, и сербские потери несколько возросли. Все же сербы дошли до отеля 'Игман', под вершиной Белашницы, и в соседнем отелю мусульманском поселке Храсница началась паника, похожая на Тырновскую. Если бы сербские силы взяли его тогда, то этим они пересекли бы последний путь из Сараево (подземный тоннель под сараевским аэродромом), отрезая уже и сараевский аэродром, а 1-я и 2-я Сараевские бригады смыкались бы с Илиджанской бригадой, шедшей с противоположной стороны на этот же Игман. Но даже это не было достигнуто, и войска были остановлены приказами сербских политиков с верха. Впоследствии фронт на горном массиве Игман требовал все новых и новых сил. Французские миротворцы вместо занятия позиций, своей базой сделали местный горный отель 'Игман', отправив 'коллег' из Бангладеша на заснеженный верх Белашницы, а мусульманские войска с середины 1994 года начали в ходе небольших наступательных операций, наносить поражения сербским войскам. Фронт под Тырново требовал все новых и новых сербских сил. Но так как об их качестве заботились мало, то мусульманские войска, постоянно понукаемые сверху, в конце концов, вплотную приблизились к Тырново. Главной причиной их успеха были сами сербские войска, поражающе бездарно воевавшие. Так, захват десяти сербских танков и бронемашин на горной дороге над Тырново, произошел не в результате спланированной операции неприятеля, а из-за трусости сербских бойцов и командиров, оставивших свои позиции, едва мусульманская диверсионная группа подбила грузовик полиции. Сербы не только бежали, бросив бронемашины, но сожгли без всякой необходимости дорогостоящий центр связи. Мусульмане, вероятно, поразились, увидев пустые позиции, которые они заняли спустя два дня. Похожим образом развивались события и в июне 1995 года, когда мусульмане заняли само Тырново, перерезав дороги в районе лесопилки, моста (его охраняли всего четыре бойца из сербской "радной обавезе" - рабочей команды) и Киева. Однако в Тырново находилась довольно опытная группа сопротивления "Бели вукови" (Белые волки) - несколько десятков бойцов, половину которых составляли добровольцы из СССР, Югославии, Румынии, Болгарии, Канады, Франции. В то лето они сыграли роль главной силы обороны Тырново. Вокруг отряда "Бели вукови" собралось остальное войско. Всего десяток бойцов этого отряда, возглавляемого командиром Княжевичем, разгромили столь же небольшую мусульманскую ударную группу, прорвавшуюся в Тырново, но оставшуюся без поддержки своих войск, отбив еще и полтора десятка пленных сербов. Разумеется, одна эта группа Тырново защитить не могла, и сюда перебрасывали войска даже из Боснийской Краины, оголяя тем тамошний фронт.
  Точно такая же судьба ожидала операцию сербских сил по взятию Горажды, предпринятой сразу же после остановки операции 'Луковац -93'. Под Горажде сербские силы в августе 1993 года смогли взять большую часть территории этого анклава. Наибольшие успехи были достигнуты со стороны Вишеграда, откуда сербские силы наступали вдоль автопути и реки Дрина, и сумели занять села до Усти-Прачи включительно, то есть почти до окрестности Горажде. В тоннелях на автопути в сербские руки попало несколько неприятельских танков и других бронемашин. Было захвачено немало трофеев и пленных. В то же время, со стороны Пале продвижения вперед почти не было. Это было следствием прошлого провала от 12 июня, когда сербские силы из состава специальной милиции и 1-ой Романийской бригады, не смотря на довольно сильную поддержку танков и артиллерии, так и не смогли прорвать неприятельские линии обороны под Ораховцами и возвратились, не дойдя до траншей и потеряв до полутора десятка мертвыми и до полусотни ранеными.
  Впрочем, операция под Горажде все равно не была доведена до конца, опять-таки по политическим причинам. Мусульманские войска в Горажде продолжали до конца войны отвлекать на себя значительные сербские силы из своего окружения. Что за этим следовало - известно по опыту любой войны. Мусульмане и хорваты в 1995 году смогли осуществить маневр силами, а сербы были скованы на своих позициях. При этом их войска пострадали от бегства из своих рядов, в из-за большой открытости границ с Сербией и Черногорией. Беглецам же из армии Боснии и Герцеговины надо было либо пробираться на хорватскую территорию по тайным каналам, что было довольно рискованно, либо искать, лазейку в воздушном транспорте "миротворцев", что было не менее сложно из-за собственной полиции и существовавшего военного положения. Так что несмотря на всю анархичность в сербском обществе, на всю коллекцию проходимцев и дураков, рядившихся в штабных, не просыхающих вояк, жуликоватых и лживых "кафанских" героев и мелкого уголовного элемента, и на далеко невысокое духовное состояние сербского народа, все же именно он защитил Республику Сербскую, а в особенности велика его роль была в защите Сербского Сараево, особо важного фронта во всей войне. Сербский верх не смог использовать даже то, что имел и нечего удивляться тому, что Запад своим планам Вэнса-Овена потребовал не только сведения территории Республики Сербской где-то на 70% от территории Боснии и Герцеговины, но и разделения сербских земель на изолированные мусульманскими или хорватскими землями области.
  В январе 1993 года политические вожди трех сторон в Боснии и Герцеговине, едва ли не поселившиеся в Швейцарии, подписали в Женеве Устав (Конституцию) будущей Боснии и Герцеговины, а в мае Караджич подписал в Афинах сам план Вэнса-Овена. Все было логично, сербская сторона не хотела побеждать и должна была или подписать мир на условиях Запада или быть поражена. Караджич тут был реален, хотя очевидно, что в руководстве его же СДС было договорено о том, что на Скупштине, назначенной на 8 мая 1993 года в Яхорине (Пале), план будет отвергнут. Не помогло и присутствие президента Югославии Добрицы Чосича и президента Сербии Слободана Милошевича, и президента Греции Мицотакиса,хотя весь этот "славяно-православный" карнавал у вызывает подозрения в изначальной спланированости этого абсурдного шага, естественно, с учетом всей общей линии в политике. И до этого и после этого СДС, державший абсолютное большинство в Скупштине Республики Сербской, был под полным контролем Караджича и председателя Скупштины Момчило Краишника, а последний активно выступивший против подписания плана, был по многим свидетельствам влиятельнее Караджича и одновременно ближе, чем он официальному Белграду. Насколько известно, в Сербии он купил себе обширное имение. Возникает вопрос, так ли уж Белград тогда был заинтересован в подписании этого плана, если не использовал свое прямое, весьма сильное влияние на СДС, тем более что правовые отношения в Сербии скорее соответствовали тогдашней ситуации в России, чем в Швейцарии, а методы демократического управления в Российской Федерации известны всему миру.
  Новый план Овен-Столтенберга от 21 декабря 1993 года о Боснии и Герцеговине, как о союзе трех государств и трех народов, со все тем же процентным отношением (52% - сербам, 31% -мусульманам и 17%-хорватам) толком в сербских верхах никем не рассматривался, сейчас понятно, что лучше Дейтонского договора из октября 1995 года. Отвергнут был и план Контакт-группы на Скупштине Республики Сербской 3 августа 1994 года, что послужило поводом президенту Сербии ввести 4 августа 1994 года санкции Республики Сербской, однако, коснулись они не тамошней власти, а всего сербского народа. Война становилась все бессмысленнее для сербов, тогда как хорваты и мусульмане были вынуждены примириться под давлением своих властей. Переговоры 9 и 10 января 1994 года Туджмана и Изетбеговича, увенчавшиеся довольно нереальным политическим планом мусульмано - хорватской федерации в Боснии и Герцеговине в Конфедерации с Хорватией от 18 марта 1994 года, куда реальнее послужили для хорвато-мусульманского военного союза, подписанного в Загребе 6 марта, который должен взять у сербов то, что хотел Запад. Запад, тем самым, все подготовил, и новая фаза войны ознаменовалась с приходом на должность Главы ООН японца Ясуши Акаши, а на должность Главы UNPROFOR британского генерала Майкла Роуза. На "саммите" НАТО от 10 и 11 января 1994 года было потребовано от сербов открыть аэродром Дубравы под Тузлой, а точнее, не вести по нему огонь. После известной, но очень странной истории со взрывом, в мусульманском Сараево 5 февраля 1994 года на базарчике Маркала, в котором так и не выяснено, даже на "официальном " уровне откуда и чей одиночный взрыв прогремел, убив до восьми десятков человек, последовало новое требование Запада к сербской стороне об отводе тяжелого вооружения из двадцати километровой зоны вокруг Сараево, или к его складированию под контролем миротворческих войск ООН. Как только сербская сторона на это согласилась, 10 февраля под угрозами авиаударов НАТО сербам надо было распрощаться с мыслью о победе. То, что тогда под карнавальные песни и пляски в Сербское Сараево вошел сводный российский парашютно-десантный батальон из состава миротворческого контингента в Восточной Славонии, высадившийся, не на парашютах, а на автомобильном транспорте, дело не меняло. В конце концов, "Русбат-2" должен был лишь обеспечить равновесие сторон, и взять Сараево за сербов он, естественно, не мог в любом случае. По большому счету, никто и не мешал сербским войскам взять Сараево даже тогда в решительном штурме, в соответствии с возможностями, так как Гырбовица как была сербской, так и осталась. Ничего бы авиация НАТО тут сделать не могла, как не сделала это ни под Горадже, ни под Бихачем, ни под Сребреницей. Угроза авиаударов просто оправдывала всю ту же "странную" политику сербского верха из 1992 и 1993 годов, когда никаких авиаударов вообще не было. Авиация НАТО действовала до конца августа 1995 года и даже психологически никакого влияния на события на фронте оказать не могла. Запрет полетов над Боснией и Герцеговиной был направлен, против сербов, но главным образом он мешал полетам санитарных самолетов в Белград, не всегда вовремя получавших разрешения от UNPROFOR. Боевые же вертолеты и самолеты ВРС действовали и при запрете, чему свидетельство полеты на "Газеле" генерала - Младича. Эта операция, в сербской прессе была охарактеризована, как блестящий пример военного искусства. Не хотелось бы тут вступать в полемику, тем более, что детального анализа ни одной операции ВРС так и не было проведено до сих пор "научным методом". По моему мнению, эта операция была обречена на успех, так как мусульманские войска в анклаве Горажде были с июля 1993 года по апрель 1994 года (время начала операции) уже девять месяцев в полном окружении сербских сил. Конечно, туда шла переброска оружия по воздуху, и было несколько случаев прохода караванов с оружием по, вроде бы, перерезанному "Аллаховому пути". Впрочем, последнее было историей довольно темной. Конечно, мусульманам бежать было некуда, и сопротивляться они должны были лучше прежнего. Однако ВРС располагало достаточным количеством сил и средств, выделенных из Дринского, Сараевско-Романийского и Герцеговинского корпусов, а так же сил Главного командования, чтобы разгромить противника. К тому же в Горажде вели со всех сторон хорошие автодороги из Вишеград, Чайниче, Фочи, Пале и Рогатицы, а сам город находился в долине Дрины между окрестных гор (до 1200 метров). Их взятие означало капитуляцию Горажде. В этом случае было вполне возможно, чтобы мусульмане Горажде, предоставь им сербское командование такую возможность', полностью бы ушли, временно открытым "Аллаховым путем" на Игман и Белашницу, так что сербским силам не надо было не кормить, не грабить мусульман.
  Авиаудары НАТО 10 и 11 апреля по сербским силам под Горажде носили ограниченный характер (участие до пары десятков самолетов в лучшем случае), а сербское ПВО успела даже сбить один истребитель-бомбардировщик вертикального взлета и посадки 'Sea Harrier' британских ВМС. Эти авиаудары ничем не помешали сербским силам начать 20 апреля окончательное наступление на Горажде. К тому времени мусульманские силы были достаточно измотаны в боях с сербскими войсками, боевые действия велись едва ли не весь апрель. Неудивительно, что сербские силы за несколько дней вышли на правый берег Дрины, быстро заняв пригород Горажде - Копачи, потеряв здесь, максимум полтора десятка убитыми и ранеными, главным образом, из состава Илиджанской бригады и Сербской Гвардии. Одновременно были заняты господствующие над Горажде со стороны Рогатины высота Тровырх (1212м) и перевал Ябучко село. Однако со стороны Пале силы 1-ой Романийской и 1-ой Сараевской бригад (до усиленного батальона) потерпели неуспех в основном в минных полях перед неприятельскими позициями. Послать пехоту через минное поле без серьезной саперной подготовки, все же было не особо талантливо для командования Сараевско-Романийского корпуса, и несколько десятков погибших и раненых (в том числе ставших полными инвалидами) было одной из причин смены командующего этим корпусом, генерала Станислава Галича, генералом Драгомиром Милошевичем, бывшим начальником штаба корпуса. Однако, этот успех не мог отразиться на общем ходе операции, ибо взятием Копачи и Тровырха сербские силы, практически, подступили к самому Горажде, и достаточно было еще одного удара, чтобы войти в сам город, в котором уже началась паника. Сплошной обороны здесь мусульманские силы создать не смогли, и спасла их тогда лишь не оперативность и неорганизованность действий сербских сил'.
  Почему Горажде не было до сих пор взято, не сказано, хотя в июле-августе 1995 года сербские войска уже в третий раз пошли в наступление на Горажде, если не считать наступательной операции Ужичкого корпуса ЮНА, но и оно было остановлено тогда, когда местное мусульманское командование открыто просило выпуска своих войск и населения из Горажде. Если бы тогда этот город был взят, то сараевским сербам, массово выселявшимся после мирного договора в Дейтоне из Илиджи, Илияша, Вогощи и Гырбовицы весной 1996 года было, по крайней мере, где остановиться и сохранить хоть какой-то сербский оплот на пути по "зеленому" коридору. То, что Горажде взято не было, говорит об истинной ценности всего - от стратегии до патриотизма. Смысла надеяться даже на сохранение Республики Сербской после этого не было.
  При этом для взятия Сребреницы и Жепы, находившихся в таком же положении, как и Горажде, и располагавшими приблизительно таким же количеством сил и средств, решительности у сербского верха хватило, хотя Горажде был куда важнее Сребреницы и Жепы. В случае подписания мира, Сребреница и Жепа, оставаясь в полной изоляции сербских территорий, были обречены на массовое выселение из них населения, да и экономическую зависимость от сербов преодолеть бы этим общинам не удалось. Никакой "зеленый" коридор через Сребреницу и Жепу был невозможен из-за близости Сербии, хотя эта близость, скорее всего, и предопределяла их захват сербскими силами. Сребреница и Жепа, возможно, стали жертвами по воле мусульманской власти в Сараево. Об этом свидетельствует и то, что командир 28-ой дивизии армии Боснии и Герцеговины Насер Орич с группой своих приближенных еще в марте покинул Сребреницу по приказу сверху. В мае 1995 года его заместителю Рамизу Бечиревичу поступил приказ Генералштаба армии Боснии и Герцеговины через штаб 2-го корпуса, чтобы силами 28-ой дивизии были организованы "диверсантские" акции с целью отвлечь сербские силы от сараевского фронта и обеспечить на нем успех наступлению мусульманских сил. Гражданская власть Сребреницы этому воспротивилась, так как оказалась оправданной тактика пассивной обороны против очень ограниченных сербских нападений, предпринимавшихся после мая 1993 года. Между тем, штаб 28-ой дивизии решил выполнить, очевидно, бессмысленный приказ, хотя даже сербский Дринский корпус был в состояния самостоятельно бороться с такими действиями. Несколько подобных провокаций, больше похожих на налеты разбойников, (нападение на сербское село Вишница, в котором было убито несколько сербов и угнано несколько сот овец, а так же нападение на гражданский автобус, перевозивший, главным образом, сербских гражданских лиц), соотношение на Сараевском фронте, естественно, не изменили. Главный штаб ВРС сразу, после слома неприятельского наступления на сараевском фронте, стал перебрасывать войска под Сребреницу и Жепу.
  Характерно, что во время операции ВРС по взятию Сребреницы и Жепы, силы мусульманской армии Боснии и Герцеговины из 1-го (Сараевского), 2-го (Тузланского) и 3-го (Зеничкого) корпусов армии Боснии и Герцеговины не были использованы для организации наступления на Власеницу и Хан-Пиесак, через которые проходила дорога из Пале на Зворник и где находились Главный штаб ВРС. От мусульманских позиций под Кладнем до Власеницы было около десятка километров, а оттуда до Сребреницы и Жепы было еще три десятка километров. Из этого видно, что куда важнее было мусульманской стороне деблокировать Сребреницу и Жепу, хотя бы ради спасения местного населения, чем деблокировать Сараево. Которое как было ясно, и сербские силы в 1995 году взять не только не хотели, но и не могли, да и Запад им этого не позволил бы. Мусульманская власть жертвовала Сребреницу и Жепу сознательно со всем их полутора сот тысячным населением, чью эвакуацию она же сама строго запретила, чтобы легализовать этническое 'чищение'. Жертвовал Сребреницу и Запад. По моему мнению, он здесь сыграл ключевую роль. Не случайно защита Сребреницы в конце ее осады была поручена голландскому батальону миротворцев, чье правительство позднее выразило "стыд" из-за полной пассивности своих миротворцев, которые были не только обычными наблюдателями, но и как выяснилось потом, передавили несколько мусульман пытавшихся остановить своими телами голландские бронетранспортеры. Даже оружие, которое было передано мусульманской стороной на хранение UNPROFOR, командование голландского батальона не дало мусульманскому командованию, хотя сербские силы уже начали 6 июля наступление на Сребреницу. Конечно, голландские миротворцы не могли защитить Сребреницу, даже если бы попытались, они не имели ни полномочий, ни сил, ни средств, чтобы противостоять сербской бронетехники и большому количеству сербских бойцов, охваченных тогда эйфорией непобедимости. К тому же, 30 голландских миротворцев было взято в заложники сербскими силами и сербское военное командование пригрозило их расстрелять, если продолжатся вооруженные нападения. Голландские миротворцы тут были бессильны, но характерно, что их послало государство, являющееся наряду с Британией самым верным союзником американской политики в блоке НАТО. К тому же, возникает вопрос, почему на эту опасную территорию был послан всего один батальон миротворцев, а не, как минимум, два-три?
  История с воздушными ударами довольно 'темная' так как, хотя 10 июля французский генерал Жанвьер потребовал воздушную поддержку, в ней было поначалу отказано, из-за плохой видимости. Лишь в полдень 11 июля несколько самолетов нанесло удар по наземным целям, но успехом увенчались лишь действия двух голландских самолетов, тогда как американские в цели вообще не попали и вряд ли уничтожения двух танков можно назвать большой победой. Запад хорошо знал что будет, когда сербские силы возьмут Сребреницу, так как был уже трехлетний опыт войны, и ВРС себя показало куда менее дисциплинированной и организованной силой, чем даже ЮНА. С сербской стороны история так же была темная, очевидно, что операцию готовил Главный штаб ВРС, практически самостоятельно без особой согласованности с политическим руководством Республики Сербской, но скорее всего, в прямой связи с официальным Белградом. Как бы то ни было, Сребреница, а затем и Жепа попали в сербские руки быстро. Мусульманские силы, изолированные от процесса их реорганизации на основной территории и от поступления оружия и людей были быстро сломлены, и даже не имели обученных операторов, чтобы применять доставленные им китайские ПТРК "Красная стрела". Само по себе взятие Сребреницы и Жепы было, примером обычной военной операции, тем более, для подобных войн. Сербские бойцы, в своем большинстве, идя в наступление на эти анклавы, были к тому времени весьма озлоблены на мусульман и считали, что этой операцией начинается общий разгром противника. Понятно, что гражданское население в условиях той войны должно было быть после полной победы эвакуировано, хотя будь дисциплина более жесткая, жизнь в Сребренице и Жепе могла быть хорошо организована, и это только послужило бы на пользу сербской стороне. Очевидно так же, что пятнадцать тысяч мусульманских военно-способных мужчин, из которых, по свидетельству голландского полковника Караманса, лишь около трети была вооружена, должны были попытаться самостоятельно прорваться на основную территорию, и тут сербские силы, "зачищая" местность, должны были вступать с ними в бои, в которых пленных старались не брать.
  Все это еще понято и возможно большого шума не вызвало бы. Однако, ключевую роль сыграло то, что до семи тысяч только из Сребреницы мусульман, военно-способных мужчин были взяты в плен сербскими силами из лесов или из самой Сребреницы, или их выводили из очередей перед автобусами UNHCR на глазах миротворцев из числа лиц от 16 до 60 лет. Немало из них было гражданских лиц, но не это важно, так как до этого мусульманские силы, нападая отсюда сербские леса, не делали различия между военными или гражданскими сербами, не исключая, нередко, женщин и детей. Очевидно и то, что, ведя боевые действия в конце IX века, сербское командование, взяв пленных, обязано было их сохранить живыми, не допуская издевательств над ними, и тех, кто был замешан в военных преступлениях, наказать по законам военного времени, тем более что времени было для этого достаточно. К тому же сербское военное командование постоянно себя представляло, как наследника ЮНА и тем самым военных профессионалов и защитников закона, обвиняя различные добровольческие отряды в бандитизме и шовинизме.
  На встречах с миротворцами сербские генералы обещали соблюдение Женевских конвенций, а те даже в гражданской войне запрещают расстрелы без суда и следствия. Не обошлось тогда без телевизионных картин с сербскими солдатами, раздающим мусульманам хлеб и воду, а сербские генералы делили между мусульманскими детьми шоколадки, "отечески" напутствуя их. И после всего этого "интернационального" маскарада, через пару дней, пленных стали массово расстреливать в Сребренице (в селе Поточари через дорогу от базы голландских миротворцев), в городской школе Братунца, в обьектах "Лазета' (Ораховац) и 'Дам' (Петковичи), на ферме Браньево,в культурном центре Пилицы,в Козлуке, в Церской и в 3ворнике (фабрика алюминия). Сколько точно убито пленных, неизвестно, найдены останки двух с лишним тысяч человек, а еще пять тысяч числятся пропавшими без вести. Пусть даже было убито лишь две тысячи пленных, но и этого достаточно, чтобы сербов западные средства массовой информации окончательно могли поставить в положение эсэсовцев Гитлера, и тем самым могли оправдать не только западную оккупацию, но и будущие авиаудары уже по Югославии. Было куда логичнее оставить пленных в живых, хотя бы ради размены на сербских пленных, которых в 1995 году было взято сотни, особенно в Босанской Крайне и на Озрене. Смысл тех убийств действительно трудно понять с позиции логики, и абсурдно звучат обвинения сербской пропаганды о том, что эти расстрелы, выдуманные мусульманской пропагандой, когда полно свидетельских фактов со всех сторон. Еще абсурднее звучали объяснения югославского министра информации Горана Матича, данные в связи с арестом в 1999 году так называемой группы "Паук" по обвинению в военных преступлениях на Косово и шпионажа в пользу Франции. Утверждения Матича о том, что одна лишь группа "Паук" (ее составляли, командир 10 диверсантского отряда, подчинявшийся во время войны непосредственно Главному штабу ВРС - Милорад Пелемиш, подофицер ЮНА, служивший под командованием Младича еще в Книнском корпусе, Бранко Влачо, Радэ Петрович и Слободан Орашанин, бывший французский легионер Югослав Петрушич) виновна в расстрелах пленных под Сребреницей звучат неправдоподобно. Тем более то, что в этом был замешан и генерал Филип Морион, на самом деле уже отбывший домой к моменту взятия Сребреницы.
  Можно еще как-то понять югославские средства массовой информации, сделавшие на основании участия группы "Паук" в подборе и использовании сербских наемников в Заире(1996 год) и легионерского прошлого Югослава Петрушича (Юго Доминика) из этой группы организацию международных террористов. Но до ареста члены этой группы действовали в координации и в интересах спецслужб не только Республики Сербской, но и Сербии и Югославии, пользуясь их военно-политической поддержкой. Однако утверждения о Сребренице звучат просто смешно, тем более направленные в адрес 'паравойной информации', а на самом деле части особого назначения, созданной и используемой с начала 1995 года под прямым контролем начальника военной безопасности полковника Любиши Беары и его помощника, начальника ВОС (военная разведка) полковника Петра Салапуры на основе юришного (ударного) отряда из Власеницы, чьим командиром был ранее Пелемиш. 10-ый диверсантский отряд стал единственно профессиональным формированием в ВРС, в его состав люди зачислялись по рекомендации ВОС уже как профессионалы. Тем самым 10-ый диверсантский отряд был своеобразной гвардией Главного штаба. Десятым же он был потому, что в Югославской военной системе все "специальные" формирования носили двухцифровой номер, и, следовательно, десятый отряд был на самом деле 1-ым и единственным таким отрядом. К тому же его численность, колебавшаяся от 100 до 300 человек, никак не обеспечивала то, что ему "вешала" официальная пропаганда - самостоятельной договоренности с Филипом Морионом о взятии Сребреницы, тем более, что существуют телевизионные снимки генералов Младича, Кырстича и Живановича в Сребренице, как и снимки тысяч сербских бойцов и десятков бронемашин.
  Помимо всего прочего,10-ый диверсантский отряд не обвинишь в "сербском национализме", который по заявлению многих югославских политиков был виновен в 'очернении' сербского народа. Этот отряд был единственным относительно интернациональным отрядом, в его состав было включено немало тех хорватов и мусульман, что остались жить с сербами и, более того, вступили в ВРС. Возможно, это благоприятствовало выполнению некоторых боевых задач в разведывательно-диверсионной деятельности в глубине неприятельской территории, но никак не обеспечивало, вкупе с прямым контролем Главного штаба, роста "четнических" настроений в нем. Одну из ключевых ролей в операции играл и отряд "Вукови са Дрины" из Зворника под командованием Бранислава Йоловича "Легенды", этот отряд был известным формированием и с самого начала войны выполнял боевые задачи не только в интересах штаба Дринского корпуса, но и Сараевско-Романийского, и самого Главного штаба. Так же как и 10-ый диверсантский отряд он был одним из лучших формирований ВРС.
  Эти же два отряда, с рядом более мелких подразделений, например, интервентный взвод Вишеградской бригады, упоминаются в прессе и судебных материалах из Гааги, как ответственные за расстрелы пленных. Дело против них стало раскручиваться сразу после войны с добровольной сдачей бойца 10-го диверсантского отряда Дражена Эрдемовича, хорвата по национальности, ставшего первым обвиняемым и осужденным (получил 5 лет), а заодно и свидетелем, в международном трибунале в Гааге.
  Однако целью этой работы не является расследование событий под Сребреницей. Но в случае с лучшими формированиями прослеживается явная преднамеренность их в неловкое положение. Ведь под Сребреницей не произошло ничего неожиданного. В подобной гражданской войне, после трех с лишним лет крови и страданий противник уничтожается полностью. Американская и южноамериканская армии полностью в свое время сжигали прокоммунистические деревни Вьетконга. Израильская армия не только уничтожала арабские деревни, но и убивала жаждой военнопленных (Арабо-израильская война 1967 года и смерть тысяч египетских военнопленных в Синайской пустыне). Югославская война в подобных случаях ничем не отличалась.
  Во время мусульмано-хорватских наступлений в 1995 году на Сербскую Краину, на Босанскую Краину, на Озрен, на Западную Славонию, несколько тысяч захваченных в плен военных и гражданских лиц, были расстреляны. Сложно в такой войне провести границу между законными и незаконными убийствами. Ведь даже во время цивилизованной Первой Мировой войны были тысячи убитых военнопленных и гражданских лиц (больше всего в Европе это случалось на сербской земле, в отношении как раз сербов).
  Но сербские силы не имели политической поддержки в мире, как американская и израильская армии или хотя бы хорватские и мусульманские вооруженные силы, так вот в этом-то случае им необходимо было избегать подобных действий, а тем более афишировать их публично.
  
  
  
  Захваты сербами заложниками "миротворцев"Авиоудары НАТО
  
   Одной из наибольших ошибок сербской власти в войне было взятие
   силами ВРС и МВД в заложники несколько сот военнослужащих
  миротворческих войск и военных наблюдателей ООН. Тут опять кто-то
  использовал одну характерную отрицательную склонность в местном обществе к
  национальным поступкам под действием эйфории. Глупости, конечно, то, что.
  якобы, заложники были взяты как щит против воздушных ударов по сербской
  артиллерий, якобы, отбивавшей нападения на сараевском фронте. Мусульманское
  наступление на сараевском фронте началось в середине июня, то есть после
  ударов авиации НАТО по району Пале -25 и 26 мая 1995 года, оба раза носивших
  все тот же ограниченный характер действий десятка, максимум, самолетов.
  Такие же авиаудары 5 августа и 22 сентября 1994 года по району Сербского
  Сараево привели к потери, пo одному каждый раз, сербскому танку"и были
  следствием действий сербских бойцов, нападавших на миротворческие силы ООН.
  Однако, в 1994 году взятия заложников не произошло и ни к чему было это
  делать в 1995 году, ибо правовая база воздушной операции НАТО тогда еще не
  из менялась, а будущие двухнедельные авиаудары НАТО в августе-сентябре 1995
  года были как раз и подготовлены захватом заложников. Ничего героического в
  захвате заложников не было, ибо UNPROFOR имел права вести боевые действия, и
  действительно, в них занимал нейтральную позицию, что не исключало того, что
  некоторые западные спецслужбы использовали миротворческую миссию в своих
  целях. Сами же солдаты и офицеры миротворцев прибыли в Югославию в
  соответствии с политикой и приказами собственных государственных верхов,
  пусть и не особо искренних в своей миротворческой деятельности, но называть
  этих солдат и офицеров преступниками и фашистами, как это делали многие
  местные сербские пропагандисты, было весьма глупо, да и недостойно. Надо
  признать, что поведение иных сербских бойцов, больше напоминавших
  разбойников с большой дороги, настраивало миротворцев против всего сербского
  народа, и то, что сербский военно-политический верх не только не пытался тут
  исправить положение, но и сам давал пример подобного сумасшествия, дорого
  стоил всем сербам. Не было большой военной проблемой окружить и захватить
  изолированные пункты миротворцев на сербской территории, которые были
  поставлены довольно в непонятное для себя правовое положение и к войне были
  не готовы. ЮНА, кстати, в начале югославской войны была каким-то образом в
  схожем положении, и ее солдаты и офицеры так же захватились, а нередко и
  убивались теми, кого она должна была, якобы, умиротворять. Конечно, нельзя
  уравнивать ЮНА, воевавшую все же на своей
   земле и миротворцев ООН, мало заинтересованных за судьбу Югославии.К
  тому же миротворцев сербские силы не убивали, если не считать событий на
  Гырбовице, где между десятком сербских бойцов, захвативших французский пост
  у моста Врбаня и подоспевшими на выручку французскими легионерами, вспыхнул
  бой, в котором мертвых и раненых было по обе стороны, а пост французами был
  все-таки возвращен, причем четверо сербов попали в плен. Но этот бой как раз
  меньше всего повредил сербскому престижу, а, возможно, наоборот его
  несколько поднял ,ибо десяток, пусть и хороших сербских бойцов,не только
  захватили вначале на посту десять легионеров и двух морских пехотинцев в
  плен без выстрелов, но и на равных вел бой с ротой легионеров, почти без
  поддержки собственных войск. Однако картины миротворцев, прикованных
  наручниками к мостам, которые тогда никто и не хотел бомбить, повернуло
  мнение очень многих людей в мире против сербов, ибо заложники были
  военнослужащими армий различных государств и традиционно символом и
  достоинством своего государства. Парадоксально, что сербы здесь против себя
  еще сильнее повернули общественное мнение во Франции, традиционном сербском
  союзнике в Западной Европе и в Канаде, где находилась одна из
  наимногочисленных сербских колоний, славшая в Республику Сербскую большое
  количество материальной помощи.Безусловно, западные средства массовой
  информации давно уже манипулируют "общественным мнением", подыгрывать им
  неразумно. Зная местную психологию в подобном психопатском "скаканий у
  стомак" (прыгать в живот или, проще говоря, самому себе ставить
  подножку)ничего удивительного найти нельзя, но для ведения политики подобный
  абсурд был неприемлем. В крайнем случае, существует же понятие и о воинской
  чести, по крайней мере по отношению к тем, кто лишь выполняет приказы и не
  замешан в преступлениях. Геройские же позы и заявления здесь глупы, тем
  более .что многие подобные герои геройствовали по тылу, и хотелось бы
  спросить сколько бы из них смогло напасть на силы быстрого реагирования
  НАТО, начавшиеся перебрасываться в Боснию и Герцеговину как раз после
  захвата заложников, и уже во время авиаударов
   HATО, начавшихся 30'августа,ведших артиллерийско-минометный огонь по
  Сербскому Сараево с Игмана почему же потерь артиллерия этих сил не понесла
  ни от сербский артиллерии, ни от сербских диверсантов? Не отрицаю,
  исполнители здесь возможно бы и нашлись, но кто бы тогда взял на себя
  ответственность в командном звене? Конечно, сам по себе захват заложников,
  даже подобного вида, характерен для многих войн"однако одно дело
  необходимость, а другое - подобный лихорадочный шаг людей, потерявших всякую
  связь с политической реальностью.
   На войне любая наименьшая ошибка, даже простого солдата, может стоить
  многих жизней, а тут дело касалось вождей народа. Конечно, нашлись бы люди,
  готовые воевать и с миротворцами, но только стоит заметить, что те, кто с
  легкостью находит врагов очень часто как-то уходит в сторону от серьезных
  сражений, ибо цена "легких" шагов оказывается весьма тяжелой. В войне нужно
  продумывать каждый свой шаг, тем более, если это касается тех, кто ведет за
  собой людей и обязан нести ответственность за их жизни и за общую победу. В
  данном случае, как и во всей югославской войне, ответственности было
  продемонстрировано очень мало, и тот же захват заложников начался, в
  общем-то ,как-то хаотически, хотя опять-таки этому предшествовала большая
  пропагандистская компания против миротворцев, развязанная местными, но,
  главное, заезжими/в основном из Сербии/ ораторами. Тем не менее, власть все
  же пошла сознательно на захват заложников, тоже, вероятно, не плохо
  пропагандистски обработанная, хотя опять-таки многих ее представителей и
  обрабатывать было не надо, ибо это было бы пустой тратой времени. Мне
  думается, что сербская власть поддержала захват заложников во многом и
  потому, что не ожидала, что бомбы и ракеты будут падать в районе ее столицы
  Пале, и в какой-то мере этот захват произошел на волне эйфории, а
  одновременно, и паники. Официальный Белград тогда проявил куда больше
  здравого смысла, хотя вначале его .позиция была неясна. Позднее же вопрос им
  был решен довольно просто - посылкой в Пале шефа ДБ Сербии Йовицы Станишича,
  как главы посреднической делегации. Станишич прекрасно знал реальную
  зависимость вождей Республики Сербской от Сербии и быстро добился выпуска
  миротворцев, от правившихся на автобусах в двух партиях /5 и 13 июня/ в
  Сербию, а оттуда с Белградского аэродрома Сурчин в Хорватию на тамошние базы
  миротворцев. Абсолютно ничего положительного власть Республики Сербской
  захватом заложников не достигла и достигнуть не могла. Среди захваченных
  солдат и офицеров миротворцев не было тех, кто управлял мировой политикой,
  ни тех, кто, обладая фабриками или имениями, мог бы быть внесен в разряд
  "буржуев", ибо, видимо, национальная борьба сербской стороной часто
  понималась с несколько коммунистических позиций.
   Можно было, конечно, пользуясь действительно ограниченными правами
  UNPROFOR вдоволь оскорблять их, хотя куда лучше было бы добиться их
  уважения, но не фамильярным похлопыванием по плечу, а профессиональным
  отношением, только в крайних случаях демонстрируя силу, но силу
  организованную, а не вульгарную племенную вражду. Никого в XX веке племенной
  войной не испугать, и в тех же Вьетнаме, Афганистане, Ливане партизаны, даже
  сражаясь в глубоко идейных движениях и пользуясь открытой поддержкой других
  государств, вопреки большим жертвам в более-менее масштабных сражениях
  побеждать как правило не могли. Сербы же в Республике Сербской не имели ни
  идейного движения, ни государственной поддержки, и тяжело бы им пришлось,
  если бы какой-нибудь местный самодур решил тогда пострелять по заложникам.
  Западные вожди сразу обрадовались бы легкой возможности организовать новую
  "Бурю в пустыне", которая была бы проведена легче и быстрее, чем в Ираке и
  Кувейте. "Если бы еще кто-то из Югославии, в чем я очень сомневаюсь, смог
  запустить по Италии несколько ракет или пустить туда свою единственную
  эскадрилью "Миг-29",то это еще больше облегчило бы Западу задачу, и
  Югославия пережила бы то, что произошло в 1999 году, но еще в худшей форме,
  а сербы в Республике Сербской, а заодно и в Республике Сербской Крайне
  пережили бы судьбу сербов Косово и Метохии. Тем сербским вождям, которым не
  давали спать лавры сомалийского генерала Айдида, следовало взвесить важность
  для .Запада Сомали и Югославии, да и подумать о том, насколько тяжело играть
  в партизанскую войну в цивилизованном обществе.
   Отказом выпустить заложников сербское руководство лишь приближало бы
  катастрофу августа-сентября 1995 года с тем, что вместе с Босанской Краиной
  пало бы и Сербское Сараево, а Западу сюда не надо было слать свои наземные
  силы, только лишь побольше самолетов. Безответственными и непродуманными
  провокациями миротворцев было не разгромить, а подготовить почву для
  авиаударов, даже в тех странах, в которых о сербах и не слышали.Ведь как бы
  то ни было, но НАТО тогда не был еще годностью готов к началу открытой
  войны, и здесь, как, впрочем, западные армии во всем мире, нуждался в
  определенных правовых, основах. Резолюция 781 Совета Безопасности ООН(запрет
  военных полетов над Боснией и Герцеговиной)от 9.10. 1992 года, резолюция 786
  (об основании наблюдательных миссий на аэродромах Боснии и Герцеговины,
  Сербии, Черногории и Хорватии) от 10.11.1992 года, резолюция 816
  (ужесточение режимов полетов) от 31.03.1993 года давали основания лишь для
  полетов истребителей НАТО в миссиях воздушного патрулирования и грозная
  цифра в 60 тысяч боевых вылетов в этой операции на практике означала дневной
  вылет, как правило, одной-двух пар истребителей над Боснией и Герцеговиной и
  еще одной-двух пар над Адриатикой. Единственным же результатом этой
  операции, как упоминалось, было сбитие четырех устаревших легких штурмовиков
  "Ястреб" ВРС над западной частью Республики Сербской двумя американскими F
  --16 28 февраля 1994 года, Легкие штурмовики "Ястреб" были даже для своего
  времени (начало 60-х годов) весьма несовершенными машинами. Поэтому
  единственными странами, приобретавшими их, были Замбия, Бирма и
  Ливия(последняя взяла их как дешевое дополнение к партии учебно-боевых
  "Галебов" Г-2).
   Сбит был и американский истребитель Ф -16 сербским самоходным ЗРК "КУБ"
  над Мырконич-градом 2 июня 1995.С другой стороны вероятно более потребной
  задачей было ведение воздушной разведки. Резолюция 836 (об употреблении
  воздушных сил ООН( а на деле НАТО)) от 3.06.1993 года дала право авиации
  наносить удары по земле, но лишь при нападениях на силы UNPROFOR, а те в
  свою очередь, поддержку с воздуха вызывали либо при прямых нападениях на
  них, либо при сербских нападениях на защищенные зоны (Бихач, Тузла,
  Сребреница, Жепа, Горажде, Сараево).Это было может и несправедливо, но
  реальной угрозы не представляло для ВРС.Ее оборону авиация НАТО, не
  нападала, а что касается, уже упомянутых мною, авиаударов /10 и 11 апреля
  1994 года в район Горажде"5 августа и 22 сентября l994 года в район
  Сербского Сараево, 25 и 26 мая 1995 года в район Пале и 11 июля в район
  Сребреницы, то они никакого ощутимого урона сербским силам не нанесли. Даже
  удары 21 сентября 1994 года по аэродрому Удбина в Республике Сербская
  Краина, совершенные в два налета несколькими десятками самолетов НАТО,
  употребившими до 200 тонн боеприпасов, лишь вывели из строя ВПП этого
  аэродрома и одну пусковую установку ЗРК "Куб-М",хотя было и трое мертвых.Еще
  меньшие результаты были достигнуты авиацией НАТО в налете 23.11.1994 на
  сербские позиции в районах Отока,Босанская Крупа и Двор-на-Уне.Никакого
  влияния на сербскую операцию по взятию Бихача все это не оказало. Во-первых,
  сербские силы не использовали даже свои танки и артиллерию /лишь три корпуса
  СВК в соседнем районе Книнской Краины имели около трех сотен танков и других
  бронемашин/ и нужды в авиационной поддержке не было, а во-вторых, эта
  сербская операция продолжалась, практически, до ноября. Захват заложников
  означал лишь новую фазу войны, и то по формальной инициативе сербского
  руководства, открыто нанесшего удар авторитету ООН во всем мире. Это
  усугубило бессмысленную жестокость окончания операции по взятию Сребреницы и
  послужило тому, что новая провокация с очередным взрывом на сараевском
  базарчике Маркала (Маркала 2) 28 августа 1995 года/ с куда большей легкостью
  была использована НАТО для бомбежек сербов,
   Бессмысленны здесь возражения о том, что сербов все равно бы бомбили.
  Во-первых, этому доказательств никто не привел, а во-вторых, захват
  заложников, как любой подобный неразумно агрессивный поступок, ужесточил и
  ускорил нападения НАТО. Любая, власть обязана заботиться о своем народе и
  если была возможность у сербской власти уменьшать и без того большие
  страдания своего народа, то эту возможность надо было использовать. Даже
  если бы можно было лишь оттянуть начало авиаударов, то и это было бы большим
  плюсом, ибо наступавшая зима затруднила бы неприятельские операции, да и
  возможно опять бы начались хорвато-мусульманские столкновения.
   В конце концов, если власть была убеждена в неизбежности ударов, почему
  она не занялась усилением ПВО , хотя бы в отношении кадров, которые, главным
  образом ,либо использовалась как обычная пехота, либо просиживали штаны на
  "боевых дежурствах" и лишь в лучшем случае, почти исключительно расчеты ЗСУ,
  использовались для огневой поддержки по наземным целям. Техника была здесь
  довольно современная, хотя, в основном, это были переносные ЗРK "Стрела-2" и
  "Игла", вполне, кстати, могущие сдавать самолеты 60-70 годов, которых было
  немало в составе авиации НАТО, бомбившей сербов, например, Ф -4 и Ф -104
  американского производства. "Ягуар" англо - французского производства, да и
  палубные ястребители - бомбардировщики "Super Etandar" (французские) и Sea
  Harrier /британские/,так же как итальянские штурмовики АМХ, имевшие либо
  околозвуковыую, либо дозвуковую скорость, сопоставимую с ними уязвимость от
  наземной ПВО, в особенности от ЗРК. Это действительно и к весьма
  современному бронированному американскому дозвуковому штурмовику А-10
  Thunderbolt - II чья броня выдерживала по данным фирмы-производителя
  попадание лишь 23 миллиметровых снарядов, и то на определенных дистанциях,а
  от взрывов полутора-двух килограммовых зарядов-боеголовок ракет ЗРК
  "Стрела-2" и "Игла" защищены они не были. Кроме того горная местность делала
  уязвимыми и современные самолеты Ф-16, Ф/А - 18, Ф-15, Mirage F1 и Mirage
  2000. И не случайно, что многие задачи пилоты НATO не выполняли из-за
  быстроты появления целей в горах, что требовало уменьшения высоты полетов,
  но тем самым увеличивалась уязвимость самих самолетов. Помимо собственных
  средств /до 900 орудий ЗА, главным образом, ЗСУ и 300-400 ЗРК/ ПВО ВРС было
  усилено парой сотен ЗУ и ЗРК из состава СВК при ее отступлении из Книнской
  Краины в начале августа 1995 года. Так же среди ЗРК было не так уж мало
  самоходных ЗРК "Стрела-10" и "Куб-М" с дальностью действия соответственно 5
  и 25 кило метров, защищенных от помех системой наведения, могшей более
  эффективно поражать современные самолеты и имевшие хорошую броневую защиту.
   Не случайно по району Баня-Луки использовалась, прежде всего, крылатые
  ракеты/всего их было выпущено 13,и некоторые из них низколетящих дозвуковых
  целей были сбиты сербским ПВО/, ибo там, по данным командования IIATO,
  находилась "Кубы".Сбитие Ф-16 2 июня произошло как раз потому, что
  командование НАТО почему-то не подумало о возможности перебазирования этих
  самоходных ЗРК в район Мырконич-града.
   Нo, вообщем, и командный и рядовой кадр ПВО показал себя далеко не в
  полную силу, и не случайно, что в двухнедельных авиаударах сербское ПВО
  сбила лишь один Mirage-2000, и то заслугой какого-то одиночного оператора
  ЗРК "Игла" в районе Сараево, а не в ходе спланированной операции всех сил
  ПВО. О тех авиаударах я буду писать дальше, но здесь хочу показать все
  несоответствие громких заявлений в политике и реальных шагов на война. Ведь
  деньги для ПВО найтись могли, хотя бы через графу экстренных бюджетных нужд,
  ибо сам военный бюджет, по данным ГШ ВРС, составлял 10% от общего
  госбюджета. За полгода вполне было можно срочными морами собрать сотню
  миллионов марок, в том числе от "черной" торговли с мусульманами.Такой суммы
  вполне бы хватило не только на лучшее обучение и снабжение сил ПВО, но и на
  приглашение специалистов из Югославии и иностранства, и для закупки
  наинужных радаров из средств управления и связи. Можно было срочно
  организовать переобучение кадров из иных родов для службы в ПВО. Однако все
  возможности в улучшении ПВО, могшей даже отвратить неприятельские нападения
  своей эффективностью в нескольких показательных случаях, были упущены.На
  тысячу боевых вылетов в воздушной операции НАТО "Освободительная сила" или
  3200 боевых вылетов/по данным ГШ ВРС/ пришелся лишь один сбитый самолет, то
  есть или 0,1% или 0,03%, что в последней военной истории не может
  оцениваться приемлемым. (Обычные цифры должны были быть хотя бы в 10-20 раз
  больше). Количество самолетов, участвовавших в операции, а тем более
  состоящих на вооружении государств - членов НАТО, в данном случае не важно
  перед числом боевых вылетов и числом самих боевых самолетов в операции(около
  двух-трех сотен). По моему мнению, ВВС и ПВО РС даже со своими скромными
  силами вполне могли нанести противнику потери в несколько раз большие. В
  конечном итоге известны ведь случаи, когда сербским расчетам ЗРК или пилотам
  самолетов "Орлов" командиры сверху, вероятно по политическим причинам,
  запрещали открывать огонь по уже "захваченным" их радарами самолетам НАТО.
  Конечно, сербские ПВО и ВВС нередко боролись хорошо. Так, в ходе
  осеннего(сентября -ноября 1995 года) наступления хорвато-мусульманских
  войск, сопровождавшегося двухнедельными авиаударами НATO, они оказали все же
  существенную поддержку наземным войскам, составлявшую уж хотя бы в том, что
  авиации НАТО приходилось действовать с постоянной оглядкой на сербские ВВС и
  ПВО, что, естественно, уменьшало эффективность ее действий.
Оценка: 7.54*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023