Аннотация: Является частью (главой) морской повести "На вахте" о боевых службах советских кораблей при выполнение боевых задач по поиску и условному уничтожению ракетных атомных подводных лодок с баллистическими ракетами
В.Блытов
из морской повести 'На вахте'
От автора: Все описанные ниже события - являются вымышленными.
Совпадения имен, фамилий, должностей, званий и названий кораблей - являются случайными
ТЫ МОЯ ХОККАЙДО, Я ТЕБЯ ХОНСЮ......!
Корабельно-поисково-ударная группа уже вторые сутки бороздила просторы Японского моря в районе островов Рисири и Хоккайдо. В этом квадрате моря, у берегов Японии, по данным нашей разведки должна была находиться стартовая точка американских атомных подводных лодок, нацеленная, по промышленным районам западной Сибири. Задача, поставленная перед противолодочным соединением и прежде всего перед его командиром контр-адмиралом Сатулайненом, найти эту лодку, как говорят моряки 'потаскать ее за хвост', насколько хватит возможностей кораблей КПУГ, отработать корабельные противолодочные расчеты (КПР) и условно ее уничтожить. Задача, поставленная руководством, была не из легких, учитывая, что район поиска находился непосредственно у побережья Японии, в непосредственной близости от ее территориальных вод, где имелись аэродромы штурмовой и разведывательной авиации, в военно-морских базах находились корабли, в том числе и США, в то время как прикрытие своей береговой авиацией практически исключалась, из-за больших расстояний.
Морякам КПУГ очень не повезло с погодой. Сразу по выходу из бухты Абрек резко, задул юго-восточный ветер, и началось сильное волнение моря. К моменту прибытия кораблей группы в заданный район уже бушевал шторм силой 8-9 баллов. Командование флота, учитывая опыт команд кораблей и значимость поставленной задачи, выполнение боевого задания не отменило.
По данным той же разведки в районе была ПЛАРБ (подводная лодка атомная с баллистическими ракетами) 'Джорджия', класса 'Огайо' вооруженная двадцатью четырьмя ракетами 'Трайдент', способная разнести несколько крупных городов западной и восточной Сибири и Урала.
- Сатулайнен твои ребята прониклись важностью задачи, рычал по связи заместитель командующего флота адмирал Душенов по кличке Душман.
- Прониклись товарищ адмирал - спокойно отвечал контр-адмирал Сатулайнен, знавший бешеный нрав Душмана и не желавший вступать с ним в пререкания или объяснения.
Не каждый день, месяц или даже год планировались подобные учения по почти фактическому уничтожению американского ракетовоза, прикрываемого всеми военно-морскими и военно-воздушными силами США и Японии, непосредственно в ближней зоне Японии, где помощи от своих ждать не приходится.
Корабли КПУГ фактически были загружены на этот выход, как для войны, всеми видами боезапаса по полной норме, в том числе даже ядерным, видимо на случай войны. Командование флота решило - а вдруг? Ведь все же служба боевая, задание боевое, корабли уходят на такую службу, как на войну. А учитывая сложность международной обстановки, имеемые территориальные претензии со стороны Японии к Советскому Союзу (в Японии 7 февраля начли праздновать день Северных территорий) политическая обстановка в районе была весьма сложной и ждать можно было любых провокаций и непредвиденных действий вероятного противника.
Экипажи кораблей, зная это, проникались важностью, поставленных Родиной задач и были готовы выполнить поставленную задачу любыми средствами не только условно, но и фактически, если конечно поступит соответствующий приказ. Политработники настраивали матросов на самый худший исход. А подобные маневры в этом районе были столь непредсказуемы, что было сложно сказать, чем все это закончиться. Принцип 'не дергать кошку лишний раз за хвост' не срабатывал, а увеличение кораблей Тихоокеанского флота на десятки современных боевых кораблей, требовали их максимального использования.
- Прониклись - уже третий раз ответил на один и тот же вопрос Душмана адмирал Сатулайнен.
- Смотри, если что не посмотрю, что адмирал, перед всем соединением положу мордой в лужу - продолжал хаметь начальник штаба флота, видимо искренне считая, чем грубее накачка, тем более высока вероятность благополучного выполнения задачи - я мужик простой от сохи и мне ничего не будет, если я по твоей чухонской роже пройдусь пару раз кулаками, если что-нибудь из моих замыслов испохабишь. Тем более за дело и получить по роже не грешно и надеюсь что ты поймешь.
Сатулайнен поморщился, но ничего не ответил.
- Так я говорю контр-адмирал?
- Так точно, будем искать!
Адмирал Сатулайнен на явную грубость отвечать не хотел ибо понимал, что себе дороже обойдется и промолчал, кто-то же должен быть умнее, тем более он знал, что Душман недолюбливает его, старается при возможности унизить и даже был против присвоения ему звания контр-адмирала.
- Молод, зелен, не обстрелян, за что давать, рано еще - передавали Сатулайнену слова адмирала друзья из штаба Тихоокеанского флота.
Глубоко вздохнув, Сатулайнен вышел на крыло мостика и закурил, чего давно уже не делал и задумчиво вглядывался вдаль, где навстречу соединению вздымались высокие зеленовато-стальные волны. Корабли соединения зарывались носами в волны, вздрагивали всем телом при сильном ударе и в фонтане брызг выныривали из волн. Рядом ударился всей массой о волну большой противолодочный корабль 'адмирал Щастный' и брызги полетели во все стороны, а нос зарылся в воду.
- Эх, пару бы противолодочных лодочек нам и мы бы любую 'Джорджию' взяли за вымя, причем сразу, а так придется погонятся - думал Сатулайнен.
Но на совете предшествовавшему учению адмирал Душенов категорически отказался придать соединению противолодочную ПЛ.
- Сами покажите, что можете, а то хвастаетесь авианосники там, противолодочники, адмиралы. Вот и докажите всем, что можете - заискивающе глядя на командующего флотом, выговаривал Душман - а с лодкой и дурак поймать сможет, вот ты попробуй без нее поймать.
Конечно, по своим техническим характеристикам и возможностям корабли КПУГ могли обнаружить и уничтожить даже не одну подводную лодку, если конечно это допустит сделать вероятный противник в своей ближней зоне. Но в случае действительных боевых действий соединение было фактически обречено. Это понимало все руководство Тихоокеанского флота и все же очень хотелось эту 'кошку хоть немного подергать за хвост', а заодно проверить свои возможности. Тем более в сложнейших условиях, не у своих берегов, где своего авиационного прикрытия и помощи ожидать не приходится. Но на войне, как на войне, чем сложнее задача - тем лучше и тем больше радости от ее положительного решения.
Подводная лодка всегда раньше своей гидроакустикой обнаруживает надводные корабли и имеет возможность время и возможность для уклонения или ухода под так называемый слой скачка от которого отражаются гидроакустические посылки корабля. Значит ее надо загнать так, чтобы уклоняться было некуда и чтобы никакой слой скачка ее не спас. А вот как это сделать - думал Сатулайнен и курил сигарету за сигаретой, придерживая свою фуражку левой рукой, и когда клало на борт, держась за поручни.
Было понятно, что противник, сделает все, чтобы явно допускать хозяйствования чужого противолодочного соединения у себя в 'огороде'. Постоянно, с момента выхода КПУГ из базы над кораблями висели самолеты разведчики, а несколько раз прилетали американские и японские штурмовики, выполнявшие условные атаки. Они не только облетали КПУГ, но и фактически, в нарушение соглашения между СССР и США по предотвращению опасной военной деятельности, выходили на него в атаки, видимо отрабатывая свои задачи и имитируя уничтожение кораблей, а вместо пуска ракет включали прожектора. По данным разведки с Гуама в направлении района поиска немедленно направилась авианосно-многоцелевая группа во главе с авианосцем 'Мидуэй', предположительно, чтобы воспрепятствовать действиям КПУГ.
Значит - думал Сатулайнен - надо КПУГ необходимо найти лодку раньше, чем 'Мидуэй' со своими кораблями придет в район поиска.
Сатулайнен отряхиваясь от брызг, заскочил в ходовую рубку
- Вот дают, усиливается шторм, даже обходные мостики уже заливает - и прошел к своему креслу флагмана в которое уселся и погрузился в изучение телеграмм ЗАС, которые ему услужливо подал экспедитор ЗАС - вахтенный офицер, а что там говорят наши гидрометеоурологи усиливается шторм или ослабевает?
Вахтенный офицер принял команду смирно и доложил - по прогнозу циклон уходит на восток и в течении суток ожидается ослабление ветра и высоты волн.
Адмирал радостно присвистнул
- Будет и на нашей улице праздник, может и авиацию поднимем. Как думаешь командир?
- думаю, что авиации нам и не хватает сейчас.
Большой противолодочный корабль 'Адмирал Щастный' сильными волнами валило с одного борта на другой. Внутри корабля переборки стонали и скрипели от напряжения. Нос корабля зарывался в кипучие, осенние волны Японского моря и вылезал из волн наверх с кучей брызг, которые летели через весь корабль, до самой кормы.
Командир корабля капитан 2 ранга Верстовский угрюмо вглядывался в каждую следующую волну, в которую должен был в очередной зарыться длинный клиперский нос корабля. Корабль как бы слезал с одной волны и тут же зарывался в следующую. Иногда командир обращал свой взор на флагманский авианосец 'Брест', шедший на траверзе по левому борту. Его раскачивало немного меньше, но было видно даже издалека, как огромные волны с шумом врезаются в срез полетной палубы, переваливаются через неё и с грохотом бьют в надстройку.
- Загубят корабли, в Приморье-то с ремонтом больших кораблей туго. Дальзавод не тянет, максимум текущий ремонт, корабли в среднем ремонте стоят по пять лет и более, а гнать в Европу дорогова-то и там своих кораблей полно - подумал, с каким-то волнением, про себя Верстовский. Серые глаза командира затянула, какая-то недобрая муть.
'Адмирал Щастный' был новым кораблем, принятый капитаном 2 ранга Верстовским еще в николаевском судостроительном заводе имени 61 коммунара. Переход на Дальний Восток в сопровождении нового авианосца 'Смоленск' особых проблем не доставил. Визиты, заходы, стоянка у острова Сокотра, Малакский пролив и так далее.
Верстовский относился к кораблю, как к родному ребенку, лелеял его и содержал в образцовом порядке. Вахтенный офицер, посмотрев на командира немного поежился. Он знал, что когда командир смотрит так, то добра не жди. Что-то ему видимо очень не понравилось.
Дежурный кок из кают-компании принес на ходовой мостик стакан чаю и блюдце с печеньем и теперь стоял немного сзади и еле держал равновесие, чтобы не разлить и не уронить, ожидая, когда командир даст команду, поставить все на свой походный столик.
Заметил командир или почувствовал и дал команду поставить. С облегчением вестовой выдохнул и поставил аккуратно стакан чаю на блюдечке и блюдце с печением, когда корабль был на ровном киле.
Но корабль снова положило волной на левый борт, и вахтенный офицер зацепился одной рукой за радиостанцию 'Рейд', чтобы не упасть. Вестовой ловко упорхнул по трапу вниз, а командир также ловко подхватил руками, поставленный ему стакан с чаем и блюдце с печеньем, чтобы они не уехали с его походного столика на пол.
Командир пил чай из фирменной белой большой фарфоровой кружки, выполненной под Гжель. С одной стороны была надпись славянской вязью 'Большой противолодочный корабль Адмирал Щастный' а с другой стороны якорем со штурвалом и надписью 'Тихоокеанский флот', такие же были блюдца и вся посуда в кают-компании и матросских столовых.
Штурманские приборы мягко журчали в темноте ходовой рубки, командиру было видно свечение рулевой колонки, обхватив которую правой рукой стоял командир отделения рулевых старшина 2 статьи Моисеев, вцепившись левой рукой в рулевой колесо и удерживая курс корабля.
Нос корабля опять воткнулся в холодные волны Японского моря, корабль вздрогнул всем корпусом, как будто он натолкнулся на бетонную стену, его повело резко влево по ходу волны, рулевой Моисеев, вцепился обоими руками в рулевое колесо, выводя всеми силами корабль на прежний курс, не давая завалиться носом под волну, с носа полетели соленые белые брызги волн, заливая стрельбовые и противолодочные комплексы и окатывая холодным душем, укрывающихся на внешних боевых постах сигнального мостика, вахтенных сигнальщиков.
На кораблях все было закреплено по штормовому, но при качке иногда внутри были слышны шумы, что-то падало, видимо сорвавшись с креплений, что-то скрипело, что-то ухало. И только слышимые всем удары, напоминающие как удары в гонг, посылки гидроакустической станции, разносились по всему кораблю.
В гидроакустических постах с огромным напряжением работали гидроакустики, прислушиваясь к каждому шуму, к каждому искажению посылок, пытаясь сквозь шумы моря услышать подводную лодку. Мерные глухие посылки, одной из лучших в мире гидроакустических станций, называемой условно 'Кобальт', били молотам по ушам, даже на ходовом мостике. Лучших гидроакустиков - старшин поставил на вахту командир группы. Главное услашать, выловить в сонме шумов нужные, именно от этой подводной лодки.
Корабельные противолодочные расчеты (КПР) уже второй день бились с поисками до сих пор недосягаемой вражеской подводной лодки 'Джорджия', находящийся в стартовой позиции и всячески ускользающей от посылок гидроакустических станций КПУГ.
- Здесь она в этом квадрате. Разведчики подтвердили информацию, о ее выходе из военно-морской базы Китсел, агентурная разведка подтвердила факт выхода ПЛАРБ 'Джорджия' на боевой дежурство, спутники больше не фиксируют ее нахождение в порту. Теперь наша очередь найти ее и условно уничтожить - инструктировал командиров перед выходом в море контр-адмирал Сатулайнен - я ее чувствую своей - он подумал, улыбнулся и сказал - своей чуйкой и нам надо ее найти и подержать, как следует, и чем дольше, тем лучше и безусловно уничтожить. Реально сколько бед она может принести нашей стране, если мы ее не найдем.
- Цели не наблюдаю - доносились по громкоговорящей связи периодические доклады командира гидроакустической группы старшего лейтенанта Малыгина.
Командир не выдержал и взял в руки трубку связи с командирского пульта:
- Одиннадцатый (позывной флагманского корабля) я второй (позывной БПК 'Адмирал Щастный').
- Я одиннадцатый, слушаю тебя - тут же раздался ответ адмирала Сатулайнена, узнаваемого даже с учетом искажения аппаратуры ЗАС - что Леонид Викторович наблюдаешь лодку? Обнаружил? У тебя самый современный корабль. Последнее слово техники, так сказать. На тебя вся надежда.
- Да в том-то и дело, что нет пока. Не обнаружил пока Александр Сулович и уверен, что не сможем её обнаружить, если будем искать по документам, наставлениям и особенно указаниям из Владивостока. Мне кажется, что прочесывая все дружно в строю фронта данный квадрат, где по нашим расчетам находиться в стартовой позиции лодка - Верстовский немного промолчал, видимо раздумывая, как бы назвать ласково лодку вероятного противника, а потом продолжил - не наша лодка 'Джорджия', мы ничего не добьемся, работая в активном режиме, мы только пугаем ее, извещаем заранее, где мы находимся и куда идем, и она имея более хорошие условия приема под водой играет с нами как кошка с мышкой, просто уходит из нашего невода и наблюдает за нами со стороны. Мы в одну сторону, она в другую, если попадает в наш невод, то спокойно выходит из него раньше, чем мы ее обнаружим или подныривает под слой скачка. То есть держит нас на длинном поводке, не давая даже приблизиться. Я предлагаю устроить загон с засадным полком, вентирь, как говорят казаки, который обнаружив ее ударит там где она не ждет - Верстовский завелся - вы силами всей КПУГ загоните ее на меня, а я буду ждать ее и в режиме ШП (шумопеленгования) отслеживать, все что здесь движется. Встану в сторонке, выключу все механизмы, средства связи и локации, стану невидимым и неслышимым для нее и всей береговой разведки, оставлю только одну гидроакустическую станцию в режиме ШП. А вы загоните ее на меня. Дальше дело техники. Как только я ее возьму уверенно, я же завожусь как велосипед, могу с места в карьер, врубаю станцию в активный режим, а тут и вы поддержите с другой стороны всей своей кавалерией. Погоним ее куда надо, загоним, зажмем в клещи, и пусть потом выбирается. Условно пару раз для верности уничтожим - Верстовский опять сделал паузу - условно.
Было слышно, как адмирал хмыкнул по связи.
- Спасибо - оторвался от трубки связи Верстовский - передай вестовому - повернулся он к вахтенному офицеру - отнести еще штурману стакашку чаю, а то он не вылазит из своей кельи второй день. Все числит свои квадраты и курсы лодки.
В клочьях тяжелых и серых облаков на минуту проглянуло солнышко и ударило в глаза. Верстовский и вахтенный офицер невольно зажмурились, но облака тут же закрыли солнце. Очередная волна ударила в нос, и правый борт накренив корабль и залив водой бак, а соленые брызги ударили в иллюминаторы ходовой рубки. Все в мокрых канадках вахтенные сигнальщики на бортах стойко переносили тяготы и смотрели во все глаза, периодически прикладываясь к своим биноклям, которые они держали под канадками и вынимали, только что бы что-то разглядеть. Внутри корабля от удара все вздрогнуло, заскрипело, но волна прошла и корабль стал выпрямляться.
- Лево пятьдесят - воздушная цель курсом на корабль - внезапно доложил сигнальщик левого борта.
- Принято - ответил вахтенный офицер старший лейтенант Петров - 'Орион' наверно с Хоккайдо.
- Что ты предлагаешь, расскажи подробнее еще раз. А Все командиры слушают - спокойным и явно заинтересованным голосом спросил по связи адмирал.
- Я предлагаю - продолжил Верстовский - меня с лучшей акустикой оставить в районе в режиме ШП, а ваша группа уйдет из района и снова войдет в него строем фронта и пойдет мимо строем пеленга, загоняя ее в мою сторону. Вот когда лодка проявит себя на оходе, я ее обнаружу, тогда можно навалиться на нее всей силой и как вы говорите товарищ адмирал 'подержать ее за вымя'.
Адмирал опять хмыкнул.
- Да хорошо бы Леонид Викторович, я уже думал об этом. Но свою и твою авиацию, мы не поднимем в такую погоду, а долго ее продержать своими станциями не сможем. Но разумная мысль в твоем предложении все же есть - внезапно оживился адмирал - давай попробуем, раз по другому пока не получается. Ты выйдешь немного вперед и займешь свое место в левом углу района поиска, а мы развернемся со 'Свирепым', 'Стерегущим', 'Страшным', 'Адмиралом Грейгом', загоняя ее на вас, и пойдем назад. А выходить из района мимо тебя, когда ты сбросишь ход, что бы прикрыть тебя от их акустики. А потом, как ты сказал, и начнем ее ловить с помощью казачьего вентиря. Ты моя Хоккайдо как я тебя Хонсю, за твою Секоку я тебя Кюсю - вспомнил адмирал и пропел старинную штурманскую присказку, кем-то придуманную для лучшего запоминания японских островов по очередности с севера на юг.
- Наблюдаю, Орион пятьдесят пять - повторил доклад сигнальщик и его сразу повторил вахтенный офицер, разглядывая Орион в Визир - дистанция десять миль курсом на корабль.
- Наблюдаю, Орион пятьдесят пять, дистанция десять миль, курсом на корабли - отрепетовал доклад Верстовский командиру бригады.
- Воздушная тревога, цель воздушная, курсом пятьдесят пять, дистанция десять миль - цель условно уничтожить второму, как первому обнаружившему. Остальным подержать ее своими локаторами и быть готовыми к уничтожению - скомандовал по связи адмирал.
Прогремели колокола громкого боя тревожными звонками по всему кораблю, по всем боевым линиям корабельной трансляции. Два коротких и один длинный и тут же повтор.
- Воздушная тревога воздушная тревога - гремел по боевой трансляции тревожный и напряженный голос вахтенного офицера старшего лейтенанта Петрова.
Раздался топот множества ног разбегающихся где-то внизу, верху, сбоку по палубам, трапам на боевые посты, раздалось хлопки люков, тяжелых дверей.
Заработали моторы и сельсины стрельбовых станций и пусковых установок Направляющие уперлись в люки погребов. Один момент и на обеих направляющих появились из погребов противовоздушные ракеты. Установки приняли с ракетами нормальное положение и дергаясь в такт стрельбовым станциям стали отслеживать подлетающий самолет.
- Боевая часть три к бою готова, боевая часть два к бою готова - неслись доклады командиров по линиям парной связи.
- Цель воздушную наблюдаю и сопровождаю двумя 'Смерчами' - доложил видимо запыхавшийся, чувствовалось по тяжелому дыханию в трубку громкоговорящей связи, командир БЧ-2 капитан-лейтенант Ивановский.
- Цель сопровождать и приготовиться уничтожению - голос Верстовского слегка дрогнул и он добавил, усмехнувшись - условно.
- Есть приготовиться к уничтожению цели условно - подтвердил команду командир БЧ-2.
- Корабль к бою готов - доложил с ЦКП старпом капитан 3 ранга Мамаев, после доклада всех командиров боевых частей и начальников служб и командир молча кивнул на получение доклада, подписывая принесенную ему связистами телеграмму ЗАС.
- Цель наблюдаю и сопровождаю, - докладывали по связи, поочередно командиры других кораблей в порядке возрастания номеров.
- Вот я говорю - вышел на связь снова адмирал Сатулайнен - не наблюдаете воздух, все уткнулись в лодку, пока самолет бомбу прямо на палубу положит, к великой радости командира и его команды.
- Одиннадцатый, я четвертый - раздался в эфире голос командира 'Страшного' - так он прямо над водой заходил, наши станции не наблюдают на такой высоте.
- Плохо, что не наблюдают. Как воевать будете? Почему сигнальцы второго, разглядели самолет, раньше ваших станций и оповестили всех? Вы же дежурный корабль по ПВО. Ну ладно станции не увидели, а у ваших сигнальных, что глаза другие или другим местом смотрят?
- Так Верстовский набрал себе в сигнальцы казахов, а те в степи ого-го, как далеко видят. Глаза, у них вон какие, далеко видят.
Верстовский улыбался и разглядывал небо в темных рваных облаках, несущихся в сторону Хоккайдо с огромной скоростью. На носовых артиллерийских 130 мм. орудиях привязанные штормтросами два матроса снимали брезентовый колпак и заваливали леера ограждений, чтобы не мешали, при стрельбе. Волна накрывала, обдавала их брызгами и потоками воды, но опытные матросы окатываемые водой на уходящей из под ног палубе, быстро сделали свое дело, и исчезли в люках носового орудия
Верстовский усмехнулся про себя.
- Четвертый второму - не выдержал он, - плохому танцору, всегда уши мешает танцевать лезгинку.
Командир четвертого был кабардинцем и сразу оскорбился:
- Если по поводу лезгинки, мне ничего не мешает танцевать. И вообще у меня уши маленькие, меньше твоих. Давай будем мерить!
- Извини Магомед, не хотел тебя оскорбить, прости ради Бога - извинился Верстовский, искренне переживая своей неудачной шутке.
- Так товарищи командиры, я одинадцатый, вынужден напомнить о правилах радиообмена - напомнил о себе адмирал Сатулайнен - прошу посторонними разговорами сеть не загружать.
И сразу обращаясь к Верстовскому спросил:
- Второй к уничтожению воздушной цели готов?
- Так точно цель наблюдаю, сопровождаю обоими комплексами. Готов к уничтожению. До цели четыре мили.
- Цель уничтожить! - скомандовал адмирал и добавил - Условно!
- Командир БЧ-2 - цель уничтожить условно - отрепетовал по боевой трансляции Верстовский и сразу по связи доложил адмиралу - команда принята - цель уничтожить условно!
- Есть цель уничтожить условно! - подтвердил команду командир БЧ-2.
По громкоговорящий связи, понеслись его команды на боевые посты. Ракеты затряслись на своих направляющих повторяя движения стрельбовых станций.
Через минуту раздался доклад с КП БЧ-2, что цель условно уничтожена.
- Шо, тут у нас командир происходит - спросил внезапно под руку, как прилетевший как с Марса или еще откуда замполит (заместитель командира по политической части).
На Щастном замполит был хороший мужик, не мешался в дела командира, не кошмарил офицеров политзанятими и политинформациями, да и к команде относился весьма ласково, как добрый отец к неразумным детям, и что самое главное, что ценил в нем Верстовский, был порядочным человеком. Верстовский за его спиной в море чувствовал себя прикрытым по всем направлениям. Но замполит никак не мог втянуться в то, что происходило на корабле. Делал свою работу, но Верстовский знал, что в море сильно страдает от морской болезни, перевелся из танковых войск и видимо теперь страдал.
- Меня командир выворачивает всего. Не морская я душа. Вот приду в базу спишусь к черту назад в танковые войска - говорил замполит каждый раз, но почему-то не списывался.
Они хорошо сработались и понимали друг друга с полуслова.
Верстовский знал слабости замполита и ни словом, ни разу не обидел его, а наоборот старался поддержать.
- Михал Иванович пройди со своими замами по кубрикам, посмотри, что там у нас и как. Кто-то, может нуждается в помощи, в добром слове, поддержке. Качает сильно, для многих это сложно, сам знаешь. Реши эти проблемы, а то смотри, как качает. Надеемся, что и лучше будет в ближайшие двое суток. Потом мне доложишь, про тех, кто упал и не встает. Подними партийным словом, если по долгу встать не могут. А мы тут пока самолет без тебя уничтожили и лодку теперь собираемся найти и уничтожить - в двух словах обрисовал Верстовский замполиту обстановку.
Над кораблем метров на 30 с резким воющим звуком пролетел низко якобы 'уничтоженный' Орион, и сверкнув своим серебристым брюхом, и взял с некоторым разворотом, курс на 'Брест', который шел немного правее.
Замполит, придерживая рукой черную пилотку выскочил на борт, прямо под каскад брызг, как ребенок, заинтересовавшийся новой игрушкой. Любил он смотреть на самолеты и корабли. И радостно погрозил уже уходящему 'Ориону' кулаком.
Командир махнул рукой. Чего взять с него, ему все внове после танковых войск. Хотя там всегда своя страна, мирная ситуация, кроме учений и Афганистана, а здесь каждый выход, как в бою с полной нагрузкой.
- Одиннадцатый я второй, самолет условно уничтожен - доложил немного устало Верстовский, в бинокль, разглядывая самолет, пролетевший над кораблем и что-то помечая в своем блокноте - номер Ориона 34567, 5-ая эскадрилья 'Восток'.
- Понял, наблюдаю - отозвался Сатулайнен - сейчас и мы по нему поработаем. Жженов рвется выполнить свой долг.
- Штурман ко мне с картой - приказал в штурманскую рубку Верстовский.
Тут же открылась дверь штурманской рубки, и из узкой каморки буквально вывалился со скрученной рулоном карты штурман капитан-лейтенант Николич.
- Что за задачи командир?
- А помнишь, Саша мы ночью с тобой говорили, как загнать лодку в невод. Ты мне про казачий вентирь еще рассказывал. Комбриг принял наше предложение. Вот теперь надо бы определить нам свое место, где лучшее встать, как ловить и куда загонять.
Штурман разложил карту на столике вахтенного офицера. Над ней сразу склонились командир и вахтенный офицер.
- Вот здесь товарищ командир мелководье и сюда лодка не пойдет, а нам ее надо гнать именно сюда, дабы ей некуда больше было деваться. А всплыть она вынуждена будет, здесь мелко и скалы и сюда ее надо с этой и этой стороны прижимать. А уходить она должна именно сюда, здесь глубоко и рваться она будет именно на глубину, а наша задача ее отрезать от легкого пути. Так что наше место здесь товарищ командир - штурман ткнул карандашом на карте в участок моря, а наши отсюда должны ее выгонять на нас. И как мы ее обнаружим, она будет вынуждена отступать туда, куда ей ходить не рекомендуется.
- Понятно отсюда ее КПУГ будет гнать, а здесь ее мы будем ждать и долбанем ей по всем нервам нашим 'Кобальтом' и она пойдет как миленькая сюда, больше ей некуда деться. Подергается, имитаторы выпустит, а мы все равно ее прижмем к мелководью. Лишь бы захватить.
- Тогда ей точно деваться будет некуда - поддакнул низенький усатый штурман, откидывая чубчик, упавший на глаза.
- Понял, понял Александр Петрович - Верстовский еще несколько минут разглядывал карту и потом, взяв трубку связи, доложил адмиралу - Александр Сулович, наше место ожидания будет с координатами - и перечислил, подсказываемые штурманом координаты. А вы должны заходить с этого направления и гнать ее на нас, как только мы ее обнаружим и заставим отступить, вы сразу меняете курс и вместе с двух сторон гоним ее на мелководье и скалы.
- Нам бы ее обнаружить и подержать минуток тридцать хотя бы, а ты Леонид Викторович хочешь ее заставить и всплыть. Ведь на мелководье она будет вынуждена это сделать. Хорош план, посмотрим в такой шторм, что у нас получиться. Вы там, что Нахимовы или Суворовы с твоим Николичем, хотите сразу и Хокайду полюбить и Секоку укусить? Замахиваемся сразу на крупное, пока 'Мидуэй' не показался со своими ребятами и командором Джеймсом Кингом. А получиться, ордена не пожалею, только достань мне ее. И помни шторм - не каждым курсом можно бегать.
- У подводников внизу штормов не бывает. Так покачивает, как в люльке слегка. Они там как в борделе на твердой земле.
- Так, по семнадцатому приготовиться лечь курс тридцать пять градусов, второй занять место справа в строе пеленга.
- Сигнальщики приготовить флаги до места, поворот вправо - скомандовал вахтенный офицер
Командиры стали репетовать полученную команду.
- Наш курс - Верстовский посмотрел на штурмана, а тот улыбаясь доложил - наш курс - 118 градусов.
- Приготовиться лечь на курс 135 градусов - скомандовал Верстовский
- Штурман приготовиться расходиться с другими кораблями. Планшет маневрирования в ходовую рубку.
Штурман, шелестя своими тапочками с дырками пронесся в штурманскую рубку. Такие тапочки на флоте называются тапочками подводника.
- Сигнальные флаги до места поворачиваю на курс 135 градусов.
На реи БПК взлетели флаги боевого эволюционного свода сигналов.
- На 'Бресте' поднят исполнительный до места, 'Адмирал Грейг' и другие корабли подтвердили - доложили сигнальщики.
- Ответный до места! - скомандовал вахтенный офицер.
Все корабли ждали команду с флагмана.
- На 'Бресте' исполнительный долой - доложили сигнальщики.
Поворот на курс 135 градусов - скомандовал рулевому и штурману Верстовский.
Нос корабля пошел вправо, и волна сразу стала бить в левый борт.
'Адмирал Щастный' занимал назначенное место в строю кораблей, пропуская остальных немного вперед. На повороте корабль стало класть на левый борт.
- Крен 35 градусов на левый борт - доложил вахтенный офицер.
Верстовский отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.
- Механики полный вперед - скомандовал Верстовский и вахтенный офицер перевел машинные телеграфы на полный вперед.
Телеграфы отозвались веселым дзиньканьем, отработанной командой из ПЭЖа (Пост энергетики и живучести).
'Адмирал Щастный' полетел на полном ходу между волн, навстречу назначенной адмиралом точки, в строю других кораблей.
Хлопнула дверь в ходовую рубку и влетел мокрый и довольный замполит:
- Самолет прямо чуть не задевая мачты, пролетел над 'Брестом'. Можно было картошкой, его было сбить.
- Зам я тебе, чем сказал заниматься? - спросил Верстовский, продолжая отслеживать маневры кораблей.
- Так я и занимаюсь командир. Начал с сигнальщиков и потом все ниже и ниже - улыбнулся замполит.
- Ладно, давай Михаил Иванович. Сейчас не до тебя пока. Потом все расскажу - Верстовский ловил каждую команду по связи.
Корабли находились в движении, занимали свои места в строю пеленга.
'Адмирал Щастный' буквально влетел на свое новое место в строю пеленга занимая теперь крайнее левое место. Медленно и верно он шел к своей, известной только Сатулайнену, Верстовскому и штурману точке.
- Гидроакустики вырубить 'Кобальт' с высокого. Режим ШП - скомандовал Верстовский в гидроакустическую рубку.
Он встал со своего кресла, и руками придерживаясь за приборы, прошел по ходовой рубке. Вахтенный офицер уступил ему дорогу, спрятавшись за рулевого. Палуба корабля уходила буквально из под ног.
- 'Кобальт' в режиме ШП - доложил командир гидроакустической группы.
- Теперь ребята слушать - приказал Верстовский - связисты режим радиомолчания. Все принимаем, ничего не передаем. Только СБД и космос работают. Командир БЧ-7 выключаем все станции наблюдения.
- Понял, режим радиомолчания - доложил по парной связи, командир дивизиона связи только недавно, получивший старлея Саша Пятаков.
- Есть выключить все станции наблюдения - доложил командир БЧ-7 каплей Меланишвили.
Через минуту офицеры доложили, о выключении станций, и установлении режима радиомолчания.
Верстовский потирая руки, вернулся в свое кресло.
- Товарищ командир, через 15 минут займем свою точку - доложил штурман.
Вахтенный офицер с картой, держась за приборы и переборки подошел к креслу командира.
Верстовский взял карту и стал ее внимательно разглядывать, потом взял транспортир и измеритель и стал что-то вычислять, мурлыча штурманскую присказку себе под нос.
- Никуда от нас эта 'Джорджия' теперь не денется.
- По-американски 'Джорджия' не только их штат, но и звучит, как наша Грузия, они Грузию так же называют - услышав командира, проговорил вахтенный офицер.
- Ну, так поймаем их Грузию за их штаны - улыбнулся Верстовский.
Волны так же били в борт корабля, но теперь всем в ходовой рубке было не до них. Все были увлечены работой и думали, как лучше выполнить задание и все же поймать эту 'Джорджию - Грузию'.
- Одиннадцатый, я второй - вышел на связь Верстовский, через пять кабельтовых выполняю нашу задумку и жду вас.
- Второй понял вас, действуйте по плану. Ни пуха ни пера! - ответил адмирал Сатулайнен.
- К черту - еле слышно не по связи, а про себя ответил Верстовский.
- Не слышу ответа - продолжал настаивать адмирал.
- К черту - заорал во весь голос Верстовский.
- Ну, вот теперь Верстовский, если не выполнишь задание, то я тебе в базе припомню, что ты адмирала к черту послал. И берег ты будешь видеть только в визиры. Понял? - усмехнулся адмирал
- Понял, а я и так не злоупотребляю, товарищ адмирал! - ответил командир.
В назначенное время, в точке, обозначенной командиром 'Адмирал Щастный' сбросил ход и замер, в ожидании дичи.
- Милая хокайда, я тебя хонсю, за твою секоку, я тебя кюсю - пропел адмирал Сатулайнен на своем флагмане 'Бресте', склонившись над картой и еще раз проверяя расчеты Верстовского.
За его плечом склонился над картой командир 'Бреста' капитан 1 ранга Жженов, затянулся папиросой и хмыкнув отошел.
В доме 23 по улице Усатого в поселке Тихоокеанском шла женская пьянка, на квартире у жены капитана 2 ранга Верстовского. Возглавляла пьянку и была хозяйкой дома, а по совместительству и застолья, тридцатилетняя русоволосая русская красавица Марина. У нее собрались женщины их круга общения Грета Хейковна Сатулайнен - жена командира бригады и контр-адмирала, жена командира атомного ракетного крейсера 'Адмирал Грейг' Оксана Павловна Оноприенко, жена командира 'Бреста' Анастасия Сидоровна Жженова и жена пропагандиста с 'Бреста' Лали Намгаладзе. Все это был женщины, уважаемые в поселке и многие жены лейтенантов, старших лейтенантов тянулись к ним со своими проблемами. Практически у всех было по двое детей, кроме самой молодой Лали. Все дети были отправлены в другую комнату, где наслаждались отсутствием родительского контроля и стояли на головах, прыгали на диванах и кроватях, роняли периодически стулья и многочисленные игрушки. Но собравшиеся женщины не обращали на это никакого внимания. Дело по которому они собрались не требовали отлагательства и было весьма важным.
- Пусть побесятся вволю - сказала жена адмирала Сатулайнена, слегка полноватая блондинка с высокой прической Грета Хейковна - а то дома вы им наверно этого не позволяете. А здесь немного пусть будет праздник. Да и мы попразднуем сколько можно.
Грета Хейковна была старше всех, присутствовавших на 'пьянке' женщин, и говорила со всеми, как бы немного свысока. Должность жены адмирала, обязывала не только показывать всем пример во всем, но и оказывать максимальное моральное содействие женщинам с их проблемами, пока мужья были в море. Все знали, что она очень простая во взаимоотношениях, коммуникабельная и если у кого, что случалось, когда мужья были в море, то ничуть не задумываясь, шли со своими бедами к ней. А она уже решала все вопросы, с командованием эскадры или флотилии, различными политотделами и прочими органами, которые хорошо знали ее непростой нрав. Все знали, что за своих женщин, подчиненных адмирала Сатулайнена, она стоит горой, как самый близкий родственник, как и знали, что если что-то не решить, то дело придется иметь с самим непростым и иногда весьма крутым адмиралом Сатулайненом. Сатулайнен никогда не кричал, никогда не матерился и не оскорблял собеседников и сослуживцев, но умел находить такие слова и аргументы, что сразу решались любые вопросы. У нее у Сатулайненов в доме, одной из немногих женщин, стоял городской телефон, который был положен адмиралу Сатулайнену по штату и многие женщины приходили к Грете звонить домой в Большую Россию, как любили говорить здесь. И она никому не отказывала, даже если приходили к ней ночью. И сидела вместе с пришедшими, обсуждала их проблемы
Большинство женщин в Тихоокеанском не работали, негде было. Предприятий не было никаких, на работу учителем или воспитателем детского сада огромнейшая очередь. Многие ленинградки и москвички поехали за мужьями, как в ссылку на дальний восток, лишаясь по тем нормам и правилам последующей прописке в своих городах и теряя право на квартиры своих родителей и родственников. Ибо выписка из этих городов автоматически влекла потерю права вернуться назад. Не все жены соглашались ехать на дальний восток при таких условиях, как в ссылку, но другого способа быть вместе со своими любимыми, просто не было. Правда, понятия быть на флоте с мужем, как такового, не существовало. Офицеры и мичмана были в основном в морях, а когда корабли стояли в базе не факт, что они имели право сойти на берег. То ветер задует и сход с кораблей был не разрешен, то не сходящая, а обеспечивающая смена на кораблях. Так и жили мужчины своим коллективом на кораблях, а женщины своим, в своих домах и квартирах, вместе с детьми. Детских садиков было мало и на всех не хватало, а корабельные офицеры - плавсостав эскадры, обеспечивались в последнюю очередь, так как береговики флотилии, пользуясь близостью к командованию, решали, прежде всего, свои личные вопросы.
На столе стояла бутылка хорошего сладкого ликера 'Вана Таллинн', привезенного из последнего отпуска Мариной с мужем.
- Давайте девочки по рюмочке за наших мужей и за наше женское счастье - предложила Марина, присутствующим женщинам, разливая дефицитный ликер в маленькие рюмочки.
Стол был накрыт разнообразными деликатесами, расстаралась Марина приготовить и мясо и рыбу и бутерброды с икрой.
- Нет, Маринушка, надо разделять мужей и наше женское счастье - предложила маленькая и черноволосая грузинка Лали Намгаладзе, чем муж служил пропагандистом на 'Бресте' - не всегда наше женское счастье совпадает с желаниями наших мужей.
- Лали, ты не права - мягко перебила грузинку Грета, подняв верх свои голубые, слега выцветшие глаза - вот мое счастье только и начинается, когда мой Саша приходит домой. Я думаю, что для любой жены морского офицера, так и должно быть. Хотя выпить за женское счастье я согласна. Только мы знаем, но никому никогда не расскажем, сколько женских слез пролито в подушки, сколько бессонных ночей прожито на краю земли - за нас за женщин и наше небольшое женское счастье.
Дружно встретились рюмки на столом, раздался звон хрусталя и женщины приложившись немного к рюмкам, поставили их на стол.
- А я уезжаю домой - внезапно поразила всех фразой Марина Верстовская, выпил почти полностью свою рюмку - все надоело! Беру Борьку и домой за Урал, в Питер к маме. Пойду поработать в консерваторию - приглашают уже третий год. А здесь что жизнь? Надоело ни работы, ничего, кроме ожидания и проклятой Хоккайды, на которой помешались наши мужики и твердят с утра до вечера.
Женщины, в принципе ожидали этого признания, ибо недаром напросились к Марине в дом. Слухи о том, что не все благополучно в семье Верстовских давно кружили по поселку. И вот сейчас Марина сама призналась в том, что боялась сказать даже самой себе.
Все женщины сидели за столом, опустив головы, и ожидая видимо дальнейших признаний. Наступившая тишина вслед за признанием громом ударила по ушам.
Жизнь жены морского офицера весьма безрадостна, особенно в таком поселке, каким был Тихоокеанский. Рожать, воспитывать, ходить по магазинам, ждать и по ночам плакать в подушку. Больше им ничего не оставалось. И встречать с объятиями, с любовью вернувшихся с моря и пропахших морем, табаком, всегда думающих немного о своем своих моряков.
К Грете Хейковне, как-то пришла, вроде как позвонить жена мичмана Корелова Зоя. Пришла с бутылкой хорошего вина, и ожидая в два часа ночи звонка, неожиданно спросила:
- Грета, а Грета, вот ты адмиральша, объясни, мне дуре мичманше, как выйти замуж за адмирала. А то мой Сашка никогда не станет, даже лейтенантом и все получает после всех и квартиры и пайки и деньги совсем не те, что у тебя.
Усмехнулась Грета Хейковна, повела головой и немного подумав ответила:
- Выходила я замуж за курсанта третьего курса, потом был флот. Я в Североморске месяцами сидела дома, поднимала двух дочек. В магазин выйдешь вроде светло, возвращаешься уже темно. Пока ходила, дети проснулись - у одной сопли - простудилась, у другой зуб болит или со стула упала - ударилась. А Сашка мой в своих морях, может вспоминает, да только некогда ему с утра до вечера на вахте. Штурман он у меня был. А штурман один на корабле и в море некому даже подменить. Месяц корабль в море - так он не спит практически месяц, два так два, сама знаешь собачью штурманскую работу. Перехватить минут пятнадцать в уголке за шторкой и за свой прокладочный стол, рисовать курсы своего корабля и соседних кораблей. Зато как дождусь, он придет расцелует поест, а сам за столом засыпает. А я сижу плачу от жизни такой. Дотащу, сколько сил хватает до постели, раздену, а он даже не слышит. А я ведь тоже женщина. Мне тоже надо, не только ожидание, слезы и дети, но и встречи с любимым. А потом старпомом стал, так еще меньше стал дома бывать и приходит домой какой-то колючий, озлобленный, думающий только о своем. Собачья должность. Потом с кораблем перевели сюда на ТОФ. Командиром здесь стал на крейсере 'Сенявин' и все мысли у него на корабле, а не дома. А я должна тыл ему обеспечивать, дочек поднимать, люблю я его. К его приходу стенгазеты о нашей домашней жизни выпускаю. Вроде ему интересно стало - стоит, читает, смеется. А мне самой смешно. Так он стал тоже по праздникам свою стенгазету домой притаскивать. Так и общаемся через стенгазету, или боевой листок, где я все свои проблемы ему излагаю и новости в семье - засмеялась Грета.
- Нет, Грета Хейковна - это долгий путь с курсанта. Как сразу за адмирала выйти и что бы жизнь адмиральская и все положенные привилегии - усмехнулась Зоя и попросила разрешения закурить.
Многие женщины втайне от своих мужей курили, когда те были в море. А некоторые впадали в запои от такой жизни, в которых было только одно - ожидание мужа с моря и воспитание детей.
- Да кури скаженная, если без табачища не можешь, только пожалуйста не в комнате, а на лестнице. Не переношу я табачный запах, хотя мой и курит, так чтобы я не знала. А если телефон позвонит, я тебя позову - усмехнулась Грета Хейковна, выключая чайник - потом придешь, чайку попьем немного - только запомни уважаемая, что один адмирал уже занят, да и у остальных есть жены, которые их от курсантов до адмиралов довели и столько настрадались, что многим и не снилось.
Все жены морских офицеров жили довольно безрадостной жизнью, связанной прежде всего, с ожиданием мужей с моря. И конечно все присутствовавшие на вечеринке понимали Марину. У многих эти мысли, часто бывали в голове. Но поддерживала сплоченность, дружба и общение друг с другом. А потом был фейерверк, когда мужья возвращались с моря. Конечно, не все женщины выдерживали такую жизнь и длительные ожидания по многу месяцев. Многих долгое ожидание и нервотрепка ломали. Кто-то шел в загул и уходил вечерами, оставив детей соседке, забываться в 'Большую рыбу', так назывался в поселке Тихоокеанском ресторан 'Дельфин', где всегда было много штабных и холостых офицеров, искавших приключений на стороне. И потом, отдавшись потоку распутства, неслись сами не знали куда. Кто-то бросал все, брал детей и улетал подальше от этого поселка весьма далекого от больших городов, на самом краю далекого Японского моря.
Все было хорошо в поселке и квартиры с паркетными полами и в магазинах мебель вся заграничная и косметика французская, и тряпок заграничных полные магазины, а вот радости почти не было. Слез было достаточно, как и страстей, которые порой разыгрывались в далком поселке, тоже могли соперничать с шекспировскими трагедиями.
- Маришь, ты конечно права по своему - начала осторожно Грета Хейковна - а как же Леонид? Ты о нем подумала?
- Да что Леонид? - внезапно разрыдалась Марина, уткнув свою начинавшую седеть голову, где небольшая седина, проглядывала через светлую краску - я ему нужна? Нужен наш Боря? Ему нужны больше нас, его корабли, его море. Если он даже домой, когда в базе не каждый раз приходит. А если приходит, то еле живой и толку от него, как от мужчины, как от мужа, нет никакой. Спать, спать, спать. Ляжет и бормочет - ты моя Хоккайда, я тебя хонсю за твою секоку, я тебя кюсю. Утром пораньше встанет и бегом на корабль. Ему там хорошо - каюта, вестовые, чай, когда захочет, салон для питания. Были бы там девки - так и дом вообще не нужен был бы. Хотя я думаю, что даже и девки ему не нужны. А зачем?
Рядом разрыдалась Лали и всхлипывая закрыла лицо, видимо и ее мучали подобные проблемы. Заплакали за компанию и Оксана Оноприенко и Анастасия Жженова.
- Мой тоже вспоминает эту Хоккайду, но я ему сказала, что еще раз дома вспомнит откушу его секоку и он успокоился, больше дома не вспоминает ни Хокайду ни Хонсю - рассмеялась Грета Хейковна, вытирая слезы.
Все женщины сквозь слезы рассмеялись.
- Вот шо я вас сейчас скажу бабоньки - заговорила с красивым украинским певучим говором Оксана Оноприенко - я скажу тебе по простому извини, что не так, а хватит Маринка дурить. Не первый год мы все вместе тянем нашу нелегкую бабью долю. На тебя смотрят все бабы с вашего корабля и мичманши и лейтенантши и капитан-лейтенантши и ты для них являешься примером, маяком, пока мужья в море, опорой в их нелегкой жизни. На тебя все смотрят и свою жизнь сверяют. А ты сдалась, сбежала, что им делать? К кому пойти потом этим женщинам, какой им пример? К командирше, если что не так со здоровьем, с детьми, с родителями. И всех ты должна встретить, обогреть своим теплом, мудрым советом. К тебе ведь идут все и офицерши и мичманши! Вот ты милая и неси свой крест матери командирши, да и Леньку своего поддерживай, знаешь, как нелегко ему приходится? А вернется с морей, а здесь нет ни тебя ни Борьки, что делать? Ты хоть поставь на минутку, себя на его место. Ведь наши держаться там только благодаря тому, что знают, что здесь мы их ждем дома, что здесь мы их опора стена, очаг к которому надо вернуться. А ты - она махнула рукой.
Притихшие женщины от такой речи не могли добавить ни слова.
- А выпьем бабоньки за наших моряков, моряков с большой буквы - сказала Грета Хейковна, поднимая бокал - за то чтобы они возвращались все же к нам чаще и на дольше.
Марина повертела головой, смахнула рукой слезы на размазанных тушью глаз. В ее глазу мелькнула слеза:
- Правы вы и Оксана и Настя и Грета Хейковна, да и сама я понимаю, что хуже сделаю только себе, Борьке и ему. Но уж больно невмоготу стало. Как-то очень больно. А мать пишет и звонит - бросай все приезжай.
Держаться нам надо друг друга и помогать морально переносить все сложности этой жизни - сказала Лали, поднимая свой бокал - если мы здесь выдержать не можем, то каково им там. За них! За их море! За их долг! И за наше терпение, которое будет вознаграждено их возвращением!
Бокалы стукнулись над столом.
Верстовский, склонился над картой, пытаясь понять возможные маневры американского командира атомной лодки - вот здесь и будем его зажимать, и сюда будем гнать, как только он себя проявит - показал он штурману на карте измерителем - и по другому нам его не взять. Он подводник, а мы противолодочники и тоже не лыком шиты. Их задача прятаться от нас, а наша задача их искать и уничтожать, пока они бед не натворили. А сейчас главное ждать.
Корабли КПУГ скрылись за горизонтом и БПК 'Адмирал Щастный', который находился без хода, могучие волны бросали как скорлупку и несли в сторону, едва видимого на экранах навигационной станции берега. Внутри корабля раздавались скрипы и стуки. Пройти по коридорам не держась руками за переборки было невозможно.
Корабль как-бы затаился в ожидании контакта гидроаккустиков.
- Слушать ребята. Сейчас от вас все зависит - скомандовал Верстовский по ГГС в гидроакустическую рубку и держась за приборы, прошел к своему командирскому креслу, боком втиснулся в него и вытянулся во весь рост.
- Слушаем ребята и ждем, так ждут в засаде охотники. Авось удастся наша задумка и мы возьмем ее - обратился он к вахтенному офицеру Петрову и вышедшему из штурманской рубки штурману Николичу.
- А я и не сомневаюсь, что возьмем и погоним дружно - молча сказал Николич, разглядывая командирскую карту - вот сюда мы ее погоним в сторону Хоккайдо, а здесь скалы и мелководье. Для лодок такого класса находиться на глубинах менее трех длин смертельно опасно. Значит надо ждать их ухищрений, выпуска имитаторов, попытки прорыва любыми средствами. И здесь нельзя оплошать, всплывать они не будут, если мы не заставим и глубины не вынудят.
Подошел к командиру командир метеорологической группы старший лейтенант Вареницын - товарищ командир шторм утихает, через два часа ожидаем снижение ветра и высоты волны. Он достал свои карты, принятые по фототелеграфу, и показал командиру и штурману, разрисованные цветными карандашами направления движения циклонов и антициклонов, направления ветра и течений.
Штурман и командир внимательно слушали Вареницына и разглядывали карту.
Командир поцокал немного и взъерошив буйную русую шевелюру заулыбался - а ведь сегодня и Бог на нашей стороне.
И немного подумав, продолжил - пока есть время расскажу вам одну историю - в 1972 году, когда я был молодым старшим лейтенантом на крейсере 'Москва' в районе Сицилии мы зацепили такую же лодку класса 'Огайо'. Контакт был внезапным, и Москва отреагировала сразу - держать сколько можно. А держать можно было сколько угодно. Пролив узкий, а у нас на борту двенадцать противолодочных вертолетов со спускаемыми станциями и гидроакустические буи. Гоняли мы ее часа три и заставили всплыть в терводах Италии. Она всплыла и их командир вышел на международном канале УКВ и вежливо по-английски сказал
- Командир 'Москвы' благодарю за хороший урок.
- Что так и поблагодарил? - спросил штурман - у нас бы за это командира сняли с должности и лишили партбилета.
- Наверно вы правы Николай Петрович, прищурился командир - в 1975 году ходили два черноморских БПК 'Резвый' и 'Резкий' с визитом во Францию в Бордо. Принимал их эскадренный миноносец 'Ле Галсоньер'. В первый день на 'Ле Галсоьере' устроили праздничный обед, на который пригласили офицеров обоих кораблей. Замполиты и особисты долго определяли кому можно пойти на почти на вражеский корабль, кто нет уронит честь советского офицера и честь страны. Набрали с обоих кораблей 10 офицеров. Командиры, замполиты, особисты, офицеры политотдела и штаба. Из простых офицеров и тем более не коммунистов не попал никто. Список офицеров, на торжественный обед, утверждался в сначала в Севастополе, потом в Москве. Надо ли говорить о том, что инструктаж был на самом высоком уровне. Туда нельзя, сюда нельзя, пить нельзя, есть немного, дабы не подумали что у нас могут быть алкоголики, и что нас не кормят плохо. Флагманский штурман, записанный спервоначалу сам снял свою кандидатуру, боялся, что не будет соответствовать. В назначенное время все осмотренные командиром похода адмиралом Варгиным, сверкали как новые пятаки в парадной форме, с кучей юбилейных орденов и медалей и с кортиками, сошли с кораблей. На 'Ле Галсоньере' построили экипаж, выстроили почетный караул, встретил командир корабля, доложил нашему адмиралу.
Переводил - Верстовский сделал паузу, посмотрел на заинтересованных слушателей, обратил внимание, что вахтенные рулевой и радист тоже уши развесили, слушая рассказ и продолжил - внук самого бывшего депутата Государственной думы Гучков Мишель. Хорошо переводил сволочь и русский у него без всякого акцента.
- Товарищ командир, а вы откуда знаете, если брали одних начальников и коммунистов, а вы в то время были ну максимум старшим лейтенантом - спросил вахтенный офицер, блестя восторженными глазами.
- Ты Петров не пропусти обед и команды дай вовремя - сказал с улыбкой командир, взглянув на корабельные часы.
Вахтенный офицер метнулся к ГГС, торжественным голосом объявил - Команде руки мыть.
Командир тут же вспомнил, как в Севастополе на корабль приехал его отец, председатель колхоза, и услышав корабельные команды, сильно удивился и обрадовался - во как у вас Леонид все расписано, когда руки мыть, когда водку пить, когда в туалет идти. Он подумал, вздохнул и немного поморщился, - отец уже два года, как умер и теперь мать живет одна и видимо придется брать ее сюда. Как они уживутся с Маринкой? Страшно ей сказать, что надо забирать мать к себе.
- Ну и как товарищ командир дальше - спросил штурман, видимо интересуясь, а что там произошло на 'Ле Гальсоньере'.
За его спиной стояли уже связист и минер старшие лейтенанты Пятаков и Лавренчук, тоже видимо ожидая развязки рассказа.
- Тогда слухайте господа офицеры и мотайте себе на ус, что такое заграничные визиты и как себя вести надо - и Верстовский продолжил свой рассказ.
- Встретили наших офицеров, доложили адмиралу, организовали экскурсию по кораблю и потом пригласили к столу. Офицеры удивились, что на торжественный обед были приглашены жены их офицеров. Стол был накрыт так, как наши не видели никогда и омары и профитроли, и коньяки, и шампанское и овощи с фруктами, которых наши не видели никогда. Сели, выпили, Гучков младший старался переводил каждое слово, куда там нашему спецпропагадисту, который даже не успевал за ним. Поднимали друг за друга тосты. Начпо под столом несколько раз стучал по ноге замполита 'Резвого', что хватит пить и чтобы тот следил за своим командиром и вместо шампанского подливал ему сок.
Вахтенный офицер внезапно перебил командира - товарищ командир я только команду дам - подождите немного.
Пока вахтенный офицер давал команду - команде обедать, связист подписал у командира телеграмму ЗАС, но с ходовой рубки не ушел, а остался дослушивать командирский рассказ.
- Ну, так слушайте дальше - командир отпил из стакана уже холодный чай - в конце самого застолья командир 'Резвого' капитан-лейтенант Москвин произнес тост 'За вечную дружбу военно-морских флотов Франции и СССР' и подойдя к командиру 'Ле Галсоньера' чокнулся с ним, подал руку и обнялся. Расчувствовавшийся командир 'Ле Гальсоньера' тоже обнял нашего командира и сняв с себя свой кортик, протянул его командиру 'Резвого'. Тот беспомощно оглянулся на адмирала - что делать, тот как бы не понимая, что делать, тот отвернул глаза - сам полез целоваться - сам выпутывайся.
Офицеры замолчали, действительно ситуация такая, что взять нельзя, да и не взять вроде тоже нельзя. Сам же вроде вечную дружбу предлагал.
В это время, внезапно зашумела ГГС 'Лиственница', и раздался слегка хрипловатый голос дежурного по связи мичмана Ворошени:
- Ходовой - КПС.
- Есть ходовой - включился вахтенный офицер.
- Для командира. С флагмана от адмирала Сатулайнена телеграмма ЗАС - занял исходную точку, начал движение в район точка Сатулайнен.
- Понял - взял в руки микрофон командир, заботливо поданный вахтенным офицером.
- Передать на флагман по СБД - вас понял, ожидаю в готовности.
Офицеры, собравшиеся в ходовой рубке, посмотрели на командира, ожидая приказаний.
- Так, други мои - сказал командир отдавая микрофон вахтенному офицеру - играть тревогу мы пока не будем, до обнаружения лодки, как и что-то включать тоже не будем, дабы лишний раз не демаскировать себя. А прошу вас всех убыть на свои командные пункты, аккуратно без шума и пыли вызвать тех, кто вам нужен в первую очередь и ждать моих команд - командир улыбнулся.
Штурман, командный пункт которого находился в ходовой рубке спросил:
- Товарищ командир, а может расскажите чем закончилась эта истории.
Командир рассмеялся:
- Нет, други мои, расскажу всем потом, когда возьмем эту 'Джоржию' за вымя и подержим обеими руками. А пока сами додумывайте, чем могла закончиться эта история.
Офицеры слегка погрустнев, от того, что командирская история не была рассказана до конца. Они любили слушать командира. Он всегда рассказывал интересные, захватывающие, поучительные истории из флотской жизни.
- Ну, потом, так потом - сказал громко командир дивизиона связи и отправился к трапу, ведущему вниз.
За ним к трапу направились и другие офицеры, кроме командира БЧ-1 и вахтенного офицера.
Где-то за горизонтом корабли КПУГ построились в строй ордера и направились в район, загоняя неуловимую 'Джоржию' в капкан, построенный адмиралом Сатулайненном и Верстовским.
Внезапно вахтенный сигнальщик левого борта доложил:
