ArtOfWar. Войт Владимир Петрович. Воспоминая врача батальона. Часть вторая.

Баракибарак. Провинция Логар.

Батальон разместился около города Баракибарак, на территории бывшей женской гимназии, все здания которой были построены из глинобитного кирпича с бетонными полами. Даже была бывшая мечеть, вокруг каменный забор с двумя большими проемами - воротами, и двумя маленькими выходами за пределы расположения.

Мы сменили мотострелков. Первую ночь провели с ними совместно. Когда я зашел в будущее помещение медицинского пункта, на полу были расстелены матрасы, на которых лежало несколько офицеров-мотострелков. Один из офицеров почему-то у меня спросил: "За что меня отправили в Афганистан?". Я ответил: "Сам не знаю".

Уже поздно вечером им вдруг захотелось жареной картошки, позвали сержанта, дали ему задание. Сержант конечно по началу сильно сопротивлялся, но через некоторое время появился с огромной сковородой наполненной уже готовой картошкой. Я очень удивился, где он ее умудрился достать.

На следующий день мотострелки уехали. Я первым делом стал обустраивать свой медицинский пункт, за стеной был размещен штаб, там же жили все офицеры управления батальона. Окна я заложил доверху кирпичами для защиты от осколков и пуль. Напротив медицинского пункта приказал Курбаниязову выкопать окоп для обороны медпункта, ну и с воспитательными целями. В окопе я успел сфотографироваться, но его, вскорости, пришлось закопать, так как кто-то туда сходил по большому делу.

Начались будни. Батальон обустраивался, делали столовую, бани, приводили в порядок помещения казарм. На сопке к югу организовали боевое охранение, посадив туда взвод солдат, поставив минометы и разместив гаубицу. С этой сопки хорошо просматривалась большая часть провинции Логар.

Некоторое время с нами была рота спецназа и постоянно группа ГРУ.

У спецназовцев был фельдшер - прапорщик.

Недалеко от места дислокации нашего батальона, в кишлаке Суфла, находился батальон царандоя, тюрьма, группа Афганского КГБ - ХАД. Основная же часть бригады разместилась около Гардеза, там же была и наша медицинская рота.

Первые боевые операции, первые потери.

1 декабря 1981 года, батальон вышел на операцию, суть которой состояла в перехвате караванов с оружием. Мое место было в бронегруппе. Вышли ночью. По ходу движения мой санитарный транспортер отстал от основных сил батальона. Шли на высоких скоростях. Было довольно темно, вокруг горы и кишлаки. Я несколько растерялся, но потом сообразил, что надо двигаться по следам боевых машин. Таким образом, я догнал своих.

Потом мы расположились около какого-то заброшенного дома. Саперы понаставили вокруг сигнальных мин, артиллеристы развернули две гаубицы, минометчики установили свои самовары. Две роты в полном боевом снаряжении выдвинулись по двум направлениям к местам выхода из ущелий. Началось томительное ожидание. Было довольно холодно, все сильно замерзли. Во дворе солдаты разожгли костер, для чего использовали покрышку грузового автомобиля. К утру услышали стрельбу на одном из направлений, по радиостанции передали, что мимо засады проскакал всадник. Целая рота из всех видов стрелкового оружия упорно стреляла по всаднику, но потом нам сообщили что всадник ушёл, и должен выйти прямо на нас.

Мы увидели вдали какого-то мужика верхом на белом осле. Он совершенно спокойно продолжал приближаться. С двух сторон к нему направились БМДшки, и всадник вместе с ослом был пленен.

Караваны ожидались со стороны алмазных рудников, по этой причине всадника и осла довольно долго обыскивали в надежде найти алмазы. Алмазов конечно не нашли. Потом мы по очереди фотографировались верхом на этом осле, так как только у меня тогда в батальоне был фотоаппарат и всевозможные фото принадлежности.

Мужика же отдали царандоевцам. Они отвели его в сторону и расстреляли, так как у него при себе было оружие. Наши солдаты решили посмотреть на эффект попадания пули калибра 5,45 в живое тело. Один из них выстрелил в осла, пули попадали ему в заднюю часть и вылетали в самых необычных местах, траектория полета была явна не прямолинейной.

Караван в итоге на нас не вышел, услышав стрельбу, ушел в сторону.

Прибыв обратно в батальон, я получил добро на командировку в бригаду, так как практически закончился перевязочный материал и медикаменты. Сел на вертолет и через двадцать минут полета прибыл в Гардез. К расположению медроты добрался благополучно, получил перевязочный материал и медикаменты. Возвращаться должен был на следующий день с колонной, но погода испортилась, и колонну решено было задержать. Моя командировка растянулась на три дня. В эти дни одна из рот нашего батальона попала в засаду, одна из боевых машин подорвалась на противотанковой мине. Погибло два солдата. Медицинскую помощь оказывал им фельдшер роты специального назначения, но они получили ранения несовместимые с жизнью...

Я был вызван в штаб бригады и комбриг, сильно ругаясь, дал мне и начальнику медслужбы команду получать медикаменты по заявкам попутным транспортом и без моего личного присутствия. В итоге я отправился в батальон воздухом: прилетели вертолеты. На них же тела погибших солдат эвакуировали в Кабул.

Зимой особой войны не было, листва с деревьев опала, подойти к батальону и к дорогам душманы не могли. Один раз вечером двое из них по нахалке решили проехать мимо батальона на "Опеле", но их тормознули солдаты с неприятными для них последствиями.

В итоге мы фотографировались и возле "Опеля".

Весна 1982 года.

Пришла весна, деревья и кусты покрылись листвой, видимость резко снизилась. Пуштуны перегоняли стада овец через перевал, и как-то утром мы увидели их шатры в долине. Духи тоже пошли через перевалы. Начались активные боевые действия. Батальон охранял дорогу во время движения колон, обычно в дневное время, а ночью роты уходили в засады. Был ещё один вид боевых операций - проверка результатов бомбо-штурмовых ударов с прочесыванием местности.

Бомбо-штурмовой удар состоял обычно в следующем: прилетала пара вертолетов, на один из них сажали "наводчика", который указывал цель. Каждый бросал, как правило, две бомбы, затем роты выдвигались к месту бомбометания, если это было возможно. "Наводчиками" были местные жители. Их обычно тайно, вечером, переправляли к нам в расположение. Командир батальона почему-то всегда размещал их на ночь у меня в медпункте. Обычно я спрашивал у них, есть ли оружие (туфам, туфанча аст?), у них, как правило, огнестрельного оружия не было, но как-то один достал из кармана шелковый шнур, о предназначении которого я сразу догадался. Моя кровать было прямо в медпункте, тут же спал санинструктор. Когда ночевали "наводчики" я, естественно, уходил в расположение рот в кубрики офицеров. Все знали, если я прихожу на ночевку, то ночью или наутро будет боевая операция.

Менялись солдаты, менялись офицеры. Кто-то убывал в Союз по плану, кто-то по болезни или ранению. За время моей службы сменилось четыре командира батальона и множество офицеров. Когда прибывали молодые офицеры без боевого опыта, это, как правило, сильно осложняло обстановку.

Как-то спланировали операцию под условным названием "Захват главаря". Предполагалось захватить командира одного из отрядов мятежников.

Горела керосиновая лампа, на карте зам. начальника штаба вырисовывал ход операции, я ждал указаний. На меня в итоге обратили внимание. Новый комбат Репко, упорно думая, куда меня определить, вдруг приказал мне выдвигаться в группе захвата. Про себя я решил, что мне пора писать завещание. Вернулся в медицинский пункт и начал готовиться к операции. Тут дверь открылась, появился опытный начальник штаба Барышников. Он, смеясь, сделал коррекцию в моей участи, определив мое место в бронегруппе батальона.

Ночью мы долго ехали, добрались до места без приключений. Роты зашли в кишлак искать "главаря" и его сообщников. Естественно в итоге никого не поймали, так как все, вероятно, попрятались в "кяризах" - подземных колодцах с ходами сообщений. Можно сказать, что вся территория Афганистана изрыта за многие века. В каждом доме колодец, от колодца к колодцу идут ходы сообщений, по которым свободно могут перемещаться люди. В некоторых колодцах даже нет воды.

Новый комбат решил сам пройтись по кишлаку, хотел даже позвать меня за компанию, я вежливо отказался, он не настаивал. Опытные мужики смотрели на его дурную инициативу весьма скептически. Такие прогулки к добру обычно не приводили. Царандоевцы отловили в итоге всю семью "главаря" и забрали их в заложники. Их посадили на один из наших БТРов. И мы двинулись обратно в батальон. Тут и началось звуковое сопровождение.

Душманы повыскакивали из своих нор и открыли огонь из стрелкового оружия по нашей колонне, по БТРу, где сидели заложники, не стреляли. Я услышал удары пуль по броне и моей машины. Солдаты вели огонь из автоматов через амбразуры. Когда мы прибыли на место дислокации, то на моторной части впереди идущего танка я увидел множество мин, снятых саперами. Потерь в этот раз не было.

Но не всегда было так хорошо. На одной из операций батальон разделился на две части: роты и артиллеристы с бронегруппой. Операция началась ночью. Окружили с двух сторон один кишлак. Я находился вместе с комбатом. На засаду, организованную нами, вышло два душмана. Они были застрелены из автомата оснащенного прибором бесшумной стрельбы. Комбат велел мне осмотреть тела убитых. Одному пуля попала в голову, другому в сердце. После осмотра тела закопали.

А во время движения артиллеристов к месту развертывания, Урал, загруженный снарядами с прицепленной гаубицей, с расчетом, сидящим в кузове, с двумя офицерами и прапорщиком подорвались на фугасе. Как выяснилось потом, в живых остался только один солдат... Урал размазало по дороге, ствол гаубицы деформировало ударной волной. В этот момент мы с комбатом находились по другую сторону "зеленки". Он принял решение пройти напрямую, через "зеленку" к месту подрыва. Комбат, командир девятой роты, какой-то офицер, прикрепленный к нам из бригады, я и четверо солдат двинулись через кишлак. Только мы в него зашли, наш боец замечает бегущего мужика, по которому открыли огонь. В него не попали, но он, поскользнувшись на глинистом берегу речки, упал. Два солдата нагнали его и взяли в плен. Буквально метров через пятьдесят мы вышил на группу душманов, которые готовились к обороне: рыли окопы. Они ничего не успели сделать, и также были пленены. Из-за угла дома выскочило ещё два душмана и попытались нас обстрелять, но наш солдат сразу же положил одного насмерть, второго ранил в живот. Командир девятой роты добил его выстрелом в голову. Тут я впервые вблизи увидел эффект попадания пули калибра 5,45 в голову - после таких ранений выжить невозможно. Потом снова появились душманы, они старались вести огонь из-за укрытия. Стреляли из автоматов, в том числе и из ППШ. Мы прыгнули в канаву вместе с пленными. Стало понятно, что идти вперёд нельзя, мы углубились в кишлак всего на триста метров, а столько приключений получили себе на задницу. Было решено вернуться к бронегруппе. По нам уже не стреляли, видимо боялись попасть в своих. И тут вдруг появились женщины, по всей вероятности в наших руках были их мужики.

Больше никто никого в этот день не убивал.

Некоторые эпизоды войны.

В пределах прямой видимости от места дислокации батальона находился кишлак. Ранним утром мы засекли пару вертолетов и пару штурмовиков атакующих наземные цели в нём. Огонь велся из пулеметов, НУРСов, производилось бомбометание. Вдруг по вертолетам и самолетам с земли открыли огонь зенитные установки. Это было как в кино, множество разрывов снарядов, черный дым на земле. Батальон был поднят по тревоге и устремился к кишлаку. Добрались туда быстро. Мой санитарный бронетранспортер оказался в числе первых, мне даже пришлось тормознуть Курбаниязова, так как боевые машины забуксовали в рисовом поле, а мы благополучно его миновали. Роты пошли на прочесывание кишлака, но в кишлаке душманов не оказалось, не нашли даже ни одной стреляной гильзы. При нашем приближении все кто был в кишлаке видимо ушли под землю.

Поехали обратно, впереди на БМД ехал третий комбат, Шлёпкин, сменивший Репко, которого перевели в бригаду, особист батальона Мальцев и солдаты, я следом. Вдруг под БМД комбата раздался взрыв. Я увидел множество летящих камней, но успел убрать голову в бронетранспортер. Когда потом выбрался наружу, увидел лежащих на земле комбата и особиста. Их сбросило с брони, оба были ранены. Ранило и механика водителя БМД. Его особенно тяжело. Противотанковая мина обычно проламывает в днище машины огромные отверстия, вырывается кумулятивная струя, осколки летят внутрь машины, экипажи погибает, или, если "повезет", люди получают тяжелейшие ранения.

Быстро прилетел вертолет, раненых эвакуировали в Кабул. К месту подрыва подъехали другие боевые машины, появилась брага, которую привезли в большом термосе на моторном отделении одной из боевых машин. Выпили. Сняли стресс.

Так в последующем появился четвертый комбат, а Шлёпкину ампутировали ноги и комиссовали.

Это было перед моим отпуском. Меня на время сменил фельдшер-прапорщик, а я улетел в Гардез. Получил проездные документы, и мы, четыре отпускника, стали ждать вертолеты на Кабул. В местной лавке купили пару бутылок водки по 50 чеков и дружно их выпили. Прилетело два афганских вертолета, их обстреляли по пути, наделав дырок в корпусах. Нас по два человека распределили по машинам, надо отметить, что свое стрелковое оружие мы оставили в бригаде. В вертолеты с нами загрузились местные жители, вертолеты пошли на взлет. Вдруг дверь нашего вертолета открылась, и я увидел пару мужиков, которые уже на взлете вертолета решили подсесть. Одной рукой оба держались за борт, в другой руке у них были пачки денег. Афганский бортмеханик подскочил к двери и каблуком наступил на руки "зайцев", последние полетели вниз, вертолет продолжил взлет. Я с попутчиком стал осматриваться в салоне вертолета, рядом с нами сидели афганские мужики с подозрительными рожами. Мой попутчик вдруг достал гранату Ф-1 и демонстративно предъявил ее всем. Полет завершился благополучно.

В Кабуле переночевали на пересыльном пункте и на следующий день вылетели в Ташкент, из Ташкента в Москву, затем поездом до Череповца, где проживала моя жена и дочь.

Последняя операция до отпуска вогнала меня в состояние стресса. Никак не мог привыкнуть к мирной обстановке, к тому, что не стреляют и не рвутся мины. Отпуск пролетел быстро, я съездил в Полоцк к родителям.

И вот я снова в Ташкенте. Еду на такси в Тузель, а водитель узбек говорит мне, что нам в Афганистане делать нечего, да и вообще я зря оставил свою жену без присмотра...

Курбаниязов Фархат.

Мой санитарный инструктор. Впервые я его увидал в Кундузе, он сидел рядом с разорванной лагерной палаткой. Комбат представил его мне как санинструктора батальона. Я попросил Курбаниязова показать свою санитарную сумку. В ней ничего практически не было, песок, немного бинтов, футляр со шприцем, замоченным в корволольно-кордиаминной смеси бурого цвета. Курбаниязов заявил, что осложнений после инъекций этим шприцом он не наблюдал. Кроме этого Фархат показал мне мешок, заполненный индивидуальными аптечками. В аптечках не было только промедола, пакет с промедолом комбат лично передал мне вечером в тот же день. Как мы мылись в бане, уже рассказывал, но надо отдать должное Курбаниязову, он все-таки попытался раскочегарить сломанный ДДП. Первоначально у нас не было санитарного транспортера, ездили прямо на БМД и БТРД, что было конечно очень опасно, так как народу на этих машинах было довольно много, а душманы стремились подорвать именно такие боевые машины, денежное вознаграждение за это было довольно высоким. Можно было погибнуть в большой компании, подорвавшись на фугасе. Уже в Бараках мы получили сразу два бронетранспортера - ГТМУ. Их пригнали из Союза. Я взял Курбаниязова и мы пошли их изучать. Проходимость у них была довольно высокая, широченные гусеницы, больше чем у БМД, двигатель ГАЗ - 66 с воздушно-водяным охлаждением, броня противоосколочная, вес 5 тонн. Ширина гусениц меня несколько смущала при движении по дороге. Я видел выбоины на асфальте, а в каждой выбоине могла быть мина. Пытался заставить Курбаниязова по очереди наезжать на эти места то правой, то левой половиной бронетранспортера. Все мне казалось, что свою сторону Курбаниязов бережет больше. В итоге садился сверху машины на поролоновую подушку в надежде смягчить удар по соответствующему месту при подрыве. Саперы всё успокаивали меня, что долбанет под вторым катком, а это значит ближе к двигателю. Двигатель был за моей спиной, между кабиной и отделением для раненых. Бронетранспортеры эти прозвали "Таблетками". Подойдя к ним, я спросил Курбаниязова, водил ли он когда-нибудь? Он обещал мне, что быстро научится. Управление поворотами осуществлялось рычагами фрикционного типа: выжимаешь правой рычаг на себя, машина поворачивается вправо, левый - влево. Выжимаешь два рычага сразу, машина тормозит. Буквально через пару дней мы поехали учиться: ночью в колонне придвижения к месту боевых действий. Колонна двигалась довольно быстро по горной дороге. Нас стали обгонять другие машины, потом тылы колонны. При обгоне водовозка напугала Курбаниязова и он перетянул правый рычаг, машина резко пошла вправо. Надо было тянуть и левый для торможения, что он не сделал, а справа была пропасть. Горизонт в смотровом стекле встал резко под углом, потом удар справа и двигатель заглох. Бронетранспортер оперся на что-то гибкое. Я понял, что мы почти перевернулись. В десантном отделении издавал возмущенные звуки второй санитарный инструктор, Юра Смагин, его ударил по голове при перевороте ящик с бинтами. Я открыл верхний люк и, оттолкнувшись ногами от пола, вывалился на снег около машины, Курбаниязов последовал моему примеру. Мы висели на дереве на обочине дороги, оно нас и спасло от дальнейших неприятностей. Курбаниязов начал дергать за левую половину бронетранспортера, Смагин выползал через задние двери. Вокруг нас были дома кишлака, а вся колонна в двух - трех километрах урчала двигателями вдали. Я приказал занять круговую оборону, взял автомат и дал очередь вверх трассирующими патронами. Увидел, что после этого, колонна тормознулась, видимо стали нас искать. Потом впереди появилась БМД. Курбаниязов, Смагин и я толкнули броневик в сторону дороги, и он снова встал на две гусеницы.

В дальнейшем нас сопровождала БМД, чтобы мы больше не терялись. За Фархатом конечно надо было посматривать. Как-то я застал его за тем, что он лечил по блату солдата от поноса. Я заставил показать таблетки, которыми он это делал, ими оказался "Пантоцид" - средство для обеззараживания воды. Курбаниязов решил простерилизовать солдата крепким раствором хлорки изнутри.

В другой раз я застал его в странном душевно-физическом состоянии с сильно расширенными зрачками: обкуренным.

В целом он был простым и смелым парнем, никогда не подводил меня в ходе боевых операций. Много раненых и погибших перенесли мы вместе с ним. Ближе к его дембелю мы стали готовить ему замену. Выделили нам бойца, который якобы водил машину до армии. Солдат был трусоват, то снимет карбюратор с машины, то разберет коробку передач якобы для изучения.

Мы приступили к обучению его практическому вождению прямо в ходе одной из операций. На обратном пути наша колонна была обстреляна. Я увидел, что открыли автоматный огонь по идущему за нами Уралу с прицепленной гаубицей. Раненые бойцы стали прыгать из машины на землю и прятаться за колесами Урала. Я дал команду на разворот нашего бронетранспортера. Молодой водитель подвел машину к месту событий, мы загрузили раненых, и я начал оказывать им помощь. Ранило трех бойцов. Пули стали попадать по нашему бронетранспортеру, молодой водитель растерялся и утратил контроль над своими действиями. Я приказал Фархату сменить водителя. Курбаниязов покинул место учителя, и за воротник бушлата выволок молодого из бронетранспортера. Пока он занимал место водителя, рядом с ним прошли две автоматные очереди. Курбаниязов мог и не дотянуть до дембеля... Подъехал танк, выстрелил из пушки, группа захвата пошла ловить душманов. Стрелков уничтожили. Бронетранспортер рванулся с места, пришли мы в себя уже в расположении батальона. Раненые сидели и лежали в "таблетке" с гранатами в руках, видимо никто не хотел сдаваться.

К сожалению, я не смог проводить Курбаниязова на дембель.

Настал день, когда я попросил его привезти мои вещи в кабульский госпиталь, провожал он меня, а не наоборот...

Вообще медикам нашей бригады не особо везло. После выхода из строя моего предшественника, Сергея Азисова, был откамандирован в наш батальон Валерий Левченко, который попал под обстрел, чудом уцелел, уплывая по речке с бойцами, как легендарный герой - Василий Иванович Чапаев.

Провизор бригады, Виктор Гниденко, подорвался на мине, лишился ноги. Одного санитарного инструктора нашего батальона застрелил снайпер, другой тоже подорвался - лишился обеих ног.

Комментарии: 12, последний от 16/10/2015. © Copyright Войт Владимир Петрович (evemag@mail.ru) Размещен: 16/02/2006, изменен: 17/02/2009. 22k. Статистика. Глава: Афганистан, Мемуары, Проза Иллюстрации: 2 штук.	Оценка: *5.6921** Ваша оценка:
Аннотация: Посвящается живым и мертвым солдатам и офицерам 3 Десантно-штурмового батальона 56 Десантно-штурмовой бригады.

Войт Владимир Петрович Воспоминая врача батальона. Часть вторая.

Войт Владимир Петрович
Воспоминая врача батальона. Часть вторая.