ArtOfWar. Войт Владимир Петрович. Воспоминая врача батальона. Часть четвёртая.

Организация питания.

Как только я попал в батальон, первый комбат - майор Каленов, повел меня в полевую кухню-столовую показывать как организованно питание личного состава. Питались прямо на открытом воздухе. Под навесом стояли столы и лавки. Офицеры ели сидя, из тарелок. Солдаты получали пищу в личные котелки и, как правило, употребляли её стоя, для них в Бараках были сооружены столы, но без лавок. Пища готовилась в полевой кухне, были как прицепы, так и целый автомобиль внешне похожий на командно-штабную машину. Управлял этим хозяйством прапорщик Бауэр, комбат представил мне его как немецко-фашистского прапорщика, на что он обиделся. Комбат добавил, что это мой самый большой враг, все это было сказано, конечно, в шутку.

На одной из операций душманы приняли его автомобиль-кухню именно за командно-штабную машину и обстреляли. Бауэр потом с гордостью рассказывал, как он отстреливался, лежа под машиной, а каша лилась на него из пробитых котлов. Другой раз машина наехала на мину, и кусок покрышки ударил, пробив кузов, повара по мягкому месту, что тоже считалось боевым ранением.

Наши кашевары готовили пищу из того, что им выдавали. Иногда были сбои в снабжении продуктами, в такие дни кушали в основном консервированный борщ из банок. Сухие пайки присылали довольно сносные, особенно десантный, но они не давали чувства насыщения, хотя были вполне вкусными и калорийными. Мясо, в основном тушенка в банках, сильно надоедала. Однажды с колонной поступила кенгурятина (мы её так звали, на самом деле это были ляжки сайгаков). Это мясо казалось противным, как я считал, напоминало что-то среднее между собачатиной и свинятиной.

Народ баловался и собачатиной. После операций по территории батальона бегали до поры и времени щенки, потом вдруг появлялось жареное мясо. Меня один раз накормили. Было довольно сносно, похоже на баранину. В батальоне бегала взрослая дворняга - сука. Ее кушать не разрешали, так как она, почему-то, не любила душман и, гавкая ночью, подавала сигнал тревоги. Однажды поздно вечером вдруг прилетает солдат из 9-й роты и с диким выражением лица говорит, что у них раненый. Я хватаю медицинскую сумку и бегу в расположение роты, меня отводят в офицерский кубрик, на полу которого лежит наша дворняга с ножевым ранением в грудную клетку. Какой-то голодный боец решил ее скушать, но ей удалось удрать и пожаловаться командиру 9-й роты, бойца потом долго и упорно воспитывали. Собака выжила.

Баранина тоже иногда появлялась в рационе питания. На нашей местной горке паслась батальонная отара, но лишь до первой прилетной комиссии. Один раз я видел, как привязанная за рога корова резво бежала за БМД в колонне, ее подарили местные власти.

Было и диетическое питание в виде курятины. О появлении которого свидетельствовал летящий пух и перья из возвращающейся с войны колонны батальона.

Рыба была "белая" и "красная", весьма регулярно, то есть минтай в масле и томате. Одно время, пошла мода, ловить при помощи гранат рыбу-"маринку". У нее ядовитая брюшина, перед приготовлением брюшину необходимо удалить. Я ее не ел, но народ сушил её, видимо под брагу. Ловили речных крабов, но это была чистая забава, так как в них есть практически нечего.

Некоторые солдаты думали, что пища для офицеров готовиться отдельно и она лучше. Я, как-то опоздал на обед, зашел позже в офицерскую столовую. А там двое нерусских солдат мутузили нерусского повара и приговаривали: "Офицерская пайка давай, блядь, этакая!".

В осенне-летний период баловались фруктами и овощами. Летит БМД на огромной скорости за грузовой машиной, груженной виноградом, и боец-каскадер, стоя на краю БМД (за заднее место его страхуют другие бойцы), тащит ящики с виноградом и передает их товарищам. Мальчик-бача в кузове всеми силами пытается воспрепятствовать этому. Один раз такая машина остановилась, и водила предъявил нашим бойцам бумагу, где было написано: "Дорогие советские бойцы! Не трогайте виноград! Его везут для советского посольства".

На полях копали какую-то репку и хрумкали ее, толком не помыв.

Хлеб выпекали сами, была собственная пекарня. Белый у нас был очень хороший, так как хлебопек имел некоторый опыт в этом деле, а чёрный... Когда с очередной колонной привезли муку с маркировкой на мешках 1938 года, и стали переводить дрожжи на приготовление браги, качество хлеба резко упало. Он тогда стал напоминать пластилин.

Выдавали сгущенное молоко, но чрезмерное одномоментное употребление, последнего, вело к профузному поносу.

Картошка была естественно порошковая - типа клейстер, она никому не нравилась.

Как- то раз вдруг кому-то сбрендило вырастить собственную грядку с бахчевыми: арбузами и дынями, они уже лежали на грядке почти готовые к употреблению. В этот момент мне вдруг привезли для проведения мероприятий по борьбе со вшами порошок ДДТ. Целых три мешка, каждый по 60-80 кг. Я приказал санитарному инструктору спрятать мешки в отдельном помещении под замок. Зная крайнюю ядовитость данного вещества, я не хотел его употреблять вовсе. Какой то "умный" боец, несмотря на предупреждающие надписи на оболочке мешков, доложил командиру своей роты о "цементе" у доктора. Командир роты тут же отдал приказ об изъятии докторского "цемента" для строительства инженерных водопроводных коммуникаций к бахче батальона. Стою я в медицинском пункте, уже вечер, вдруг заходит солдат с характерным запахом ДДТ и предъявляет мне претензии: "цемент" не схватывается. До меня постепенно все доходит, бегу к месту стройки, солдаты размазывают ДДТ руками, штукатуря стенку. В итоге разрушение строительства и вытаптывание бахчи.

На одной из операций местный житель предложил нашим офицерам и бойцам некий кисломолочный продукт. Стоит комбат около тазика и ложкой хлебает его, а потом другие по очереди. Предложили и мне, но я отказался.

Зимой опять проблема. Не было в достаточном количестве горячей воды для мытья котелков. В итоге пища в них замерзала, и бойцы выкидывали котелки на минное поле. Позже, весной, саперы их доставали оттуда. Бойцы находили какой-то общий тазик или котел и загружали пищу в эту тару. Сидят вокруг котла-тазика, кушают, одна ложка ходит по кругу, а в этом кругу, кроме здоровых и пара гепатитчиков...

Организация водоснабжения.

С водоснабжением были огромные трудности и особенности. Многие кишечные инфекции передаются водным путем. А они там, как известно, сильно распространены: болели инфекционным гепатитом, диаррейными заболеваниями, паразитарными заболеваниями. В Афганистане явно ощущается дефицит питьевой воды. На операции брали запасы питьевой воды во флягах, термосах, но иногда, она быстро заканчивалась, и приходилось искать водоисточники на месте. Один раз меня подвели под белые руки к колодцу и с некоторой шуткой попросили первому испить оттуда водицы. Испил, все посмотрели на меня - сразу не сдох. Стали вырывать ведро с водой из моих рук. Попил, дай другим. Другой раз мы влетели в какой-то дувал, на коврике стоили четыре чашки с горячим чаем, а душманы убежали в кяриз. Кинули туда гранату, попили чая и пошли себе дальше. В одном из домов наш боец при мне схватил какой-то кувшин с длинным соском и стал из него пить. Хозяин дома стал жестами показывать, что кувшин предназначен для подмывания некоторых частей тела.

Пантоцидом пользоваться народ не любил, так как вода приобретала хлорно-солоноватый привкус. Поначалу им пытались активно пользоваться, воду фильтровали, это делал практически каждый индивидуально, добавляли пантоцида.

Пытались ездить на водоисточник в горах, воду качали в водовозку насосами, но тоже не без приключений. Во-первых, это были по существу своему боевые операции, душманы мин не жалели. Один раз бойцы умудрились закачать воду насосами, которыми ранее качали солярку. Естественно вода стала не пригодна для употребления.

Вода во всех случаях требовала обеззараживания, мы добавляли в нее хлорсодержащие препараты на глазок. Остаточного хлора оставалось довольно много, а за это могли и побить. В конце концов появилась механизированная автофильтровальная станция, вода стала чище, но я стал писать рапорта командиру о необходимости организовать охрану водоисточника, так как первоначально никто эту машину не охранял, а она стояла за пределами части. Душманы могли теоретически применить биологическое оружие в виде фекальных масс. К концу моего пребывания в батальоне появился геолог с пистолетом на боку и бурильной установкой, стал делать скважину, результатов я уже не дождался.

Жидкий стул все равно был. Одно время поступила телефонограмма с рекомендациями по ликвидации поноса. Было предписано готовить отвар из верблюжьей колючки и пить его. Мне и Бауэру дали команду организовать сбор последней. В расположениях рот появились бачки с отваром верблюжьей колючки. Бойцы с надеждой в глазах шли с кружками к бочкам. Вызывают меня к одному из офицеров 9-й роты, сидит почти зеленый офицер, перед ним 3-х литровая банка с зеленым раствором отвара, ему не лучше, а наоборот хуже. Дело, как выяснилось, в том, что надо было заваривать не зеленую колючку, а сухую.

О банно-прачечном обслуживании, отоплении и вещевом довольствии.

По началу банно-прачечное обслуживание было совсем неудовлетворительное, так как практически не было доброкачественной воды. Батальон только обживался на новом месте дислокации, также был дефицит дров для разогрева воды. Вообще практически не было ничего. Как емкости для воды использовались большие жестяные банки из-под консервов. На одной из операций я в одном из брошенных домов нашел глиняный тазик и автомакс, с разрешения комбата одолжил для текущего потребного пользования. С помощью автомакса Курбаниязов производил нужную дезинфекцию, а тазик использовали совместно с комбатом для стирки и мытья, но потом его случайно разбили.

Дрова добывали методом поиска на окружающей местности с топорами и пилами. Для этих целей снаряжались подразделения батальона на дровяные операции. Разбирали крыши брошенных домов и изымали все деревянное, из них, пилили и деревья, естественно все это не приветствовалось местным населением. Освобожденные ящики из-под боеприпасов делились между подразделениями батальона, я тоже был в доле. Их разбирали, и поначалу я использовал их для отделки медицинского пункта, а зимой постепенно Курбаниязов под моим руководством разбирал все построенное на дрова, я указывал ему какую часть медицинского пункта отправить в топку печки. Некоторые топили печки толовыми шашками, но это в крайнем случае. Использовали как энергоносители солярку и авиационный керосин. Печки модернизировали: емкость с энергоносителем помещали в стороне от печки, через систему трубопроводов и медицинскую капельницу (как дозатор), солярка-керосин поступали в печку-буржуйку, в которой устанавливали каску. Промышленных печей работающих на керосине у нас в батальоне не было, но они были в бригаде, зарекомендовали себя плохо, так как иногда воспламенялись, что вело к пожару. Стерилизатор с инструментами я кипятил на печке, будучи в отпуске, купил два примуса "Шмель", которые у меня часто воровали для использования в производстве самогонки. Правда я их сразу находил по характерному звуку при работе, и со мной расплачивались произведенным продуктом. Постепенно батальон обустроился на постоянном месте дислокации, артиллеристы и роты построили себе бани, воду использовали из протекающих рядом речек. Каждый стирал белье как мог, летом это было проще. Ощущался дефицит нательного белья и носков. Солдаты вдруг оказались практически голыми, обувь одевали без носков и портянок, что приводило к потертостям стоп и гнойным осложнениям. Я стал писать рапорта об этом безобразии, придавая делу политический оттенок. Не может же советский боец воевать только в маскировочном костюме. Как-то одна из рот тормознула караван, разогнала душман, появились трофеи. Трофейные сигареты раздали солдатам в качестве награды, так как с этим тоже было хреново. С афошками сходили в местные дуканы и приобрели носки для солдат, потертостей стало меньше. С тельняшками были тоже проблемы. Мне одну подарили, носил я ее довольно долго и после Афгана. Первоначально на мне была связанная женой жилетка, которая грела мне не только тело, но и душу. Тельняшки были далеко не у каждого, якобы машина с ними подорвалась на мине, отсюда и появился дефицит. Постепенно произошло улучшение снабжения вещевым имуществом. Зимой появились тулупы и валенки, что заметно скрасило наше существование. Появились даже стиральные машины в ротах. Они тут же загудели в закрытых помещениях, кто-то попытался быстрее доводить брагу до готовности, используя стиральные машины.

О снабжении медицинским имуществом.

Когда я прибыл в батальон, то обнаружил, что необходимого медицинского имущества в достаточном количестве не было. Пакет с промедолом комбат отдал мне в первый же вечер. Отдельно у Курбаниязова я обнаружил пол мешка индивидуальных аптечек. В коробочках находились лечебные антидоты применяющиеся при поражениях фосфорорганическими отравляющими веществами, пеналы с противорвотным средствами, пеналы с радиопротекторами. В последующем стало понятно, почему был изъят промедол. Его использовал иногда не по назначению личный состав, по этой причине пришлось переукомплектовать содержимое аптечек. В коробочке убирались перегородки и вкладывались шприцы-тюбики. Такую одну аптечку я выдавал на группу солдат, которая действовала в бою совместно. Ответственные за хранение аптечек солдаты и офицеры отчитывались мне по количеству израсходованного промедола. С перевязочными средствами особых проблем не было. Мы выдавали иногда каждому солдату по два индивидуальных перевязочных пакета. Но некоторые солдаты умудрялись их приводить в негодное состояние, пришивали пакеты к одежде, нарушая стерильность. Поэтому случаю приходилось проводить дополнительные разъяснения. Один раз в медицинский пункт привезли санитарные сумки старого образца: все наркотические препараты были в ампулированной форме, в сумке отдельно находился шприц в специальной укладке, который заливался для стерилизации спиртом. Пользоваться такими сумками на поле боя было крайне неудобно. Одноразовые шприцы были в дефиците. Для иммобилизации конечностей имелись лестничные шины. При переломах позвоночника и таза в условиях боя я давал команду, чтобы мне несли полотна дверей с брошенных домов. При поездках в медицинскую роту я старался привезти в батальон буквально все, что дадут. Все могло пригодиться. Один раз были сложности с обслуживанием тяжелораненого солдата: ему оторвало ногу на уровне коленного сустава взрывом гранаты гранатомета. Он просто захотел в туалет, а подкладного судна не было. Вместо перевязочного стола я использовал деревянную кушетку, на которую положили матрац и укрыли клеенкой. Были сложности с трансфузионной терапией, все жидкости были в стеклянных флаконах, с бинтов делали держалки, в стенку медпункта вбивались гвозди, на которые вешали флаконы. В вертолет загружался раненый, и одновременно приходилось передавать флаконы. Попадались трофейные системы для инфузионной терапии сделанные из пластика. Солдат и офицеров батальона я просил, чтобы они, если найдут медикаменты и медицинские предметы, приносили мне. Как-то в медпункт зашел солдат с упаковкой таблеток, он сказал мне, что принимает их уже неделю, думая, что это витамины. По характерному виду упаковки я понял, что это противозачаточные средства, солдат был сильно смущен. Изредка привозили и спирт. Его привез раз начмед бригады, но вечером он попросил меня достать "антигрустин", я сразу не понял, но потом до меня дошло.

Непонятно зачем привезли ящик с антистенокардическим препаратом "Сустак-мите", ишемической болезнью в батальоне никто не страдал. Данный препарат я отсыпал генералу, который убегал в вертолет слишком быстро. Генерала увидели душманы, поставили миномет, стали обстреливать расположение нашего батальона среди белого дня, надеясь подзаработать.

Были проблемы с освещением. Пришлось разжиться керосиновыми лампами, пленные несли их мне в медпункт с поднятыми вверх руками. Когда появился электрогенератор, стало легче работать. Будучи в медицинской роте в последний раз, я привез в батальон вертикальный автоклав, стоматологические и хирургические инструменты.

О передвижении по дорогам.

Спланированное передвижение по дорогам Афганистана было наиболее опасным. Когда все перемещения были без предварительного планирования, как правило, все заканчивалось благополучно. Когда планировали операции, противник, как правило, об этом знал. Устраивал на дорогах засады.

У меня были случаи, когда надо было отправить в госпиталь в Кабул раненных и больных незамедлительно.

Один раз солдату свой же товарищ прострелил бедро, кровотечение было довольно сильным. По локализации ранения можно было подумать о повреждении бедренной артерии. Был уже вечер. Мне пришлось обратиться к командиру батальона, с просьбой эвакуировать раненного, не дожидаясь утра. Комбат дал команду, и одна из рот отправилась в Кабул. Выезд был быстрым и неожиданным для душман. Они не успели заминировать дорогу и выставить засады. Поездка в Кабул окончилась благополучно.

В другой раз у солдата заболел живот, и я диагностировал аппендицит. Поступили, как и в первом случае. Все закончилось благополучно.

На прием пришел солдат, и я поставил диагноз: флегмона голени. Солдат был отправлен на лечение в медицинскую роту бригады. Кто-то его в медицинской роте "обидел". А солдат уже выздоравливал. Он решил проявить "геройство" и отправиться в расположение батальона пешим порядком. Предварительно солдат вооружился: в вещмешок набрал наступательные гранаты РГД. Никто не заметил, как солдат покинул расположение бригады. Он шел по дороге и, когда считал нужным, приводил гранаты в действие. Так достиг перевала, где его остановили солдаты афганской армии на стационарном посту. Скоро пришла на перевал наша колонна, в которой находился начальник штаба бригады. Естественно, на этом геройский поход солдата закончился. Видимо у него наблюдалось некоторое реактивное состояние.

Однажды, будучи в медицинской роте, пришлось долго ждать колонны на Кабул. Вертолетов тоже не было. В бригаде так же оказались наши офицеры и солдаты, они прибыли для получения различного имущества и обмундирования. Я тоже набрал медицинское имущество для медпункта батальона. Мы приняли решение следовать в расположение батальона на ГАЗ-66. Всё загрузили в кузов. Там разместились несколько солдат с оружием на изготовку. Я, водитель, офицер батальона разместились в кабине автомобиля. Я сидел по центру, непосредственно на двигателе, слегка упираясь ногами в лобовое стекло, справа от меня находился офицер. Он посоветовал мне, если кто-нибудь появится на дороге, стрелять прямо через лобовое стекло. Мы лихо доехали до перевала, а когда миновали его, вдруг выяснилось, что у машины отказали тормоза. В итоге мы скатились с перевала прямо в расположение батальона. Комбат нас долго ругал за такое безрассудство.

О воспитании личного состава.

Проблема поддержания воинской дисциплины всегда была и, видимо, останется в будущем. В комментариях я увидел замечание товарища о мордобитии с воспитательными целями, его это несколько удивило.

Я служил поначалу в военно-строительном отряде, насмотрелся этих чудес вдоволь. Естественно в армию приходят разные люди: различного воспитания, интеллекта, склада характера. За мою практическую деятельность у меня не было серьезных конфликтов с подчиненными и до рукоприкладства никогда не доходило. Вообще врач, естественно, не должен бить больных и подчиненных, это было бы дико, но встречались и такие врачи. Один раз я наблюдал, как военный врач мутузил подчиненного за воровство. Конечно, могут быть срывы, я как-то выволок солдата с медицинского пункта на плац за чрезмерные, необоснованные и наглые требования ко мне. Правда, быстро остыл, и мы с миром разошлись.

Некоторые военнослужащие умышленно и провокационно доводили офицеров и своих сослуживцев до конфликта, чтобы потом найти причину для ухода из армии. Один из наших солдат довел своих товарищей до того, что они стали просить офицеров убрать этого солдата из казармы во избежание более серьезных осложнений. Но солдат, попав под опеку и защиту офицеров, решил воздействовать и на психику офицеров, испытывая их терпение.

В другой раз я вдруг увидел, что наш замполит размахался пистолетом около головы Курбаниязова, правда, в тот момент замполит был не совсем трезвым. Пришлось вмешаться и взять Курбаниязова под свою защиту.

Один из замполитов был человеком со странностями. Я был вызван к нему и должен был выступить в качестве свидетеля. Привели солдата, он что-то натворил. В руках солдат держал два ведра. Замполит отдал солдату приказ в воспитательных целях очистить туалет.

Подобный случай был у меня и в военно-строительном отряде. Начальник штаба отряда воспитывал солдата, находясь в пьяном состоянии. Он говорил ему, что он офицер и имеет право выпивать, а солдат не должен пить. Так как они были оба пьяные, быстро договорились и стали к вечеру друзьями. А я при этом был свидетелем.

Сам воспитатель должен быть примером для подчиненных, но не отрицательным примером.

Заменщик Курбаниязова был весьма трусоват. Этот горе-водитель, то карбюратор разберет броневика, то коробку передач. Я долго ему внушал, что ему придется все равно ехать вместе со мной, не на "таблетке", так на БМД. Мои устные внушения иногда срывались на крик, и я шумел на весь батальон.

В Афганистане было весьма опасно перегибать палку при воспитании подчиненных, так как в руках всегда оружие.

Комментарии: 1, последний от 16/10/2015. © Copyright Войт Владимир Петрович (evemag@mail.ru) Размещен: 13/04/2006, изменен: 17/02/2009. 23k. Статистика. Глава: Афганистан, Мемуары, Проза Иллюстрации: 4 штук.	Оценка: *5.9715** Ваша оценка:
Аннотация: Посвящается живым и мертвым солдатам и офицерам 3 Десантно-штурмового батальона 56 Десантно-штурмовой бригады.

Войт Владимир Петрович Воспоминая врача батальона. Часть четвёртая.

Войт Владимир Петрович
Воспоминая врача батальона. Часть четвёртая.