ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Войт Владимир Петрович
Воспоминая врача батальона. Часть пятая.

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.76*25  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Посвящается живым и мертвым солдатам и офицерам 3 Десантно-штурмового батальона 56 Десантно-штурмовой бригады.

  
  

Приключение русского в Афганистане.

  
  
   Незаменимых, как известно, у нас нет. Есть незаменяемые.
   Был в батальоне лейтенант-двухгодичник, честно отслужил свои два года.
   Пришло время ехать в Союз, а уехать он не может, так как его личное дело где-то потеряли. Было принято дембелей не трогать, на боевые операции не брать. Вот и сидит наш дембель в расположении, чай пьет, анашу курит и периодически ходит к связистам звонить в бригаду с требованием быстрей его уволить. Начальство меняется, и никто ничего не делает для этого.
   Он часто приходит ко мне пилить чай: перед отъездом в Афганистан я купил большой брикет зеленого чая, так как знал, что именно он утоляет жажду в жару. Брикет был очень твердый, поэтому кусок чая от него можно было только отпилить или отбить молотком.
  
   Через некоторое время в батальон прибывает очередной генерал с проверкой. Мы сидим в комнате и пьем чай. Дембель за столом - в белом солдатском нижнем белье. Вдруг дверь открывается, входит генерал с командиром батальона. Я встаю и представляюсь, а дембель отхлебывает чай из пиалы и спокойно ложиться в постель. Генерал несколько оторопел, комбат тут же доложил о печальной судьбе человека. Генерал пообещал разобраться, но когда уехал, все осталось по-прежнему.
  
   В один морозный зимний день наш дембель с горя напился и, видимо, усугубил свое состояние курением анаши. Никто не заметил, как он рано утром сел на ремонтную машину и один поехал в сторону Кабула. Но не знал он, что на ночь солдат-водитель слил воду из системы охлаждения двигателя. Лейтенант проехал километров десять, и двигатель заклинило. Через некоторое время к КПП батальона подкатил афганский автобус, водитель которого протянул часовому записку. В записке дембель писал где он находится, и просил быстрее его забрать: дурь у него прошла, и он начал трезво оценивать обстановку. Сразу снарядили экспедицию по его спасению.
   Комбат сильно ругался, дембель после долго чинил и перебирал двигатель.
  
   Как то раз дембель вернулся с "охоты", поставил трофейный дробовик в угол, и бросил на пол окоченелый труп шакала, назвав его лисой.
  
   В конце концов, его контрабандным путем отправили в Союз. На таможне у него опять были приключения.
  
  
  
  
  

Основной инстинкт.

  
  
   Мы все уходили в Афганистан на два года без семьи. Отпуск представлялся только раз за весь срок.
   Непосредственно в нашем батальоне женщин не было. Меня все пытались уговорить выписать медицинскую сестру в медпункт батальона, якобы только ты остался "лопух-простофиля", а у остальных медицинские сёстры уже есть. Я упорно медсестру не выписывал. Естественно медсестры в медицинской роте бригады были. А наши мужики страдали. Их страдания проявлялись в разных формах.
   Один из офицеров под ковром на стене налепил картинки полуголых женщин. По батальону гуляла колода карт с соответствующим содержанием...
   Раз к нам прилетели какие-то дамы, вокруг них побегали, дали стрельнуть из гранатомёта и автоматов, на этом всё и кончилось.
   В медицинской роте было веселее. Когда я приехал туда однажды, то вдруг заметил у двоих офицеров медиков "фонари" под глазами. Накануне вечером они не поделили медицинскую сестру, устроили пальбу из пистолетов, бегая друг за другом вокруг расположения роты. Их естественно разняли и отделили друг от друга. Со слов комбата нам было известно, что в одном из гарнизонов устроили подобную дуэль майор и лейтенант, в результате лейтенант застрелил майора.
   В военном госпитале в Кабуле оперировали прапорщика, который вместе с товарищем попытался зайти в местный публичный дом, в итоге товарища убили, а прапорщику прострелили череп, но он остался жив.
   Дети вдоль дороги кричали: "Шурави, баба хочешь". Естественно с такими последствиями никто "баба" не хотел, с женщинами в батальоне был "сухой закон".
  
   На отдаленной точке два прапора купили себе жену из местных. Она жила с ними два года, потом прибыл вертолет, и прапора улетели. Женщина расстроилась, и пошла жаловаться в Кабул. Нам зачитывали об этом случае приказ.
  
  
  
  
  

Бакшиши на дембель.

  
  
   Все прекрасно знают, что наша страна в те времена была страной дефицита. Конечно, хотелось каждому что-нибудь привезти в качестве подарка жене, детям... Основными конечно были кожанно-меховые изделия: кожаные плащи, пиджаки, дублёнки, шапки. Смешно было смотреть, как мужики вспоминают габариты своих жён, примеряя дублёнки на себя, отложив автоматы в сторону. Конечно, хождение за подарками, по дуканам было небезопасно, ни в коем случае нельзя было ходить одному, и всегда надо было брать оружие. Покупали так же и некоторые украшения, я, например, привёз пару бус из гранатовых камней.
   В отпуске некоторые спрашивали меня об алмазах. Ходили слухи, что мы гребём алмазы лопатой.
   Один раз моя супруга написала письмо с просьбой привезти кусок сандалового дерева для запаха в квартире. Мы долго смеялись, где это у нас растут сандаловые деревья. Ещё к джентльменскому набору покупали обычно джинсы и трусики-"неделька".
   Для себя мужики покупали другой набор: радио, магнитолы и часы. При нынешнем изобилии обо всём этом смешно вспоминать, но тогда это было очень актуально!
  
  
  
  
  

О наркотиках и наркотической зависимости.

  
  
   В Афганистане достать наркотические вещества особых проблем не составляло.
   Душманы, по слухам, имели приказ - снабжать наркотиками советские войска без ограничений. Выходишь за пределы расположения батальона, ловишь первого же бачу, спрашиваешь: "Бача, чарз аст?". Через 10-15 минут бача приносит кусок анаши за мизерную плату - банку сгущенного молока к примеру. По этой причине приобрести анашу мог каждый. Были случаи, когда брали в плен душман, а те предлагали анашу солдатам в обмен на свободу.
   Конечно, анашу употреблял не каждый солдат и, тем более, офицер. Один раз я застал за этим делом своего Курбаниязова, он сидел в углу медицинского пункта в заторможенном состоянии, его зрачки были сильно расширены. На мой вопрос: "Что с тобой?". Он ответил: "Анаша, маленько пробовал, начальник".
   Вечером, когда идешь по расположению батальона, зачастую чувствовался характерный сладковато-приторный запах. Один из офицеров двухгодичников откровенно увлекался курением анаши. Решил затариться и на дембель. В итоге на таможне он не только отдал анашу, но и все то, что заработал.
  
   В батальон, для помощи мне, прибыл "эпидидимиолог". Умышленно делаю ошибку в этом слове, так как этого "специалиста" по другому назвать нельзя. О его прибытии мне доложили с утра, но встретить его я смог только вечером. Он слонялся по расположению батальона и пил брагу там, где наливали. Вечером два солдата, смеясь, втащили его под руки в медицинский пункт. С порога он крикнул: "Наливай! Я твой начальник". Мы с Курбаниязовым ему не налили, а уложили спать. Ночью я услышал журчание, затем ворчание Курбаниязова на нерусском языке, и звук передернутого затвора автомата. Я успел только крикнуть: "Курбаниязов, не стреляй". Зажег керосинку: наше "чудо" помочилось на Курбаниязова и почему-то стало искать партийный билет. Мы с большим трудом его успокоили, отобрали оружие, спрятали свое.
   Утром я обнаружил под его кроватью множество упаковок из-под барбитуратов и один использованный шприц-тюбик (промедол). Его начало трясти, он стал просить, чтобы мы ему дали промедолу ещё. Пришлось дать, но он не мог попасть себе в вену, тогда я сам сделал ему укол в заднее место, он успокоился и осмотрелся. На стене он увидел фотографию моей жены с дочерью и заявил мне, что учился с ней в одной группе в Куйбышевском медицинском институте. Потом он просил дать ему промедола в дорогу для оказания медицинской помощи раненым, мы ему ничего не дали. В дальнейшем я слышал, что этого горе-доктора уволили из рядов Вооруженных Сил.
  
  
  
  
  

Досуг.

   Поначалу было довольно тоскливо, особенно зимой. Телевизор был только у местных хадовцев, естественно просмотр телепрограмм был возможен не для каждого и в редких случаях. В последствии появилась спутниковая антенна, с отпусков привезли портативные телевизоры и, когда работал электрогенератор, мы смотрели телепередачи, в том числе из Союза.
   Потом вдруг приехала библиотека, замполит её долго готовил. Я пошёл посмотреть ассортимент литературы, что мне больше всего запомнилось, там было полное собрание сочинений вьетнамского государственного деятеля - товарища Лезуана в три десятка томов.
   Так же пытались крутить киноустановкой какое-то кино, но сеансы были редки.
   У меня любимым занятием было хождение в гости в подразделения, ко мне все относились хорошо.
   Новый Год мы встречали по полной программе, с фейерверком. Душманы тоже видимо сочувствуя нам, проявляли солидарность в этом отношении.
   Раз, после очередного вечера отдыха, прилетел комбриг на вертолете. Застал некоторых офицеров в горизонтальном положении, лежащих веером по направлению к емкости с брагой. Солдаты бродили по территории, группа из них пыталась выдернуть 120 мм мину из земли. Ночью, видимо, ствол миномета поставили слишком вертикально. Увидев меня на ногах, комбриг очень удивился.
  
   Один из комбатов как-то заставил меня открыть "Таблетку" на предмет поиска емкости с брагой. Кто-то у него ее увел. Ставили брагу не только офицеры, но и солдаты, естественно это все пряталось.
   Настрелялся я, как и многие, с различных видов оружия. Это тоже было временем препровождения. Конечно, особенно было интересно стрельнуть с трофейного оружия, так как некоторые образцы было весьма экзотичные.
   По батальону ходила трофейная, белая лошадь. Народ любил, взяв в руки саблю, поскакать на ней, изображая буденовца. В итоге лошадь зашла на минное поле и подорвалась.
   Было увлечение вырезать что-нибудь по дереву резцами, я увлекался этим делом и раньше. В 7 роте у старшего лейтенанта Мирджапарова это дело выходило особенно хорошо.
   Иногда просто маялись дурью, пытались накормить афганцев свинятиной, поили брагой, потом отправляли на дорогу, и долго смотрели вслед считающему углы дороги афганцу.
  
   Замполит решил поставить флагштоки с флагами наших республик, потом загнали на постамент БМД, и написали: "Слава советским десантникам". Работая памятником, БМД периодически постреливал...
   Соорудили плац с трибуной, устраивали строевые смотры с парадами. Строительство было также формой досуга.
  
   А летом были сплошные боевые операции, особо расслабляться было некогда.
  
  
  
  
  

Об учебе и стажировке по хирургии в Кабульском госпитале.

  
  
   Во время пребывания в Гардезе, в медицинской роте, я использовал время для совершенствования своих теоретических и практических навыков в области военной медицины. Несмотря на мой небольшой хирургический опыт, приходилось заниматься довольно серьезными делами. Ведь медиков, кроме меня, в нашей провинции не было.
   Пришлось мне в некоторой степени приобрести практические навыки и в области стоматологии. Один раз ко мне пришел командир артиллерийской батареи Ларионов Валерий, у него сильно болели зубы. Он прямо с порога медицинского пункта предложил мне удалить их. Было непонятно, какой зуб конкретно болит. Я пригласил для консультации одного из санитарных инструкторов, который до службы в армии работал зубным техником. Он отговорил меня от радикальных мер. Я взял шприц с промедолом и сделал укол Ларионову. Он ушел в свое расположение, а я стал надеяться, что возможно скоро прилетит вертолет, и я отправлю Ларионова в военный госпиталь в Кабул. Вертолет не прилетел ни на второй день, ни на третий. Ларионов стал систематически посещать медицинский пункт, а я стал наращивать дозу наркотических веществ. В конце концов Ларионов усугубил действие наркотиков алкоголем, и у него начались галлюцинации. Уже на четвертый день прилетел вертолет, и Валера убыл в Кабул лечить зубы. Будучи в медицинской роте я взял несколько уроков по удалению зубов у нашего стоматолога и инфекциониста бригады, Валеры Левченко, который был стоматологом-любителем.
   Приходилось выполнять непосредственно в медицинском пункте несложные первичные хирургические обработки ран. Как-то ко мне в гости заехал Валера Левченко. Мы вечером сидим в медпункте, вдруг открывается дверь, входит солдат, с панамой на руке. Солдат спрашивает, можем ли мы сделать ему сейчас небольшую перевязку? Я снимаю панаму с его кисти и вижу, что на ней отсутствуют практически все пальцы. Солдат говорит, что подобрал с земли предмет похожий на зажигалку, произошел взрыв. Пришлось выполнить новокаиновую блокаду и произвести щадящую первичную хирургическую обработку кисти.
   После отпуска, через некоторое время, мне вдруг предложили отправиться в Кабул, на стажировку в военный госпиталь. Добирался я до Кабула с приключениями: подсел в санитарный автомобиль провизора нашей бригады Виктора Гниденко, он ехал пополнять запасы медикаментов. Начиная от нашего расположения, ехали довольно весело. Повесили на правую дверцу автомобиля два бронежилета для защиты от возможного попадания пуль. В конце концов, колону обстреляли. Мы со страху выпили грамм по сто спирта, я подавал магазины с патронами, а Виктор стрелял по кустам почти до самого Кабула.
   В госпитале в основном я работал как ассистент с врачами-хирургами. Особенно мне запомнился травматолог госпиталя полковник медицинской службы Кукуруз Ярослав Степанович, который был специалистом высокой квалификации. Он виртуозно оперировал раненых обычно под какую-то музыку. Другой его коллега специализировался на ампутациях. В дальнейшем мое знакомство с ними очень понадобилось.
   Участвовал я в операциях на грудной клетке, брюшной полости и черепе. Нейрохирург брал на операцию крайне тяжелых раненых. Мне очень запомнились операции при огнестрельных ранениях черепа, когда пуля пробивала одновременно два полушария мозга. Это были безнадежные раненые, они быстро умирали после отсоединения системы жизнеобеспечения.
   Однажды доставили раненого в живот, пуля пробила ему прямую кишку и задела позвоночник. В отдельном медицинском батальоне молодые хирурги не выполнили операцию наложения противоестественного заднего прохода. Поэтому развился перитонит, швы передней брюшной стенки разошлись, сформировались гнойные затеки, в момент операции открылись эррозивные кровотечения, несмотря на все усилия раненый погиб. Видел я и другие случаи смерти...
   Как осложнение заболевания брюшным тифом наблюдались перфорации кишечника, в результате развивался перитонит. Естественно мне не доверяли выполнять что-то сложное. Один раз выполнял практически самостоятельно первичную хирургическую обработку огнестрельного ранения правой голени. Солдат выстрелил в себя сам.
   Кроме огнестрельных ранений лечили и хирургическую патологию, то есть выполняли плановые операции: грыжесечение, аппендектомии и т.д. Естественно толк от хирургической стажировки был, но в условиях медицинского пункта батальона выполнять что-то сложное невозможно. Нет оснащения, нет стерильности, нет ассистентов. Не имея ампутационного ножа, мне приходилось выполнять транспортные ампутации конечностей с помощью ножниц. После завершения стажировки я убыл в свой батальон.
  
  
  
  
  

О ранении, лечении и судьбе в целом.

  
  
   Как-то открывая банку с тушенкой, я случайно порезался и подумал, дай Бог чтобы это было моим единственным ранением в Афганистане, но судьба распорядилась по другому. В меня не попадали пули при обстрелах, граната, выпущенная с гранатомета, не причинила мне вреда, взорвавшись рядом, я не наехал на своей "Таблетке" на противотанковую мину. Чувство постоянной опасности было всегда, кто говорит, что страха нет, говорит неправду. В процессе боя чувство страха несколько притупляется, начинаешь делать свою работу. А после постепенно осознаешь, что был недалеко от возможной гибели. Как и все снимал состояние стресса, обычно употребляя ликероводочные изделия после боя. День проходил один за другим.
  
   В феврале 1983 года я уже готовился отметить свой очередной день рождения, осталось 8 дней. Предстоял запланированный боевой выход батальона с целью проводки очередной колонны. Посмотрев на Курбаниязова, я сказал, что еду сегодня последний раз, если будет еще какая-либо боевая операция, поедет он. Потом вдруг я добавил, если со мной что-нибудь случится, то привезете мой рюкзак с вещами в госпиталь.
   В начале операции все было нормально, я ехал сверху на своем бронетранспортере как мишень. До нужного места добрались хорошо, я слез с бронетранспортера и присоединился к небольшой группе солдат. Мы сошли с асфальта основной дороги и двинулись по грунтовке между двумя домами, я обратил внимание, что грунтовка была усыпана соломой. Ранее наши солдаты и офицеры неоднократно были в этом месте. Один из солдат вошел внутрь двора дома, я оказался недалеко от открытой двери, слева от меня были другие солдаты. Потом я увидел над своей головой слева вспышку, раздался взрыв. Меня сильно ударило слева по голове, левой руке и правой ноге, я упал. Лежа на земле, я увидел, что кисть левой руки получила сильное повреждение. Попытался встать, сразу же почувствовал сильную боль в области голени правой ноги, увидел кровь, понял, что это открытый перелом, снова упал, кровь фонтаном била из области носа, заливая рот.
   Кроме меня был ранен один из солдат, но ранение у него было легким. Меня схватили и понесли к основной дороге. Уже на ней мне стали колоть промедол и накладывать повязки на раны. Я пытался руководить наложением шин на правую ногу. В итоге мне сделали шесть промедолин, стало несколько легче.
   Меня загрузили на БТР, который следовал в Кабул. Какой-то прапорщик, сидя рядом со мной, говорил своему товарищу, что теперь мне все лишнее обрежут. До Кабула добрались довольно быстро. В приемном покое вокруг меня бегали, брали анализы, делали рентген черепа. Одежду всю срезали, бронежилет сняли, каска оказалась поврежденной. Благодаря каске и бронежилету я остался живой.
   Позвали хирурга, я его знал как большого специалиста по ампутациям. Он стал говорить мне, что нога плохая. Я ему дал понять, чтобы он от меня отошел. Попросил позвать травматолога, полковника медицинской службы Кукуруза Ярослава Степановича.
   Осмотрев меня, он пообещал сделать все возможное для спасения ноги. Меня повезли в операционную, на груди лежала история болезни, я успел вычитать, что группа крови не моя. Стал возмущаться, мне сказали, что определят группу крови заново. Уже в операционной почувствовал резкий озноб, меня укрыли одеялом, стал просить, чтобы дали быстрее наркоз.
  
   Очнулся в реанимации, из всех отверстий торчали шланги, увидел медицинскую сестру, попросил знаками вынуть воздуховод из дыхательных путей. Заметил, что не пришили пятый палец правой кисти, позвали Кукуруза. Он посмеялся над этим, но пришил палец прямо в постели. Именно палец болел сильнее всего. Коллеги сделали все, что могли. В большеберцовую кость правой ноги, внутрь костномозгового канала для фиксации обломков вогнали стальной стержень (гвоздь "Кюнчера"), сшили переднюю большеберцовую артерию и убрали тромб с задней большеберцовой артерии, остался довольно большой дефект мышц и кожи, который потом возместили пересадкой тканей с левой здоровой голени. Рану на лице закрыли кожей, взятой с бедра, а руку пришлось ампутировать.
  
   Настроение поначалу было плохим, но все доктора стремились меня морально поддержать, естественно это сыграло огромную роль. Мне купили мумие, я делал раствор и пил его, запивая лимонадом. Раны стали заживать. В Кабуле провалялся более месяца, затем эвакуация в военный госпиталь города Ташкента. В госпитале начался гнойный процесс на ноге, стержень не обеспечил фиксации обломков кости, образовался ложный сустав. Я узнал, что хирургом в госпитале работает полковник медицинской службы Волк, который когда-то работал с моим отцом. Он знал меня лично, я дружил с его сыном в школе. Позвал его к себе. Благодаря ему, меня индивидуально эвакуировали в военный госпиталь города Минска. Когда самолет приземлился в аэропорту, меня встречала там жена.
   В нашем 432 ГВКГ, травматологическом отделении, я пробыл довольно долго. Меня лечили замечательные люди и специалисты: полковники медицинской службы Маслаков Евгений Андреевич и Шведиков Олег Леонтьевич.
   Стержень с большеберцовой кости был извлечен, обломки были фиксированы аппаратом внешней фиксации, гнойный процесс был купирован. Сращение кости наступило через 9 месяцев. Полковник медицинской службы Перепилица Анатолий Александрович организовал мне лечение у профессора Кручинского Гендриха Вадиславовича, который долго штопал мое лицо. Благодаря усилиям многих докторов, медицинских сестер и моих родственников я встал на ноги и вернулся в строй. В итоге меня генерал Немчанинов Сергей Ксенофонтович, полковник Савицкий Святослав Федорович определили преподавателем на военную кафедру Минского Государственного Медицинского Института. Естественно не все было гладко. Когда я был в военном госпитале города Полоцка, по месту жительства родителей и жены, пришли отголоски письма жены в Главное политическое управление МО СССР. Ко мне начали ездить замполиты. В итоге я получил квартиру в Минске и свой первый орден "За службу Родине в ВС СССР" 3 степени, что меня несколько удивило. Могу добавить к этому, что через 5 лет моему брату Войту Алексею Петровичу в ТуркВО пытались вручить орден "Красного знамени", потом он в итоге пришел по назначению ко мне. Дослужился я до полковника медицинской службы, начальника кафедры, в данный момент я военный пенсионер, работаю пока на кафедре преподавателем.
  
  
  
  
  

О других военных медиках.

  
  
   Я хочу рассказать о других военных медиках, с которыми мне довелось встретится по жизни, они служили в других частях сороковой армии.
  
   Владимир Сидельников, врач-хирург медицинской роты, кавалер орденов Красного Знамени, Красной Звезды. Был трижды ранен. Последнее ранение было при следующих обстоятельствах: он был вызван в один из батальонов, осмотреть солдата на предмет заболевания аппендицитом. Забрав того солдата, поехал обратно в медицинскую роту, душманы поставили мину. Санитарная машина, наехав на мину, подорвалась. Водителя и больного убило, а Володю выбросило из кабины автомобиля на дорогу, он получил ранения. Я встретился с ним в военном госпитале в городе Ташкенте. Он сильно помог мне морально в тяжелые минуты моей жизни.
  
   Николай Кожемяченко - военный врач, оказывая помощь раненому, подорвался на минном поле. Потерял руку и ногу, перенес множество операций. Я довольно часто встречаюсь с ним, в данный момент работает врачом - медицинским статистом.
  
   И таких примеров довольно много. Военные врачи мужественно выполняли свой профессиональный долг.
  
  
  
  
  
  
   Некоторые имена и фамилии, я умышленно не называл из-за этических соображений, врачебной тайны и медицинской деонтологии. Некоторых уже и нет в живых, время делает свое дело. Некоторых фамилий и имен я просто не помню, буду, благодарен за подсказку. Вымыслов в моем повествовании нет, могут быть некоторые неточности. Описано все то, что помню, что видел своими глазами. Это наша жизнь, наша война. Я лично горд, что мне довелось служить в десантно-штурмовом батальоне вместе с настоящими мужиками. Нисколько ни о чем не жалею, сам выбрал судьбу военного. Старался делать все, что мог и умел.
  
   О политике говорить не хочу, но нашим руководителям нужно лучше думать, прежде чем посылать свой народ на войну. Нам нечего стыдиться. Мы выполнили свой профессиональный долг.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.76*25  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023