ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Воронин Анатолий Яковлевич
Б О М Ж

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.39*39  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ опубликован в шестнадцатом номере сборника "Астраханский детектив", вышедшем в мае 2021 года тиражом 300 экземпляров

   БОМЖ
  
   Произошла эта история в мае 1994 года. Вроде чего такого особенного - обычная вокзальная встреча со случайным человеком, о существовании которого до этого я даже и не подозревал. Но вот надо же, запала та встреча в душу, и сидит там до сих пор шершавой занозой. До мельчайших подробностей запомнился мне диалог с безвестным БОМЖом, представившимся отставным офицером ГРУ. Долго я потом размышлял над тем - верить или нет всему тому, о чем он мне тогда поведал. С одной стороны - всё это можно было воспринимать как бредни подвыпившего бродяги, не заслуживающие того, чтобы на них акцентировалось особое внимание. С другой - странное стечение роковых обстоятельств, напророченных им, и реально произошедших в стране в последующие месяцы после той нашей случайной встречи.
   Как бы то ни было, решил я вновь вспомнить все, о чем мне он тогда рассказал, а, вспомнив, попытаться увязать все в один клубок. Запутанный клубок, состоящий из нитей-загадок нашей прожитой жизни, который, как не крути, до конца все равно не распутать.
   Итак, все по порядку.
   Буквально в канун майских праздников из Москвы на имя начальника УВД поступило письмо из Управления кадров МВД РФ. В письме том наш генерал уведомлялся о том, что 12 мая, в связи с наступающей шестилетней годовщиной начала вывода советских войск из Афганистана, в пансионате "Сосновый бор", что располагается в живописном уголке Подмосковья, состоится отчетно-выборная конференция Ассоциации ветеранов Афганской войны. А поскольку на ту конференцию должны были прибыть представители всех региональных отделений данной Ассоциации, то надлежало нашему начальнику УВД определиться с кандидатом, которого он мог откомандировать на ту конференцию. С учетом времени потраченного на проезд по железной дороге в оба конца, заезд в пансионат, двухдневную конференцию с фуршетом и отъезд домой, на круг выходила почти неделя.
   Начальник УВД - генерал-майор Вержбицкий Геннадий Аркадьевич, сам в прошлом боевой офицер, ветеран афганской войны и последний командир знаменитого отряда "Кобальт", не стал особо долго размышлять. Кому как не руководителю региональной организации представлять интересы пятидесяти трех сотрудников УВД, объединившихся вместе по признаку своего афганского боевого прошлого. Вот и написал он на том письме свою резолюцию, согласно которой мне было предписано собираться в дорогу.
   Думаю, нет никакой необходимости рассказывать любезному читателю о том, как я оказался в Москве, чем там занимался, как много выпил водки, общаясь со своими боевыми друзьями. Всё это было, и даже чересчур много. Наверно именно поэтому после проведения всех официальных и неофициальных мероприятий, из пансионата в Москву нас вывозили всем скопом, загрузив не до конца отошедшие от "фуршета" бренные тела "делегатов" в один громадный автобус. По пути следования в "Первопрестольную" попросили мы водителя притормозить у придорожного магазинчика, и затарившись в нём всем, что в таком случае необходимо, продолжили отмечать, но теперь уже в автобусе, свое ближайшее расставание, сопровождая всё это разухабистым песнопением и пересказом сальных анекдотов. Некоторые пассажиры так "наотмечались", что не смогли самостоятельно покинуть салон автобуса, и их приходилось в добровольно-принудительном порядке, "под белые ручки", перемещать из автобуса до зала ожидания железнодорожного вокзала, с которого они уезжали к себе домой. Как они потом оказывались в вагоне, история о том умалчивает.
   По иронии судьбы у Павелецкого вокзала я вышел один. Оглядевшись по сторонам и не увидев ничего для себя интересного, посчитал целесообразным не испытывать свою судьбу хождениями по городу в нетрезвом виде, и решил отсидеться в здании вокзала.
   Уже через час я не знал, куда себя деть. Сидячие места в залах ожидания были оккупированы пассажирами, в большинстве своем женщинами, с многочисленными "челночными" матерчатыми сумками-баулами. Не вокзал, а пересыльный пункт барыг-перекупщиков. До отхода поезда оставалось почти пять часов, и чтобы хоть как-то скоротать вялотекущее время, решил я посетить кафешку, размещавшуюся на втором этаже вокзала. Там, взяв жареную куриную ножку с картофельным пюре, салат и бутылку пива, я присел за столик стоящий в дальнем углу этого общепитовского заведения. Но не успел я приступить к трапезе, как к столику подошел мужчина примерно одного со мной возраста, в стареньком, засаленном пиджачке. Судя по недельной щетине на его полупьяной физиономии, мужик был обычным БОМЖом, коих на любом вокзале в качестве бесплатного приложения водится больше чем блох у шелудивой собаки.
   Я уж, было, приготовился выслушать слезливую речь, о том, как он отстал от поезда по причине кражи у него документов и денег, но мужик вдруг заулыбавшись, произнес:
   - Привет, бача!
   Я едва не поперхнулся курятиной, но мужик, не дав мне опомниться, тут же продолжил:
   - С наступающей годовщиной вывода войск из Афгана!
   Ну да, конечно. Как это я сразу не сообразил, откуда этот "бичара" узнал о том, что я в свое время был в Афгане. Три ряда наградных колодок на форменном кителе вряд ли могли появиться у меня от рутинной службы в органах. Но откуда он узнал, что большая часть этих наград были дадены мне именно за Афган? Стало быть, разбирается в пестроте расцветок муаровых лент. Хотя, чего тут удивительного, бродяги они народ ушлый. Захочешь выжить в этой сволочной действительности, пожалуй, и не такое узнаешь.
   Обо всем этом я думал, машинально разглядывая этого, неаккуратно одетого человека, который, будучи в полном здравии, опустился до того, что впустую прожигал свою жизнь, дарованную ему в свое время Всевышним.
   - А откуда тебе известно, за пятнадцатое мая? Или просто ищешь повод, чтобы бухнуть?
   - Да я сам когда-то служил в Афгане.
   - Ты!? - я недоверчиво окинул пристальным взглядом незнакомца с головы до ног, давая тем самым понять, что не на йоту не верю тому, о чем он мне только что сказал.
   - Я понимаю, что в это трудно поверить, - ответствовал мужчина, - но, это чистейшая правда. В свое время я был офицером ГРУ и в Афгане прослужил почти два года.
   Продолжая всё еще не верить в сказанное им, я решил проверить "офицера" несколькими контрольными вопросами. Если он обычный трепач, то я его моментом изобличу во лжи.
   - И где конкретно довелось служить? В смысле того, в какой части, в какой провинции?
   - Провинция Гельменд, Бригада спецназа ГРУ. Звание капитан, должность - зам командира батальона.
   - Ну, уж коли, ты заговорил о Бригаде, может быть, и номерок её ещё припомнишь?
   - А чего же не припомнить, - ухмыльнулся мужик, видимо понимая, что этот вопрос у меня будет не последним, - дважды "двоечник".
   - Стало быть, в Гиришках стояли? - пошел я на грубую провокацию.
   - Командир, какие Гиришки - Киришки! - возмутился собеседник. - В Лошкаревке мы дислоцировались, в Лошкаревке. Я понимаю, что тебе трудно поверить в то, о чем я говорю, но врать мне нет никакого смысла. А сам-то где служил?
   - В Кандагаре.
   - Во-о! Значит, соседи были. А в каком году?
   Интересное дело, теперь уже не я "прокачивал" неизвестного мне человека, а он меня. Здорово это у него получается.
   - Восемьдесят шестой - восемьдесят восьмой.
   - И кем, если не секрет?
   - Не секрет - советник царандоя.
   - Стало быть, в ООНовском городке довелось проживать?
   - В нем самом.
   - Ну, коли так, напомню, кто в те годы возглавлял группу советников ГРУ, что жила в вашем городке. - Незнакомец назвал фамилию и имя руководителя группы советников ГРУ живших с нами едва ли не по соседству, чем окончательно рассеял все мои сомнения насчет его персоны.
   Видимо почувствовав перемену в моем настроении, он протянул руку и запросто представился:
   - Федор, можно просто Федя.
   Я тоже назвал свое имя, после чего пожал ему руку.
   Да, уж! Сразу чувствуется, что это рука не хилого человека, рядового подзаборного забулдыги. Чтобы иметь такую жилистую руку надо очень много работать физически, или систематически заниматься вполне определенными видами спорта. Только сейчас я обратил внимание на то, что из-под старенького пиджака просматривается вполне атлетическая фигура. У обычных бродяг такое телосложение вряд ли когда увидишь. Стало быть, не врет мужик - действительно из "бывших".
   - Пиво будешь? - вдруг ни с того, ни с сего спросил его я.
   - Да я бы и от водки не отказался, - заулыбался Федя.
   - Что, "трубы" горят?
   - Есть маленько.
   - Ну, что ж, будем тогда лечиться. Жрать тоже наверно хочешь?
   - Да не отказался бы.
   Я дал Феде несколько пятитысячных купюр и попросил прикупить кружку пива, пару овощных салатов и такую же, как у меня куриную ножку с гарниром. А заодно наказал прихватить пару пластиковых стаканов. Спиртного в кафе не было, но зато оно было в моей дорожной сумке. Бутылку водки я прикупил еще утром, в том самом придорожном магазине, у которого останавливался наш автобус, рассчитывая "уговорить" её в поезде, в компании попутчиков с которыми буду возвращаться домой. Но, уж коли, сейчас появился повод выпить за знакомство, то и незачем ей греться до вечера.
   Буквально через полчаса я досконально знал всю незатейливую житейскую историю моего случайного знакомого.
   Родился Федор в Армавире в марте пятьдесят третьего года, в день смерти Сталина. По окончанию средней школы был "сфалован" военкомом на учебу в военном училище. Выбрал Рязанское десантное. По окончанию учебы служил в Псковской дивизии ВДВ. Там-то его и заприметил "покупатель", приехавший набирать людей для прохождения службы в войсках специального назначения. Дальнейшую службу проходил в одной из Бригад СпН ГРУ, и дослужился до звания капитана. В 1986 году в его подразделении произошло ЧП, о котором Федор не захотел особо распространяться, и его едва не уволили со службы. Чтобы выйти из весьма щепетильного положения, написал рапорт и уже через месяц был в Афгане. Почти два года гонялся со своими мужиками вдоль южных границ этой азиатской страны, вдоль и поперек излазив зыбучие пески Регистана, отлавливая и уничтожая караваны с оружием и наркотой. Нагляделся таких кошмаров, что не приведи Господи. "Духов" на тот свет отправил - не меряно. В 1988 году после вывода Бригады из Афганистана, удача улыбнулась ему, и вместо того чтобы служить в Узбекистане, куда вывели Бригаду, был откомандирован в Германию. Он тогда и предположить не мог, чем там будет заниматься. А заниматься пришлось тем, что обеспечивал он силовое прикрытие аферным мероприятиям, которые проворачивали высокопоставленные военные чины, разбазаривавшие направо и налево казенное имущество. Когда окончательно врубился, чему содействует, и попытался, было, кое-кого пошантажировать, сам попал в весьма непонятную и неприятную историю. Буквально за год до известных событий связанных с падением "Берлинской стены", у машины, на которой он возвращался в свое подразделение, вдруг отказали тормоза, и она на всем ходу врезалась в гражданский "Трабант". УАЗику хоть бы хны, а вот от того "народного", ширпотребовского друндулета не осталось практически ничего. Двое пожилых немцев - муж с женой, скончались на месте происшествия. Если бы не проезжавшие в ту пору мимо места аварии советские военнослужащие, забили бы "добропорядочные" бюргеры его насмерть. Было у него какое-то внутренне предчувствие, что ту аварию ему подстроили специально, те самые люди, "компры" на которых у него было больше чем предостаточно. Наверняка рассчитывали они на то, что он тоже погибнет и замолчит навечно. Но доказать это он даже и не пытался, поскольку по заключению автотехнической экспертизы его автомобиль перед аварией находился в исправном состоянии, а стало быть, причиной ДТП явился человеческий фактор, а проще говоря, невнимательность водителя при управлении транспортным средством. Было следствие, и был суд, который впаял ему четыре года лишения свободы. Со службы естественно поперли задним числом, пока он еще находился под следствием, и почти девятнадцать лет "календарей" улетели коту под хвост. Не смотря на то, что режим на "зоне" не нарушал, отсидел от звонка до звонка в исправительно-трудовой колонии на Урале.
   "Хозяин" как-то сказал: "Хороший ты, Федя, мужик, и отпустил бы я тебя на УДО. Но, ведь сгинешь ты на воле раньше времени. С твоим-то характером лучше здесь, на "зоне" переждать всю эту пенную волну "дерьмократии", в которой тебе купаться противопоказано, потому как, утопит она тебя в один момент". Может быть, он был и прав. Как бы то ни было, но освободился он совсем недавно. Еще месяца нет как на воле.
   Собственную семью за долгие годы службы в армии так и не успел создать. Родителей в живых уже нет, а в отчем доме жила старшая сестра со своей семьей. Вот и решил навестить он сеструху, поскольку ехать было просто некуда. А поскольку прямого железнодорожного сообщения в родные пенаты не было, поехал через Москву. Но, видимо не судьба была ему добраться до родных мест. Не успел он сойти с поезда в столице, как его тут же задержали менты, которые без каких-либо объяснений поместили в "обезьянник". Промурыжили почти сутки, после чего вышвырнули на улицу. Из изъятых денег вернули крохи, которых на билет уже не хватало. Попытался, было возмутиться, но менты предупредили, что если будет трепать языком лишнее, вообще никогда до дома не доедет. И вот, уже третью неделю тасуется он возле вокзала, пытаясь заработать хоть сколько-нибудь денег, но ничего из того не получается - все, что зарабатывает за день, практически тут же проедает. Попытался, было, обратиться за помощью к военному коменданту, но тот, как только увидел справку об освобождении, тут же нагнал его из своего кабинета. Впереди полнейший мрак. Впору в петлю лезть.
   На вокзале, таким как он не место, и сырые, холодные ночи приходится проводить, где придется. На днях заночевал в каком-то парке, притулившись на деревянной скамье, в зарослях шиповника. Вот только выспаться по настоящему так и не довелось. Ночью к его лежбищу подошла группа подростков, которые в грубой форме попытались его оттуда нагнать. Поначалу он пытался уговорить этих недорослей, чтобы они оставили его в покое, но когда один из них вытащил из кармана нож-"бабочку" и демонстративно помахав им у Федора перед носом, обнажил узкое лезвие, пришлось ему вспомнить все, чему научился еще в "Рязанке". Когда уходил из парка, молокососы ползали по земле на карачках, поскуливая и пуская кровавые сопли. Экспроприированную "бабочку" забросил в небольшое, заросшее озерцо, недалеко от выхода из парка...
   Пока Федор рассказывал о своей жизни, мы незаметно для себя пропустили по пару "рюмах" и настало время поднять "третий тост". Подняли. Буфетчица с недовольным видом глянула, как мы встали из-за стола, со стаканчиками в руках, но даже слова не проронила. Видимо не очень-то ей и хотелось связываться с человеком при погонах. Будь Федя один, или на пару с таким как он забулдыгой, она наверняка подняла бы сейчас такой хай, чем обязательно спровоцировала бы мгновенное появление около их столика наряда транспортной милиции.
   - Вот ты рассказывал сейчас, что пока служил в Германии, пришлось тебе кого-то "крышевать". Может быть, я не совсем правильно тебя понял, но выходит что незадолго до вывода оттуда наших войск, нашлись люди, которые направо и налево разбазаривали военное имущество? И кому же оно могло понадобиться, если не секрет?
   Немного захмелевший Федор демонстративно огляделся по сторонам, а потом, низко склонив голову над столом, тихим голосом продолжал свое повествование.
   - Эх, если бы ты подполковник знал, какие в том деле большие "звезды" были замешаны. Я так своим умом понимаю, что в Министерстве обороны предполагали о том, что развал "Варшавского договора" не за горами. Вот и начали высокопоставленные чиновники из военного ведомства куролесить. И началось все это, именно с Германии. Представляешь, приходит эшелон с новехонькими танками, а его, вместо того чтобы гнать под разгрузку в часть, тут же разворачивают и гонят в неизвестном направлении. А я со своими мужиками сопровождаю, сей груз к новому месту назначения. Но только на этот раз, все эти бронированные мастодонты по документам уже числились как списанная бронетехника, следующая на утилизацию. Мы к документам никакого отношения не имели, а только обеспечивали безопасность при передвижении груза. А те, кто "химичил" с теми танками, сами на тех эшелонах не ездили, а сидели по своим служебным кабинетам и только подписывали липовые бумаги. Конечными пунктами назначения были и Болгария, и Польша и наши Молдавия и Прибалтика. Обратил внимание, что в основном все это доставлялось туда, где имелись морские порты. Куда потом все это уходило, не знал, но догадывался. Уж больно любопытный контингент посещал наше командование, перед тем, как проворачивались эти аферы. В большинстве своем, мулаты да азиаты. Я не исключаю того, что левые торговые операции с вооружением проворачивались еще до меня. Ты представляешь, в каких это масштабах все это осуществлялось?
   Я молча кивнул, давая понять, что догадываюсь, в каких масштабах это осуществлялось. Хотя, если честно и откровенно, не мог даже и представить, как это могло происходить в нашей армии. В армии, в которой на учете каждый стреляный патрон, творились такие несусветные вещи.
   - Ты знаешь, я недавно читал в "Комсомолке" статью одного журналиста, Холодов кажется его фамилия. Так вот он писал что-то подобное, но я посчитал, что он просто треплется, зарабатывая себе "очки".
   - Ха, читал я его статьи, пока был на зоне, - ухмыльнулся Федор. - Ты знаешь, какие мы выводы с мужиками сделали? Не жилец этот парнишка, не жилец. Прибьют его однозначно за такие вещи, и он даже не узнает, откуда ветер дует. Если он думает что надыбал ниточку, которая приведет его к самому главному "пахану", стоящему за всем этим, то он глубоко ошибается. Если бы он знал, где заканчивается другой конец нитки из того воровского клубка, он наверняка бросил свою затею изначально. А теперь поздно, колёсико закрутилось. Этому журналюге в лучшем случае организуют ДТП со смертельным исходом, в худшем, взорвут к едрени фени. Если к этому делу мои бывшие коллеги подключатся, то точно взорвут. Излюбленный прием "спецуры" доводить дело до конца таким вот образом, сам им не раз пользовался в Афгане.
   - Неужели в нашей доблестной Червонной армии все так запущено?
   - Э-э, да ты многого еще не знаешь. Что же ты думаешь, наворовались генералы в Восточной Европе и на этом все закончится? Фигушки! У всей этой истории обязательно будет охеренный конец.
   - В смысле?
   - А в том смысле, что порядочные жулики при совершении преступления прячут концы в воду, с тем, чтобы дюже любопытные "следаки" и особо пронырливые журналюги не могли потом изобличить их в содеянном. Вот ты сам подумай, что, к примеру, может сделать вор-профессионал укравший настоящую картину за которую дают огромные "бабки" и подменивший её точной копией, которая стоит гроши?
   Я пожал плечами, давая понять, что не совсем четко понимаю ход Фединых рассуждений.
   - Да спалит он на хрен ту самую картинную галерею, в которой висела эта дорогая картина, и дело с концом. Кто потом будет разбираться - подлинная картина сгорела, или её фуфлыжная копия.
   - Ну, то картина, а тут танки, - не согласился я. - Они же стальные, их просто так не сожжешь. И потом, как их можно сжечь, ведь они наверняка хранятся в охраняемых боксах.
   Федя рассмеялся.
   - Ты действительно такой наивный, или только прикидываешься? Ты хоть знаешь, где сейчас хранится весь этот металлолом, который по всем документам и отчетам проходит как боеспособная военная техника?
   Я отрицательно покачал головой.
   - А я знаю. На пустырях под Челябинском и Нижним Тагилом. Там их сейчас тысячи скопилось. Понимаешь - тысячи! Когда я был на отсидке в спецколонии под Нижним Тагилом, то вместе с такими же мудаками, бывшими армейскими офицерами, гоняли нас в "отстойник" металлургического комбината. Как ты думаешь, чем мы там занимались? А занимались мы тем, что должны были снимать с бронетехники вооружение, средства связи и прочее ценное имущество. Вот только не было в той бронетехнике ничего ценного. Все до нас уже кто-то поснимал. Мы только изображали бурную деятельность, а на самом деле утилизировался пустой воздух. Пшик, одним словом. Я так думаю, что и вооружение и радиостанции и все остальное поснимали еще там, в Германии или тех странах, откуда все это привезли. Сняли и продали заинтересованным покупателям, из каких-нибудь ближневосточных стран. И стреляет сейчас все это где-нибудь в Ираке, Сирии или еще где-нибудь.
   - Но ведь это не должно продолжаться вечно! - возмутился я. - Ведь рано или поздно все это всплывет наружу.
   -- Ты в этом уверен?
   Федя смотрел на меня как на человека свалившегося с Луны, и ничего не ведающего, что творится на грешной Земле. А я действительно был таковым, потому, как и в мыслях не мог допустить, что жульничество в таких масштабах могло процветать в наших доблестных вооруженных силах. Воспитанный нашей советской пропагандой, я просто не мог поверить в то, что такое могло быть в принципе. Это куда же должна вести вся эта воровская цепочка, если на протяжении стольких лет на этот бардак закрывались глаза многочисленных проверяющих? Пожалуй, только министр обороны, или, в крайнем случае, один из его заместителей могли влиять на ход всех этих темных событий, тщательно скрываемых от общественности. И прав Федор насчет того, что человек пытающийся распутать этот сучий клубок, уже не жилец. Однозначно, дни жизни того любопытного журналиста уже сочтены. Своим длинным носом он уже вырыл себе могилу.
   - А вот теперь слушай сюда, что я тебе скажу. - Федор заговорщицки перешел едва ли не на шепот. - Предположим, что непригодные для дальнейшей эксплуатации танки по документам были вывезены из Восточной Европы как вполне боеспособные единицы. Что нужно сделать, чтобы они, также вполне официально, стали конкретным дерьмом, пригодным разве что для переплавки?
   Я пожал плечами, давая понять, что не понимаю, к чему он клонит.
   - А надо-то всего - сжечь их. Я тебе только что говорил об этом на примере с украденной картиной. Сжечь! И не в мартеновской печи, а в огне вооруженного конфликта. Так, чтобы было всем понятно, что танк был уничтожен противником и дальнейшему восстановлению не подлежит. И никакой проверяющий ценой своей собственной шкуры не будет перепроверять статистику уничтоженной в боях бронетехники, которую ему подсунут генералы, участвующие во всех этих махинациях. И будут те родимые "лампасники" и далее строить свое многоэтажные хоромы в Подмосковье и других живописных уголках нашей необъятной Родины.
   - Ты хочешь сказать, что ради скрытия хищений в армии, наш генералитет может пойти на развязывание войны? Но с кем, где?
   - А причем здесь - "пойти". Война то уже идет, и не первый год идет, а ты этого и не заметил. Или ты считаешь, что все то, что произошло за последние годы на Кавказе, в Приднестровье и Средней Азии это не война, а так, шуточки местного разлива? А вот я думаю, что это только начало, так сказать рекогносцировка, разведка боем перед большой войной, какая может совсем скоро разразиться на том же Кавказе. Ты только посмотри, что сейчас творится в Чеченской Республике. Зимой к нам в колонию прибыл совсем молодой майор, командир танкового батальона, служивший в Чечне. Он такого порассказал о том, как из Ичкерии "выкуривали" российских военных вместе с их семьями. Не приведи Господи самому такое пережить. Мужик не выдержал издевательств, и, переехав на жительство в Ростов, набил морду какому-то "чурке" попавшему под его "горячую руку". Да так набил, что тот "зверек" загнулся на хер. Восемь лет впаяли парню, а за что спрашивается? За то, что отомстил он на свою изнасилованную супругу, за то, что остался без имущества, которое был вынужден бросить в Чечне, когда спасался бегством оттуда. Ты что же думаешь, спроста что ли по указанию этого козла Шапошникова бросили там практически всю боевую технику и вооружение? Ни фига! Вот помяни мои слова, наступит время, и все эти танки и пушки будут стрелять по тем самым танкам, которые сейчас ржавеют под Челябинском и Нижним Тагилом. Нужна война, крепкая и жестокая война, такая, чтобы народ содрогнулся от неё, и позабыл о "шалостях" генералов и прочей шушеры, что греют руки на всей этой хренотени. Иди потом, проверь, сколько чего было сожжено. Кстати, тот майор рассказывал мне, что, то ли "гэбисты", то ли еще кто, тасовались в их части незадолго до того, как их оттуда вышвырнули. За хорошие деньги предлагали идти работать советниками к этим дудаевским ублюдкам. Никто из их мужиков не клюнул на слащавые посулы. А вот со стороны, насколько ему известно, народ наезжал. У одного такого он даже видел командировочное удостоверение с весьма солидной печатью министерства обороны. Что там сейчас в Чечне происходит совсем не трудно понять - к войне готовятся. Не сами готовятся, а наши проворовавшиеся генералы через продажных штрейкбрехеров готовят плацдарм для войны. Ой, плохо там скоро будет, очень плохо.
   Федор замолчал, уставившись немигающими глазами в пустой пластиковый стакан. Я его жест расценил по-своему, и разлил остатки водки по стаканам. Словно очнувшись от забытья, он резко встрепенулся, и, схватив всей пятерней стаканчик со спиртным, коротко произнес:
   - Давай выпьем за то, чтобы не было больше войны. Если это произойдет, я брошу все и поеду туда. Я уже не могу просто так смотреть на весь этот спектакль. Харе, уже посмотрел по "ящику", как расправляются с собственным народом, как из танков законно избранный парламент расстреливают. Уроды! Я всех их вот этой рукой буду душить, козлов!
   Кого именно Федор собирался душить собственной рукой, я не стал у него уточнять. Но почему-то подумалось, что первыми в списке его врагов окажутся именно те, кто все эти годы приложил максимум усилий, чтобы развалить армию, развалить такую могучую страну, и умудрился растащить по углам многонациональный народ её населяющий.
   До отправления поезда оставалось чуть больше получаса и наступило время прощаться. На всякий случай дал Федору свой домашний телефон, сказав, чтобы он звонил при случае, если посчитает это нужным делать.
   Долго я потом раздумывал на его словами, и чем больше думал, тем тревожнее становилось на душе. Буквально через месяц погибла жена моего друга - проводница поезда Астрахань-Минводы, которую убили бандиты, грабившие пассажирские поезда, следовавшие через территорию Чечни. После того случая поезда на Минводы из Астрахани начнут ходить через Волгоград. А еще через месяц произойдет одна не совсем понятная история, которая заставит меня всерьез задуматься над тем, что происходит в стране, и вновь вспомнить все, о чем в том привокзальном кафе говорил мне Федор.
   Где-то в конце июля, посреди ночи зазвонил мой домашний телефон. Спросонья я не мог сообразить чего от меня хочет дежурный по Управлению. А он требовал, чтобы я срочно одевался, поскольку меня ожидает генерал. Машина за мной уже выехала.
   Вержбицкий сидел в своем кабинете один, задумчиво разглядывая какую-то тонкую книжицу. Он пригласил меня к своему столу и передал ту книжицу мне в руки со словами:
   - У вас в ОВИРе есть человек, свободно владеющий английским? Нужно срочно перевести текст, который напечатан в этой книжке. Но только так, чтобы этот человек не трепал потом лишнего языком, и все то, что он переведет, осталось между нами тремя.
   Я быстро перелистал книжицу, и понял, что держу в руках паспорт на пистолет марки "ИЖ". Хороший пистолет, магазин которого был рассчитан на четырнадцать патронов калибра девять миллиметров. Кроме того, пистолет был снабжен прицельной планкой на три фиксированных положения, что позволяло вести из него прицельную стрельбу на более дальнее расстояние, чем из обычного "ПМ".
   В принципе, даже и не нужно было владеть английским, чтобы разобраться в том, что было написано в той книженции. Обычные ТТД огнестрельного оружия, с подробным описанием и рисунками деталей, из которых, собственно, и состоял сам пистолет. Об этом я и сказал тогда генералу, мол, нет никакой необходимости втягивать в круг "посвященных" еще одного человека. Выслушав мои доводы, генерал согласился с ними. А потом он рассказал, что это за оружие, и как оно попало в его кабинет.
   На ту пору аэропорт в нашем городе получил статус международного. И как полагается в таких случаях, появился в нем соответствующий терминал с постами пограничного и таможенного контроля. Накануне поздно вечером в аэропорту совершил посадку транспортный самолет, который по всем документам совершал рейс из Ижевска на Кипр. Вообще-то промежуточную посадку для дозаправки топливом он должен был сделать в Беслане, но поскольку там не было пограничного и таможенного поста, решено было посадить его именно в нашем городе, тем более, что находился он аккурат на полпути лёта.
   И вот, когда стали досматривать перевозимый груз и документы на него, то выяснилось, что какой-то производственный кооператив, работающий под "крышей" одного из ижевских военных заводов, перевозит за кордон свою готовую продукцию. По документам значились пять тысяч единиц огнестрельного оружия, коими являлись спортивные пистолеты. А получателем значился какой-то вшивый стрелковый клуб, зарегистрированный на Кипре.
   Сразу стало понятно, что все это явная "липа". И документы, и сам груз явно предназначались совсем не для кипрского стрелкового клуба, а для вооружения огромной армии боевиков в Чечне. Уже тогда ходили разговоры о том, что уезжавшие из Чечни военные смогли вывезти практически все табельное оружие, в том числе и законсервированное, и боевики вынуждены были налаживать на грозненском заводе "Красный Молот" производство доморощенного пистолета-пулемета "Борз".
   К проверке законности перевозки оружия тут же подключились сотрудники ФСК. Они сразу же допросили всех граждан, сопровождавших оружие. Их было три человека, в том числе супруга директора того самого военного завода, одновременно являющаяся руководителем оружейного кооператива. С первых минут она повела себя вызывающе и заявила, что у контрразведчиков будут очень большие неприятности за то, что они незаконно удерживают её в своем ведомстве. Гэбисты мгновенно сориентировались, что могут ступить в "жир ногами", и быстренько спихнули эту мадам вместе с её специфичным грузом милиционерам. Мол, статья о незаконном хранении и перевозке оружия это их компетенция, вот они пусть и разбираются со всем этим дерьмом.
   Вержбицкий тут же дал команду перевезти всю партию оружия на базу ОМОНа, а самих задержанных поместить в "кутузку". Надо было слышать, какие угрозы отпускала та мадам, когда её оформляли в ИВС. Остальные же двое сопровождающих не проронили и слова. А на следующий день, в кабинете у генерала начались раздаваться весьма странные телефонные звонки. Звонившими были высокопоставленные люди из родного ведомства. Сначала они требовали доложить обстоятельства задержания людей и груза. Потом они же стали настоятельно рекомендовать генералу отпустить задержанных на все четыре стороны. Мягко говоря, генерал послал в душе всех этих "доброхотов" именно туда, куда они и заслужили, а сам дал команду своим подчиненным с особым пристрастием отнестись к этому делу.
   Вот только ничего у него из этого не вышло. Буквально через пару дней вызвали генерала в Москву, на заседание Коллегии МВД по итогам работы за первое полугодие. А перед самим её заседанием пригласил его в свой кабинет один из заместителей министра, и попросил, чтобы он позвонил в свое УВД и дал команду выпустить арестованных из-под стражи. Отказался генерал это делать, и тогда дал ему тот чинуша лист бумаги и пять минут времени, на то, чтобы он написал заявление о своей собственной отставке. В противном случае грозил на следующий же день пригнать в область комплексную проверку, которая наверняка накопала бы чего-нибудь такого, за что генерала непременно уволили бы из органов, но на этот раз уже с "волчьим билетом". Понял Геннадий Аркадьевич, что выбора у него нет, и написал заявление о своей добровольной отставке "по состоянию здоровья". Он не успел вернуться из Москвы, а личному составу Управления уже представили нового начальника. Откровенно говоря, сволочь оказалась, конченая.
   Вержбицкий находился еще в столице, а "оружейники" уже были на свободе. А чуть позже из МВД России приехала "фура", которая и увезла те пистолеты в неизвестном направлении. Поговаривали, что видели ту "фуру" на трассе Ростов-Баку в сопровождении двух милицейских машин с мигалками. Куда она ехала, не трудно было догадаться.
   А еще через месяц, по "ящику" объявили о взрыве в редакции газеты "Московский Комсомолец", где работал журналист Холодов. И понял я тогда, что события неумолимо развиваются по "сценарию", который в свое время предсказал "Федор". Потом был неудачный поход оппозиции на Грозный, после которого в Чечне началось наведение "конституционного порядка".
   Одним словом, война, о неизбежности которой он предупреждал меня еще в мае, началась ровно через семь месяцев после нашей случайной встречи на Павелецком вокзале.
   В первых числах апреля 1995 года возвращались мы на БТРе с очередной зачистки. Мое присутствие в составе таких групп было обусловлено необходимостью проведения квалифицированной проверки паспортного режима во время тотальных зачисток и прочих мероприятий. Притормозили мы у стихийного базарчика, что раскинулся в самом начале проспекта Победы, у памятника "трем революционерам". Мужики побежали прикупить кое-что их жратвы, а я, сидя на броне, разглядывал публику, тасовавшуюся на том базарчике. Мой взгляд случайно выхватил из этой пестрой толпы двух ОМОНовцев, проверявших документы у какого-то бородатого мужика. Мужик тот был одет в обычную фуфайку, а на голове у него была нахлобучена вязаная шапчонка. Милиционеры расспрашивали его о чем-то, а он, усиленно жестикулируя руками, пытался им что-то доказать.
   Когда наш БТР отъезжал от базарчика, ОМОНовцы закончили проверку и вернули паспорт его владельцу. Довольный он наконец-то развернулся ко мне лицом, и наши взгляды встретились. Не знаю отчего, но внутри меня что-то оборвалось. Где-то я уже видел эти глаза, этот, с прищуром взгляд. Человек словно целился в меня. Но где именно довелось мне раньше видеть эти глаза, в то мгновение я не мог вспомнить.
   Проехав метров сто, я вдруг все отлично вспомнил.
   Федор! Это были его глаза! И как же это я не сообразил сразу, кто стоит передо мной.
   - Стой! - диким голосом закричал я торчащему из люка водителю Андрюхе. - Стой! Давай срочно назад, на базар!
   Через полминуты мы были на базаре, но Федора там уже не было. Я с пристрастием расспросил ОМОНовцев, насчет того, у кого они только что проверяли документы, и один из них назвал мне не только фамилию, но имя, отчество, и даже улицу, в Старопромысловском районе Грозного, на которой проверяемый проживал согласно предъявленному паспорту. Вот только точный номер дома и квартиры он уже запамятовал.
   Через пять минут я уже был в адресном бюро и рылся в справочной картотеке.
   И действительно, человек с такими установочными данными значился зарегистрированным в Грозном, но когда я перевернул листок прибытия обратной стороной, то увидел там четкую запись черными спецчернилами: "Снят с регистрационного учета 27 октября 1994 года в связи со смертью".
   Сомнений не осталось - то был Федор, проживавший в Грозном под чужим паспортом. Но как этот паспорт попал в его руки?
   По всему выходило, что выполнил он свое обещание, и приехал таки в эту мятежную республику с тем, чтобы мстить своим недругами.
   А может быть, я все-таки ошибся, и не Федор это был вовсе.
   В тот же день я на всякий случай сочинил ориентировку по умершему человеку, документами которого воспользовался посторонний гражданин, возможно боевик.
   Но после той нечаянной встречи, Федора в Грозном больше никто не видел.
  
  
  
  
Оценка: 7.39*39  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023