Начало апреля ознаменовалось резким ухудшением погоды. Над Грозным нависли дождевые тучи, из которых днем и ночью моросил нудный дождь. Находиться на улице долгое время стало невыносимо, поскольку армейские бушлаты быстро промокали, а сушить их было негде. Единственная "буржуйка" в комнате оперов не могла удовлетворить потребности всех её жильцов возвращавшихся из города во второй половине дня со всякого рода зачисток и прочих оперативно-розыскных мероприятий. Каждый спешил оказаться в нашей "берлоге" раньше остальных, чтобы успеть развесить на спинках стульев мокрые бушлаты и поставить их рядом с чугунной печкой.
Выход из создавшегося положения нашел Мугуев, заглянувший к нам в один из таких дождливых дней. Буквально на следующий день он дал мне моток бельевой веревки, несколько гвоздей и молоток. Гвозди мы забили в рамы окон и в противоположную от них стену, после чего привязали к ним веревку. Теперь, наша комната была похожа на сушилку прачечной, и чтобы перемещаться по ней, приходилось постоянно "кланяться" перед висящими бушлатами.
Временные неудобства, но куда ж от них деваться. Зато как приятно было на следующий день облачиться в относительно высохшую за ночь одежду.
Пятого апреля, возвращаясь из ПВС, я заметил Умара, стоящего неподалеку от входа в здание ВФОВД. Завидев меня, он бросился обниматься и тут же сообщил новость:
- А я вчера свою семью привез в Грозный. Золушка галушек наварила, так что, давай, заходи сегодня к нам.
Забросив автомат в нашу обитель, но при этом, оставив пистолет, и предупредив мужиков, что до вечера вряд ли появлюсь, буквально через пару минут я был в доме Умара. Его супруга, встретив у порога незнакомого человека, как и положено истинной мусульманке, вместе с несовершеннолетним сыном удалилась в зало, а мы расположились на кухне, где уже был накрыт стол. Умар выставил на стол бутылку осетинской водки, и мы приступили к трапезе.
За разговором мы даже не заметили, как быстро пролетело время, пока супруга Умара не напомнила нам, что на улице уже темнеет и скоро наступит комендантский час. Уже прощаясь, я поинтересовался у Умара, где он достал водку, если в Грозном её нигде официально не продают.
- Места надо знать, - рассмеялся он.
- Не, я серьезно. Послезавтра у меня день рождения, а шнапса - шаром покати.
- Ты завтра, во сколько завязываешь с работой?
- Если в Грозном ничего серьезного не произойдет, то, наверно, как и сегодня - ближе к обеду.
- Как закончишь, приходи. Мы с тобой съездим в одно место, где спиртное точно есть.
Ночью над городом разразился ливень сопровождаемый громом и молниями. Спросонья мы не поняли, что случилось, приняв громыхание за обстрел Грозного из артиллерийских орудий. Вскочив со своих раскладушек и похватав автоматы, мы заняли оборону возле окон, предварительно сорвав с них светомаскировку. Но только после того как мы это сделали, стало понятно, что происходит на улице. Яркое сверкание молний и следовавшие за ними раскаты грома, свидетельствовало о том, что со стороны Кавказских гор на город надвигается серьезное ненастье.
Несколько минут спустя небеса пролились весенним ливнем, какого мы до этого в Грозном еще не наблюдали. Мощные водяные струи, сносимые штормовым ветром, били по натянутой на окна целлофановой пленке с такой силой, что она прогибалась внутрь помещения, готовая в любой момент лопнуть от неистового натиска воды.
Примерно через час ветер стал стихать, а дождь полил с еще большей силой. Под его шум постояльцы комнаты, несколько успокоившись, завалились на свои раскладушки, досматривать прерванные сны.
Утром, наскоро позавтракав сухими галетами с чаем, я направился в ПВС. Добирался довольно долго, подыскивая относительно сухие места, но, тем не менее, пару раз зачерпнул ботинками ледяную воду. Первым делом, что я сделал, появившись в теплом помещении адресного бюро, снял свои промокшие штиблеты и носки, приспособив их сушиться возле "буржуйки". Промёрзшие ступни ног расположил настолько близко от печки, сколько они могли терпеть исходящий от неё жар.
Алик в отделе появился примерно через час. Свое опоздание объяснил тем, что на одном из перекрестков его машина провалилась в глубокую колдобину, и "захлебнувшись" дождевой водой, заглохла. Ему прошлось вылезать из машины, и засучив брючины по колено, вызволять "шаху" из водяного плена. Если бы не случайные прохожие, которые помогли ему в этом, еще неизвестно, сколько времени пришлось бы "загорать" посреди огромной лужи.
В тот день на прием в отдел практически никто не пришел. Проторчав без дела пару часов, я попросил Алика добросить меня до дома Умара. Поскольку ни он сам, ни Умар, ранее не встречались, познакомил их друг с другом. Пользуясь моментом, Умар попросил Алика оформить ему временную справку вместо утерянного паспорта. И хотя я точно знал, что Умар свой паспорт не терял, на всякий случай решил промолчать. Чуть позже, когда Алик уехал, я поинтересовался у Умара, зачем ему нужна временная справка, по которой он чуть позже сможет получить новый паспорт, на что он ответил:
- Так я и не собираюсь получать новый паспорт. А временная справка мне нужна только для того, чтобы получать халяву в виде гуманитарной помощи. В том паспорте, что мне вернули после освобождения из колонии, стоит астраханская прописка, а "гуманитарку" выдают только жителям Чечни с местной пропиской. В справке укажу адрес дома, где до войны жила жена с сыном, и все проблемы будут решены. И хотя в той помощи особого прока нет, но лишний килограмм продуктов семье не помешает.
Потом мы поехали на его машине по Старопромысловскому шоссе. В отдельных местах дорогу пересекали бурные потоки дождевой воды, скатывающейся с прилегающих улиц поселка Катаяма. То была не просто дождевая вода, а практически селевые потоки оранжевого цвета, которые так и норовили спихнуть нашу машину с дороги в кювет. Доехав практически до конца улицы, свернули направо и оказались на территории рынка. Правда, назвать рынком огороженную забором территорию со стоящими там навесами с прилавками и несколькими небольшими киосками, можно было с большой натяжкой. Большая часть навесов и прилавков были разрушены, словно по ним проехался тяжелый танк, смявший своими гусеницами всё, что попалось на его пути.
Умар остановил машину возле одного из киосков, и подойдя к двери, со всей силой ударил по ней ногой.
- Не глухой, слышу, - раздался голос изнутри киоска. Дверь распахнулась, и в проеме показалась фигура чеченца лет сорока. Поздоровавшись с Умаром, он искоса глянул на стоящего рядом с ним человека в камуфляже, и о чем-то спросил на чеченском языке.
Не трудно было догадаться, что речь шла обо мне. Надо отдать должное Умару, который собеседнику ответил по-русски, сказав, что я не армейский офицер, а советник МВД, занимающийся восстановлением деятельности чеченской паспортной службы. А также, он обозначил цель нашего визита в столь ненастную погоду.
- Сколько бутылок надо? - поинтересовался хозяин киоска.
- А сколько можно? - вопросом на вопрос ответил я.
- Ящика хватит?
- Вполне.
- Только сразу предупреждаю - вы меня не видели, и водку у меня не покупали.
- А что так? - поинтересовался я, хотя отлично понимал, что за торговлю спиртным у него запросто могли возникнуть неприятности не только со стороны представителей федеральных органов, но и от местных борцов за трезвый образ жизни. Чеченские омоновцы в таких случаях особо не церемонились, и могли не только запрещенный для продажи товар уничтожить, но и самого владельца избить до полусмерти.
В киоске водки не оказалось, и поэтому нам пришлось проехать в гаражный кооператив расположенный неподалеку от рынка, где в одном из боксов, приспособленным под склад, чеченец вручил мне картонную коробку с двумя десятками водочных бутылок.
- Водка то, хоть нормальная? - поинтересовался я.
- Сам не употребляю, но те, кто у меня её покупает, пока еще не жаловались на качество. Водка осетинская, я её у одного бизнесмена прямо с завода беру. Чеченцам она ни на фиг не нужна, а вот ваши вояки в Грозном её сходу разбирают.
Разговаривая с продавцом, я обратил внимание, что многие металлические двери гаражных боксов распахнуты, а в самих гаражах нет ничего ценного. В нескольких боксах двери вырваны "с мясом". Подобное, мне и ранее доводилось видеть во время поездок по городу. Когда в Грозном шла тотальная зачистка возможных мест незаконного хранения оружия и боеприпасов, гаражные боксы подвергались обязательной проверке. И если владельца гаража на месте не оказывалось, военнослужащие внутренних войск срывали ворота, зацепив их стальным тросом за БТР, а порой, наезжали на них бронетехникой, корёжа створки ворот до тех пор. пока они не раскрывались.
Возвращаясь в ППД, я договорился с Умаром, что коробку со спиртным оставлю у него дома, забрав с собой пару бутылок. Нужно же было снять пробу, прежде чем пускать на пропой весь ящик.
Во второй половине дня решили устроить небольшой междусобойчик. Из прикупленной на стихийном рынке картошки и армейской говяжьей тушенки, приготовили целую кастрюлю вкуснейшего варева, и принесенная мной водка была приговорена к уничтожению за считанные минуты. Возвратившемуся с совещания в ГУОШ Игорю Огурцову пришлось довольствоваться только кушаньем.
Несмотря на свою относительную молодость, и звание майора милиции, он занимал довольно большую должность в ВФОВД, и фактически, был вторым человеком в руководстве советническим коллективом. Своим положением он не кичился, и среди оперов был своим в доску парнем. Наверно. именно поэтому, опера с первых дней закрепили за ним погоняло "Огурец", но к нему самому обращались не иначе как по имени, а кличку использовали при общении друг с другом, когда его самого рядом не было.
Раскладушка Игоря стояла рядом с моей, и вечерами, разговаривая вполголоса, мы допоздна общались друг с другом, пока не засыпали. Я рассказывал ему о своей службе в Афгане, попутно обучая собеседника "азам" выживания в условиях войны. В свою очередь, Игорь рассказывал о своей работе в центральном аппарате уголовного розыска. С первого дня нашего знакомства, Игорь называл меня не иначе как "шурави". Это афганское словечко он перенял от своего предшественника полковника Нуманова, которым тот "наградил" меня после того, как я "отличился" в первый день своего пребывания в Грозном...
Уплетая варево, Игорь, как бы между прочим, рассказал новость, которую он сегодня услышал в ГУОШ:
- Мужики, а вы в курсе, что в Грозном появилась отравленная водка? Уже есть случаи отравления ею среди военнослужащих внутренних войск. Говорят, что боевики подмешивают в неё яд кобры, и тот, кто выпьет такое пойло, умирает в страшных муках. А чтобы никто из них самих не траванулся, они яд подмешивают в бутылки, на пробках которых написано "быкам". Это, наверно, они так всех "федералов" обзывают.
Сидящий в дальнем углу комнаты компьютерщик. которого совсем недавно прислали в Грозный для оказания практической помощи операм, покопавшись в своем "ноуте", заметил:
- Наверно, все-таки не "быкам", а "бекхам", что по-чеченски означает - "месть".
- Вот, вот, и в ГУОШе говорили, что-то про эту самую месть, - подтвердил Игорь. - Так и сказали, что какой-то подпольный водочный кооператив выпускает отравленную водку под названием "Месть".
- Ха, так вот же она, - заметил Сергей "Питерский", разглядывая пробку от только что выпитой нами водки. - Тут так и написано по-англицки - "Becham".
- Не может быть, - едва не закричал Игорь, и, выхватив пробку из рук Серёги, стал внимательно разглядывать надпись. - А откуда она у вас взялась?
- Так, я её принес, - вклинился в разговор я.
- И что, вы эту водку пили? - с ужасом в глазах спросил Игорь.
- Пили, аж целых два пузыря уговорили,- подтвердил Серега, и, достав с пола одну из пустых бутылок, показал её Игорю в качестве вещественного доказательства. - Извини, что тебе ничего не досталось. Вовремя надо приходить.
Игорь смотрел на присутствующих в комнате людей с таким видом, словно перед ним сидят если не покойники, то уж точно кандидаты в оные. Что в тот момент творилось в его голове, можно только представить, поскольку именно с него будет спрос за массовое отравление подчиненных. А какие последствия после всего этого могли его ожидать, не трудно себе представить.
А в этот момент, Серега выронил из рук бутылку, и ударившись о пол, она закатилась под стол. Схватившись обоими руками за горло, он начал громко хрипеть, и корчиться в судорогах. Видя все это, Игорь побледнел, да так и застыл с ложкой жаркого в руке.
- Да ладно, тебе, - прекратив "спектакль" успокоил его Серега. - Если бы водка действительно была отравлена, то ты сейчас не разговаривал бы с нами. Наверняка эту дезу с отравленной водкой специально подкинули военнослужащим и ментам, чтобы те раз и навсегда завязали с бухаловкой на войне. А выпустить пробку с нужной надписью, большого ума не надо.
Чуть позже, Игорь сильно сожалел, что ему не досталось с барского стола ни грамма "отравленного" спиртного, но я его успокоил, заверив, что на следующий день у него будет возможность наверстать упущенное.
Ночью, дождь наконец-то закончил свою затяжную "рапсодию", и утро заглянуло в окна яркими лучами солнца. Точнее сказать, не сами его лучи, а их отражение, которое отсвечивало от заснеженных вершин Кавказских гор. Такое явление природы никто из нас еще ни разу не видел, поскольку даже в относительно погожие дни вершины гор были окутаны плотными облаками. Чтобы глянуть на эту красоту природы, все опера по пожарной лестнице забрались на крышу здания, и оттуда любовались представшим их глазам пейзажем.
Где-то там, вдалеке, как минимум километрах в сорока от нас, во весь горизонт растянулась гряда горных вершин, покрытая кипенно белым снегом. Зрелище действительно было изумительным, по крайней мере, для меня лично, и не выдержав, я изрек старую поговорку, которую когда-то услышал от матери:
- Благовещение, однако. Солнце играет своими лучами, и грех в этот работать. Даже девицы свои косы в этот день не плетут, а птицы гнезда не вьют.
Всю красоту окружающей природы я отснял на видеокамеру "Хитачи", которую, в свое время. мне презентовал на время её владелец, чеченец по имени Руслан.
То была отдельная история, о которой следует рассказать, чтобы были понятны все последующие события.
После того, как я "отличился" при "прописке" в коллективе оперов УГРО, Хуршет стал поручать мне "срочную" работу, которая не имела никакого отношения к тому, чем я занимался в ПВС. И если бы я, став в позу, попробовал отказаться от выполнения распоряжений второго руководящего лица в ВФОВД, то наверняка, в тот же день был бы отлучен от дружного оперского коллектива, и сменил своё место жительства в относительно благоустроенном школьном классе, на брезентовую палатку на территории какой-то автобазы.
Однажды, когда на улице лил затяжной дождь, и все постояльцы оперской комнаты распивали "какаву", к дежурному по ВФОВД обратилась молодая чеченка с ребенком, которую, за несколько минут до наступления комендантского часа, из Кизляра привез какой-то "шабурщик". Лихой водила не рискнул везти пассажирку к месту проживания её семьи в доме на западной окраине Грозного, отлично понимая, что если он её и успеет туда довезти, то на обратном пути его машину наверняка обстреляют, и если не "федералы", то уж боевики наверняка.
Дежурный, в свою очередь, не стал рисковать оставлять незнакомого человека, даже если она и женщина, в расположении ВФОВД. Кто знает, что у неё на уме. А ну, как она пособница "дудаевцев", и вся эта лабуда с приездом в отчий дом, не более чем часть хитроумного плана по захвату врасплох милицейского органа. Свои доводы он озвучил Хуршету, а тот, в свою очередь, распорядился сопроводить чеченку к месту назначения. А поскольку иного транспортного средства кроме прикомандированного к операм БТРа не было, то было принято решение именно на нем доставить к месту назначения запоздалых посетителей. Одна незадача - командир БТРа на тот момент был уже под шафе, и категорически отказался участвовать в авантюре. Тем более, что комендантский час уже наступил, и любое перемещение по улицам города могло быть расценено стоящими на блокпостах военнослужащими как провокация боевиков, со всеми вытекающими последствиями. Но кто-то же должен был руководить остальным экипажем бронемашины. По крайней мере, нужен был такой человек, который руководил бы действиями механика-водителя в условиях плохой видимости. Вот, и решил Хуршет, что таким человеком буду я.
Деваться некуда. Усадили женщину и ребенка в чрево бронемашины, водитель Андрей сел за руль, а стрелок Сергей за пулемет. Мне досталось место командира, но внутрь машины я не полез, разместившись снаружи, а ноги спустил в люк, расположив ступни на плечах Андрея. Такой способ вождения БТРа был обыденным явлением в Афганистане, когда при плохой видимости водитель ориентировался по "сигналам" подаваемым сверху. И если "руководитель полетов" упирался ему ногой в правое плечо, то он рулил вправо, а если в левое, то соответственно - влево.
Так мы и ехали - я давил Андрюхе на плечи, а тот рулил в нужную сторону. Для меня такая поездка была не только неприятной из-за бьющих в лицо струй дождя, но и от осознания того, что я являюсь отличной мишенью. И не известно, кто может стрельнуть в неё - чеченские боевики, шастающие по ночному Грозному, или подвыпившие военнослужащие, стоящие на импровизированных блокпостах, кои в городе были буквально на каждом шагу.
Но, слава Богу, к месту назначения добрались без происшествий, если не считать того, что я промок до такой степени, что ледяной дождевой водой пропитался не только бушлат, но и вся остальная одежда. Высадив пассажиров возле дома в окнах которого не было видно освещения, и дождавшись, пока ночные визитеры войдут внутрь, мы двинулись в обратный путь.
Первым делом, как только я оказался в нашей обители, снял с себя практически всю одежду, и стал поочередно сушить её, почти вплотную прижимая к "буржуйке", и используя её в качестве импровизированного утюга. От моих дрешей исходил пар испаряющейся влаги, и как только он уменьшался, я натягивал их на тело. Так продолжалось до тех пор, пока на мне не оказалась вся форменная одежда кроме бушлата. Его я вывернул наружу, и в таком виде повесил на спинку стула, почти вплотную придвинув его к печке.
Кто-то из сидящих за столом оперов налил в кружку "какавы", и предложил выпить. А когда я отказался от спиртного, ко мне подошел Хуршет. В его руке была кружка с хересом, то бишь - "борщом".
- Пей - командным голосом приказал он. - Не хватало еще, чтобы уже завтра ты свалился с воспалением легких.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться его приказу. В тот вечер это была не последняя кружка вина, и, изрядно набравшись спиртного, спать я ложился с отключающимся сознанием. Однако, доза спиртного не спасла меня от болезни. Проснувшись рано утром, я почувствовал, что не могу глотать воду. Словно чья-то невидимая рука перехватила горло, пытаясь задушить меня.
Ангина!
Несколько дней я не мог нормально разговаривать и глотать пищу, и пока болел, полоскал горло народным средством, которое состояло из раствора воды, соли, чайной соды и нескольких капель йода. Температуру сбивал обычным аспирином, который прихватил из дома. Никаких других лекарств в ВФОВД просто не оказалось. Спустя несколько дней мои мученья закончились, после того, как однажды поутру, при очередной процедуре полоскания горла, я отхаркался сгустками какой-то зеленой гадости.
А после того как выздоровел, однажды поздно вечером, ко мне подошел Хуршет.
- Пойдешь с нами в засаду? - спросил он.
- А что за засада? - в свою очередь поинтересовался я.
- Да какая разница - засада, она и в Африке засада, - уклончиво ответил Хуршет.
- Ну, если надо, значит надо, - согласился я.
Тогда я и представить себе не мог, в какую авантюру он меня втягивает. Оставалось лишь надеяться, что эта "засада" не станет для меня последней в жизни. Правда, я уже обратил внимание, что опера небольшими группами частенько отлучались из ППД после наступления комендантского часа, и, прихватив свое оружие, исчезали в ночных сумерках. Возвращались они за полночь, и тихо войдя в комнату, так чтобы не разбудить сослуживцев, укладывались спать.
Покидая школу, Хуршет предупредил командира СОБРа, и договорился с ним, какой пароль будет использован при возвращении. Это на тот случай, если стоящие на посту бойцы вдруг примут оперов за чеченских боевиков и откроют по ним огонь.
Местом "засады" оказал жилой дом располагавшийся метрах в двухстах от пятнадцатой школы. Дом принадлежал семье чеченца по имени Руслан. Хозяин поочередно поздоровался со всеми, в том числе и со мной, словно знал меня не первый день, после чего пригласил в дом. Хуршет сразу же стал спускаться в подвал, словно точно знал, куда нам следует идти. Я был крайне удивлен, оказавшись в подвальном помещении, коим оказалась обширная и ярко освещенная комната, обставленная добротной мебелью и со стоящим по центру большим столом, на котором, чьей-то заботливой рукой были расставлены тарелки и стаканы. В дальнем углу комнаты, на тумбочке, стоял импортный телевизор с видеомагнитофоном. На экране телевизора демонстрировалась концертная программа с участием артистов зарубежной эстрады.
Не успели мы сесть за стол, как на нем появилось большое блюдо с пловом, и несколько посудин поменьше размерами, на которых лежали овощи, фрукты и прочие деликатесы, которые я ни разу не видел, пока находился в Грозном.
- Что будем смотреть? - услужливо поинтересовался Руслан.
- Давай Брюса Ли, - сказал кто-то из присутствующих.
- Брюса Ли в прошлый раз смотрели, - возразил другой опер. - А Рэмбо, есть?
- Да заколебали эти боевики, - вмешался в разговор Хуршет. - А есть что-нибудь такое, что не связано с мордобоем?
- Комедия, например, - неуверенно заметил я.
- Есть "Полицейская академия". Вы её еще не смотрели.
- Это здесь мы её не смотрели, а у себя дома уже все серии успели пересмотреть, - возразил опер, желавший смотреть Брюса Ли.
- А может быть, всё-таки порнушку поставить? - спросил Руслан.
- Никаких порнух, - категорически возразил Хуршет.- Насмотрятся на ночь глядя, а потом всю ночь дрочить будут. Давай, ставь Чака Норриса.
Мы смотрели фильм, уплетали сытный плов и пили водку, которую выставил на стол радушный хозяин. А я все думал, что могло связывать этого чеченца с представителями федеральных органов правопорядка. Ведь, все то, что сейчас стояло на столе, по меркам военного времени надо же было где-то раздобыть, если на немногочисленных стихийных рынках Грозного ничего подобного достать было практически невозможно. Да и денег, чтобы накрыть столь шикарный стол, требовалось не мало.
Ответ на свой вопрос я получил от самого Хуршета спустя несколько дней
До войны Руслан работал инженером на нефтяных промыслах Чечни, где обеспечивал работоспособность насосного оборудования на скважинах. Когда началась война, в его услугах перестали нуждаться. По крайней мере, до тех пор, пока шли активные боевые действия. А вот когда "федералы", переломив ситуацию, погнали боевиков на юг, в горы, к нефтеносным скважинам стали проявлять интерес всякого рода "бизнесмены". Ими были как местные жители, так и представители "федералов". Последние подгоняли дизельные генераторы к скважинам, подключали электричество, и, включив насосы, денно и нощно качали мазуту, заливая ею многочисленные бензовозы. Куда потом уходила нефть, никто толком не знал, но однозначно не в "закрома" Родины.
Чтобы прекратить вакханалию сравнимую с мародерством вселенского масштаба, было принято решение выводить из строя то самое насосное оборудование, с помощью которого нефть выкачивалась из скважин. С этой целью, при ВФОВД была создана особая группа из числа оперативных сотрудников МВД РФ, в помощь которой были приданы бойцы Питерского СОБРа. В задачи этой группы входили выезды на места расположения скважин, и уже там, они проводили работу по демонтажу насосного оборудования. Непосредственным руководителем всех демонтажных работ был Руслан. Куда потом вывозилось демонтированные насосы, никто из оперов толком не знал. Да и не входило в их планы устраивать разбирательство в этом вопросе. Руководство ВФОВД требовало от них лишь одно - ежедневные доклады о проделанной работе по демонтажу насосов.
А работу эту, безопасной назвать было нельзя, поскольку те, кто до этого безнаказанно разворовывал сырье, не могли смириться с таким положением вещей. Последовали не только угрозы физической расправы над "демонтажниками", но и попытки нападения и обстрела. В одно из таких нападений неизвестных лиц, облаченных в "балаклавы", был ранен один из бойцов СОБРа, после чего опера стали выезжать к месту работы на бронетранспортере, прикомандированном к ВФОВД из Бригады внутренних войск.
Пока мы жили в пятнадцатой школе, мне еще несколько раз удалось побывать в гостях у Руслана. При одном таком визите, я обратил внимание, что у него есть видеокамера "Хитачи". Я упросил Руслана, чтобы он на время дал мне её для того, чтобы отнять все то, с чем мы все сталкивались ежедневно. Одно дело смотреть на все это глазами профессиональных журналистов, которые зачастую могли и приврать реалии военного бытия, и совсем другое, когда съемку ведет человек, который ежедневно сталкивается с тем, что видит вокруг себя.
С этого дня на работу в ПВС я ездил не только с оружием, но и с видеокамерой. Снимал все подряд: развалины Грозного, безвестные могилы возле жилых домов, лица людей, переживших все ужасы войны, и прочее, прочее, прочее. А когда мы перебрались на новое место жительства, я стал снимать наши вечерние посиделки, зачастую делая это при свечах, поскольку электричество включалось связистами только во время очередного сеанса радиосвязи.
А когда подошло время отмечать мне свой день рождения, я договорился с Русланом, что сие мероприятие мы проведем у него во дворе, под огромным навесом, где стоял большой, сколоченный из досок стол, по всей длине которого, с обеих сторон, в землю были вкопаны лавки. За таким столом запросто могли разместиться до полусотни человек. Со своей стороны Руслан пообещал обеспечить мероприятие жирным барашком, которое привезет его брат - Арби. Его день рождения совпадал с моим, и поэтому было решено отметить их одновременно.
Седьмого апреля Умар заехал за мной на своей машине. Прихватив своего напарника Сашу Телятникова, мы поехали в ПВС. Объяснив Алику, что сегодня у нас будет нерабочий день, я достал из машины пару бутылок водки, с тем, чтобы он угостил сотрудников ПВС в этот праздничный для меня день. Его самого, я пригласил на мероприятие, которое запланировал отмечать у Руслана. Объяснять, где все это будет происходить, мне не потребовалось, поскольку однажды, вместе с Мугуевым, мы побывали у того дома. В свою очередь, Алик дал нам в помощь грузина Ваху, мужа одной из сотрудниц адресного бюро, умевшего готовить всяческие национальные грузинские блюда.
По приезду к Руслану, мы стали свидетелями, как его брат Арби ловко разделался с бараном. Только что тот стоял привязанный к столбу навеса и жалобно блеял, предчувствуя свою безвременную кончину, и уже через несколько минут его освежеванная, и еще теплая туша, висела подвешенной за задние ноги на специальной перекладине. Длинным ножом, больше похожим на укороченную саблю, Арби ловко разрубил тушу на куски, отдельно отложив заготовки мяса для приготовления шашлыка, плова, шурпы и других блюд.
Поскольку я неплохо готовил плов, чему научился еще в Афганистане, делать это кушанье взялся сам, а в помощники мне навязался Телятников. Пока мы его готовили в казане презентованном Русланом, Ваха мариновал баранину для шашлыка, и на газовой плите варил большие куски мяса, обильно переложив их всевозможной зеленью. Мослы от конечностей и лопатки с остатками мяса пошли на приготовление шурпы.
Управившись с готовкой разносолов, мы расставили на столе посуду, бутылки с водкой и водой, а также тарелки с овощами и фруктами, которые в честь дня рождения двух именинников презентовал Руслан. И как только мы управились со всем этим, за воротами послышался сигнал клаксона бронетранспортера, на котором восседали опера, возвратившиеся с зачистки злачных мест Грозного. БТР загнали во двор, и за высокими воротами теперь его не было видно с улицы.
И начался пир горой. Были тосты и хвалебные слова в адрес именинников. Про Арби вспомнили только после того, как я напомнил присутствующим, кому обязан столь шикарным застольем...
Переговоры с Русланом о барашке у меня начались ещё в конце марта. В тот день, прежде чем поехать в ППД, вместе с Мугуевым заехали к нему домой, и я познакомил их друг с другом. В процессе нашего общения к дому подъехал армейский УАЗ, из которого выкарабкался тучный полковник. Будучи изрядно пьян, он едва держался на ногах. Во двор "полкан" прошел, шатаясь из стороны в сторону, держа за рукоятку короткоствольный АКСУ. Подойдя к нам, он тут же обратился к Руслану
- Ну, ты чё, козел, долго еще будешь мне нервы мотать?
Сильно икнув, "полкан" случайно нажал пальцем на спусковой крючок автомата, после чего раздался одиночный выстрел. Ударившись о бетонную дорожку, пуля срикошетила, и с визгом отлетела в сторону стоящего неподалеку грузовика.
- А вот тут, как раз по вашу душу приехали, - не растерявшись угроз наглого вояки, ответил Руслан. И уже обращаясь к нам, он добавил: - Это тот самый военный, про которого я вам сообщал.
Полковник перевел свой мутный взгляд на нас, словно только сейчас заметил во дворе посторонних людей.
- А Вы хто такие? Чё здесь делаете?
- Это у нас будут вопросы к вам. Что вы тут делаете, и почему с оружием в руках угрожаете человеку? - не растерявшись, парировал я.
- Я полковник внутренних войск России, - гордо ответил "полкан". - А этот чича - "полкан" повел автоматом в сторону Руслана, - козел, поломал вчера оборудование на нефтяной скважине, на которой мы брали мазуту для нужд нашей Бригады. А, собственно говоря, сами-то вы кто такие, что задаете мне глупые вопросы?
Сообразив, что передо мной стоит один из тех самых военных чинов, кто, пользуясь моментом, разворовывает халявную нефть из скважин, я решил нагло врать.
- Я, представитель центрального аппарата Управления по борьбе с организованной преступностью. А это, - я показал в сторону Мугуева, - представитель военной прокуратуры. Еще вопросы есть?
"Полкан" моментально сообразил, что стоящие перед ним люди далеко не случайно оказались во дворе у чеченца. Они наверняка приехали по его душу, и сейчас будут "вязать". В момент протрезвев, он попятился в сторону ворот, и буркнув себе под нос: - Извините, я наверно ошибся адресом, - пулей выскочил за ворота, и уже через несколько секунд его УАЗ на форсаже летел подальше от "засады".
- И как часто к тебе наведываются подобные "бизнесмены"? - спросил я Руслана.
- Бывает и хуже. Совсем недавно нас чуть не перестреляли на промыслах, когда мы демонтировали насосное оборудование. Уж больно большой соблазн воровать сырую нефть. Местные из неё в своих "самоварах" гонят бензин и соляру, и за счет этого безбедно живут. Вот, и военные к этому левому бизнесу пристрастились.
В тот момент я не знал, что спустя год, будет разоблачена деятельность преступной группы состоящей из высокопоставленных военных чинов, под чьим руководством масштабы воровства сырой нефти в Чечне будут измеряться тысячами тонн. Злые языки поговаривали тогда, что генерал Романов пострадал не от рук чеченских боевиков, а от тех, кто был причастен к теневому бизнесу с мазутой...
В самый разгар нашего пиршества во дворе появился Мугуев и его заместитель Ризабек, накануне назначенный на эту должность. А еще через несколько минут, с совещания в ГУОШе вернулся Игорь Огурцов, и еще пару часов я буду выслушивать хвалебные тосты в свой адрес. Но, пожалуй, самыми желанными для меня стали слова сказанные Мугуевым. Не здоровья он мне желал, и не долгих лет жизни. Накануне я напомнил ему, что моя командировка в Чечню подходит к концу, и теперь, ему самому придется справляться со всей той работой, которая свалилась на его плечи. И еще неизвестно, приедет ли в Грозный очередной советник ПВС.
Убывая в Москву, генерал Шумов сказал на последнем совещании с личным составом ВФОВД, что из всех подразделений МВД Чеченской республики только ПВС и ГАИ справились с поставленной задачей по формированию кадрового аппарата, и в настоящее время способны осуществлять повседневную работу самостоятельно, без привлечения советников со стороны.
Алик поблагодарим меня, за все то, что я сделал для ПВС, и лично для него самого, и пожелал скорейшего возвращения домой. В свою очередь, в качестве алаверды, я заметил, что имею законное право уйти в недельный отпуск, прежде чем окончательно покину Грозный, а в руководимом им отделе появляться буду лишь только в том случае, если он не сможет самостоятельно решить текущие проблемы.
Незадолго до того как покинуть двор гостеприимного Руслана, я подошел к сидящему в сторонке мужчине лет сорока. К тому моменту я уже успел узнать, что зовут его Николаем, ранее жил в Волгограде. Пьянствовал, не имел ни кола, ни двора. Однажды, когда он обретался в пивнушке возле центрального рынка, к нему подошел кавказец, предложивший стабильную и хорошо оплачиваемую работу в солнечном Дагестане.
Ударили по рукам, выпили за удачную сделку, и сознание покинуло Николая. Очнулся только тогда, когда оказался на Кавказе. Но только не в солнечном Дагестане, а в одном из горных чеченских аулов. И понял Николай, что попал в рабство к "чурекам". Попытался бежать, но далеко уйти не удалось, был пойман и избит до полусмерти, после чего несколько дней без еды и воды просидел в холодном погребе. Чуть не околел окончательно, но на его счастье, к владельцу дома, тому самому, что своими посулами заманил его в эту дыру, приехал в гости его родственник. Он то и выкупил несчастного за весьма символическую сумму в один миллион рублей, на которую, в ту пору, можно было прожить пару-тройку месяцев.
- Слушай, Николай, а разве ты не хочешь вернуться к себе домой? - прямо спросил я.
- А что я там забыл? - вопросом на вопрос ответил Николай.
- Ну как же, здесь ты находишься в положении бесправного раба, а дома будешь полноправным человеком.
- Человеком? - ухмыльнулся Николай. - Никогда я там им не был. Просрал все что можно - работу, семью, собственное имя. А тут, я хоть кому-то нужен, и мне не надо думать о дне грядущем. Крыша над головой есть, кормежка такая, что мои собутыльники по Волгограду от зависти сдохнут. Опять же, и с выпивкой нет никаких проблем. А что я буду иметь, если вернусь обратно? Жилья нет, работы нет, да и кому нужен спившийся бродяга, если все волгоградские базары забиты врачами и учителями с высшим образованием, которые, оставшись без работы, в одночасье стали "челноками". Никому я там не нужен, и поэтому возвращаться в прошлое не намерен.
В тот момент у меня в голове промелькнула шальная мысль - оказать своему собеседнику помощь в освобождении из рабства, но выслушав его монолог, от этой идеи я отказался. Каждый человек волен решать, кем ему быть в этой жизни, и если его устраивает такое положение дел, то зачем вмешиваться в неё посторонним людям. Не зря же говорят: "Не делай добра, не получишь зла".
А день подходил к концу. Забрав остатки спиртного и съестного, мы уселись всем скопом на БТР, и двинулись к себе домой, где продолжили гулянку. В разгар её, Огурцов отвел меня в сторону и предложил пригласить на "мероприятие" руководство ВФОВД. Чтобы не нарушать субординацию, продолжение банкета происходило в комнате, где жил тыловик. Правда, там я пробыл недолго - спиртное и пища уже не лезли в глотку, и извинившись перед полковниками, я удалился в свою комнату. Перед уходом тыловик подарил мне тельняшку военнослужащего внутренних войск с полосками крапового цвета. В тот же вечер этот тельник у меня кто-то выпросил, и я отдал его без особого сожаления, поскольку никогда не имел никакого отношения к внутренним войскам, а стало быть - не для меня эти дреши шиты.
Еще находясь в кругу полковников, я намекнул новому руководителю ВФОВД, что срок моей командировки через неделю заканчивается, и было бы не лишним, подсуетиться насчет замены. Сан Саныч клятвенно заверил, что домой я вернусь вовремя, в чем могу даже не сомневаться.
В тот момент я предположить не мог, чем очень скоро для меня обернется обещание подвыпившего "полкана".
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
