Последняя рабочая неделя моей командировки в Грозный началась не с понедельника, как это обычно бывает в мирной жизни, а с субботы. Хотя, чему удивляться - в повседневной работе сотрудников ВФОВД выходные дни не были предусмотрены. Но никто из нас особо и не возмущался, поскольку работа прикомандированных сотрудников заканчивалась не позднее трех часов дня, а порой, и того раньше. Такой же режим работы существовал и у грозненских милиционеров.
Прежде всего, это было связано с отсутствием в городе общественного транспорта, на котором жители города смогли бы по окончанию работы в кратчайшие сроки добраться до места жительства. Работая в центре города, человек должен был ещё до наступления комендантского часа покинуть улицу. И если до дома ему предстояло добираться пешком два, а то и три часа, то задержаться на работе он мог не позднее трех часов дня.
Точно в таком же положении находились посетители паспортно-визовой службы, и если они не успевали попасть на прием к начальнику, или сотрудникам подразделения до двух часов дня, очередь начинала "рассасываться" уже после полудня. Оставались только те, у кого был личный автотранспорт, или они жили буквально в нескольких минутах ходьбы от ПВС.
После нашего переезда на улицу Поповича, мне вполне хватало пятнадцати минут, чтобы "пешкомобилем" добраться с работы до ППД. А поскольку Мугуев со своими должностными обязанностями вполне справлялся без моего пригляда, я мог позволить себе не торчать у него на виду, и вместе с одним из алтайских оперов удалялся на оперативный простор, при этом, не забыв прихватить видеокамеру. Была у меня на ту пору шальная идея - по возможности как можно больше отснять фактического материала, чтобы потом показать своим землякам, что сталось с Грозным за три месяца наведения конституционного порядка.
В один из таких апрельских дней мы решили побывать во дворце Дудаева и отснять его "внутренности". Чего мы там только не увидели. Огромное помещение фойе было завалено битым кирпичом и обломками бетонных конструкций, из-под которых исходил дурной запах разлагающейся человеческой плоти. Под потолком висели большие люстры, с серыми от копоти хрустальными плашками. Такими же закопченными были и стены помещения, на которых было нацарапано множество надписей сделанных военнослужащими российской армии, внутренних войск и спецподразделений всех мастей. Снимая все это на видеокамеру, я подумал, что однажды уже видел что-то подобное. То была кинохроника Великой отечественной войны, и аналогичные надписи были сделаны бойцами Красной армии на стенах Рейхстага.
В правом крыле фойе я обнаружил блок электронной начинки управляемой бомбы, а может быть ракеты. При взрыве боевой части он был отброшен взрывной волной в сторону, и теперь, лежал среди строительного мусора, сверкая платами с микросхемами, транзисторами и прочими элементами электроники. Неподалеку от него в полу фойе зияла огромная дыра, явный результат взрыва от прямого попадания крупного боеприпаса. Подойдя к дыре, и обнаружив под ней подвальное помещение, откуда тянуло сыростью, я тут же вспомнил о том, что мне говорили бойцы Питерского СОБРа. Еще в феврале они спускались в подвальные помещения Дворца, отыскивая там спрятавшихся боевиков. Их они там не обнаружили, но зато сняли несколько растяжек, поставленных неизвестно кем. А еще они утверждали, что из этого подвального помещения есть подземный проход под проспектом Орджоникидзе, который тянется в сторону здания ДГБ. Он настолько широкий и высокий, что по нему запросто можно проехать на УАЗике.
Заделываться диггерами и спускаться в подвал мы не стали. Шут его знает, с чем мы там могли столкнуться, а рисковать жизнью и здоровьем, только ради того, чтобы зафиксировать подземный проход, лишний раз свидетельствующий о тесной взаимосвязи партийной номенклатуры КПСС и органов госбезопасности, лично у меня не было никакого желания. Как-то не хотелось после полуторамесячного нахождения в Грозном, в последние дни нарваться на дурацкую "растяжку", или какой другой "сюрпризец".
Не стали мы изображать из себя и альпинистов, пытаясь подняться на верхние этажи здания, откуда можно было сделать съемку панорамы разрушенного города. Лестничные марши, ведущие на второй этаж дворца, были полностью разрушены, и подняться наверх без специального снаряжения не представлялось возможным.
Во время съемок на улицах города, многие жители задавали один и тот же вопрос, мол. какой телеканал мы представляем, и когда в эфир выйдет сюжет, в котором засветились их физиономии. Приходилось врать, что мы с центрального телевидения, и свои фейсы они смогут увидеть очень скоро, но когда именно, пока еще не известно. Люди верили нам, и даже пытались что-то сказать в объектив, наивно полагая, что их увидит и услышит вся страна.
В один из теплых апрельских дней, решили опера искупаться. И не где-нибудь, а в горячем источнике. С помывкой бренного тела в ту пору была большая проблема, поскольку бани в Грозном не функционировали, и все военнослужащие купались, кто, где мог. В середине марта я имел возможность помыться в импровизированной бане, которую военнослужащие внутренних войск оборудовали в одном из помещений автохозяйства, где размещалась их воинская часть. Никакого банного инвентаря в "бане" не было, и стоя по щиколотку в грязной воде, я ополоснулся едва теплой водой, которой мое голое тело окатил из шланга боец внутренних войск.
Чуть позже, когда мы перебрались в здание на улице Поповича, у нас появилась возможность обмываться по утрам холодной водой, которую доставляли в бочке из-под пива. Где эту воду набирали - я не знаю, но для приготовления пищи её применять было нельзя, поскольку от неё шел устойчивый запах нефти.
А вообще, с вопросом личной гигиены в ту пору было множество проблем. Кирпичный туалет, где можно было справить нужду, располагался на территории грузового двора, но чтобы добраться до него, нужно было преодолеть расстояние не менее ста метров. В светлое время суток не было никаких проблем с походами "до ветра", но когда наступала ночь, малую нужду справляли, кто, где мог. Опера для этого выбрали одну из сгоревших комнат на третьем этаже здания, а постояльцы актового зала, приспособили жестяные трубы "ливнёвки", предварительно вставив их в отверстия в стенах, образовавшиеся от прямых попаданий снарядов. Приспичит кого-нибудь ночью по малой нужде, подойдет он к импровизированному "унитазу", и давай в него опорожнять свой мочевой пузырь.
Когда было холодно и шли дожди, стекающая на асфальт моча не приносила ощутимых неудобств самим "квартирьерам", но с наступлением теплых дней, по всей округе стал разноситься её устойчивый, специфический запах. Неизвестно, до каких пор такое безобразие продолжалось бы, но однажды поздно вечером, решил наш новый руководитель проверить несение караульной службы бойцами Мурманского ОМОНа. Проходя вдоль стены здания, на него сверху вдруг обрушился "водопад" той самой мочи, от которой избавился кто-то из постояльцев актового зала. Поутру был грандиозный скандал устроенный полковником, и торчащие из стены сливные трубы в одночасье исчезли.
И вот, мы наконец-то получили реальную возможность искупаться в горячем источнике. Конечно, это не классическое японское фуро, но, как в таких случаях говорят: "На безрыбье и рак рыба". Незадолго до обеда практически все постояльцы нашей комнаты уселись на БТР и поехали в сторону Старопромысловского шоссе.
Горячий источник находился за пределами западной окраины Грозного, неподалеку от асфальтовой дороги. Свернув с неё влево, мы стали подниматься по грунтовой дороге на небольшую возвышенность, являвшуюся предгорьем Сунженского хребта. Проехали совсем немного - метров сто. Горячий источник представлял собой заполненную водой яму диаметром не более трех метров. С одной стороны ямы в воду спускалась металлическая лестница, по которой можно было безбоязненно спуститься в источник. Сделать это в каком другом месте, было просто невозможно из-за скользких, илистых стен ямы. Точно также, выбраться из ямы с горячей водой можно было только по лестнице.
В центре источника вода бурлила из недр земли с выделением сероводорода, и находиться в воде больше двух - трех минут было невозможно и даже опасно для здоровья. Надышавшись отравой, у купающегося человека начиналось головокружение, к горлу поступала тошнота, и в любой момент его сознание могло отключиться.
Тем не менее, в этой "душегубке" окунулись все, кто решил наконец-то искупаться. Потные, грязные тела, рано или поздно могли обзавестись посторонней "живностью", а там и до серьезных осложнений рукой подать. Пока по очереди залазили в яму с горячей водой, кто-то из оперов достал из бронемашины бутылку водки и пустил её по кругу. Пили прямо из горла, поскольку соответствующей "тарой" БТР не был укомплектован. Стояли - в чем мать родила, совершенно не думая о том, что окажись где-то рядом боевики, брать нас можно было во всех отношениях тепленькими.
В какой-то момент по трассе проехала "шестерка", которой управлял пожилой чеченец. На заднем сиденье легковушки сидели две женщины, одна лет пятидесяти, а другая совсем молодая. По всей видимости, то были супруга и дочь водителя. Заметив их, подвыпившие опера стали махать руками, и делая неприличные жесты, приглашать женщин присоединиться к процедуре омовения. Чеченец что-то сказал пассажирам, слегка повернув голову в их сторону, и пожилая чеченка рукой стала закрывать глаза молодухе, чтобы та не могла видеть обнаженные тела чужих мужиков. А водитель, тем временем, дал по газам, и машина скрылась за пригорком.
Не знаю, о чем в тот момент думали сидящие в автомобиле люди, но у купающихся было только одно на уме. Наверно, ядовитые газы так повлияли на их воображение, что каждому захотелось поиметь женщину. Хоть какую-нибудь, пусть даже самую завалящую, но только чтобы прямо здесь и сейчас. Хорошо, что среди присутствующих не оказалось "гомосеков", а то бы наверняка перетрахали друг друга.
Но, как бы там, ни было, купель всем пошла на пользу, в смысле личной гигиены, и в нашей комнате стало легче дышать. Смытые с тел пот и грязь, унесли с собой неприятные запахи, которые всё это время витали в воздухе. А вечером, после банного дня, мы устроили праздничный ужин, за которым засиделись допоздна. Огурцов играл на гитаре и пел песни из репертуара Визбора и других отечественных бардов, а Серега-"Питерский" аккомпанировал ему, барабаня ладонями рук о дно пустой кастрюли.
В полутьме, при горящих свечах - романтика. Словно, не на войне мы все находились в тот момент, а на каком-то пикнике в подмосковном лесу.
Утро следующего дня для меня было неподъемным. И не потому, что накануне засиделись допоздна. Наверно, виной всему была та самая горячая купель, которая ввергла человеческую плоть в неописуемую расслабуху. В таком же состоянии пребывали алтайские опера, с которыми мне предстояло добираться до ПВС. Пришлось довольно долго домогаться до них, прежде чем они наконец-то поняли, что я от них хочу.
По прибытии в ПВС, опера сразу же ушли в Адресное бюро, поближе к женскому коллективу. Я же, прямиком направился к своему подсоветному. В кабинете Мугуева я застал двух посторонних людей, которые, практически, уже покидали его. Один из посетителей был облачен в полевую военную форму без знаков различия, но по его физиономии без особого труда можно было определить старшего офицера в звании не ниже майора. Второй человек, был прямой противоположностью "вояке". Мало того, что он был в гражданской одежде, но и в его обличие не было ничего необычного, что могло бы привлечь мое внимание. На вид лет сорока - сорока пяти, одет в джинсовые брюки, вязаный свитер, и матерчатую куртку - ветровку. Головного убора не было, но я обратил внимание на то, что в его левой руке зажата вязаная шапочка. В правой руке, мужчина держал толстый блокнот-ежедневник, из которого торчал колпачок шариковой ручки.
Пропустив посетителей мимо себя, и поздоровавшись с Аликом, я уселся на стул возле стола.
- Что за персоны, и что им было нужно от тебя? - поинтересовался я.
- Эти "персонам", теперь постоянно что-нибудь от нас нужно, - в тон моему вопросу ответил Алик. - Один из них, подполковник ГРУ, второй - какой-то скользкий тип из Питера. Назвался личным представителем Анатолия Собчака. Занимается поиском двух пропавших корреспондентов, которые еще в прошлом месяце приехали в Чечню, чтобы разыскать пропавших без вести военнослужащих федеральных войск. Но что-то мутновата вся эта история, как с пропавшими корреспондентами, так и самим "представителем" питерского мэра.
- А почему ты так посчитал? - заинтересовался я.
- Ну, вот ты сам посуди - приезжает человек из Питера, ищет своих пропавших коллег, и к кому он должен обратиться?
- К кому? - я не понял смысла предположений подсоветного.
- Да в милицию он должен идти, которая как раз и занимается розыском без вести пропавших. А он, вдруг ни с того и ни с сего, сразу поперся к военным разведчикам. Тебя это не наводит на определенные мысли?
- А что тут особенного, - не поняв, куда клонит Алик, ответил я. - Приехал человек в воюющую Чечню, наверняка имея какие-то поручения от того же Собчака. И не просто поручения, но и список людей, к кому он должен обратиться в данной ситуации. А Собчак, сам того не ведая, дал ему "координаты" какого-нибудь своего питерского другана, который как раз и служит в военной разведке, и сейчас находится в воюющей Чечне.
- Насчет "другана" из военной разведки, это ты правильно заметил, - перебил меня Мугуев. - Но кажется мне, что не все так просто с этими пропавшими корреспондентами.
- А что тут такого, не простого? - я в очередной раз не понял, куда в своих предположениях . клонит Алик
- Ты опер, и я не стану тебе лишний раз объяснять прописную истину, которая заключается в том, что каждый второй журналюга, наверняка является шпионом какой-нибудь силовой шарашкиной конторы. Ну, не может же человек, болтающийся в стане явного врага, быть самим по себе. Такой "альтруизм" ему запросто может стоить отрезанной головы, либо его тупо отловят, и потребуют выкуп от его руководства, что так бездумно направило своего подчиненного в пекло войны, собирать там жареные факты. Такие случаи у нас уже были еще до войны, причем, не единожды. Неужто, всех этих "стрингеров пера", чужие ошибки ничему не учат?
- Ну, я не знаю, чему их учат чужие "грабли", если они в очередной раз на них наступают, но если человек по заданию своего босса приехал сюда искать кого-то конкретно, то, стало быть, это нужно самому боссу. А вот в чем именно его интерес, тут можно строить множество догадок и предположений. Да и не за спасибо проворачиваются такие делишки.
- А вот тут ты прав, - ухватившись за мою мысль, согласился Мугуев. - Начнем с того, что определимся кто такой Собчак. Он всего лишь мэр Питера, и к деятельности журналистов ни каким боком. А коли так, то будем исходить из того, что те двое пропавших, якобы журналистов, в Чечне находились по его заданию. А с чего это вдруг, они тут оказались?
- С чего?
- А с того, что не журналисты они вовсе, а люди из близкого окружения Собчака, который прислал их сюда с весьма конкретным поручением, и легенда, что они ищут пропавших российских военнослужащих, не более чем легенда для легковерных лохов.
- Тогда, зачем вообще Собчак их направил на войну?
- А вот тут ты прав - незачем направлять на войну журналистов только ради того, чтобы они кого-то там разыскивали. Да и не журналистов это дело - розыск пропавших. В силовых и прочих структурах страны, есть специально обученные люди, которые за это зарплату получают. На сей счет у меня есть свое, сугубо субъективное мнение, которое кардинально отличается от официальной версии исчезновения журналистов. В её правоте я лишний раз убедился только что, когда просмотрел список жителей Чечни, с которыми этот "представитель" Собчака намеревается встретиться.
- А что необычного в том списке? - осторожно поинтересовался я.
- А необычное в том списке то, что все эти люди проживают в Курчалоевском, либо в Грозносельском районах, которые до сих пор фактически находятся под контролем сепаратистов. И мне не совсем понятно, как он собирается оказаться в тех краях, минуя линию противостояния двух воюющих сторон. По воздуху, что ли, перелетит? Я не думаю, что российские вояки, вот так вот, запросто, пропустят его через свои блокпосты. Более того, и тех двоих журналистов они наверняка не пропустили. Да и какой здравомыслящий военный человек будет пропускать через линию фронта в стан врага посторонних, даже если они журналисты. Не проходной же двор, эта самая линия фронта. А потом, кто даст гарантию, что журналисты не шпионы, собирающие информацию разведывательного характера, которую за деньги потом сплавят боевикам. Такие случаи здесь уже были, и те, кто занимался чем-то подобным, потом бесследно исчезали. Поди, проверь, кто их замочил - боевики, или "федералы". Если "федералы" "урыли", заподозрив в пособничестве боевикам, то их поиски ни к чему не приведут. Лежат сейчас где-нибудь прикопанные в лесополосе, неподалеку от блокпоста, и никто их трупы никогда не обнаружит. А те, кто всё это сделал, будут молчать в тряпочку. Кому охота сидеть за убийство.
- Ну, и в чем же суть твоих предположений? - прервал я монолог подсоветного.
- А мои предположения заключаются в том, что и те двое журналистов, и этот представитель Собчака, преследуют одну единственную цель - сепаратные переговоры с Дудаевым.
- А на хрена им, и уж тем более Собчаку, это было нужно? - искренне удивился я.
- Я не большой знаток подковёрных игрищ в Кремле, но что-то мне тогда подсказывало, что за спиной Ельцина определенные силы уже давно ведут тайные переговоры с Дудаевым и его свитой. Цель переговоров одна - бабло, которым надо делиться. В свое время, Дудаев, "прихватизировав" нефтепровод проходящий через Чечню, показал кукиш тому же Черномырдину, вот и стал неугоден российским олигархам, а стало быть, и самому Ельцину.
- Слушай, мне кажется, я уже где-то это слышал. Не ты ли мне говорил про то же самое с месяц тому назад7
- Говорил, да не договорил. Помнишь, я тебе про видеокассету рассказывал, ту, что потом исчезла на блокпосту?
- Ну, помню. Только тогда ты мне так ничего конкретного и не рассказал. Так, напустил туману, а мне осталось лишь догадываться, что на ней было запечатлено.
- Дело прошлое, думаю, что сейчас можно рассказать как все было.
- А что именно - было?
- А было то, что буквально за несколько дней до штурма Грозного, на аэродром Северный прилетел пассажирский самолет из Москвы. В тот день мне по телефону позвонил наш министр Эльгиев, который дал указание срочно выехать в аэропорт. На мой вопрос, что там случилось, он ответил:
- Пока ничего не случилось, но из Москвы спецрейсом вылетел самолет зафрактованный Борисом Березовским. Еще неизвестно, летит ли на нем он сам, но из Москвы поступил звонок, что в том самолете будет кто-то из больших российских чиновников. С какой целью летят эти люди в Грозный, никто не знает, но я так полагаю, что это как-то связано с перемещением российских войск в Чечню. Тебе предстоит отснять все, что будет происходить в аэропорту. Когда закончишь съемку, сразу ко мне.
В аэропорт я приехал в тот самый момент, когда самолет подруливал к зданию аэровокзала. Я уж было приготовился к съемке, но ко мне подошел высокий бородач с автоматом УЗИ, который запретил это делать. Я стал доказать ему, что не являюсь корреспондентом, и съемку веду по поручению руководства МВД, но "верзила" и слушать не захотел мои веские доводы, предупредив, что если я не уберусь к чертовой матери, то он разобьет видеокамеру о мою голову.
Мне ничего не оставалось делать, как восвояси покинуть то место где находился. Но уходить совсем я не собирался. Зайдя в здание аэровокзала, я проследовал в одно из служебных помещений, и, показав присутствующему там сотруднику аэропорта свое служебное удостоверение, подошел к окну, через которое продолжил съемку.
Зная гнусную натуру подчиненных Басаева, а именно они обеспечивали встречи прилетавших в ту пору в Грозный всех самолетов, я заранее основательно подготовился. В видеокамеру вставил кассету, на которой была уже какая-то запись. Именно на эту кассету я и отснял первые кадры, до того, как мне запретили вести съемку. Вторая кассета, лежавшая в кофре, была совершенно чистой. Её-то я и вставил в камеру, предварительно перемотав пленку чуть ли не наполовину, и только после этого приступил к съемке.
От места моего нахождения до самолета было не меньше ста метров, и чтобы приблизить снимаемые объекты, мне пришлось воспользоваться трансфокатором. Правда, при этом изображение стало несколько смазанным, а лица прилетевших и встречающих несколько размытыми и подергивающимися. Чтобы устранить этот недостаток, я поставил видеокамеру на подоконник окна и в таком положении продолжил съемку.
Прилетевшие из Москвы пассажиры стали спускаться не по механическому трапу-подъемнику, а по приставной лестнице. Первым по ней спустился какой-то молодой парень, судя по всему, охранник чиновника. Потом, еще несколько человек вышли из самолета, но никого из них я, ни то, чтобы в Грозном, но и по телевизору-то не видел. Так, мелкие сошки при "теле", или очередные охранники.
Собчака я узнал сразу. Я просто не мог его не узнать, поскольку его физиономия довольно часто мелькала в "ящике" последнее время. Не знаю, какую роль он тогда играл в российской политике, но то, что определенное влияние на Ельцина он всё-таки имел, это я усвоил сразу, после того, как однажды увидел по телевизору, как он запанибрата обнимался с подвыпившим президентом на какой-то официальной встрече в Кремле. Не знаю, что могло связывать вчерашнего ректора Ленинградского университета и партийного клерка большого пошиба, но что-то в этом было.
И вот сейчас, этот человек в Грозном, и наверняка намерен иметь встречу с самим Дудаевым. А иначе, зачем ему лететь в столь неспокойные места, где со дня на день начнется самая настоящая война. Вот только, кто уполномочил его на эту рискованную поездку, и вообще, чего конкретно он хочет?
Увы, записывая встречу Собчака с Басаевым, я не имел возможность слышать их разговор. А разговаривали они друг с другом не более пятнадцати минут, и все это время я вел видеозапись. Кто знает, но вполне возможно, что какой-нибудь сурдопереводчик из общества глухонемых, по артикуляции губ собеседников расшифрует содержание их задушевной беседы. В тот момент их встреча у борта самолета для меня не представляла никакого интереса, и я уже начал подумывать отключить видеокамеру, но в этот самый момент произошло что-то такое, что меня несколько насторожило. Шамиль поднял вверх правую руку, и со всех сторон к самолету подскочили вооруженные люди, держащие свои автоматы на изготовке. И Собчак, и сопровождающие его лица, загрузились обратно в самолет, и через несколько минут, вырулив на взлетно-посадочную полосу, он улетел из Грозного.
Кассету с отснятым материалом я извлек из видеомагнитофона, и спрятал в потайной отсек кофра, а на её место вставил ту самую кассету, на которую начинал снимать свой "репортаж". И вовремя это сделал, поскольку, при выходе из здания аэровокзала, был остановлен людьми Басаева, и те заставили меня предъявить им запись. А когда они убедились, что на ней нет ничего особенного, отпустили меня с миром.
Прибыв в министерство, я прямиком направился к Эльгиеву с докладом. Показал ему изначальную запись, при этом, не упустив возможность упомянуть про то, как меня "бортанули" люди Басаева. На удивление, министр мой доклад воспринял спокойно, словно ничего особенного не случилось.
- Оно может быть и к лучшему, что все так произошло, - сказал он, когда я закончил свое откровенное враньё. - Я только что разговаривал по телефону с Дудаевым, и он объяснил причину такого поведения Шамиля и его людей. Этот хитрожопый еврей Борис Абрамыч, решил отменить свой визит в Грозный, мотивируя тем, что вместе с питерским мэром летит толпа чекистов. Об этом он по спутниковому телефону сообщил Джохару в тот самый момент, когда самолет с делегацией был в воздухе. А для Собчака и его свиты он придумал отмазку, что сам Ельцин не одобряет его поездку в Грозный, поскольку министр обороны Грачев не гарантирует полную безопасность полетов над воздушным пространством Чечни. Окажись на месте Собчака, я бы не рискнул лететь в Грозный, но, то ли он действительно такой упертый, то ли его кто-то из окружающих его чекистов науськал на столь опасную авантюру, он все-таки прилетел к нам, и получил от ворот поворот.
- А зачем он вообще прилетал в Чечню? - осторожно поинтересовался я, хотя, мог и не задавать своему шефу этого вопроса. Ответ на него был настолько очевиден, что только слепоглухонемой не мог понять суть трагических перемен приведших к войне в собственной стране. - Примерно о том же мне сказал министр, при этом предупредив, что я должен забыть обо всем, что сегодня видел в аэропорту, и услышал в его кабинете, а заодно попросил оставить пленку с отснятым материалом. Что я и сделал, отдав министру пленку с "липой".
- Ну и что такого особенного было запечатлено на той пленке, что вокруг неё произошло столько всяких событий? - осторожно поинтересовался я, хотя уже начал догадываться, что при определенном раскладе этот видеоматериал можно использовать для компрометации как самого Собчака, так и людей, летавших с ним в Грозный.
- А ты пойди, спроси об этом у тех бойцов, что "замылили" её на блокпосту у трассы на Аргун.
- Угу, прямо сейчас и побежал, - угрюмо заметил я. - Вот только как попасть на тот свет, я дороги пока ещё не знаю.
В тот момент мы оба отлично понимали, что дальнейший разговор на эту тему не стоит продолжать. В противном случае, можно было зайти в такие политические дебри, из которых уже не выбраться.
Да и зачем мне это все, если именно сегодня исполнилось ровно сорок пять суток моего пребывания в Чечне. А стало быть, моя командировка подошла к концу, и мне пора сматывать свои манатки, и двигать "Нах хауз".
Именно об этом я и хотел сказать Сан Санычу, когда появился в ППД. Но вместо добродушного и улыбающегося полковника, каким я видел его на своем дне рождения, передо мной предстал угрюмый "полкан". Не ответив на мое "Здрасте", он тут же перешел в атаку.
- Ты какого это лешего по городу шляешься, да еще с видеокамерой?! Член-корреспондент, хренов! Тебе что, действительно нечем заняться в своем паспортном отделе? Или если генерал похвалил, то можно и болт с резьбой забить на службу? Ты меня уже начинаешь доставать, подполковник.
От такого грубого обращения в адрес моей персоны, я даже опешил. Какая это муха "це-це" укусила его в интимное место, что он так окрысился на меня? А полковник, тем временем, продолжил.
- Что это за мудаки болтаются у тебя в ПВС, про которых я узнаю не от тебя лично, а от руководства ГУОШ? Может, доложишь?
Я коротко доложил об увиденном сегодня в кабинете подсоветного, не забыв при этом упомянут про представителя ГРУ и его визави.
- Да на хрен мне этот грушник и какой-то там вшивый корреспондент из Питера! Сам-то ты, документы у них проверял?
А вот тут я действительно дал маху. Полностью доверившись своему подсоветному, я не удосужился лично подержать в руках документы, удостоверяющие личности этих двух визитеров, и совершено не знаю ни их фамилии, ни занимаемые должности, ни причины нахождения в воюющей Чечне. А ну как не те они люди, за кого себя выдают, а я, как тот лопух, прошляпил у себя под носом засланных казачков, которым нет никакого дела до пропавших корреспондентов, а ищут они людей из окружения Дудаева, чтобы иметь встречу с ним самим. А уж для чего им это нужно, остается лишь догадываться.
Именно об этом и сказал мне полковник, когда я пытался что-то возразить в свое оправдание. Он даже не стал выслушивать мои доводы, а коротко бросив - "Идите, работайте!", - дал понять, что на сегодня в его планы не входит общение с нерадивым подчиненным.
А я для себя сделал вывод совершенно иного плана, что пить "горькую" с начальством - себе дороже.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
