Первого января жильцы тринадцатой виллы проснулись довольно поздно, когда солнце уже высоко поднялось над возвышавшейся на Востоке горной грядой. Странный климат в Кандагаре - еще вчера все небо было затянуто облаками и с северо-востока дул пронизывающий ветер, а сегодня, небосвод лазоревого цвета с висящим на нем ярким солнечным диском, свидетельствовало о том, что по всем приметам новый год для нас начался весьма удачно. Была надежда, что духи в такой солнечный день не будут обстреливать городок реактивными снарядами. Когда воздух прозрачен, а видимость с наблюдательных выносных постов шуравийских застав идеальной на многие километры, духи старались не рисковать лишний раз светить свои огневые точки. В такой ситуации огонь отмщения со стороны советских артиллеристов и ракетчиков мог последовать незамедлительно.
А чтобы удача не покидала нас с первого дня нового года, решили навестить нашего Степаныча, дабы еще раз поздравить его с наступившим для него дембельским годом, а заодно подлечиться тем, что могло остаться от прошедшей накануне вечеринки. Поздравить то мы его поздравили, а вот с "лечением" получился полный облом - все вчерашние запасы спиртного и съестного были уничтожены подчистую. Даже плов, что сварили переводчики, те унесли с собой по завершению мероприятия.
Уже покидая виллу Белецкого, я обратил внимание, что со стены исчезла и стенгазета.
- А где стенгазета? - поинтересовался я.
- Так её Екатеринушкин еще вчера забрал с собой.
- А зачем она ему понадобилась?
- Так вот у него и спросите, - ответил Степаныч.
Не откладывая в долгий ящик, решили навестить любителя стенной печати. Его мы застали в фотолаборатории под которую была приспособлена одна из комнат в "берлоге" Александра. В свое время, помещение, где он квартировал, для проживавших в кампайне иностранных строителей служило кафетерием, а фотолаборатория, судя по всему - кладовкой для хранения продуктов.
В этой комнате, размером с санузел среднестатистической советской "хрущевки", где не было ни окна, ни вытяжной вентиляции, еще "кобальтерами" была оборудована фотолаборатория, где они печатали свои фотографии. После того как в 1985 году в кампайне появился Екатеринушкин, он, первым делом, надежно укрепил свое жилище. С этой целью он натаскал на плоскую крышу не только колеса от подорвавшихся на минах и фугасах автомашин и бронетранспортеров, а также пустые гильзы от артиллерийских снарядов, но и огромные камни, каждый весом под сотню килограмм.
В том не было ничего удивительного, поскольку Александр с детства увлекся тяжелой атлетикой, и для него жим штанги весом в сто пятьдесят килограмм, было делом обыденным. А чтобы не потерять форму за время прохождения службы в Афганистане, он соорудил штангу, под которую приспособил катки от БМП. И тягал он эту "штангу" в любую свободную минуту.
- Александр, ты зачем стенгазету забрал? - спросил я, когда он вышел из фотолаборатории с отпечатанными, но еще мокрыми снимками.
- А что, есть еще претенденты на неё? - вопросом на вопрос ответил он.
- Пока еще никто не заявил свои права на неё, но не все ещё успели по трезвяку ознакомиться с её содержанием, - попытался пошутить я.
- В таком случае, пусть приходят ко мне, я их персонально ознакомлю.
- Нет, ну все равно, а на кой ляд она тебе понадобилась? - не унимался я.
- Для истории. Вот, вернусь я к себе домой после Афгана, и спросят мои сослуживцы, чем я там занимался. А я им в ответ, фотки свои покажу, и эту стенгазету. Да ничего вы мужики не понимаете в колбасных обрезках. Этой газете через несколько лет цены не будет. Сбагрю её с аукциона какому-нибудь забугорному коллекционеру как шедевр народного творчества в условиях войны.
- Да ну, кому на фиг нужна будет эта доморощенная мазня, - ухмыльнулся я.
- Вот, я и говорю - ничего вы не понимаете в колбасных обрезках, - повторился Александр.
Поняв, что стенгазету он не вернет ни за какие коврижки, я безнадежно махнул рукой, и уже собрался удалиться восвояси. Но тут в наш диалог вмешался Васильев.
- Не-е, так дело не пойдет. Мужики почти неделю мудохались пока эту газету смастрячили, а ты её хочешь на халяву заполучить? Требуем выкуп, и пока ты его не выставишь, мы отсюда никуда не уйдем. Короче - с тебя пузырь, и мы мирно расходимся как в море корабли.
- Не, ну а что ты хочешь - сам намереваешься сей "шедевр" с аукциона продавать, бабки на этом срубить, а нас решил тупо бортануть, - не унимался Васильев. - Гони магарыч, иначе мы с тебя с живого не слезем.
- Мужики, да нет у меня ничего в запасе, - взмолился любитель "шедевров" народного творчества. - Всё что было, еще вчера вместе прикончили.
- Да ладно, сказки нам будешь рассказывать, - продолжал наступать Васильев. - Нам ведь все равно, чем ты будешь проставляться. Нет водки, гони горилку, нет горилки, наливай кишмишовку. Одним словом, нам любая огненная вода сойдет.
Видя, что мы настроены весьма решительно и не собираемся никуда уходить, Екатеринушкин тяжело вздохнул, и, вымолвив - Я щас, - выскочил на улицу.
Отсутствовал он не более пяти минут, а когда вернулся обратно, то мы увидели, что он несет стеклянную полулитровую банку с прозрачной жидкостью.
- Ваше счастье, что военные советники к празднику затарились основательно, и не все запасы "горючки" вчера уничтожили. Пейте, злодеи!
- А ты что, разве компанию нам не составишь? - поинтересовался Васильев.
- Вот еще! - возмутился Екатеринушкин. - Сейчас вы с меня еще и закусь потребуете, а у меня в кладовке шаром покати. Так что, гуляйте братцы до своей хаты, а мне есть чем заниматься - еще не все фотки отпечатал.
Уже находясь у себя на вилле, в процессе распития "трофея", Васильев рассказал о том, что наш "коллекционер" буквально помешан на всякого рода старинных монетах и обычных почтовых марках. Мотаясь по кандагарским дуканам, за бесценок, а порой просто "за спасибо", он приобретает у дукандоров старые монеты. Как то раз, он даже похвастался, что в его коллекции есть монеты стран Азии, отчеканенные в девятнадцатом, и даже восемнадцатом веках. За такие "медяшки" в Союзе он выручит солидную сумму, перепродав их профессиональным нумизматам.
Что же касаемо марок, то он не упускает любой возможности, чтобы заполучить их, отдирая с конвертов, которые по почте приходят в подведомственный ему Специальный батальон. Вся ценность таких марок заключается не в том, когда они были запущены в оборот, а в том, что они погашались в Афганистане. Такие марки среди советских коллекционеров тоже были в цене.
В тот момент, мне почему-то вспомнилась старая поговорка - "Кому война, а кому...". Хотя, Екатеринушкин ничего противозаконного не делал. Он просто нашел свою "золотую жилу", которую весьма успешно использовал для получения побочной прибыли после возвращения с Союз.
А спустя несколько дней, я имел возможность убедиться, что ему есть с кого брать пример.
Примерно в десять утра, когда мы решили заняться постирушками и уборкой помещений, к нам на виллу вдруг заявились оба моих подсоветных - Асад и Аманулла. Для всех афганцев этот день был выходным - джума, одним словом, и поскольку подсоветные четко соблюдали обычаи и установленные порядки, им ничто не мешало устроить себе отдых в этот день.
Они пришли не с пустыми руками, а, как и полагается в таких случаях, с бакшишами. С собой они принесли бутылку хорошего коньяку и бутылку водки "Столичная". И где только умудрились их раздобыть в Кандагаре, где нет ни одного дукана торгующего спиртными напитками. Наверняка заранее подсуетились.
Кроме спиртного они принесли картонную коробку с фруктами и большой бумажный пакет, в котором лежал еще теплый шашлык на бамбуковых шампурах, завернутый в несколько кукурузных лепешек.
Одним словом - бытовуха прекращается, а банкет продолжается.
- А у нас новость для вас, - первым начал разговор Асад, после того как прошла обязательная в таких случаях процедура с лобызаниями.
- Хорошая, или плохая? - поинтересовался я.
- А это с какой стороны посмотреть, - уклончиво ответил подсоветный.
- И все-таки?
- Генерал Хайдар наконец-то добился своего перевода на новую должность, и через несколько дней убывает в Кабул, а на его место приезжает новый командующий царандоя провинции - полковник Ушерзой. Кстати, он прилетает в Кандагар рейсовым самолетом авиакомпании "Бахтар" уже послезавтра, и с ним, якобы, должен прилететь кто-то из вашего руководства. Так что, ждите гостя, а может быть и гостей.
- Слушай, Асад, эту новость надо незамедлительно довести до сведения старшего советника. Вы оба, не будете против, если мы прямо сейчас пригласим его к нам на виллу? Вместе посидим, обсудим дела наши насущные.
- Да какие могут быть вопросы, конечно же, приглашайте, - согласился Асад. - Тем более, что у меня есть кое-какая информация, которая его наверняка заинтересует. Ведь именно ему придется в дальнейшем работать с новым командующим.
Асад еще не успел договорить последнюю фразу, а Васильев уже пулей выскочил на улицу и спустя несколько минут вернулся с Белецким.
И началось застолье.
Поначалу, обе стороны поднимали тосты и говорили здравицы в адрес друг друга. А когда официальная часть завершилась, и от спиртного практически ничего не осталось, завязался непринужденный, деловой разговор.
- Асад, ты что-то хотел сказать Степанычу насчет его нового подсоветного, - осторожно намекнул я Асаду. - Вы как, тэт а тэт будете общаться, и нам стоит удалиться, или тебе нечего скрывать от присутствующих?
- Думаю, что то, о чем я сейчас хочу сказать, не лишним будет знать всем вам. С новым командующим вы наверняка будете иметь встречи, и не раз, а поэтому лучше будет, если вы всё это узнаете от меня, а не из тех сплетен и слухов, которые непременно появятся с первого же дня вступления Ушерзоя в должности командующего.
Начну с того, что этот человек из себя представляет. До Саурской революции он никакого отношения к правоохранительным органам не имел. При Захир Шахе служил в вооруженных силах Афганистана, где довольно быстро дослужился до звания турана. Сам он выходец из довольно влиятельного в стране пуштунского племени, по молодости жил вместе с родителями в провинции Пактия. Его отец был весьма зажиточным и уважаемым человеком. Именно его авторитет, связи, а главное - деньги, поспособствовали обучению сына в военной академии в Пакистане. А когда Захир Шаха сверг его дядя Дауд, многие из верных королю военных попали в опалу. Правда, эта незавидная участь каким-то образом миновала Ушерзоя, и он продолжил службу в армии, где по своей инициативе стал членом НДПА. Незадолго до Саурской революции его арестовали по доносу сослуживца, и даже посадили в тюрьму, но просидел он в ней недолго. Саурская революция распахнула ворота тюрьмы для всех политических узников, и Ушерзой оказался на свободе. Какое-то время отсиживался в отчем доме в Гардезе. Возвратиться обратно на службу в армию, откуда был уволен в связи с арестом, он уже не мог, да и особо не горел желанием. Пока думал чем заняться, его отец решил посодействовать сыну с его трудоустройством. В свое время, он обучался в Кабульском университете и вместе с ним там же учился отец Гулябзоя, после революции занявший высокий пост в министерстве связи. К своему бывшему однокурснику он и обратился с соответствующей просьбой.
Но Гулябзой младший не успел ничего предпринять, поскольку сам попал в опалу и вынужден был скрываться от охотившихся за ним людей Амина. А когда того убили советские спецназовцы, начался очередной передел власти в верхних эшелонах власти, и Гулябзой стал министром внутренних дел. Вот ту-то он и вспомнил об Ушерзое. В ту пору, при МВД ДРА было создано Главное Управление защиты революции, и потребовались кадры с опытом руководящей работы в армии, для формирования строевых подразделений царандоя.
Ушерзоя назначили на должность начальника одного из отделов ГУЗРа и присвоили звание майора. Всё бы ничего, но ярый халькист Гулябзой, чуть позже узнал, что его протеже состоит на учете в противоположном "крыле" НДПА, с членами которого он находился в неприязненных отношениях, чего никогда не скрывал от окружающих. Одним словом, пробежала меж ними черная кошка, но поскольку подчиненный не давал повода для придирок к его служебной деятельности, Гулябзой вынужден был терпеть его возле себя. Более того, за достижение высоких показателей по формированию строевых подразделений ГУЗРа практически во всех провинциях, уже через год Ушерзою досрочно было присвоено звание подполковника, а еще через пару лет - полковника. И вот уже четвертый год пошел, как Ушерзой так и застрял в звании полковника, и это в то время, как другие кабульские чины в МВД уже давно в генералах ходят.
А когда Хайдар обратился к Гулябзою и попросил перевести его из Кандагара в Кабул, министр не стал долго думать, и отдал распоряжение о рокировке кадров. Хайдар ничего не теряет, поскольку должность, которую он будет занимать в центральном аппарате МВД - генеральская. И у Ушерзоя есть реальная возможность получить генеральские погоны, так как должность Командующего провинциального Управления царандоя тоже генеральская. Гулябзой убивает сразу двух зайцев - отдаляет Хайдара подальше от Кандагара, где тот имеет весьма крепкие позиции, как в органах власти, так и среди вождей пуштунских племен, а заодно избавляется от парчамиста Ушерзоя, отправляя его подальше с глаз своих долой. И не факт, что последний сможет дослужиться до генерала.
- М-мда-а, как все запутано в этом датском королевстве, - задумчиво произнес Белецкий. - Ну, а как человек, что собой представляет, этот самый Ушерзой?
- Из того немногого, что я знаю от коллег в Кабуле, могу лишь сказать - это весьма скользкий человек, - ответил Асад. - Поговаривают, что он не гнушается брать взятки, и зачастую сам подталкивает людей на то, чтобы они их ему давали за оказание определенных услуг, какие он и так обязан делать в силу должностных обязанностей. Бабник, но и мальчиками не брезгует. Любит шикануть на широкую ногу. В прошлом году, на свое сорокалетие, закатил такую вечеринку в одном из ресторанов Кабула, какую не всякий зажиточный афганец может себе позволить. Хвастался по пьяной лавочке, что очень скоро займет место руководителя ГУЗРа, а стало быть, станет первым заместителем министра. Об этом тут же, "настучали" Гулябзою, после чего отношения с министром, которые и до этого были натянутыми, резко испортились.
- Стало быть, еще тот "подарочек" скоро объявится у нас, - резюмировал Белецкий. - С Хайдаром были проблемы, а с Ушерзоем их наверняка будет еще больше. И за какие такие грехи мне под занавес мушаверства подсуропили нового подсоветного?
- Степаныч, а вот ты и спроси его об этом, когда будешь знакомиться, - вклинился в разговор Беспалов.
- Спрошу, но только не у него, а у того из наших представительских, кто вместе с ним прилетит из Кабула.
- А что это изменит? - спросил Асад. - Если министр принял решение, то никто в вашем Представительстве не в силах отменить или изменить его. Вы плохо знаете Гулябзоя, так что, придется смириться с этим и принять как должное. И никого, ни о чем спрашивать не надо, поскольку никто вам не даст вразумительного ответа.
Слушая Асада, я почему-то вспомнил его слова, когда он инструктировал меня о том, какую информацию следует озвучивать своему начальству, а какую стоит попридержать до поры до времени. Вот и сейчас, он говорит практически о том же, в очередной раз давая понять простую истину, что находясь в чужой стране, мы являемся всего лишь сторонними наблюдателями направо и налево раздающими свои советы, которые здесь никто всерьез не воспринимает и делает все по-своему.
И вообще, вся эта внутрипартийная возня в рядах НДПА мне уже порядком стала надоедать. Даже царандой она не обошла стороной, и грызня между халькистами и парчамистами, постоянно проявлялась в повседневной деятельности силового ведомства, что никак не способствовало укреплению его боеспособности. Правда, во всем этом "процессе" был небольшой плюс, позволявший собирать информацию о нужном для тебя человеке. Особого ума для этого не требовалось - достаточно было выяснить, к какому именно "крылу" тяготеет тот или иной проверяемый сотрудник, и всю дальнейшую информацию о нем черпать из уст представителей противоположного "крыла" НДПА. Правда, к такой информации следовало относиться с большой долей скепсиса, поскольку, она могла оказаться далеко не объективной по сути своей.
Проводив гостей, мы не стали долго засиживаться, и продолжили заниматься начатыми утром делами. Буквально под занавес уходящего старого года мне удалось-таки починить стиральную машину "Сибирь", которая пару лет простояла на вилле без дела, и теперь, у нас появилась возможность стирать грязные дреши не руками, а с её помощью.
Ближе к вечеру к нам на виллу вновь заглянул Белецкий. Зашел он не просто так, а с наисвежайшей новостью, поступившей из Кабула в виде шифровки. Обращаясь ко мне, он сказал:
- Правду сказал Асад - в понедельник встречаем высокого гостя из Кабула. По твоей линии, кстати. Сам полковник Шенцов прилетает. Так что, вместе будем его встречать.
- А он что, разве не вместе с новым командующим летит? - поинтересовался я.
- В шифровке сказано, что он прилетит на военно-транспортном самолете советских ВВС. А про назначение и прилет нового командующего царандоя в шифровке ни слова не сказано.
- Шифруются, - съязвил я. - Наверно этот Ушерзой действительно еще тот "супчик", что с ним даже наше руководство в одном самолете не желает лететь. Действительно - "подарочек" на нашу голову скоро свалится.
Два дня пролетели незаметно, и в понедельник, вместо того чтобы ехать на работу, я вместе с Белецким на его служебной "Волге" поехали на Майдан. За рулем сидел переводчик Садулло. Ожидая прилет "борта", проторчали в аэропорту почти два часа. Сначала стояли неподалеку от ВВП, но через какое-то время вынуждены были забраться в машину. Задувший с утра ветер, с каждым часом крепчал, проникая во все щели наших, далеко не зимних дрешей.
Летящий самолет мы не увидели, а услышали. Высоко в небе раздался гул работающих двигателей, которые начали резко менять тональность звука, словно двигатель грузовой автомашины, перед тем как она начинает резко тормозить. Мы вышли из машины и стали всматриваться в небо, которое, к тому времени, из-за взвесей пыли в воздухе, приняло серый оттенок. Самолет мы увидели практически сразу же. Создалось впечатление, что он не летел, а действительно "тормознул" на месте, медленно заваливаясь на левое крыло. Войдя во вращающийся штопор, самолет стремительно понесся на встречу с землей. Когда он делал второй "винт", откуда-то из-под крыльев стали отлетать яркие световые ракеты. То были тепловые ловушки, предназначенные для того, чтобы запущенный с земли "Стингер", или какая другая ракета духовского ПЗРК, не сбила самолет. А пока самолет резко снижался, над ВПП кружила парочка советских вертолетов, отстреливающих в разные стороны тепловые ловушки.
На большой скорости самолет прокатил до конца взлетно-посадочной полосы, и круто развернувшись, стал медленно приближаться к зданию аэровокзала. Остановился он на стояночной площадке, примерно в ста метрах от нас. Только сейчас мы обратили внимание, что самолет встречаем не мы одни. Три ЗИЛа с сидящими в них военнослужащими, подъехали к самолету сразу же, как только его винты перестали вращаться. Аппарель в хвостовой части самолета раскрылись, и из его чрева стали выходить люди. Большинство из них были в военной форме, но несколько человек, были облачены в гражданскую одежду.
Я шарил глазами по лицам пассажиров, пытаясь разглядеть Шенцова, но его среди них не было. "Неужто не смог прилететь", - подумал я. Но в этот момент открылась боковая дверь в фюзеляже самолета, и по спущенной на землю лестнице начали спускаться пассажиры и члены экипажа самолета.
Улыбающуюся физиономию полковника я сразу заприметил, и вместе со Степанычем пошли ему навстречу. Шенцов был облачен в форму царандоевского офицера без знаков различия. В руках он держал дипломат и вместительную кожаную сумку. Когда мы к нему подошли, он опустил их на землю, и, раскинув в стороны руки, по-дружески обнялся с обоими.
- Ну, как вы тут живете? - спросил он, скорее из вежливости, нежели реально хотел об этом узнать. О том, что творится в Кандагаре, он наверняка знал не хуже нас, поскольку мы ничего не скрывали от кабульского начальства, заваливая его шифровками о складывающейся в провинции оперативной обстановке.
- Вашими молитвами, - ответил Белецкий. - А мы думали, что вы вместе с новым командующим на гражданском самолете прилетите.
- Вы наверно еще не знаете, что вчера он так и не смог вылететь из Кабула по погодным условиям, и теперь прилетит только завтра, поскольку гражданские самолеты в Кандагар летают через день.
- А что же он вместе с вами не полетел этим рейсом? - поинтересовался Белецкий
- Не барское это дело с заморской челядью летать, - рассмеялся полковник. - Я предлагал ему лететь со мной, но он заявил, что не переносит кислородного голодания, и его не устраивает отсутствие соответствующих удобств, какие есть в пассажирских рейсовых самолетах.
- Белая кость, голубая кровь, - заметил я.
- Скорее всего - понты, - поправил меня Шенцов. - Он, как и многие из ему подобные чины в министерстве ничего из себя не представляют, а гонор, что то дерьмо со всех щелей так и прет. Только и делают, что ничего не делают, подсиживают друг друга, да доносы строчат на сослуживцев. Откровенно говоря, не завидую я вам мужики. Намаетесь вы с ним.
- Так зачем же тогда Гулябзой его к нам прислал? - спросил Степаныч. - Ведь если посмотреть на все это со стороны, то он как бы повышение по службе получил, запросто генералом может стать через какое-то время.
- А вот это, бабка надвое сказала, - заметил полковник. - Не думаю, что Ушерзой задержится у вас больше полугода. Либо завалит все дела и слетит с должности, либо сам сбежит куда-нибудь туда, где полегче, да потише.
- Если это действительно так, то почему Гулябзою никто из советников не подсказал, как поступать в таких случаях? - не унимался Степаныч. - Если этот Ушерзой до такой степени неуправляем, что путевого от него можно ожидать? Завалит всю работу, а потом успешно свалит отсюда на новую должность.
- Ну, это не нам решать, - перебил его Шенцов. - Не мне вам говорить, насколько сложно складываются у нас взаимоотношения с тем же Гулябзоем. Мы, конечно, можем ему что-то посоветовать, ради этого здесь и находимся. Но это вовсе не значит, что он обязан исполнять наши мудрые советы. Мы здесь чужаки, хотя они и называют нас в глаза своими друзьями. А уж что они думают о нас, и говорят за глаза, не мне вам говорить. Ладно, будем считать, что политинформацию я провел, а теперь, едем к вам. Что-то давненько я в Кандагаре не бывал, подзабывать стал, как он выглядит.
До кампайна добрались без приключений. Да их и не могло быть, поскольку в этот день из Туругунди на Майдан шла большая автоколонна с военными грузами, и по всей "бетонке" были выставлены усиленные посты сопровождения. Пока мы ехали от моста "Пули-Тарнак" до ООНовского городка, я успел насчитать более полусотни грузовых машин, "наливников" и бронемашин сопровождения, но сбившись со счета, бросил это пустое занятие.
Шенцов поселился на вилле Белецкого, где специально для этих целей всегда была свободной одна из четырех имеющихся комнат. Белецкий пытался уговорить его встретиться после обеда с коллективом, но тот, мотивируя свой отказ усталостью от перелета, перенес встречу на следующий день.
Ничего особенного на той встрече он нам не рассказал. Кто-то из переводчиков спросил у него насчет того, насколько достоверны слухи о возможном выводе советских войск из Афганистана, на что он ответил:
- Такой вопрос сейчас действительно рассматривается руководством нашей страны, но как быстро это произойдет, и произойдет ли вообще, пока ещё не известно. Лично я считаю, что как минимум еще год эта тема не будет затрагиваться ни в Союзе, ни здесь - в Афганистане. Хотя, рано или поздно, но нам все равно придется отсюда уходить. Слишком накладна нашей стране эта "дружеская" помощь братскому народу. Но пока мы находимся здесь, перед нами стоит задача обучить как можно больше афганцев всему тому, с чем им придется столкнуться после того, как мы их покинем. Одно дело воевать и работать под приглядом советников, и совсем другое, принимать самостоятельные решения, и, самое главное, суметь без нас сохранить позиции, достигнутые за прошедшие годы.
Шестого января Шенцов приехал в Управление царандоя вместе с Белецким, но запланированная встреча с Ушерзоем, так и не состоялась, хотя, прилетел он накануне рейсом "Бахтара", вылет которого из Кабула произошел с задержкой на целые сутки. Укатив с утра пораньше знакомиться с губернатором, секретарем провинциального Комитета НДПА, другими высокопоставленными чиновниками и руководителями силовых структур, он до конца дня так и не объявился в царандое.
Шенцова это сильно задело, и, покидая царандой, он имел встречу с начальником политотдела, полковником Гульдустом. В довольно резкой форме он высказал тому свое мнение о не совсем этичном поведении командующего, который, не представившись коллективу собственного ведомства, мотается неизвестно где, и непонятно с какой целью. Если Ушерзой и завтра не окажется с утра на своем рабочем месте, то он будет вынужден доложить Гулябзою о наплевательском отношении полковника к исполнению своих должностных обязанностей.
Неизвестно, передал ли Гульдуст командующему слова Шенцова, но на следующий день тот с утра как штык был на месте, и не покидал своего кабинета до тех пор, пока там не появился кабульский сэр мушавер. А потом был большой "хурал" с участием практически всех руководителей оперативных, строевых и иных подразделений царандоя. На том совещании, что проводилось в актовом зале политотдела, присутствовали и царандоевские советники. Шенцов зачитал приказ о назначении Ушерзоя командующим кандагарского царандоя, после чего дал ему слово.
Командующий говорил очень долго, а присутствующие слушали его, не перебивая и не задавая вопросов. Я спросил у сидящего возле меня переводчика Шарафутдина, о чем конкретно говорит Ушерзой, на что тот ответил:
- Переливает из пустого в порожнее, и никакой конкретики. Одни лозунги ни о чем.
А потом Шенцов с Белецким проследовали в кабинет к командующему, и уже там продолжилось их деловое общение. В ООНовский городок оба вернулись во второй половине дня слегка навеселе. Стало быть, можно надеяться, что в дальнейшем никаких серьезных трений во взаимоотношениях с командующим у нас не возникнет.
Еще в первый день приезда Шенцова в Кандагар, ему была организована обзорная экскурсия по кампайну. Между делом я показал ему нашу баню и незавершенное строительство комнаты отдыха с бассейном. Пообещал полковнику, что в последний день его пребывания в Кандагаре, организую для него баньку. А коли обещал, слово свое надо держать. Заранее раскочегарили керосиновые горелки в парилке, и к пяти часам вечера температура в ней достигла ста градусов.
Пока Васильев занимался баней, я кашеварил. Особыми разносолами товарища полковника мы не могли порадовать, но, тем не менее, плов на костре я сварить успел. Необходимыми ингредиентами для его приготовления меня обеспечил Асад, после того как я намекнул ему, что нам нечем порадовать кабульского визитера.
Как только в городке дали свет, я сходил на виллу Степаныча и пригласил его и Шенцова попариться в нашей баньке.
- Сегодня Рождество Христово - большой христианский праздник, и не лишним будет смыть с себя все прежние грехи, - пошутил я.
- Грехи, надо смывать, - в тон мне ответил Шенцов. - Ну что, Степаныч, пошли париться?
- Не-е, я сегодня что-то не в форме, - ответил Белецкий. - День выдался баламутный, да и голова что-то побаливает - давление наверно подскочило. Так что, вы уж как-нибудь без меня.
- Ну, как знать, как знать. А я не против того, чтобы попариться.
И уже обращаясь ко мне, он сказал:
- Ты иди, а я сейчас соберусь, и минут через десять приду к вам на виллу.
В тот вечер мы по очереди и от вей души отхлестали эвкалиптовым веником товарища полковника, а потом было импровизированное застолье. Мы не планировали поить Шенцова спиртными напитками, тем более, что у нас их просто не было. Но полковник оказался весьма сообразительным, и в "закромах" портфеля в котором он принес комплект чистого белья, чудным образом обнаружилась бутылка "Столичной". Судя по всему, он частенько мотался по провинциям, и установившиеся порядки знал не хуже нас.
О многом мы в тот вечер поговорили, многие животрепещущие темы перетерли, и Шенцов ушел от нас незадолго до отключения в городке электричества. А утром, попрощавшись со всеми советниками и переводчиками, полковник уехал с Белецким на Майдан, куда должен был прилететь самолет из Кабула. Тот афганский самолет доставил в Кандагар новёхонький внедорожник марки "Тойота" кузов которого был окрашен в краску ярко-красного цвета. Чем не пожарная машина. И каково было удивление Шенцова и Белецкого, когда они узнали, что этот автомобиль предназначается для царандоя. Среди тех, кто приехал в аэропорт принимать столь ценный груз, они увидели Ушерзоя.
Обо всем этом мы узнали от самого Степаныча, когда вечером он собрал нас всех на джиласу.
- А куда делась черная "Волга" на которой ездил Хайдар? - поинтересовался Потапов.
- А вот завтра ты об этом и узнаешь, - ответил Белецкий. - То же самое я спросил у Ушерзоя, и знаешь, что он мне ответил?
- Что?
- А то, что эту "Волгу" он отдал в политотдел, и теперь на ней будет ездить полковник Гульдуст. Глядишь, и тебе что-нибудь перепадет с барского стола, и ты успеешь еще покататься на этой машине до отъезда в Союз.
- На Гульдуста как залезешь, так и слезешь, - недовольно буркнул Потапов. - Он и на прежней то машине меня не шибко приглашал покататься, а на этой, и подавно возить не станет. Будет теперь рассекать по Кандагару, и рисоваться перед своими кериками.
- Да-а, что-то быстро скорешевался новый командующий с таким же, как и он сам, парчамистом Гульдустом, - заметил Васильев. - Свояк свояка видит издалека.
- Это еще не все новости, - вставил свои "пять копеек" я. - Степаныч, а вы помните, как еще до нового года Хайдар запрашивал в Кабуле три грузовика? Мы еще шифровку на эту тему в Кабул отсылали.
- Конечно, помню, - подтвердил Белецкий.
- Так вот, не будет никаких новых грузовиков для царандоя.
- А это почему?
- Я сегодня общался с Асадом, и знаете, что он мне сказал?
- Что?
- А то, что эти машины Хайдар поделил вместе с Ушерзоем еще до того, как они должны были оказаться в Кандагаре. Одну машину прикарманил для личных нужд Хайдар, вторую - Ушерзой, а третья была передана какому-то чину в МВД ДРА, за то, что тот "посодействовал" в "рокировке" кадров.
- И как эти машины будут списывать с баланса провинциального управления царандоя?
- Ну, это уже не наши проблемы. Пусть об этом болит голова у царандоевского ложестика.
- Но, это, же сущий грабеж и разбазаривание казенного имущества! - возмутился Белецкий. - Я завтра же поставлю Ушерзоя перед фактом и потребую от него объяснений. А потом доложу об этом в Кабул.
- Не надо никого ставить перед фактом, и уж тем более, никуда докладывать, - я попытался успокоить Белецкого.
- А это почему?
- Да потому, что в министерстве об этом хорошо осведомлены, и поднимать лишний шум в такой ситуации, это все равно, что ссать против ветра. Зачем нам лишние проблемы? Вы же не знаете, Степаныч, кто стоит за тем же Ушерзоем в Кабуле, и чем для вас может обернуться излишняя принципиальность, если наши представительские клерки вдруг поднимут шумиху. Вот помяните мои слова - спишут эти грузовики, обязательно спишут, даже не ставя их на учет в Кандагаре. Придумают что-нибудь типа того, что сгорели они при перегонке в составе автоколонны обстрелянной из засады духами, и концы в воду. И, кстати, я тоже возмутился, когда Асад обо всем этом мне рассказал, и он сказал мне то же самое, что я говорю сейчас Вам. Просто, возьмем на заметку сей фактик из жизни мздоимца, и будем иметь его в виду, когда доведется решать какие-нибудь щепетильные вопросы связанные с деятельностью руководства царандоя. Одним словом, будем держать Ушерзоя "за кадык" и если что, мягко так шантажировать его, но упаси Боже только не угрожать ему. А то может так случится, что сами попадем под раздачу, и понятия не будем иметь, откуда сей "ветер" дует.
В тот момент я почему-то подумал, что Степаныч, с его почти двухлетним опытом работы в занимаемой должности старшего советника царандоя, должен был прочувствовать ситуацию, и не рубить с плеча. Но вполне возможно, что он просто не попадал ещё в подобные переделки с тем же генералом Хайдаром, а подсказать было просто некому. Но и верить до конца самому Асаду я тоже не мог. Кто знает, что за "многоходовку" он задумал, сливая советнику информацию о неблаговидных делишках проворачиваемых его непосредственным руководством в Кандагаре и Кабуле.
Но одно я понял однозначно, что очень скоро мы столкнемся с явным противодействием, которое будет исходить непосредственно от нового командующего царандоем. А чтобы хоть как-то нейтрализовать его, придется активно искать среди своих подсоветных единомышленников, которые будут держать нас в курсе дел и своевременно информировать о всякого рода "телодвижениях" Ушерзоя и его ближайшего окружения, направленных на саботирование повседневной деятельности советников.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
