Глава 40. До свиданья, Афган! Я к тебе еще вернусь.
Я сидел в "мушаверке", дожидаясь, когда же наконец появится Аманулла. Не один я ждал своего подсоветного, поскольку, руководителей всех структурных подразделений царандоя, с утра собрал у себя Ушерзой. Такие совещания он устраивал почти еженедельно, накануне джумы. Но сейчас был понедельник, и о причинах внеочередной джиласы нам оставалось только догадываться.
Я не знаю, чего такого особенного командующий вещал на этих "посиделках", но когда с них возвращался Аманулла, он только смеялся над тем, что услышал от своего руководителя. А Асад, когда однажды я спросил его, что нового сказал Ушерзой, выразительно покрутил указательным пальцем у виска.
С первого дня нахождения Ушерзоя в должности командующего, нормальные взаимоотношения с ним у начальника джинаи так и не сложились. Асад не упускал малейшей возможности, чтобы не выставить Ушерзоя на людях человеком недальновидным, и ничего не смыслящим в оперативной работе. Командующий платил ему той же монетой, оскорбляя строптивого майора в присутствии сотрудников царандоя. Но все его попытки опорочить Асада выглядели настолько примитивно и глупо, что для присутствующих при подобных публичных перепалках, это становилось очевидным фактом.
Выпады со стороны своего заместителя командующий воспринимал крайне болезненно, и постоянно внушал Денисову мысль, что начальник джинаи находится не на своем месте, и пора уж заменить его другим, более достойным руководителем.
По логике вещей, старший советник просто обязан был прислушаться к словам подсоветного, и, сделав соответствующие выводы, доложить в Кабул свои предложения насчет кадровой рокировки. Но полковник, умудренный большим житейским опытом, никогда не принимал скоропалительных решений. И я, и Геннадий ему неоднократно докладывали, что Ушерзой нечист на руку, и Асад для него, что бельмо в глазу. Уж слишком много он знал о темных делишках своего босса, и не просто знал, но и делился этой информацией с мушаверами.
Вот, и на этот раз, как только Асад вернулся с совещания, он пригласил в свой кабинет меня и Геннадия. Туда же пришел и Аманулла.
- Из Кабула пришел приказ о назначении Ушерзоя командующим царандоя в провинцию Пактия.
- Постой, постой! Пактия, это же Гардез, если я не ошибаюсь, - поинтересовался я.
- Все верно - Гардез.
- Это что же значит - рафик командони к себе в родные пенаты возвращается.
- Именно так.
- Слушай, Асад, а кто за него в Кандагаре остается?
- Сегодня Ушерзой представил Гульдуста как временно исполняющего обязанности командующего.
- Гульдуста, этого конченого алкаша?! - искренне удивился я. - Да он же окончательно развалит всю работу в царандое.
- А это будет зависеть от вашего руководителя. Как он поведет себя с Гульдустом, так оно и будет. Но вот что я думаю - назначение Гульдуста временно исполняющим обязанности, а не командующим, свидетельствует лишь о том, что в этой должности он человек временный, и помяните мои слова, месяца через три, максимум четыре, Гулябзой пришлет на эту должность кого-нибудь другого. Поэтому, передайте своему Денисову, чтобы он пригляделся к своему новому подсоветному. Не ровен час, упустит вожжи, с него же потом спросят.
Новость о перестановках в командовании царандоя, Денисов озвучил нам в тот же день, на послеобеденной джиласе. А чуть позже, он заглянул на нашу виллу, и, обращаясь лично ко мне, спросил:
- Ну ты как - еще не передумал в отпуск ехать?
- А Вы хотите, чтобы я остался? - съязвил я.
- Ну, это от тебя зависит. Если есть желание поработать на благо Родины, то я возражать не стану. Вон, один мой знакомый из Представительства, отказался же от отпуска. Говорит, что потом ему будет крайне трудно, вновь привыкать к забугорной жизни.
- Да знаю я этого "альтруиста", еще по спецфакультету - вмешался в наш разговор Васильев. - Удавится за лишнюю копейку. Отказавшись от отпуска, он в Афгане срубит столько бабла, сколько в Союзе за целый год не заработает. Еще тот жмот - ради денег готов рисковать не только шкурой, но и головой.
- Вот, видите, на что люди готовы идти ради денег, - подытожил я. - Нехай пропадут они пропадом, эти афгани и чеки. На всю жизнь их всё равно не напасешься. Уж лучше я буду с женой по Союзу куролесить, нежели здесь хреновертить. А вы, уж как-нибудь сами, без меня тут управитесь. Вон - Геннадий, все уже знает и понимает. Он завсегда вам подскажет, если что-то будет не так.
Последнюю фразу я произнес с некой долей юмора в голосе, дабы полковник, не дай Бог, не подумал, что я его поучаю, или подковыриваю.
- Кстати, а что по поводу смены руководства говорят ваши подсоветные? - Денисов резко сменил тему разговора, ради которого, судя по всему, он и нагрянул на нашу виллу.
И мы рассказали о содержании разговора с Асадом.
Денисов внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Вся эта чехарда со сменой руководства царандоя, его самого явно не радовала. Не успел одного подсоветного приручить к себе, а теперь, придется начинать всё заново.
- Ушерзой еще неделю будет находиться в Кандагаре, пока не передаст все дела Гульдусту. И если он задумает какую-нибудь пакость против Асада, то это наверняка станет ему известно. А посему, свой рабочий день с подсоветными начинайте не с чтения "шкурок", а с вопросов касающихся Ушерзоя, да и Гульдуста тоже. Вы правы, напоследок этот прохиндей запросто может выкинуть какой-нибудь фортель, как это произошло в свое время с тремя казенными грузовиками. Если что узнаете, сразу же докладывайте мне.
Как в воду смотрел, товарищ полковник.
Буквально на следующий день Асад сообщил новость - Ушерзой намерен ехать в Гардез на царандоевском "Ландкрузере", а чтобы его передвижение по трассе Кандагар -Кабул было безопасным, в качестве сопровождения берет вторую роту оперативного батальона, фактически оголяя два поста безопасности, где военнослужащие опербата несут службу. Но и этого ему показалось мало, и он отдал распоряжение царандоевскому ложестику, чтобы тот обеспечил группу сопровождения двумя грузовыми автомашинами и БТРом.
- Если Ушерзой поедет на "Ландкрузере", то можно с полной уверенностью утверждать, что назад автомашину он не вернет. Придумает что-нибудь, чтобы прикарманить внедорожник. Как и в прошлый раз, заявит, что машина подорвалась на мине и восстановлению не подлежит. А чтобы вообще спрятать концы в воду, сошлется на моджахедов, которые утащили подорвавшийся автомобиль в "зеленку". Он мастак на подобные штучки.
Слова Асада мы в тот же день озвучили Денисову в "мушаверке", перед тем как возвращаться в кампайн, и старшой решил незамедлительно переговорить со своим подсоветным. Он отлично понимал, что Ушерзой действительно положил глаз на крутую иномарку, и если он её перегонит в Гардез, то никакими талями её оттуда уже не вернуть. Вдвоем с Геннадием с трудом убедили его не делать этого. Какой смысл в таком разговоре, если подсоветный уже считает иномарку своей собственностью, и ему совершенно наплевать, что по этому поводу думает сэр мушавер.
- И что вы в таком случае предлагаете? - поинтересовался полковник.
- Есть у нас кое-какие соображения, - за двоих ответил я. - Если сказать Ушерзою, что его передвижение по напичканной "духами" трассе ни к чему хорошему не приведет, то, вполне возможно, что он откажется от этой затеи. А параллельно, Вам надо проинформировать руководство Представительства, чтобы оно, в свою очередь, повлияло на министра внутренних дел ДРА, и он запретил Ушерзою поездку к новому месту службы в составе автоколонны.
- Всё это конечно хорошо, - возразил Денисов, - но вы плохо знаете, что он за человек. Все равно сделает так, как считает нужным, и министр ему не указ.
- В таком случае, надо напугать его тем, что "духи" уже знают про его вояж в Гардез, и изготовились к нападению на конвой. Не в нашей провинции, а где-нибудь в Заболе, или Газни. Они не только иномарку экспроприируют, но заодно и голову ему отрежут.
- И каким образом вы всё это ему преподнесете? Если такая информация будет исходить от Асада, и агентуры джинаи или максуза, он ни одному их слову не поверит.
- Есть у меня одна мыслишка, но для этого мне надо уже сегодня встретиться со старшим советником ХАДа. Дадите свою "Волгу"?
- Не ко мне обращайся, а к переводчику Садулло. Он сегодня на ней рулит. Только обязательно загляни ко мне на виллу, после того как вернешься с Майдана.
У Желобова я пробыл не более получаса. Вкратце обрисовав сложившуюся ситуацию, попросил его прогнать "дезу" генералу Тадж Мохамаду. Придумывать "детали" готовящегося моджахедами "нападения" на высокопоставленного чина из царандоя, я отдал на откуп Владлена.
Позже, от него я узнаю о содержании телефонного разговора, состоявшегося между ХАДовским генералом и Ушерзоем. А говорил генерал примерно следующее:
- Ну что, полковник, много денег нашкурил? Только не скромничай, мне не только об этом известно, да и не мне одному. Моджахеды тоже знают, что ты повезешь три мешка пайсы. Даже номера машины знают, куда ты эти мешки загрузишь. Смотри, я тебя предупредил, и если не хочешь остаться без головы, лети лучше самолетом, или на вертолете.
Вполне возможно, что Таджу действительно было что-то известно про деньги. А может быть он, таким образом, просто блефовал. Но Денисов, сидящий в кабинете командующего, заметил, как изменился в лице его подсоветный, после того как пообщался по телефону с ХАДовским генералом.
В тот же день он отменил свое решение добираться в Гардез по трассе, и заказал для себя военно-транспортный самолет МВД ДРА. Свою просьбу министру он мотивировал тем, что за время службы в провинции, у него скопилось кое-какое личное имущество, которое он планирует перевезти в Гардез. Что за "имущество" перевозил Ушерзой, никто из советников так и не узнал, но Денисов оборжался, когда я ему "по секрету" поведал, что по данным агентуры максуза, полковник самолично загружал в самолет огромные кипы книг, среди которых было полное собрание сочинений В.И. Ленина, изданное на языке дари.
Больше всех радовался Гульдуст, тут же оседлавший "Ландкрузер". Словно дитё малое, получившее в подарок от родителей заветную игрушку, он мотался на нем по Кандагару, показывая всем значимость своей персоны. А черную "Волгу", что в свое время ему презентовал Ушерзой, Гульдуст отдаст Асаду.
В тот момент он не мог знать, что "пророчество" Асада сбудется, и спустя четыре месяца, место командующего займет прибывший из Кабула полковник Мир Акай. Пока Гульдуст верховодил в должности ВРИО командующего, царандой стал трещать по швам. Масштабы дезертирства достигли такого высокого уровня, что Денисову пришлось бить тревогу. Но и без его депеш в Кабуле отлично понимали, что парчамист Гульдуст, рано или поздно будет пущен под сплав халькистом Гулябзоем
Все это произойдет позже. А пока же, в моей собственной жизни наконец-то наметились перемены в лучшую сторону. Из Представительства пришла телеграмма, где мне предписывалось прибыть в Кабул для отправки в отпуск. И хоть ждал я с нетерпеньем этого момента, но новость застала врасплох. На сборы отводилось всего сутки.
В Кабул прилечу пятнадцатого августа, где и узнаю, что мой самолет улетает в Москву через пару суток. Отпускников не особо жаловали длительным проживанием в представительской гостинице "Беркут", и в запасе у меня был всего лишь один свободный день, чтобы успеть побывать в дуканах Старого микрорайона, и прикупить там кое-что из бакшишей. Мечтой "нанайца" было посещение Шахринау, где тот же самый товар можно было приобрести по более низким ценам.
Но мне сильно не повезло. Этот единственный день по закону подлости выпадал на воскресенье, и в Представительстве кроме дежурной смены и ответственного руководителя, больше никого не было. Начальник дежурный части категорически отказался предоставить мне и еще трем советникам, навсегда улетающим в Союз, дежурный ПАЗик. Свой отказ он объяснил тем, что по указанию генерала, автобус весь день будет занят для выполнения какого-то особого задания.
Я здорово приуныл. И было с чего. В Кандагаре я так и не успел приобрести ничего особенного, чтобы порадовать жену, детей и сослуживцев. Пачка корейских "ногтегрызок" и несколько китайских ручных часов, это все, что я мог привезти домой. А вот дембелей это обстоятельство особо не расстроило. В "Беркуте" они жили почти неделю, и за это время успели затариться чайными и кофейными сервизами "Старый граф", отрезами экзотических тканей "Борода" и "Рюрикс", и прочими импортными шмотками фирмы "Кабул-подвал".
Мне ничего не оставалось, как присоединиться к застолью организованному дембелями, и пить с ними за благополучное возвращение на Родину. Чтобы не выглядеть халявщиком, от себя проставился литром нашей фирменной "Доны".
В процессе проведения данного "мероприятия", в гостиничный номер заглянул начальник дежурной смены. Он сообщил, что сегодня утром из Москвы поступила телеграмма, согласно которой генерал вызывается в министерство для участия в совещании.
Я сразу же сообразил, что стало причиной сегодняшнего отказа предоставить нам автобус, и свое предположение высказал дежурному, на что тот заметил:
- А твой вылет в Союз, задерживается на неделю. В самолете не оказалось лишнего места, и вместо тебя полетит наш руководитель. Так что, можешь радоваться, у тебя будет куча свободного времени, чтобы обзавестись бакшишами. Смотри, только не спейся за это время, и помни - ты нужен своей супруге здоровым и трезвым. Сам знаешь, для чего.
В тот момент я не знал, радоваться мне, или печалиться. С одной стороны, это очень даже хорошо, что я полечу позже. За это время я действительно смогу купить всё, что запланировал. Но с другой стороны, жена уже наверняка едет сейчас на поезде в Москву, чтобы завтра встретить меня в "Шереметьево-2". И что она подумает, когда среди пассажиров прилетевшего из Кабула самолета не увидит родную физиономию.
Свою озабоченность я высказал дежурному, на что он меня тут же успокоил:
- Не дергайся, капитан, в Москве уже все схвачено. Самолет будут встречать люди из министерства, которые предупреждены насчет твоей проблемы. После того как прилетевшие пройдут таможенный и пограничный контроль, по громкоговорящей связи твою жену пригласят в дежурную часть ОВД аэропорта, и разъяснят сложившуюся ситуацию. Для неё будет забронирован одноместный номер в гостинице "Комета", где она будет жить, дожидаясь твоего прилета. Полагаю, вы не сразу же уедите из Москвы в свою Астрахань, так что, этот гостиничный номер вам еще пригодиться, пока будете находиться в столице.
После таких слов, я воспрянул духом. А и действительно - чего я теряю? И подарками успею обзавестись, и с женой встречусь по-человечески.
Утром следующего дня вчерашние собутыльники загрузили в автобус свои чемоданы, баулы и коробки с сервизами, и, пожелав мне удачи, укатили в аэропорт. А я как неприкаянный стал мотаться по территории Представительства, пытаясь найти хоть одну родственную душу, с кем можно было бы опохмелиться. Наш вчерашний "ужин" завершился далеко за полночь, и "злоупотребили" мы предостаточно, отчего моя голова была, как бы, не на своем месте.
Но как назло, ни одной живой души я так и не встретил. Оно и неудивительно, поскольку первые постояльцы "Беркута" в понедельник появлялись ближе к обеду, после прилета рейсового самолета из Москвы, а отъезжающие в отпуск или на дембель, тянулись на протяжении всей недели. Кроме этого, в конце месяца из всех провинций наезжали гонцы за пайсой, продуктами питания и алкоголем. В такие дни "Беркут" представлял собой растревоженный улей
Я не помню, как оказался возле кабинета Шенцова. Немного поразмышляв, постучался в дверь
- Не закрыто, - раздался голос по ту сторону двери.
Я осторожно приоткрыл дверь, и заглянул внутрь. Полковник сидел за столом, внимательно читая какой-то документ. Не поднимая головы, он произнес:
- Заходи, чего крадешься.
Я поздоровался с ним, и смело вошел в кабинет. И только после этого полковник оторвался от чтения, и глянул в сторону вошедшего сотрудника. В первое мгновение он не узнал меня, а когда до него наконец-то дошло, кто перед ним стоит, буквально выскочил из-за стола и принялся меня тискать.
- Так это тебя значит, сегодня с рейса сняли? - рассмеялся он. - А я-то все думаю, кому это так сильно не повезло с отпуском. Ну, ничего, тебе же лучше будет, лишнюю неделю отгуляешь, без включения её в срок отпуска. Сам-то как?
И между нами завязалась дружеская беседа. Я рассказал за наше кандагарское житьё-бытьё, про смену руководства, и про многое другое, что приходит в голову на подобных неформальных встречах начальника с подчиненным.
- Слушай, а что там за история произошла с ликвидацией полевого командира? Из шифровки, которую прислал Денисов, я так и не понял, что вы там с афганцами намудрили. Расскажи-ка поподробнее, как все на самом деле было.
И я в красках поведал товарищу полковнику, как мы провернули "многоходовку", результатом которой стала успешная реализация оперативной разработки, с последующей ликвидацией одиозного главаря банды.
- Молодцы! - резюмировал Шенцов. - Вот это действительно настоящая оперативная работа, а не какие-то там хухры-мухры. Знаешь что, у тебя свободного времени до хрена будет, найди свободную минуту, изложи на бумаге все то, что сейчас рассказал. Обязательно включим этот случай в итоговый меморандум. Кстати, а чем ты сегодня планируешь заняться?
- Еще не определился. Вот, думаю, кого бы из знакомых в "Беркуте" встретить, и за компанию слегка подлечиться.
- А я что, разве не знакомый тебе? - театрально возмутился Шенцов.
Не говоря ни слова, он полез в тумбочку стола, и достал оттуда початую бутылку коньяка. Со стоящего на подоконнике подноса с графином и стаканами, взял два граненых стакана, и плеснул в них спиртное.
- Извини, но закусить у меня нечем. Так что, будем пить, занюхивая рукавом.
А потом он пригласил меня в гости к себе на квартиру в Старом микрорайоне, куда мы позже поехали на служебной "Волге".
В тот вечер мы довольно долго сидели за столом, рассказывая друг другу забавные и грустные истории из нашей забугорной жизни. Шенцов показал мне старинную саблю с арабской вязью на клинке. Эту саблю ему на день рождения подарил подсоветный, и теперь он думает, как провезти раритет в Союз. Так, чтобы её не реквизировали советские таможенники. Наверно придется заручиться официальным письмом руководства афганского МВД, что сабля передана в дар музею МВД СССР, а Шенцову поручено доставить её в Москву. Если эта афера удастся, то он станет обладателем уникальной вещицы, за которую иной коллекционер холодного оружия отдаст солидные деньги. Но он не собирается отдавать или продавать кому-либо столь ценный подарок. Повесит у себя дома на ковер, и пускай висит там эта сабля, напоминая о днях, проведенных в Афганистане.
В разговоре, как бы, между прочим, я высказал озабоченность, что не успел затариться бакшишами, на что Шенцов пообещал не следующий день организовать для меня машину, а заодно и переводчика, чтобы можно было съездить на Шахринау, и прикупить в тамошних дуканах все необходимое.
Он действительно организовал для меня служебную автомашину и переводчика. К нам "на хвост" упал еще один советник, накануне прибывший в Кабул из провинции Тахар. Он убывал на дембель, и должен был лететь одним самолетом со мной. Мы уже собирались сесть в УАЗик, но в это время прибежал дежурный по Представительству, и, запыхавшись, сообщил новость - на Шахринау убит советский офицер. По предварительной информации было известно, что его застрелили из пистолета с глушителем, возле дукана торгующего дорогими наручными часами "Сейко" и "Касио". В связи с данным происшествием, нам запретили выезд в город, и туда мы смогли попасть лишь за день до отлета в Союз. На этот раз кроме меня в УАЗик сели еще три советника, приехавшие в Кабул из разных провинций для последующего отъезда в отпуск и на дембель. Поскольку свое оружие мы уже сдали в дежурную часть, в тот день с нами поехал переводчик, вооруженный автоматом и пистолетом. В городе я не заметил никаких советских военных патрулей, а вот царандоевцев там было предостаточно. Один такой патруль из трех человек попытался проверить у нас документы, но сопровождающий переводчик сказал им что-то, и они отстали от нас.
Уже потом, возвращаясь в Представительство, мы поинтересовались у него, что от нас хотели патрульные, на что он ответил, что афганцы подумали, что мы военнослужащие вооруженных сил СССР, а когда узнали, что мы советники царандоя, потеряли к нам всяческий интерес.
На Шахринау я был впервые, и этот торговый район произвел на меня неизгладимое впечатление. Богатейший район города, в котором дуканы были совсем не такими, какими я их привык видеть в Кандагаре. Стеклянные витрины с лежащим за ними товаром, пестрота тканей, горы электроники, завораживало покупателя, и тянуло его как можно быстрее раскошелиться. У каждого дукана стояли зазывалы, в большинстве своем подростки, хватавшие за руки прохожих, пытаясь насильно затащить их внутрь торговой точки. А если в дукане по какой-то причине не было покупателей, то его хозяин сам выходил на улицу, выискивая в толпе прохожих потенциальных покупателей.
Глядя на все это, я почему-то вспомнил про нашу советскую торговлю, где продавец даже самой захудалой лавчонки, где нет ничего кроме соли и спичек, чувствует себя неким барином, воспринимающим покупателей за людей второго сорта. Попробовал бы такой горе-работник "советского прилавка" выжить в условиях жесточайшей конкуренции, какую я увидел в Афганистане. Тут не поторгуешь дефицитом из-под прилавка, поскольку дефицита, как такового, нет вообще. Попади сюда рядовой советский покупатель, он, наверняка бы подвинулся рассудком от всего увиденного, и за один заход в торговые ряды опустошил свои карманы от наличности.
Наша машина притормозила возле дукана торгующего наручными часами. Вместе с дешевыми китайскими поделками, под застекленными прилавками красовались дорогущие часы известных японских фирм. Хотя, наличие на часах фирменных знаков и прочих раскрученных брендов, не означало, что они сделаны в тех странах, какие значились на упаковках. Китайские "кулибины" научились делать такие искусные подделки, что неискушенный покупатель нисколько не сомневался в оригинальности приобретаемого товара.
Но одно дело такую вещь изготовить, и совсем другое, продать её, выдавая за оригинальное изделие, наварив при этом солидный куш. А для этого как раз и существовали ушлые дукандоры, "факиры" по жизни, которым позавидовал бы иной маститый фокусник.
Дукандор сразу смекнул, что перед ним стоят шурави, у которых отродясь не было импортных наручных часов. Едва ли не силком он заволок нас в свой "аквариум", и приступил к рекламе товара. Сначала он выставил на прилавок стеклянную банку, наполненную обычной водой. На дне банки лежали несколько часов марок "Касио", "Сейко" и "Ориент". Выуживая их поочередно из воды импровизированной удочкой, дукандор показывал на циферблат, где секундная стрелка, как ни в чем не бывало, отсчитывала неумолимое течение времени. После этого, он, как бы невзначай, ронял часы на пол, и, подняв обратно, демонстрировал безукоризненную работу часового механизма. Таким образом, он наглядно продемонстрировал нам, что часы не только водонепроницаемые, но еще снабжены противоударным механизмом.
Потом он поочередно подносил часы к внутренней стороне стеклянного прилавка, и прижимал их циферблатом. Странно, но часы словно приклеивались к витрине, маятником покачивая свисающим браслетом. Убедившись в том, что своим фокусом произвел на нас неизгладимое впечатление, дукандор с гордостью заявил:
- Чистий крусталь.
А чтобы доконать нашу психику окончательно, "отклеивал" часы от витринного стекла, и, достав из кармана обычный гвоздь, проводил острым концом по "крусталю". Странно, но после столь варварского отношения к дорогостоящему товару, на стекле часов мы не заметили никаких царапин.
Только один из уезжающих на дембель советников позарился на часы "Сейко", и поторговавшись с продавцом, приобрел их за четыре тысячи афгани. За такие деньги в Союзе он мог запросто приобрести с десяток отечественных "командирских" хронометров.
Меня подобные дорогостоящие покупки совершенно не интересовали, поскольку я вообще не носил наручных часов. А все потому, что в ранние годы работы опером, при задержании грабителя, именно наручные часы едва не стали причиной получения серьезной травмы кисти руки. По этой же причине, на втором году супружеской жизни, я навсегда зарекся носить обручальное кольцо.
Как-то раз я услышал от Васильева байку, что в Кабуле китайские часы продаются не поштучно, а ведрами. Понятное дело, то была всего лишь байка, но в ней имелась доля правды. Кварцевые часы в пластмассовом корпусе, можно было запросто приобрести за сотню "афошек", а в металлическом, чуть подороже. Именно такие часы я купил в том дукане. Не для себя, а для многочисленной родни и друзей. А еще я купил несколько шариковых авторучек с часами. Их я планировал подарить сослуживцам по уголовному розыску.
В следующем дукане куда мы зашли всей толпой, торговали канцелярскими товарами. Там мы обзавелись китайскими калькуляторами. Один такой калькулятор в виде приплюснутой фигуры медвежонка, я купил для дочери, которая этой осенью пойдет во второй класс. Еще один, с солнечной батарейкой, взял для супруги. На работе она постоянно имела дело с разного рода вычислениями, и ей он очень даже пригодится. Третий мини-калькулятор размерами не более пачки сигарет, и толщиной с плотный лист картона, я взял для своего шефа. Будет на чём подсчитывать раскрываемость преступлений.
А дальше мы посетили "шмоточные" дуканы, где для всех членов своей семьи, я приобрел костюмы из "варёнки", и пару отрезов тканей для супруги. Ничего другого покупать не стал, поскольку денег оставалось около тысячи афгани, и их аккурат хватало на "отвальную" бутылку "Столичной", которую я там же на Шахринау и приобрел.
Конечно, можно было бы разориться и купить намного больше бакшишей, но для отпускников вес багажа был ограничен двадцатью килограммами, и за каждый лишний килограмм перевеса мне пришлось бы отстегнуть весьма солидную сумму. Да и не планировал я тащиться в отпуск с баулами, ограничившись лишь одной дорожной сумкой, куда уместились все мои подарки. А чтобы грузчики в аэропортах Кабула и Москвы не позарились на её содержимое, еще в Кандагаре я купил миниатюрный навесной замочек "маде ин Чина", приспособив его для замыкания "молний".
По возвращению в "Беркут" мы не стали откладывать в долгий ящик прощальный ужин, и разложив на столе всё, что имелось у нас в наличии из съестного, приступили к трапезе, затянувшейся далеко за полночь.
О чем мы только не говорили в тот вечер, какие байки не рассказывали друг другу о своем героическом пребывании на чужбине. Вспомнили и за случай с погибшим на Шахринау советским офицером. Кто-то из присутствующих заметил, что вполне возможно, все это произошло возле того самого дукана, где мы сегодня покупали часы. От этих слов мне стало как-то не по себе, и легкий холодок пробежал меж лопаток. Если бы "духи" захотели с нами расправиться, то им ничто не помешало это сделать, поскольку все мы, кроме водителя и переводчика, были безоружными.
Что на самом деле стало причиной гибели того советского офицера, нам так никто и не сказал. Но я почему-то не верю в то, что он мог покончить жизнь самоубийством, как это прозвучало в официальной версии советского военного командования. Да и зачем ему надо было тащиться в город, чтобы там застрелиться, если наложить на себя руки он запросто мог, не покидая своей воинской части.
Из разговоров, ходивших среди постояльцев "Беркута", следовало, что в офицера стреляли сзади, и пуля угодила в затылок. Не исключено, что он мародерничал перед возвращением в Союз, и дукандоры, которых он "ошкурил", обратились за помощью к знакомым моджахедам. Но если этот именно так, то он наверняка был не один, поскольку даже самый отмороженный шурави никогда не потащится в город в одиночку. Если, конечно, он не был сильно пьян, и не отдавал отчета своим безрассудным действиям. Ему теперь уже все равно, а вот у его непосредственного командования основные неприятности еще впереди.
В процессе застолья в номер, где мы расположились, заглянул Шенцов. Его появление было столь неожиданным, что мы даже не успели убрать со стола спиртное. Но полковник спокойно отнесся к тому, что его подчиненные распивают спиртные напитки в казенном заведении. Не обращаясь ни к кому конкретно, он пожелал нам благополучного полета на Родину, а дембелям удачи в дальнейшем прохождении службы.
Кто-то из присутствующих пригласил полковника к столу, на что он вежливо отказался, мотивируя это тем, что завтра утром будет встречать руководителя Представительства, а тот не любит, когда от подчиненных попахивает перегаром.
А потом он с вопросом обратился ко мне:
- Где думаешь служить вторую половину командировки? По возвращению из отпуска, ты имеешь полное право выбрать любую другую провинцию для прохождения дальнейшей службы в Афганистане, где и условия бытовые намного лучше, да и "духи" не такие агрессивные как в вашем Кандагаре.
- Нет, товарищ полковник, пожалуй, я вернусь в наш Кандагар. Дюже привык я к нему, да и не могу я променять своих сослуживцев и подсоветных только ради того, чтобы обрести спокойную жизнь. Адреналина мне однозначно не будет хватать на новом месте.
- И это ты правильно решил. Будь на твоем месте, я именно так бы и поступил. Ну что, будем прощаться. Больше я с тобой в Афганистане не свижусь - через месяц срок моей командировки заканчивается окончательно и бесповоротно. Да ты и сам это знаешь.
Мы крепко обнялись с полковником. То же самое он проделал с остальными присутствующими за столом сотрудниками, и, махнув на прощанье рукой, вышел из комнаты.
А мы продолжили застолье, и очередной тост подняли за здоровье Шенцова, которому еще целый месяц "трубить" в Афганистане, и кто знает, каким окажется для него этот дембельский месяц, если опасность постоянно подстерегает советского человека в этой воюющей стране.
Рано утром, загрузившись в ПАЗик, мы поехали в аэропорт. Туда нам надо было прибыть за два часа до прилета рейсового ТУ-134, и за это время пройти регистрацию билетов и груза, а также процедуру таможенного и пограничного контроля. В толпе находящихся в аэровокзале афганцев, я заприметил старика в английском френче. Того самого, что год тому назад предлагал услуги грузчика. Вот и на этот раз, подойдя к группе улетающих в Союз шурави, он стал жестикулировать руками, предлагая поднести вещи до багажной тележки. Никто не отреагировал на его размахивание руками, а я, достав из кармана завалявшуюся сотенную купюру афгани, отдал её афганцу, со словами:
- Держи бакшиш.
Старик тут же сунул купюру в боковой карман френча, и стал хвататься руками за стоящую возле меня сумку, тем самым давая понять, что готов отнести её куда угодно. Но я вежливо отказался от его услуг, и, многократно раскланиваясь передо мной, старик растворился в толпе отъезжающих.
Внутри здания аэровокзала было очень душно, поэтому, сразу же после того как мы прошли регистрацию и сдали багаж, всей толпой вышли на открытую площадку рядом со зданием аэровокзала. В этот самый момент мы услышали посвистывающие звуки, доносившиеся с восточной окраины взлетно-посадочной полосы. Этот звук мне был хорошо знаком, поскольку, я его неоднократно слышал у себя в Кандагаре, когда встречал или провожал на Ариане сослуживцев.
Два вертолета, набирая высоту, закружили над аэродромом. А когда они поднялись на почти километровую высоту, мы услышали звук летящего самолета. Его сероватый силуэт был хорошо виден высоко в небе, и о том, что он намерен сесть именно в Кабуле, ничто не свидетельствовало. Но вот, тональность работающих реактивных двигателей ТУшки резко изменилась, и создалось такое впечатление, что они вообще отключились, а самолет, словно натолкнувшись на невидимую преграду, резко завалившись на левый бок, стремительно понесся к земле.
Кружащие над аэродромом вертолеты, стали отстреливать гирлянды тепловых ловушек, обеспечивая безопасное приземление гражданского самолета, который, наконец-то достигнув бетонки ВПП, с ревом пронесся мимо нас. Потом он не спеша развернулся, и также не спеша, подкатив к стояночной площадке напротив аэровокзала, заглушил двигатели. По поданному к самолету трапу стали спускаться пассажиры. Одновременно с этим, к самолету подъехали легковые автомобили, куда, судя по всему, уселись высокопоставленные советские и афганские чиновники. Одна из таких машин встречала руководителя Представительства МВД СССР.
Но в тот момент мы не стали разглядывать, кто, же там прилетел, поскольку нас самих пригласили пройти в комнату-концентратор для улетающих пассажиров, и мы всей гурьбой двинули в "душегубку", где предстояло провести последние минуты пребывания на афганской земле.
Лично для меня они не были крайними. Спустя каких-то пятьдесят суток, я вновь вернусь в Афганистан, и де-жавю повторится заново. Но в тот момент о чем-то грустном не хотелось даже думать. Все мои мысли были далеки от обыденности мушаверского бытия, и впереди меня ждала хоть не большая по сроку, но все-таки вполне спокойная. гражданская жизнь, без всех этих обстрелов, взрывов и прочих непредвиденных обстоятельств жизни.
Уже находясь на большой высоте, когда самолет взял курс на Ташкент, у меня в голове, как-то само собой, прозвучало несколько пафосных слов:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
