ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Воронин Анатолий Яковлевич
Глава 5. Свидетельства очевидца

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.90*12  Ваша оценка:

   Глава 5. Свидетельства очевидца
  
   Сотрудник любой организации или ведомства, направляемый в служебную командировку, должен пройти через обязательную процедуру оформления командировочных документов, получить в кассе энную сумму на командировочные расходы, приобрести билеты в оба конца, и подумать, что ему еще понадобится в командировке, дабы не чувствовать себя дискомфортно.
   Это только так кажется, что поехать в командировку пара пустяков - получил бумагу за подписью И.О. министра, и все вокруг тебя сразу забегали, засуетились, услуги свои предлагают. Не тут то было. Никто за тебя бегать не будет, а вовсе даже наоборот, тебе самому придется набегаться столько, что к концу дня ты будешь едва волочить ноги от усталости. Вот и я, получив на руки ту министерскую бумагу, первым делом направился в отдел кадров, поскольку основанием для оформления командировочных документов мог быть только приказ по УВД, по сути, и содержанию, один в один повторяющий текст указания министра, но только в местной интерпретации, с учетом резолюции начальника УВД, которая гласила: "Решить все вопросы, связанные с отъездом".
   Для того чтобы маховик бюрократической машины закрутился, нужно было, чтобы на том документе появилась резолюция начальника рангом поменьше, того самого, кому генерал его отписал. Судя по генеральской резолюции, этим человеком был его первый заместитель по кадрам. Именно к нему я и пошел в первую очередь, однако секретарша меня разочаровала - шефа на рабочем месте нет. В суматохе я позабыл совсем, что следующим днем было 23 февраля, и работники кадрового аппарата все как один были задействованы в подготовке мероприятий посвященных этому праздничному дню. Одни строчили приказы по личному составу, приурочивая к этой дате поступившие из министерства приказы о награждении сотрудников астраханской милиции медалями за выслугу лет и присвоении очередных званий, другие заблаговременно закупали венки и заказывали муаровые ленты к ним, третьи проверяли, как идет подготовка к проведению праздничных мероприятий в низовых подразделениях.
   Казалось бы - ну, какое отношение имеет милиция к сугубо армейскому празднику? Ан, нет - имеет! Практически все сотрудники правоохранительных органов в свое время прошли срочную службу в Вооруженных силах, а многие из них продолжали носить военную форму, сменив отличительные знаки в петлицах и на погонах. Даже сотрудники паспортно-визовой службы, основную часть которой составляли женщины, и те в 1992 году были переодеты в военную форму.
   Зама по кадрам я выловил только во второй половине дня. Вникнув в суть происходящего, он отписал документ руководителям тыловой службы и финансового отдела. Поскольку тыловая служба и вещевой склад располагались отдельно от УВД, поездку туда решил отложить до следующего дня, а вот визит к начальнику ФИНО, наоборот, в долгий ящик не стал откладывать. Уже через пять минут, покинув его кабинет с соответствующей резолюцией на документе, я спешил к его заместителю, точнее - заместительше, где меня ждал сюрприз. Замша сунула письмо в одну из лежащих на столе папок, чем дала понять, что на сегодня мои хождения по кабинетам бухгалтерии закончились. Я естественно возмутился - как же так, а с чем я пойду к тыловикам? Замша тут же вернула мне документ со словами:
   - Мне некогда за вас копии делать. Сначала решите, что вам надо, а потом приходите. Но имейте в виду, что расчетная часть принимает документ только с оригиналами подписей, а не его копию. В противном случае, вы просто не получите свои командировочные.
   Пока я бегал в секретариат, пока снимал ксерокопию с документа, пока вернулся обратно в ФИНО, замши уже след простыл. Секретарша пояснила, что она выехала за пределы отдела и вполне возможно, что сегодня на рабочем месте уже не появится. Едва не выругавшись, я решил в этот день свои похождения по начальствующим кабинетам завершить. Тем более что на ближайший час у меня была назначена встреча с руководителем отдела охраны общественного порядка, которому я должен был передать свои "ночные дела". Хотя, если честно говорить, передавать-то было и нечего, поскольку никакой документации по ним не велось, а те "выхлопы", что давала группа за ночные дежурства по городу, оседали в виде конкретных материалов регистрируемых в территориальных отделах внутренних дел и приказов о поощрении отличившихся.
   Мне довольно долго пришлось втолковывать майору суть работы, которой я занимался по ночам на протяжении последних лет. В итоге, так ничего не поняв, он попросил, чтобы я показал все это "в натуре", начиная с развода и заканчивая подведением итогов.
   А на следующий день я предпринял очередную попытку с наскока преодолеть бюрократические препоны, чинимые мне милицейскими бюрократами. Не тут то было! С утра никого из нужных мне руководителей я так и не смог застать на рабочих местах. "Финансистка" укатила с шефом на возложение венков, "тыловик" исчез в том же направлении. Только ближе к обеду мне удалось выловить обоих, но и тут не обошлось без неувязок. "Тыловик" категорически отказался отдавать распоряжение своим подчиненным по ксерокопированному документу. Вконец рассвирепев, я грязно выругался матом, и сказал, что не уйду из его кабинета, пока не добьюсь своего. Между делом заявил, что если мой вопрос не будет решен в ближайшие пятнадцать минут, я звоню генералу и докладываю о бардаке, который творится под крышей тылового ведомства.
   Угроза возымела действо, и уже через полчаса я получал на вещевом складе полагающееся мне камуфлированное обмундирование, комплект теплого белья, плащ палатку, спальный мешок и рюкзак десантника. По последнему предмету у меня сразу возникли вопросы, поскольку он совершенно не был приспособлен для того, чтобы в нем можно было хранить выданные мне вещи. Для этих целей больше подошел бы обычный вещмешок. Все же остальное, чем должен был быть укомплектован РД, в том числе: магазины к автоматам, гранаты и прочие причандалы, мне никто и не думал выдавать. Не был выдан и полагающийся сухой паек на трое суток. Сославшись на то, что сухих пайков на складе нет, начальник склада порекомендовал компенсировать его стоимость в финансовом отделе.
   В бухгалтерии только посмеялись, когда я заикнулся о "рационализаторском" предложении тыловика. Порекомендовали взыскать компенсацию стоимости сухого пайка с него самого, а они - финансисты, посмотрят, что у меня из этой затеи получится.
   Одно я понял в тот день, что все мои проблемы совершенно до лампочки тем, кто по роду своей служебной деятельности должен был отнестись хотя бы с пониманием. Если с руководителем моего уровня так обращаются, то, как же тогда вся эта бюрократическая свора обращается с людьми рангом намного ниже?
   Полученное обмундирование я запихнул в багажник своего "жигуленка" и повез его домой. А вот весьма солидную сумму уже выписанных командировочных, в тот день я так и не смог получить. Кассирша вместе с остальным, сугубо женским коллективом бухгалтерии, закрывшись в одном из кабинетов, бурно отмечали истинно мужской праздник, позабыв при этом, что я, как представитель мужской половины общества, тоже имею право на их внимание.
   Молчавшая все эти дни жена в праздничный день наконец-то не выдержала, и решила пойти на мировую, выставив на стол бутылку водки, и полагающуюся в таких случаях закуску. Вот только за праздничный стол мы так и не успели сесть. Позвонила моя племянница, и пригласила обоих на посиделки по случаю её дня рождения. Сборы были не долги, тем более что до дома, в котором жила её семья, идти было не более пяти минут.
   Кроме родителей племянницы и её супруга Алексея в числе приглашенных гостей была еще одна молодая пара, которую я ранее никогда не видел в их доме. В ходе общения с сидящими за столом, я познакомился с молодым человеком, как выяснилось, бывшим сослуживцем Алексея по СОБРу.
   Поначалу Виталий мне показался человеком весьма замкнутым, неохотно идущим на конкретные разговоры, касающиеся его службы в спецподразделении. Но, как говорится - водка она кому хочешь, язык развяжет. В перерывах между возлияниями хозяева квартиры и их гости все чаще стали выходить на застекленную лоджию - кто перекурить, а кто просто подышать свежим, зимним воздухом, стоя у приоткрытого окна. В один из таких выходов Виталий и начал свое горькое повествование.
   Толчком к откровенному разговору послужила брошенная мною реплика насчет целесообразности Лёхиного увольнения из СОБРа. Глубоко затянувшись, Виталий медленно выпустил струю дыма в потолок, после чего, глянув на меня изучающим взглядом, словно только сейчас меня увидел, сказал:
   - Знать бы, где упасть, соломину постлал бы. Я ведь тоже на днях написал рапорт на увольнение. И не я один такой хитро-мудрый. Хотя, все объясняется очень просто - если бы нас не предали там, в Грозном, я ни в жисть бы его не написал. Когда Лёха уходил из отряда, многие бойцы его осуждали за этот необдуманный поступок. Теперь, мужики совсем по-другому смотрят на все это, и сожалеют, что не сделали этого вместе с Лёхой.
   - Так что же все-таки произошло в Грозном? - поинтересовался я. - По УВД ходили слухи, что вас бросили на произвол судьбы. И кто бросил - сам командир отряда и бросил.
   - Это не совсем верно, - не дал мне договорить Виталий. - Когда восьмого декабря наш отряд выехал в Моздок, то его возглавил не сам командир, а заместитель по политической работе - Сан Саныч. Мы тогда еще не знали, какие придется выполнять боевые задачи. В Моздоке нам объявили, что в ближайшие дни в Чечню будут введены войска, которые будут выбивать из Грозного и других населенных пунктов засевших там боевиков. То бишь, как сказал Ельцин - наводить конституционный порядок в мятежной республике. После того, как войска вытеснят боевиков в горы, наступит наша очередь, и нам придется проводить зачистку освобожденной территории от остатков разрозненных банд. Объявили, что если боевики не будут сдаваться добровольно, и окажут вооруженное сопротивление, то их надлежало уничтожать на месте, как того требуют законы военного времени.
   Практически до конца декабря мы отсиживались в Моздоке и следили за тем, как военные продвигаются вглубь территории Чечни. Уже тогда среди военнослужащих были жертвы - кто попадал в ДТП, а кого убивали снайперы. Были подрывы на минах и фугасах. Много было провокаций с использованием мирного населения, которые вставали живым щитом поперек дорог, по которым передвигались военные колонны. А числа двадцать пятого декабря Грозный начали бомбить, и нам объявили, чтобы мы тоже готовились выехать из Моздока. Как раз в те дни в Моздок прибыла колонна эмвэдэшной бронетехники, которую своим ходом пригнали из Астрахани, и ту колонну возглавлял командир нашего отряда.
   Отряд передали в подчинения генерала Воробьева, на ту пору командовавшего сводным отрядом МВД, и 28 декабря, посадив на бронетехнику и грузовики, нас погнали в Грозный. То, что мы увидели уже на подъезде к городу, было конкретной жопой. Дома разрушены, кругом пожары, и стрельба такая, что ни посрать ни покараулить. Позже в СМИ говорили, что штурм Грозного начался накануне нового года. Да ни фига подобного, мы его штурмовали уже 29 декабря, причем, не совсем удачно. Сунулись, было, со стороны Петропавловского шоссе, а нам как дали просраться из минометов. Вот только мы не поняли, тогда, кто же все-таки по нам стрелял, потому, как мины прилетали не со стороны города, а откуда-то сбоку, справа от нас, где боевиков по всем расчетам не должно было быть.
   А накануне нового года, когда военные штурмовали президентский дворец, нас кинули на зачистку гормолзавода и мясокомбината. Вот там-то и началась для нас конкретное месилово. Мы почти неделю торчали в районе улицы Лермонтова, и воевали хрен знает с кем, получая мандюлей то от боевиков, то от своих. Связи не было совершенно никакой, да и откуда ей было взяться, если в городе отключили свет, и заряжать аккумуляторы наших ментовских радиостанций было нечем. О налетах нашей же авиации, узнавали совершенно случайно, и едва успевали прятаться от падающих бомб в подвалах полуразрушенных домов. Иногда встречались там нос к носу с местными жителями, а один раз напоролись на боевиков. Бля, что было! Это какой-то кошмар! И это называется зачистка?! Да в гробу я видал такие гребаные зачистки! Суки, пидарасты! Неужели нельзя было как-то иначе сделать, чтобы не губить столько людей?! Сколько я в те дни смертей повидал - на весь мой оставшийся век хватит кошмарные сны смотреть.
   Виталий замолчал, и только трясущиеся пальцы, с зажатой в них тлеющей сигаретой, выдавали его возбужденное состояние. Мне даже показалось, что по его щеке текут слезы. Может, это мне только показалось, а может, и нет.
   - И что же было дальше? - не утерпел я с вопросом. Как опер, я знал, что в таких случаях надо заставить выговориться человеку по самое, что ни наесть - не хочу. Недосказанные мысли и эмоции, оставшиеся внутри человека в виде не извлеченных заноз, потом могут выплеснуться наружу не совсем адекватными действиями. Особенно, когда человек пребывающий в таком возбужденном, стрессовом состоянии, ко всему прочему еще и нетрезв.
   - Что было дальше? - переспросил Виталий. - А дальше было как в той поговорке - "Война в Крыму, все в дыму". Я даже не помню, как мы продержались на том пятачке почти неделю. На Рождество до нас дошли слухи о том, что генерал Воробьев погиб. Поговаривали, что его штаб накрыли огнем наши же минометчики. Но это были только слухи, которые в те дни никто не подтвердил и не опровергнул. И поняли мы тогда, что не на хер никому не нужны в этом гребаном Грозном, и если мы не свалим оттуда сами, то "чехи" очень скоро помогут нашим душам взлететь на небеса. Мы метнулись туда, сюда, спрашивая у старших чинов, что нам делать дальше, как быть, но от нас все отмахивались словно от навозных мух.
   В этой суматохе часть бойцов потерялась, и все подумали, что они либо дезертировали, либо погибли. Позже мы узнаем, что их перехватил какой-то вэвэшный полковник, и они вместе с его подчиненными штурмовали дудаевский дворец. Блин, как они остались живы, до сих пор удивляюсь. Позже, они таких кошмаров нам понарассказали - жить после такого не захочется.
   А наш командир принял наверно единственно верное решение - сохранить отряд любой ценой, пусть, даже если это в глазах кого-то и покажется дезертирством. Хотя, как на это еще посмотреть, ведь срок нашей месячной командировки подошел к концу, и мы имели полное право на замену. Тем более что до нас дошла информация о том, что в Моздок понагнали собровцев и омоновцев практически со всей страны. Пусть тоже нюхнут, чем пахнут чеченские "зачистки".
   В Моздок ехали верхом на двух БТРах, не зная еще, как нас там встретят, и что скажут. А встретили весьма прохладно, если не сказать холодно. Какой-то мордастый полковник из центрального аппарата МВД наехал на нас с упреками, мол, не в СОБРе нам служить, а ляжки под кустами обоссывать от страха. Потребовал от командира разобраться и доложить, что произошло с личным составом отряда, куда подевались остальные. Грозил трибуналом и прочими крутыми мерами. Сан Саныч тогда не вытерпел, и заявил, что готов показать, где находятся остальные бойцы отряда, но для этого надо проехаться до Грозного, и тут же предложил тому толстяку составить ему компанию. В шесть секунд тот "полкан" слинял, и больше его никто на горизонте не видел.
   А мужиков действительно надо было искать. Снарядили один БТР и посадили на него группу поиска из шести бойцов, меня в том числе. Старшим группы назначили командира отделения - Игоря Аверина. Остальные бойцы, во главе с Сан Санычем остались в Моздоке. Чтобы они не деморализовали личный состав вновь прибывших отрядов своими байками об увиденных ужасах войны, всех их изолировали в пустующей казарме какой-то местной воинской части, строго-настрого запретив покидать её пределы.
   В тот же день мы выехали в составе колонны внутренних войск, и уже к вечеру были в Грозном. А там, бои были в самом разгаре. Весь город заволокло дымом, и дышать было практически невозможно. Прямо на дорогах и тротуарах валялись трупы людей, и никто их не убирал. До того было жутко все это видеть, но глаза, тем не менее, не закрывались от страха, а вновь и вновь "фотографировали" эти страшные моменты человеческого безумства, с тем, чтобы эти мгновения навсегда засели глубоко в сознании.
   Мужиков мы отыскали совершенно случайно. Рыская по частотам бэтээровской радиостанции, Игорек совершенно случайно услышит, как один из наших бойцов запрашивал на армейской волне позывной командира нашего отряда. Уже через час пропащие души обнимались с остальными мужиками. Все шесть человек были живы, но трое из них получили контузию, а один так и вовсе оглох. Он глупо улыбался и все не мог понять, о чем его спрашивают керики.
   Тринадцатого января в Моздок приехали два автобуса из автохозяйства нашего УВД, и отряд вывезли домой. БТРы пришлось оставить в Моздоке - их передали какому-то другому отряду, и, укомплектовав новыми экипажами, бросили в очередную "мясорубку".
   Я слушал Виталия, а у самого перед глазами мелькали нарисованные им картины войны. И так тошно мне стало в тот момент, что я уже начал сожалеть, что дал свое согласие "прокатиться" на очередную войнушку.
   Увы, но свои ошибки мы порой осознаем довольно поздно, когда ничего уже изменить нельзя.
  
  
  
  
Оценка: 5.90*12  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023