ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Воронин Анатолий Яковлевич
Глава 7. Блокпост

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.31*10  Ваша оценка:

   Глава 7. Блокпост
  
   Умар был не один. Вторым чеченцем, о котором упомянул Ваха, был его родной брат - Турпул. В тот момент, когда я в дверях обнимался с Умаром, он сидел в салоне "шестерки", на которой братья приехали из Ульяновска, и в кабинете появился только после того, как за ним сходил Умар. В отличие от словоохотливого брата, Турпул был немногословен и на все мои вопросы отвечал односложно - "да", "нет". Разговорился он только после того, когда я начал расспрашивать его о лесопильном бизнесе. Вот тут-то он сел на своего конька, и подробно рассказал о том, чем занимался все эти годы. В конце своего повествования Турпул высказал сожаление, что последние три месяца его бизнес пришел в полнейший упадок. Объемы закупаемого фирмой леса, перепродаваемого потом в Чечню, сократились фактически до нуля, а гнать его в другие регионы было не выгодно, поскольку маржа с продажи была минимальной, да и конкуренты наступали на пятки, сбивая цены за счет льготных квот на вырубку леса. Дело дошло до того, что пришлось продать дорогостоящую иномарку и пересесть на "шаху". Очень надеется на то, что в Чечне обстановка в кратчайшие сроки стабилизируется, и он возобновит там свою коммерческую деятельность.
   После разговора на общие темы, мы стали обсуждать детали предстоящей поездки. Было два варианта как попасть в Чечню. Первый, по наиболее кратчайшему маршруту через Калмыкию и Дагестан, я отмел сразу. Ехать почти сто пятьдесят километров по зыбучим пескам степных дорог, в такой период года, мне показалось настоящим безрассудством. Если машина забуксует в какой-нибудь глубокой колдобине, загорать нам там придется до скончания века, пока по глухой дороге не проедет такой же, как и мы безумец.
   Исходя из этих соображений, я согласился на второй вариант маршрута, который хоть и был намного длинней, но зато проходил по асфальтовым дорогам федерального значения, а это означало, что у нас не должно было возникнуть никаких трудностей связанных с бездорожьем. Да и движение на этих дорогах было намного интенсивнее, опять же, заправки имелись в достаточном количестве, и проблем с бензином у нас тоже не будет. Я был готов вложить посильную финансовую лепту, в качестве компенсации за перерасход топлива, но братья на корню отмели мою инициативу, заявив, что все проблемы связанные с поездкой они полностью берут на себя. Моя роль в этом сомнительном путешествии, сводилась к одному - своим милицейским удостоверением и камуфляжной одеждой, я должен был стать неким гарантом того, что мы все-таки доедем до Грозного. Хотя, на тот момент я смутно представлял, как мне это удастся сделать. Тем более что конечным пунктом лично для меня была станица Знаменская, а братьям надо было преодолеть еще не менее полутора сотен километров, чтобы добраться до Грозного. Но я не стал заводить с ними разговор на эту тему, надеясь на то, что по приезду в Знаменскую, что-нибудь придумаю на месте.
   Ехать решили рано утром следующего дня. Прежде всего, это было продиктовано тем, что существовавшие на ту пору многочисленные проверки на дорогах, не позволили бы нам преодолеть почти тысячекилометровое расстояние за один световой день. А коли так, то чтобы попасть к месту назначения 1 марта, надо было выезжать 28 февраля. Еще общаясь с генералом Кузнецовым, я спросил его о том, что из документации мне следует прихватить с собой. Генерал порекомендовал взять бланочную продукцию, в том числе: листки прибытия и убытия, карточки-заявления по форме один, на вновь выдаваемые паспорта, и самое главное, как можно больше справок по форме девять, выдаваемые гражданам на случай утери ими паспорта. После бесчисленных бомбежек Грозного многие его жители лишились не только крова, но и документов удостоверяющих их личность, и поэтому проблема с документированием граждан наверняка будет одной из основных.
   Помня о словах генерала, я заблаговременно получил на складе рекомендованную им печатную продукцию и сложил её в одну большую, картонную коробку. В общей сложности получилось не менее сорока килограмм "макулатуры". Составляя на всякий случай сопроводительное письмо, я не стал перечислять виды бланков и их количество, а просто указал примерный вес груза. Коробка с бланками с прошлой недели стояла в углу моего кабинета, дожидаясь своей очереди, а поскольку братья запланировали забрать меня прямо из дома, решили загрузить её в багажник машины заранее, а саму машину на ночь поставить на платную стоянку.
   Ровно в шесть утра машина подъехала к нашему дому, и мы тронулись в дальний путь. К обеду успели преодолеть километров четыреста, и на границе Калмыкии и Ставропольского края на посту ГАИ у реки Маныч, нашу машину впервые остановили. До этого мы проскакивали мимо стационарных и временных постов милиции, и до нас никому из находившихся там сотрудников милиции не было совершенно никакого дела. Кто знает, но вполне возможно, что неким сдерживающим фактором служила именно моя форменная одежда. Не доезжая Ставрополя, мы свернули с основной трассы влево, сократив, таким образом, дорогу до Минеральных вод на добрую сотню километров.
   Именно там, в Минеральных водах, я впервые почувствовал легкое дуновение войны. Повсюду виднелись люди в камуфлированной форме, а железнодорожные пути были забиты воинскими эшелонами, со стоящей на платформах бронетехникой. И чем дальше от Минеральных вод мы ехали в сторону Северной Осетии, тем чаще стали попадаться стоящие у обочин дороги автоколонны с военными. Одну такую колонну, двигавшуюся на небольшой скорости, мы обогнали на подъезде к городу Георгиевску. Усталые лица военнослужащих, сидящих в тентованных грузовиках, не выражали никаких эмоций. В нашем городе они наверняка помахали бы руками проезжавшим мимо людям, или больше того - сопроводили машину громким улюлюканьем. Сейчас же, заметив за рулем легковушки кавказца и сидящего рядом с ним русака в форме, они не знали, как им реагировать на столь странный симбиоз.
   В Моздок мы въехали уже затемно. Проехали по северной окраине города мимо какого-то большого элеваторного узла, перескочили через железнодорожный переезд с автоматическим шлагбаумом, и немного попетляв по слабо освещенным улицам, выехали на трассу. Проехав чуть больше километра, наша машина поравнялась с постом, на котором несли службу то ли военные, то ли сотрудники милиции. Определить их принадлежность к конкретному силовому ведомству не представлялось возможным, поскольку все были облачены в зимний камуфляж, а шевронов на рукавах в такой кромешной темноте невозможно было разглядеть. Возле поста стояла старенькая "Волга" а её водитель застыл рядом с открытым багажником, демонстрируя его содержимое двум военным, которые шарили в нем тусклым лучом карманного фонарика. Мне почему-то показалось, что нашу машину обязательно должны остановить для досмотра, но военные, ослепленные светом фар "жигуленка", даже и не предприняли попытку этого сделать. Я в тот момент подивился такой халатности со стороны военных, но комментировать их действия не стал, поскольку понимал, что на нашем пути этот пост был не последним, и проверить нашу машину еще успеют.
   Я поинтересовался у Умара насчет того, сколько нам еще осталось ехать до станицы Знаменской, и, услышав в ответ - не менее часа, решил немного прикорнуть. В машине было довольно-таки жарко, и в условиях полнейшей темноты глаза стали непроизвольно закрываться, а голова беспомощно упала на грудь.
   Резкий звук автоматной очереди, совпавший с неприятным скрипом тормозных колодок, прозвучал в тот самый момент, когда пребывал в полусонном состоянии. Сильно боднул головой лобовое стекло машины, я почувствовал неприятную боль в области верхних, шейных позвонков, словно при приступе шейного радикулита. Не поняв сути произошедшего, я таращил глазами во все стороны, а правая рука уже машинально тянулась к внутреннему карману куртки, туда, где лежал пригревшийся табельный ПМ. Но вытащить я его не успел. Двери машины со стороны водителя и сидевшего на переднем сиденье пассажира резко распахнулись, и в салон хлынул сырой воздух улицы.
   - Не делать резких движений, всем выйти из машины - пробасил из темноты человек, которого я при всем желании никак не мог разглядеть.
   Одно было очевидно - мы находимся неподалеку от блокпоста, под который было приспособлено двухэтажное, стандартное здание стационарного поста ГАИ. В кромешной темноте ярко выделялся прямоугольник светящегося окна, с видневшимися в нем силуэтами нескольких человек в форменной одежде.
   Уже выйдя на улицу, я наконец-то разглядел того, кто только что кричал мне под ухо. То был высоченный молодой парень, облаченный в полевую милицейскую форму, поверх которой была накинута зимняя камуфлированная куртка с воротником. В руках милиционера был зажат автомат, направленный стволом в мою сторону, что свидетельствовало о весьма серьезных намерениях его владельца.
   - Вас что, мудаки, знаки не касаются? - съязвил верзила, показывая рукой на висящий на придорожном столбе "восьмиугольник". - Или вы такие умные, что вам по хера все дорожные знаки? А вы знаете, что у нас есть приказ - открывать огонь на поражение по всякому транспортному средству, который только пытается проскочить мимо поста без обязательной остановки?
   - А вы бы этот знак еще за лесополосой установили, - парировал я. - Есть определенные нормативы, на какой высоте устанавливать дорожные знаки, а вы его вон аж куда взгромоздили. Да чтобы его заметить темной ночью на такой верхотуре, надо как минимум, с прожекторным освещением ездить.
   - Не мы его устанавливали, не нам и перевешивать, - уже более спокойным тоном ответствовал милиционер. - Кто такие будете, откуда и куда едете? И почему передвигаетесь в период действия комендантского часа?
   - А не много ли вопросов Вы задаете? - не выдержал я. - Откуда нам знать, что у вас тут комендантский час наступил. Когда мы мимо соседнего поста проезжали, нам об этом обстоятельстве никто даже и полслова не сказал.
   - А вам, прежде чем ехать через территорию, где происходит вооруженный конфликт, сначала нужно было, соответствующие справки навести в Моздокской комендатуре, - не унимался милиционер. - А то ведь так и пристрелят ненароком, и знать не будете за что такая честь выпала.
   Перепалка эта меня уже начинала раздражать. Наверняка этот парень на посту был не самым главным, а посему, я потребовал от него отвести до начальства. В сопровождении милиционера я поднялся по металлической лестнице на второй этаж ГАИшной будки, а Турпул в это же самое время подогнал машину на досмотровую площадку, где уже стоял грузовой мотороллер "Муравей" в кузове которого стоял молоденький теленок.
   Начальником поста оказался молодой офицер милиции с погонами старшего лейтенанта. Первым делом он потребовал предъявить документы, удостоверяющие мою личность, и, прочитав запись в служебном удостоверении, поинтересовался целью визита в столь далекие края. Я предъявил ему свое командировочное удостоверение, и старлей долго и очень внимательно изучал сделанные в нем записи. Потом он вдруг ни с того, ни с сего спросил:
   - Оружие при себе имеется?
   Я утвердительно кивнул.
   - А почему об этом нет отметки в командировочном удостоверении? - не унимался он.
   - А с какой такой стати там должна быть какая-то отметка? Достаточно того, что в самом удостоверении личности четко записано, что его владельцу разрешено хранение и ношение табельного оружия.
   - А почем мне знать, что оружие, которое вы сейчас при себе имеете - табельное? Может быть оно какое трофейное, или чего хуже - краденное?
   - Ну, ты, старлей, и фантазер, однако. Это, каким же надо быть дуриком, чтобы ехать в командировку с краденым оружием. Ты сам-то понимаешь, что сейчас сказал?
   - Что сказал то и сказал, - насупился старлей. - Вот, смотрите, как должно быть!
   Он протянул мне свое командировочное удостоверение, на тыльной стороне которого была сделана запись и проставлена круглая печать. Всего две строки с указанием заводских номеров автомата и пистолета. Я внимательно присмотрелся к оттиску печати, и обнаружил, что она принадлежала военной комендатуре города Моздока. Э-э брат, меня на мякине не проведешь!
   - Значит, вы тоже добирались до Моздока, не имея никаких документов на оружие? - съязвил я. - А сейчас пытаетесь уличать меня в том, что я допустил нарушение установленного порядка.
   - Ну, так у меня есть отметка с печатью, а у вас, её нет.
   Старлей еще не понял, что загнал себя в угол, и я не упустил возможность продемонстрировать ему, как старые опера умеют выкручиваться из сложных житейских ситуаций, задав ему с виду невинный вопрос:
   - Вы, из какого региона приехали в Осетию?
   - Из Ивановской области.
   - И на чем же вы сюда добирались?
   - Поездом до Минвод, а с Минвод на автобусах.
   - Ага, значит, на всем протяжении пути от Иванова до Моздока вы ехали с автоматами, на которые у вас не было никаких документов? Про пистолеты пока помолчу, потому, как, только что говорил за обязательную отметку о них в служебных удостоверениях. Кстати, должен заметить, что не во всех удостоверениях имеется такая отметка. Но, это так, к слову. И за все это время ни у кого не возникло вопроса к вам, - откуда мол, у вас ребята автоматики с патронами? И вы вот так явились с ними в комендатуру и там вам сразу все прописали в командировочных удостоверениях? А откуда комендачам знать, что автоматы эти вам принадлежат, а не прихватизировали вы их где-то по пути у бандюков? Интересная ситуация получается - вы проехали полстраны, а отметку эту вам делают только в конечном пункте. Или я что-то не совсем правильно понял?
   Старлей поморщил лоб, видимо соображая, что мне ответить.
   - Ну, так то оно конечно так....
   - Значит, вам такую отметку сделали именно в конечном пункте назначения? - не унимался я. - И таковым для вас является Моздок?
   - Ну, да - Моздок.
   - А ты, старлей, внимательно читал моё командировочное удостоверение? Ты видел, что там записано? Что там сказано о том, куда я следую?
   - Ну, в Знаменскую.
   - Только без "ну"! - вспылил я. - Не запрягал, поди еще! Да и со старшими по званию, как я посмотрю, ты разговаривать не очень то умеешь! Видать учителя были совсем никудышные. Или думаешь, что получил оружие в руки, и сам черт тебе не брат? Война всё спишет?! Человеком надо оставаться в любой ситуации, старлей. Я вот тоже, доберусь до этой долбанной станицы Знаменской, и понаставлю в своем командировочном удостоверении печатей ровно столько, сколько того требуют приказы местных военных начальников. И номер пистолета не забуду вписать. Это я уж тебе точно гарантирую.
   Было видно, что старлей растерялся и не знал, что мне ответить. Но именно в этот момент дверь будки распахнулась и заскочивший внутрь помещения прапорщик милиции, осипшим голосом заявил:
   - Командир, там нохчи!
   При этом он как-то подозрительно глянул в мою сторону, словно это я был нохчем.
   Старлей, до конца не осознавший сказанного подчиненным, машинально накинул поверх бушлата кевларовый бронежилет, стоявший до того на подоконнике, и, схватив лежащий там же АКСУ, загнал патрон в патронник. Прапорщик попытался, было что-то еще сказать своему командиру, но он уже выскочил на улицу.
   Каково же было разочарование старлея, когда вместо нападавших на пост вооруженных до зубов чеченцев, он увидел двух кавказцев, мирно стоящих возле легкового автомобиля. То были Умар и Турпул, дожидавшиеся пока я вернусь к ним из ГАИшной будки. Пока меня с ними не было, сотрудники поста досконально осмотрели содержимое машины и в багажнике обнаружили ту самую коробку с бланками. Видимо для них эти бланки были в диковинку, и они не могли сообразить, с какой целью чеченцы везут их такое несметное количество. Наверняка Умар уже сообщил проверяющим о том, кому принадлежат бланки, и поэтому, не дожидаясь лишних вопросов, я достал из внутреннего кармана куртки сопроводительное письмо, передал его старшему лейтенанту.
   - А зачем вы везете в Чечню столько бланков? - спросил он.
   - Понимаешь, старлей, вот когда тебя направляли в командировку на Кавказ, ты задавался вопросом - а какого... я там буду делать? В чем, собственно говоря, ты видел свою роль в этом медвежьем углу?
   На этот раз он не стал отвечать на провокационные вопросы, видимо боясь, что я вновь загоню его в тупик.
   - А вот я задавался, и по рекомендации своего вышестоящего начальства вынужден был взять всю эту макулатуру, поскольку она сейчас очень даже пригодиться в моей повседневной работе.
   - А-а, тык вот значится, кто сныбжат ксивами "Былых колготк"!
   Я оглянулся назад, с тем, чтобы посмотреть на человека, который произнес эти слова. Пьяный в дымину прапорщик милиции, на вид лет двадцати пяти, без верхней форменной одежды и головного убора, стоял в проеме открывшихся железных ворот первого этажа ГАИшной будки. Судя по всему, он там отсыпался после принятия дозы спиртного, и наши разговоры его разбудили в самый неподходящий момент. Пошатываясь из стороны в сторону и смешно размахивая руками, словно пытаясь за счет них сохранить равновесие худющего тела, прапорщик на автопилоте поскакал в сторону ограждения из колючей проволоки, протянувшейся метрах в двадцати сзади от поста. Добежав до ограждения, он уперся головой в железобетонный столб, а руками стал шарить в промежности, отыскивая пуговицы на ширинке форменных брюк.
   - Михайлов, тебе сколько раз говорить, что для этого есть туалет! - возмутился старлей. - Что ты как кобель все столбы метишь.
   - Всё ништяк, трыщ стырлтнант, шас, все бут нормалек.
   Возвращался он точно как же, вприпрыжку, совершенно позабыв застегнуть ширинку. Взглянув на меня тяжелым взглядом мутных глаз, прапорщик хотел что-то сказать, но, потеряв равновесие рухнул на землю, и, чертыхаясь на чем свет стоит, и, кляня ненавистных ему "Белых колготок", он на четвереньках пополз в сторону ворот из-за которых до этого появился.
   - Эх, старлей, старлей, и вот с таким воинством ты собираешься держать оборону блокпоста? Да ежели настоящие духи захотят вас раздолбать, то им ничего не стоит подобраться к вашему "курятнику" с тыльной стороны, и с близкого расстояния несколькими выстрелами из гранатометов превратить его в кучу мусора. Да вы и выстрела не успеете сделать, как все окажетесь на небесах. Ха, "Белые колготки", и откуда он только нахватался таких вершков? Не иначе как ужастиков по "ящику" насмотрелся. Здорово же они твоего прапора запугали, если они ему мерещатся в каждом клочке бумаги.
   Старлей молча сносил мои нравоучения, а сам, не спеша, набирал из коробки образцы лежащей в ней бланочной продукции. Для чего ему это было нужно, я понял позже, когда он вернулся в свою будку и стал связываться по рации с ответственным дежурным по комендатуре. Меня несколько покоробило, когда стоя на улице под окнами будки, я четко услышал, как он сообщил о задержании группы подозрительных людей, среди которых один человек имеет документы сотрудника милиции. Даже факт перевозки бланков он преподнес именно так, как это озвучил тот самый пьяный прапорщик, не преминув высказать свои предположения о моей возможной взаимосвязи с боевиками. У меня было жгучее желание заскочить по лестнице в будку и треснуть этому старлею в морду, только за то, что буквально на пустом месте он сделал из меня пособника эфемерных "Белых колготок", а из себя бдительного борца с терроризмом, достойного награждения медалью, а то и целым орденом.
   Пока старлей отчитывался перед вышестоящим начальством, пьяный прапор вновь выполз из своего убежища. На сей раз, он был одет в теплую куртку, а в руке держал автомат. У меня не на шутку екнуло сердце - кто знает, что взбредет в голову пьяному человеку с оружием. Не дай Бог, померещится ему, что блокпост окружают чеченцы или "Белые колготки", поубивает всех к чертовой матери. А прапор, словно подслушав мои мысли, вдруг заявил:
   - Если кто попытается напасть на пост, всех замочу. Я тут уже многих козлов замочил, они все лежат сейчас закопанные в канаве, за колючей проволокой.
   Потом он подошел к "шестерке" и, постучав прикладом автомата по багажнику, вынудил Умара и Турпула выйти наружу.
   - Ну, и какого х... вы претесь в свою долбанную Чечню? Что, своим братьям бандитам хотите помочь съе...ся оттуда? Не успеете, всех козлов замочим! И вас тоже зароем, чмошников вонючих!
   В это время к прапору подошел парнишка лет шестнадцати. Поначалу, в суматохе разбирательства, я его не заметил, и только сейчас понял, что он и есть тот самый водитель с "Муравья". Всхлипывая и канюча, пацан подошел к прапору и стал спрашивать, когда его вместе с мотороллером и бычком отпустят домой. Его наверняка уже разыскивают на ферме, потому что бычка дали отвезти в соседнее село к ветеринару, а он вынужден сейчас торчать на посту. На что прапорщик ответил:
   - А тебя, сопляка, никто и не держит. Забирай свой гребаный друндулет и дергай отсудова пока не получил мандюлей по полной программе. А из бычка твоего мы завтра ништячный шашлык сварганим.
   - Нельзя из него шашлык делать, - заплакал пацан, - меня из-за этого бычка с работы уволят, а потом батьку заставят деньги платить. У-у-у, батька меня убь-е-ет если вы бычка зарежете-е!
   Я уже не мог спокойно наблюдать за этой сценой. И ведь что интересно, кроме этого бухаря в форме возле поста никого не было видно - все словно сквозь землю провалились или растворились в слоящемся над землей тумане, и прапор вообразил из себя центр вселенной, вокруг которого должны были вращаться все те, у кого не было при себе оружия.
   Как у меня это получилось, я и сам не понял, но в какое-то мгновение прапорщик отвлекся, и машинально перебросил автомат за плечо. Именно в этот момент, пока он говорил пацану очередную бредятину, я сделал вид, что полностью поддерживаю его слова, и даже обнял "по-дружески" за плечо. Прапор даже не почувствовал, как я отсоединил от его автомата магазин с патронами, который тут же перекочевал в карман моей куртки.
   После этого я поднялся в будку и поинтересовался у старлея своей дальнейшей судьбой, на что он ответил:
   - Я доложил о вас в комендатуру, и там сказали, что пришлют ответственного по ФСК. Он и будет выяснять, откуда вы, и зачем здесь оказались вместе с чеченцами. А пока, попрошу Вас сдать оружие, которое буде хранится в сейфе, пока идет проверка.
   Спорить со старлеем, было себе дороже, тем более что он наверняка получил такое указание сверху, после своего дебильного доклада. Я не стал пререкаться с ним и молча отдал пистолет, но тут же сунул ему на стол свое командировочное удостоверение, и заставил сделать соответствующую отметку об "экспроприации". Старлей поначалу заартачился, но я напомнил ему его же слова, и ему ничего не оставалось сделать, как выполнить мою просьбу.
   Майор из ФСК приехал примерно через час. Поначалу он выслушал старлея, а потом меня. Гэбэшкик долго не мог понять, почему я пустился в столь рискованное путешествие с малознакомыми мне людьми. Я не стал с ним дискусировать на эту тему, а в свою очередь сказал:
   - Если у Вас будет желание, то вы сможете накатать представление моему начальству, в котором обязательно отметьте на отсутствие должной организации одиночных выездов подчиненных для наведения конституционного порядка на Кавказе.
   Не знаю, уловил ли чекист иронию в моих словах, но, тем не менее, забрав с собой образцы перевозимых бланков, и записав установочные данные всех, кто был в "шестерке", он укатил в Моздок. Примерно через пару часов старлей вызвал меня в свою будку и даже не извинившись вернул пистолет. Я тут же зачеркнул его расписку на командировочном удостоверении, и дописав рядом: "Оружие возвращено 28 февраля в 23.30 часов", расписался.
   Это уже потом, когда я вернусь из командировки, мой друг - Николай Шматов, дежуривший в тот день в нашем УВД, расскажет, как он докладывал по "ВЧ" в Управление ФСК Северной Осетии о том, кто я такой, и что мое появление на Кавказе было весьма не случайным. С бланками тоже все встанет на свои места, поскольку в полевых условиях они могли сгодиться разве что в качестве туалетной бумаги.
   Во всей этой истории был и не совсем приятный момент. О том, что я еду в Чечню с ранее судимыми чеченцами, мое руководство было в полнейшем неведении, и вполне вероятно, по возвращению из командировки, у меня могли возникнуть определенные неприятности. Но я уже прикинул в уме, как буду действовать, в том случае, если на меня наедут. Я этим ухарям все припомню - и то, как отправляли в командировку, так и не обеспечив сухим пайком, и то, как вообще организовали, а если быть точнее, не организовали мой выезд к месту назначения. Пусть только вякнут.
   А со старлеем у меня в тот поздний вечер получился весьма "задушевный" разговор, в процессе которого я многое ему высказал. И о бдительности несения службы его подчиненными упомянул, вернув заодно магазин с патронами, и о "горах" расстрелянных людей, покоящихся на дне канавы за колючей проволокой не преминул напомнить, и о многом другом. По всему было видно, что ему мои мысли вслух не совсем понравились, но, тем не менее, он их выслушал до конца.
   Напоследок я попросил его разобраться с несовершеннолетним водителем мотороллера и его теленком, и через несколько минут счастливый пацан исчез со своей "тарахтелкой" в опустившемся на землю тумане, увозя в кузове пошатывающийся на тонких ножках "шашлык".
   Мне не оставалось ничего более, как составить кампанию Умару и Турпулу, и начинающийся первый день весны встретить мертвецким сном, скрючившись в три погибели на переднем сиденье "шестерки".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.31*10  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023