Утро десятого марта началось с небольшого скандала.
Сначала ко мне обратилась русская женщина средних лет, которая попросила поставить печать на документе, дающем ей право вывоза из зоны боевых действий принадлежащего ей личного имущества. Я вежливо пояснил ей, что паспортно-визовая служба такими делами не занимается, и для решения проблемы, ей необходимо обратиться к заместителю руководителя ВФОВД, сидящему этажом выше, на что она мне ответила, что его в кабинете нет, а сидящая в канцелярии секретарша, отослала её ко мне, поскольку печать, которой заверяют подобные документы, в данный момент находится в моем распоряжении.
И действительно, гербовую печать Временного федерального органа внутренних дел в Чеченской республике, я еще утром получил от полковника, когда тот уезжал на совещание в ГУОШ. Обычно, набрав с дюжину готовых справок заменяющих людям утраченные паспорта, я сам бегал к заму, и тот заверял их своей печатью. Но полковник частенько отлучался со своего рабочего места по делам службы, и свою печать он доверял лично мне, поскольку, никакие другие документы кроме справок по форме девять, в первой половине рабочего дня ему практически заверять не приходилось.
Я стал внимательно изучать бумажку, которую подсунула мне посетительница. То было рукописное заявление, в котором она просила разрешить ей вывоз за пределы Чечни принадлежащую ей мебель, и другие предметы быта. Дойдя до списка перечисляемых в заявлении предметов, у меня сразу же возник к ней вопрос.
--
У вас что, в Грозном есть свой особняк?
--
Почему особняк? - вопросом на вопрос ответила заявительница. - Я живу в двухкомнатной квартире, в центре города.
--
А можно посмотреть Ваш паспорт, не унимался я.
--
Нет у меня паспорта, а есть только справка.
--
А паспорт Ваш куда делся?
--
Так, ведь сгорел же, вместе с домом, когда его Ваши летчики разбомбили.
Произнесенная ею последняя фраза задела меня за живое, и я не упустил возможность съязвить ей.
--
Для меня все российские летчики такие же наши, как и ваши. Так что, давайте, не будем их делить на своих и чужих.
Женщина смутилась, но быстро оправившись, стала требовать ускорить решение её вопроса.
В этот самый момент, за её спиной возникла фигура одной из паспортисток, которая обеими руками подавала мне знаки, как бы приглашая выйти из кабинета. Извинившись перед посетительницей, я вышел в коридор вслед за паспортисткой.
--
Да кому вы верите! Это же аферистка! Две недели тому назад она уже обращалась с подобной просьбой, и ей это сошло с рук. Тогда она два КАМАЗа барахла вывезла, и сейчас, наверно, не меньше набрала. В Грозном, сейчас целый синдикат мародеров шурует - тащат все, что под руку подвернется. Пользуясь моментом, находят брошенные дома и квартиры, очищают их подчистую, забирая самое ценное. А потом, находят вот таких вот пострадавших от бомбардировок женщин, обычно русских, и через них вывозят все уворованное за пределы Чечни. Очень вас прошу - не верьте ей.
Поблагодарив паспортистку за столь ценную информацию, я тут же вернулся в кабинет.
На этот раз, я решил разыграть перед посетительницей небольшой спектакль. Задавая ей глупые, на первый взгляд вопросы, в итоге, сбить её с толку, и задать неожиданный, но самый главный из заковыристых вопросов, на который она наверняка не сможет ответить оперативно и правдиво. Ведь не зря же, горький, оперской "хлебушек" я не один год кушал, да и старшие товарищи по УГРО научили, как "колоть" подобную воровскую шушеру.
- Тэкс, тэкс, - водя карандашом по списку, я стал делать отметки на полях. Посетительница внимательно следила за мной, нервно теребя руками дамскую сумочку.
- А-а, что это Вы такое делаете?- наконец-то не выдержав моих манипуляций, поинтересовалась она. - Вы же мне своими черканиями документ испортите, и как я его потом на постах буду показывать?
- Да я вот все считаю, - невозмутимо заметил я, - сколько же у вас комнат в квартире было.
- Как это - сколько? - вспылила дама. - Я же Вам сказала, моя квартира двухкомнатная. Могу еще добавить, что дом сталинской постройки, в центре города, с высокими потолками.
- А кухонь сколько в Вашей квартире, тоже две?
- Почему две? Как и во всех квартирах - одна.
- Одна-а-а, - растягивая слово, я стал постукивать карандашом по столу, при этом, взгляд мой насквозь пронизывал посетительницу и упирался в стену, с висящей на ней картой мира.
- Я не понимаю, а в чем собственно говоря, дело, и к чему все эти глупые вопросы? - дама явно начинала терять душевное равновесие.
- А сколько квадратных метров было у вашей кухни?
- Да что же это за издевательство такое!? Да какая вам разница, сколько метров занимала моя кухня. Ну двадцать, и что с того?
- Да я вот тут подсчитал немного, и у меня что-то дЕбет с крЕдитом не сходится. В своем заявлении Вы указали пять кухонных гарнитуров, и еще четыре обеденных стола. Если всю эту мебель поставить впритык друг к другу, она вряд ли уместится на вашей двадцатиметровой кухне. Маловата ваша кухня будет для такого количества мебели. Но, если даже предположить, что вы её все-таки сумели каким-то образом впихнуть туда, то как же тогда вы себе обеды, завтраки и ужины готовили, в такой-то теснотище? Да и поесть нормально никак не получится, если, конечно, вы, и члены вашей семьи, не в цирке работали, и обедать привыкли летая по воздуху.
- Да что Вы себе позволяете... - попыталась, было, прервать меня посетительница, но, не обращая внимание на её истеричную реплику, я продолжил излагать свои математические расчеты.
--
Четыре мебельных гарнитура из двадцати шести предметов, три спальных - двенадцать предметов, стулья мягкие - восемнадцать штук, столы -- пять штук, мягкая мебель - десять предметов, холодильники -- пять штук, три стиральные машины-автоматы, и тэдэ, и тэпэ. Мадам, вы случаем не мебельный магазин грабанули?
Сидящие в комнате паспортистки прыснули от смеха, а мадам, едва не задохнувшаяся от злобы, пыталась что-то ответить мне, но её крашенный рот только открывался и закрывался, словно у выловленной из воды рыбины.
- Успокойтесь, и попытайтесь объяснить, в какой это двухкомнатной "сталинке", Вы умудрились разместить всё это богатство, - невозмутимо заметил я.
- Да какое Ваше собачье дело, где я все это хранила, - наконец-то прийдя в себя, грубо ответила дама. - От вас всего-то требуется - печать в документе проставить, а Вы тут целое расследование учинили. Имейте ввиду, если вы сейчас же не поставите печать, то я буду жаловаться на вас вашему начальнику.
- Ага, а в жалобе той, вы напишите, что не дал мне паспортный чиновник вывезти из Грозного личные вещи, сгоревшие вместе с документами, - съязвил я в ответ.
- Да, так вот прямо и напишу, - до конца не поняв подвоха в моих словах, заявила дама.
Паспортистки, с неподдельным интересом следившие за нашим диалогом, уже не сдерживали себя, и в открытую ржали.
- Не вижу ничего смешного, - заметила посетительница, но девчата рассмеялись еще больше.
Понимая, что махинация с вывозом чужого имущества не пройдет, посетительница попыталась забрать со стола свое заявление. Предвидя именно такое развитие дальнейших событий, я, одним движением руки, отправил бумажку в ящик стола.
Психанув, дама пулей вылетела из кабинета, по пути посылая проклятья в адрес упрямого подполковника и сидящих в кабинете паспортисток.
Я уж было посчитал, что инцидент полностью исчерпан, но через несколько минут дверь в кабинет распахнулась, и в проеме появилась куча мяса в зимнем камуфляже и с майорскими пагонами на плечах. Физиономия майора была далеко не первой свежести - заросший щетиной скуластый подбородок, красноречиво дополнял сизый нос и здоровущие мешки под мутными глазами. Подойдя ко мне почти вплотную, майор дыхнул таким устойчивым перегаром спиртного, от которого мне сразу захотелось закусить.
- Это ты, что ли, здесь комиссаришь - подполковник?
- И что дальше? - невозмутимо ответил я хамовитому вояке.
- А ты знаешь, кто я? - продолжил наступать майор.
- Наверно военный, которого так и не научили соблюдать субординацию.
От моих слов глаза у майора округлились до размеров мячей настольного тениса. Вращая ими по кругу, он, наверно, пытался изобразить особую свирепость во взгляде, но выглядело это настолько глупо и смешно, что я невольно рассмеялся.
- Чего смеешься, - возмутился майор. - Ты за что бедную женщину обидел? Или ты из тех, кто за чичей свою жопу рвет? Ну-ну, смотри, не порви её совсем, когда тебя чичи трахать будут. Они тут три года над русскими бабами имывались, насиловали, грабили их, убивали, а ты, рожа ментовская, не позволяешь простой русской женщине, собственным горбом нажитое имущество вывезти из этой поганой Ичкерии. А может быть ты казачок засланный, так с такими мы быстро разбираемся.
Майор выразительно провер ребром ладони по собственному горлу.
Молча выслушивая его пьяные бредни, я незаметно подал знак одной из паспортисток, и та мигом выскочила из кабинета. С первых дней своей чеченской командировки, я проинструктировал подчиненных, как им поступать в подобных критических ситуациях, и все девчата знали что им надо делать. Буквально через минуту паспортистка вернулась, но не одна, а с двумя здоровущими Питерскими СОБРовцами.
Продолжая сыпать угрозы в мой адрес, майор даже не заметил, как бойцы подошли к нему сзади, и встали по бокам, держа наперевес автоматы с укороченными стволами.
А майор все не унимался, красноречиво расписывая момент судного дня, который свершится надо мной уже в самом ближайшем будушем. В какой-то момент мне все это надоело, и, хлопнув ладонью по столу, я прервал его бредни.
- Вобщем так, майор. Та прошмандовка за которую Ты сейчас дерешь глотку, мошенница и мародерша, и ей, по законам военного времени, могут влепить с десяток лет отсидки в местах не столь отдаленных. Но ведь она, наверняка, переведет все стрелки на тебя - майор, и заявит на суде, что именно ты сбил её с пути истинного, понудив взять на себя наворованное тобой чужое имущество. А вот с тобой, уже не суд будет разбираться, а военный трибунал. А он, как известно, с такими как ты - мародерами, в форме да при погонах, особо не миндальничает. Если учесть, что преступление совершено в зоне боевых действий, очень запросто можно и пожизненный срок схлопотать.
- Чё-ё! - майор попытался встать со стула, но на его плечи тут же легли лапищи спецуры. Оглянувшись по сторонам и увидев вооруженных до зубов верзил, майор мгновенно сник, а прежняя спесь слетела с его физиономии.
Я решил воспользоваться благоприятным моментом и окончательно добить наглеца, дабы раз и навсегда отвадить его от фамильярного общения с сотрудниками МВД старше его по званию.
- Пойми майор, если мы сейчас тормознем эту дамочку, которая наверняка дожидается тебя на улице, и арестуем все её барахло, она мгновенно открестится от него, и паровозом в этом деле пойдешь уже ты. Ты хоть соображаешь, во что вляпался?
- Мужики, да вы чё? - с дрожью в голосе запричитал вояка. - Да я здесь вообще не при делах. Я эмчеэсовскую колонну с гуманитаркой в Грозный пригнал, а когда разгрузился, ко мне офицеры из внутренних войск подкатили, мол, помоги русской женщине, у которой чечены мужа убили, её барахло из города вывезти. Ну, разве я мог им отказать?
- Майор, тебе сколько лет?
- Скоро сорок четыре года будет.
- Стало быть, одногодки мы с тобой. И вот, дожив до седых волос на жопе, ты купился на такую лажу?
- Да откуда ж я мог знать, что эти вещи не её. Ну, попросили же за неё.
Я демонстративно вытащил из ящика стола заявление той дамочки, и популярно объяснил майору свои веские доводы о несостоятельности его версии не знания элементарных вещей, которые он, кадровый тыловик, просто не мог не заметить.
Майор сидел на стуле не жив не мертв, и обхватив голову обеими руками, покачивал ею из стороны в сторону. Наверняка, он уже прочувствовал свое незавидное положение, и в его сознании строились картины одна страшнее другой. Достаточно было одного моего рапорта на имя руководителя ВФОВД, и на карьере этого горе-вояки можно было ставить жирный крест. И это, в лучшем случае.
Мне было вполне достаточно, что я увидел, как простыми, доходчивыми словами, можно поставить на место зарвавшегося хама. Наверняка, все что сейчас произошло с ним в этом кабинете, будет ему хорошим уроком на будущее.
Но отпускать его просто так, было не в моих правилах. По своему оперскому опыту я знал, что отпущенный на волю безнаказанный преступник, рано или поздно, вновь скатится на скользкую, криминальную дорожку. А чтобы этого не произошло, нужно внушить ему такую мысль, от которой он каждую ночь будет вскакивать в холодном поту, и в каждом проходящем мимо него на улице человеке, ему будут мерещиться следящие за ним сотрудники милиции.
- Значит так, майор. У меня нет особого желания проливать твою кровь, как того ты только что желал мне. Я не буду тебя сдавать военной прокуратуре, и все что сегодня призошло, останется сугубо между нами. Но, имей ввиду, что я ничего не забываю, и информация о твоих "художествах" в Чечне, будет сохранена там, где ей и положено храниться. И не дай Бог, если с тобой случится что-нибудь подобное -- все старые грехи добавятся к новым, и тогда уж не взыщи.
Майор смотрел на меня как на Бога, только что сошедшего с небес.
- А-а, что с грузом-то делать? - заикаясь произнес он.
- А то ты не знаешь - где загружал его, там и выгружай обратно. Но если ты этого не сделаешь, и всё-таки попытаешься вывезти из Чечни без соответствующих разрешающих документов, однозначно - тюрьма тебе будет обеспечена.
- А-а-а...
- А тем "вованам", что подбили тебя на это гнилое дело, так скажешь, что, мол, влип по самые уши с их барахлом, и если бы не понимающий ментяра, сидел бы уже сегодня в "пионерском лагере" и давал показания на своих подельников. Если слабо такие заявы делать, сам придумаешь, как отмазаться. А если деньги с них брал - верни.
- Так ведь...
- Все пропил?
- Да нет, кое что еще осталось.
- Вот и верни, что осталось, а их предупреди, чтобы особо не наезжали на тебя и не жлобили. Эти хмыри свою упущенную выгоду быстро возместят, если, конечно, не схлопочат пулю от какого-нибудь реального владельца имущества. Воровство - большой грех, об этом даже в библии написано. И Бог им всем судья за все содеянное, да воздастся по заслугам ихним...
Через пару дней из Москвы доставили совершенно новехонькие печати для вновь формируемого МВД Чеченской Республики и одна из них досталась паспортно-визовой службе. Теперь, мне не надо было бегать к начальству, заверять филькины грамоты действительные исключительно на территории Чечни, и не дающие никаких реальных прав их владельцам, за исключением, разве что, получения халявной гуманитарной помощи.
После переезда в новое помещение, обнаружилась одна, не совсем приятная вещь - оказалось, что документировать население было просто нечем. Запас бланочной продукции, что я привез с собой, закончился, и справки, выдаваемые взамен паспортов, теперь приходилось писать от руки, на что у паспортисток уходила уйма времени. Но очень скоро и эти доморощенные справки стало не на чем писать - закончилась бумага. Паспортистки перетрясли все свои домашние заначки, вырывая чистые листы из старых школьных тетрадей, но и их хватило не надолго.
Я доложил руководству о наличии проблемы с бумагой, на что генерал Шумов отбился от меня словно от назойливой мухи.
--
На то вы и старший советник, чтобы самостоятельно решать подобные вопросы. Ищите где хотите, но работу вверенного вам подразделения обеспечьте в полном объеме.
Вот, так вот, очень даже просто, решаются все насущные вопросы, мол, иди туды, не знай куды, а если пойдешь не туды, то самого тебя возьмут за муды.
Поняв, что от генерала никакой помощи не будет, решил действовать самостоятельно. Буквально накануне, когда мы эвакуировали картотеку адресного бюро из разрушенного жилого дома возде железнодорожного вокзала, заприметил я возле здания бывшего чеченского ДГБ два здоровенных рулона мелованой бумаги. Они лежали прямо на улице, в грязи, словно напрашиваясь - ну, возьми нас с собой! Посчитав в уме, я прикинул их вес. Самый маленький из них, тянул почти на тонну. Оставалось только придумать, как такую махину оторвать от земли, и плавно переместить к месту назначения, преодолев при этом, расстояние почти в два километра.
Выручил муж одной из паспортисток - Ваха. В его хозяйстве имелась странного вида самодвижущая тележка, которую, при первом же осмотре, я окрестил "бурбухайкой". Чудо техники состояло из стальной рамы с укрепленным на ней откидывающимся жестяным кузовом. В передней части рамы был установлен движок от мотороллера "Муравей", через цепную передачу соединявшийся с редукторами, передающими вращательное движение шести мотороллерным колёсам. Между движком и кузовом было установлено небольшое сиденье в виде обитой дермантином лавочки, расчитанной на водителя и одного пассажира, а управление бурбухайкой состояло из руля, педали тормоза и ручки газа, одновременно выполнявшей роль сцепления.
Истово тарахтя мотором, и выпуская в атмосферу клубы сизого, вонючего дыма, бурбухайка доставила нас к месту назначения. Когда мы ехали по улицам города, редкие прохожие оборачивались на звуки "тарахтелки", но завидев вместо грозной, военной техники, нечто, внешне напоминающее абортированный эмбрион БТРа, расплывались в широкой улыбке, отпуская колкости в адрес необычного транспортного средства и восседавших на ней двух чудаков. Некоторые из них, выразительно крутили указательным пальцем у виска.
Благополучно добравшись к месту назначения на проспект Орджоникидзе, мы стали думать, как нам целую тонну груза в одном флаконе, загрузить в хлипкое, жестяное чрево кузова бурбухайки. Раздумывая об этом, я обратил внимание на то, как из подвала здания бывшей ичкерийского департамента госбезопасности, какие-то подозрительные личности, вытаскивают листы оцинкованной жести. Бригадой мародёров заправляла шустрая чеченка средних лет.
- Пользуясь моментом, тоже коробчат, - мелькнуло у меня в голове.
Словно подслушав мои крамольные мысли, чеченка стрельнула глазами в нашу сторону, но, сделав вид, что в упор нас не видит, продолжила отдавать распоряжения свои нафарам.
А мы, тем временем, откинув кузов "бурбухайки" в вертикальное положение, сдали задом и приставили его вплотную к рулону бумаги. Потом, найдя на развалинах кусок ржавой трубы, и используя её в качестве рычага, завалили рулон в кузов, и тот, плюхнувшись вместе с грузом, занял горизонтальное положение. Под тяжестью нежданного "бакшиша" бурбухайка сначала слегка подпрыгнула, а потом, резко просела, отклячив свои колеса в разные стороны. Я тут же высказал свое сомнение, насчет того, что друндулет вообще сможет сдвинуться с места с такой огромной тяжестью, на что Ваха невозмутимо ответил:
- И не такое приходилось возить.
Обратно возвращались не спеша, старательно объезжая все рытвины и кочки, дабы окончательно не доконать эксклюзивное авто. При подъезде к проспекту Ветеранов, откуда-то сбоку выскочил джип белого цвета с символикой ООН на дверях. Джип резко притормозил, и из распахнувшейся боковой двери выпрыгнул человек с огромной видеокамерой. Он принялся нас снимать, а мне осталось только снять с головы камуфляжную кепочку, и помахать ею в воздухе, тем самым, давая понять заморскому корреспонденту, что люди мы, сугубо мирные.
Не знаю, что потом в своем репортаже рассказал про нас тот безвестный голандский (как потом выяснилось) корреспондент, подвизавшийся в воюющей Чечне под эгидой международной организации, но, скорее всего, ролик с нашими физиономиями, потом не раз мелькал на Западе, в какой-нибудь тематической телепередаче, посвященной курьезам российской жизни.
Как бы там ни было, но рулон бумаги мы доставили к месту назначения в целости и сохранности, и в тот же день употребили по прямому назначению.
Но на этом, наши злоключения со справками не закончились.
Буквально через пару дней, набив на пальцах мозоли от шариковых ручек, паспортистки взвыли. Одно дело, когда в готовый бланк вписываешь ФИО заявителя, год его рождения и место жительство. И, совсем другое, когда кроме этого приходится вручную писать текст самого бланка - на заполнение такой рукописной справки вместо одной - двух минут, времени уходило раз в пять больше, и к концу рабочего дня, девчата не в силах были согнуть онемевшие пальцы.
И опять нас выручил Ваха - тот самый водитель бурбухайки. От него я узнал, что буквально напротив здания нашей паспортной службы, с принопамятных времен располагался штаб гражданской обороны, где при Дудаеве обосновался пропагандист Удугов с сотоварищами. Есть в том здании типография, которая функционировала до самого последнего момента. Если её не разграбили мародеры, то там, наверняка, есть еще чем поживиться.
За эту информацию я ухватился как за спасительную соломинку. В тот же день, вместе с моим напарником Сашей Телятниковым, мы провели разведку в бывшем логове Удугова. К нашему великому сожалению, все окна на первом этаже здания были зарешечены, а единственная металлическая дверь заперта изнутри. Мы долго в неё стучались, пока её не открыл заспаный чеченец неопределенного возраста. На мой вопрос - кто здесь главный, и как нам с ним встретиться, чеченец нехотя ответил:
- В данный момент, это здание, и все что в нем находится, принадлежит редакции газеты "Красная Звезда". Если у вас есть какие-то вопросы, обращайтесь к ихнему начальству. А я, всего лишь сторож, и ничего другого вам сказать не могу, потому как не уполномочен этого делать.
От сторожа мы также узнали, что редакция газеты размещается в одной из комнат, под трибуной стадиона "Динамо". Оседлав шестерку Мугуева, втроем мы поехали на стадион. По дороге не обошлось без приключений - какой-то духовский снайпер, засевший в одном из разрушенных домов вблизи стадиона, простреливал окружающую местность, тем самым, нервируя находящихся на постах военнослужащих и просто цивильных граждан, мелкими перебежками передвигавшихся от дома к дому. Нас не пропускали через один из таких постов до тех пор, пока прибывшие бойцы СОБРа не пристрелили стрелка.
В нужном месте мы оказались ближе к обеду. Несколько минут поиска, и вот, мы стоим перед обшарпанной дверью, являющейся частью застекленного проема под западной трибуной стадиона. Войдя внутрь, мы оказались совершенно в ином мире. На улице свежо, солнце проглядывает сквозь тучи. А здесь, практически в кромешной темноте насквозь прокуренного помещения в смеси с устойчивым запахом перегара спиртного, мы несколько минут пытались разглядеть хоть одну живую душу.
- Эй, есть тут кто-нибудь живой? - спросил я.
В ответ полнейшая тишина. Я повторил свой вопрос, повысив тональность своего голоса.
В дальнем углу комнаты раздалось шевеление, после чего чиркнула спичка. Огонёк горящей спички осветил опухшее лицо человеческого существа неопределенного пола, и уже в следующее мгновение оказался внутри колбы "летучей мыши".
- Кого это еще черт принес? - недовольно возмутилось "существо", но не дождавшись ответа, тут же отправило в рот содержимое эмалированной кружки, стоявшей рядом с лампой.
Смачно крякнув, "существо" нехотя сунуло в свой рот папиросу, и та повисла, прилипнув к нижней губе. Было видно, что у болезного нет никаких физических сил чтобы прикурить её.
- Какое сейчас время суток? -- поинтересовалось "существо".
- Да, уж обед скоро, пора бы и пробудиться - съязвил я.
- А почему тогда так темно?
- Да все потому, что у вас светомаскировка на окнах не снята. Снимите, и сразу вам будет дневное счастье.
- Ну вот еще, - возмутилось "существо". - Утром снимай, вечером надевай. Делать нам больше нечего, как хернёй заниматься. А вы кто, собственно говоря, и что вы делаете на секретном объекте?
Своим вопросом, "существо" изрядно всех нас позабавило, отчего мы дружно рассмеялись.
- Не вижу повода для смеха, - обиделось "существо". - Сюда запрещено входить посторонним, а вы, к тому же, без стука ввалились. Тоже мне - жентильмены. Попрошу покинуть помещение, мне надо переодеться.
Только после этих слов мы наконец-то поняли, что перед нами дама.
На переодевание у неё ушло не менее десяти минут. Стоя на улице, мы уж стали подумывать, что она вновь завалилась спать, как вдруг, дверь распахнулась и наружу выкатился "колобок" в камуфляже.
Именно колобок - женщина была низкорослой и очень полной, а облаченная в зимнюю, военную форму, она больше походила на колобок из русской сказки, но только с руками и ногами. Её опухшее, синюшнее лицо, больше смахивало на физиономию запойной бомжихи, но никак не сотрудника военного печатного издания.
- Чего надо-то? - наконец-то прозвучал из её уст здравый вопрос.
Я в общих чертах обрисовал ситуацию, и попросил оказать содействие в её разрешении.
- Это не ко мне. Сейчас придет Михалыч - наш шеф, вот с ним и решайте все свои проблемы.
Докурив папиросу и театрально выкинув окурок, дама исчезла в своем спасительном убежище.
Михалыча нам долго ждать не пришлось. Мы сразу признали его в пробегавшем мимо нас майоре с трехлитровой банкой зажатой двумя руками у груди. Содержимое банки не оставляло никаких сомнений, поскольку, по одному только цвету мы признали в нем родненький коньяк.
Выслушав нас, майор пригласил к себе в "кабинет" для продолжения общения, как он выразился - "с культурными людьми", где первым делом, достал откуда-то кружки, и разлил в них спиртное. Из гостей пить "какаву" отказался только Мугуев, поскольку, был за рулем. Нам же, пришлось отдуваться по полной программе. Ну, не обижать же хозяина, и его "красавицу" хозяйку. Кстати, последняя вырубилась после второго пригубления, и тут же смачно захрапела. А расчувствовавшийся Михалыч выдал нам рукописную "индульгенцию", дающую право взять из вверенной ему типографии все что угодно, что могло бы содействовать реализации наших авантюрных планов.
Уже на следующий день мы провели "ревизию" в типографии, где нашли все необходимое, чтобы печатать полноценные бланки справок. Вот только офсетной краски черного цвета, нам так и не удалось найти, и, по этой причине, пришлось довольствоваться зеленой краской, которой в типографии было в избытке.
По этому поводу Мугуев еще пошутил - "Теперь я точно знаю, где Дудаев печатал фальшивые доллары".
Печатание справок состояло из нескольких циклов. Для начала, готовилась бумага, которую заготавливали сами паспортистки. Кромсая рулон ножами и ножницами, они делали заготовки размерами с тетрадные листы. Пачка заготовок попадала в "печатный цех", состоявший из набранной из литеров матрицы, двух валиков из фотолаборатории и куска толстого стекла. Зеленая краска раскатывалась резиновым валиком по стеклу, после чего, им же, переносилась на матрицу. Поверх матрицы клался лист бумаги, и по нему прокатывался второй - чистый валик.
Ловкость рук, и никакого мошенничества - за час упорной работы вдвоем с Телятниковым, мы успевали "изобразить" не менее полутысячи бланков справок. Вот бы, точно также, научиться фальшивые баксы штамповать - цены бы нам не было.
Как бы там ни было, но нашими общими усилиями, бланочная проблема во вверенном подразделении была разрешена раз и навсегда.
А через несколько дней нагрянул в ВФОВД с визитом мэр Грозного - Бислан Гантамиров. Высокого роста, в джинсовом костюме, он разительно выделялся на фоне окружавших его вооруженных до зубов головорезов из личной охраны.
Гантамиров не приминул напомнить Шумову, что все сроки перебазирования федералов из пятнадцатой школы давно истекли, и попросил отчитаться о проделанной работе. Генерал не придумал ничего лучшего, как отправить его в ПВС, которое, на ту пору, уже принимало граждан по новому адресу.
Высокого гостя встречал сам Мугуев, а мы, скромно маскируясь среди паспортисток, изображали военную массовку, появившуюся в адресном бюро чисто по служебной необходимости. Узрев початый рулон бумаги, Гантамиров тут же положил на него свой алчный глаз. Мотивы экспроприации награбленного были примитивны -- мол, мэрия не может эффективно работать из-за банального отсутствия бумаги, которая крайне необходима для ведения делопроизводства.
Одним словом, мздоимец прямо сказал Мугуеву, чтобы тот поделился излишками бумаги, за что пообещал всяческую помощь, которая может со временем тому потребоваться.
Мугуев не смог устоять наглого напора Гантамирова, и попросил его следующим утром прислать за бакшишем грузчиков и автотранспорт.
После отъезда Гантамирова со свитой, втроем мы кромсали рулон сапожными ножами, значительно уменьшив его в размерах. Нарезанную бумагу запрятали в кладовку, и её вполне хватило до конца моей чеченской командировки. Оставшийся огрызок рулона, на следующий день был торжественно вручен нафарам Гантамирова.
Было приятно наблюдать, что обе договаривающиеся стороны остались довольны любезностью друг друга.
Кстати, чуть позже, Гантамиров умудрился выбить через Шумова два мощных дизель-генератора, которые, с его слов, были так крайне необходимы для обеспечения электроэнергией служебных помещений мэрии. В итоге, один из генераторов был установлен во дворе жилого дома Гантамирова, неподалеку от центрального рынка, и вырабатываемой им электроэнергии вполне хватало для освещения как самого дома мэра, так и прилегающей улицы, с располагающимися на ней домами его ближайших родственников.
В каком направлении исчез второй генератор, о том история умалчивает.
А федералы, на ту пору, все вечера проводили при свечах, даже и не помышляя о возможных благах цивилизации...
В конце марта, ко мне подошел взволнованный Мугуев, попросивший у меня посильной помощи. Его супруга наконец-то собралась перебраться с детьми из Ингушетии в Грозный, и Мугуев должен был её перехватить на одном из блокпостов в районе Аргуна. Именно там и произошло событие, которое так взволновало моего подопечного. Военнослужащие с блокпоста наглым образом отобрали у супруги, казенную видеокамеру "Панасоник", мотивируя свои действия тем, что имеется приказ командования, согласно которому, гражданским лицам запрещен ввоз в город любой видеоаппаратуры.
Отлично зная, что никакого такого приказа в природе не существует, я решил разобраться с мздоимцами. Через полчаса вместе с Мугуевым мы прибыли на нужный блокпост, и я, в крайне резкой форме, заявил претензии в адрес молодого летюхи, который был главным на том посту. Пары моих резких фраз насчет законов военного времени и ответственности за мородерство, оказалось вполне достаточно, чтобы видеокамера была возвращена. Радостный Мугуев ухватился за неё двумя руками и прижал к груди. Правда, чуть позже, его радостное настроение улетучилось. Выяснилось, что в видеокамере нет той самой кассеты, о которой он мне до этого рассказывал. Я попытался, было, его успокоить, мотивируя свои доводы тем, что в настоящее время цена видеокассет не столь уж и велика, чтобы так убиваться.
- Если бы ты знал, что на ней отснято, наверняка, не говорил бы так.
Я осторожно поинтересовался у Алика о содержимом той кассеты, на что он коротко ответил:
- Там была бомба. Бомба на ближайшие годы, а может быть и десятилетия. На этом свете есть человек, который выложит огромные деньги, только за то, чтобы ни один человек в мире не увидел её содержимое.
Я вернулся к летюхе, и отведя его в сторонку, попытался расколоть его на факт хищения его подчиненными казенного имущества, однако, он стоял на своем, заявляя, что в камере не было никакой видеокассеты.
И тогда я пошел на крайнюю меру:
--
Помни, лейтенант, если содержимое той кассеты, хоть краем глаза, увидишь ты, или кто-нибудь из твоих подчиненных, считай, что все вы трупы. Даже если кому-нибудь из вас удастся выжить на этой войнушке, вас всё равно всех вычислят и пербьют по одному уже после дембеля. Так что, сделай все от тебя зависящее, чтобы эта кассета уже сегодня сгорела в огне. Да так, чтобы и пепла от неё не осталось.
Не знаю, выполнил ли мои отеческие напутствия тот безвестный лейтенант, но я точно знаю, что в одну из апрельских ночей 1995 года, на аргунский пост напали вооруженные до зубов люди в камуфляже и масках, и, практически все находящиеся на нем военнослужащие, погибли.
Вполне возможно, что их судьбу предопределила та самая видеокассета, содержимое которой, они все-таки успели посмотреть. Если это действительно так, то они уж точно никогда и никому не расскажут, что такого необычного там увидели, что лишило их самого дорогого - жизни.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
