Аннотация: Рассказ опубликован в восемнадцатом номере сборника "Астраханский детектив", вышедшем в ноябре 2022 года тиражом 200 экземпляров
"Монета"
Владимир родился в ночь с 21 на 22 июня 1941 года, когда спящие граждане страны еще не знали, какая беда обрушится на них через пару часов, а его мать, кричала в городском роддоме, рожая первенца, словно предчувствуя эту самую беду.
В тот момент она и предположить не могла, какому монстру даёт жизнь, а если б знала о том, то наверняка аборт заблаговременно сделала, либо убила его еще в младенческом возрасте, пока не открыл он свои глазоньки, и не увидел свет Божий.
Его отец - Николай, участник финской войны, лишился одной ноги, и, выписавшись из военного госпиталя, вернулся в родную Астрахань. Там он и познакомился с молодой девушкой, которая почти полгода ухаживала за ним, когда он приходил в больницу на перевязку долго не заживавшей культи.
А когда все эти мученья наконец-то закончились, между ними произошло что-то большее, нежели отношения пациента-инвалида и медицинской сестры. Одним словом, полюбили они друг друга, и. не откладывая в долгий ящик, решили пожениться.
С продолжением рода не стали затягивать, и уже в конце сентября Вера забеременела. Беременность проходила крайне тяжело, изматывая её до такой степени, что у неё не единожды возникала мысль прервать её, сделав аборт. Прознав про подобные криминальные мыслишки своей супруги, Николай заявил, что если она это сделает, то он, порешит её, а потом и на себя наложит руки.
Военное время для Веры выдалось крайне тяжелым. Круглосуточные дежурства в военном госпитале чередовались с домашними заботами. А тут, ко всему прочему, супруг словно слетел с катушек. Скорешевался с таким же, как и он сам инвалидом, вернувшимся из Сталинграда без обеих рук, и теперь, их можно было постоянно видеть на городском кладбище, где они просили милостыню. Собранные деньги в тот же день пропивали, и частенько оставались ночевать на кладбище, присмотрев для этих целей заброшенный склеп. А однажды, употребив какую-то алкогольную отраву, они так и не проснулись в своем убежище. Их разлагающиеся трупы, спустя несколько дней, случайно обнаружили кладбищенские могильщики.
Не зря же говорят, что яблоко от яблони не далеко падает. Война уже давно закончилась, и, казалось бы, жизнь в стране стала налаживаться. В стране - может быть, но только не в семье Веры. Сын рос хулиганистым, в школе учиться не хотел, и, начиная с третьего класса, все последующие годы слыл "второгодником".
К пятнадцати годам кое-как осилил шестой класс, да и то не до конца. Спутался с такими же хулиганами, как и он сам, и однажды, эта компания избила и ограбила пьяного мужчину. В итоге, из школы его отчислили, а за совершенное преступление суд назначил ему три года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии для несовершеннолетних преступников.
Освободился, но на свободе пробыл недолго. Буквально через месяц его задержали за драку, которую он устроил в пивнушке. На этот раз, его судили за хулиганство и нанесение телесных повреждений. Правда, срок дали небольшой, и уже в конце 1960-го года он вновь оказался на свободе.
Пока сидел в местах не столь отдаленных, нахватался воровских понятий, и, следуя им, устраиваться на работу не желал из принципиальных соображений. А однажды, он залез в дом к недавно умершей соседке, долгое время занимавшейся попрошайничеством возле кладбищенской церкви. Ничего ценного там он так и не нашел, если не считать старого помойного ведра доверху наполненного медными монетами достоинством в одну и две копейки. Прихватил его чисто машинально, и принеся домой, спрятал в сарае для дров.
А спустя несколько месяцев, в стране случилась денежная реформа, и вся эта медная мелочевка чудесным образом подорожала в десять раз. Когда он об этом узнал, то стал сбывать её в магазины, покупая спиртное, или в ближайшую от его дома пивнушку, где был частым посетителем. Прослышав про то, как удачно разбогател их собутыльник, завсегдатаи пивнушки дали ему погоняло "Монета", которое на всю оставшуюся жизнь стало его вторым именем.
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Монеты из помойного ведра Владимир довольно быстро потратил далеко не на благие дела, а когда от них не осталось и следа, решил заняться прежними делами. А поскольку он длительное время находился в оперативной разработке сотрудниками уголовного розыска Ленинского РОВД, то совершенный им грабеж был раскрыт в кратчайшее время. Пять лет колонии усиленного режим - таков был вердикт суда.
Там, в далеком и холодном Пермском крае, где "Монета" от звонка до звонка отсидел назначенный срок, в кругу опытных заключенных, он и прошел воровскую "школу жизни". Многому от них научился, но больше всего ему понравилась цитата про то, что в тюрьме тоже можно жить, причем, при определенном раскладе, очень даже не плохо. Особливо, если ты являешься вором в законе, и все "шестерки" вращаются вокруг тебя, что те планеты вокруг Солнца, беспрекословно подчиняясь всем твоим прихотям.
В 1966 году, выйдя на свободу, не спешил возвращаться домой, где его в обязательном порядке ждал административный надзор. А посему, решил для начала отдохнуть где-нибудь "на югах". Местом отдыха выбрал город Сочи, и когда в спецчасти колонии оформлял справку об освобождении, заявил инспектору, что его больная мать, продав дом в Астрахани, перебралась жить в этот южный город, где купила старый домик на окраине Сочи, и он намерен помочь ей с ремонтом развалюхи.
Денег, которые ему выдали в кассе колонии, как раз хватило на железнодорожный билет до Сочи. Но до него он так и не доехал. С поезда сошел на промежуточной станции, на подъезде к городу, попутно прихватив чемодан с вещами принадлежащий попутчику по плацкартному вагону. Вот только не успел он распорядиться краденым имуществом. Там же, на железнодорожной станции, к нему подошел наряд милиции, и милиционеры потребовали предъявить документы. А когда он показал справку об освобождении, они без особых разговоров доставили его в отделение милиции. Там-то и выяснилось, что чемодан у задержанного краденый, а сам он, что ни на есть прожженный жулик.
На этот раз суд "впаял" ему восемь лет отсидки в ИТК строгого режима, попутно признав особо - опасным рецидивистом. Там, в кругу воровских авторитетов, он попытался поднять вопрос о признании его вором в законе, но единственный действующий вор в законе, грузин по национальности, сидевший на ту пору в колонии, заявил, что ему рано еще обращаться к "сообществу" с такими просьбами. Тем более, что его воровская "автобиография" подпорчена статьей за "бакланку".
- Оттянешь половину срока, покажешь себя, как подобает "законнику", тогда и подумаю, быть тебе "положенцем", или до конца срока оставаться блатным - заявил грузин.
Год спустя грузина этапировали в другую колонию и связь с ним оборвалась. А поскольку в колонии не оказалось других "законников", вопрос с коронацией "Монеты" повис в воздухе.
Освободился в 1974 году. На этот раз предыдущий фортель с переменой места жительства не удался. В справке об освобождении значилась его родная Астрахань, куда он обязан был прибыть в недельный срок и незамедлительно встать на учет в милиции. И если он этого не сделает, то будет объявлен в розыск со всеми вытекающими последствиями. Тем более, что в отношении него, как лица взятого под административный надзор и грубо нарушающего его требования, "светила" соответствующая статья уголовного кодекса.
Рисковать не стал, и по возвращению домой, уже на следующий день явился в РОВД. Там он и узнал, что Анатолий Хомутов - участковый уполномоченный по ямгурчевскому култуку, теперь станет частым гостем в его жилище.
Помня об основных воровских понятиях, устраиваться на работу не спешил, и всякий раз, когда Хомутов ему напоминал об этом, находил какую-нибудь вескую причину, которая не позволяла ему стать полноценной ячейкой советского общества и неотъемлемой частью трудового коллектива. А когда участковому это порядком поднадоело, он вынес предостережение, согласно которому поднадзорный в месячный срок обязан был найти себе подходящую работу. И если он этого не сделает, то светила ему уголовная статья за тунеядство.
Делать нечего, пришлось искать работу. Вот только не горели желанием работодатели иметь в своем коллективе вора со стажем, обязательно находили какую-нибудь причину для отказа ему в трудоустройстве. А тому, только этого и надо было, и когда участковый в очередной раз навещал его по месту жительства, "Монета" жаловался, что он делает все от него зависящее, а вот кадровики и граждане-начальники, к кому он обращался по вопросу своего трудоустройства, никак не хотят брать его к себе на работу.
И тогда Хомутов решил сам подыскать ему работу.
Договорился с директором трамвайно-троллейбусного парка располагавшемся на участке его обслуживания, чтобы "Монете" нашли такую работу, где он не смог бы не только ничего украсть, но и сама работа была бы для него сущей каторгой похлеще чем на зоне со строгим режимом. А работа эта заключалась в том, чтобы поддерживать в нормальном состоянии трамвайные пути, которые в большей части своей, находились в плачевном состоянии по причине их значительного физического износа. Поскольку "Монета" не был ни сварщиком, ни каким другим квалифицированным специалистом, то все что от него требовалось, так это вместе с такими же работягами таскать тяжеленные рельсы и стрелки, заменяя их вместо вышедших из строя, или находящихся в состоянии близком к аварийному.
Зачастую работать приходилось по ночам, когда трамвайное движение по городу прекращалось. И вот в одну из таких ночей, когда стаж работы у "Монеты" ещё не превысил и месяца, он, то ли случайно, то ли специально, выронил из рук стальную рельсу. Потом он будет утверждать, что не удержал в руках эту тяжеленную железяку. А железяка та, упала не на землю, а на ногу "Монете", и еще одному рабочему из их бригады. В итоге, и у одного, и у второго закрытый перелом нижней конечности, и перспектива довольно длительного нахождения в гипсе.
Почти два месяца он только и делал, что ничего не делал. Стараясь не попадаться на глаза участковому, втихаря заглядывал в ближайшую пивнушку, совершенно не подозревая, что толстая тетка, разливающая бочковое пиво, была доверенным лицом Хомутова. Она то и сообщила Анатолию про частые визиты "Монеты" в её забегаловку. В свою очередь, Хомутов не стал ничего говорить поднадзорному, а поделился информацией с новым оперативником уголовного розыска, который совсем недавно заполучил в "наследство" Ямгурчев и прилегающую к нему территорию.
В один из осенних дней 1975-го года в дом к "Монете" с визитом нагрянул участковый. Вместе с ним был молодой парень, на вид не больше лет двадцати пяти. Хомутов сообщил своему поднадзорному, что пока он больше месяца будет находиться на экзаменационной сессии в Волгограде, его будет навещать внештатный сотрудник милиции.
- Дружинник, что ли? - съязвил "Монета".
- Не дружинник, а внештатный сотрудник милиции, - уточнил Хомутов. - А чтобы ты губёнки свои особливо не раскатывал, вынужден тебе напомнить, что у этого внештатника есть губозакаточная такая машинка, которую я ему на время передал в личное пользование. Если что пойдет не так, узнаешь, как она реально действует.
"Монета" демонстративно оглядел внештатника с ног до головы, всем своим видом давая понять, что не пройдет и дня, как он этого рыжего лоха обведет вокруг пальца.
В принципе, оно так и получилось. Внештатник появлялся у него дома раз в неделю, по обыкновению в пятницу. Приходил не позднее девяти вечера, и, убедившись, что поднадзорный сиднем сидит у себя дома, заполнив какую-то карточку, удалялся. А "Монета" после его визита, сматывался из дома, и пускался во все тяжкие.
Но однажды, внештатник появился не вовремя. В тот поздний субботний вечер, когда у "Монеты" засиделся его друган, и подельник по малолетней ходке Мишка Панфилов, больше известный в криминальных кругах как "Мишка рыжий", в дверь его дома снаружи постучались.
- Кого еще там нелегкая несет, - недовольно буркнул "Монета".
Когда он открыл дверь, в комнату вошел внештатник. Не обращая внимания на Панфилова, он молча заполнил карточку поднадзорного, после чего сразу же удалился.
- Ну, лошара, - съехидничал "Монета". - И чё ходит, чё добивается. Да если мне надо будет что-то сделать, я все равно сделаю, и все эти внештатные "шестерки" для меня что два пальца об асфальт.
- Это ты про кого сейчас говоришь? - поинтересовался "Рыжий"
- Да вот про этого чудака на букву "М", что сейчас заходил.
- Так это не он лошара, а ты, если нюх на ментов совсем потерял. Ты хоть знаешь кто это?
- А кто?
- Это опер из уголовки, а никакой не внештатник. И с чего ты только взял, что он внештатник?
- Так сам участковый об этом и сказал.
- Он тебе все что угодно наговорит, и ты собираешься всему этому верить?
- Да какой из него на хер опер. У него еще молоко на губах не обсохло, чтобы опером быть. Что, я оперов что ли не знаю - многих на своем веку повидал. А этот так, сосунок какой-то.
- Этот сосунок двоих моих корешей на нары отправил пару месяцев тому назад. Да и меня едва не прихватил. Я вот теперь думаю, чем для меня обернется его сегодняшний визит к тебе. Ведь наверняка же узнал меня, а даже рылом не повел.
Панфилов был недалек от истины. Уже на следующий день его фамилия красовалась в рамочке на нарисованной схеме под названием "Связи Писаревского Владимира Николаевича". А схема эта, находилась в качестве приложения к делу под названием "Агентурное дело "Мудрец".
Основанием для его заведения послужили поступающие от негласных сотрудников милиции сообщения, которые свидетельствовали о том, что "Монета" не только не завязал со своим уголовным прошлым, а более того, активно занимается совершением краж и грабежей. Как правило, грабит жителей "Ямгурчева", нагло отбирая у них карманные деньги. Останавливает на улице где-нибудь в темном переулке очередного "терпилу", и, поигрывая у него под носом лезвием ножа, просит поделиться деньжатами. Потерпевшие в милицию не обращаются, поскольку у большинства из них у самих рыльце в пушку. Да и боятся они "Монету" - этот мерзавец запросто зарезать может.
Попытался молодой опер разговорить потерпевших, чтобы дали они показания на матерого гоп-стопника, но те, ни в какую не шли на откровенность. Одни, просто боялись "Монету", другие, считали западло закладывать соседа.
А однажды, поздним осенним вечером, экипаж ПМГ следовавшей на патрульной машине по улице Софьи Перовской, заметил, как в одном из прилегающих проулков в грязи барахтается человек. Милиционеры приняли его за пьяного, но когда приблизились к нему и осветили фонариком, то увидели, как из шеи фонтаном хлыщет кровь. Потерпевший беспрестанно повторял одно и то же слово "Ма - ма - ма". А когда вызванная нарядом милиции скорая помощь приехала к месту происшествия, потерпевший был мертв.
Им оказался неоднократно судимый за кражи по кличке "Кривой", отсидевший в лагерях более двадцати лет. Последнее время он скорешевался с "Монетой" и частенько их видели вместе. Его фамилия также была занесена в отдельную рамочку в таблице к агентурному делу на "Монету". Вполне возможно, что перед смертью "Кривой" пытался сказать, кто его порезал, называя "Монету", но причастность последнего к убийству так и не была доказана, поскольку у "Монеты" было железобетонное алиби. Весь вечер он просидел дома, и это обстоятельство подтвердила его больная мать, которая спустя несколько дней скоропостижно скончалась. Соседи поговаривали, что "Монета" частенько избивал свою мать и она постоянно ходила с синяками на теле, но она никогда не жаловалась на сына-садиста, ни соседям, ни в милицию. Вот, и дотерпелась - пару лет не дожила до пенсии..
Понимая, что "Монета" становится крайне опасным для окружающих, а прямых доказательств его преступной деятельности добыть не удастся, оперативник решил пойти другим путем, сыграв на банальной жадности разрабатываемого до всякого рода халявы.
В один из дней "Монету" совершенно случайно задержали на улице в нетрезвом виде. Не настолько пьяного, чтобы в медицинский вытрезвитель помещать, но и трезвым он в тот момент тоже не был. За то состояние души и тела, в котором он находился, как минимум, грозил ему штраф за появление в нетрезвом виде в общественном месте. А поскольку ему, как лицу, находящемуся под гласным административным надзором подобные деяния запрещались по определению, то попутно грозил еще один штраф, за нарушение установленного режима административного надзора.
Когда "Монету" доставили в РОВД и поместили в "обезьянник", кроме него там находилось еще несколько человек. Были среди них и мелкие хулиганы, и те, кого вытрезвитель не принял, но и отпускать их восвояси никто не собирался. Дожидаясь, когда с ним разберутся и отпустят домой, вальяжно развалившись на лавке и делая вид, что дремлет, "Монета" наблюдал за посетителями "обезьянника". Вот металлическая дверь открылась, и в камере оказался очередной доставленный. Он сразу же забился в угол, и испуганно озираясь по сторонам, незаметно для присутствующих достал из носка спичечный коробок. Так же незаметно он сунул его в щель между лавкой и стеной, а сам, тут же пересел на другое место, после чего сразу же успокоился и даже начал дремать.
На его манипуляции никто не обратил внимания. Никто, кроме "Монеты". Он сразу догадался, от чего избавился этот парень, поскольку сам частенько прятал анашу в спичечном коробке или в пачке с сигаретами.
Примерно через полчаса, до него наконец-то дошла очередь, и его вызвал дежурный по РОВД. Тот заставил его пройтись по комнате с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками, проверяя таким дедовским способом степень опьянения правонарушителя, после чего ознакомил с протоколом об административном нарушении. "Монета" не стал оспаривать законность его задержания, поскольку если бы он это сделал, то его могли и на медицинское освидетельствование направить, а ему это совершенно не хотелось. Расписавшись в протоколе, он наконец-то получил изъятый у него ремень, шнурки от ботинок и около рубля мелочи. Он был крайне доволен тем, что в тот момент в дежурку не вошел участковый или тот молодой опер, которые знали его как облупленного, и наверняка бы взяли его в оборот за нарушение административного надзора.
Оказавшись на улице, он пешком направился к себе домой, решив по пути заглянуть в "Пельменную", стоявшую на рынке "Большие Исады". Там, всего за сорок пять копеек, можно было прикупить стакан разливного портвейна, и таким образом отметить свое освобождение из ментовки. Он уже практически допивал его, когда в столовую вошли двое "тихарей", которые постоянно тасовались на рынке, выискивая там "кармашей". Эти двое хорошо знали "Монету", равно как и он их, и наверно поэтому они сразу же подошли к столику, за которым он сидел.
- Бухаем, значит, - заметил один из них.
- А что - нельзя, - съязвил "Монета". - Так ведь это же не запрещено, если вино в столовке продают.
- Лично тебе нельзя, - парировал второй "тихарь", - поскольку ты находишься под надзором. Без лишнего базара пошли в базарком, протокол будем составлять.
- Да вы чё, мужики, - возмутился "Монета", - законов не знаете. Я только что из ментуры, и там на меня сегодня уже составили протокол, а за аналогичное правонарушение, совершенное в течение одного дня, дважды вы не имеете права наказывать.
- Что, дюже грамотным стал? Вот, там - в "базаркоме", и разберемся, чего мы имеем право делать, а чего нет, - стоял на своем "тихарь".
Когда задержанного доставили в комнату участкового на рынке, больше известную под названием "базарком", там находился участковый обслуживающий рынок, и две женщины, у одной из которых неизвестный карманный вор украл кошелек с деньгами. Потерпевшая была вся в слезах и постоянно талдычила об одном и том же, что какой-то негодяй лишил её средств к существованию аж на целый месяц, и как теперь ей жить, она и представить себе не может.
- Да успокойтесь же вы, наконец - уговаривал её участковый. - Найдем мы этого жулика, будьте уверены. Кстати, вот такие как он, - участковый рукой указал в сторону "Монеты", - и обворовывают граждан.
Женщины разом глянули на "Монету" и в их взглядах сквозила плохо скрываемая злоба.
- Да ты чё, гражданин начальник, - возмутился "Монета", - ты мне лишнего не шей. Это когда это я по карманам шастал?
- Ну, если не по карманам, то все равно воровал у граждан. Или это не ты сидел несколько раз за кражи?
- Я за свои прошлые дела уже отсидел, и не надо мне шить того, чего я не совершал. А то ведь я могу и в прокуратуру пожаловаться за оскорбление личности при людях.
Довольный тем, как он ловко "отбрил" участкового, "Монета" закинул руки за спинку лавки, а одну ногу запрокинул на другую.
- А чего это у тебя вон там? - участковый показал на ногу задержанного.
"Монета" мгновенно сообразил, как он лоханулся, и поставил ногу на пол. Но было уже поздно - один из "тихарей" молча подошел к нему, и, задрав брючину, извлек из носка спичечный коробок.
- Что это? - поинтересовался он.
- Спички, - соврал "Монета", а у самого лоб мгновенно покрылся испариной пота.
- А что же ты спички в носке прячешь, а не в кармане держишь?
- Где хочу, там и держу, - огрызнулся "Монета".
"Тихарь" молча раскрыл спичечный коробок.
- Ба-а, да тут и не спички вовсе, - заметил он. Понюхав содержимое коробка, он тут же констатировал, - да это же анаша, и откуда она у тебя?
- Вот, честное слово, не моё это. Шел по улице, смотрю, на асфальте спички валяются, ну, я и подобрал их, даже коробок открывать не стал.
- Ага, а если бы там говно лежало, которое какой-нибудь ротозей на анализы в больницу нес да по дороге потерял, ты бы его тоже подобрал? - съехидничал участковый. - Да кто же тебе поверит в этом.
По поводу обнаружения наркотика был составлен соответствующий протокол, а те две женщины, что находились в комнате участкового, расписались в нем как понятые, и одновременно были опрошены как очевидцы случившегося.
Даже в суде, когда ему дали последнее слово, "Монета" продолжал настаивать на том, что наркотики он случайно нашел на улице. О том, как все произошло на самом деле, он ни словом не обмолвился, ни на предварительном следствии, ни в зале суда. Если бы уркаганы случайно узнали как он лоханулся, его заветной мечте с коронацией вовек не суждено было бы сбыться.
И только когда его выводили из зала суда после оглашения приговора, он ни к кому конкретно не обращаясь, выкрикнул:
- Отсижу свое, обязательно порешу всех, кто все это подстроил!
Но не удалось ему осуществить задуманное. На втором году заключения, начал он "комиссарить" в колонии, выдавая себя за уже состоявшегося вора в законе. Но так уж получилось, что нарвался он на одного "абрека", отбывавшего срок за убийство неверной жены. Оскорбил "Монета" его при посторонних, обозвав "козлом", а на следующий день труп липового вора в законе нашли в промзоне колонии.
Руководство ИТК не стало особенно разбираться в случившемся, списав смерть заключенного на несчастный случай. Нашлись свидетели, которые видели, как он упал с кран-балки на бетонный пол цеха. Зачем заключенный забрался на кран-балку, если сам никогда не был крановщиком, никого уже не интересовало.
А "Монета", хоть и догадывался о том, что все произошедшее с ним было кем-то специально подстроено, так никогда и не узнал о деталях оперативной комбинации, которую задумал и осуществил тот самый молодой опер УГРО, которого он - опытный вор-рецидивист, считал сосунком.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
