Как в таких случаях говорят - Сборы были недолги. За один день оформил командировочные документы, в ФИНО получил зарплату за три прошедших месяца, и повышенную зарплату и командировочные расходы за два месяца вперед, пока буду находиться в Чечне. На круг вышло больше четырёх "лимонов". Шальные по те временам деньги! Хотя как посмотреть - пока семья сидела без денег, пришлось занимать их у друзей и знакомых, либо отовариваться продуктами питания в долг. А долги принято отдавать.
Основную сумму денег передал супруге - теперь ей быть "кормильцем" в семье, себе же оставил ровно столько, чтобы потратить их на транспортные и прочие непредвиденные расходы. Если верить тыловикам, то на питание мне не придётся тратиться, поскольку "столоваться" в Грозном буду за казённый счёт. Тем не менее, сухой паёк на ближайшие трое суток мне выдали, но брать его с собой не стал, оставив дома на радость сына. В прошлый раз, когда я вернулся из Чечни с "бакшишем" в виде пластикового "чемоданчика" с ИРП (индивидуальный рацион питания), он "разыграл" его содержимое со своими одноклассниками, после чего прослыл среди пацанов из их класса "авторитетом".
В оружейной комнате при дежурной части УВД получил табельное оружие, а чуть позже - в ХОЗО, мне выдали зачехлённый автомат и подсумок с четырьмя снаряженными магазинами к нему. Кроме этого, я получил полный комплект зимнего камуфляжа, спальный мешок, пару комплектов нательного белья и новёхонькие берцы.
РД (рюкзак десантника) хранившийся у меня в квартире с предыдущей чеченской командировки, брать не стал. Уж больно неудобным и малёхоньким он мне показался для впихивания полученного "богатства". Вместо него, я достал из загашника армейский "сидор", подаренный в прошлом году соседом по даче, тыловиком из Бригады ВВ, куда запихал всё необходимое, что могло пригодиться в Грозном. Получился раздутый "колобок" весом килограммов под двадцать.
С билетом на самолёт проблем не возникло, поскольку на моё имя было забронировано место - кадровики расстарались. Утром следующего дня за мной заехала машина дежурной части УВД. С супругой попрощался на улице, перед тем как сесть в УАЗик, отговорив её ехать со мной в аэропорт. Тем более, что ей самой надо было идти на работу.
При посадке в самолет оружие и боеприпасы пришлось сдать командиру лайнера, и обратно я их получил только после того, как мы приземлились в Домодедово и все пассажиры покинули салон. Следуя ранее полученной инструкции, прямиком направился в Линейный отдел милиции, располагавшийся в стороне от главного терминала аэровокзала, где меня уже ждали. Как оказалось, я был не единственным, за кем должна была приехать служебная машина из дивизии Дзержинского. Все они приехали из разных регионов страны, кроме москвичей - тем предстояло добираться до места сбора в дивизии своим ходом.
Автобус, на котором нам предстояло добираться до Балашихи - месту дислокации дивизии, прибыл после полудня. Ещё с час дожидались прилёта борта из Казани, на нём летел ещё один командированный. Им оказался сотрудник милиции лет пятидесяти в звании майора. У себя на родине он работал в уголовном розыске, и в служебную командировку направлялся для оказания советнической помощи руководству чеченского УГРО. Хотя, сам он понятия не имел, каким образом будет "советовать" людям, которые ещё недавно не раскрытием преступлений занимались, а бегали по горам да лесам, и стреляли в российских военнослужащих.
Армейский ПАЗик доставил сборную "солянку" к месту назначения часам к пяти вечера. По пути следования, идя навстречу пожеланиям пассажиров, водитель притормозил у небольшого магазинчика возле трассы, дав возможность всем страждущим отовариться алкоголем. Особо нетерпеливые к его распитию приступили прямо в автобусе, и по прибытию в воинскую часть были изрядно выпивши. Никто из командования части ругать их не стал, тем не менее, оружие и боеприпасы всем было велено сдать в оружейную комнату при дежурной части, после чего прикомандированные проследовали в казарменное помещение, предназначенное для проживания временных "квартирантов".
Уже после того, как они определились с тем, кто на какой кровати будет спать, всех пригласили в офицерскую столовую на ужин. Там-то и выяснилось, что к убытию в Чечню готовятся не менее пятидесяти человек. Нашлись и такие, кто туда едет не впервые, и некоторые хорошо знали друг друга по предыдущим командировкам. Нетрудно себе представить, чем заканчиваются подобные "случайные" встречи, и начатое в столовой застолье плавно перебралось в казарму. На требование помощника дежурного по части "прекратить водку пьянствовать, и безобразия нарушать", только ленивый не посылал его куда подальше. Оно и понятно - кто будет слушать какого-то старлея, если "нарушители", в большинстве своём, были старшими офицерами.
Ничего особенного за те несколько дней пребывания в ОДОНе не произошло. Как всегда бывает в подобных случаях, несколько "лекторов" при погонах ознакомили присутствующих с военно-политической обстановкой складывающейся в Чечне. Некоторые из них несли такую откровенную чушь, что слушатели, из тех, кто всё это знал не понаслышке, стали задавать им каверзные вопросы, на которые они не смогли дать внятного ответа. Доходило до того, что кто-нибудь из присутствующих сам начинал отвечать на им же поставленные вопросы.
Напоследок всех свозили на учебный полигон дивизии, где каждый имел возможность вдоволь пострелять из всех видов оружия. "Старички" в этом действе не принимали участия. Уединившись в одном из окопчиков, они распивали спиртные напитки, наблюдая за тем, как остальные "любители пострелять" колошматят мишени из автоматов, гранатомётов и прочего вооружения, имевшегося в дивизии.
По возвращению в расположении части, было общее построение, на котором какой-то полковник предупредил, что рано утром мы убываем из части на аэродром "Чкаловский", а оттуда улетаем в Моздок на самолёте ВТА. А ещё он порекомендовал сразу же после ужина ложиться спать.
Как же, будем мы слушаться какого-то "полкана", ни дня не бывавшего в Чечне, Его "рекомендация" была исполнена с точностью до наоборот, и так уж получилось, что практически все "рекруты" засиделись за "рюмкой чая" до подъема. Отсыпались потом, пока добирались до аэродрома на тентованых грузовиках.
"Семьдесят шестой" стоял возле взлётно-посадочной полосы. Когда мы к нему подъехали, в чреве самолета уже находился бронетранспортёр и грузовой "Урал". Всё остальное пространство в центре салона было заставлено ящиками с боеприпасами и военным снаряжением. Пассажирам достались места на откидных алюминиевых сиденьях установленных вдоль фюзеляжа самолёта, а кому их не хватило, пристроились на своих "баулах". А чтобы лететь было комфортнее, начатое ещё с вечера застолье продолжилось.
В Моздоке приземлились когда ещё было утро. С ВПП Ил ушёл на "рулёжку", и свернув с неё на стояночную площадку, заглушил свои двигатели. Мы выползли из чрева самолёта, и со всеми своими хурдами поплелись в сторону стоящей неподалёку "коровы". Но когда мы к ней приблизились, оказалось что там нас никто не ждёт. Только часовой с автоматом маячил возле "борта", он-то и указал нам место, где мы могли расположиться в ожидании погрузки. Им оказалась небольшая площадка земли, поросшая увядающей травой. Судя по тому, насколько она была примята, я сделал вывод, что мы далеко не первые, кому придётся её в очередной раз топтать. Сколько ещё придётся ждать вылета в Грозный, никто не знал, и поэтому практически все мы, развалившись прямо на земле, стали досматривать прерванные сны.
Примерно через пару часов появился экипаж вертолёта. Открылась задняя рампа, и подъехавший грузовик шустро заскочил внутрь вертолёта. Буквально сразу за первым грузовиком подъехал ещё один, но загружаться в "корову" он не стал, а сдав задом, причалил вплотную к рампе. Соскочившие с машины бойцы срочной службы стали перегружать с машины в вертолёт ящики с боеприпасами. Мы наблюдали за ними до тех пор, пока не подошел какой-то полковник.
- А вы, какого хера здесь развалились?! - заорал он, - вам что, особое приглашение надо? Давайте помогайте, через тридцать минут вылет.
Мы сразу поняли, что это какой-то аэродромный начальник, возможно военный комендант, но, несмотря на то, что большинство из нас были старшими офицерами, препираться с ним не стали. За каких-то минут пятнадцать перетаскали все ящики в вертолёт, и напоследок загрузились в него сами.
Завизжали электродвигатели закрывающие створки рампы, и практически сразу началась раскрутка ведущего винта, после чего "корова" заходила ходуном и не спеша двинулась в сторону взлётной полосы. Когда вертолёт делал разворот, я посмотрел в иллюминатор, и увидел, как за нами следует ещё одна "вертушка" размерами поменьше.
- Сопровождение, - мелькнуло в голове.
Летели вдоль Терского хребта на довольно низкой высоте, и если бы сейчас внизу находились какие-нибудь непримиримые "индейцы", они бы запросто изрешетили нашу вертушку из стрелкового оружия. От одной только этой мысли, мне стало как-то не по себе.
Слава Богу, в Ханкалу прилетели без приключений. На этот раз таскать ящики не пришлось, поскольку на аэродроме было кому заняться этим рутинным делом.
К нам подошёл подполковник представившийся военным комендантом, потребовавший от нас построиться в колонну по двое, после чего мы гурьбой поплелись в сторону трёхэтажного здания, оказавшегося казармой. Возле неё мы вновь построились в две шеренги, и к нам подошёл плотный мужчина в зимнем камуфляже с погонами генерал-лейтенанта МВД, представившийся руководителем Координационного центра Фёдоровым.
- Сегодня вам придётся переночевать в этой казарме, поскольку палатка для сотрудников Координационного центра пока ещё не освободилась. Завтра ваши предшественники убывают в Моздок, и вы заселитесь на освобождённые места. С утра всем необходимо прибыть в штабную палатку и сдать командировочные удостоверения, после чего вас поставят на довольствие и определят место будущей работы. А пока можете отдыхать. За пределы городка не выходить, поскольку вся территория вокруг него заминирована. Я всё понятно сказал, вопросы будут?
Вопросов ни у кого не оказалось, и все молча поплелись в казарму, где на втором этаже нас поселили в большую комнату с установленными там двухъярусными кроватями. Кто-то сразу завалился спать, а кому-то захотелось продолжить начатое накануне застолье.
Рано утром вновь прибывшие потянулись в расположение Координационного центра, до которого от казармы идти было метров двести. Всем хотелось в темпе пройти процедуру регистрации и успеть к завтраку. Во время него предупредили, что ровно в двенадцать часов нас познакомят с новым руководителем КЦ прибывшим взамен убывающего в Москву генерал-лейтенанта Фёдорова, а до этого времени мы можем прогуляться по Ханкале, осмотреться, где и что находится на территории военного городка.
Но практически все командировочные проследовали в палатку, где им предстояло жить ближайшие два месяца, дабы заранее застолбить за собой "козырные" спальные места на двухъярусных кроватях. Я тоже последовал их примеру. Оказалось, что сотрудник, которого я должен был сменить, накануне улетел в Моздок, оставив своему сменщику, стало быть - мне, папку с документами, среди которых была подробная карта Грозного, и еще какие-то бумаги. Поговорить с ним об особенностях советнической работы в ПВС в новых условиях, мне так и не довелось. Но зато мне досталась от него в "наследство" стоящая в самом углу палатки кровать, у которой не было второго яруса, и я мог спать спокойно, не беспокоясь о том, что посреди ночи меня не разбудит спускающийся "до ветра" жилец верхнего этажа.
А в это время, несколько человек окружили одного из "дембелей", рассказывающего "ужастики" произошедших в августе событий. Я присоединился к ним, чтобы послушать, о чем он говорит.
Этот капитан прибыл в Грозный из Ставрополя на "перекладных" буквально накануне его захвата боевиками, и всё то, что в те дни творилось в городе и республике, знал не понаслышке. Очевидца закидали вопросами, главным из которых был: "Как, так могло произойти, что боевики смогли беспрепятственно пройти в город, минуя многочисленные блокпосты и кордоны?"
- А кто вам сказал, что на подступах к Грозному и в нём самом были блокпосты?
Не было их ни хрена. Буквально накануне, по настоятельной просьбе чеченских властей, большая часть блокпостов была ликвидирована по причине их бесполезности, и даже вредности. Эти чиновники заявили, что военнослужащие на блокпостах занимаются мародёрством и конкретными грабежами мирных жителей Чечни, приезжающих в Грозный из районов сельской местности. Было ли это на самом деле, проверять никто не стал, а просто взяли и убрали все блокпосты, перекрывавшие дороги на въезде в город.
А потом от нового министра внутренних дел Чечни полковника Таранова поступил приказ - всем сотрудникам органов внутренних дел выдвинуться в горные районы республики для проведения проверки паспортного режима. Таким образом, Грозный был полностью оголён, чем и воспользовались боевики. Рано утром шестого августа всё и началось.
Накануне вечером в Доме Правительства была организована вселенская пьянка, и там собралось всё руководство республики, а также большие чины из МВД и прочих силовых ведомств, входящих в состав федеральных сил. Набрались так, что некоторых пришлось загружать в машины как дрова. Рано утром, когда началась вся эта катавасия, руководитель объединёнными силами МВД РФ генерал Иван Голубев принимал водные процедуры в бассейне стадиона Динамо. Мужики кинулись вытаскивать его из воды, кричат ему, что в городе стреляют, а он никак понять не может, что от него хотят подчинённые. Попытался даже "строить" своих спасителей, и тем пришлось его практически голого силком тащить из воды. А боевики уже к зданию МВД прорываются. Вовремя успели спровадить генерала на бронированном УАЗе в Ханкалу, а сами заняли круговую оборону.
Самое время возглавить её новому министру, а он отобрал у омоновцев их БТР, и в окружении "шестёрок" рванул на нём вслед генералу. Позже выяснилось, что боевики тормознули этот БТР, пригрозив расстрелять его из гранатомёта. Хорошо, что нохчи какие-то порядочные оказались - не стали убивать товарища полковника. Дали ему под зад коленом, и посадив в гражданскую машину, спровадили в Ханкалу. А конфискованный БТР подогнали к зданию МВД, и из крупнокалиберного пулемёта стали стрелять по окнам министерства.
И только первый заместитель министра, он же начальник криминальной милиции Чечни полковник Плугин, не убежал, не бросил подчинённых на закланье бандитам, а организовал оборону здания. Чуть позже на помощь защитникам подоспела подмога, и они с боем прорвались в Ханкалу.
- А что было потом? - спросил один из слушающих его рассказ.
- А потом было подписание этого позорного Хасавюртовского соглашения, и федералам дали срок - до конца года смотать удочки, и покинуть Чечню.
- Тогда на какой ляд нас сюда прислали, если всё равно придётся сматываться? - не унимался "любопытствующий".
- Наверно для того, чтобы нохчи не захватили Ханкалу раньше времени, - ответил "старожил". - А потом, как вы представляете себе этот узаконенный "драп"? Вы ещё не знаете, сколько всего сейчас находится в Грозном и его окрестностях. Хорошо если федералы смогут уложиться в столь короткий срок, и успеют вывести из Чечни воинский контингент, прихватив с собой военное имущество. Не боевикам же оставлять всё это добро. Печальный опыт есть, когда однажды оставили, и что из этого потом вышло.
Наше дружеское общение было прервано поступившей командой - "Строиться!"
Построение проходило на импровизированном плацу с земляным покрытием, по периметру ограниченному армейскими брезентовыми палатками и жилыми модулями. На краю одной из сторон высились две стелы с фамилиями около двухсот сотрудников органов внутренних дел, сложивших свои головы в Чечне за весь период ведения боевых действий в этой мятежной республике.
Первым, выступил генерал-лейтенант Фёдоров, представивший нового руководителя Координационного центра, генерал-майора Александра Чекалина. Пожелав всем присутствующим успехов в работе на новом месте службы, Фёдоров практически сразу же удалился, мотивируя это тем, что спешит в штаб группировки на своё крайнее совещание. Генерал Чекалин много говорить не стал, объяснив это тем, что в течение дня познакомится с каждым из нас лично. Единственное, о чём он всех нас предупредил, так это чтобы мы не искали на свою задницу приключений, и неукоснительно соблюдали установленный на территории военного городка порядок.
Лично до меня очередь аудиенции с генералом подошла ближе к обеду. Внимательно выслушав, кто я такой, и с какой целью прибыл в Чечню, ухмыльнувшись, он сказал:
- Интересно будет видеть, каким образом вы будете добираться до места работы, если все передвижения по городу контролируются сепаратистами, и происходят под их непосредственным контролем. Заранее предупреждаю, что лично вас персональным автотранспортом обеспечить я не смогу, и эту проблему вам придётся решать самостоятельно, через представителя чеченской стороны, с которым придётся работать на протяжении всей командировки. А для начала, придётся решить вопрос о целесообразности вашего пребывания в Чечне. Может так случиться, что чеченское руководство МВД не сочтёт нужным вашу советническую деятельность в их ведомстве, и что мне тогда с вами делать?
- Домой вернусь, - предположил я.
- Ну да как же - домой он вернётся, - съязвил Чекалин. - Найдём мы тебе работёнку, если вдруг не при делах окажешься. Но для начала придётся встретиться с руководством МВД Чечни, и если оно сочтёт целесообразным оказание тобой помощи в деятельности ПВС, это одна сторона вопроса. Если нет, будем думать, на каком поприще тебя лучше всего использовать. Завтра в город едет машина с нашим сотрудником уголовного розыска. Он будет представляться министру внутренних дел Махашеву - поедете вместе с ним, где и решите все свои насущные проблемы. О результате встречи с Махашевым, доложите мне лично.
Утром следующего дня, наскоро позавтракав в столовой Координационного центра, я побрёл на КПП военного городка. Ни автомат, ни пистолет с собой брать не стал, поскольку ещё накануне был предупреждён дежурным по КЦ, что оружие у меня могут запросто отобрать сопровождающие чеченцы, и не факт, что они вернут мне его обратно при возвращении в Ханкалу. В связи с этим, оружие заранее сдал на ответственное хранение в импровизированную оружейную комнату при дежурной части.
На КПП я повстречался с тем самым майором из уголовного розыска, с которым познакомился по прилёту в Москву. Так вот, значит, с кем мне предстояло идти на аудиенцию в Махашеву!
Машину, едущую в город, ждать пришлось не долго. Ею оказался армейский УАЗик на котором в город выезжали представители штаба группировки для решения текущих вопросов требующих согласования с чеченской стороной. Сев в него, мы выехали за пределы городка, но проехав метров двести, машина притормозила возле очередного КПП, где дежурили вооруженные до зубов чеченцы. Там уже знали, кто мы такие, и куда следуем. В машину влез бородатый чеченец лет тридцати. В руках у него была снайперская винтовка, на прикладе которой имелись зарубки.
Множество зарубок, отчего приклад этот был похож на тельняшку десантника.
Чеченец сел рядом со мной на заднем сиденье, и от него исходил терпкий запах давно не мытого тела. Наверняка он не был коренным жителем Грозного, и, спустившись с гор ещё в августе, безвылазно находился на этом КПП, лишенном нормальных бытовых условий для поддержания личной гигиены.
Я попытался заговорить с попутчиком, но он, демонстративно отвернувшись от меня, развернул винтовку таким образом, чтобы я мог вблизи разглядеть зарубки на прикладе. Мне не очень-то хотелось закончить свою жизнь в виде очередной такой зарубки, и, поняв намёк, замолчал.
Когда доехали до стадиона "Динамо", я вышел из машины, и направился в сторону здания МВД, но сопровождающий чеченец, указав знаком руки на стоящее с противоположной стороны улицы здание, сказал:
- МВД там.
Ещё в начале лета, когда я побывал в Грозном, МВД размещалось именно в том здании, куда я поначалу направился, а в здании указанном чеченцем, находилась республиканская служба госбезопасности. На всякий случай обернулся, чтобы лучше разглядеть прежнюю милицейскую "обитель". И действительно, в этом закопчённом доме с пустыми глазницами окон, вряд ли могло что-нибудь находиться. А вот прежнее здание ФСБ смотрелось вполне прилично. Наверно потому, что стёкла в окнах были выполнены из бронированного стекла, и если имели повреждения, то весьма незначительные. А если и были в них дыры, через которые и рука то не пролезет, то, судя по всему, это был результат обстрела из гранатомётов.
Возле входа в здание министерства толпились люди, как гражданские, так и военные. Одного такого парня, лет тридцати, я сразу заприметил, поскольку на его гражданском пиджаке красовался орден Красной Звезды. Подойдя к нему почти вплотную, спросил:
- Орден за Афган?
В ответ парень лишь кивнул головой, судя по всему, не желая продолжать диалог с незнакомым "федералом".
- Не иначе как на работу пришёл устраиваться? - предположил я.
На этот раз, парень с удивлением посмотрел на меня, а выражение лица было таковым, словно он хотел спросить: "Ну чего ты ко мне привязался?"
- А что же раньше не приходил? - не унимался я. - Весной прошлого года запросто могли принять на офицерскую должность. Хотя бы в том же уголовном розыске. Тебе, самое место там работать.
- В прошлом году мня вообще не было в Чечне. Когда началась война, я с семьёй в Ингушетию уехал.
- Поня-ятно, - задумчиво произнёс я. Хотя, сам не понимал, что мне понятно в данной ситуации. Парень просто сбежал от войны, и в какой-то мере его можно было понять. Но ведь год тому назад в Грозном было относительно спокойно, и он запросто мог устроиться на службу в правоохранительные органы. Или испугался чего? А может быть, родственники рассоветовали идти на поклон к новой власти. Кто знает, чем он занимался пока в Чечне "рулил" Дудаев и его окружение. Вполне возможно, что не в Ингушетии он прохлаждался, а бегал всё это время по лесам да горам, отстреливая российских военнослужащих. Как тот чеченец, что сегодня сопровождал нас в поездке по городу.
Как бы там ни было, но дальнейший разговор с "афганцем" я не счёл нужным продолжать. Каждый выбирает свою дорогу в жизни, ему по ней, и идти в дальнейшем.
Вдвоём с майором мы прождали не менее часа, пока Махашев не соизволил нас наконец-то принять. В кабинет, где он расположился, вошли вдвоём, но как оказалось, министр там был не один. Ещё несколько вооруженных чеченцев расположились вдоль стены сразу за входной дверью. Судя по всему, то была личная охрана Махашева. Когда мы вошли, чеченцы посмотрели на нас так, словно мы пришли только за тем, чтобы захватить в плен, или даже убить министра. Если бы мы в тот момент попытались сделать, хоть какое-то резкое движение, они наверняка пристрелили нас прямо в кабинете своего шефа.
Казбек Махашев восседал за массивным, полированным столом, и на фоне него выглядел маленьким, седовласым человечком. Облачён он был в заморский камуфляж без погон и знаков различия.
- Кто вы, и какова цель вашего визита? - Министр спросил таким тоном, словно он следователь, а мы оба подследственные. Оно и понятно, ещё до начала боевых действий в Чечне, Махашев был начальником Наурской ИТК, и для него мы были не более чем сидящие там зэки.
Первым представился майор, после чего Махашев распорядиться пригласить в кабинет своего заместителя Ваху Закриева, курирующего службу криминальной милиции.
Им оказался чеченец, на вид не старше сорока лет, высокого роста, облачённый в длинный кожаный плащ чёрного цвета. Стремительно заскочив в кабинет, он замер на месте, словно натолкнувшись на невидимую преграду.
- Вот тут, соглядатай из Москвы прибыл, - съязвил министр, - говорит, что помогать тебе будет, жуликов ловить. Нужен он тебе?
Закриев мельком глянул на майора, словно оценивая его потенциальные возможности в борьбе с уголовной преступностью, после чего изрёк:
- Да мы сами справляемся с поставленными Вами задачами, и в помощниках со стороны не нуждаемся.
- Вот видишь, майор, не нуждаются в твоей помощи чеченские сыщики. Так и передай своему руководству в Ханкале.
Настала моя очередь представляться. Как только министр услышал, что я не из Москвы, а из Астрахани приехал в Грозный для оказания помощи сотрудникам паспортно-визовой службы, он тут же позвонил куда-то по телефону, и, произнеся несколько фраз на чеченском языке, уже обращаясь к Закриеву, сказал:
- Сопроводишь его к Хачукаеву, пускай он сам решает, что делать с астраханским коллегой.
Паспортно-визовая служба находилась на прежнем месте, и минут через пять мы входили внутрь здания. Новый начальник ПВС Хачукаев встречал нас при входе в помещение, и хотя я его никогда не видел воочию, внутренний голос подсказал, что именно с этим человеком мне придётся колготиться ближайшие два месяца. Как сложатся взаимоотношения между нами, в тот момент я ещё не знал, но опыт предыдущей советнической работы на поприще ПВС, подсказывал, что новый начальник первым делом выскажет ряд проблем связанных с документированием граждан, отсутствием бланков паспортов, и наверняка затронет тему оформления загранпаспортов. При смене власти новое руководство республики захочет пообщаться со своими заморскими кураторами, а поскольку загранпаспортов у них никогда не было, либо были, но по ряду причин в настоящее время не являются действительными, первым делом, именно эти люди захотят иметь документ, дающий им право беспрепятственного выезда за границу.
Как в воду глядел!
После того как Закриев покинул кабинет, Хачукаев сразу же стал жаловаться на отсутствие бланков паспортов. Всё, что хранилось на складе ПВС, прежний её руководитель Алик Мугуев вывез в Знаменск в первый же день, пока в Грозном царила неразбериха связанная с переходом власти. Он так и выразился - "в связи с переходом власти", а не " с захватом города боевиками", что предопределило тон моего дальнейшего общения с ним.
- Насколько мне известно, в отделе ПВС бланки общегражданских паспортов не залёживаются, а распределяются по низовым подразделениям в РОВД, а коли так, то острой необходимости в их недостатке быть не может. Что же касаемо бланков загранпаспортов, то тут конечно есть проблема, но ты сам должен понимать, какова процедура их оформления, и пока в Чечне не будет установлено чётких взаимоотношений с органами российской службы государственной безопасности, осуществляющую проверку человека выезжающего за границу, паспорта ему не видать как собственных ушей. Я, конечно же, озвучу эту проблему своему руководству в Ханкале, но, как полагаю, потребуется немало времени, пока она разрешится. В свою очередь, руководству чеченского МВД необходимо обратиться в центральный аппарат МВД России с соответствующим письмом, в котором чётко обосновать свою просьбу. Если потребуется, я помогу составить текст такого письма. Но ещё раз повторюсь - на то, чтобы ты заполучил бланки загранпаспортов уйдёт не один месяц, и если они даже поступят, то наверняка это произойдёт уже после того, как я уеду в свою Астрахань.
Дальнейший наш разговор проходил в относительно дружеском тоне, и касался вопросов деятельности паспортно-визовой службы на современном этапе. Между делом я спросил своего подсоветного о его житейских делах. В частности, поинтересовался, где он находился, пока в Чечне верховодили федералы, на что он ответил:
- Когда в Чечне началась война, я вместе с семьёй покинул Грозный. У меня и до войны были несколько натянутые отношения с руководителем ДГБ Гелисхановым из-за его дурацких указаний. Лез не в свои дела, минуя руководство МВД, требовал оформлять паспорта своим аскерам под вымышленными фамилиями. Сам должен понимать, для чего это делалось.
- А что тут особенного? - перебил я собеседника. - Я ведь тоже нашим сотрудникам из оперативных служб клепал липовые паспорта, и в этом нет ничего особенного.
- Но не это главное - продолжил Хачукаев. - Гелисханов стал шантажировать меня тем, что возьмёт под личный контроль выдачу загранпаспортов, и все, кто захочет его заиметь, будут проходить через общение лично с ним. Сам должен понимать, что он имел в виду. На моё счастье в Москве было принято решение о выдаче загранпаспортов только после того, как анкета-заявление на кандидата будет рассмотрена ростовскими сотрудниками госбезопасности. Списки на оформленные загранпаспорта передавались пограничникам, и те беспрепятственно выпускали их владельцев за кордон. Если загранпаспорта выдавались, минуя Ростов, их владельцев на границе заворачивали обратно, и они наверняка бы шли на разборки не к Гелисханову, а ко мне. А мне это надо?
Когда начались бомбёжки Грозного, я понял, что пора уносить ноги. Сначала вывез в Ингушетию свою семью, а потом и сам туда рванул. Но пробыл там недолго, и уехал в Казахстан, где у меня жили родственники. Через знакомых друзей в УВД Кустанайской области устроился на работу в милицию. Правда, максимум, что мне могли предложить, это должность участкового инспектора. Обещали повысить в должности, но пока я находился там, этого не произошло. Вернувшись в Чечню после подписания Хасавюртовского соглашения, сразу же обратился к Махашеву, которого знал лично, и он восстановил меня в прежней должности.
- А кто из сотрудников, работавших вместе с Мугуевым, остался на прежнем месте? - поинтересовался я.
- Всего один человек, - ответил Хачукаев, назвав его имя.
Я этого чеченца хорошо знал, причём, далеко не с самой лучшей стороны. Всё время ныл по поводу того, что российские власти развязали войну в Чечне, а к порученному участку работы относился спустя рукава. С какой стороны он приглянулся Хачукаеву, не знаю.
Потом Хачукаев провёл меня по кабинетам, где познакомил с находящимися там сотрудниками. Из тех, кто прежде там был, я не увидел ни одной знакомой физиономии. ПВС претерпела капитальную "зачистку" от всех тех, кого я подбирал весной 1995 года. А потом мы прошли в помещение адресного бюро, но и там я не увидел, ни одной русской женщины. Сменился и руководитель бюро, ею была чеченка не старше тридцати пяти лет, по фамилии Радуева. Уже позже, когда мы вновь оказались в кабинете начальника ПВС, я, как бы, между прочим, сказал Хачукаеву:
- Довольно распространённая в Чечне фамилия - Радуев, Радуева. Наверно, это представители какого-то большого тейпа, основателем которого был человек по фамилии Радуев?
- С чего ты так решил?
- В январе этого года мне довелось руководить группой ОМОНа, блокировавшей подходы к нашей области со стороны Калмыкии, откуда из Кизляра могли прорваться чеченские боевики возглавляемые Салманом Радуевым.
- Так вот, чтобы ты знал, женщина, что возглавляет Адресное бюро, его супруга, и Салман частенько наведывается к ней на работу. Так что, у тебя есть реальная возможность встретиться с ним воочию, и задать вопрос, который озвучил сейчас мне.
- Упаси Боже! - вырвалось у меня.
- И вообще, будь осторожен, когда с кем-нибудь будешь общаться в Грозном. Народ разный, могут тебя неправильно понять, или по-своему истолковать твоё излишнее любопытство. Многие чеченцы по вине федералов потеряли близких родственников, и в лице любого федерала, пусть даже самого миролюбивого, видят кровного врага. Сотрудники ПВС, в том числе женщины, не исключение. Так что, если у тебя возникнут какие-то вопросы, задавай их лично мне. Если смогу на них ответить, обязательно отвечу.
На этом наше приватное общение закончилось. Хачукаев вызвался присылать за мной служебную машину, которая, по предварительной договорённости, будет приезжать за мной на Ханкалу к десяти часам утра. Уже прощаясь, он спросил;
- А какие планы у тебя на завтра?
- А какие у меня могут быть планы - нет никаких планов.
- В таком случае, приглашаю тебя попариться. Шашлычка поедим, бухнём слеганца.
В тот момент я не знал, что ему ответить, поскольку не мог даже предположить, как на это авантюрное предложение отреагирует Чекалин, когда я доложу ему о неформальном "сближении" не совсем дружественных сторон. Но это будет потом, а ответ надо было давать прямо сейчас. И я его дал:
- От шашлычка, конечно же, не откажусь. На Ханкале такими деликатесами нас не балуют. Оно ведь как в армейской столовой - на первое - капуста с водой, на второе - капуста без воды, на третье - вода без капусты.
На мою шутку Хачукаев улыбнулся, но комментировать не стал, а познакомил с водителем, которому выпала такая большая честь доставлять "тело" к месту назначения и увозить его обратно. Когда возвращались в Ханкалу, я с любопытством разглядывал окружающую обстановку царящую на улицах города. Как ни странно, но праздно шатающихся граждан нисколько не поубавилось, а вот людей в униформе, стало намного больше, нежели я их видел в июне. Буквально на каждом перекрёстке маячили парные посты, а то и целые группы вооружённых чеченских боевиков. Они внимательно следили за проезжавшими мимо них автомашинами и проходившими гражданами в цивильной одежде, и если им казалось что-то подозрительное, тут же останавливали, и начинали тщательную проверку. Нашу машину они ни разу не остановили. Это наверно потому, что на лобовом стекле был закреплён пропуск дающий право беспрепятственного передвижения, не только по Грозному, но и по всей территории Чечни. Позже я узнаю, что такие пропуска за подписью коменданта Грозного Асламбека Исмаилова выдавались не абы кому, а особо доверенным людям. Уж не знаю, каким образом Хачукаев попал в разряд "особо доверенных лиц", но это факт.
По прибытию в ППД. Я первым делом направился к Чекалину и доложил ему во всех деталях о своём визите к Махашеву и Хачукаеву, не забыв упомянуть о предстоящей парилке под шашлык.
- Смотри, как бы они из тебя шашлык не сделали, - заметил генерал. - Но то, что тебе удалось войти в контакт с подсоветным, это приветствуется. Держи меня в курсе дела, но смотри, не переусердствуй. От этой публики можно ожидать, что угодно - возьмут тебя в заложники, прямо там - в парилке, так сказать, с пылу с жару, в чём мать родила, а нам потом думай, где деньги доставать, чтобы выкупить голого советника.
По возвращению в палаточный городок КЦ первым делом забрал своё оружие, предупредив дежурного, что утром сдам его на хранение обратно. На вопрос майора: - Так зачем же было его забирать? - шуткой ответил: - Если ночью нохчи нападут на Ханкалу, будет из чего застрелиться.
Вечером, когда подошло время ужина, по совету Николая - тыловика Астраханского ОМОНа, вместе с ним направился в столовую группировки внутренних войск. С первого дня нахождения на Ханкале, я прознал, что столоваться можно не только в столовой КЦ, но и в столовой "вованов", а также в офицерской столовой Объединённой группировки. Никто не спрашивал посетителей, из какого они рода войск - нагло заходи, получай свою порцию и кушай на здоровье. Данное обстоятельство позволяло нам посещать именно ту столовую, где имелась наиболее вкусная "разблюдовка". Вот и сейчас, когда в столовой КЦ на ужин подавали вермишель с "братской могилой", "вованов" потчевали картофельным пюре с жареным хеком.
А вечером, находясь в тесном кругу сослуживцев, один из которых отмечал свой день рождения, я рассказал о своей вылазке в Грозный. Мне даже сто грамм накатили, как выразился один из присутствующих - "за успех безнадёжного предприятия". Если и дальше так удачно будут складываться дела, то из всей нашей компашки я стану единственным, кто будет иметь реальную возможность беспрепятственной вылазки в город.
На следующий день, ровно в десять утра, я пешком добрался до внешнего поста на Ханкалу, где меня уже ожидал водитель ПВС. Парилка, куда мы поехали, располагалась во дворе частного дома, неподалёку от железнодорожного вокзала. В ней даже бассейн имелся, вот только вода в нём отсутствовала. Но, тем не менее, попарились мы от души, а заодно приговорили к уничтожению литр водки. Кроме меня и Хачукаева в данном "мероприятии" принял участие его заместитель. Как я понял, его присутствие было обусловлено тем, чтобы стать свидетелем разговора состоявшегося между мной и начальником ПВС. А разговор этот, в очередной раз крутился вокруг проблемы связанной с отсутствием бланков паспортов. Хачукаев наговорил кучу гадостей в адрес Мугуева, выставляя его в весьма неблагоприятном свете, обвиняя прежнего руководителя ПВС во взяточничестве и прочих грехах. Молча слушая его, я думал о том, каким он сам будет в скором времени, когда заполучит на руки бланки загранпаспортов, и в какую сумму он оценит свою "добродетель". А ещё он попросил меня написать докладную записку, в МВД РФ, в которой изложить все претензии в адрес прежнего руководства службой. Мне ничего не оставалось, как только пообещать ему в этом.
По возвращению на Ханкалу я не пошёл с докладом к генералу, а сделал это лишь на следующий день. Чекалин, молча выслушав меня, в итоге дал добро на оформление требуемой Хачукаевым служебной записки.
- Только мы не будем спешить с её отправкой в Москву. Придумай что-нибудь такое, что написанное в ней потребует дополнительную проверку. Голословные обвинения в адрес прежнего руководства ПВС должны быть подтверждены конкретными фактами, а не базарными сплетнями, и досужими домыслами.
Придумывать что-либо, мне не пришлось. Я сразу заявил Хачукаеву, что для написания служебной записки нужна фактура, для чего мне необходимо объехать все структурные подразделения ПВС в РОВД. Хачукаев согласился, но только заметил, что такое возможно лишь в четырёх подразделениях Грозного. В сельские РОВД такие "визиты" будут просто невозможны из-за крайне нестабильной обстановки на дорогах. Да я и сам понимал, что соваться в горы на данном этапе, равносильно самому лезть в волчью пасть. Любой человек с ружьём представляет реальную опасность для окружающих, и никакая центральная власть ему не указ.
О достигнутой договорённости я в тот же день доложил генералу, а он, если я правильно понял, наверняка озвучил её на заседании Штаба Объединённой группировки. Иначе как понять то обстоятельство, что Чекалин уже на следующий день вызвал меня к себе в кабинет, и дал указание встретиться с руководителем военной разведки. Какое отношение моя работа могла иметь к разведке, я не мог понять до тех пор, пока не встретился с этим человеком.
Я и раньше знал, что в правом крыле первого этажа здания, в котором располагался штаб Группировки, было два довольно больших кабинета, где сидели офицеры ФАПСИ и ГРУ. Я заглянул в один из кабинетов и спросил у офицера, сидящего за столом возле двери, как мне увидеть нужного человека. Из-за стола возле окна поднялся мужчина в гражданской одежде, на вид лет пятидесяти, пригласивший меня пройти за деревянный барьер разделявший комнату на две неравные части. Перед тем как предложить мне сесть на стул напротив его стола, я представился по всей форме. Я уже знал, что этот человек носит звание полковника, и обращаться к нему меня обязывали установившиеся у военных людей правила субординации.
- Значит мы тёзки с вами, - издалека начал мой собеседник. - Ваш генерал рассказал мне сегодня, что у вас есть реальная возможность практически беспрепятственного выезда за пределы городка. Если я вас попрошу об одной маленькой услуге, которая наверняка вас не затруднит, сможете её выполнить?
- Это, смотря, о чем речь пойдёт, - неопределённо ответил я. - Я даже представить не могу, чем смогу помочь вашему ведомству. Если вы имеете в виду проверку нужных вам фигурантов по картотеке адресного бюро, то сразу оговорюсь - такое практически невозможно. Руководитель адресного бюро наверняка на пушечный выстрел меня не подпустить к картотеке, так что, здесь я бессилен что-либо сделать.
- Вы не совсем правильно меня поняли, - заметил полковник. Всё дело в том, что находясь в Ханкале практически взаперти, мы ограничены в принятии тех или иных решений. Мы даже не знаем, что и как происходит за пределами военного городка. У вас как со зрительной памятью?
- Да, вроде не жалуюсь, - не поняв сути вопроса, ответил я.
- Ну, вот и прекрасно! А моя просьба к вам будет заключаться в том, чтобы во время поездок по городу, вы запоминали места расположения не только стационарных чеченских блокпостов, но и местонахождение временных постов и подвижных групп, их численность, вооружение и прочее. Нас интересует любая информация, которая, по вашему мнению, может быть полезна в оперативном отношении. Насколько я знаю, вы в прошлом были сыщиком, и не мне вам подсказывать, что для всех нас может быть полезно.
Откровенно говоря, я поначалу подивился осведомлённости полковника, но потом понял, что информацию о моём прошлом ему наверняка слил сам Чекалин.
- У меня есть карта Грозного, на которой обозначены блокпосты федеральных сил по состоянию на лето текущего года, - заметил я. - По тому маршруту, что мне уже довелось ездить все эти дни, особых изменений не произошло - чеченцы организовали свои блокпосты на тех же местах. Но есть и кое-какие новшества, которые я могу показать на карте прямо сейчас.
Не говоря ни слова, полковник достал из ящика письменного стола топографическую карту Грозного, и, расстелив её на столешнице, попросил, пометит карандашом эти самые "новшества".
Карта была испещрена пометками, смысл которых, мне был не совсем понятен. Но, тем не менее, я догадался, что эти карандашные пометки, и есть, то самое, о чем только что шёл наш разговор. Внимательно посмотрев на карту, я ткнул пальцем в те места, где таких пометок не было, но там я видел стоявшие группы вооруженных чеченцев. Полковник тут же нанёс на карту соответствующие пометки.
- Только я вынужден вас предупредить, - заметил я, - что в ПВС я езжу по одному и тому же маршруту, и вряд ли смогу чем вам помочь в получении аналогичной информации по другим местам в Грозном. Хотя, если удастся съездить в городские РОВД, то это вполне возможною
- Ну, вот и чудненько! - радостно заметил мой собеседник. - Я вас очень прошу, как только добудете что-то новое, двери нашего кабинета для вас всегда открыты.
Так я стал внештатным агентом ГРУ.
Несколько дней я мотался по Грозному вместе с заместителем Хачукаева, встречался с руководителями районных подразделений ПВС. Они тоже все оказались мне незнакомы, поскольку на этих должностях находились не более двух месяцев. Ни одного русского я среди них не увидел. Все как один заявляли мне об отсутствии бланков паспортов, но когда я просил предоставить документацию по учёту полученных бланков и выданным паспортам, везде выявлялась разница не в пользу "заявителей". Бланки были, но они их почему-то не хотели "светить". Оно и понятно, что припрятанный "левак", можно было выдавать гражданам по завышенным ценам. Когда в чём-то есть острый дефицит, его обладатель, по словам Райкина, становился уважаемым человеком.
В итоге я написал требуемую Хачукаевым служебную записку в министерство, но Чекалин её забраковал, потребовав более существенной конкретики, а не просто огульных обвинений в адрес прежнего руководства чеченской ПВС. На требование генерала Хачукаев отреагировал несколько холодно, после чего мои визиты в ПВС резко пошли на убыль, в связи с чем, моя "шпионская" деятельность в пользу ГРУ тоже сошла на нет.
Предвидя такой поворот событий, Чекалин придумал для меня новую работу. К тому времени закончился срок командировки у сотрудника МВД, в чьи обязанности входило составление заявки на передвижение по Чечне колонн военнослужащих внутренних войск и прикомандированных сотрудников МВД РФ. Эта заявка согласовывалась с чеченской стороной, и не дай Бог, если кому-то приходило в голову проехаться по Грозному помимо данной заявки. Запросто такая авантюра могла закончиться стрельбой с обеих сторон.
В той заявке указывалось практически всё: наименование воинской части, численный состав военнослужащих, вооружение, количество техники, маршрут передвижения и даже фамилия и должность старшего колонны. Таким образом, чеченцы знали все наши планы о перемещении федеральных войск по Чечне, и любое отступление от плана, расценивалось как преднамеренная провокация, дающая им право без предупреждения открывать огонь.
Так вот, собрался человек убывать к себе на родину, а замену ему никто и не собирался присылать. Всё шло к тому, что уже к концу года КЦ, равно как и вся Объединённая группировка федеральных сил, прекратят свою деятельность в Чечне, а коли так, то незачем направлять туда новых сотрудников. Мол, обходитесь тем, что имеете.
Так я стал штабным клерком, тем самым должностным лицом, кому было поручено составлять вышеуказанную заявку по линии нашего министерства. Поутру я собирал сведения из подразделений МВД и внутренних войск, планирующих передвижение колонн по Чечне следующим днём, для чего сам обзванивал их по телефону, или же они самостоятельно звонили в штаб не позднее одиннадцати часов утра. Кто не успевал к этому часу, тот опоздал, поскольку с подготовленной заявкой я уезжал в центральную комендатуру Грозного на согласование с чеченской стороной.
С ней я шел к руководителю Центральной комендатуры Грозного Асламбеку Исмаилову. Его кабинет, если это помещение можно таковым называть, располагался под трибуной стадиона Динамо. Первый раз, когда я там побывал, обратил внимание на висящее на стене Ичкерийской знамя зелёного цвета с изображением волка. Кроме него был ещё один плакат, на котором арабской вязью была изображена то ли мусульманская молитва, то ли изречение из Ислама.
Асламбек восседал за обычным письменным столом, под висящим на стене знаменем. На вид, лет тридцати пяти, в отличие от остальных чеченцев не имевший ни усов, ни бороды, что делало его внешность не отличимой от европейского человека. Одет он был в импортный камуфляж, с закреплённым на левом плече погоном с арабской вязью, судя по всему, указывающей на его воинское звание или должность. Но больше всего меня впечатлил огромный орден на груди коменданта, с расходящимися в разные стороны лучами серебристого цвета, а по центру, в кругу зелёного цвета, надписью по-арабски. Позже, от него самого, я узнаю, что сей орден ему вручил лично Дудаев за поход на Будёновск.
Первая наша встреча прошла довольно сухо. Исмаилов беглым взглядом ознакомился с текстом заявки, после чего, заверил её своей подписью. Он нашей стороны, она уже была заверена Чекалиным. Делать это, ему пришлось дважды, поскольку, один экземпляр заявки оставался в штабе чеченцев, а второй, я передавал в Штаб Объединённой группировки федеральных сил.
На этом, наша первая встреча закончилась, и я покинул кабинет коменданта, практически не обмолвившись с ним ни словом. Уже уходя с территории стадиона, я повстречался с группой омоновцев направлявшихся обедать в столовую, располагавшуюся в одноэтажном здании, неподалёку от центральных ворот стадиона. Я поинтересовался у одного из них об установившемся порядке на этом объекте общепита, и можно ли мне там пообедать.
- Какой базар, - ответил он мне, - деньги есть, заказывай, что душе угодно.
- А меня не попрут оттуда?
- Да кому вы нужны!
- И в какую сумму мне обойдётся обед?
Омоновец оценивающе поглядел на меня, после чего ответил:
- Ваших командировочных вполне хватит.
Зайдя в обеденный зал, я сразу же обратил внимание на весьма примечательную картину. За столами вперемешку сидели вооруженные до зубов люди, которые ещё в августе убивали друг друга. В одном конце зала за несколькими сдвинутыми друг с другом столами сконцентрировались чеченцы, а в другом расположились наши бойцы. Чеченцы о чем-то говорили между собой на родном языке, изредка бросая косые взгляды в сторону российских военнослужащих. Те, в свою очередь, кушали молча. Стоит им сейчас сказать что-нибудь обидное в адрес чеченцев, и вполне возможно, эта столовая превратится в поле боя.
В меню столовой было два первых блюда на выбор, а на второе плов из баранины. Я заказал суп харчо и плов. На третье взял горячий зелёный чай, поскольку компот из сухофруктов мне показался чересчур мутным и наверняка терпким на вкус. И за всё эту "разблюдовку" я заплатил сумму, почти вдвое меньшую, обедая в столовой нашего УВД. Если и дальше так пойдут дела, то я лучше буду обедать в этой столовой, нежели поочерёдно питаться в трёх армейских "рыгаловках" на Ханкале, где от одного только внешнего вида подаваемой пищи, пропадал всяческий аппетит.
Оно и понятно, что качество приготовляемой пищи напрямую зависит от добросовестности и профессионализма поваров. И если в столовой при центральной комендатуре её готовили три пожилые чеченки, то в армейских столовых - солдаты срочной службы во главе с прапорщиком. А что есть "прапор" допущенный к складу продуктов, военный люд хорошо знает. В итоге, щи получались тощими, супы пустой баландой, а гречневая каша с тушёнкой, просто кашей, с едва уловимым запахом этой самой тушёнки.
Постепенно моя повседневная "советническая" работа в ПВС пошла на убыль. И не потому, что я целиком и полностью переключился на выполнение штабных обязанностей. Просто мой подсоветный стал терять интерес ко мне, считая за человека, который преднамеренно избегает выполнять его настоятельные просьбы. Оно может быть и к лучшему, тем более, что в его услугах по предоставлению автомашины для поездок по городу, я теперь не нуждался, поскольку автотранспортом обеспечивало родное ведомство.
А ещё, я стал "хазером" телефонной связи. Для сбора информации необходимой для составления заявки на передвижение колонн, мне предоставили персональный полевой телефон ТА-57, напрямую связанный с центральным коммутатором на Ханкале. Поздно вечером, когда затихала жизнь в городке, я мог запросто связаться со своими родными в Астрахани, и на протяжении нескольких минут слышать их голоса.
Делалось это весьма просто - я просил диспетчера на коммутаторе соединить меня с коммутатором Министерства обороны в Москве, после чего тамошнего диспетчера просил связаться с Астраханским УВД, а уж дежурный по Управлению соединял меня с домашним телефоном.
Про эту особенность двусторонней связи очень быстро прознали жильцы нашей палатки, и теперь по вечерам, кабинет, в котором я располагался, представлял собой огромную кабину междугородней телефонной связи. Об одном я просил ребят, чтобы они не злоупотребляли "халявой", и занимали телефон не больше пяти минут. А ну как дежурные по коммутатору на Ханкале доложат своему руководству о "левых" звонках в Москву в позднее время суток - "лавочка" быстро прикроется.
В первых числах ноября я стал свидетелем проводов генерал-полковника Николая Кошмана. Ещё весной он был назначен на должность Председателя Правительства Чечни, но в занимаемой должности пробыл всего четыре месяца. Всё это время он жил в гостинице расположенной на территории Ханкалы. Она размещалась в одноэтажном доме, хорошо укреплённом от обстрелов и нападений со стороны чеченских боевиков, о чем свидетельствовали металлические двери и бронированные стёкла в окнах.
Генерал появился в штабе Группировки в цивильном костюме, и если бы я заранее не знал, с кем имею дело, принял бы за какого-нибудь олигарха. На его шее поблескивала золотая цепь, весом как минимум с полкило, а на указательном пальце правой руки надет огромный перстень-печатка. Генерал совсем не по военному попрощался офицерами штаба, и пожелав удачи, улетел на вертолёте в Моздок.
А жизнь в городке шла своим ходом. Были как хорошие, так и не очень хорошие, можно даже сказать плохие моменты. Последние зачастую происходили по пьяной "лавочке". Накануне ноябрьских праздников, поздно вечером, несколько "вованов" решили сделать "рейд" в Шестой микрорайон, куда они и раньше похаживали к знакомому шинкарю. На их беду в тот день поступила оперативная информация, что несколько чеченских боевиков, через пустырь за железнодорожным полотном, отделяющим Ханкалу от жилых кварталов Грозного, намереваются подобраться к военному городку, и оттуда обстрелять его из стрелкового оружия и подствольных гранатомётов. Естественно, на пути возможного прохода боевиков была выставлена засада силами комендантского взвода. Боевики в тот вечер так и не появились, а вот возвращающиеся из "набега" "вованы", были приняты за боевиков. Завязалась перестрелка, в результате чего были потери с обеих "воюющих" сторон.
На следующий день командование Группировки устроило "разбор полётов", и приняло решение заминировать злосчастный пустырь. Хотя, старожилы городка поговаривали, что он и раньше был заминирован, но бродячие коровы, собаки, и прочая живность, изрядно "обезвредили" его, и вот теперь возникла необходимость заново восстановить минное поле.
А чтобы хоть как-то компенсировать нехватку "горючего", под седьмое ноября в военторговский магазин завезли большую партию баночного пива и дорогущего марочного вина. Дабы исключить поголовное пьянство, крепкие спиртные напитки завозить не рискнули. Можно себе представить, что было в тот день возле торговой точки - складывалось впечатление, что в очереди к ней собрался весь личный состав городка. В одни руки продавалось всего лишь по две банки пива, но его не хватило всем страждущим. Правда, оставалось ещё вино, но купить его мог позволить себе не каждый военнослужащий. По крайней мере, рядовым бойцам оно было точно не по карману. Тем не менее, к обеду и оно закончилось.
Для всех обитателей Ханкалы стало приятной неожиданностью, когда они узнали, что в гости к ним едет знаменитый на всю страну вокальный ансамбль "На-На".
Из Моздока их доставили на "корове". Вместе с ними прилетел Бари Алибасов и Федосеева-Шукшина, а также несколько человек технического персонала с многочисленной аппаратурой.
Сценической площадкой для артистов послужили два армейских грузовика задом сдвинутые друг к другу с откинутыми бортами. Несколько десятков стульев принесенных бойцами из столовой, расставленные в нескольких метрах от "сцены", предназначались для высокопоставленных особ из числа командования Группировкой и старших офицеров. Офицерам рангом поменьше, и рядовым бойцам, был отведён пустырь, на котором они стоя наблюдали за происходящими на сцене событиями.
"Нанайцы", облачённые в серебристые костюмы, руками и ногами выписывая "кренделя", под грохочущую "фанеру" исполняли свои песенные шлягеры. "Фаину" им пришлось на "бис" исполнить несколько раз, под вопли скачущей зрительской публики.
По завершению концерта артистов пригласили в офицерскую столовую, где в отдельном помещении, временно приспособленном под банкетный зал, им устроили праздничный ужин. В процессе "посиделок", затянувшихся далеко за полночь, генерал Сухорученков лично вручил всем им по знаку "Участник боевых действий".
Утром следующего дня выяснилось, что эти знаки были приготовлены для вручения уезжавшим на родину дембелям. Поскольку в запасе лишних знаков не оказалось, им осталось довольствоваться лишь удостоверениями к оным.
Спустя пару недель на Ханкалу с концертной программой нагрянул Юрий Шевчук, и точно так же, как и "нанайцы", спел дюжину песен из своего репертуара. "Осень", ему пришлось исполнить на бис несколько раз. А в это же самое время, на стадионе "Динамо", перед чеченцами выступал Иосиф Кабзон.
В промежутках между "развлекаловками" на Ханкале произошло несколько событий, весьма неприятного характера. Поздно вечером от перегрева "буржуйки" загорелась палатка, где размещались военнослужащие похоронной команды. Сама палатка, с находящимся в ней имуществом, сгорела дотла, а пока она горела, пьяные военнослужащие, словно нанюхавшиеся дустом тараканы, расползались в разные стороны. Ночь, и последующие несколько суток, им пришлось провести на гауптвахте.
На вторые сутки, когда на пепелище объявились бродячие собаки, выяснилось, что при пожаре погиб прапорщик, командир этой самой похоронной команды. Труп ещё несколько дней провалялся там, поскольку убирать его было некому по причине ареста "похоронщиков". И только после того, как изрядно "попировав", собаки обглодали до костей тело погибшего, командование Группировки наконец то приняло решение перенести останки трупа в морг полевого госпиталя.
Не прошла неделя, как случилась очередная "напасть". В тот день я с утра находился в штабе, готовил заявку на прохождение воинской колонны по территории Чечни. Поначалу, мне показалось, что случилось землетрясение. Здание штаба вдруг заходило ходуном, а полевой телефон, стоявший на моём столе, едва не свалился на пол. И только после этого до моего слуха донёсся звук мощного взрыва, раздавшегося где-то в районе того места, где совсем недавно выступали "нанайцы".
Первым делом мне, как и всем остальным офицерам штаба, захотелось выскочить из здания на улицу, дабы узнать о причине "катаклизма", но стоявший на дверях комендант гарнизона своими распростёртыми руками преградил нам путь на волю.
- Пока не выяснится в чём дело, никому из здания не выходить! - категорично заявил он.
О том, что произошло, мы узнали ближе к обеду, но и на этот раз, нам не разрешили выходить на улицу, мотивируя это тем, что ведётся работа по обезвреживанию территории городка от неразорвавшихся ВОГов.
Как зачастую бывает, причиной ЧП было человеческое разгильдяйство.
Накануне вечером, в подразделении 9 отряда специального назначения ИТУ МВД Дагестана, по случаю предстоящего убытия к месту ППД, состоялся "сабантуйчик". Что уж они там пили, я не знаю, но на определённом этапе возлияний, одному из бойцов померещились чеченские боевики окружающие их палатку. Недолго думая, он схватил лежащий под своей койкой огнемёт "Шмель", и с ним выскочил из палатки, предварительно приведя его в положение стрельбы. Боевиков он, конечно же, не обнаружил, после чего вернулся обратно в палатку. Завидев его входящего со "Шмелём" изготовленным для стрельбы, командир группы потребовал унести его в землянку, где хранились боеприпасы их отряда.
- Сейчас его отстреливать стрёмно, базару не оберёшься, - заключил он, - утром что-нибудь придумаем.
Застолье на этом не закончилось, и спать "спецназёры" улеглись далеко за полночь, Утром они не спешили вставать, поскольку еще накануне командованием Группировки было принято решение об оказании им помощи в погрузке боеприпасов и взрывчатки, хранящихся в той землянке.
А это, шесть тонн взрывоопасных предметов!
Когда поутру присланные бойцы приступили к переноске боеприпасов из землянки в грузовик, один из них схватился рукой за стоявший у входа "Шмель". Если бы он хоть раз в жизни держал огнемёт в своих руках, то наверняка знал бы, как им пользоваться. Но молодой боец, прослуживший в армии всего полгода, ничего этого, конечно же, не знал.
Что произошло потом, не трудно догадаться. Выстрел "Шмеля" вызвал детонацию взрывчатки, и на том месте, где до этого находилась землянка, образовалась огромная воронка. От участвовавших в погрузке бойцов, и следа не осталось, а куски от их разорванной в клочья плоти, еще несколько суток "соплями" свисали с веток растущих неподалёку деревьев.
Разлетевшиеся по всей округе неразорвавшиеся при взрыве выстрелы к подствольным гранатомётам, представляли крайнюю опасность для людей. Упав в лужи и жидкую грязь образовавшиеся от прошедшего накануне проливного дождя, они становились противопехотными минами, и могли взорваться от любого неосторожного обращения с ними. Достаточно было наступить на такой "сюрприз", и считай себя калекой на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, выживешь.
В свою палатку возвратился поздно вечером, где и узнал, что теперь она представляет собой некий дуршлаг. Разлетевшиеся во время взрыва осколки боеприпасов изрешетили её до такой степени, что через дырявый брезент капли дождевой воды беспрепятственно протекали внутрь палатки и холодным душем заливали второй ярус кроватей.
Жильцам нашей палатки здорово повезло - никого из них осколки не зацепили. Наверно потому, что в момент взрыва в ней практически никого не было. А вот палатку дежурной части и штаба КЦ, взрывной волной снесло вместе с находившимися там кроватями, и её жильцам пришлось копошиться в грязи, устанавливая всё на прежние места. Но и там, слава Богу, обошлось без жертв.
Спустя пару суток на Ханкалу нагрянуло высокое начальство из Северокавказского военного округа во главе с генерал-лейтенантом Анатолием Квашниным. И вовсе не по случаю произошедших ЧП объявились эти генералы и полковники, а совсем по другому поводу.
Шел четвёртый месяц после подписания Хасавюртовских соглашений, и до окончательного вывода федеральных сил из Чечни оставалось менее двух месяцев. Но руководство Группировки особо не торопилось выполнять утверждённый в Ростове-на-Дону график вывода воинских частей. По той простой причине, что в преддверии наступающей зимы людей выводить придётся в чистое поле, и жить в наспех установленных палатках.
Но напрасно надеялись отцы-командиры, что сроки передислокации сместятся по времени, и зимовать они будут в Чечне. Квашнин такой устроил разгон "волынщикам", что уже сразу после совещания на Ханкале началось "броуновское" движение. Все забегали, засуетились, и под строгим взглядом генерала началась разборка крыши одной из сборно-щитовых казарм. Как по мановению волшебной палочки, на железнодорожных путях появился маневровый тепловоз, толкающий впереди себя дюжину пульмановских вагонов. От разбираемой казармы к вагонам протянулась живая цепочка из бойцов, внешне напоминающая муравьёв, тащивших в муравейник припасы на зиму.
Убедившись в том, что ценное указание высокого военного начальства возымело действо, Квашнин в окружении окружных "шестёрок" проследовал на взлётно-посадочную полосу, где поджидающий их вертолёт, взревев турбинами, начал раскручивать лопасти несущего винта. За процессом разборки казармы теперь наблюдал комендант гарнизона. Бегая из стороны в стороны, он осипшим голосом отдавал команды, не давая бойцам ни минуты отдыха.
Ближе к вечеру казарма стояла без крыши, и случись проливной дождь, её постояльцам пришлось бы мокнуть от ледяных струй дождевой воды, проникающих в помещение через оголённый потолок. Но дождя не случилось, и с раннего утра работы по разборке казармы продолжились. У её жильцов был стимул - работать не покладая рук. Как только разборка казармы завершится, все они погрузятся в вагоны и убудут к новому месту службы. Правда, им никто так и не сказал, что первое время жить придётся в палатках, пока разобранные казармы не смонтируют заново. И делать это, им придётся самим, в промежутках между несением военной службы.
О том, что когда-то на пустыре городка стояла казарма, напоминали бетонные опорные "пеньки", смотрящиеся некими противотанковыми заграждениями. Их никто не собирался вывозить, наверно потому, что в каждом таком "пеньке" веса было с полтонны, и демонтировать их голыми руками было не под силу даже самым крепким военнослужащим. Буквально на следующий день, эпопея с разборкой казармы имела своё продолжение. Установившаяся сухая погода позволяла приступить к "раскурочиванию" второй казармы, что и было сделано, и уже через неделю от неё остались такие же бетонные "пеньки".
Сокращение личного состава в Ханкале было особенно заметно по гарнизонной столовой. Если военнослужащие раньше там обедали в две смены, то теперь её посетители столовались там за один присест. Случись какая-нибудь катаклизма связанная с нападением чеченских боевиков на Ханкалу, оборонять её будет практически некому. Про это, конечно же, прознали сами чеченцы, и стали вести себя несколько снисходительнее по отношению к "федералам", что было заметно по их наглым репликам в адрес всякого военнослужащего, кто по делам службы выезжал за пределы городка.
Меня это тоже коснулось, но в отличие от других военных, ко мне чеченцы относились несколько благосклонно. И не последнюю роль в этом сыграл именной пропуск, выданный мне комендантом Центральной комендатуры Асламбеком Исмаиловым. Я смог убедить его в том, что в своих передвижениях по городу мне приходится пользоваться услугами как чеченского, так и гарнизонного автотранспорта, у которого может и не быть соответствующего пропуска. Такая "вольность" была мне только на руку, поскольку чаще всего я ездил по городу без "сопровождающего", что позволяло отклоняться от заданного маршрута, появляясь в тех местах, какие больше всего интересовали представителей военной разведки.
А однажды, в одной из таких поездок я упросил водителя заскочить на улицу Поповича, где жил Умар Сулейманов. И надо же такому случиться - он оказался дома. В тот день обстоятельно с ним не довелось пообщаться, но мы условились, что он будет приезжать за мной на Ханкалу, и в процессе поездок в комендатуру и ПВС, я буду наведываться к нему домой, где в спокойной обстановке будем общаться друг с другом. А однажды, после такого выезда в город я вернусь в городок с мешком грецких орехов презентованным Умаром, и мне придётся тащить его пешком от чеченского блокпоста до нашей палатки. Чтобы облегчить себе трудности, часть орехов отсыпал нашим воякам дежурившим на въезде в Городок.
Были случаи, когда выезжать приходилось по делам не связанным с моей основной деятельностью. Однажды, вызвав меня к себе на аудиенцию, Чекалин вручил казённое письмо, поступившее из Администрации Ельцина. Суть письма сводилась к тому, что некая гражданка, бывшая жительница Грозного обратилась к нашему президенту с требованием выплатить ей компенсацию за утрату квартиры и имущества, якобы захваченного соседями из числа чеченцев.
Проверять достоверность её заявки пришлось на чеченской машине в сопровождении вооружённого чеченского боевика, на вид не старше семнадцати лет. Искомый адрес находился в четвёртом микрорайоне, и туда мы доехали буквально за каких-то пять минут. Сопровождающий остался дремать в машине, а я пошёл по указанному в письме адресу.
То, о чём мне рассказали жильцы дома, не соответствовало заявлению этой махровой мародёрки. Ещё весной 1995 года, при содействии российских военных, она вывезла из квартиры всю мебель и прочее имущество. Мало того, пользуясь отсутствием хозяев, она прихватила имущество из соседних квартир. Нашлась свидетельница, которая видела весь этот сущий беспредел. Но самое интересное рассказали мне новые хозяева квартиры проживающие в данной квартире. С прежним владельцем они познакомились этим летом в Ставрополе, когда временно проживали у родственников. Их собственный дом в Грозном сгорел ещё в начале 1995 года, и они вынуждены были ютиться всей семьёй у своих родственников, живущих в Георгиевске. Летом, оказавшись по делам в Ставрополе, случайно познакомились с женщиной, буквально за бесценок предложившей купить её квартиру в Грозном, где она в данный момент не проживает. За неделю оформили у нотариуса документы купли-продажи, после чего новый владелец с семьёй выехал в Грозный. По приезду они и узнали, что собой представляет эта мошенница. Слава Богу, что соседи по дому не стали предъявлять претензий к новым хозяевам квартиры.
Я почему-то вдруг вспомнил женщину, с которой довелось общаться в марте прошлого года. Вполне возможно, что именно она и была той самой мародёркой, обобравшей своих соседей в данном доме. По возвращению в ППД изложил обстоятельства дела в служебной записке, в тот же день ушедшей в Москву. По-хорошему, нашим властям не компенсацию ей давать, а назначать конкретный срок заключения, за все те деяния, что она совершила. Но, это уже не моё "собачье" дело.
Буквально на следующий день я стал свидетелем передачи чеченскими боевиками трёх российских военнослужащих находящихся у них в плену. Один из них - прапорщик пограничных войск, проходивший службу в Дагестане, был пленён ими совсем недавно в одном из населённых пунктов на территории Чечни, куда он приехал на встречу со своей любовницей. Пленённого порядком избили при задержании, о чем свидетельствовали синяки под глазами.
Двое других пленных были солдатами срочной службы. Примечательно то, что оба были облачены не в военную форму, а в джинсовые брюки и кожаные куртки. Пленных привёз заместитель Шамиля Басаева по кличке "Пират". Он действительно был похож на пирата, поскольку, на месте правого глаза имелась кожаная повязка чёрного цвета. При передаче пленных он с сарказмом прокомментировал обстоятельства пленения всех троих, но больше всего, он попросил передаваемой стороне обратить внимание на то, как к ним попали "срочники". Ещё в июле месяце текущего года, их командир подразделения за определённую плату, полученную от одного из местных жителей, передал своих подчинённых местному жителю для работы у него на подсобном хозяйстве. Там-то они и были захвачены боевиками в августе месяце, после чего больше трёх месяцев просидели в "зиндане".
Почему боевики не убили их - вопрос конечно интересен. Но скорее всего, они таким образом хотели щёлкнуть по носу "федералов", намекая на творящийся бардак в российских вооружённых силах. А может быть, они преследовали какие то другие цели. Именно в тот момент в Ханкале находился майор Измайлов, известный тем, что при посредничестве Бориса Березовского он выкупал у чеченцев пленных военнослужащих. Вместе с ним в Грозный приехали несколько женщин - матерей пропавших без вести солдат. Все они временно проживали в солдатской казарме, где для них был выделен уголок.
Когда "Пират" передавал пленных, к нему подошла одна из этих женщин, попросившая найти её сына - живого, или мёртвого. Вполне возможно, что он мог попасть в плен при аналогичных обстоятельствах, поскольку она не верит официальному документу, полученному от командования воинской части, утверждавшему, что её сын пропал без вести. "Пират" пообещал ей разобраться, и как стало известно через несколько дней, труп бойца был найден закопанным в канаве на территории ППД воинской части. где он проходил службу. Что именно с ним произошло, а также обстоятельствами пленения двух переданных "Пиратом" бойцов, стали предметом разбирательства особистами, но чем всё закончилось, я так и не узнал.
Поскольку интенсивность передвижения воинских колонн по Чечне заметно увеличилась, мне тоже прибавилась работёнка. Визиты к Асламбеку Исмаилову я совершал практически ежедневно, без перерывов на выходные дни. И так уж получилось, что кроме решения проблем, ради которых я появлялся в его кабинете, между нами частенько случались разговоры на несколько иную тематику. В частности, я пытался разговорить его на обстоятельства попадания в отряд Басаева. Поначалу он отнекивался, но однажды всё-таки рассказал о том, как ещё в 1991 году вместе с Шамилем и его бойцами захватывали теплоход в грузинском порту Поти, требуя сложения полномочий случившегося в стране ГКЧП.
Дальше - больше. Он рассказал про их поход на Будёновск с захватом больницы. Рассказывая про этот случай, Асламбек бахвалялся тем, что они планировали дойти до Москвы, но у них закончились деньги, какие они отстёгивали нечистоплотным гаишникам и военнослужащим на блокпостах Ставропольского края. Для меня это не стало новостью, поскольку о том же самом в прошлом году говорил сам Басаев, давая интервью корреспондентам.
А ещё я попытался разговорить его на обстоятельства "разведки боем" в марте текущего года, когда чеченские боевики совершили попытку захвата Грозного. Практически, уже тогда они могли его захватить, а не откладывать это на август. Ответ Асламбека меня несколько озадачил.
- Когда в марте мы взяли под контроль ключевые точки в Грозном, Шамиль позвонил Гале, и доложил ей о результатах нашей операции. А та ему сказала, что не время сейчас устраивать бучу в Грозном, и предложила отсрочить её до тех пор, пока в стране не пройдут выборы президента. В тот же день мы покинули город.
- А что это за Галя такая? - осторожно поинтересовался я.
- А что, в руководстве страной много женщин с таким именем? - с усмешкой заметил собеседник.
В тот момент я действительно не мог даже предположить, о ком он ведёт речь, и вернувшись в Ханкалу, первым делом навестил своих "коллег" из военной разведки. Передавая содержание разговора с Исмаиловым, я обратил внимание на то, как напрягся один из сидящих в кабинете сотрудников ГРУ в звании майора. Он внимательно смотрел то на меня, то на своего шефа. Но "шеф" был невозмутим, и когда я закончил свой рассказ, заметил:
- Мало ли что придумает это "недобиток" в оправдание провала мартовского похода на Грозный. Верить всему тому, о чём вещают эти проходимцы - себя не уважать.
Из сказанного им, я понял только одно - либо моя "ценная" информация его не заинтересовала от слова "совсем", либо он сказал об этом только с той целью, чтобы я её вычеркнул из своей памяти.
Как говорят в таких случаях - язык мой, мне враг.
По приходу в нашу палатку я, первым делом, вкратце рассказал сослуживцам о моём разговоре с чеченским полевым командиром, не забыв упомянуть про безвестную Галю, на что один из присутствующих при этом разговоре заметил:
- Насколько мне известно, среди российской "элиты" есть только одна женщина с таким именем - Галина Старовойтова. Не знаю, насколько правдива информация твоего источника, но если это действительно так, то можно себе представить, что творится в Кремле, если там свили гнездо самые настоящие предатели. Такие люди существуют до поры до времени, пока они нужны определённым деструктивным силам. Но их участь не завидна, и все они плохо кончают, когда власть перестаёт нуждаться в их "услугах". Вот помяните мои слова, придёт время, и с людьми типа Старовойтовой, Березовского и еже с ними, разберутся самым кардинальным образом. Хотелось бы, чтобы это произошло как можно раньше.
Его высказывание я пропустил мимо ушей, но когда пошёл на аудиенцию к генералу, заново переосмыслил услышанное от сослуживца, оценил реакцию представителей военной разведки, и решил не акцентировать своё внимание на информации, услышанной от Исмаилова. Не хотелось выглядеть в глазах генерала распространителем базарных сплетен.
С этого дня "шпиёнскую" деятельность я решил свернуть раз и навсегда. Кто знает, до чего она может меня довести. Истории известны многочисленные случаи, когда люди страдали за свой длинный язык.
А тем временем, срок моего пребывания в Грозном подходил к концу, и наступил день, когда я повез Исмаилову заявку о передвижении колонны их трёх УАЗов по маршруту Грозный - Моздок. В одной из этих машин, должен был ехать я вместе с двумя офицерами из нашего УВД.
Эта поездка ничем особенным не запомнилась, если не считать инцидента произошедшего на одном из чеченских блокпостов на перевале возле Толстой-Юрта. Какой-то юнец с автоматом в руках вдруг заявил, что не пропустит нас до тех пор, пока мы не сдадим ему своё оружие.
Ишь, чего захотел!
Мы предполагали такое развитие событий, и когда загружались в машину в Грозном, свои автоматы зачехлять не стали. Более того, ещё накануне связали скотчем по паре магазинов с патронами, и присоединили их к автоматам.
Этому молокососу я сказал всего лишь одну фразу:
- А ты попробуй его забрать, - при этом передёрнув затворную раму автомата.
Такой реакции со стороны "федералов" он видимо не ожидал, и, глядя на направленные в его сторону стволы автоматов остальных пассажиров УАЗов, вышедших из своих машин, сменил надменно-презрительный тон общения на заискивающе- извиняющийся, закончив словами:
- Езжайте, я пошутил.
В Моздок прибыли в послеобеденное время и нас разместили на втором этаже "пересылки" неподалёку от военного аэродрома. Поскольку на довольствие нас никто не собирался ставить, ужинать направились за пределы военного городка, прихватив с собой оружие. В какой-то местной забегаловке заказали хаш и шашлык. Владелец заведения поинтересовался, будем ли мы что-нибудь пить, что было воспринято всеми с большим воодушевлением. Мы не только там "усугубили", но ещё и с собой прихватили несколько бутылок осетинской водки, и застолье, но уже без должной закуски, продолжилось в казарме. Спать улеглись далеко за полночь.
На следующий день всю нашу "шлёпкомпанию" усадили на тентованый грузовик и отвезли на железнодорожный вокзал, а оттуда, на электричке, мы уехали в Минеральные воды. На железнодорожном вокзале пути-дорожки наши разошлись. Кто-то поехал к себе домой на поезде "Минеральные воды - Москва", а поскольку в Астрахань поезда не ходили, я, и двое моих земляков двинулись на автовокзал, где пришлось торчать до утра следующего дня, дожидаясь отправки рейсового автобуса.
В Астрахань приехали поздно вечером. Ещё находясь в Грозном, мы договорились о том, что на работе появимся не сразу, а спустя несколько дней. Кадровик КЦ оставил открытой дату убытия в наших командировочных удостоверениях, что давало возможность "химичить" в нашу пользу, чем мы и решили воспользоваться. А чтобы не "погореть" раньше времени, условились сидеть у себя дома, не высовывая носа на улицу.
Сложнее всего это было сделать мне, поскольку высотка, в которой я проживал, была построена строительной организацией УВД, и сплошь заселена сотрудниками милиции. Тут даже на лестничной площадке невозможно было появиться, не засветившись перед сослуживцами, и поэтому, если я и покидал квартиру, то под покровом ночи.
Но наша авантюра бездарно провалилась, На третий день один из нас нарвался на своего начальника, когда тот позвонил ему по телефону, и ему пришлось врать, что приехал в Астрахань накануне вечером и ещё толком не выспался. "Залётчик" обзвонил всех троих, и нам пришлось "легализоваться". Одно лишь только радовало - Новый год мы будем справлять в семейном кругу, совершенно не заботясь о том, что придётся выходить на работу, поскольку, после командировки как бы на войну, нам полагался двухнедельный отпуск .
А может быть, оно и лучше, что так всё получилось. Об этом я подумал, когда вернувшись из магазина домой, застал своего отпрыска в компании с соседским пацаном. Оба сидели в спальном помещении, а перед ними лежал разобранный на запчасти автомат, который я до этого в зачехлённом виде спрятал под кроватью. И хорошо, что догадался боеприпасы спрятать в антресоли платяного шкафа, а то бы эти недоросли ещё попробовали стрельнуть из боевого оружия. В тот же день я отвёз в ХОЗО автомат с патронами, и сдал в дежурную часть табельный ПМ.
Зайдя к себе на работу, узнал, что вечером следующего дня мой шеф празднует свой день рождения, и "посиделки" пройдут в одном из кафе города. Моё присутствие на торжествах было обязательным, и никакие отговорки не принимались.
В разгар веселья на вечеринке появился генерал Волкодав. Он с порога произнёс тост, в честь юбиляра, при этом, упомянув добрым словом и его боевого заместителя.
Знал бы я в тот момент, чем всё закончится несколько месяцев спустя, плюнул бы в эту лоснящуюся, наглую физиономию!
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
