В далёкие восьмидесятые годы руководство СССР приняло решение построить в стране крупнейший комбинат по выпуску трикотажных изделий. Не известно, чем именно руководствовались ответственные лица государства, но когда определялись с местом для строительной площадки под гигант лёгкой промышленности, выбор почему-то пал на Астрахань.
В кратчайшие сроки на пустыре, раскинувшемся неподалёку от железнодорожного вокзала, был возведён главный корпус комбината, котельная, электроподстанция, подведена железнодорожная ветка и высоковольтная электролиния.
Ещё до завершения строительства остро встал вопрос - где набраться квалифицированных специалистов занятых на разных участках производственного цикла комбината. По самым скромным подсчётам запланированная численность работников составляла более двух тысяч человек. На ту пору в Астрахани уже имелось предприятие подобного типа, которое планировалось закрыть, как только вступит в действие его гигантский двойник, но оно было слишком маленьким, чтобы обеспечить квалифицированными кадрами новое предприятие. Не спасал положение и учебно-производственный комбинат, где проходили обучение и получали квалификацию набранные с улицы люди. И не только астраханцы там обучались, но и заезжий люд, поскольку возводимый в Нижнем Поволжье гигант трикотажного производства, каким его назвало руководство страны, был объявлен всесоюзной комсомольской стройкой.
Вот только желающих ехать в провинциальную Астрахань среди комсомольцев не оказалось. А тут как раз во Вьетнаме война закончилась, и в рамках межправительственного соглашения между СССР и Вьетнамом, в Астрахань хлынул поток заморских комсомольцев-добровольцев.
Поскольку в трикотажном производстве в основном были заняты женские руки, то на первом этапе именно женщины составили костяк коллектива комбината. Для них специально построили два пятиэтажных общежития по улице Сун Ят Сена.
И всё бы ничего, но вьетнамки чуть ли не с первых дней стали водить к себе мужиков. Чуть позже выяснилось, что все эти добровольцы до приезда в Советский Союз были жрицами любви обитавшие в публичных домах Сайгона. Подобная публика руководству объединённого Вьетнама мешала строить социализм в Юго-Восточной Азии, вот и решило оно избавиться от балласта, и по принципу На тебе Боже, что нам не гоже, сплавило в СССР на перевоспитание всех проституток.
Но разве можно вот так сразу отказаться от старых привычек. Тем более, что любовные шашни с русскими мужиками приносили им побочные доходы.
Именно в этот период по Астрахани загулял анекдот про то, как один мужик пришёл во вьетнамское общежитие для любовных утех. Как он оказался в одной из комнат общежития, это отдельная история, поскольку строгая вахтёрша никого из посторонних, особливо мужского пола, внутрь общежития не пускала.
Оказался он, стало быть, в общаге и приглянулась ему одна смазливая девица. Жестами объяснил ей, что от неё он хочет. Та понятливая оказалась, и долго упрашивать её не пришлось - сразу же потащила мужика к себе в комнату.
Сделал, значится, он своё дело, собрался уж уходить, а голенькая девица почему-то полезла под кровать, и буквально через секунду появилась вновь.
- Исё хотись? - спросила она.
Подумал мужик, да и согласился.
И так это повторилось несколько раз. Мужик уже не в силах заниматься любовью, и в очередной раз, когда вьетнамка скрылась под кроватью, решил заглянуть под кровать, чтобы узнать, что же она там делает.
И там их, голеньких! И все на одно лицо.
Конечно же, это всего лишь анекдот, но проблема с проституцией во вьетнамских общежитиях стала предметом серьёзного обсуждения на Бюро обкома партии, куда было приглашено руководство не только трикотажного комбината, но и правоохранительных органов. Кто знает, чем могут болеть заморские проститутки, и какие сюрпризы они могут преподнести местному населению. Издавна известно, что ряд болезней каковыми страдают выходцы из Юго-Восточной Азии, в Советском Союзе не лечатся, и запросто могут привести к летальному исходу. Про СПИД в те времена только-только пошла молва.
И было принято решение - одно из помещений на первом этаже общежития отдать под опорный пункт милиции, в котором обосновался старший участковый инспектор Валентин Булатов. Кроме этого, в дополнение к штатным вахтёрам были приданы сотрудники милиции, несшие службу в вечернее время, а также дружинники из числа сотрудников комбината.
Но даже такие превентивные меры не давали ощутимых результатов. Уж дюже страстными до любви были эти жрицы. Чего они только не придумывали, чтобы любовники проникали внутрь общежития, минуя строгую охрану - и верёвочные лестницы, и связанные простыни, спускаемые из окон второго этажа. Сотрудникам милиции приходилось устраивать засады и задерживать непрошенных гостей, вот только к любвеобильным иностранкам мер практически никаких принять не могли, поскольку статья за занятие проституцией, с чьей-то легкой руки к тому времени исчезла. Равно как и статья за тунеядство.
Выход из сложившегося положения нашёлся несколько неожиданный. В ту пору на правом берегу Волги начал свою производственную деятельность завод по выпуску резиновой обуви. А там тоже требовались рабочие руки. А где их взять, если желающих работать на вредном производстве, среди местных жителей не было. Подписание очередного правительственного соглашения с Вьетнамом и в Астрахани появились граждане этой страны мужского пола. В очередной раз это были не подготовленные специалисты резиновой отрасли, а бывшие полицейские из Сайгона. Их в СССР направили на перековку, подальше с глаз долой, чтобы не мутили воду у себя на родине. А поселились они в таких же двух общежитиях имевшихся при данном заводе.
Широкая Волга и единственный на ту пору мост через неё, не стали существенным препятствием для ухажёров, и они толпами повалили к своим соотечественницам.
Для правоохранительных органов подобные визиты стали существенным кошмаром, но ничего конкретного они сделать не могли, поскольку стали появляться супружеские пары и даже рождаться дети. Тем более, наступили девяностые годы, когда в целом по стране творился такой бардак, что все эти любовные шашни иностранцев сами по себе отошли на задний план.
Но и сами иностранцы не ограничились лишь на сексе.
На блошиных рынках Астахани появилось множество торговых точек, где торговали ушлые вьетнамские предприниматели. Среди широкого ассортимента реализуемого ими товара стала появляться продукция трикотажного комбината и завода резиновой обуви. Доказать, что вся эта продукция краденая, было весьма проблематично, да и за спекуляцию доморощенных бизнесменов привлечь было невозможно, поскольку эта статья так же исчезла из российского законодательства. Теперь это был просто бизнес.
А когда в стране был объявлен сухой закон, и с прилавков магазинов исчезли крепкие спиртные напитки, народ стал травиться суррогатами типа спирт Ройял. Но в этот период вьетнамцы проявили коммерческую смекалку, и повсеместно перешли на самогоноварение. Причём, самогон они гнали едва ли не в промышленных масштабах, продавая его всем страждущим в любое время суток и по довольно сносной цене.
Доходило до того, что во вьетнамских общежитиях самогона можно было за один раз обнаружить столько, что впору супермаркет открывай. Меж собой любители зелья такие торговые точки называли Сайгоном, и если кто-то из выпивох спрашивал - Где достал?, ответ был один - В Сайгоне.
Милиция, как могла, боролась с заморскими шинкарями, но те прибегали к разным уловкам, чтобы блюстители правопорядки не могли обнаружить запасы зелья.
Однажды, Валентин Булатов с дружинниками нагрянул в комнату женского общежития. От доброжелателя поступила информация, что именно в этой комнате хранится большая партия самогона. Срок пребывания вьетнамцев в Советском Союзе к тому времени подходил к концу, и все они готовились к отъезду к себе домой.. С пустыми руками возвращаться не хотели, и поэтому скупали всё, что можно было с выгодой продать у себя на родине. Жилые комнаты превращались в некое подобие складского помещения, где можно было увидеть электрогенераторы, мопеды, огромные алюминиевые кастрюли, доверху наполненные обрезками алюминиевой проволоки, алюминиевыми ложками и вилками, наверняка похищенные из столовой предприятия.
В комнате, куда вошли сотрудники милиции, в углу стоял огромный холодильник запакованный в картонную тару. Чтобы проверить, нет ли что-нибудь постороннего в холодильнике, нужно было снять с него картонный короб. Попытка это сделать не увенчалась успехом, поскольку короб упёрся в потолок, не открыв холодильник хотя бы наполовину. Пришлось прибегнуть к услугам дружинников, которые наклонили его в сторону и короб наконец-то снялся. А всё это время вокруг Булатова суетился вьетнамец неопределённого возраста, пытавшийся убедить его в том, что холодильник пуст.
Не убедил. Когда открыли дверцы двухкамерного холодильника, всё его внутреннее пространство было заполнено пластиковыми бутылками с самогоном. Подсчитали количество бутылок, на круг выходило больше ста литров самогона. Когда составляли протокол изъятия зелья, вьетнамец, убеждавший сотрудников милиции в том, что холодильник пуст, не проронил ни слова. Оно и понятно - именно он был старшим среди соотечественников, но в отличие от них имел почётное звание Героя Вьетнама, участвовал в боевых действиях против американцев. И теперь он переживал, какую информацию о нём могут направить на родину сотрудники российских правоохранительных органов.
Зря переживал. У милиционеров не было в планах писать кляузы, ни на него самого, ни на его подчинённых. В стране происходили другие знаковые события, начавшиеся с развала СССР, и продолжившиеся развалом и разбазариванием народного имущества.
Трикотажный комбинат, крупнейший не только в Нижнем Поволжье, но и по всей стране, в ходе приватизации оказался в чужих руках, и сейчас его цеха переоборудованы под торгово-развлекательный комплекс Три кота. Коты здесь не причём, а название заимствовано от сокращённого Трикотаж.
Завод резиновой обуви так же был скуплен предприимчивыми дельцами, которые небольшую часть помещений приспособили под выпуск резиновой пробки для нужд медицины, а все остальные помещения сдали в аренду другим бизнесменам.
Такая вот печальная концовка советско-вьетнамской дружбы навек.
В памяти астраханских выпивох, из тех, кто пережил те смутные времена, до сих пор жив, здоров и при памяти, сидя где-нибудь в гаражном кооперативе, при слове Сайгон вспоминают походы за зельем изготовленным вьетнамскими шинкарями.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
