В детстве его звали Ванькой, в школе - Иваном, по отчеству никто не величал до тех пор, пока не вернулся со срочной службы в армии. По комсомольской путёвке поступил на работу в милицию и три года "трубил" в патрульно-постовой службе. А после того, как стал заочником университета, назначили на должность участкового инспектора.
Ивану Петровичу, а именно так теперь величало население своего нового участкового, достался весьма "сочный" кусок криминогенного "пирога". Чего тут только не было - и убийства, и грабежи, а уж квартирных краж совершалось столько, что участковый только успевал выезжать на места происшествий, позабыв про всё на свете. Наверно, именно оттого, что не успевал вовремя позавтракать, пообедать, да и поужинать тоже, на почве хронического недоедания развился гастрит, плавно перешедший в язву желудка.
Но криминал - криминалом, с ним пускай опера уголовного розыска разбираются. А с него руководство РОВД требовало работу совсем иного плана. И больше всего доставалось от начальства за низкие показатели выявления шинкарей, то есть самогонщиков, которые в этой части города развелись, словно грибы после обильного дождя.
Раньше ведь как было - идёт работяга после тяжёлой смены к себе домой, забежит по ходу дела в овощной магазин, коих на каждом углу было как грязи, да и опрокинет стакан портвейна из "конуса". Кому этого маловато было, прямиком шагал в забегаловку, где ассортимент спиртных напитков был значительно шире.
Вот только с некоторых пор стали исчезать "конуса" из овощных магазинов, а забегаловки прекращать свою бурную деятельность в самое неподходящее время, когда трудящийся люд возвращался домой с работы. И вот тут-то на горизонте объявились "конкуренты" отечественной алкогольной индустрии. Шинкари и раньше существовали, но масштабы самогоноварения были значительно меньше и до промышленных масштабов не дотягивали, а если кто и гнал самогон, то только для собственных нужд. Оно и понятно - водка стоила два восемьдесят семь за бутылку, а такая же бутылка самогона шинкарю обходилась не дороже тридцати копеек. Чистая выгода для семейного бюджета, тем более, если члены семьи все, как один, были пьющими.
Быстренько смекнув, что на этой выгоде можно неплохо заработать, доморощенные шинкари резко увеличили объемы производства "огненной воды", и, накинув сверху полтинник, стали продавать самогон всем желающим.
А "желающие", в свою очередь, тоже не лохами были, быстро усвоили законы рыночной экономики. Если в прежние времена зелёный "трёшник" уходил на одну бутылку водки и плавленый сырок на закуску, то теперь поллитровку и сырок можно было купить всего за рубль. Экономия в два рубля, на которые, опять же, можно было разжиться лишним литром самогона.
Узрев в шинкарях конкурентов, отечественные производители спиртных напитков засуетились. Стали выходить на руководство страны с предложениями ужесточения мер к самогонщикам.
И понеслось!
Участковых обязали выявлять места сбыта самопального алкоголя и привлекать шинкарей к административной ответственности. Но и этого показалось мало - в графу ежемесячной отчётности ввели показатель количества изъятых самогонных аппаратов, и если он за текущий месяц был ниже, чем в предыдущем, участкового могли наказать за бездеятельность. А кому охота иметь взыскание, которое может повлиять не только на присвоение очередного звания, но иметь куда более серьёзные последствия в решении вопроса о продвижении по службе.
Вот и старался Иван Петрович изо всех сил, денно и нощно карауля очередного шинкаря, когда тот, соблюдая все меры предосторожности и конспирации, отпускал свою "продукцию" очередному покупателю.
А сколько он самогонных аппаратов экспроприировал, пока был участковым, - не счесть! Один такой "агрегат" он хотел сдать в музей УВД. Его прежний владелец проявил недюжинную инженерную смекалку, изготовив это чудо самогонной техники с пультом управления на транзисторах. Но в УВД не приняли сей агрегат, посоветовав выбросить его на свалку или сдать в пункт приёма цветного металла.
Не стал участковый выбрасывать на свалку такую хорошую вещицу, а забросил её на чердак своего дома.
Шли годы. Иван Петрович рос по служебной лестнице и после учёбы в университете был выдвинут на работу в Отдел охраны общественного порядка УВД. Службу начинал с инспектора, но очень скоро дорос до начальника отделения. К тому времени на его погонах уже блестели капитанские звёздочки. А спустя ещё три года занимал должность заместителя начальника отдела. Теперь, ко всему прочему, в его обязанности входило проведение строевых смотров личного состава милиции, случавшиеся дважды в году при переходе на летнюю и зимнюю форму одежды.
Ох, и поизгалялся же он над нерадивыми милиционерами! У кого удостоверение было просрочено, у кого ботинки неуставные, а были и такие, кто умудрялись приходить без свистка или в красных носках. Но больше всего от него доставалось сотрудникам уголовного розыска. Получив однажды форменную одежду, они тут же забывали про неё. Оно и неудивительно, ведь служба в уголовном розыске предусматривает ношение гражданской одежды, дабы не выделяться в общей массе людей. Им даже денежная компенсация полагалась, чтобы покупать цивильную одежду. А форму, они если и одевали, то разве что на такие вот строевые смотры да ещё на всевозможные совещания и торжественные мероприятия, проводимые руководством УВД.
Прошло ещё несколько лет. За это время умер Брежнев, и на его место заступил Андропов, которого, спустя некоторое время, сменил Черненко. Оба приказали долго жить, и этот период быстрой смены генсеков злые языки на Западе прозвали эпохой гонок на лафетах по Красной площади.
И вот, в стране наконец-то наступила перестройка, а с ней в стране был объявлен сухой закон. Лично для Ивана Петровича особых перемен в жизни не произошло, поскольку, как был он непьющим, так им и оставался. Доктора неоднократно предупреждали его - при той язве желудка, что у него имелась, пить спиртное - сродни самоубийству.
А летом 1986 года из Москвы пришло распоряжение за подписью министра внутренних дел СССР Власова, согласно которому начальник Отдела охраны общественного порядка УВД направлялся в длительную служебную командировку в Афганистан.
Деваться некуда - если в министерстве решили именно его направить на советническую работу в МВД ДРА, значит, так тому и быть.
По прибытии в Афганистан, получил он назначение на должность советника начальника ГУЗР МВД ДРА (Главное управление защиты революции). В принципе, заниматься пришлось практически теми же вопросами, что и в Союзе, с той лишь разницей, что в Афганистане шла кровопролитная война, и свою советническую деятельность пришлось перестраивать на ходу. Но старые привычки никуда не делись, и Иван Петрович по прежнему пытался при случае учить уму-разуму не только афганцев, но и своих коллег.
Его "подсоветный" не любил засиживаться в своём рабочем кабинете, частенько выезжая со всевозможными проверками в провинции. Следуя его примеру, товарищ полковник тоже вынужден был мотаться с ним по всей стране. Но в отличие от афганского руководителя, он не жаловал своим присутствием подразделения царандоя, ограничивая свои визиты встречами с царандоевскими советниками. На таких встречах он не упускал возможности показать свою значимость, устраивая строевые смотры, отчитывая нерадивых мушаверов за их разгильдяйский внешний вид.
А ещё он любил устраивать "шмон" на виллах, где те проживали. В Кабуле, конечно же, знали, что в провинциях советники царандоя гонят самогон, и это ни для кого не было каким-то особым секретом. Сама жизнь заставляла их заниматься этим промыслом в то самое время, когда на их родине свирепствовал сухой закон, и люди, замеченные в появлении на рабочем месте с перегаром, запросто могли лишиться работы.
О "пристрастиях" товарища полковника знали все провинциальные советники царандоя, и всякий раз, когда узнавали о его визите, прятали с глаз долой не только самогонные аппараты, но и полуфабрикаты для приготовления самогона. Со слезами на глазах они выливали брагу в туалеты и помойные ямы, проклиная "Чёрного полковника". Это прозвище ему дал кто-то из советников в самом Представительстве, и оно тут же загуляло по всем провинциям.
Понимая, что "Чёрный полковник" когда-нибудь доберётся и до Кандагара, советники царандоя, проживающие на тринадцатой вилле, в прошлом все опера уголовного розыска, ещё ранней весной решили подсуетиться. Весна в Кандагаре наступала рано, и уже в середине февраля днём на улице можно было находиться в одних плавках.
Именно в этот период по всему периметру советнического городка обновлялось минное поле. За истекший год многие противопехотные мины подрывались под забредшими туда шакалами, но чаще всего они "срабатывали" во время частых обстрелов городка душманами. При попадании ракет и прочих душманских "бакшишей" на минное поле, одновременно с ними взрывалось сразу несколько "противопехоток". А поскольку городок "духами" обстреливался практически ежедневно, со временем мирное поле становилось "беззубым" и уязвимым для проникновения противника на территорию городка, что было чревато для его жильцов.
Процесс обновления минного поля был весьма прост. Поначалу оно утюжилось танком, который своими гусеницами давил неразорвавшиеся мины, подрывая их. Танку не наносилось существенного вреда, чего не скажешь о членах его экипажа. К концу процесса "разминирования" они выбирались из чрева своего "мастодонта" с явными признаками контузии и полной глухоты.
После того, как минное поле было окончательно зачищено от старых мин, начинался процесс минирования. В общей сложности устанавливалось до двух тысяч противопехотных мин, в среднем по одной мине на четыре квадратных метра.
Когда очередь дошла до участка земли напротив тринадцатой виллы, её жильцы отметили те места, где, по их мнению, мины ставить не стоило. Получалась некая тропа метровой ширины в виде буквы "Г" с проплешиной в четыре квадратных метра на конце. Спустя пару месяцев всё минное поле покрывалось густой сорной растительностью высотой не менее метра, и человек, не ведающий про "тропу шинкаря", не мог разглядеть того, что находилось на проплешине. А там стояли две пятидесятилитровые ёмкости, в которых настаивалась брага.
Чтобы ни у кого из посторонних не возникло желания провести ревизию на минном поле, на колючей проволоке, отгораживающей его от остальной территории городка, опера закрепили кусок фанеры. На ней чёрной краской был нарисован комикс в виде взрыва с летящим по воздуху мужским достоинством, а внизу сделана надпись на дари - "мины". На русском языке надпись делать не стали, поскольку любому дураку и так было понятно, что с ним произойдёт, если он вдруг захочет залезть за "колючку".
О том, что полковник на следующий день прилетает в Кандагар, опера узнали от шифровальщика. Не откладывая в долгий ящик, демонтировали "агрегат", и из "секретной" кладовки перетащили его на плоскую крышу виллы. Там, среди кучи колёс от подбитых "духами" автомашин и бронетранспортёров, а также стреляных гаубичных гильз, защищающих крышу от прямого попадания реактивных снарядов и мин, спрятали его так, чтобы с земли не было заметно. Металлическую лестницу, приставленную к крыше виллы, от греха подальше отнесли на участок своих соседей - советников Второго армейского корпуса ДРА.
Вот только брагу выливать не стали. Жалко лишаться почти готового полуфабриката -- его вполне хватит на то, чтобы нагнать пару вёдер самогона. А он очень даже кстати мог пригодиться в самое ближайшее время. У советника по безопасности заканчивался срок командировки, и он сидел на чемоданах, дожидаясь своего сменщика, надеясь на то, что тот прилетит из Кабула вместе с "Чёрным полковником".
Увы, полковник в городке появился один. Приезжего в аэропорту "Ариана" встречал И.О. старшего советника царандоя и переводчик Олег, по совместительству водитель советнической "таблетки". Место для жительства гостя определили на вилле старшего советника, где второй месяц пустовали две комнаты.
Не успел Иван Петрович расположиться в "апартаментах", как тут же изъявил желание пройтись по городку, посмотреть, в каких условиях живут царандоевские советники. Но его инициатива была незамедлительно отвергнута. По той простой причине, что ни один из советников ещё не вернулся с места своей работы, и все виллы были заперты на замки. Тогда "Чёрный полковник" решил просто прогуляться по территории городка, так сказать, для всеобщего ознакомления с окружающим ландшафтом.
Проходя мимо тринадцатой виллы, "гид" предложил ознакомиться со скромным бытом советских оперов. Сам-то он проживал на ней, поскольку, числясь ИО старшего советника, являлся советником двух оперативных служб царандоя, что не мешало быть "на пригляде" за новым командующим кандагарского царандоя, дабы тот в пылу рвения по службе не отчубучил что-нибудь из рук вон выходящее.
Лучше бы он этого не делал.
Не успел гость зайти на виллу, его внимание тут же привлёк арсенал трофейного оружия, которым были напичканы практически все комнаты, а под кроватями стояли ящики с боеприпасами и гранатами. Он выказал своё недовольство, мотивируя тем, что в случае прямого попадания ракеты внутрь жилища, оно моментально превратится в пороховую бочку. Порекомендовал убрать с виллы все взрывоопасные предметы, а трофейное оружие сдать в царандой.
Спорить с ним было бесполезно, тем более, что совсем недавно из Кабула поступило распоряжение аналогичного характера. В одной из провинций произошло ЧП, когда в результате "духовского" обстрела загорелся дом, где жили царандоевские советники, а там лежали "цинки" с патронами. Начался "фейерверк". Хорошо, что никто из советников не пострадал, а ведь могло быть и хуже.
А потом гость почему-то спросил, где на вилле находится туалет, и пришлось показывать "шедевр зодчества" в дальнем углу фазенды. Не дожидаясь, пока полковник справит естественные надобности, "гид" поставил на электроплиту чайник и кастрюлю со вчерашним борщом. С минуты на минуту должны появиться остальные жильцы виллы, и к их приезду нужно было подготовить всё для обеда.
- Стоять! Не двигаться! - раздался с улицы истошный крик советника по безопасности.
Выскочив на улицу, "старшой" увидел следующую картину - полковник каким-то образом умудрился пролезть сквозь колючую проволоку и одной ногой стоял на минном поле. Вторая нога замерла в воздухе, готовая сделать очередной шаг.
- Куда же вас чёрт несет! Неужто не видно, что там минное поле! - не унимался советник по безопасности. - Стойте, не шевелитесь, сейчас будем вас разминировать.
Процесс "разминирования" затянулся на несколько минут, и всё это время полковник, стоя на одной ноге, словно цапля на болоте, и держась рукой за "колючку", пытался не оступиться и не наступить на невидимую глазу мину. От напряжения у него покраснело лицо, и он не в состоянии был что-либо вымолвить.
- Зачем вы полезли на минное поле? - спросил советник по безопасности. - Вам что, жить надоело?
- Откуда же мне знать, что там минное поле! - растерянно ответил полковник. - Мне показалось, что оттуда воняет брагой, вот и решил проверить.
- Какая такая брага! - рассмеялся "старшой". - Там арык протекает, и в него, как в сточную канаву, сливаются нечистоты со всего городка. Потому и воняет всякой гниющей дрянью.
Не успел он договорить придуманную на ходу "легенду", как со стороны "зелёнки" донеслось четыре громких хлопка, и почти одновременно за забором городка разорвались четыре эрэса. От неожиданности полковник упал навзничь, прикрывая затылок ладонями обеих рук.
- Быстро в дом! - крикнул "старшой". Не дожидаясь, когда полковник поднимется с земли, схватил его за шкирку и силком потащил в дом.
Едва советники успели заскочить внутрь виллы, как с улицы донёсся разрыв ещё четырёх эрэсов. На этот раз они упали чуть дальше от городка, но несколько осколков, перелетев через кирпичную стену, попали в стоящую возле виллы сосну, срезав с неё несколько веток.
На этом обстрел прекратился. Судя по всему, не дожидаясь, когда их накроет шуравийская артиллерия, "духи" на всех парах удирали со своей мобильной реактивной установкой от греха подальше.
Советники какое-то время отсиживались в коридоре виллы, где они обычно прятались во время обстрелов городка. А полковник, побледневший от потрясения, держался обеими руками за живот.
- У вас есть но-шпа или что-нибудь подобное? - тихо произнёс он. - У меня язва обострилась. И помогите мне добраться до виллы, где я устроился.
Когда в сопровождении переводчика Олега он ушёл, советник по безопасности сходил в кладовку, где, кроме всего прочего, хранилось "лекарство" от всех болезней.
- Не пьянки ради, здоровья для! - произнёс он сакраментальную фразу и из полулитровой бутылки отлил коричневатую жидкость в пустую бутылку поменьше размерами.
- Вот, доктор из собственных запасов выделил, когда я ему рассказал о вашей проблеме, - сказал он, передавая "лекарство" полковнику. - Выпить надо всё и сразу.
С этими словами он вылил содержимое бутылочки в гранёный стакан. Полковник с недоверием взял его в руку, поднёс к носу и, вытаращив заслезившиеся глаза, воскликнул:
- Так это же самогон!
- Всё может быть, но доктор сказал, что другого лекарства от язвы у него нет. А в военный госпиталь сегодня уже не попасть, поскольку сопровождение на Майдан свернулось и убыло к месту постоянной дислокации. Ещё доктор сказал, что лекарство надо выпить не закусывая, иначе никакой пользы от него не будет.
С этими словами советник удалился, дабы не стать свидетелем, как взрослый мужик, не разу в своей жизни не употреблявший спиртные напитки, вольёт в себя ударную для него дозу алкоголя. Насчет доктора он соврал, конечно, поскольку на весь советнический городок не было ни одного квалифицированного медицинского работника, и если случались какие-то заболевания у его жильцов, им приходилось обращаться в госпиталь, до которого надо было ещё добраться, преодолев пятнадцать километров по трассе, рискуя нарваться на засаду "духов". Правдой было лишь то, что самогон действительно был лечебным. Настоянный на многотравье, он играл роль некоего антидепрессанта, после употребления которого человеку было всё парванис, и на происходящие вокруг него житейские катаклизмы он смотрел глазами откровенного пофигиста.
На следующий день гость дал о себе знать ближе к обеду, когда советники вернулись в городок. На этот раз он не стал проводить никаких смотров и совещаний, а попросил доложить в Кабул о вчерашнем обстреле городка, на что И.О. ознакомил его с текстом донесения, подготовленного для отправки в Представительство.
Кроме информации об обстреле, в качестве мелкого подхалимажа, он написал о том, что в этом обстреле едва не погиб гость из Кабула, но, вовремя сориентировавшись, организовал ответный обстрел "духов", в результате чего была уничтожена мобильная реактивная установка и погибло четверо моджахедов. О том, что это именно так, сегодня подтвердил царандоевский агент, на конспиративной встрече с сотрудником спецотдела.
Полковник остался доволен, и, как бы между прочим, заметил, что вчерашнее "лекарство" здорово ему помогло, и теперь он не ощущает болей в желудке. Намёк был понят, и через час он был приглашен на тринадцатую виллу, где специально для него истопили баню, после чего угостили шикарным ужином, а на стол была выставлена "Дона" - фирменный напиток оперов. То самое "лекарство" от всех болезней, которым накануне они лечили гостя.
А через пару дней полковник улетел в Кабул на транспортном самолёте афганских ВВС. Провожать его до Майдана вызвался советник по безопасности. Почему именно он, объяснялось очень просто - этим же рейсом из Кабула прилетал его сменщик. Уже при посадке в самолёт, он передал полковнику бутылку "Доны", пообещав узнать у доктора рецепт его приготовления...
Много лет спустя, накануне пятнадцатилетия со дня начала вывода советских войск из Афганистана, советник по безопасности, на ту пору уже пенсионер МВД России, был приглашён на встречу ветеранов афганской войны, проводившуюся в одном из санаториев Подмосковья. В первый же вечер, идя по коридору гостиницы, он встретился с человеком, внешность которого была чем-то ему знакома. Рослый мужчина с аккуратной седеющей бородкой больше походил на академика, коих он частенько видел по телевизору. На цивильном костюме "академика" разместился "иконостас" из медалей. Особняком на нём смотрелись орден Красного Знамени и афганский орден "Звезда".
"Орденоносец" первым признал его и, широко раскинув руки, бросился обниматься. Только после этого стало ясно - это был тот самый полковник, в своё время прилетавший в Кандагар, которому они "лечили" язву желудка.
Весь вечер ветераны провели в гостиничном номере "академика", вспоминая своё афганское прошлое.
- Вы, наверно, в звании генерала на пенсию уволились? - поинтересовался "доктор".
- Не срослось мне стать генералом, - простодушно ответил собеседник. И он поведал о том, как по возвращении из Афганистана, предложили ему занять должность ниже той, что была до загранкомандировки. Подумал, подумал да и решил уйти на пенсию. Выслуги со льготами вполне хватало для назначения пенсии, и не было никакого смысла продолжать службу. Ведь всё равно из-за предельного возраста служить оставалось недолго, зато пенсия после ухода с новой должности была бы значительно меньше. Да и времена в ту пору наступили аховые - служить в милиции стало не престижно.
- А я ещё двенадцать лет "трубил", и довелось в Чечне побывать, - заметил "доктор". - Поганое это дело - с собственным народом воевать. В Афгане намного проще было.
- Вот и я о том же! - согласился несостоявшийся генерал. - Поэтому я сначала ушёл в коммерцию - возглавил службу безопасности одной крупной фирмы. Но установившиеся там порядки, когда какие-то сосунки тебя считают за человека второго сорта, очень быстро опостылили. Ещё несколько лет был заместителем руководителя одного режимного предприятия, но и оттуда пришлось уйти - мешал новоявленным учредителям разворовывать имущество, которое им никогда не принадлежало. А потом вообще завязал со всеми этими мытарствами в поисках работы. Моей пенсии вполне хватало на жизнь вдовца. Супругу-то свою я три года тому назад схоронил, рак у неё был. Кстати, раз уж зашёл разговор об этом, давай помянем её. И не только её, а всех тех, кто не вернулся из Афгана.
С этими словами он достал из платяного шкафа металлический дипломат и, положив на кровать, открыл. В дипломате, словно солдаты в строю, лежали пять стеклянных полулитровых бутылок с этикетками, изображающими владельца дипломата, а над его головой, словно нимб святоши, полукругом красовалась надпись - "Петрович".
- Собственного производства бальзам! - похвастался полковник. - Я ведь когда из Афгана вернулся, казённую водку решил не употреблять. Тем более, что нормального спиртного в магазинах днём с огнём невозможно было отыскать, а этот спирт Ройял, которым торговали, годен был разве что тараканов травить. Одним словом, забрался я на чердак, достал оттуда самогонный аппарат, который экспроприировал ещё будучи участковым, и начал гнать самогон. Кучу книг прочитал, как его делать, как очищать, и всё такое. А за основу приготовления бальзама взял рецепт, который ты мне ещё в Афганистане дал. А потом я приспособился делать выжимки из кедровых орехов, и мой напиток стал не хуже, а, может быть, и лучше армянского коньяка. Только его и употребляю, и своих друзей им угощаю. Вот и тебе дарю бутылку этого божественного напитка. Так сказать, возвращаю должок за тот афганский бакшиш, что ты подарил мне, когда в Союз убывал.
Вручив гостю бутылку, он тут же откупорил вторую и разлил её содержимое по стаканам.
- Ну, будем! Первую пьём за нашу встречу. Когда ещё свидимся, и свидимся ли ещё.
Второй тост говорил гость. Как и в Афгане, он предложил выпить за тех, кто всех их, оказавшихся на чужбине, ждал дома.
А потом, не сговариваясь, молча встали и выпили по третьему разу.
Захмелев от выпитого спиртного, стали вспоминать Афганистан. У каждого он был свой и одновременно - один на всех.
- Кстати, - заметил полковник, - а ведь та командировка в Кандагар сыграла не последнюю роль в том, что меня наградили орденом Красного Знамени. Ваш старший такую докладную обо мне тогда прислал в Кабул, что впору к Герою представлять. Как он, жив ещё?
- Жив, тоже на пенсии, иногда созваниваемся по телефону, поздравляем друг друга с праздниками и днями рождения. Он, как и я, тоже в Чечне побывал. Во вторую чеченскую войну я сопровождал бойцов ОМОНа в Грозный, вживую виделся с ним, пока поезд больше часа стоял на вокзале в Астрахани.
- При случае передай ему привет от меня. А чего это мы пить перестали? Нельзя нарушать традицию - четвертый тост за всех живых, чтобы как можно дольше за нас не пили третий тост.
С этими словами полковник разлил по стаканам остатки спиртного, и оба выпили.
Немного помолчав, гость осторожно задал вопрос полковнику:
- А как же ваша язва, не беспокоит при употреблении спиртного?
Полковник громко рассмеялся и, взяв со стола пустую бутылку, сказал:
- Нет никакой язвы - зарубцевалась! И всё благодаря вот этому божественному эликсиру
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
