ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Воронин Анатолий Яковлевич
Зорд

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.88*32  Ваша оценка:

   Зорд
  
   - Как звать-то?
   - Зорд!
   - Как, как - Зоркий?
   - Да нет - Зорд!
   - Зорге?
   - Да никакой не Зорге, а Зорд, - с неким раздражением в голосе ответствовал любопытствующим милиционерам хозяин приземистой восточно-европейской кобелюки, молча наворачивающей остатки наваристого борща, которым с ним поделились Мурманские спецназовцы. Не потому они им поделились, что не знали, куда девать накануне сварганенное варево, а потому, что дежурный по их импровизированной кухне проспал все на свете, и вовремя не прокипятил содержимое алюминиевой, двухведерной кастрюли. А поскольку погода в апреле в Грозном стояла уже весьма теплая, вот и не стал борщец дожидаться, когда о нем вспомнят потребители, да и зашипел обиженно кислой пеной. Приехавшая с зачистки "спецура" минут десять воспитывала внештатного поварюгу, припомнив к слову и женский половой орган, родивший такого непутевого чудака на букву "М", и попутно перечислив все известные позы "Камасутры", в каких они хотели бы его поиметь прямо сейчас.
   Немного спустив пар, мужики стали думать, как им жить дальше. Ну, надо же, такую кастрюлю варева из свежего мяса сговнить! В кой веки раз выдалась удача поесть "натурпродукт", и все коту под хвост. Мужикам до соплей было обидно, что накануне ночью не все из них отведали этого вкуснейшего и дюже наваристого борща, потому как, пока он варился, основная часть личного состава, употребившая "наркомовскую" дозу осетинской паленой водки, дрыхла без задних ног. Счастливчикам, дождавшимся завершения вожделенного кулинарного процесса, удалось таки отведать по миске свеженького борщеца. Вот только видно оттого он и закис преждевременно, что в выварку лазили не половником, который в темноте не могли найти, а всем, что попало под руку, в том числе и чашками из которых по ходу дела пили спиртное.
   Выбрасывать его однозначно было жалко, но и держать кастрюлю с прокисшим борщом тоже не имело никакого смысла, потому как нужна она была для того, чтобы готовить новое варево, дабы насытить полусотню вечно голодных ртов. А посему, появление четвероногого друга человека, сразу сняло все проблемы с тем, куда девать негожий продукт питания...
   В пересчете на человеческое летоисчисление Зорду было уже далеко за шестьдесят годков, и по всем житейским меркам он должен был находиться на заслуженном отдыхе. С чего это вдруг, в апреле девяносто пятого года, он оказался в Грозном, я не мог понять до того самого момента, пока не узнал кто его хозяин.
   А таковым у него был мой земляк - Истраков Олег. С ним я познакомился в феврале девяностого года, на торжественном мероприятии, посвященном годовщине вывода войск из Афгана, которое нам ветеранам-"афганцам" по команде свыше организовали местные чиновники. Да-а, знатная тогда получилась бухаловка. Под занавес "фуршета" подвыпившие ветераны, обиженные на неправильные слова, сказанные каким-то розовощеким чинушей, чуть было не отмутозили насмерть перепугавшихся организаторов культурного мероприятия, чем раз и навсегда отвадили их от проведения неформальных встреч с "контуженными".
   Срочную военную службу Олег оттрубил под Гератом в должности кинолога служебно-розыскной собаки натасканной на обнаружение взрывоопасных предметов. Дембельнулся в восемьдесят девятом, уже после вывода войск из Афганистана. Так уж получилось, что их часть подлежала расформированию одной из самых первых, и военнослужащих, срок службы которых на ту пору превысил полтора года, даже не стали разбрасывать по соседним частям, поскольку там тоже все сидели на чемоданах, в ожидании весьма существенного "обрезания".
   В одно прекрасное утро личный состав части построили на импровизированном, пыльном плацу, окруженном со всех сторон брезентовыми палатками. Командир полка зачитал приказ министра обороны СССР, согласно которому данная боевая единица Вооруженных сил Советского Союза прекращала свое дальнейшее существование, а знамя полка подлежало сдаче на вечное хранение в соответствующее хранилище Министерства обороны. Напоследок пронесли его мимо стоящих по стойке "смирно" военных, а потом каждый из них попрощался с боевым знаменем сугубо индивидуально - преклонив перед ним колено и поцеловав шелковую ткань алого полотнища.
   Одним из последних приказов по части предписывалось снять с довольствия и усыпить всех служебно-розыскных собак, которые все эти годы вместе со своими проводниками верой и правдой выполняли интернациональный долг в жарком Афганистане. Олег со слезами на глазах упрашивал своего командира не делать этого, не убивать его боевого друга - Зорда, поскольку тому на ту пору было всего четыре года, и он мог еще несколько лет послужить на благо Родины. Командир сдался только после того, как Олег сделал официальное заявление, что после демобилизации из армии намерен продолжить службу в милиции, и его армейские навыки, также как и навыки его четвероногого напарника, наверняка там сгодятся. А чтобы никто не подумал, что он водит всех за нос, тут же попросил дать ему соответствующую характеристику для поступления на работу в органы правопорядка.
   Как они вдвоем добирались из жаркой и пыльной Туркмении до Астрахани - отдельная история, в которой нашлось место и элементарному хамству, и чиновничьему беспределу, и человеческому состраданию, и многому чему ещё. Как бы там ни было, но спустя неделю два отощавших от недоедания "дембеля" наконец-то добрались до родного города.
   Поначалу все складывалось как нельзя хорошо. Олег не стал долго отсиживаться на шее своих родителей, и уже через неделю проходил медицинскую комиссию в поликлинике УВД. Как ни странно, но практически ни один врач не придрался к состоянию его здоровья, за исключением, пожалуй, только одного. Худощавый психотерапевт долго изучал записи сделанные в солдатской медицинской книжке, привезенной Олегом из Афгана. Хотя, там вроде бы ничего особенного и не было написано - Бог миловал его от ранений и контузий, да и с психикой тоже было все в порядке. Олег так и заявил врачу, на что тот сухо ответил:
   - Это Вы сейчас такой шустрый, бодрый и здоровый. Знавал я, таких вот, как вы - героев, и не раз. А потом выяснялось, что они возвращались "оттуда" кто с пулей, а кто и с целым снарядом в голове. Такое начинали вытворять на службе - не приведи Господи. Так что, молодой человек, мне лучше знать, годны вы к службе в милиции или нет.
   Потом была долгая и нудная процедура собеседования. Истязатель в халате заставил Олега разгадывать какие-то головоломки, а в завершение всему провел небольшое тестирование, задав ему пару десятков каверзных вопросов. Как бы там ни было, но Олег все эти испытания выдержал с достоинством, и уже на следующей неделе предстал перед членами мандатной комиссии. Поскольку его образование не вышло за рамки средней школы, назначили его на должность кинолога, то бишь - начальником Зорда. Не последнюю роль в том сыграла служебная характеристика, которую Олег прихватил с собой при демобилизации со срочной службы.
   Но, как говорится: "Не долго музыка звучала...". Милицейская служба имеет свои специфические особенности, весьма далекие от армейской. Как не старался Олег, но его Зорд никак не хотел ходить по следу скрывшегося "преступника", роль которого выполнял один из товарищей по службе их "собачника". Ветеринар, обследовавший Зорда, дал неутешительное заключение - для розыскной работы не годен, но, может быть использован на сторожевой или патрульной службе.
   Олег оказался перед выбором - сменить четвероногого напарника и остаться в занимаемой должности, или, прихватив с собой Зорда, перейти на службу в полк патрульно-постовой службы. В ту пору по всей стране пошло поветрие на всевозможные несанкционированные митинги и демонстрации, публика на которых собиралась весьма экстравагантная, а порой и агрессивная. Милиционер с резиновой дубинкой для них уже не был сдерживающим фактором, каковым он был ранее. Теперь, пожалуй, только злая, кусачая собака, шедшая на коротком поводке рядом с блюстителем правопорядка, могла отрезвить горячие головы пикетчиков, или скрывавшихся под их личиной хулиганов, случайно, или специально затесавшихся в толпу митингующих.
   Олег сделал свой, единственно верный выбор. Он не мог предать своего верного, боевого друга. И хоть зарплата в полку ППС была значительно ниже, да и сама служба менее привлекательна, чем при дежурной части УВД, он пошел служить именно туда, где были востребованы собачьи способности Зорда.
   Долгих пять лет, в зной и стужу, несли два неразлучных друга тяжелую патрульно-постовую службу. Славы особой не заслужили, наград тоже. Лишь косые взгляды прохожих, да язвительные реплики в спину. А в канун девяносто пятого года, произошло "ЧП", которое Олегу едва не стоило милицейской карьеры. При задержании группы пьяных подонков избивавших на автобусной остановке пожилого человека, он, в нарушение инструкции, спустил Зорда с поводка. Те подростки, конечно же, были задержаны, но уже на следующий день выяснилось, что один из них является сыном одного местного депутата, известного скандалиста-правозащитника.
   И пошло-поехало. "Правозащитник" закидал руководство УВД депутатскими запросами по поводу того, что милиционеры неправомерно применяют своих собак, которые направо и налево кусают беззащитных граждан. Вместо того чтобы давать свидетельские показания следователю о том, как он задерживал хулиганов, Олегу пришлось объясняться в инспекции по личному составу. Видя, что парня затаскали не по делу, командир полка отпустил своего подчиненного в отпуск, порекомендовав ему не появляться в подразделении до его окончания. Полковник также не выполнил указания свыше о списании со службы Зорда, мотивировав это тем, что такое решение он примет только после выхода из отпуска закрепленного за ним сотрудника.
   Отпуск Олег отгулял по полной программе, не забыв приплюсовать к нему полагающиеся за Афган две недели отдыха, и на работу вышел аккурат к Международному женскому дню. Почти две недели он выходил на службу с Зордом, до тех пор, пока от депутата не поступил очередной пасквиль. Чтобы не кликать беду на свою голову, начальник УВД вызвал к себе командира полка ППС и отдал распоряжение объявить Олегу взыскание, а его кусачего пса списать со службы. Пока в недрах УВД готовились необходимые документы, из МВД поступил приказ направить в Грозный сотрудника милиции со служебно-розыскной собакой, где они будут нести караульную службу при Временном отделе внутренних дел. Вот тут-то и вспомнили про опального Олега и его Зорда. В один день были оформлены командировочные и прочие документы, и они оба поездом выехали в Москву. Недельные сборы при дивизии им. Дзержинского, после чего они вместе с группой советников МВД вылетели с военного аэродрома "Чкаловский" в Моздок, а оттуда, в составе автоколонны, приехали в Грозный...
   По поводу приезда моего земляка в тот же вечер у оперов был шикарный ужин. Олег выставил аж целых два литра водки, а я наготовил салатов и наваристого борща. Хорошо посидели. Вот только "прописаться" Олегу у оперов так и не довелось из-за ограниченности метража их скромного жилища. Руководимые Игорем Огурцовым опера пошли на аудиенцию к ИО руководителя временного органа внутренних дел. Тот сам совсем недавно прибыл в Грозный с генеральской должности в МВД России. Будучи полковником, он просидел на этой должности уже с полгода, и чтобы ускорить процесс "облампасивания", вынужден был согласиться на эту весьма опасную командировку в воюющий регион. Опера убедили полковника, что постоянное присутствие Олега с собакой в командирском кубрике значительно повысит безопасность проживавшего в нем начальствующего персонала. Олегу была предоставлена пустующая кровать, стоящая рядом с входной дверью, а Зорду выделен клочок пола, отделявший спинку кровати от ближайшего косяка двери. Подвыпивший Олег, практически не раздеваясь, бухнулся на кровать и сразу же заснул. Зорд заполз под кровать со спящим хозяином, и, вытянув вперед лапы и положив на неё свою голову, тоже начал дремать. Оперов эта спящая идиллия немного развеселила, но от комментариев они всё-таки решили воздержаться, тихо удалившись в свои "пенаты".
   А рано утром следующего дня они стали свидетелями грандиозного скандала, который устроил кандидат в генералы. Причиной тому оказалась его кровать, а точнее сказать байковое одеяло, обоссанное ночью неизвестным злодеем. Поскольку до того злополучного дня, а точнее сказать - ночи, аналогичных фактов ни разу замечено не было, подозрение почему-то сразу пало на Зорда. По всей видимости, Олег, слегка подгулявший накануне, позабыл вывести своего четвероногого подчиненного на вечерний моцион, вот его и прискало. Странно вот только - почему это Зорд именно Сан Саныча обдул, а никого другого? Сей феномен, не мог объяснить даже сам полковник. Точно так же, как не мог он объяснить и то, каким образом Зорд мог достать своей "струей" до поверхности металлического матраца кровати, которая от пола располагалась чуть ниже уровня холки пса. Это какую же надо "растяжку" задних лап иметь, чтобы умудриться задирать их едва не вертикально.
   Как бы там ни было, но стрелочник был назначен, а посему, нужно было решать, какие карательные меры к нему должны быть применены. Приговор озвучил сам Сан Саныч.
   - Чтобы этого ссыкуна я уже сегодня в кубрике не видел! - кричал он во весь голос. - Чтобы какая-то тварь обссыкала меня, боевого офицера - не потерплю!
   Олег стоял напротив полковника, виновато опустив голову. Глядя на него, Зорд тоже опустил голову едва не до пола, и, беспрестанно моргая глазами, молча выслушивал нарекания в свой адрес.
   После обеда, когда жильцы "Графских развалин" стали съезжаться к своему ППД, их взорам предстала следующая картина - Зорд сидит на привязи к неизвестно откуда взявшейся цепи, вторым концом прикованной к огромной собачей будке, которую Олег смастерил из разбитой полированной мебели, валявшейся повсюду на развалинах жилых домов.
   - Бляха-муха, чтоб я так жил! - изрек Серега-"Питерский" - главный "наркушник" временного органа внутренних дел, и самый главный жестяно-баночный барабанщик оперской каморки. - Ежели за бухалово попросят из хаты, буду жить на пару с Зордом, и хрен какая сука доколебается до меня.
   Вечер того же дня был знаменателен тем, что в очередной раз не было повода не выпить - одному из оперов из дома пришло письмо, в котором сообщалось, что он стал папашей, и у него родился сын. Хорошо в тот вечер отдохнули опера. В процессе возлияния к ним на огонек заглянул Олег. Он вовсе и не напрашивался на пьянку, потому как зашел просто послушать песни, которые под гитару пел Игорь Огурцов. Между делом Олег сообщил, что вынужден был на время покинуть свой "кубрик", потому как к Сан Санычу пришли нежданные гости с трехлитровой банкой коньяка, и он, из соображений субординации, попросил Олега на часок другой погулять за пределами штабного кубрика.
   - Уроды! Козлы вонючие! - возмутился Серега-"Питерский". - Как идти воевать, так вперед, под танки, а как бухать, так - иди, погуляй! Чтоб им эта "какава" поперек горла встала! Ничего, братишка, мы тебя в обиду не дадим.
   Через пару минут Олег сидел за столом, в окружении шумной компании оперов, и пил водку из специально переделанной алюминиевой пивной банки. По ходу дела опера вспомнили про переселение Зорда в "отдельную квартиру", в связи с чем, раскрутили Олега на бутылку водки, которую он тут же занял в долг у СОБРовцев. По завершению застолья, где-то ближе к полуночи, он нетвердой походкой направился в свою опочивальню.
   То, что произошло на следующий день, у всех оперов вызвало истерический хохот. Предыдущая история с обоссыванием полковника повторила вновь. Но на этот раз за этим неблаговидным занятием был застукан сам Олег. По всей видимости, среди ночи его сильно приперло по малой нужде, и он, не разобравшись впотьмах с месторасположением помойного ведра, обдул полковника. И ведь что примечательно, обмочил он его именно в том самом месте, где в предыдущую ночь это сделал Зорд. Хотя, всем было ясно и понятно, что несчастный пес к этому делу не имеет никакого отношения, и что предыдущей ночью виновником аналогичного казуса был не он, а его хозяин.
   В тот же день Олег с позором был изгнан из блатного кубрика, и, как не оправдавший доверие высокого начальства, переселен в общую комнату на четвертом этаже, где проживала основная часть личного состава Временного органа внутренних дел. Олег был несказанно рад такому исходу дела. Окажись на месте Сан Саныча кто-нибудь другой, еще не известно, чем бы вся эта история закончилась. Отправили бы его домой с "волчьим" билетом и с последующим увольнением с работы, потому как пьянство, и уж тем более залеты на этой почве, никогда не приветствовались в правоохранительных органах.
   На этом месте можно было бы и поставить точку в этой незатейливой истории, приключившейся в жизни Зорда и Олега, но было бы неправильным, если бы я не упомянул о второй, не менее забавной истории, буквально через неделю приключившейся не без участия этих же персонажей.
   А произошло вот что.
   Был среди сотрудников ВФОВД представитель столичной Госавтоинспекции. Фамилию его я сейчас уже запамятовал, да и ни к чему мне было её запоминать, потому, как, не заслужил этот майор того, чтобы о нем долго помнили. Держался он особняком, в застольях "по поводу" и "в связи" никогда не участвовал. Никто даже не видел, когда он обедал или ужинал. Поговаривали, что по ночам, в кромешной темноте, он наворачивает втихаря тушенку со сгущенкой, и попивает в одиночку левый коньячок. Правда, застукать его за этим неблаговидным поступком, никто ни разу так и не смог. "Конспиратор", мать его за ногу. Да, собственно говоря, никто и не задавался целью изобличать "тихушника". Живет, никому не мешает, ну и пусть себе живет, хлеб жует.
   У оперов с этим майором отношения не заладились с самого первого дня, как только сотрудники временного органа внутренних дел перебрались из школы, в которой они прожили почти месяц, в частично сгоревшее здание Управления строительства МВД ЧР. "Урки", как им и положено в таких случаях, проявив оперативность и смекалку, там объявились одними из первых. Им сразу же приглянулся большой балкон, нависавший с одной стороны актового зала, на четвертом этаже здания. Они отгородили балкон от зала плотной маскировочной сетью, расставили свои раскладушки, рассовали под них весь легальный и левый арсенал оружия и боеприпасов, и со спокойной душой принялись обмывать свое новое место жительства.
   Застолье в тот вечер несколько затянулось, и завершилось дружным песнопением под гитару, что вызвало недовольные окрики из "партера". А на следующий день, майор настучал вышестоящему начальству о неудобствах, какие опера доставляют своим присутствием всем остальным сотрудникам. Естественно, был небольшой разбор полетов, и операм ненавязчиво предложили переселиться этажом ниже, в небольшую, почерневшую от дыма пожарища комнату. Те, когда увидели, что за убожество им предлагает начальство, поначалу загрустили, но потом, немного подумали, да и дали свое согласие на вселение на новую жилплощадь. Прежде чем вносить свой нехитрый скарб, они отдраили стиральным порошком закопченные стены и потолки, тщательно вымыли и отскоблили грязные, полуобгоревшие полы. Уже перед самым вселением, с "зачистки" вернулась группа по борьбе с наркоманией, возглавляемая Серегой-"Питерским", которая привезла с собой икону Казанской божьей матери, подобранную на развалинах одного из домов в центре Грозного. Икона тут же была прикреплена над входной дверью в комнату, после чего, собственно говоря, и началось очередное заселение. Чтобы не нарушать народных традиций, опера выловили на улице бродячего кота, которого запустили в комнату, перед тем как заносить туда раскладушки. Правда, кошаку это мероприятие не особо понравилось, и он с диким воплем тут же выскочил обратно на улицу. Посчитав действия кота знаковыми, опера тут же оборудовали окна средствами светомаскировки, а на подоконниках расставили свои бронежилеты. Так, на всякий случай.
   Так вот, как-то раз, на одном из многочисленных совещаний, каковые проводились в ту пору, встанет тот майор-гаишник, и заявит, что сильно раздражает его звук дрынькающей цепи, которую таскал за собой прогуливающийся по ночам Зорд, зорко несущий свою незамысловатую караульную службу. Подумает немного Сан Саныч, да и распорядится отпускать кобеля с привязи в ночное время суток. С одной стороны, вроде благое дело он сделал, но только Олегу от этого легче не стало. Больше всего он боялся, что Зорд потащится за какой-нибудь случайно забредшей сучкой с "течкой". Инстинкт природы, ничего тут не поделаешь, и убежит ведь пес с концами, ищи его потом по всему Грозному. Ладно, если та сучка будет случайно забредшей, а ну как её боевики специально подбросят, с тем чтобы лишить СОБРовцев, несущих службу по охране здания отдела, своего верного помощника. Ведь так и до беды недалеко - подкрадутся бандиты незаметно, перебьют охрану, а затем вырежут и всех остальных.
   Свои доводы он тут же изложит Игорю Огурцову, а тот доложит их Сан Санычу. Но полковник посчитает их малоубедительными, и напомнив о том, что свои решения он не меняет, потребует неукоснительного исполнения данного распоряжения.
   Как только Зорд был отпущен на все четыре стороны, он тут же принялся бегать возле здания, обнюхивая и помечая все углы, дабы ни у кого из посторонних собак и в мыслях не возникало посягнуть на его территорию.
   И надо же было такому случиться - забрел он в небольшую зеленую зону, расположившуюся между зданием ВФОВД и проезжей частью, состоящую из дюжины чудом сохранившихся голубых елей. Видимо захотелось ему и их пометить, потому, как до этого дня цепь не позволяла ему этого сделать.
   Пометил! Пробегая между деревьями Зорд задел за "растяжку", один конец который был прицеплен к "сигналке". Хлопок, и ракеты со свистом стали взмывать в ночное небо. Одна ракета, задев за раскидистую ветку ели, изменила траекторию полета, и, пробив целлофановую пленку на окнах четвертого этажа здания, влетела внутрь.
   Опера уже укладывались спать, как вдруг услышали крики и топот ног. Словно толпа дикарей из африканского племени "Мумбу-Юмбу" выплясывали над их головами незамысловатый танец. Поначалу опера повскакали со своих раскладушек, и едва не рванули с оружием наверх. Но Игорь Огурцов быстро охладил их пыл, и попросил особо не суетиться. И действительно - никакой стрельбы нет, а стало быть, никакой угрозы извне ни для кого не исходит. Мало ли по какому поводу соседи сверху решили потопать ногами - может быть у них на сон грядущий "голубая" дискотека проводится.
   Топот прекратился так же резко, как и начался, и только громкие людские возгласы свидетельствовали о том, что наверху что-то всё-таки произошло. Огурцов, прихватив с собой двух оперов с оружием, пошел выяснять обстоятельства случившегося. К ним присоединился любопытный Серега-"Питерский", который не только вооружился до зубов, но еще и успел надеть поверх "тельника" легкий бронежилет. Вся оставшаяся оперская братия, держа наизготовку оружие, стала прислушиваться к ночным звукам.
   Минут через пять Огурцов и компания вернулись обратно. Давясь от смеха, они еще долго не могли внятно рассказать встретившим их операм о том, что же такого они увидели в актовом зале, что повергло их в столь веселое состояние.
   Наконец-то немного успокоившись, они поведали буквально следующее. Влетевшая в актовый зал сигнальная ракета, ударившаяся сначала в потолок, срикошетила от него, и изменив траекторию своего полета, зацепила пару коек со спящими на них милиционерами. В оконцовке своего полета, она упала на кровать майора-гаишника, и в последние мгновения своей "огневой" жизни, успела таки запалить спальный мешок, в котором как в коконе спал его владелец. Спросонья майор стал дико орать, отчего все там присутствующие посчитали, что он ранен, или получил ожоги. Нашелся какой-то шустрый милиционер, который не растерялся в этой экстремальной ситуации, и, схватив стоящее неподалеку ведро с помоями, выплеснул его содержимое на дымящийся "спальник", попутно облив вонючими нечистотами торчащую из него физиономию майора.
   Что там потом было, какую истерику закатил "пострадавший". Стоявший в сторонке Серега-"Питерский", молча наблюдавший за всем этим действом, философски изрек:
   - Бля! А ведь в натуре и правда - Бог шельму метит! Обидел божью тварь - заполучи козел гранату...
  
   Спустя три месяца после возвращения из Грозного, я случайно встречусь с Олегом в нашем городе. Разговоримся, и я поинтересуюсь насчет того, как у него идут дела по службе, как поживает его старичок Зорд, на что Олег ответит:
   - А что дела! Дела, как сажа бела! Я сейчас в ОМОН перевелся, там хоть и труднее, но намного интересней, чем в полку ППС. А Зорд, - Олег на мгновение замолчал, после чего с грустью в голосе продолжил, - Буквально через неделю, после того как мы вернулись из чеченской командировки, у него случился инфаркт, и он скончался прямо в вольере. Видать, Зорд чуял надвигающуюся смерть, и в последний вечер, когда я его видел, он лизнул мне руку и гавкнул на прощанье. Как-то не так гавкнул, по особенному. Словно прощался со мной. А в полночь его не стало. Я в те дни был в отгулах после Чечни, и заходил на работу, чтобы подготовить документы на списание Зорда. Вот только не успел я этого сделать, и он не успел при жизни уйти на заслуженный покой. Как не парадоксально, но сегодня ровно сорок дней как я его схоронил на пустыре сзади питомника. Даже надгробие ему соорудил.
   Олег замолчал, а мне вдруг вспомнились грустные глаза Зорда, которые я случайно увидел в один из самых последних дней своего пребывания в Грозном. Он наверно уже тогда чувствовал, а может, даже и знал, что эта война была последней в его собачьей жизни.
   В тот день мы с Олегом заскочили в ближайшую забегаловку, выпили за встречу, вспомнили друзей, с кем пришлось побывать на двух войнах, помянули всех погибших. Зорда тоже. Всей своей жизнью и искренней, собачьей преданностью людям, он заслужил того, чтобы о нем помнили как о верном товарище, погибшем на боевом посту.
  
  
Оценка: 7.88*32  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023