ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Воронин Анатолий Яковлевич
Зорд

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.96*34  Ваша оценка:
   - Как звать-то?
   - Зорд!
   - Как, как? Зоркий?
   - Да нет - Зорд!
   - Зорге?
   - Да никакой не Зорге, а Зорд, - с неким раздражением в голосе ответствовал любопытствующим милиционерам хозяин приземистого восточно-европейского кобеля, молча наворачивающего остатки наваристого борща, которым с ним поделились мурманские спецназовцы. И не потому они им по-братски поделились, что не знали, куда девать накануне сварганенное варево, а потому, что дежурный по их импровизированной кухне проспал всё на свете и вовремя не прокипятил содержимое алюминиевой двухведерной кастрюли.
   А поскольку погода в апреле в Грозном стояла уже весьма тёплая, вот и не стал борщец дожидаться, когда о нём вспомнят потребители, взял, да и зашипел обиженно кислой пеной.
   Приехавшие с "зачистки" бойцы минут десять воспитывали внештатного поварюгу, к слову припомнив не добрым словом женщину, родившую такого непутёвого чудака на букву "М", и попутно перечислив все известные позы "Камасутры", в каких они хотели бы его поиметь прямо сейчас.
   Немного спустив пар, мужики стали думать, как им жить дальше. Ну, надо же, целую кастрюлю варева из свежего мяса угробить! В кои веки раз выдалась удача поесть "натурпродукт", и всё коту под хвост. Мужикам до соплей было обидно, что накануне ночью не все из них отведали этого наваристого борща, потому как, пока он варился, основная часть личного состава, употребившая "наркомовскую" дозу осетинской палёной водки, дрыхла без задних ног. Счастливчикам, дождавшимся завершения вожделенного кулинарного процесса, удалось таки отведать по миске свежего борща. Но, видимо, от того он и закис преждевременно, что в выварку лазили не половником, который в темноте не могли найти, а всем, что попало под руку, в том числе и чашками, из которых пили спиртное.
   Выбрасывать его однозначно было жалко, но и держать кастрюлю с прокисшим борщом тоже не имело никакого смысла, поскольку она была нужна для того, чтобы готовить новое варево, чтобы насытить полусотню вечно голодных ртов. Появление четвероногого друга человека разрешило проблему, куда девать негожий продукт питания...
   В пересчёте на человеческое летоисчисление, Зорду было уже далеко за шестьдесят годков, и по всем житейским меркам он должен был находиться на заслуженном отдыхе. С чего это вдруг в апреле девяносто пятого года он оказался в Грозном, никто из оперов не мог понять до того самого момента, пока не узнали, кто его хозяин.
   А таковым у него был мой земляк - Истраков Олег. С ним я познакомился в феврале девяностого года, на торжественном мероприятии, посвящённом годовщине вывода войск из Афгана, которое нам, ветеранам-"афганцам", по команде свыше организовали местные чиновники. Знатная получилась та "встреча". Под занавес "фуршета" подвыпившие ветераны, обиженные на неправильные слова, сказанные каким-то розовощёким чинушей, чуть было не поколотили насмерть перепугавшихся организаторов культурного мероприятия, чем раз и навсегда отвадили их от проведения неформальных встреч с "контуженными".
   Срочную военную службу Олег оттрубил под Гератом в должности кинолога служебно-розыскной собаки, натасканной на обнаружение взрывоопасных предметов. Дембельнулся в восемьдесят девятом, уже после вывода войск из Афганистана. Так уж получилось, что их воинская часть подлежала расформированию одной из самых первых, и военнослужащих, срок службы которых на ту пору превысил полтора года, даже не стали разбрасывать по соседним частям, поскольку там тоже все сидели на чемоданах в ожидании весьма существенного "обрезания".
   В одно прекрасное утро личный состав части построили на импровизированном, пыльном плацу, окружённом со всех сторон брезентовыми палатками. Командир полка зачитал приказ министра обороны СССР, согласно которому данная боевая единица Вооружённых сил Советского Союза прекращала своё дальнейшее существование, а знамя полка подлежало сдаче на вечное хранение в соответствующее хранилище Министерства обороны. Напоследок пронесли его мимо стоящих по стойке "смирно" военных, а потом каждый из них попрощался с боевым знаменем сугубо индивидуально, преклонив перед ним колено и поцеловав шёлковую ткань алого полотнища.
   Одним из последних приказов по части предписывалось снять с довольствия и усыпить всех служебно-розыскных собак, которые все эти годы вместе со своими проводниками верой и правдой выполняли интернациональный долг в жарком Афганистане. Олег со слезами на глазах упрашивал своего командира не делать этого, не убивать его боевого друга - Зорда, поскольку тому на ту пору было всего четыре года, и он мог ещё несколько лет послужить на благо Родины. Командир сдался только после того, как Олег сделал официальное заявление, что после демобилизации из армии намерен продолжить службу в милиции, и его армейские навыки, также как и навыки его четвероногого напарника, наверняка там сгодятся. А чтобы никто не подумал, что он водит всех за нос, тут же попросил дать ему соответствующую характеристику для поступления на работу в органы правопорядка.
   Как они вдвоём добирались из жаркой и пыльной Туркмении до Астрахани - отдельная история, в которой нашлось место и элементарному хамству, и чиновничьему беспределу, и человеческому состраданию, и многому чему ещё. Как бы там ни было, но спустя неделю два отощавших от недоедания "дембеля" наконец-то добрались до родного города.
   Поначалу всё складывалось хорошо. Олег не стал долго отсиживаться на шее своих родителей, и уже через неделю проходил медицинскую комиссию в поликлинике УВД. Как ни странно, но практически ни один врач не придрался к состоянию его здоровья, за исключением одного. Худощавый психотерапевт долго изучал записи, сделанные в солдатской медицинской книжке, привезённой Олегом из Афгана. Хотя там вроде бы ничего особенного и не было написано - Бог миловал его от ранений и контузий, да и с психикой тоже было всё в порядке. Олег так и заявил врачу, на что тот сухо ответил:
   - Это Вы сейчас такой шустрый, бодрый и здоровый. Знавал я, таких вот, как вы героев, и не раз. А потом выяснялось, что они возвращались "оттуда" кто с пулей, а кто и с целым снарядом в голове. Такое начинали вытворять на службе - не приведи Господи. Так что, молодой человек, мне лучше знать, годны вы к службе в милиции или нет.
   Потом была долгая и нудная процедура собеседования. Истязатель в халате заставил Олега разгадывать какие-то головоломки, а в довершение всего провёл небольшое тестирование, задав ему пару десятков каверзных вопросов. Все эти испытания Олег выдержал с достоинством, и уже на следующей неделе предстал перед членами мандатной комиссии. Поскольку его образование ограничилось рамками средней школы, назначили его на должность кинолога, то бишь - начальником Зорда. Не последнюю роль в том сыграла служебная характеристика, которую Олег прихватил с собой при демобилизации со срочной службы.
   Но, как говорится: "Не долго музыка звучала..." Милицейская служба имеет свои специфические особенности, весьма далёкие от армейской. Как ни старался Олег, но его Зорд никак не хотел ходить по следу скрывшегося "преступника", роль которого выполнял один из товарищей по службе их "собачника". Ветеринар, обследовавший Зорда, дал неутешительное заключение - для розыскной работы не годен, но может быть использован на сторожевой или патрульной службе.
   Олег оказался перед выбором - сменить напарника и остаться в занимаемой должности, или, прихватив с собой Зорда, перейти на службу в полк патрульно-постовой службы. В ту пору по всей стране пошло поветрие на всевозможные несанкционированные митинги и демонстрации, публика на которых собиралась весьма экстравагантная, а порой и агрессивная. Милиционер с "демократизатором" в руке для них уже не был сдерживающим фактором, каковым он был ранее. Теперь, пожалуй, только злая кусачая собака, шедшая на коротком поводке рядом с блюстителем правопорядка, могла отрезвить горячие головы пикетчиков или скрывавшихся под их личиной хулиганов, случайно или специально затесавшихся в толпу митингующих.
   Олег сделал свой единственно верный выбор. Он не мог предать своего верного, боевого друга. И хоть зарплата в полку ППС была значительно ниже, да и сама служба менее привлекательной, чем при дежурной части УВД, он пошёл служить именно туда, где были востребованы собачьи способности Зорда.
   Долгих пять лет, в зной и стужу несли два неразлучных друга тяжёлую патрульно-постовую службу. Славы особой не заслужили, наград тоже. Лишь косые взгляды прохожих да язвительные реплики в спину. А в канун девяносто пятого года произошло ЧП, которое Олегу едва не стоило милицейской карьеры. При задержании группы пьяных подонков, избивавших на автобусной остановке пожилого человека, он, в нарушение инструкции, спустил Зорда с поводка. Те подростки, конечно же, были задержаны, но уже на следующий день выяснилось, что один из них приходится сыном депутата, больше известного, как скандальный правозащитник местного значения.
   И пошло-поехало. "Правозащитник" закидал руководство УВД депутатскими запросами по поводу того, что милиционеры неправомерно применяют своих собак, которые направо и налево кусают беззащитных граждан. Вместо того, чтобы давать свидетельские показания следователю о том, как он задерживал хулиганов, Олегу пришлось объясняться в инспекции по личному составу. Видя, что парня затаскали не по делу, командир полка отпустил своего подчинённого в отпуск, порекомендовав ему не появляться в подразделении до его окончания. Полковник также не выполнил указания свыше о списании со службы Зорда, мотивировав это тем, что такое решение он примет только после выхода из отпуска закреплённого за ним сотрудника.
   Отпуск Олег отгулял по полной программе, не забыв приплюсовать к нему полагающиеся за Афган две недели отдыха, и на работу вышел аккурат к Международному женскому дню. Почти две недели он выходил на службу с Зордом, до тех пор, пока от депутата не поступил очередной пасквиль. Чтобы не накликать беду на свою голову, начальник УВД вызвал к себе командира полка ППС и отдал распоряжение объявить Олегу взыскание, а его кусачего пса списать со службы. Пока в недрах УВД готовились необходимые документы, из МВД поступил приказ направить в Грозный сотрудника милиции со служебно-розыскной собакой для несения караульной службы при Временном отделе внутренних дел. Вот тут-то и вспомнили про опального Олега и его Зорда. В один день были оформлены командировочные и прочие документы, и они оба поездом выехали в Москву. Недельные сборы при дивизии Дзержинского, после чего они вместе с группой советников МВД вылетели с военного аэродрома "Чкаловский" в Моздок, а оттуда, в составе автоколонны, приехали в Грозный...
   По поводу приезда моего земляка в тот же вечер у оперов был шикарный ужин. Олег выставил аж целых два литра водки, а я приготовил салаты и наваристый борщ. Хорошо посидели. Вот только "прописаться" Олегу у оперов так и не довелось из-за ограниченности метража их скромного жилища. Руководимые Игорем Огурцовым опера, пошли на аудиенцию к ИО руководителя временного органа внутренних дел. Тот совсем недавно прибыл в Грозный с генеральской должности в МВД России. Будучи полковником, он просидел на этой должности уже с полгода и, чтобы ускорить процесс "облампасивания", вынужден был согласиться на эту весьма опасную командировку в воюющий регион. Оперативники убедили полковника, что постоянное присутствие Олега с собакой в командирском кубрике значительно повысит безопасность проживавшего в нём начальствующего персонала. Олегу была предоставлена пустующая кровать, стоящая рядом с входной дверью, а Зорду выделен клочок пола, отделявший спинку кровати от ближайшего косяка двери. Подвыпивший Олег, практически не раздеваясь, бухнулся на кровать и сразу же заснул. Зорд заполз под кровать со спящим хозяином и, вытянув передние лапы и положив на неё свою голову, тоже начал дремать. Оперов спящая идиллия немного развеселила, но от комментариев они всё-таки решили воздержаться, тихо удалившись в свои "пенаты".
   А рано утром следующего дня они стали свидетелями грандиозного скандала, который устроил кандидат в генералы. Причиной тому оказалась его кровать, а, точнее сказать, байковое одеяло, обгаженное ночью неизвестным злодеем. Поскольку до того злополучного дня, а, точнее сказать, - ночи, аналогичных фактов ни разу замечено не было, подозрение почему-то сразу пало на Зорда. По всей видимости Олег, слегка подгулявший накануне, позабыл вывести своего четвероногого подчиненного на вечерний моцион, вот его и приспичило. Странно вот только - почему это Зорд именно Сан Саныча обдул, а никого другого? Сей феномен, не мог объяснить даже сам полковник. И вообще, это какую же надо "растяжку" задних лап иметь, чтобы умудриться задирать их едва ли не вертикально!
   Как бы там ни было, но "стрелочник" назначен, а посему нужно решать, какие карательные меры к нему должны быть приняты. Приговор озвучил сам Сан Саныч.
   - Чтобы этого с--а я уже сегодня в кубрике не видел! - кричал он во весь голос. - Чтобы какая-то тварь меня, боевого офицера... Не потерплю!
   Олег стоял напротив полковника, виновато опустив голову. Глядя на него, Зорд тоже опустил голову едва не до пола и, беспрестанно моргая глазами, молча выслушивал нарекания в свой адрес.
   После обеда, когда жильцы "Графских развалин" стали съезжаться к своему ППД, их взорам предстала следующая картина - Зорд сидит на привязи на неизвестно откуда взявшейся цепи, вторым концом прикованной к огромной собачьей будке, которую Олег смастерил из разбитой полированной мебели, валявшейся повсюду на развалинах жилых домов.
   - Бляха-муха, чтоб я так жил! - изрек Серега-"Питерский" - главный "наркушник" и матерщинник оперской каморки. - Ежели за бухалово попросят их хаты, буду жить на пару с Зордом.
   Вечер того же дня был знаменателен тем, что в очередной раз не было повода не выпить - одному из оперов из дома пришло письмо, в котором сообщалось, что у него родился сын. Хорошо в тот вечер отдохнули опера. В процессе возлияния к ним на огонёк заглянул Олег. Он вовсе и не напрашивался на пьянку, потому как зашёл просто послушать песни, которые под гитару пел Игорь Огурцов. Между делом Олег сообщил, что вынужден был на время покинуть свой "кубрик", поскольку к Сан Санычу пришли нежданные гости с трехлитровой банкой коньяка, и тот, из соображений субординации, попросил Олега на часок другой погулять за пределами штабного кубрика.
   - Уроды! Козлы вонючие! - возмутился Серега-"Питерский". - Как идти воевать, так вперед, под танки, а как бухать, так - иди, погуляй! Чтоб им эта "какава" поперёк горла встала! Ничего, братишка, мы тебя в обиду не дадим.
   Через пару минут Олег сидел за столом, в окружении шумной компании оперов и пил водку из специально переделанной алюминиевой пивной банки. По ходу дела опера вспомнили про переселение Зорда в "отдельную квартиру", в связи с чем раскрутили Олега на бутылку водки, которую он тут же занял в долг у СОБРовцев. По завершении застолья, где-то ближе к полуночи, он нетвёрдой походкой направился в свою опочивальню.
   То, что произошло на следующий день, у всех оперов вызвало истерический хохот. Предыдущая история унижения полковника повторилась вновь. Но на этот раз за этим неблаговидным занятием был застукан сам Олег. По всей видимости, среди ночи он не разобрался впотьмах с месторасположением помойного ведра... Причём грех этот он совершил в том же самом месте, где в предыдущую ночь это сделал Зорд. Хотя всем было ясно и понятно, что несчастный пёс к этому делу не имеет никакого отношения...
   В тот же день Олег с позором был изгнан из "блатного" кубрика и, как не оправдавший доверие высокого начальства, переселён в общую комнату на четвёртом этаже, где проживала основная часть личного состава Временного органа внутренних дел. Олег был несказанно рад такому исходу дела. Окажись на месте Сан Саныча кто-нибудь другой, ещё не известно, чем бы вся эта история закончилась. Отправили бы его домой с "волчьим" билетом и последующим увольнением со службы, поскольку пьянство, и уж тем более залёты на этой почве, никогда не приветствовались в правоохранительных органах.
   На этом месте можно было бы и поставить точку в этой незатейливой истории, приключившейся в жизни Зорда и Олега, но было бы неправильным, если бы я не упомянул о второй, не менее забавной истории, буквально через неделю приключившейся не без участия этих же персонажей.
   А произошло вот что.
   Был среди сотрудников ВФОВД представитель столичной Госавтоинспекции. Фамилию его я сейчас уже запамятовал, да и ни к чему мне было её запоминать. Не заслужил этот майор того, чтобы о нём долго помнили. Держался он особняком, в застольях "по поводу" и "в связи" никогда не участвовал. Никто даже не видел, когда он обедал или ужинал. Поговаривали, что по ночам, в кромешной темноте, он наворачивает втихаря тушёнку со сгущенкой и попивает в одиночку левый коньячок. Правда, застукать его за этим неблаговидным поступком никто ни разу так и не смог. Да, собственно говоря, никто и не задавался целью изобличать "тихушника". Живёт, никому не мешает, ну и пусть себе живёт, хлеб жует.
   У оперов с этим майором отношения не заладились с самого первого дня, как только сотрудники временного органа внутренних дел перебрались из пятнадцатой школы Грозного, в которой они прожили почти месяц, в частично сгоревшее здание Управления строительства МВД ЧР. "Урки", как им и положено в таких случаях, проявив оперативность и смекалку, там объявились одними из первых. Им сразу же приглянулся большой балкон, нависавший с одной стороны актового зала, на четвёртом этаже здания. Они отгородили балкон от зала плотной маскировочной сетью, расставили свои раскладушки, рассовали под них весь легальный и трофейный арсенал оружия и боеприпасов и, со спокойной душой принялись "обмывать" своё новое место жительства.
   Застолье в тот вечер несколько затянулось, завершившись дружным песнопением под гитару, что вызвало недовольные окрики из "партера". А на следующий день майор "настучал" вышестоящему начальству о неудобствах, какие опера доставляют своим присутствием всем остальным сотрудникам. Естественно был небольшой разбор полётов, и операм ненавязчиво предложили переселиться этажом ниже, в небольшую, почерневшую от дыма пожарища комнату. Те, когда увидели, что за убожество им предлагает начальство, поначалу загрустили, но потом, немного подумали, да и дали согласие вселиться на новую жилплощадь. Прежде чем вносить свой нехитрый скарб, они отдраили стиральным порошком закопченные стены и потолки, тщательно вымыли и отскоблили грязные, полуобгоревшие полы. Уже перед самым вселением, с "зачистки" вернулась группа по борьбе с наркоманией, возглавляемая Серегой-"Питерским", которая привезла с собой икону Казанской божьей матери, подобранную на развалинах одного из домов в центре Грозного. Икона тут же была прикреплена над входной дверью в комнату, после чего, собственно говоря, и началось очередное заселение. Чтобы не нарушать народных традиций, опера выловили на улице бродячего кота, которого запустили в комнату, перед тем, как заносить туда раскладушки. Правда, кошаку это мероприятие не особо понравилось, и он с диким воплем тут же выскочил обратно на улицу. Посчитав действия кота знаковыми, опера тут же оборудовали окна средствами светомаскировки, а на подоконниках расставили свои бронежилеты. Так, на всякий случай.
   Так вот, как-то раз на одном из многочисленных совещаний, каковые проводились в ту пору, встанет тот майор-гаишник, и заявит, что сильно раздражает его звук дрынькающей цепи, которую таскал за собой прогуливающийся по ночам Зорд, зорко несущий свою незамысловатую караульную службу. Подумает немного Сан Саныч да и распорядится отпускать кобеля с привязи в ночное время суток. С одной стороны, вроде благое дело он сделал, но только Олегу от этого легче не стало. Больше всего он боялся, что Зорд потащится за какой-нибудь случайно забредшей сучкой. Инстинкт, ничего тут не поделаешь, и убежит ведь пёс с концами, ищи его потом по всему Грозному. Ладно, если та сучка будет случайно забредшей, а ну как её боевики специально подбросят, с тем чтобы лишить СОБРовцев, несущих службу по охране здания отдела, своего верного помощника? Ведь так и до беды недалеко - подкрадутся бандиты незаметно, перебьют охрану, а затем вырежут и всех остальных.
   Свои доводы Олег тут же изложит Игорю Огурцову, а тот доложит их Сан Санычу. Но полковник посчитает их малоубедительными, заявив, что свои решения он не меняет, и потребует неукоснительного исполнения данного распоряжения.
   Как только Зорд был отпущен на "вольные хлеба", он тут же принялся бегать возле здания, обнюхивая и помечая все углы, дабы ни у кого из посторонних собак и в мыслях не возникало посягнуть на его территорию.
   И надо же было такому случиться - забрёл он в небольшую зелёную зону, располагавшуюся между зданием ВФОВД и проезжей частью, состоящую из дюжины чудом сохранившихся голубых елей. Видимо, захотелось ему их тоже пометить, поскольку ненавистная цепь не позволяла сделать это раньше.
   Пометил! Пробегая между деревьями Зорд задел за "растяжку", один конец который был прицеплен к "сигналке". Хлопок, и ракеты со свистом стали взмывать в ночное небо. Одна ракета, задев за раскидистую ветку ели, изменила траекторию полёта и, пробив целлофановую плёнку натянутую на окна четвертого этажа здания, влетела внутрь помещения.
   Опера уже укладывались спать, как вдруг услышали крики и топот ног. Словно толпа дикарей из африканского племени Мумбу-Юмбу выплясывала на потолке незамысловатый танец. Поначалу опера повскакали со своих раскладушек и едва не рванули с оружием наверх. Но Игорь Огурцов быстро охладил их пыл, попросив особо не суетиться. И действительно - никакой стрельбы нет, а стало быть, никакой угрозы извне ни для кого не исходит. Мало ли по какому поводу соседи сверху решили потопать ногами - может быть, у них на сон грядущий дискотека проводится.
   Топот прекратился так же резко, как и начался, и только громкие людские возгласы свидетельствовали, что наверху что-то всё-таки произошло. Огурцов, прихватив с собой двух оперов с оружием, пошёл выяснять обстоятельства случившегося. К ним присоединился любопытный Серега-"Питерский", который не только вооружился до зубов, но ещё успел надеть поверх "тельника" лёгкий бронежилет. Вся оставшаяся братия, держа наизготовку оружие, стала прислушиваться к ночным звукам.
   Минут через пять Огурцов и компания вернулись обратно. Давясь от смеха, они ещё долго не могли внятно рассказать встретившим их операм о том, что же такого они увидели в актовом зале, что повергло их в столь весёлое состояние.
   Наконец, немного успокоившись, они поведали буквально следующее. Влетевшая в актовый зал сигнальная ракета, ударившаяся сначала в потолок, отрикошетила от него и, изменив траекторию своего полёта, зацепила пару коек со спящими на них милиционерами. В конце своего полёта она упала на кровать майора-гаишника, и в последние мгновения своей "огневой" жизни, успела таки запалить спальный мешок, в котором, как в коконе, спал его владелец. Спросонья майор стал дико орать, отчего все присутствующие посчитали, что он ранен или получил ожоги. Нашёлся какой-то шустрый милиционер, который не растерялся в этой экстремальной ситуации и, схватив стоящее неподалеку ведро с помоями, выплеснул его содержимое на дымящийся "спальник", попутно облив вонючими нечистотами торчащую из него физиономию майора.
   Что потом было, какую истерику закатил "пострадавший"! А стоявший в сторонке Серега-"Питерский", молча наблюдавший за всем этим действом, философски изрек:
   - А ведь в натуре и правда - Бог шельму метит. Обидел божью тварь - заполучи, козёл, ракету...
   Спустя три месяца после возвращения из Грозного, я случайно встречусь с Олегом в нашем городе. Разговоримся, и я поинтересуюсь насчёт того, как у него идут дела по службе, как поживает его старичок Зорд, на что Олег ответит:
   - А что дела? Дела, как сажа бела! Я сейчас в ОМОН перевёлся, там хоть и труднее, но намного интересней, чем в полку ППС. А Зорд, - Олег на мгновение замолчал, после чего с грустью в голосе продолжил, - буквально через неделю, после того, как мы вернулись из чеченской командировки, у него случился инфаркт, и он скончался прямо в вольере. Видать, Зорд чуял надвигающуюся смерть, и в последний вечер, когда я его видел, он лизнул мне руку и гавкнул на прощанье. Как-то не так гавкнул, по-особенному. Словно прощался со мной. А в полночь его не стало. Я в те дни был в отгулах после Чечни, и заходил на работу, чтобы подготовить документы на списание Зорда. Вот только не успел я этого сделать, и он не успел при жизни уйти на заслуженный покой. Как не парадоксально, но сегодня ровно сорок дней, как я его схоронил на пустыре сзади питомника. Даже надгробие ему соорудил.
   Олег замолчал, а мне вдруг вспомнились грустные глаза Зорда, которые я случайно увидел в один из самых последних дней своего пребывания в Грозном. Он, наверно, уже тогда чувствовал, а, может, даже и знал, что эта война была последней в его собачьей жизни.
   В тот день мы с Олегом заскочили в ближайшую забегаловку, выпили за встречу, вспомнили друзей, с кем пришлось побывать на двух войнах, помянули всех погибших. Зорда тоже. Всей своей жизнью и искренней, воистину собачьей преданностью людям, он заслужил того, чтобы о нем помнили, как о верном товарище, погибшем на боевом посту.
  
  
  
Оценка: 7.96*34  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2025