21 сентября.

Жаров дрючил за вчерашний караул. Вопрошал какие-то обязанности из караульного устава, я в ответ лишь разводил руками. Когда сообщил ему, что я не волшебник, а только учусь, убедился окончательно - с чувством юмора у него проблемы. Теперь точно заставит ходить в караул через сутки. Был на почте - звонил домой. Одно расстройство.

23 сентября.

Идет подготовка к учениям. На плацу установили несколько минометов и расчеты с деревянными минами, тренировались до третьего пота. Завтра на спортплощадке будем отрабатывать дурацкие нормативы. Лучше б я в караул пошел.

24 сентября.

Мещеряков службист, поэтому рота с полной выкладкой носилась сначала по спортгородку, а по мере роста его неудовольствия переместились на плац. Я с Русаковым тоже повторял все маневры солдат, но с одним отличием - налегке. Устал как лошадь, на солдат вообще было страшно глядеть. Мещеряков предупредил лично меня, если на стрельбах я что-нибудь натворю, он меня грохнет.

26 сентября.

Мещеряков появился в части злой как собака. Оказывается, по дороге на службу он на своей девятке попал в аварию, причем он же был виновником ДТП. Теперь он будет восстанавливать две машины, и первым будет автомобиль неизвестного дяди. Все-таки есть Бог на небе, услышал мои молитвы. Комбат носился по части и у каждого встречного занимал денег. Я тоже занял ему пятьдесят штук на радостях. Думаю, он надолго успокоится. Заходил в штаб за бланками расписания, там никого, кроме трех штабных солдат. Немного пообщался с ними - умные ребята, не зря НШ их лелеет: ни построений, ни нарядов и караулов, из штаба выходят лишь в столовую, что так не служить? Сидят, рисуют топографические карты для учений. Они все трое и есть фактически НШ.

28 сентября.

Опять в караул. До развода учил устав, иначе меня обещали разжаловать до ефрейтора со всеми вытекающими последствиями. Помощником, слава богу, будет прапорщик Морозов, хоть пообщаться можно.

29 сентября.

Самый спокойный караул. Даже проверять посты никто не приезжал. Смотрел телевизор и листал подшивку ''Красной Звезды''. Менял меня Андрюха Русаков - сильно не докапываясь, принял помещение. В восемь уже были в части. Сдал оружие, сложил с себя обязанности - и в мрачную общагу.

1 октября.

На инструктаже Скомба поведал нам о неспокойной обстановке на границе с Чечней, о периодических огневых контактах с бандформированиями. В заключение заклинал о бдительности. Объявил, что учения состоятся во второй половине октября, как только поступит ГСМ. Остаток дня провел в каптерке, занимались ремонтом. Заодно присмотрел себе бесхозный ОЗК (общевойсковой защитный костюм). Костюм оказался еще вполне добрым, но на лбу противогаза было чей-то шкодливой рукой написано слово ''ЛОХ'', поэтому я его незаметно подсунул Мещерякову, а себе взял его маску. Заодно прикрутил набойки на каблуки, от этих камней за несколько месяцев обувь разваливается.

3 октября.

В бригаде у солдат обнаружили вшей, и поэтому все одновременно занимаются прожаркой нательного и постельного белья, шапок, шинелей и прочего, где могут затаиться эти мерзкие насекомые. Был в санчасти: пожаловался на плохое самочувствие, оказалось, что у меня температура 37,5. Начмед дал горсть таблеток и велел два дня сидеть дома. Таблетки я, конечно же, выкинул - чем дольше проболею, тем лучше. Серега принес фотоаппарат - выпросил у начальника клуба. За вечер кончили пленку. Серега пообещал, что фотографии будут готовы через неделю.

4 октября.

Валяюсь в общаге. Очень тоскливо, хочется выть. Чтобы отвлечься, решил сварить макароны, единственное, что я умею готовить. Все подготовил, поставил кастрюлю на электроплитку, а сам прыгнул на Серегину койку помусолить С. Кинга. Очнулся от грохота в дверь. Сначала не врубился, где нахожусь: все в дыму, воняет гарью, за дверью соседи кричат. Макароны! Будь они трижды прокляты!!! Пока я спал, выкипела вода, и начали гореть макароны. С трудом успокоил соседей (в основном это беженцы из горячих точек - очень нервный народ), открыл окно и минут двадцать выколупывал угольки из кастрюли. Пообедал консервами из неприкосновенных запасов предусмотрительного Сереги. Парни пришли слегка навеселе и продолжили уже втроем. Вовка бродил по общаге - искал с кем еще выпить, а я молился, чтоб он не нарвался на кого-нибудь, а то мой больничный превратится в похороны. Спать легли часа в два ночи. Утром, еще до рассвета, нас разбудил посыльный - тревога. Парни, матерясь и источая облака перегара, поплелись в часть, а я завалился отсыпаться.

5 октября.

Вернулся в строй, и сразу же заступаю старшим патруля по части. Это значит, всю ночь бродить по территории военного городка и смотреть, чтоб никто не смылся из расположения. На плацу Скомба руководит тренировкой личного состава; эти минометы уже по ночам сняться. Под предлогом наряда пошел в общагу, патрулировать все равно надо только после отбоя. В часть вернулся в девятом часу, до отбоя отирался в дежурке. Патрульные - двое местных дембелей, вот-вот уволятся в запас, тоже запросто сидели в дежурке. Наглые как танки. После отбоя дежурный по части капитан Сюмак выгнал нас патрулировать, а сам уселся смотреть телевизор, предусмотрительно принесенный из клуба. Я поплелся за своими солдатами в курилку, те болтают на родном языке, может, обсирают меня с ног до головы - очень неприятно. На улице ночью холодно. Эти двое замерзли и смылись в соседнее казарменное помещение, для них там дом родной, а я поплелся в дежурку. Стал стучаться в окно, чтобы открыли, а Сюмак показывал дули, и в форточку призывал меня патрулировать. На мои аргументы о холоде он советовал согреться физическими упражнениями на спортгородке. Чтоб не подвергнуться глубокой заморозке, побежал на КПП, там дежурил прапорщик Цигоев. Тот оказался человеком, впустил погреться. В тепле, естественно, потянуло на сон, и я не долго думая сел на скамейку слегка покемарить. Разбудил меня зам. по тылу майор Половинко. Он был ответственный по части, и поэтому бухал с какими-то уголовниками в столовой. Сунул мне несколько скомканных купюр и тоном, не терпящим возражений, приказал найти водки. Что делать? Выручил снова Цигоев. Объяснил, где торгуют левой водкой, и я, как идиот, крался в кромешной темноте к указанному дому. Разбудил хозяев и попросил продать водки, те, видно, постоянно снабжали военных, и ничуть не удивились. Потом крался с бутылками обратно. В столовой Половинко похлопал меня по щеке, налил мне стакан водки, и отпустил восвояси. До утра просидел на КПП. После появления Жарова доложил об отсутствии происшествий и смылся в общагу.

7 октября.

Вован заболел. У него подозревают инфекцию со странным названием - рожа. Сегодня он уехал в гарнизонный госпиталь. Пусть отдохнет пацан, оторвется там на медсестрах за нас, грешных.

8 октября.

У Мещерякова родился сын. Поэтому в парке БМ выгнали из бокса солдат, закрылись и принялись обмывать новорожденного. Пили долго. В общагу шел на автопилоте, с трудом соображая: где я? Иду, главное, никого не трогаю, вдруг передо мною выскакивают несколько размытых фигур и ощущаю смачный удар в глаз. Что от меня хотели, я так и не понял - разговаривали напавшие не по-русски, немного меня потрясли и бросили. На следующее утро любовался нехилым фингалом. Ни компрессы, ни примочки, ни припудривания кардинально ситуацию изменить не сумели. Взял Серегины солнцезащитные очки - пошел в часть. Так как день был пасмурный, то Серегины очки смотрелись на мне словно седло на корове, но делать нечего - скрепя сердце, мужественно вошел в новый день. В бригаде Мещеряков по достоинству оценил мое приобретение, и на мой порыв снять очки высказал некоторое сомнение, сообщив, что без очков мне можно позировать для воениздатовского плаката ''Воин Красной Армии - спаси!'' После построения отпросился у комбата домой из-за того, что мое появление везде вызывало нездоровый смех и неумные расспросы.

10 октября.

С Серегой навещали Вовку. Передали ему фруктов, но полноценно пообщаться не удалось. Вовка лежит в инфекционном отделении, оттуда никого не выпускают, внутрь никого не впускают. Вероятно, до конца октября пробудет в стационаре, после обещали двухнедельный отпуск. Я сразу же загорелся заразиться от Вовки любым путем, но передумал, когда узнал о серьезных осложнениях. Будь что будет. Он тоже живо интересовался моим синяком. На будущее обещал достать мазь, отлично ликвидирующую различные гематомы.

12 октября.

Очередной караул. В бронике, с калашом и в солнечных очках выгляжу как Дольф Лундгрен. Жаль, под рукой нет фотоаппарата - дома могли бы мною гордиться.

13 октября.

Кошмарный караул. Ужас. Где-то, то ли в Калининграде, то ли во Владивостоке, из караула убежали с оружием двое солдат, завалив кучу сослуживцев. Во все округа срочно полетели депеши усилить бдительность, мать ее! В пять утра, когда я еще спал, вломился сам Жаров - злой как черт - потрясал кулаками, сбросил меня на пол, потом потащил проверять посты. На первой вышке зашуганный слон не сумел выдержать испытания бессонницей, из-за чего, конечно, оглушительным криком не разбудил вовремя дембелей на соседних постах. Жаров собственноручно забрал оружие у спящего солдафона. То же самое произошло на двух остальных вышках. Только чудо спасло мое лицо от второго фонаря, но не сумело спасти от бессменного караула. Проштрафившихся солдат комбриг забрал с собой, на их место привезут других. Сменят нас, только тогда когда в карауле восторжествует устав. Я упал духом. Это катастрофа!

14 октября.

Прапорщик Морозов развил кипучую деятельность. Перспектива неограниченно долго торчать в карауле его не прельщала, поэтому было организовано ПХД и постоянный мониторинг постов. Я тоже подключился к работе, за что дембеля обещали после караула меня кастрировать тупым штык-ножом. Утром снова явился Жаров, на этот раз врасплох он нас не застал. Караулка сияла как медный таз, я строевым шагом, достойным роты почетного караула (чуть не растянул себе пах), подошел, отдал строго по уставу воинское приветствие и доложил так, что звенели стекла. На постах караульные бодрствовали, в противном случае местные дембеля опустили бы любого ниже пола. Жаров для приличия поломался, но, на мой взгляд, остался доволен. Вечером, слава богу, нас сменили. Happy end.

16 октября.

Завтра по тревоге выезжаем на полигон - обещанные учения с боевой стрельбой. Весь день готовили технику, комплектовали вещевые мешки и т.д. В общаге выпросил на три дня у прапора - лезгина бушлат, без него ночью хана - это я на практике понял.

17 октября.

С утра накрапывает дождик - хороший подарочек с неба. На плацу весь личный состав, привлекаемый на стрельбы. Жаров и его заместители проверяли вещмешки, форму одежды, оружие. До одиннадцати часов грузились в парке БМ. Половину машин тягали по территории на тросах - заводили. Наконец, тронулись. Колонна выглядит со стороны грозно, но у человека, знающего положение дел, это вызовет лишь снисходительную улыбку. Пока доехали до места - два раза останавливались из-за поломок. Мещеряков нервничает, безостановочно курит, это для него реальный шанс отличиться со всеми вытекающими последствиями. Для меня же главное - сохранить здоровье. На полигоне поразило обилие ржавых гильз, стабилизаторов от мин и воронок. Солдаты устанавливали палатки, организовали место приема пищи, запустили походную кухню. Дождик постепенно усиливается, и к ногам прилипают многокилограммовые лепешки глины. В штабной палатке Скомба ознакамливал с легендой учений. Спать легли в двенадцатом часу. По палатке шуршат капли дождя, с разных сторон раздается храп во всем спектре звуковых частот, в нос бьет тошнотворная вонь от грязной, сырой одежды, где-то воют волки. К несчастью, мочевой пузырь все настойчивее требовал облегчения. Крутился, крутился, делать нечего, полез из палатки. До сортира идти было влом - поссал прямо на дорожку. Вернулся, только прикемарил - подъем!

18 октября.

На востоке небо уже краснеет, и небо очистилось. Сыро и холодно. Очень хочется жрать. Мещеряков как падла суетится, это понятно он выслужиться хочет. Получили оружие, броники, каски - и в ''Урал''. Солдаты до стрельбища совершали марш-бросок. Пока добрались - взошло солнце, развеялся туман. Солдаты извалялись в глине (ляжет на дорогу - не заметишь), свалились в кучу с высунутыми языками, пришлось Русакову их пинками поднимать. До обеда провели огневую подготовку. Я первый раз стрелял из автомата: потрясающее ощущение, к сожалению, мой результат среди офицеров самый худший. Вернувшись в лагерь на обед, решил побриться в свободную минутку, так как Мещеряков разнылся, якобы я порчу весь вид. Во время обеда, выяснилось, что у меня пропал котелок, пришлось пошарить в мешке Морозова. Сам Морозов умудрился напиться, и Мещеряков приказал его связать и бросить в кунг. Завтра тяжелый день, предстоят стрельбы из минометов.

19 октября.

Всю ночь мерз как собака. Голова, как пустое ведро, гулкое и бесполезное. В этот раз предстоял бросок в полной амуниции плюс минометы. До точки примерно пять километров, солдаты в принципе не намного отстали от ''Урала''. Да и грязь подсохла за день. Стреляли по-батальонно. Мы - вторые, после Пантюхина. Пока те устанавливали минометы, Мещеряков в последний раз нас инструктировал. Отцы командиры во главе с Жаровым контролировали процесс с НП. Наконец, начали стрелять. Промахивались безбожно. Кто-то влупил мину в заброшенную кошару, которая находилась в полукилометре от мишеней. Этого комбриг выдержать не смог - начал что-то кричать в мегафон, но из-за расстояния и адских искажений ни слова не было понятно. Очевидно, он нецензурно выражался. Чем ближе подходила наша очередь, тем неуютнее становилось в моем животе. Жопой чуял беду. Но вот наша очередь. Бегом прибыли на боевую позицию. В моем расчете сержант Дзусов и рядовые Керимов и Попков. Установили миномет. По телефону образца 1957 года доложил о готовности. Мещеряков сказал: ''С Богом!'' Первая мина перелетела цель, вторая разорвалась так близко от мишени, что я в приятном возбуждении скомандовал: ''Беглый!'' Тормоз Керимов поднапрягся, и забросил в ствол три мины с интервалом в секунду. В соответствии с третьим законом Ньютона, согласно которому действие рождает противодействие, после второго выстрела ствол занял перпендикулярное положение относительно плоскости Земли, и третья мина ушла вертикально вверх и согласно всем законам физики была обязана вернуться в исходную точку. Это мне после комбат объяснил. А тогда Попков, наблюдая за манипуляциями Керимова, пискнул: ''Атас...'' и пригнувшись, словно под шквальным огнем, помчался под близ стоявший ''ЗИЛ''. Я несколько опешил и побежал уже за Дзусовым. Когда я уже собрался нырнуть под машину, какая то сила меня отбросила назад, оказалось - это Керимов, я, изогнувшись, все же нырнул под передний мост. Мина упала метрах в пятидесяти. И не разорвалась! И сразу наступила тишина. Тут я заметил, что лежу в чем-то вязком, оказалось, это натекло масло из двигателя. Когда я вылез наружу, с бушлата ручейками стекало масло, и лицо тоже было в масле. В мегафон забасил Жаров. Через две минуты примчались на ''уазике'' Скомба и Жебелев выяснять обстоятельства происшествия. Прибежал Мещеряков. Выяснилось, что весь сыр - бор разгорелся из-за того, что не углубили опорную плиту, и миномет болтался как дерьмо в проруби. Скомба отозвал меня в сторону, долго смотрел вдаль и сказал: ''Лучше б ты маленьким сдох''. За обедом Андрюха Русаков высказал мысль, что это было бы самое оригинальное самоубийство в бригаде. Вечером стирал в бензине бушлат.

20 октября.

Утром собирались в часть. Складывали палатки и кровати. Немного першит в горле, наверное, простыл.

22 октября.

Сегодня опять приключилась беда. С утра вроде прохладно, все в бушлатах, но к обеду в бушлате жарко. Пошел в штаб за расписанием постов, а штабные его еще не печатали. Решил подождать, скинул бушлат (чего категорически делать было нельзя!), и отлучился всего на пять минут в штабном сортире отметиться, а когда вернулся: его уже и след простыл. Я же пока не склеротик, помню, где его оставил. Подумал - штабные разыгрывают. Прошу их вернуть, говорят, не брали. А вещь ведь не моя. Хозяин башку оторвет. Стал настаивать на своей правоте, а они заявляют, что если я буду выпрашивать, то домой приеду очень больным. Я бегом к Жарову, так мол и так, в штабе у вас мой бушлат украли, и если его мне немедленно не вернут, то я ни в какие караулы не пойду однозначно! Сначала он на меня смотрел, будто неандерталец на консервную банку, однако через миг его рожа стала красной, как запрещающий сигнал светофора, и дико заревел мне в лицо, брызжа слюной: ''Ты уже задолбал меня своими проблемами! В Армии - не украли, в Армии - про...ал. И если ты, чмо, в караул не пойдешь, я тебя убью!'' При этом он схватил со стола железную пепельницу и начал ей стучать по столу. Даже не помню, как вылетел из его кабинета. Короче, концов не найдешь, а меня же еще и виноватым сделали. Все-таки, в большинстве своем, люди злые и циничные существа. Надо бы в военную прокуратуру жалобу настрочить. Но для караула бушлат я достал: старшина батареи прапорщик Однокозов под расписку выдал старый с солдатского плеча. А когда ночью вышел в туалет, то немного его порвал, зацепившись за колючую проволоку, впрочем, этот старшина ничего не заметил.

23 октября.

Отдыхаю ''дома'' после караула. Серега в части - даже словом перекинуться не с кем. Такая тоска сердце сжала, аж слезы на глазах наворачиваются. Вспоминаю беззаботное детство, родителей, Волгоград, как мне тяжело! -Сейчас ломились в дверь местные обезьяны, но я не открыл - затаился, а они, немного поорав, смылись. Теперь придется покупать в военторге камуфлированный бушлат этому прапорщику - лезгину, ведь эта сволочь блатная абы в чем ходить не станет. Сплошная вереница проблем.

24 октября.

Сегодня в части репетировали тревогу, получали в оружейной комнате автоматы. Затем целый час стояли на плацу под дождем и слушали вопли Жарова о бдительности, и своих действиях в случае тревоги. Я ничего не понял из его эмоциональной речи, но для себя решил - самое лучшее при этом закрыться в каптерке, благо там стены толстые, и спрятать автомат. Если чечены захватят нашу часть, то меня без оружия минимум не убьют. А когда сдавали оружие, случился неприятный инцидент - начальник штаба лично проверял автоматы, и у половины состава они оказались нечищеные. Он дал пять минут времени на их чистку, а я в ответ заявил - что чистить не буду, так как мне его таким выдали и пусть его драит тот, кто из него стрелял. Тут я услышал о себе то, чего я никогда не слышал и вряд ли услышу. Он поносил меня самыми последними словами при солдатах, при этом глаза у него были такие, что скажи я хоть слово, он меня порвал бы, как Тузик грелку. Пришлось подчиниться грубой силе. Мой и так не великий авторитет в глазах солдат устремился к нулю со скоростью экспресса. Местные смеялись и делали вид, что чистят, даже руки ''веретенкой'' вымазали, но только начальник штаба выпорхнул за порог, они тут же все побросали.

25 октября.

Сегодня был в штабе и выкрутил у них в сортире лампочку - пусть это будет моей маленькой местью.

27 октября.

Серега ходил на рынок за продуктами и нарвался на старых знакомых. Опять требовали деньги, но ничего не получили, потому что Серега их успел потратить. Однако они отобрали пакет с продуктами. Обещали вечером быть в гости! Господи, спаси и помилуй! В общаге лютый холод, так как совсем не топят. Мы включаем на ночь электроплитку, но толку мало.

28 октября.

Сегодня ночью проснулись от страшного грохота. Оказалось, что местные бросили кирпич в окно. Всю ночь не спали - тряслись от холода и страха. Серега думает, что в следующий раз они кинут гранату. Утром особенно тщательно вглядывался в зеркало - искал седые волосы. Пока, тьфу-тьфу, все нормально. Всего-то два месяца прошло, как я здесь, апатия полная. Надо будет принести из части фанеру, чтобы заделать дыру в окне.

30 октября.

Сегодня в бригаде очередное ЧП. Ночью четверо старослужащих из местных нажрались в стельку и построили всю казарму, а ответственный (им был прапорщик Исмаилов) ночевал у любовницы. Жаров собрал у себя всех комбатов и требовал усилить воспитание солдат, выполнять требования устава. Какие громкие слова. Ездит на ''Волге'', сидит в отдельном кабинете, а попробовал бы хоть раз переночевать в казарме среди этих обезьян. Если меня будут назначать ответственным - лучше смоюсь из части нахрен. Я слишком молод, чтобы умирать. Завтра идти в караул. Дурное предчувствие. В последнем карауле подметил, что местные покуривают травку, ходят чумные какие-то. А один черт нерусский был такой невменяемый, что подошел к ''Уралу'' - гладит ласково его по крылу и приговаривает: ''Бибика, бибика...'' Сопли у него по бороде, автомат за ремень по земле волочит, подсумок с боевыми патронами на яйцах висит. Бабуин - это звучит гордо. А вдруг ему по движущимся мишеням пострелять захочется? Конечно, начкар его снял с караула, но где гарантия, что они на вышке не обдолбятся. Надо сгонять в санчасть и попробовать получить освобождение от караулов.

31 октября.

Сижу в карауле. Мерзну, жрать хочу, как собака, где мои семнадцать лет? Утром приезжал проверять посты сам дежурный по части, и одного местного сучару поймал на посту спящим. Сразу же накатал рапорт. Теперь его отправят на гарнизонную гауптвахту (примерно через месяц, так как туда слишком большая очередь), ну а меня Скомба разделает под орех.

2 ноября.

Переезжаю из общаги на квартиру. Перестану мерзнуть по ночам, не будут доставать местные, хозяйка будет готовить (я совершенно не умею готовить. Раз попробовал сварить суп - получилась такая дрянь, что когда вылили это пойло во дворе, его не стала жрать даже бездомная собака). Один лишь недостаток - за квартиру приходится платить триста тысяч, однако спокойная жизнь стоит этого.

4 ноября.

Сегодня выпал первый снег, и я еле-еле добрался до части. Проклинаю всех ''дагов'' и эти проклятые горы. Когда-нибудь я переломаю кости на этих маршрутах. Представляю, что здесь будет твориться зимой! Надо будет вкрутить в каблуки ботинок шурупы против гололеда. Вечером хозяйка попросила принести воды - это идти метров триста вниз по улице, а потом с полными ведрами подниматься назад. К тому же на улице темно, и если нарвешься на местных - покалечат, но делать нечего, надо идти. В одну руку я взял два ведра, в другую обрезок трубы, если нападут - брошу в них трубу и ведра, и успею добежать до дома. До колодца дошел спокойно, набрал воды и выяснилось, что трубу придется оставить, потому что руки оказались заняты ведрами. Проклиная хозяйку и Дагестан, обливаясь потом, пер ведра в гору. Больше никогда не пойду на неоправданный риск: Геракл я, что ли? С непривычки разболелись плечи, сегодня полночи буду ворочаться, а все из-за этой дуры - хозяйки, ведь сама могла воды натаскать за день. Может, с нее деньги брать за услугу?

5 ноября.

Сегодня на построении комбриг приказал готовить закрепленную технику к очередному полевому выходу (и это зимой?!) Я уже полностью разочаровался в закрепленном за мной ГАЗ-66. Это называется делать из говна конфетку. К тому же я заканчивал экономфак, а не машиностроительный. Судя по всему, буду тянуть караул. Приказал двум рахитным солдатам-первогодкам помыть в сотый раз сей аппарат, а сам пошел прогуляться по гаражам, может быть, чего-нибудь стяну ценного. Но, судя по всему, ценное здесь испарилось еще до перестройки. Тогда я стал разглядывать надписи на задней стене гаража. Самая древняя датирована 1958 годом. Интересно, жив ли тот, кто ее нацарапал? Прошло 37 лет. У него уже внуки теперь, а может, он спился, и скончался от цирроза печени. Здесь мои размышления прервал крик Жарова: ''Грушин, какого хера ты там чешешься, у тебя территория от дерьма не очищена!'', и добавил несколько нецензурных слов. Этот осел может и руки распустить. Пошел назад и сказал своим подчиненным, чтоб перетащили мусор на территорию другой батареи. До обеда кое-как дотянул, надо мчаться домой - жрать, так как в нашем деле главное режим.

6 ноября.

В бригаде в честь приближающегося праздника кретин-замполит устроил футбольный матч между батальонами, а меня заставил быть арбитром, как самого длинного. Минут пять я убегал от мяча, но травму нанес мне сержант Мухамеддинов, заехав кирзачем по голени. Я взревел так, что было слышно в штабе. В сердцах метнул в Муху арбитрским свистком, и помчался в каптерку осмотреть травму. Оказалось не так все страшно, я думал он мне ногу сломал - такая дикая боль, а всего-навсего синяк. На всякий случай, покажусь завтра начмеду, хороший повод не ходить в наряд. Вечером в столовой все офицеры бухали (скидывались по сто штук). Обмывали новую звездочку зам. по тылу теперь уже полковника А.Ю. Половинко (про него все говорят: ''Если привезут на склад чего-нибудь хорошего, он сразу половинку себе''). Многие были с женами. Быстро все окосели, припомнили старые обиды, и устроили грандиозную драку. Когда все началось, я схватил со стола две бутылки водки и со всей возможной скоростью, тревожа больную ногу, поскакал до КПП. На КПП дежурил Петя из Ростова, мерзкий тип, хотя он тоже пиджак, но со мной не общается, так как отслужил уже год и считал себя авторитетом (местные его не трогают почему-то). Так вот этот тип потребовал одну бутылку водки отдать ему. С ним были два деда из местных, ковырялись в зубах, и всем видом показывали, что изуродуют за бутылку. Пришлось все обратить в шутку, отдал им одну бутылку. А сам пошел домой. На улице ночь, поэтому стараюсь ходить по неосвещенным улицам. Лучше пройти незамеченным, дольше проживешь.

7 ноября.

Сегодня заступил в караул. До обеда просидел дома, отсыпался. С обеда поперся в часть получать оружие и принимать личный состав караула. Помощником будет мрачный прапор Бабакишиев. Когда приехали на склады, и личный состав выгружался из ''Урала'', придурки дембеля сбросили ящик с боеприпасами караула на ногу зазевавшегося ''слона''. Тот рухнул как подрезанный. Я даже ему позавидовал - на пару месяцев караул для него закрыт. Позвонил дежурному по части и доложил о ЧП. Солдата забрали сменившиеся. Часа через два приехал помощник дежурного по части - привез другого солдата в караул. Придется писать объяснительную, и хотя не я сбросил этот чертов ящик, все шишки будут мои. С ужасом жду завтрашнего дня. Приедет Скомба и утопит меня в сортире.

8 ноября.

Приезжал НШ. Вопреки моим ожиданиям, задницу надрали дембелям - их пообещали уволить в запас 31 декабря в 23.00! На этот раз судьба приберегла меня. Как только Скомба уехал обратно, я с чистой совестью завалился спать, так как в ожидании неприятностей всю ночь не спал. Проснулся в обед. Сержант принес жратву, но меня от этой казенной пищи уже тошнит. Предложил ему самому это лопать, а сам закрылся в комнате и разложил привезенную из дома еду. В прочем я несколько погорячился, 50 грамм сливочного масла я у него взял, за масло я любого порву. Чертов прапор уже успел нажраться. Но он человек спокойный, поэтому лег спать. Короче говоря - это был удачный караул.

9 ноября.

Отдыхаю дома после караула. Смотрел телевизор, там сплошная муть местного производства. Плюнул, и сел писать письмо на родину. Стараюсь казаться бодрым, а у самого волосы на жопе дыбом встают, когда представлю: сколько еще служить! Не могу привыкнуть к этому аду. Был на рынке - нарвался на местных бабуинов, еле ноги унес. Со страха взял такой резкий старт, что потерял ботинок. Правда, это я уже дома заметил. Да черт с ним, была б голова на месте. До сих пор отдышаться не могу. Если это войдет в привычку, то к дембелю буду пробегать стометровку секунд эдак за 5-7, не больше. Однако боюсь, как бы с непривычки сердце не разорвалось. Стану ходить в берцах, они хоть и тяжелые, зато снять их можно только с трупа.

12 ноября.

Сегодня Вовка сообщил, что их комнату вскрыли и ограбили. Что нельзя было унести, то сложили кучей на полу и облили белизной. Серега хотел повеситься от полной безнадеги. Не спасает даже железная дверь. Слава Богу, что я свалил из этой ужасной общаги. У меня даже несколько улучшилось настроение - приятно знать, что кому-то приходится хуже, чем мне. Вовка просил занять пятьсот штук на восстановление ''status quo''. Я дал ему стольник и сказал, что много потратился. Насилу отвязался от него. Деньги вообще стараюсь с собой не носить. А день зарплаты в части - кошмарное происшествие. Как правило, местные раньше нас узнают, когда будут давать деньги и кому какие суммы причитаются. Сначала боишься, что денег не достанется, затем думаешь, как живым с ними до квартиры добраться. И тратить их небезопасно. Такой жизни не пожелаешь и врагу. На днях взвешивался в санчасти и оказалось, что я потерял в весе без малого четыре килограмма. Если так дальше пойдет, то к дембелю мой вес будет измеряться в отрицательных числах. Надо что-то делать.

15 ноября.

Жаров приказал возле караульного помещения выложить дорожки дерном, ибо после дождя грязь здесь адская, жижа по колено. Эту почетную миссию он возложил на нашу роту. Комбат назначил меня старшим машины, объяснил, где нарезать дерна, выделил солдат. Водитель - рядовой Керимов - несколько раз чуть не перевернулся. Я сидел и тихо обливался холодным потом. Когда доехали до леса, и я ступил на твердую землю - мысленно перекрестился. Солдаты вылезли из кузова (большинство местные), и устроили перекур. Я делал вид, что заинтересован пейзажем - боялся им приказать начинать работу, иначе меня бы здесь и закопали. Все устроилось как нельзя лучше и без моего участия: гоблинам надоело сидеть просто так, и они заставили копать нескольких русских, а сами сели на поваленное дерево и изредка давали советы, поторапливали. Я залез в кабину, притворился спящим, а сам наблюдал краем глаза в зеркало заднего вида. Не заметил, как уснул. Проснулся от тряски. Оказывается, уже едем. Я спросил Керимова: ''Много нарезали дерна?'' На что он ответил: ''Не знаю. Я под машиной спал''. Доехали до караула - время уже обеденное. Сказал солдатам поторапливаться, чтобы успеть в часть к обеду. Местные аж затряслись. Пара пинков и те, кто дерн резал, со страшной скоростью принялись выбрасывать его из кузова. Однако приятно смотреть, как работает другой человек. Я опять забрался в кабину и задремал. К тому же разболелась голова, и хотелось жрать. Навалилась какая-то апатия, и до части я даже не заметил дороги. Хотя, когда я пишу эти строки и перед глазами у меня стоит картина с дебильным Керимовым, судорожно вцепившимся в руль, эти безумные виражи, то немного поташнивает. В бригаде заскочил к дежурному по части, доложил о прибытии и рванул в столовую, не забыв помыть руки с мылом (я как-то поймал дизель - целый месяц в сортире жил). Возле столовой стоял Жаров и яростно материл командира пятой батареи, я счел за благо не попадаться ему на глаза. Зашел в курилку, и наблюдал за ним из окна. Ему если попадешься - озадачит по полной программе. Ругался он долго, и когда я уже отчаялся попасть в столовую, он пошел в ''дежурку''. После обеда заглянул в казарму. Там прапорщик Однокозов руководил заменой разбитого накануне окна. Ночью в казарме даже в бронежилете и с автоматом не выжить.

17 ноября.

Сегодня в карауле под началом старшего лейтенанта Рыбалкина стреляли. Всех подробностей я не знаю, но в общих чертах ситуация такова: к периметру подъехала ''Нива'', оттуда вылезли два кретина и начали оскорблять часового, тот в ответ поливал нехорошими словами их. Тогда эти черти принялись кидать в вышку булыжниками, и часовому ничего не оставалось, как выстрелить сначала в воздух, а затем в машину. Те сразу ретировались, а Рыбалкин, услышав стрельбу, приказал: ''Караул в ружье!'' и, заняв круговую оборону, до утра не вылазили из караулки. Утром приехали командиры, менты и ФСБ. Долго рассматривали отпечатки протектора ''Нивы'', курили с глубокомысленным видом, но конкретного ничего не выяснили.

19 ноября.

Сегодня ездил на гарнизонную гауптвахту забирать солдата из своего взвода, которого в самоволке задержал патруль. Глубокое впечатление произвело на меня ползание по-пластунски по плацу под дождем и с песней ''День Победы'' арестованных солдат и сержантов. Бедный Керимов аж трясся, так не желал здесь провести уик-енд. В части его проработал Мещеряков: нарезал задач по самое не хочу. И так как боец был из моего взвода, контролировать выполнение повинностей возложил, конечно, на меня. До отбоя торчал в парке БМ - смотрел, как Керимов сгребал листья.

21 ноября.

Вернулся из отпуска Вовка. Навещал их вечером в общаге. Поболтали, как водится, немного выпили, показалось мало. Серега купил еще. На квартиру после этого я не попал. В часть пошел из общаги с очень больной головой. Здесь меня уже поджидали неприятности. Мещеряков какого-то хрена доставал свой ОЗК и обнаружил на противогазе надпись ''ЛОХ'', но оглядев маску? не нашел своей метки, перерыл все комплекты и свой противогаз нашел в моем мешке. Я думал, он меня убьет - отбивался как мог, но все-таки мне прилично досталось.

23 ноября.

Сегодня в бригаде строевой смотр. Весь день топтали плац. Домой шел на подламывающихся ногах. На квартире встретился с сыном хозяйки, который приехал погостить из Владикавказа. Опять пили. Редкий день проходит, что б я лег спать трезвым. Боюсь, что после службы в доблестной РА придется мне кодироваться.

24 ноября.

В нашем казарменном помещении ночью кто-то из солдат вскрыл комнату начальника ГСМ и увел калькулятор. Дневальный ничего не видел, хотя его пост в трех метрах от этой комнаты. В эту ночь в казарме ночевал прапорщик Яновский, но так как он был в стельку пьяный, он тоже ничего не заметил. Он даже не заметил, кто его подколол из солдат, насрав в его юфтевые ботинки с высоким берцем, которыми он так гордился. И поделом ему, не будет разуваться в казарме. Скомба всю ответственность за взлом повесил на беднягу Яновского, и теперь с его зарплаты вычтут стоимость калькулятора. Ни за что не останусь на ночь в расположении.

26 ноября.

Был в карауле. И снова с этой примитивной личностью под кодовым названием прапорщик Хачатурян. У него всегда в загашнике флакон водяры, к которому он постоянно прикладывается, поэтому он находится в состоянии нирваны, хоть ты тресни. Напевает себе под нос чего-то и дремлет, даже на ходу. К вечеру подморозило, и на каменистых участках почвы получился отличный лед. Когда ночью вышел в сортир, поскользнулся и неловко приземлился на руку. Отбил локоть, больно сгибать руку. В пять утра приперся Скомба, но часовой на калитке не сплоховал и доложил раньше, чем НШ ворвался в караульное помещение. Врасплох ему нас застать не удалось, так он меня поимел за то, что пристегнуты в гололед к автоматам штык-ножи.

27 ноября.

Кошмарные новости. ЗНШ Кочнев по секрету поведал Мещерякову, что на первую половину декабря планируется ввод бригады на территорию Чечни. Мещеряков ввел в курс новостей и меня. Это похоже на правду, потому что не зря были у нас учения. Но с такой подготовкой как у нас - будет просто бойня. И мало кто выживет. Я в ужасе, надо срочно что-то делать.

P.S. На этом месте дневник Толи Грушина обрывается. По-видимому, вести записи он не был в состоянии, одно знаю: на следующий день Толик покинул часть и поехал домой. Был суд со всеми вытекающими, но это уже другая история.