- 3 -

Особист дивизии смотрел на Денисова как на доисторическое чудовище. То, чего смог добиться за неполный год на своем непростом участке этот новоиспеченный капитан, поражало и впечатляло. Да бог с ним, с его успехами в боевой и политической подготовке, но та информация, которую он иногда сообщал по инстанции руководству дивизии, ставило его на уровень опытного и гениального разведчика. А теперь Денисов вышел на комдива с коротким вопросиком -- можно ли ему встретиться с сыном духовного лидера исмаилитов Саидом Джафаром, под командованием которого находится "всего-то на всего" полторы тысячи религиозных фанатиков -- талибов, представляющих собой одно из мощнейших бандформирований, действующих в районе Саланга. При этом о встрече уважительно просил сам Саид Джафар, выхода на которого долго и упорно безуспешно искала вся контрразведка сороковой армии!

Нет, Саид Джафар не унижался перед молодым офицером, а через доверенных лиц вышел на него с просьбой об оказании военной помощи в виде трех ящиков патронов калибра 5,45 мм и просил при этом о личной встрече. То, что патроны были предлогом, было понятно любому идиоту. Военачальник такого уровня не занимается детскими вопросами, и ясно было, что ему почему-то нужно встретиться с Денисовым. И больше всего эта встреча была нужна разведчиком, как прямой и непосредственный контакт с руководством противника.

-- Ну что, все запомнил? -- на всякий случай переспросил особист Денисова.

-- Да вроде бы все, -- успокаивающе кивнул в ответ капитан, которому порядком поднадоели инструктажи: о чем надо спрашивать, что говорить и как себя вести.

-- Тогда -- удачи! -- пожал ему руку особист.

Время в подготовке к встрече пролетело незаметно. Саид Джафар дал четкие инструкции, когда и куда подъехать, и сколько человек при себе иметь. И надо было прибыть в 22:00 к разрушенному кишлаку в ущелье Белаусанг, а с собой иметь в сопровождении не больше двух человек.

Кого брать с собой, не возникло и тени сомнения. Денисов формально проверил готовность своей личной охраны в лице Берциева и Дагаева. Те исходили из самого худшего варианта и экипировались так, словно собирались дать долгий и кровопролитный бой врагу. Все карманы и лифчики были под завязку набиты гранатами и патронами, на спокойных и суровых лицах читалась твердая решимость если и погибнуть, то забрав с собой как можно большее число врагов.

Денисов фанатиком не был, поэтому, подумав, что с автоматом он будет выглядеть напуганным и смешным, сплюнув три раза через плечо, вооружился только штатным Макаровым, и на самый крайний случай засунул в карман штанов гранату.

На условленном месте их ждали. Старенький японский пикап мигнул, как было условленно, два раза, и Денисов в сопровождении солдат вышел и встал впереди своего бэтээра. От пикапа к ним подошел афганец, который на хорошем русском языке с мягким певучим акцентом поздоровался:

-- Ассалям алейкум, Хасан-Хаджи! Свою машину вы можете отправить назад, пусть за ваше возвращение не беспокоятся. Итак, Саид Джафар приглашает вас к себе в гости. Прошу, -- и сделал приглашающий жест рукой в сторону пикапа.

Денисов спорить не стал. Если бы их хотели заманить и убить, то давно расстреляли бы еще возле бэтээра, в свете фар. Потому он склонил голову в знак согласия и кивнул Дагаеву:

-- Дага! Отправь бэтэр назад, скажи -- нас обратно привезут.

Дагаев, как верный сторожевой пес, стараясь не выпускать никого из поля зрения, вернулся к машине, и что-то негромко произнес на чеченском языке. Бэтээр взревел, и неуклюже развернувшись, направился к выходу из ущелья.

Их привезли по узкой, но хорошо наезженной горной дороге на горное плато, про которое Денисов слышал, но сам лично не бывал, потому что места эти были чисто духовскими, и возможно, еще ни разу нога советского солдата ни разу здесь не ступала. Возле ручья, между камней, были раскинуты несколько походных палаток, одна из которых явно выделялась своими размерами и нарядным видом, отчего Денисов сразу понял -- гостевая.

Чеченцы соображали мгновенно, они сразу все поняли, едва увидев эту палатку и потому, когда шурави повели к палатке, без команды остановились, и когда туда вошел командир, расположились по краям от входа в нее, настороженно озираясь и прислушиваясь к звукам, доносящимся из шатра.

Едва Денисов попал внутрь палатки, освещенной светом нескольких ламп, как навстречу ему поднялся полноватый, весело улыбающийся мужчина средних лет в национальном костюме, на лице которого выделялись умные и живые глаза.

-- Салам, Хасан-Хаджи! Читур асти?

-- Ассалям алейкум, хуб астам, -- вежливо поздоровался в ответ Денисов.

Саид Джафар сделал приглашающий жест рукой к полному угощений столу, и что-то произнес переводчику.

-- Саид Джафар приглашает вас к столу, -- перевел тот.

Они расположились на мягких верблюжьих одеялах и через переводчика продолжили неторопливую беседу. Саид рассказывал потихоньку о себе, о своей жизни в США, где он учился четыре года, и об Англии, где прожил два года. Между делом расспрашивал Денисова про его семью, кто он и откуда. Разбавленная спиртным беседа вскоре превратилась в дружеское застолье, где начала теряться роль переводчика, потому что они вдруг начали понимать друг друга без слов, почти не нуждаясь в услугах толмача.

-- Ты, Хасан-Хаджи, не обижайся, но мне очень захотелось увидеть человека, который так много сделал для моего народа. Афганцы очень любили и уважали русский народ, который всегда был нашим другом. Но после того как вы пришли к нам оружием в руках, все изменилось. Ты понимаешь, что нельзя, придя с автоматом в руках, учить, как надо жить?

-- Понимаю, -- согласно кивал Денисов.

-- Ты понимаешь! А почему другие не понимают? Почему ты даже с оружием в руках несешь нам помощь и добро, а другие только смерть и разрушения? Никто не мог навязать нам свою волю! Афганцы свободолюбивый и гордый народ! И мы помним тех, кто делает нам добро! Хасан-Хаджи, ты вот почему думаешь, на тебя ни одного нападения за последний год не было?

-- Не знаю, -- пьяно смотрел на собеседника Денисов.

-- Э-э, хитрый ты, Хасан-Хаджи! Умный! Все ты понимаешь. А зачем делать плохое человеку, который дает нам самое ценное, что есть в этих горах? Который дает нам воду, хлеб, свет, помогает лечить больных, который никогда не говорит с нами с позиции силы, а общается на равных, как с друзьями? Во-от! Мы, афганцы, умеем ценить настоящую дружбу! И я -- Саид Джафар, лично гарантирую неприкосновенность тебе и твоим людям на всем твоем участке. Никто не посмеет напасть на вашем участке, потому что потом он будет иметь дело со мной! А у меня за спиной -- полторы тысячи сабель храбрых бойцов! И я обеспечу вам безопасность! Ни одного отряда не пропущу к вам, Хасан-Хаджи! Потому что вы уважаемы моим народом.

Постепенно набираясь, они начали утрачивать ощущение реальности, потому что, как смутно вспоминал потом Денисов, пели Калинку-малинку и Катюшу на русском и афганском языках, Саид пел какие-то задушевные афганские песни, и при этом Денисов умудрялся подпевать ему. И последнее, что помнил капитан, что Саид подарил ему какую-то машину, и темнота накрыла сознание Денисова.

Он с трудом продрал глаза, но так и не понял, где находится. В груди пылал невыносимый жар, который надо было затушить, и он с трудом прохрипел:

-- Дневальный! Воды!

Кто-то поднес ко рту Денисова кружку с холодной горной водой, которую он в несколько жадных глотков залил в себя. Судя по всему, было раннее утро, потому что завес палатки только озарился первыми лучами восходящего солнца. Потом с трудом разглядел подавшего воду:

-- Дага! Ты?!

-- Я, товарищ капитан! Саид уже уехал, машина ваша перед входом стоит, -- тут же доложил солдат, хитро улыбаясь.

-- Какая к черту машина? -- и мгновенно вспомнились события сегодняшней ночи. -- Что, серьезно машина?

-- Так точно, мерседес!

-- Во дела, -- задумчиво пробормотал Денисов, -- ну, заводи, раз моя машина, поехали домой.

* * *

В это утро все силы на заставе были брошены на наведение сверх образцового порядка. К обеду должна была прибыть группа журналистов из Советского Союза, и хотелось не ударить перед гостями лицом в грязь.

По просьбе Денисова старейшина Абдуламид отправил им кроме ежедневно присылаемых персиков и кислого козьего молока, еще несколько ведер гранатов и других фруктов, а, узнав о приезде столь важных гостей, лично от себя послал и молодого барашка, который сейчас был одним из составляющих готовящегося в здоровенном казане ароматного плова.

Прибывшая группа разномастных журналистов смотрела на Денисова почтительно. Перед отправкой их к нему на заставу, командир дивизии прямо сказал, что зона ответственности Денисова -- единственное место во всем Афганистане, где они могут не бояться за свои жизни. На недоуменный вопрос -- почему? -- только хитро улыбнулся, и сказал, что все увидят сами.

Денисов секрета из своей деятельности не делал. После праздничного обеда он водил гостей по своему хозяйству, с гордостью показывая систему орошения, дизельную станцию, знакомя журналистов с местными афганцами. Под впечатлением сытного обеда одна журналистка не выдержала и спросила его:

-- Саша! А ваши солдаты вот так каждый день едят персики? Кто сколько хочет?

-- И сколько может, -- улыбнулся Денисов.

-- Я такого и в Союзе не видела! -- поразилась та и захохотала. -- Не зря вас в штабе дивизии кто-то подпольным миллионером назвал!

-- А правда, что вам афганцы машину подарили? -- поинтересовался мужчина.

-- Правда, во-он стоит, -- махнул рукой в сторону машины Денисов. Журналисты восторженно загудели и пошли осматривать иномарку.

-- Командир! -- вдоволь налюбовавшись автомобилем, обратился к Денисову один из журналистов. -- Можешь нам организовать "духов" для съемки? У меня пиротехник толковый с собой, он стрельбу и взрывы организует, снимем бой твоей заставы, а потом "пленных" духов! Классно будет! Только рожи надо бандитские.

-- Да никаких проблем, -- весело кивнул ротный, -- сделаем!

Сниматься в "кино" у шурави пожелало все местное мужское население. Денисов лично отбирал "актеров", отдавая предпочтение имеющим на лицах шрамы или физические изъяны. Сделал исключение только для сына старейшины, за которого тот лично походатайствовал.

Тележурналисту предложили на выбор несколько мест, где стояла разбитая техника, и он с восторгом выбрал старый сгоревший бронетранспортер, подорвавшийся на мине пару лет назад, но внешне выглядевший еще ничего.

Пиротехник свою работу знал хорошо. Снимаемое действительно напоминало настоящий бой. А наибольший восторг афганцев вызвала сцена, когда их земляков, плененных в "жестоком" бою "душманов", солдаты Денисова повели по горной тропе мимо телекамер, а афганцы грозно хмурились и с "ненавистью" бросали взгляды на журналистов. Обе стороны были в полном восторге.

Уезжали журналисты под вечер, а в подарок им по команде Денисова загрузили два ящика фруктов.

Вспомнил он об их приезде месяца через два, когда замполит привез свежие газеты, и с ходу кинулся к командиру:

-- Александр Васильевич! Про вас в газете написали! В "Комсомолке"!

-- Да ну. Ты чего?! -- не поверил Денисов.

-- Вот! Смотри! "Поездка на войну"! Ты читай, читай! Пишут, что ты -- дипломатический гений! Что тебя надо послать на международную работу, а некоторых профессиональных дипломатов -- сюда на стажировку! Пойдешь в дипломаты, а, Александр Васильевич?!

* * *

Что такое "замена" -- знает каждый, но разумеет по-разному. Кто сам не ждал "замены", понимает ее как передачу дел и должности в подразделении вновь прибывшему офицеру и убытие на Родину. Для тех, кто сам ждал "замены", это слово обозначает гораздо большее. Это мучительно медленно тянущиеся дни, когда начинает казаться, что время остановилось, и ты никогда не дождешься "замены". Это слово отделяет тебя от цивилизации, друзей и родных. Отделяет от жизни, где можно спокойно ходить по улицам и не бояться выстрела в спину. Это граница между жизнью и смертью, между войной и миром.

Как ни ждал Денисов замены и возвращения в Союз, как ни мечтал об этом, но прибывший сменщик оказался полной неожиданностью для офицера. Денисову было одновременно и грустно и радостно. Вот, наконец, и свершилось. Все хозяйство передано сменщику, старому капитану, старающегося не показать своего изумления от принятого и увиденного. Но слишком много пережито и понято здесь, на земле Афганистана, чтобы просто уехать и забыть эту землю.

-- Ну что, прощевай, командир! Удачи тебе!

-- И тебе скорейшей Родины!

Они пожали друг другу руки, и Денисов негромко прошептал сменщику в ухо:

-- Только не развали, братишка, то, что мною создано, христом-богом прошу. Душа моя здесь!:

-- Не развалю! Обещаю! Сам душу вложу.

-- Спасибо!

Денисов повернулся к строю, где стояла почти вся его рота, за исключением дежуривших на постах и в секретах.

-- Товарищи солдаты и сержанты! Спасибо за все! Спасибо за то, что вы понимали меня и четко выполняли все мои требования! Иногда терпели мою дурь. И надеюсь, что и после моего отъезда наша рота будет в числе самых лучших в дивизии, и самое главное -- что вы все вернетесь в Советский Союз живыми и здоровыми! Как мне хочется, чтобы все мы собрались когда-нибудь, там, в Союзе, за одним праздничным столом, зная и понимая, что мы не на войне. Что не надо оглядываться по сторонам, выискивая врага. Что мы, не взирая на звания -- фронтовые друзья. И чтобы в едином порыве мы все -- русские, украинцы, таджики, узбеки, азербайджанцы, армяне, чеченцы. В общем, все двадцать две национальности ваши перечислять не буду -- долго! Так вот, чтобы в едином порыве мы подняли по полной чарке водки и помянули тех, кто не вернулся с этой проклятой войны. Чтобы выпили за наших матерей, которые долго и больно ждали нашего возвращения. Выпили за нашу Родину, которая нас отправила в Афганистан. А если Родина говорит надо, значит надо. И мы не имеем права обсуждать это.

Денисов медленно пошел вдоль строя, лично прощаясь с каждым солдатом, пожимая руки и обнимаясь.

-- Спасибо.

-- Спасибо за все.

-- Благодарю.

-- Ты был молодец!:

-- Спасибо.

Командир вдруг остро осознал, что прощается с каждым из них возможно навсегда. Свидится ли когда-нибудь хоть с кем-нибудь из них? Неужели не увидит никогда своих "телохранителей" -- чеченов, спасших ему жизнь. И никогда не увидит этих суровых и могучих гор, которые многое помогли ему понять в этой жизни.

-- Прощайте. Нет! До свидания, товарищи солдаты! -- сразу же поправился он, и, еле удержав слезу, не оборачиваясь, чтобы больше не травить душу, Денисов решительно шагнул в ворота и запрыгнул в свой "именной" "мерседес", за рулем которого поджидал командира молодой взводный, чтобы отвезти в полк.

-- Товарищ капитан! Едем? -- чувствовалось, что молодой офицер засиделся в ожидании Денисова, и ему хотелось с ветерком прокатиться на мощной иностранной машине.

-- Едем, машину берегите, на память вам оставляю, все равно в Союз не дадут вывезти, -- ободряюще кивнул Денисов и, едва сдерживая себя, чтобы не оглянуться, сжал зубы.

Они выехали за пределы заставы, а на подъезде к первому кишлаку их уже ждали.

-- Хасан-Хаджи! Хасан-Хаджи! -- отовсюду раздавались восторженные крики, и вдруг пространство вокруг разорвалось плотным автоматным огнем, боем барабанов и гудением дудок. Афганцы разряжали свои автоматы, пулеметы и древние винтовки в воздух, отдавая дань уважения и почитания перед святым советским офицером.

-- Прощай, Хасан-Хаджи!

-- Удачи, Хасан-Хаджи!

Денисов протер мокрые глаза, а вопрошающе взглянувшему взводному кивнул -- быстро едешь, от свежего горного ветра, струей бьющего в глаза, наворачиваются слезы. Тот понимающе кивнул и немного сбавил скорость.

-- Александр Васильевич! -- весело обратился к Денисову. -- Не жалеете, что уезжаете? Если вам здесь остаться, то скоро, поди, президентом Афганистана будете?! Смотрите, как они на вас молятся!

* * *

Начальник особого отдела поставил последнюю точку и с чувством глубокого удовлетворения перечитал подготовленный им документ:

Секретно

Для внутреннего использования.

Аналитическая справка по обобщению опыта работы командиров подразделений с местным населением.

"Для обобщения работы был взят опыт организации и осуществления работы с местным населением командира 1-й мотострелковой роты 177 мотострелкового полка 108 мотострелковой дивизии капитана Денисова Александра Васильевича. Подразделение Денисова занимает позиции для обеспечения безопасности движения в провинции Баглан на трассе Хайратон -- Кабул в районе перевала Саланг (ущелья Куру, Белаусанг, Хаджисаид, Угурсанг) на протяженности в 28 (двадцать восемь) километров.

Основное население провинции Баглан составляют таджики, компактно расселенные в районе перевала Саланг. Основное занятие населения -- земледелие и скотоводство. Земледелие основано главным образом на искусственном орошении земель -- "аби" и в меньшей мере -- на богарных землях "лалми" ("дайми").

Более 98 процентов населения исповедуют ислам. В провинции Баглан наиболее влиятельной является секта исмаилитов. Исмаилиты относятся к шиитскому течению в исламе, которые в отличие от суннитов законным наследником и наместником пророка считают только Али ибн Аби Талиба и его потомков. Исмаилиты -- самая крупная секта шиизма, возникшая в конце 8 века, и предполагается, что число ее сторонников превышает миллион человек. Своим духовным лидером руководителем исмаилиты считают имама Ага-хана IV (Султан Карим-шах ал-Хусайни) -- 49 имама.

До принятия под свое командование роты Денисовым район Доши и ущелья Кайан считался одним из наиболее проблематичных в отношении обеспечения безопасности для проходимых колонн. Периодически расположения и проходившие колонны советских войск подвергались нападениям и обстрелам со стороны бандформирований, как местного толка, так и прибывающих со стороны Пакистана.

Кардинальные изменения обстановки в данном районе в первую очередь связаны с грамотно и целенаправленно выстроенными отношениями командира роты Денисова Александра Васильевича с местным населением, а также духовным и административным руководством района.

После принятия дел и должности в подразделении Денисовым А.В. в короткие сроки была организована помощь местному населению по искусственному орошению обрабатываемых им земель, для чего протянуто несколько трубопроводов от источников воды к земельным участкам и организована целенаправленная подача воды путем подачи ее через насосы. Так же им была проведена электрификация всех находящихся в зоне его ответственности кишлаков, для чего использовались списанные двигатели, восстановленные в свободное время личным составом. В итоге почти все население района неосознанно попало в определенную экономическую зависимость от деятельности командира советского подразделения, что, однако не использовалось им в своих личных целях.

Кроме этого Денисовым А.В. велась обширная культурно-просветительная работа, выражавшаяся в распространении советской литературы, периодической печати, проведении политических информаций и демонстрации советских фильмов на таджикском языке.

В результате своей деятельности, Денисовым А.В. были установлены близкие доверительные отношения с руководителями местных органов власти и духовенства, которые, будучи глубоко восхищенными проводимой им деятельностью, неоднократно представляли в ответ ценную политическую и военную информацию о планируемых бандформированиями диверсиях и террористических актах.

Лидер исмаилитов Саид Джафар всенародно объявил о личной неприкосновенности командира роты Денисова А.В. и категорически запретил проведение в зоне ответственности его роты всяких действий, которые могут привести к дестабилизации обстановки. Местные бандформирования прекратили свою подрывную деятельность, а посторонних моджахедов они на свою территорию не допускали, в противном случае готовые встать на защиту подразделения советских войск под командованием Денисова А.В.

Исходя из имеющейся информации известно, что за все время работы советских гражданских и военных специалистов в Афганистане только два советских мастера, работавших на бурении скважин воды, были объявлены святыми. Капитан Денисов А.В. является третьим советским гражданином и первым военным, кому был дан титул хаджи (святой) и кто был объявлен "святым".

Полагаю, что опыт работы капитана Денисова заслуживает глубокого изучения и широкого распространения, как позволяющий в предельно короткие сроки навести порядок в зоне ответственности и обеспечить полную безопасность для подразделения, а также всестороннюю поддержку проводимых действий со стороны местного населения и духовных лидеров".

- 4 -

Январь 1995 года, город Грозный.

Командир мотострелкового батальона подполковник Денисов впервые в жизни чувствовал себя мясом. Окопным мясом, которое умственно недоразвитый министр обороны кинул в ненасытное чрево чеченской войны. Денисов хорошо помнил, что такое война в горах, где в тебя стреляют из-за камней, из пещер, с горных хребтов.

Бой в городе -- еще страшнее, жестче, беспощаднее. Бой в городе -- смертельный выстрел из-за любого угла, из окна, с крыши, из подвала, канализационного люка, выстрел сверху, снизу, сбоку, сзади. И Денисов знал только два способа взятия городов без больших потерь. Первый -- сбросить ядерную бомбу. Второй -- постепенная и планомерная зачистка зданий. Подходишь к дому, и предлагаешь всем мирным жителям покинуть его. А потом зачищаешь здание гранатами, огнеметами. Подрываешь и замуровываешь все подземные коммуникации, чтобы тебе не могли зайти в спину. И идешь к следующему дому. В общем-то, второй способ являлся мини копией первого, только более гуманный, и дающий обороняющимся право выбора. Выбор был короткий -- жизнь или смерть.

А полученный Денисовым приказ недвусмысленно предписывал его батальону поротно, тремя маршрутами войти в Грозный и занять позиции в районе, обозначенном на карте, как точка "Х". И тем самым подписывал батальону смертельный приговор. Кто-то из штабников считал, что если остатки батальона и выйдут к точке "Х", то можно будет считать, что эта часть города взята.

Вместо этого Денисов собрал всех офицеров батальона и поставил задачу немного по-другому. Конечной целью оставалась точка "Х". Но выйти к ней они должны не через два часа после начала штурма, как планировалось боевым приказом, а на третий день. Комбат подробно разъяснил тактику боя в городе, на какие группы и с какими задачами разбивать свои подразделения, организовал систему управления и взаимодействия. Потеря связи с подразделениями и управления ими могла привести к панике и к еще большим потерям. И закончил выступление короткой фразой:

-- Главная задача -- сохранить людей и технику. Сохранить боеспособность батальона. Все свободны.

Он с тоской посмотрел вслед уходившим офицерам. Никто из них еще не видел чеченцев в бою. А он, Денисов, видел. И воевать с ними придется русским мальчишкам, которым по восемнадцать и девятнадцать лет. Которые являются "детьми перестройки", и потому часть из них дистрофики, часть наркоманы, а часть дебилы. Из которых только несколько человек могут подтянуться на перекладине больше трех раз. За что "огромное спасибо" отцу перестройки. Перестроил.

* * *

Батальон выполнил задачу, поставленную комбатом. Через сутки под полным контролем батальона была треть района. Ни одного погибшего. Двенадцать раненных. Куча трофейного оружия. И восемнадцать пленных боевиков, которые, когда поняли, что они сейчас заживо сгорят в здании, зажатом со всех сторон, были вынуждены сдаться.

В течение всего дня на позиции, где они закрепились, выходили разрозненные остатки подразделений, которые слепо выполняли приказ и рвались к своим точкам "Х". Точнее не остатки -- ошметки. Безумные глаза и боль. Денисов смотрел на лейтенанта-танкиста, штурмовавшего площадь "Минутка", и чудом вышедшего из этого огненного котла. Тот смеялся, плакал, что-то орал, потому что был трижды контужен, и рвался в бой. Лейтенант сам не помнил, как он вырвался оттуда на своем танке, когда закончились боеприпасы. Больше не вышел никто. Танкового батальона больше не существовало...

Поздно вечером к Денисову приехал представитель штаба группировки войск. Лощеный полковник с розовым сытым лицом по-хозяйски ворвался в полуподвальное помещение, где расположился штаб батальона, и с ходу накинулся на Денисова:

-- Товарищ подполковник! Почему не выполнен боевой приказ?

-- Сильное сопротивление, -- устало ответил комбат. Что-либо объяснять этому штабисту он не хотел.

-- Ты трус, комбат! Почему другие выполнили, а твой батальон нет?

-- Не кричите на меня, -- начал заводиться Денисов, -- кто выполнил? Танковый полк, который вошел в центр Грозного? И которого больше нет?

-- Они герои! Они выполнили поставленную задачу! Они все будут представлены к наградам!

Денисов спокойно сел, посмотрел прямо в глаза полковнику и твердо произнес:

-- Знаешь, что, полковник! Засунь ты эти посмертные награды себе в зад.

-- Что? Да вы! Да я! Я отстраняю вас от командования батальоном!

-- Пшел вон! -- сорвался Денисов на крик, с ненавистью глядя вслед метнувшемуся к выходу полковнику.

Скромно сидевшие в углу замкомбата и начальник штаба покачали головами:

-- Александр Васильевич, он тебе этого не простит.

-- А меня не надо прощать. Я себя виновным не считаю. В отличие от них.

Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату влетел радостный замполит с ящиком молдавского коньяка в руках:

-- Мужики! Смотрите, что я нашел! А чего такие хмурые?

-- Ничего, -- улыбнулся Денисов, -- наливай!

Замполит скоро открыл бутылку, с наслаждением втянул носом душистый аромат и разлил коньяк по солдатским кружкам. Офицеры выпили залпом, не чокаясь:

-- За тех, кто не вернулся из боя.

В дверь раздался настойчивый стук.

-- Да! -- крикнул Денисов.

-- Разрешите? -- протиснулся в дверь командир взвода, начальник боевого охранения, и обратился к комбату: -- Товарищ подполковник! Там один из пленных вас спрашивает. Называет ваши фамилию, имя, отчество. Просит встретиться.

-- Чеченец? -- задумчиво переспросил Денисов. Пленных он видел, всматривался в их обросшие бородатые лица, но никого не признал.

-- Ну, что же? Раз просит о встрече -- веди!

Вошедший через несколько минут в сопровождении взводного пленный был грязен, бородат, руки сзади крепко стянуты веревкой.

-- Развяжите, -- кивнул Денисов взводному, всматриваясь в чеченца, но не узнавая.

Чеченец потер отекшие руки и негромко спросил:

-- Не узнаете, Александр Васильевич?

Денисов подошел, встал рядом и внимательно посмотрел тому в глаза, которые кого-то напоминали.

-- Что-то, нет. Вот если бы помыть, побрить, подстричь.

-- Дагаев я, -- тихо произнес тот.

-- Дага?! Дага Магомедович?!

Они крепко обнялись. Перед глазами Денисова пронесся бой, из которого он бы не вышел, если бы не эти сумасшедшие чеченцы, его солдаты. Дагаев и Берциев. Которые вышли в тыл духов и накрыли их, тем самым, уберегая своего ротного от неминуемой гибели.

-- Дага! -- повторил Денисов, -- Живой! Вот и свиделись.

Он грустно вздохнул.

-- Садись, поговорим, -- и попросил своих заместителей, -- мужики, не могли бы ненадолго оставить нас?

-- Конечно, конечно, -- согласно закивали те, и, прихватив с собой пару бутылок, исчезли в двери.

Денисов налил две полных кружки коньяка:

-- За встречу!

-- За вас, Александр Васильевич!

Они выпили, крякнули, закусили тушенкой.

-- Как ты, Дага?

-- Как видите, -- вздохнул чеченец, -- зачем вы здесь?

-- Не знаю. Понимаешь, я сам чувствую себя пешкой в руках негодяев.

-- Оно так и есть, Александр Васильевич. Чечня стала криминальной, потому что так было нужно кому-то в Москве. А когда мы стали неуправляемыми, сюда бросили войска. И вас, и нас подставили. Нам не нужна война. И я не хочу воевать с вами.

-- Я тоже не хочу. И больше не буду. Завтра напишу рапорт на увольнение. Да мне, честно говоря, и выбора-то не оставили. Я сегодня начальника большого послал подальше, -- засмеялся Денисов, -- и черт с ним, выслуги хватает, пойду работать в сельское хозяйство. А тебя отпущу. Прямо сейчас. Помнишь, как мне жизнь спас?

-- Помню. И тоже клянусь, что больше никогда не возьму в руки оружие.

-- Спасибо, Дага, -- поблагодарил его Денисов, -- я верю тебе. Политики делают на крови простых чеченцев и русских деньги, но мы не должны слепо повиноваться им. Дага! Если будет возможность, спасай наших русских пацанов. Они не сами сюда пришли. Их направили. По приказу подонков. А отказаться пацаны не могут. Потому что подонки за невыполнение приказа будут сажать их в тюрьму.

-- Все, что смогу -- сделаю! Обещаю!

Оба замолчали, с грустью о чем-то задумавшись, потом Денисов вздохнул, и взглянул на чеченца:

-- Пойдем, Дага, провожу.

Они вышли на улицу, где их поджидал начальник охранения.

-- Выведите за наши позиции, и отпустите. И чтобы с его головы волоска не упало, -- скомандовал комбат, -- все ясно?

-- Так точно, товарищ подполковник!

Денисов с чеченцем напоследок обнялись.

-- Прощай, Дага! Удачи тебе!

-- Прощай, Хасан-Хаджи! -- назвал Денисова по-афгански бывший солдат и исчез в развалинах здания, следуя за начальником охранения.

Денисов вернулся в свою комнату, сел за стол, достал чистый лист бумаги и твердым почерком вывел:

Рапорт.

В связи с выслугой лет, дающей право на пенсионное обеспечение, прошу уволить меня из рядов Вооруженных Сил России.