ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Жигунов Валерий Евгеньевич
Две семьи

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тяжёлое военное время.

ДВЕ СЕМЬИ

  
   Великая Отечественная Война легла тяжким бременем на весь Советский Союз. Каждый человек великой державы считал себя обязанным в помощи своей стране. Как только могли, люди переживали страшную годину. Добровольцами записывались в народное ополчение, работали на оборонных заводах с утра до ночи, а то и сутками. Продукты питания для своих воинов сельское хозяйство производило в неимоверных условиях. Сами же труженики тыла, получали голодную пайку. Вся великая страна работала не покладая рук, "Всё для фронта - всё для победы!".
   В подмосковной деревне, с милым названием Васютино, жили не богато, как и всё население сельской местности. Почти в каждом дворе небольшое хозяйство: курочки, уточки, совсем хорошо, когда есть кормилица корова. Обязательно картошка посеяна в огороде. Вроде живи, да и приумножай хозяйство, если можешь и силы есть. Но и налог на всё это хозяйство, вдруг увеличился. Самим только-только хватало. А теперь и вовсе тяжко стало. Мужики, у кого возраст позволял, ушли на фронт ополченцами, молодые парни призваны военкоматом, в деревне остались только бабы с малолетними ребятишками, старики, да те кто сумел справочку липовую замастрячить.
   Вот времечко настало. Не приведи Господи! Подъезжает колхозная подвода, куриных и утиных яиц сдай от поголовья, молочка сцеди сколь положено, да пожирней! А тут ещё детки малые рты раскрыли. Есть просят! Им не объяснишь, что в погребе морковки все посчитаны до будущей весны, да картошечка на две кучки разложена, одна на прокорм, вторая на весенний посев. Молочка от козы едва по кружечке хватает детям, остальное продналог. А уж про сдачу овечьих шкур, которых отродясь на дворе не водилось, помолчим.
   В августе 1941, подкатила полуторка к дому с мужиками в кузове и увезла хозяина - кормильца на войну. Детский плач и бабий вой ещё долго разносились по деревне. Осталась Александра Васильевна одна с четырьмя детьми мал мала меньше, да с матерью старушкой. Отца то ещё в 37-ом воронок забрал.
   Совсем тяжко стало без мужской руки. Но дружная семья не унывала. Жизнь то продолжается. Бабушка, которая была разбита параличом, не вставала с постели, но советом и жизненным опытом помогала как могла. Летом, кто постарше, в лес ходили по грибы, которые сдавали в заготконтору. По ягоду, которую на продажу возили в Орехово-Зуево по узкоколейке. А был ещё и серьёзный прибавок в семье. Государство платило пособие за ушедшего на войну - 204 рублика. Хотя буханка хлеба в то время стоила аж 200 рублей.
   Ближе к осени, с запада потянулись коровьи стада. Руководство страны, хоть как-то пыталось сохранить так необходимое сейчас поголовье крупнорогатого скота. Председатель бегал по домам и командовал оставшимися бабами: "Размещайте всех, у кого сколько войдёт во двор и чтоб все были подоены! Узнаю, что кто-то улынивает, по закону военного времени за саботаж ...!"
   Уставшие от долгих переходов, с разбитыми в кровь копытами, давно не доеные бурёнки мычали и надрывно стонали. Коров загоняли только в большие дворы. В хаосе, их количество не поддавалось счёту. Люди проникали в дома через окна. Иначе было не пройти от такого количества животных. На каждую такую спонтанную ферму, направлялось примерно женщин по десять. Но натруженные бабьи руки, с детства привыкшие к тяжёлому сельскому труду, делали своё дело. Парным молочком наполнялись все ёмкости. Вот тут детишкам и взрослым была хоть и небольшая, но всё же отдушина от недоедания. Пили молочко вволю. Оставшегося было всё равно много. Его сливали в колхозные бидоны и свозили в отвал. Сливали драгоценный продукт в землю. Внеочередных дел было и так не в проворот. Впереди были новые стада. Этих же гнали дальше на восток. Главная задача - выполнялась ударными темпами. Так продолжалось до октября.
   В это время, фашисты уже стояли "у ворот столицы". Хоть и находилась деревенька к востоку от Москвы за сто километров, а канонада артиллерийская осенью и здесь была не очень, но слышна. Зарева от пожарищ даже здесь иногда были видны. Иной раз вражеские самолёты совершали налёты с бомбометанием на Шатурскую ГРЭС, которая была одним из немногих действующих энергетических ресурсов Москвы.
   Понимая важность стратегического объекта, на случай высадки десанта, военное командование разместило в округе противодиверсионные точки. Одна из таких находилась на окраине деревушки. Бойцы отрыли окопы и соорудили блиндажи. С ними стало жить спокойнее и надёжней.
   Бань в деревне было немного, а общественной вообще не было, поэтому мылись солдаты в ближайшей. Александра Васильевна не любила, когда в её бане мылось много народа, но воины заготавливали сами себе воды из ближайшего колодца, сами приносили дрова из леса и баловали ребятишек нехитрой солдатской кашей. Тем и оставалась довольна хозяйка.
   Худо-бедно, а народ привыкал и к такой жизни. Наступила зима. Как говорили старожилы, одна из самых суровых. Лет двадцать такой не было. Начала она проверять, что советский народ, что наступающие фашистские войска на прочность. Холода пошли лютые. В ноябре уже было под двадцать градусов ниже нуля. А в декабре и того холоднее.
   Но, как говорится, беда не приходит одна. По соседству с осиротевшей семьёй, жила ещё одна, не богатая. Хозяином был Кузьма Шишков, известный на всю деревню своим разгульным нравом. Жена у него ещё до войны умерла и оставила четверых детишек, которых ещё и поднимать надо было. Дом у него был какой-то неказистый. Да и не дом вовсе. Достался он от раскулаченной семьи. Переднюю часть дома вместе с хозяином ГПУ устранило, а заднюю, с окнами во двор, Кузьме отдали. Может от того и был он зол на всех, кто хоть чуток лучше его жил. Должность у него в колхозе была не великая, пастух местный, который употреблял зелье алкогольное без меры. Кому за коровкой присмотреть более надёжно, кому козочку загнать на более сочную травку, за всё брал натуральным продуктом, десяток яичек, молочка с литр, самогоночки. Всё это происходило летом.
   Зимой Кузьма вообще не работал. На что семья жила, неизвестно, но хозяин и тут не прекращал пьянствовать. Четыре долгих и холодных военных зим, он методично сжигал в печке вместо дров часть своего и весь соседский забор, который длинной был метров двести. Наделы то были большие, по 25-30 соток. На зиму дров заготавливал малую толику, а обходился именно вот таким варварским способом.
   До войны такого он себе не позволял, сосед - хозяин мог постоять и за себя и за свою семью. А сейчас издевался над сиротами с больной бабушкой, да молодой женщиной, непонятно в каком статусе, не вдова и не мужняя, потому, как к тому времени пришло известие в дом, пропал без вести. Не кому стало защитить ребятишек с мамкой.
   Но дружное семейство за лето восстанавливало забор. Александра Васильевна с двумя старшими дочками в лесу заготавливали колья да колышки, затем наводили плетень, который потом Кузьма безжалостно сжигал в своей печке.
   А началось всё с элементарного. В колхозе пала лошадь. Её бедняжку полудохлую прирезали. Но чтобы помочь вечно голодным Шишковым, председатель распорядился отдать всё подпорченное лошадиное мясо именно им. Кузьма несказанно обрадовался такому подарку и перевёз всю конину к себе. Но из-за нищенского существования, в доме не нашлось простецких кастрюлек да сковородок для приготовления пищи. Тушёнку, для варки на длительное хранение, не в чем было приготовить вообще. Вот и пошёл он к соседям просить посуду.
   Семейный совет, в котором участвовали старшая дочь, мама и бабушка, постановил, Кузьме чугунков не давать. Испоганит посуду дохлой кониной. Вот тут-то и затаил Кузя обиду на своих соседей. Решил мстить по своему, мелко, пакостно.
   Все тяжёлые годы лихолетья, когда вся страна трудилась, лодырь Кузьма паразитировал. Его четверо детей побирались да совершали мелкие кражи по деревне. В отличии от них, соседи вели хозяйство исправно. Растили курочек и гусей, ухаживали за кормилицей козочкой. Летом целыми днями трудились в огороде. В зиму производили достаточное количество заготовок.
   Вот и пришла весна 45-ого, а с ней и долгожданная победа. В деревню стали возвращаться фронтовики, но далеко не все. Из тридцати девяти ушедших, вернулось только пять, да и те, кто без ноги, кто без руки. Жизнь постепенно начала налаживаться, но не такими темпами, каких хотелось бы. Правительство Советского Союза выдвинуло новый призыв, "Вперёд, на освоение земель восточной Пруссии." Желающим выдали неплохие "подъёмные" и из деревни выехало на постоянное место жительства под Кенигсберг, пять семей, в числе которых были и Шишковы. В основном из великой страны двинулись те, у кого на Родине за душой ничего не было. Новым поселенцам обещались дома, покинутые местными жителями, скотины разной, плодородные земли. Российские любители халявы погрузились в теплушки и двинулись покорять своим трудом уже освоенные хозяйства. Работайте люди, трудитесь на личное благо. Развивайтесь, повышайте собственное благосостояние.
   Вот где показали настоящую свою натуру переселенцы. Гулять начали напропалую, постепенно распродавая своё обретённое имущество. Кто-то с наибольшей скоростью, кто-то с меньшей. Любители поживиться за чужой счёт, начали хереть. А правительство им новые снова "подъёмные"! Гулянка на самой западной окраине России обрела новую силу. Кроме профуканых коров, лошадей, свиней, в ход пошли дома, усадьбы. Не смогли на Родине жить нормально, а уж начинать всё заново, хоть и с солидной помощью, вообще не по зубам. Покорённая Европа, молчаливо взирала, как народ победитель разбазаривал не принадлежавшее ему добро. Правду сказать, не все конечно из новоиспечённых хозяйственников распродали своё движимое и недвижимое имущество. Умные люди поступили, как того требует сама жизнь. Обжились, обустроились на новом месте да и пустили основательные корни.
   Река времени размеренно бежала перекатывая камешки больших и малых событий. Тяжёлые годы стали постепенно уходить в даль, оставляя в душе незаживающие раны, нанесённые войной. Александра Васильевна с помощью родственников перевезла свой дом в Шатуру. Детям нужно было учиться дальше после деревенской школы. Сама она уже давно болела. Здоровье, подорванное непосильным сельским трудом, покидало с каждым месяцем. В скорости её не стало. Старшая дочь взяла на себя управление семьёй. Так и жили, работали и учились. Старшие тянули за собой младших. Постепенно все окончили ВУЗы и разлетелись по великой стране.
   Бывший сосед, Кузьма Шишков, не выдержав напора прусской земли, прогуляв и пропив всё выданное добро, вернулся ни с чем в деревню. Его жизнь, как и прежде потекла тем же руслом. Пьяница и лодырь не смог сам жить нормально и не научил своих детей уму-разуму. Только один из четверых выбился в нормальные люди. Остальные - вроде отца.
   Как сказал титан философской мысли всех времён Иммануил Кант, живший, как раз в том самом Кенигсберге: "Самый главный предмет в мире - это человек, ибо он для себя - своя последняя цель. Право человека должно оставаться священным."
   Выражение, можно принять за аксиому, а можно и поспорить. Кто-то себя делает сам, кто-то с помощью ближнего. Но история знает массу примеров, где "Яблочко от яблоньки, не далеко падает".
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023