ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Злобин Евгений Валентинович
Меня назначил Цк...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Удивительные факты из нашей службы
  
Меня назначил ЦК...
  Все фамилии в рассказе выдуманы,
  все совпадения случайны.
  И вообще автор всё это нафантазировал,
  потому что такого быть просто не могло...
  Как-то раз, в ясный зимний день, спустя почти десять лет после возвращения из Афганистана, будучи молодым счастливым адъюнктом, я радостно шел по московским проулкам ко второму КПП Академии Ленина. И вдруг как обухом по голове... Боковым зрением, на ходу, метрах в ста в проулке заметил знакомую фигуру... Неужели это был он, мой афганский НачПО? Его образ настолько глубоко врезался в память, и произвёл на меня в своё время столь сильное впечатление, что спустя десятилетие я смог его распознать с такого расстояния и буквально за какие-то доли секунды. Как позже подтвердил мою догадку тогдашний друг, сослуживец по Афганистану, наш НачПО действительно перебрался в Москву и работал в близлежащем к Академии министерстве каким-то клерком. Чем же он так мне врезался в память? Чтобы ответить на этот вопрос потребуется вернуться в год 1980-ый...
  Поднятый по тревоге в конце декабря аккурат после отчётно-выборного партсобрания наш полк выдвинулся по не спланированной внезапной боевой тревоге, неожиданно без всяких ограничений, из Ашхабада в секретный район сосредоточения на ходу преобразуясь в бригаду по штату военного времени и помечая свой путь верстовыми столбиками торчащих в разбухшей под январским солнцем туркменской грязи тягачей, рассыпающихся на запчасти после многолетнего хранения под жарким туркестанским солнцем. Первые два контингента отмобилизованного местного населения благополучно разбежались по своим кишлакам, собрать третий удалось только с помощью нукеров из самого ЦК КП Туркменистана. Но всем было ясно, что в таком составе никакого эффективного выполнения интернационального долга от бригады не дождаться. Поэтому было принято решение с вводом на территорию ДРА тормознуться, заменить мобконтингент третей степени свежести на безотказных советских срочников. Уходя местные абреки только в моём дивизионе, как потом выяснилось, умудрились прихватить цинк пистолетных патронов и запасной ствол к пулемету ПКТ с 60-го БТРа, но это уже издержки почти боевой обстановки.
  Для укомплектования партполитаппарата стали собирать непристроенных на Чирчикской "ярмарке вакансий" политработников с артиллерийским уклоном. Меня выдернули из Чарджоу, где я, после прибытия из Чебаркульской артучебки готовился принимать клуб понтонно-мостового полка второго штата, который планировали развернуть. Но потом вроде так и не развернули. Первый штат ушёл наводить переправу на Аму-Дарью. После беседы в политотделе спецчастей Ашхабадского гарнизона я стал комсомольцем дивизиона, а прибывший со мной артиллерист Серёга Грунин - замполитом ремроты. И мы с ним в кузове отмобилизованного синего попутного самосвала выехали в новорожденную бригаду, ориентируясь по пути на торчащие в грязи тягачи.
  Бригада стояла лагерем в палатках в межгорье слева от трассы на Красноводск в т.н. Долине Тюльпанов. Тягачи АТС59Г и Уралы-375 пробили в грязи громадные колеи, в которые мы и погрузились по самые ..., спрыгнув с кузова. Палатки отапливались Поларисами, в которые периодически заливалась солярка. К стенке палатки можно было примёрзнуть, а утром приходилось долго выковыривать сажу из всех отверстий на лице. Впрочем, думаю, ничего нового тут для ветеранов нету, поэтому не буду особо углубляться в детали военно-полевого быта.
  В один из вечеров после ужина, на который мы, чтобы не таскаться по грязи, которой было по пояс, предпочитали не ходить, всех политработников неожиданно собрали в большой палатке УСТ, которая была как бы клубом. В ней стоял стол и скамейки, снятые из кузовов Уралов. Командовал палаткой начальник клуба, большой специалист по Чемену (Кто не пьёт Чемен, тот не джентльмен) и бывший замполит полка, который стал замом начальника политотдела и был традиционалистом, то есть специализировался в основном на русской беленькой. В это время январского вечера в отрогах Копет-Дага уже полная темнота, холодно, грязно и сыро, поэтому значительная часть народа успела принять на грудь и достаточно вольготно расположилась на деревянных сидушках, ожидая начала действа.
  Как вдруг... В палатку буквально изрыгая пламя ворвался невысокий военный в технической куртке и громадной шитой фуражке с длинными бакенбардами, в профиль вылитый Мефистофель. От неожиданности народ повскакивал, кое-кто опрокинул хлипкие скамейки. Это оказался новый НачПО. Первым делом он громко сообщил всем, что назначен лично ЦК КПСС чтобы ликвидировать весь этот бардак и навести строгую партийную дисциплину, и если кому-то что-то не нравится, то он может сразу положить свой партбилет и идти из бригады восвояси пешком. А политотделу он даёт полчаса на приведение клуба в порядок, красную скатерть на стол и трибуну! Выпнув на прощание вместо гулкого хлопанью дверью с громким звоном из-под стола несколько пустых водочных бутылок, он удалился. Так началась наша совместная, не очень долгая служба...
  Тесное общение продолжилось на периодических совещаниях политработников в той же палатке. Проходили они очень живо, т.к. НачПО имел обыкновение периодически требовать от того или иного политрабочего озвучить, к примеру, второй куплет гимна Советского Союза. Тогда-то я гимн и выучил так, что знаю до сих пор в отличие от нового российского.
  Тем временем бригада наша ввиду отсутствия антифриза умудрилась разморозить значительную часть тягачей, что и немудрено - на почти сотню единиц этой не самой простой техники на всю бригаду была всего одна книжка технического описания, которая бережно передавалась из подразделения в подразделение по кругу. И не было ни одного обученного механика-водителя, всё какие-то колхозные трактористы с корочками. Взамен размороженных был срочно прислан бригадный комплект тягачей откуда-то из Прикарпатья (могучая была армия в могучей стране - СССР), и мы тронулись эшелонами до Термеза. Задача на пересечение границы по тогдашнему понтонному мосту ставилась как раз в канун выборов в Верховный Совет - священной и неприкосновенной даты для любого политработника. В ответ на наш недоуменный вопрос: "Как же мы будем голосовать?", последовал кощунственно простой ответ: "Успешное совершение марша - это и есть Ваше единодушное голосование за нерушимый блок коммунистов и беспартийных"! Округу важно было как можно быстрее вытолкнуть бригаду за речку.
  Ввод нашей бригады в Афганистан был организован как обычно всё в Красной Армии - "Вперёд"!!! О всяких нормативах по продолжительности дневных переходов, организации отдыха и кормления личного состава и прочих уставных мелочах было забыто, марш шел безостановочно до Пули-Хумри. Там был устроен ночной привал, и вновь продолжился безостановочный марш на Саланг. Поскольку марш шел каким-то непрерывным рваным порядком, неопытные механики периодически засыпали за рычагами, и тогда в переполненные кабины тягачей, пробивая двойные ветровые стёкла с обогревом медленно вползали дульные тормоза идущих впереди пушек.
  Перед нами с такой же примерно организацией входила бригада ПВО из Байрам-Али, которая нужна была в ДРА как рыбке зонтик. Для неё всё закончилось намного печальнее разбитых стёкол - в туннеле на Саланге из-за возникшей пробки задохнулось больше 20 человек. В итоге через тоннель стали пропускать по 3 - 5 машин с обязательным уведомлением по телефону об успешном проходе каждой партии, создав пробку километров в 100 по обе стороны от перевала. А мне пришлось вдвоём с водителем ночевать в кабине Урала прямо у северного портала тоннеля, через каждые полчаса прогревая ночью машину, т.к. в системе была вода. Утром мы выбивали дверь кабины изнутри ногами - за бортом на высоте 3 км было минус 25 и дверь от нашего дыхания примерзла.
  Но всё в этом мире когда-либо кончается. Завершился и этот почти героический переход через Гиндукуш, и вся бригада сосредоточилась в предгорьях напротив поворота на Джебаль, там рядом стоял МСП. И самым первым массовым мероприятием на афганской земле стало собрание партийного актива прямо в афганской глине, которое прошло по инициативе НачПО. Надо отдать ему должное, организатором и источником идей он был уникальным. Собрание было проведено с торжественным исполнением гимна СССР бригадным оркестром, выносом знамени и вручением переходящего приза в виде латунной модели пушки ЗИС-3, которую получил лучший дивизион по итогам марша. Сохранилось фото президиума собрания, в центре которого мой герой в технической куртке и своей знаменитой шитой аэродромной фуражке.
  Затем бригада переместилась чуть дальше к Чарикару и пошли серые афганские будни, включая периодические совещания политработников с традиционным тестом на знание гимна СССР. Из той активности НачПО запомнилось только попытка строительства полевого клуба, в ходе которого были сломаны на местных камнях все инженерные машины бригадного взвода. Как позже выяснилось, в этом клубе библиотекаршей должна была работать пассия НачПО, которую он уже выписал через местный военкомат как гражданскослужащую. Но доехать к нам она не успела.
  А самое масштабное мероприятие случилось чуть позже, когда ко дню Победы город, за участие в освобождении которого наша бригада получила своё почётное наименование, был награжден орденом Отечественной войны. НачПО узнав об этом, немедленно сформировал небольшую делегацию для поездки из Афганистана на этот праздник, которую сам и возглавил. Политработникам предлагалось скинуться на представительские расходы небольшим количеством чеков, политотдельцы были ограблены чуть ли не на месячные оклад. Особенно пострадал тогдашний замначПО, тихий спокойный алкаш-подполковник. По скудной информации от участников торжеств на эти деньги затем в городе-герое организовывались пышные приёмы городского начальства в гостиничном суперлюксе.
  Но эта поездка вошла в историю бригады не только торжественными пьянками. Один из военных советников близлежащей афганской части попросил передать небольшую посылку домой. И всё было бы нормально, но начальник клуба, входящий в делегацию, решил по пути заехать к семье в Ашхабад. И опаздывая на посадку, не положил эту посылку в сдаваемый багаж, а побежал напрямую в самолёт, держа её в руках. Но уже тогда стояли в аэропортах рамки, и что-то в этой посылке зазвенело. Оказалось, в старые кальсоны советником был замотан новый пистолет. Не знаю, как наш начальник клуба выпутывался из этой ситуации, но праздник в городе эНск прошёл без него.
  Затем последовал внезапный вывод в Союз. Причём был он организован примерно также по-советски, как и ввод - "Вперёд, нах...". Сначала экстренным порядком быстренько оформив синие служебные паспорта, треть офицеров отправили в отпуск в Союз. А затем дали команду на двухдневные сборы и обратный марш своим ходом через Саланг до Термеза и далее эшелонами в Самаркандскую область. Необходимо было выполнять решения очередного Пленума ЦК, на котором Л.И.Брежнев сказал, что главные задачи в Афганистане выполнены и войска мы выводим. Правда, навстречу нашим 8-тонным дурам образца 1937 года стройными колоннами двигались через "речку" сотни БМП-шек. Благодаря этому внезапному выводу я остался жив, но это уже другая история.
  Бригаду нашу в итоге расположили на точке ?1 (были еще 2 и 3) в степи - месте дислокации бригады расформированных ракет средней дальности Р-12, километрах в сорока от ближайшего города, где нам достался жилой городок для семей. Нам пришлось осваивать всю инфраструктуру точки от воды до канализации. Личный состав первоначально вынужден был питаться в три смены и вести изнурительную борьбу с местной водой, которая на первых порах одерживала победу. В результате которой территория точки была изрядно загажена, то есть равномерно покрыта тонким слоем засохшего дерьма. Так как не всем и не всегда удавалось успеть добежать до заветного местечка и приходилось приседать там, где придётся. Автору самому случалось сигать со второго яруса временного офицерского общежития прямо в окошко судорожно стаскивая галифе в полёте... Эх, молодость, молодость...
  В этих почти боевых условиях НачПО решил воздвигнуть первый в точечном городке памятник Ленину силами политрабочих. Я, как комсомолец дивизиона, отвечал за варку металлического каркаса опалубки монолита в основании монумента. Кто-то бетонировал пьедестал... В итоге памятник мы соорудили, только почему-то не на плацу, а неподалеку от штаба. А НачПО привёз откуда-то настоящего Ленина, правда, небольшого, в рост человека. Где он эту статую взял - не знаю. М.б. втихую позаимствовал в каком-нибудь кишлаке. И памятник был торжественно открыт со всей необходимой атрибутикой: сдёргиванием покрывала, гимном Советского Союза, исполняемым маленьким бригадным оркестром, торжественным прохождением наспех согнанного взвода почётного караула - вся бригада на этом пятачке просто не помещалась.
  На памятнике Ленину активность НачПО на точке практически завершилась. Дальше надо было заниматься ежедневной работы, да ещё таскаться каждый день за сорок километров по жаре на службу туда и обратно, а его душа жаждала праздника, очередной суперактивности. И после этого большую часть времени он стал стараться проводить не на точке в части, а в городе.
  Маленькоё отступление. Комбриг наш, судя по всему, НачПО не переносил на дух и мирился с ним, как с большой обузой сброшенной сверху из ЦК. Он был узбеком, что в ту пору было несколько необычным для советской армии, но крайне почётным для местного узбекского бомонда, который сразу выбрал его в члены бюро горкома партии. И как-то почти одновременно и комбриг-узбек, и НачПО - типичный еврей, заболели также типично русской болезнью, причём в тяжелой хронической форме. При этом болели они в разных компаниях, никогда не пересекаясь за столом. Позже кстати, как мне написали из Средней Азии, наш комбриг стал генералом и умер буквально пару лет назад. Службу продолжает его сын, тоже генерал.
  Однако на любовь или нелюбовь комбрига начПО было начхать. Как и на вышестоящих артиллерийских начальников. Когда к нам в бригаду в Афгане приехали на встречу представители штаба РВиА 40 армии из Кабула, он к ним даже не вышел. Это же не член Военного совета приехал, а меня "назначил ЦК". К этой фразе со временем добавилось второе motto: Я женат на дочери генерал-лейтенанта! В смысле: Мнё всё пофигу!
  И строил он не только политработников не по-детски. Запомнился мне такой случай. Уже на точке в Союзе офицеры управления любили посидеть перекурить в тени небольшой оставшейся от ракетчиков чинарки. В её кроне, оказывается, как выяснилось позже, любила отдыхать небольшая метра на полтора, гюрза, но поначалу мы этого не знали. Как-то раз группка офицеров во главе с замкомбрига, матершинником, который легко трахал всю бригаду, наслаждалась перекуром в тенечке. И мимо из штаба к казармам в своей аэродромной фуражке проходил начПО. Замкомбрига вполголоса отпустил какую-то безобидную шутку в его адрес. НачПО медленно остановился, повернулся и громко раздельно произнёс: А у Вас партбилет какого цвета, товарищ подполковник? Единственный раз я увидел, как грозный зам сдулся, залебезил и стал бормотать какие-то извинения. Хотя оба были подполковниками... НачПО удовлетворённо хмыкнул и пошёл дальше.
  В городе НачПО быстро нашёл себе новое занятие. От старой бригады нам досталось стоящее на берегу канала достаточно большое типовое здание ГОКа. Правда, голые стены без штата, штатные единицы куда-то перевели в другой гарнизон. В этом пустующем здании было решено создать музей боевой славы части. То, что сама часть располагалась в 40 км от музея, никого не должно было волновать. Одним из двух гвоздей экспозиции музея должна была стать диорама типа: Бригада в боях за город эНск. Оказывается такую диораму шеф уже где-то сооружал, опыт у него был и прикормленная команда художников-декораторов из Одессы.
  Вопрос оставался за малым - где взять деньги? Был подоен Горком партии, которому обещалось создание уникального музея республиканского уровня. В котором массово будет происходить, например, приём городских школьников в пионеры с повязыванием алых галстуков и всякое другое, не менее военно-патриотическое воспитание. В городе был уже один краеведческий музей, полный старых горшков и пыльных ковров. совсем как в фильме "Белое солнце пустыни". На роль места для повязывания галстуков он подходил мало, поэтому Горком партии почесал в затылке, и денег дал. Прибывшая из Одессы парочка декораторов диораму сварганила буквально за неделю. Надо ли говорить, что никаких пионеров после открытия в т.н. музее не было и близко.
  Вторым гвоздём экспозиции стала пушка ЗИС-3. Вообще-то она относилась к боевой группе и числилась как орудие-заменитель чтобы не использовать штатный калибр на боевых стрельбах. И никто бы его в трезвом уме на сторону не отдал. Но к тому времени НачПО уже сумел так запугать и построить всех, кого только можно в бригаде, что ему готовы были дать всё, что угодно, лишь бы с ним не связываться. Пушку разобрали на составные части, немного расширили окно, выломав пару рядов кирпичной кладки, и по доскам закатили в музей. Пять лет спустя окружная комиссия, недосчитавшись пушки в боевом строю, слегка, мягко говоря, озадачилась, и орудие вытаскивали обратным порядком, матерясь и удивляясь, как его вообще сюда затащили. Вот что партийное слово животворящее делает!
  Где-то примерно в это время я стал его помощником. Инициатором этого назначения стал его же новый замНачПО. Старый заместитель бывший, как я уже писал, изначально замполитом полка, стал начальником политотдела дивизии кадра и убыл вместе с ней куда-то в сторону Астрахани. И сам он, а особенно приехавшая чуть позже супруга очень сильно хотели получить обратно отданные на юбилейную поездку НачПО в город эНск чеки, но не сильно в этом преуспели. А ведь речь шла о сумме в районе тысячи чеков, очень большой по тем временам.
  Старый помощник к этому времени уже давно куда-то делся, по-моему, сумел остаться в Афганистане, справедливо посчитав, что для его здоровья полезнее остаться в 40 армии, чем помощником у нашего НачПО, забив на невозвращённые чеки. Да и замена оттуда шла не в ТуркВО, а в более подходящий округ. В принципе, НачПО помощник особо и не был нужен, скорее собутыльник и кредитор в одном лице, на которое я явно не тянул. Но его новый замНачПО вообще-то переживал за состояние дел в области партполитработы, понимая, что когда-то начнут спрашивать, и спрашивать с него. И когда он узнал, что на дивизионе прозябает золотой медалист политучилища, который в состоянии самостоятельно писать не только протоколы, но и отчётные доклады, моя участь была решена.
  Правда, наши отношения не заладились как-то сразу. Заступив первый раз по бригаде уже в новом качестве помощника, я рано поутру криво представился своему новому шефу. За что мне сразу же было объявлено, что после дежурства я направляюсь в командировку в Кызыл-Орват налаживать комсомольскую работу в небольшой стройкоманде в 10 человек от бригады, которая там работала. К счастью, зам НачПО сумел отбить это решение, и я остался на месте, с задачей прежде всего разобраться всё-таки, сколько комсомольцев в этой бригаде, поскольку последние полгода их никто толком не считал. НачПО же понял, что толку от меня в его мегапроектах не будет, и больше почти никуда не дёргал, что меня вполне устраивало.
  Поворотным пунктом в наших отношениях стала крыша. Точнее костёр с гудроном. Мы вышли из Афгана в свободный военный городок, в котором сокращаемые ракетчики оставили около 300-500 квартир. Состояние их было средней степени разграбленности, самые ушлые расхватали более-менее сохранившиеся в пятиэтажках, а мне досталась двушка на втором этаже двухэтажки напротив комендатуры на первом этаже такой же двухэтажки. Квартира была довольно убитая, но самой большой проблемой была текущая крыша. Конечно, какая-то КЭЧ существовала, но помочь она ничем не могла, даже посочувствовать была не в состоянии.
  И вот в одно из воскресений, когда не был задействован в мероприятиях на точке, я туда не поехал. В принципе и ехать-то было не на чем. А развёл костёр возле дома и стал топить гудрон для заливки дыр. Кстати, потом крыше это немного помогло, но не до конца. В разгар процесса к комендатуре на своём УАЗике подрулил уже слегка датый НачПО и стал орать на меня, мол, почему я такой-сякой не на точке и не организую выходной день с любимыми комсомольцами бригады. И чтобы я немедленно шёл туда пешком (42 км) и занимался работой, а не ерундой. А он прямо сейчас туда приедет и проверит. Наоравшись (не помню, матерился он при этом или нет) он прыгнул в УАЗик и умчался, как я сейчас понимаю, добавлять. Слегка дрожащими руками я продолжил заливку, хотя естественно настроение было испорчено.
  На следующий день служба на точке продолжилась как обычно, может быть он уже и забыл об этом. Но оказалось, что этот разговор в открытом окошке слышала моя жена, которая, как бывшая активная идейная комсомолка в своём пединституте, не могла понять и принять того, как самый главный коммунист бригады разговаривает со своим помощником. И через пару дней она меня огорошила: "А я на твоего НачПО написала в ЦК КПСС". Я не видел её письма, и не знаю, что именно там было написано. И особого значения этому не придал, написала и написала. Мало ли, кто куда что пишет. Вон на заборе тоже бывает написано. Но время было советское и через месяц примерно меня вдруг дёрнули с точки среди бела дня в город. В отличие от НачПО, который в бригаде бывал как Красно солнышко, редкими наездами, мы на точку уезжали утром около 7 и возвращались со службы в лучшем случае около 9-ти вечера, проводя в кузове каждый день часа по четыре, или сорок партий в карты в армянского дурака. Не помню, почему именно армянского, ну не пульку же расписывать в трясущемся кузове Урала.
  В городе в заброшенном ГОКе нашего жилого городка меня, вместе с НачПО и его замом, выглядевшими слегка обескураженными, ждал неизвестный полковник, который представился инспектором Политуправления. Довольно неловко он попросил меня лично показать ему наш ГОК (что там смотреть - пустые стены) и когда мы отошли в сторонку, сказал, что он приехал разбираться по письму моей жены. Я ответил, что разбираться по сути не в чем, конфликт был, но у меня претензий нет. Он немножко посветлел лицом, мы вернулись обратно в политотдельскую "семью". Глядя прямо в глаза НачПО я повторил, что не имею к нему никаких претензий. С этого момента его отношение ко мне сильно изменилось и стало подчёркнуто нейтральным, а точнее даже слегка настороженным. Типа, хрен его знает, что от этого грёбанного комсомольца можно ожидать. В принципе, меня это полностью устраивало. Правда ЗамНачПО очень долго допытывался, не я ли попросил жену написать это письмо в ЦК, и узнав, что нет, так, мне кажется, и не поверил.
  Ещё одной фишкой шефа стало периодическое требование вернуть его диссертацию. Мол, якобы вот он надиктовал полный текст, целых 300 страниц. А вот они - ЗамНачПО и машинистка - его эту полностью готовую работу потеряли. Мол, он уже был готов защитить её в местном университете, но вот они потеряли этот его готовый текст, и сорвали его защиту. Не знаю, может быть он когда-то что-то и надиктовал нашей политотдельской машинистке, но папку с текстом потерял скорее всего сам как обычно по пьяне. Или, скорее всего, и это был пьяный бред.
  Кстати, о машинистке. К нам по наследству в политотдел перешла довольно-таки возрастная на мой тогдашний взгляд (около 40 лет) русская машинистка, жена майора-ракетчика, который уехал к новому месту службы, а она пока осталась здесь, в квартире со своей мамой. Поскольку на новом месте как обычно квартир надо было ждать ещё долго. Но возрастной она была только для меня (24 года), а для начПО видимо в самый раз. И пошли реальные шашни, или харассмент по нынешнему. Которые закончились тем, что однажды жена начПО постучалась в машинисткину квартиру в соседней пятиэтажке. Открыла мать машинистки и на вопрос, здесь ли её муж? Та ответила: Да надоел уже, шляется постоянно, вон они с Галькой в её комнате кувыркаются. В итоге маман на следующий день появилась во дворе с большим бланшем от доченьки на радость окрестным скамеечным старушкам, а шеф приехал на службу с перевязанными руками и сильно расцарапанной якобы во время бритья физиономией.
  В общем, колесо фортуны, запущенное ЦК КПСС, явно катилось не в ту сторону, катилось не туда. Менялся и сам облик НачПО. Края фуражечного аэродрома обвисли. Рукава кителя поистрепались. Рубашка и галстук выглядели, мягко говоря, несвежими. Даже я стал периодически чувствовать кисловатый запах, который исходит от человека постоянно и с удовольствием употребляющего. Такой образ службы стал напрягать и ЗамНачПо. Он мне жаловался, что практически каждый раз, когда они вместе в политотдельском УАЗике возвращаются в город (я такой чести, слава богу, не удостаивался) следует предложение, от которого невозможно отказаться: Борис Игнатьевич, поехали, поужинаем в ресторане, у меня рубль есть! Подразумевалось, что оставшуюся десятку добавит зам. Которого, в свою очередь, такая перспектива при наличии троих детей и жены-хохлушки, не радовала.
  Дело доходило до того, что мой хороший знакомый, бригадный дирижёр, избранный секретарём парторганизации управления бригады, выносил на решение собрания пункт о заслушивании начПО как коммуниста о его работе вплоть до персонального дела. И только вернувшийся из отпуска ЗамНачПО со словами: "Ты что, Юра, совсем ох.ел?" - смог это мероприятие отменить.
  В итоге колесо фортуны докатилось до вершины партийной карьеры НачПО - рассмотрения его персонального дела на парткомиссии округа. Причиной послужил неуд, который получила бригада на итоговой проверке. Неуд, который, по хорошему, выливался в неуд для всего округа. Те, кому не посчастливилось побывать на парткомиссии в советское время знают, что обычно разговор начинался с команды: "Партбилет на стол!". И тут вдруг выяснилась удивительная вещь - в партбилете НачПО за последний год не было отметок об уплате членских партийных взносов! Платил он их реально или нет - не знаю, знаю только что секретарь парторганизации управления бригады так просто ему штампик не проставил бы. Хотя в политотделе этих штампиков было достаточно. Сказать, что на парткомиссию это произвело очень глубокое впечатление, этого мало... Она была просто в шоке. Особенно после того, как была оглашена запрошенная по распоряжению члена ВС Родина партийная характеристика: "В работе партийной организации Управления бригады участия не принимает. На Партийных собраниях не присутствует. Членские взносы уплачивает не регулярно и, как правило, через подчинённых. Внутреннюю и внешнюю политику Партии понимает правильно, но проведению её в жизнь - не способствует...". Итог - строгий выговор с занесением в учётную карточку. И это - начальнику политотдела, назначенному ЦК и женатому на дочке генерал-лейтенанта!
  Далее последовало "суровое" возмездие уже по кадровой линии - перевод из знойного Туркестанского округа в одно из украинских военных училищ преподавателем. Не все, но многие в бригаде откровенно позавидовали такому "жестокому" наказанию. А я все последующие годы старался забыть этот недолгий период службы с НачПО как страшный сон. И, казалось бы, забыл... Но это мимолётное виденье знакомой до дрожи в коленках фигуры в Московских переулках заставило не просто вздрогнуть, но за доли секунды вновь пережить то, что, казалось бы, давно уже забыто и похоронено в глубинах памяти. Вот что значит, что человек был назначен ЦК!
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023