ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Аблазов Валерий Иванович
Владимир Волошенюк. Золото родины 2-я часть Глава 1

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У них там, где пишутся эти строки, нет ни снега за городом, в пустыне, ни катков, где под вальсы Штрауса можно закружиться в фигурном катании на коньках. Остается только писать и писать, поглядывая время от времени на пустеющий бокал Виски...
  Владимир Волошенюк. Золото родины
   2-я часть Глава 1.
  Когда толпа - носительница гнева, -
  Сочтя и перечтя века своих обид,
  На глыбе силы воздвигает право.
  О, в городах, внезапно потрясенных
  Кровавым празднеством и ужасом ночным,
  Чтоб вознести и возвеликолепить себя,
  Душа моя, замкнись!
  Максимилиан Волошин. Июнь 1917
  
  
  Из дневника Королевы Марии 15 ноября 1917 года
  
  "Я думаю, что наша ситуация просто ужасна. Русские вот-вот решат заключить мир, что заставит нас сделать то же самое, а если мы откажемся, царская семья и правительство будут взяты в плен. Я признаю, что это ужасная перспектива, и все же, цепляясь за свое убеждение, я думаю, что этого не произойдет! Признаюсь, что у меня нет оснований надеяться, но я надеюсь и буду надеяться до конца".
  
  Из хроники событий ноября-декабря 1917 года
  
  20 ноября (3 декабря) 1917 г. Верховный главнокомандующий Русской армией генерал-лейтенант Н.Н.Духонин зверски убит революционными матросами на перроне Могилевского вокзала.
  2 (15) декабря 1917 г. в Брест-Литовске подписано германо-русское перемирие было сроком на 28 дней.
  20 ноября (3 декабря) 1917г. командующий Румынским фронтом генерал Д.Г.Щербачёв обратился к фельдмаршалу Макензену и эрцгерцогу Иосифу с предложением немедленно начать переговоры о перемирии. Переговоры начались через два дня и закончились 26 ноября (9 декабря) в Фокшанах заключением перемирия между объединёнными русско-румынскими и германо-австрийскими войсками.
  Для Марии перемирие в Фокшанах стало ужасным потрясением, потому что казалось, что все жертвы последних 15 месяцев оказались напрасными.
  7 декабря 1917 г. большевики начали демобилизацию старой армии. Русские войска превратились в непрерывно митингующую анархическую толпу.
  
  
  
  Париж, декабрь 1917 года
  
  Часть 1.
  
  Громадные окна дочернего отделения Марамуреш Бланк Банка выходили на бульвар де Сакс. Широкий бульвар с развесистыми платанами заканчивался каменным забором военной школы. За ней начиналось Марсово поле, упиравшееся в Эйфелеву башню. Выходя из здания банка в конце рабочего дня, Георгий старался нырнуть в какую-нибудь из прилегающих улиц чтобы не видеть этот парижский маяк.
  Он облюбовал несколько мест и улиц, где у него появлялось ощущение, что находится в Бухаресте.
  Несмотря на то, что была суббота, Георгий пришел в отделение чтобы в спокойной обстановке поработать над аналитической запиской, которую он готовил по указанию службы информации Генерального штаба. По субботам прямо на бульваре разворачивался крестьянский продуктовый базар и он, сидя за столом у окна иногда поглядывал с интересом на бойкую торговлю.
  На его столе зазвонил телефон. Это был Аристид, он тоже коротал утреннее время в банке.
  - Мон шер, Жорж, не затруднит ли тебя подняться ко мне в кабинет, если, конечно, ты не очень занят важными государственными делами.
  - Для вас, патрон, у меня всегда найдется свободная минутка.
  Георгий поднялся на второй этаж и зашел в просторный зал, напоминавший скорее художественный музей, чем рабочий кабинет. Аристид дымил трубкой у окна. На тротуаре под окнами стоял шарманщик. Из его старой шарманки лилась заунывная мелодия.
  - Я бы с удовольствием сейчас послушал румынского скрипача в каком-нибудь сельском кабачке. Надо бросить ему пару монет, а то не уйдет, - Аристид подошел к широкому столу.
  - А у меня для тебя письмо, мой друг. Но, как мне кажется, оно совсем не интимного характера, поскольку пришло дипломатической почтой на наше посольство. И еще звонил твой бухарестский босс, -нарочито заговорщическим тоном произнес он и протянул опечатанный четырьмя печатями конверт.
  - Что требуется помощь в отправке третьего эшелона с золотом в революционную Москву для строительства социализма?
  - Увы, как видно, не только бледнолицый брат, может дважды наступать на грабли. Есть время отправлять эшелоны, и время их забирать, если, конечно, получится. А тебя, скорее всего ждет дорога дальняя из серого и промозглого Парижа в заснеженную златоглавую Москву.
  
  Второй "золотой" эшелон был отправлен в Россию 27 июля 1917 года. Временное правительство, как и царское гарантировало "сохранность присланных Румынским правительством в Московскую ссудную казну ценностей". Эшелон, состоящий из 24-х вагонов, под охраной казацкой сотни прибыл в Москву 3 августа. При его разгрузке случайно разбили несколько ящиков. В результате обнаружилось, что вместо золотых слитков там находились консервы. Выяснилось также, что отсутствуют некоторые сопровождающие лица. Керенский поручил расследование дела Борису Савинкову. Единственным результатом расследования был установленный факт, что эшелон обворовали на территории Бессарабии.
  К этому времени Георгий был уже в Париже в качестве сотрудника службы информации, благодаря протекции Морузова. По "легенде" он состоял в штате Марамуреш Бланк Банка.
  - Он занудный, как и его сломанная шарманка, приходит сюда каждую субботу - Аристид вернулся к окну приоткрыл его и бросил монеты на тротуар.
  - Кстати, как поживает твой Санчо Панса? В ефрейторы его произвели?
  - Не знаю. Я видел его последний раз в госпитале год назад перед выездом сюда.
  
  Когда Георгий зашел в палату, где лежал Санду, тот встретил его счастливой и довольной улыбкой.
  - У нас была королева, но она меня не узнала.
  - Еще бы, ты же был без героической черной повязки на глазу.
  - Я выйду отсюда, найду Штефана и убью его.
  - И что? Это вернет любовь Марицы? Поешь вот лучше апельсины и успокойся. Это тебе от Морузова. Георгий положил ему на тумбочку кулек с яблоками сверху в нем лежало два апельсина.
  - Апельсины? Я никогда в жизни их не ел. Видел только на картинках.
  - Я уезжаю в Париж, - фраза прозвучала совсем невесело.
  - Боюсь, вы там без меня пропадете. Ну, да ладно, дай бог, чтоб пилось и елось, а служба на ум не шла. А наше дело - цыганское.
  Георгий промолчал в ответ. Позже Морузов пообещал ему присмотреть за Санду после его выписки из госпиталя. С тех пор он ничего не знал о судьбе цыгана.
  
  - Ну, надеюсь, на нем зажило все, как на собаке. Читай свою депешу и поедем пообедаем, я тебя приглашаю. Да, и не забудь ее сжечь перед прочтением, - Аристид заразительно захохотал.
  У себя в кабинете Георгий вскрыл пакет. Суть письма состояла в том, что положение королевского двора и эвакуированных гос-учреждений в Яссах стало отчаянным. Чиновникам нечем платить жалованье, поскольку кредитные и казначейские билеты находятся в Петербурге и Москве. Румынский посол в России Диаманди получил инструкцию отправить в Яссы финансы Национального банка. С целью обеспечения отправки и сопровождения Георгию предстояло срочно выехать в Россию.
  В конверте была также записка, написанная Морузовым. В ней он сообщил, что агент "Цыганков" отправлен в Петроград на время проведения операции и будет его ожидать в румынском посольстве.
  
  Возле банка стоял новый автомобиль Аристида - Panhard et Levassor, седан люкс-класса.
  - Пофтиц домнул Георгие, или силь ву пле месье Жорж, как тебе будет угодно - Аристид пригласил его в автомобиль.
  - Я думаю, что надо привыкать к революционному - товарищ Георгий.
  Аристид снова заразительно захохотал.
  - Автомобиль отца мы сейчас используем только в представительских целях, а этот, кстати оснащен почти бесшумным американским двигателем. Ну, да ладно, а поедем мы в столовую, где обед стоит всего 65 сантимов, а если с вином - 75.
  - Это что столовая для бездомных?
  - Не угадал, это частная столовая для художников Парижской школы, а держит ее Мария Васильева. Слыхал о такой? Ты в художественных галереях вообще часто бываешь?
  - Предпочитаю Комеди Франсез. Там не надо выслушивать лекции о высоком искусстве экзальтированных барышень, злоупотребивших абсентом.
  - Между прочим, 3 декабря Леопольд Зборовский организовал первую персональную выставку Модильяни в галерее Вейля. А в столовой, куда мы едем не только едят под разговоры об искусстве, но и танцуют до утра, несмотря на комендантский час. Запомни адрес: Авеню дю Мэн, 21.
  - Боюсь, что он мне уже не понадобится.
  - Вот и приехали. Ву а ля! Монпарнас, Cantine des artistes.
  Вход в, так называемую, столовую находился в обширном дворе-пассаже. Предприимчивый владелец двора, из строительных материалов от разобранных павильонов Всемирной выставки 1900 года, соорудил здесь две шеренги мастерских, чтобы сдавать их художникам.
  Художественная студия Васильевой приобрела вид солдатской столовой. Справа от входа стояла "буржуйка", рядом с ней ящик с дровами. Длинный стол пересекал всю комнату, с двух сторон его стояли табуретки. Каждое место для обедающего было сервировано тарелкой и приборами. На столе стояли бутылки с водой и кувшинчики с дешевым столовым вином. Перед общим столом располагался маленький столик, предназначенный для кастрюль с едой. Хозяйка, как раздатчик пищи в армии во время обеда, половником разливала суп в тарелки обедающим и затем накладывала из другой кастрюли "пля дю жур" (блюдо дня).
  Миниатюрная красивая женщина в чалме, окаймленной диадемой, одетая в невероятные одежды, в которых трудно было угадать, что это кимоно, восточный халат или сарафан, встретила гостей чарующей улыбкой.
  - У нас сегодня луковый суп, - она протянула руку для поцелуя Аристиду.
  - Я предпочел бы чорбу де бурта, ма шери, Мари. Но для лукового супа в машине ящик белого Бордо и ящик красного Шинон для мясного блюда - он поцеловал ее руку и не отпускал ее.
  - Тоньше мой, друг, тоньше! Но вы душка, как всегда. Скоро мы проводим благотворительный завтрак, надеюсь угостить вас на нем русскими блинами. Если привезете икру, то будут с икрой - Мария высвободила руку и повернулась к Георгию. Аристид, как бы осознав свою оплошность, представил его.
  - Позвольте вам представить моего секретаря, господин Георгий, он перспективный банкир, кстати, прекрасно говорит на русском и более того, с дня на день выезжает в Москву с ответственной миссией. Надеюсь, вы дадите ему рекомендации с кем он мог бы встретиться, поскольку в Москве он будет первый раз.
  Мария посмотрела на Георгия с нескрываемым интересом и одновременно с жалостью, как будто на приговоренного к казни.
  - Вы правда едете в Москву в это время? До нас доходят страшные новости из России. Я родилась в Смоленске, но уже десять лет живу в Париже. Последний раз я была в России в 1915 году.
  
  В 1915 году Мария приняла участие в выставке в Петрограде. Рядом с "Черным квадратом" Казимира Малевича экспонировались шесть кубистических работ.
  
  - Моя родина - Румыния, я только год в Париже, но готов уехать домой хоть завтра.
  Тут вмешался Аристид, решивший сменить ностальгическую тему разговора.
  - А еще представляете, он покидает Париж и почти не знаком с Парижской школой, потому что свободное время посвящал только театру.
  - Это правда?
  - Почти.
  - Тогда я вас просвещу, чтобы вам было, что рассказать в Москве моим друзьям.
  - Да, да, - Аристид расплылся в улыбке. - Очень хочется послушать историю, как вы лишили супа и выдворили из столовой пьяного Модильяни.
  - Это не самое интересное, а вам только "клубничку" подавай. Ох уж эти мне банкиры.
  - Но Аристид "душка", - обратилась она к Георгию.
  -Когда "в интересах общественного порядка" полиция прикрывала нашу столовую, он всегда старался помочь.
  - А что вы говорили, дорогой друг, про Бордо в машине?
  - Намек понял, ма шери. Уже в пути за Бордо.
  Мария сделала ему милую гримасу, взяла под руку его секретаря и повела показывать мастерскую.
  Георгий уже обратил внимание на очень необычные картины на стенах. Среди них был портрет женщины с чертами Марии, показавшийся Георгию несуразным. "Должно быть - это Модильяни", - подумал он.
  - Вы знаете сам термин "Школа Парижа" вовсе не относится ни к какой школе. Это свободное сообщество не французских художников. Многие еврейские художники приехали сюда из России, Польши, Германии, Болгарии, Чехословакии, Румынии, Венгрии. Они участвовали в совместных новых художественных движениях. Их учеба основывалась на принципах работы художников без преподавания.
   - А это чья работа? - Георгий указал на картину, на которой были изображены юноша и девушка в танце.
  - Нравится? Она моя. Называется "Танец". Веселая, правда? Это 1913 год. Тогда еще не было войны, а я увлекалась кубизмом. Вы воевали?
  - Да.
  - Страшно представить, что мальчики, жившие в нашей "Свободной академии" дружной семьей, потом стреляли друг в друга. С началом войны многие ушли в армии своих стран.
  - Они не видели, в кого стреляли.
  - И все равно - это ужасно. Те, кто остался в Париже оказались без средств существования. Так и появилась эта столовая. Мы говорим на всех языках. А где вы учили русский язык?
  - Я долгое время жил у староверов.
  В проеме двери появился Аристид с бутылкой шампанского в руке. Сзади него стоял шофер с ящиком вина.
  - Друзья мои, если шампанское остается, то его уничтожают, как сказал вождь мирового пролетариата.
  - Берите тарелку, мой дорогой Аристид, я вам первому сегодня налью супа, а вы милейший поставьте вино куда-нибудь. Оно будет у нас на десерт, потому что ничего другого нет. Сейчас голодные гости начнут сходиться.
  Присутствие Аристида на обеде придало ему предпраздничную атмосферу. Серые лица пришедших художников светлели от его искрометного юмора, в глазах появился огонек от хорошего вина, хотя до танцев дело не дошло. Аристид очень артистично играл роль пажа королевы, коей была Мария. Некоторые живописцы предложили писать его портрет за умеренную плату.
  После десерта, то есть всего выпитого белого и красного вина гости стали расходиться.
  - Я оставляю вашего секретаря в мастерской. Я должна еще прочитать ему лекцию о современных течениях в авангардной стилистике и написать записочки моим друзьям в Москве и Петрограде, - заявила она категорично Аристиду.
  - Да, да, конечно, я бы попросил вас особое внимание уделить теме "неистового и лирического кубизма", - очень серьезно сказал Аристид и захохотал своим заливисты смехом.
  - Я вас обожаю, Аристид, а теперь отправляйтесь домой, вас ожидает ваше чудное семейство, жду на блины.
  
  Утром, открыв глаза, Георгий увидел Марию, стоящую закутанной пледом у окна. За окном шел снег.
  - Вы будете скучать за Парижем и за мной, - сказала она повернувшись к нему.
  - Я не знаю.
  Она повернулась к окну и стала тихо декламировать.
  
  Всё тот же он во дни войны,
  В часы тревог, в минуты боли...
  Как будто грезит те же сны
  И плавит в горнах те же воли.
  Всё те же крики продавцов
  И гул толпы, глухой и дальний..
  Лишь голос уличных певцов
  Звучит пустынней и печальней.
  Да ловит "глаз в потоках лиц
  Решимость сдвинутых надбровий,
  Улыбки маленьких блудниц,
  Войной одетых в траур вдовий;
  Решетки запертых окон.
  Да на фасадах полинялых
  Трофеи праздничных знамен,
  В дождях и ветре обветшалых;
  Да по ночам безглазый мрак
  В провалах улиц долго бродит,
  Напоминая всем, что враг
  Не побежден и не отходит...
  
  - Я буду за вас молиться Георгий, а сейчас уходите.
  
  Георгий почувствовал, что куклы "А. Матисса", "П. Пикассо", "Ф. Леже", "Г. Аполлинера", "П. Пуаре", расставленные в комнате, смотрят на него укоризненно.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023