ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Аблазов Валерий Иванович
Владимир Волошенюк. Взвод кадетский. Старшина 1-й Роты

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.88*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Добро не забывается, товарищ Старшина!
  Владимир Волошенюк. Взвод кадетский. СТАРШИНА 1-й РОТЫ
   Иван Григорьевич Коваленко прибыл в Киевское СВУ для дальнейшего прохождения службы в 1955 году. За его спиной была солдатская служба в морской пехоте, о которой красно речиво напоминала на стене каптерки репродукция батальной картины "Черноморцы" художника Виктора Пузырькова. На ней морские пехотинцы во время Великой Отечественной войны под огнем противника высаживались на берег. Работая над книгой, автор этих строк вновь увидел эту картину в Национальном художественном музее Украины.
   В 1974 году, когда старшина принял 1-ю суворовскую роту будущего 28-го выпуска, в его послужном списке значились почти двадцать календарных лет службы в училище. Через его руки прошел не один суворовский выпуск. А начиналась его служба в те годы, когда в стенах училища воспитывались и учились еще дети войны.
   "Семилетчики", так уважительно называли кадетов, которым выпало учиться в училище семь лет. Многие мальчишки, потерявшие родителей в годы войны, некоторые сами, прошедшие войну в качестве сыновей полков и батальонов, они стали для него такими же близкими, как родные дети.
   Суровая отеческая забота о воспитанниках-суворовцах - это главное качество Ивана Григорьевича. На нем и держался его непререкаемый авторитет до последнего дня службы в училище. Именно это отличало его от офицеров и прапорщиков, пришедших из войск, не сумевших избавиться от армейских привычек, и видевших в суворовцах маленьких солдат. Его слово было решающим в роте. Заслужить авторитет в его глазах командирам взводов, да и ротному было очень непросто. Как-то даже начальник училища Иван Иванович высказался о нем: "Этот премудрый старшина 1-й роты...". В этих словах проскользнули ревностные нотки.
   Под его строгим руководством суворовцы постигали азы армейской жизни, начиная от умения правильно и красиво подшить подворотничок к кителю, нагладить стрелки на брюках при подготовке к наряду, правильно намотать портянки, когда переходили на зимнюю форму одежды, предполагавшую юфтевые сапоги...
   Отдельной, доселе неведомой, наукой стало умение скатать шинель в "скатку" и приторочить ее к вещевому мешку, это уже перед летними лагерями. Никакая фантазия четырнадцатилетних юношей не могла себе представить раньше, что шинель может выглядеть по форме, как "полбублика". Укладка же ее до идеального вида на вещьмешке по слож- ности казалась сродни укладке парашюта.
   Особое внимание старшина, как выходец из морской пехоты, уделял чистоте и порядку в расположении роты. Латунные краны в умывальной комнате должны были блестеть, "как у кота яйца", паркет - сиять, на зеркалах - ни пятнышка, туалет - идеально чист, шинели на вешалке ви- сеть однообразно и аккуратно емблемой наружу. В общем, все, как на корабле.
   Иногда старшина напоминал грозного боцмана во время приборки корабля. И тут уж было все: и "гром, и молнии", и "боцманские крепкие выражения", произносимые хорошо поставленным басом.
   Надо ли говорить, что старшина со своим опытом за версту видел все хитрости и "мелкие дисциплинарные злодейства" юных подчиненных, возомнивших себя бывалыми кадетами. Иногда казалось, что он и мысли их читает наперед. У Ивана Григорьевича был свой арсенал воспитательных методов на все случаи жизни. За два года учебы почти каждый суворовец хоть однажды побывал у него в каптерке на беседе. Выходя порой минут через сорок, после "душевных" нравоучений, "нарушитель" готов был на любое наказание, только бы снова не оказаться в каптерке.
   Как-то ПИН (будущий Герой Советского Союза) влетел в класс на самоподготовке весь взъерошенный и перевозбужденный. Он размахивал руками и праведно возмущался тем, что "Борман" обвинил его в возможной измене родине, если так все будет продолжаться. А вина ПИНа заключалась в том, что он нарвался на старшину на лестнице, возвращаясь с перекура во дворе. Старшина, конечно же, учуял запах, а соответствующий внешний вид Игоря с расстегнутой верхней пуговицей на кителе и болтающимся ремнем лишь довершил картину "морального падения" суворовца Плосконоса.
   "Экзекуция" в каптерке проходила традиционно. Иван Григорьевич грозно восседал за столом, и тяжелым взглядом, проникавшим, казалось, до мозга костей, смотрел на переминающегося с ноги на ногу провинившегося. Дальше следовано монотонное: "бу-бу-бу" о пагубности нарушений дисциплинарного устава. Исторический экскурс мог начинаться со времен Адама, в зависимости от наличия у старшины свободного времени. В этот момент он действительно напоминал Бормана из любимого кинофильма.
   Возможно, кто-то, выйдя после перевоспитательной беседы, "в сердцах" и нарек Ивана Григорьевича этим солидным прозвищем, закрепившимся за ним на все оставшиеся годы. До этого у него было прозвище, данное "семилетчиками", "Коваль". Говорили, что он немного обижался на второе прозвище, но слов из песни не выкинешь. Хотя были и более обидные прозвища. Так, одного из командиров рот звали просто "Козел".
   Следующим по строгости наказанием для провинившегося суворовца было объявление одного наряда вне очереди на службу. Каждый такой объявленный наряд был на строгом учете у "Бормана". Ритуал его объявления имел традиционные особенности. Суворовец стоял перед строем с опущенными глазами, а "Борман" кратко, но емко описывал "тернистый путь" проштрафившегося, который довел его до этого наказания. Отдельное распоряжение отдавалось заместителю командира взвода, а именно: проследить за тем, чтобы заступление в наряд совпало с днем, когда ответственным в роте будет старшина роты. Идеальным днем, с его точки зрения, являлась суббота. Таким образом, гарантировалось 24-часовое особо пристальное внимание старшины на качество работы дневального по поддержанию внутреннего порядка в расположении роты под монотонное "бу-бу-бу".
   Но были у старшины и свои слабости. Он очень любил старинную матросскую песню "Варяг", поэтому, по его просьбе, рота самозабвенно пела ее во время вечерней прогулки, когда он дежурил. На строчках "Прощайте, товарищи, с Богом, ура!" все одновременно срывали с головы фуражки и поднимали их вверх. Расчувствовашись после песни, на вечерней поверке он благостно шутил.
   Одной из тем была, кто первым из роты женится. Иван Григорьевич обещал это сказать перед выпуском. И когда пришел этот долгожданный час, он, после драматической паузы, торжественно объявил, словно это был победитель премии Оскара:
   - Аркаша Поляновский.
   Рота взорвалась гомерическим хохотом. Аркаша, зардевшись, смущенно улыбался.
   Приезжая после выпуска в родную "кадетку", суворовцы с волнением заходили в каптерку, где грозно восседал "Борман". Он тепло всех встречал, подробно расспрашивая о жизни в военных училищах. И для каждого у него находилось воспоминание об их "кадетских подвигах".
   Васильев увидел Ивана Григорьевича через много лет на праздновании 60-летия Киевского суворовского военного училища. Казалось, он совсем не изменился. Он был в темном мешковатом гражданском костюме, в белой рубашке с галстуком с эмблемой из пяти колец Олимпиады-80.
   Иван Григорьевич очень мягко упрекнул Васильева в том, что за столько лет он не проведал его. От мягкости, с какой это было сказано, Васильеву стало ужасно стыдно и совестно от того, что так все получилось. Оправдывал он себя только тем, что все это время его папа поддерживал тесные дружеские отношения с семьей Ивана Григорьевича, передавал ему приветы от Володи, навещая его. Хотя мысли и планы встретиться с "Борманом" возникали у Васильева неоднократно, чаще всего за столом при встрече с однокашниками-кадетами. К этому времени Иван Григорьвич, оставив дочери квартиру в Киеве, жил в селе в Киевской области.
   Игорь Плосконос, уже будучи депутатом Верховной Рады, помог провести газ в его село. Правда, до этого, ПИН получил еще один воспитательный урок от "Бормана", приехав к нему поздно ночью "навеселе" после какого-то очередного депутатского застолья. Угрызения совести не давали покоя Игорю, и он мучительно рассказал об этом Васильеву. А тогда Иван Григорьевич дал команду хозяйке накрыть стол, вел степенный разговор, а утром очень мудро и до боли мягко дал ему понять, как он к этому относиться.
   Аркаша Поляновский, вернувшись после нескольких лет жизни в Штатах, занялся аптечным бизнесом в Киеве. Он поставил Ивана Григорьевича и его семью на "безоплатное аптечное довольствие" практически до конца жизни.
   Добро не забывается, товарищ Старшина!
Оценка: 7.88*10  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023