ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Ширяев Валерий
Валерий Ширяев. Волны забвения (Афганские зарисовки)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.34*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это рассказы моего товарища, и по совместительству начальника, Валерия Ширяева. Мне очень нравится. Особенно про Марию Климову - история из серии "настолько невероятно, что может быть только в жизни". С удовольствием выкладываю их для прочтения. Кому понравится, заходите на сайт Валерия, там еще есть: http://www.valeryshiryaev.ru/
  ВОЛНЫ ЗАБВЕНИЯ
  
  Ритм жизни задан нам горами навечно, даже на войне. И никакие вертолеты не способны его пока что изменить.
  Если колонна тронулась в пять утра, то сбор назначили на два ночи. И ты "добираешь свое" в тягостной полудреме на корме БТР. Но вой мотора на подъемах и глухое забытье на спусках машинально отсчитываются в спящем мозгу. И проснувшись к обеду, остается только вспомнить количество перевалов, взглянуть на карту и определить свое местонахождение.
  Это и есть настоящий тягучий и унылый ритм войны с периодом час-полтора. Он вбирает в себя без остатка ленивую перебранку снабженцев на привале и короткий свирепый разнос командиру оторвавшегося хвоста колонны в штабной палатке. В него вмещается ослепительная как бенгальский огонь и столь же скоротечная ночная перестрелка на крутом склоне.
  Грохот, последовательно отражаясь от стен ущелья, эхом уходит вниз, в глазах прыгают темные круги от вспышек и только стреляные гильзы еще минуту шуршат в тишине по склону. Но спроси кого утром - никто ничего не понял. И снова тягучий ритм спусков и подъемов засасывает твою память. К вечеру ночная стрельба окончательно подернута патиной забвения.
  Сотни километров бесконечных спусков и подъемов, когда ты пришиблен среднеазиатской жарой, должны бы, по идее, оставить в памяти серую ленту и незабываемый запах местной пыли. Даже краски при 50 градусах кажутся выцветшими как на некачественных копиях фильмов шестидесятых годов, снятых на пленке "Свема". Но адреналин и любопытство молодости выхватывают в этой мутной череде яркие куски. Они-то и станут потом небогатым набором воспоминаний, который ты назовешь памятью.
  В конце июля 1985 г. наш БТР стоит на скалистом обрыве, прямо под нами в тридцати метрах ревет Кунар. Волны даже не мутные, они цвета асфальта. Обшарпанный "Панасоник" наматывает "Мурку" голосом Аркадия Северного. Думать не хочется: до движения еще полдня, в тени 45. Рядом солдаты делят сигареты. В реве реки их звонкие голоса похожи на птичьи. Да и сами они такие же тощие и черные, как местные скворцы.
  Подошел командир, кинул цинк с запалами для гранат: "Надо ввернуть до движения". Шум, гам, плеск воды, скрежет консервного ножа, вскрывающего цинк. Я точно помню, что в руке у меня окурок "Явы" фабрики "Дукат". Помню даже надпись полукругом. Потому что все стихло, даже река, и мы смотрим на открытую жестянку. В ней как конфеты в коробке уложены запалы в масле. А поверх них, чуть наискосок лежит белая вкладка:
  
   Оборонный завод No 149
   1943 г.
   Укладчица М. Климова
  
  Голос Северного пел в наступившей тишине: "Мурка, Маруся Климова, прости любимого". Пробрало тогда всех, даже последних пьяниц и циников. Так не бывает, но так было. И никакие ритмы забвения не утопят те запалы, что неизвестная женщина паковала для отправки на Курскую дугу. Где и почему они столько валялись на консервации? Какая разница. Я держал их в руках и это главное.
  
  13.05.2002
  
  
  ГРУППА ТОВАРИЩЕЙ
  
  
  Обстановка на войне в горах переменчива до крайности. И ближайшие полчаса тонут в мареве неизвестности. Само собой, ты ищешь повсюду признаки того, что вмещает в себя слово надежность.
  Если товарищ в ночном рейде не грохнулся к шести утра на высоте 3000 м от того, что в крови уже нет глюкозы, ты ничего не говоришь. Но ты спокоен и уверен: его надежность ощущается почти физически. Неясное удовлетворение вызывает очевидная основательность скал или надежность пулемета ДШК, изготовленного в г. Ковров в 1954 г. Ты знаешь, что БТР горит как свечка, если попасть ему в мотор. Но мотор в корме, а там, где ты валяешься на матрасе, разгадывая с командиром кроссворд, гореть практически нечему. Поэтому БТР - надежная машина.
  Ничто так не уравновешивает военный хаос, как размеренная тяжелая, отупляющая работа. И если пройти по горам 20 км в сорокаградусную жару с выкладкой под 40 кг и устроить привал у арыка, жизнь кажется простой и надежной штукой. Это почти физиологическое заблуждение. Но именно так я и глядел на окрестности в середине июля 1985 г., грея на костре банки с консервами, посередине провинции Кунар.
  Нас было семь человек разных возрастов и званий, но походный быт давно уже уравнял нас. Поэтому мы называли себя "группа товарищей". И каждый считал эту группу надежной. И этого было достаточно. Не потому ли короткий эпизод того рядового привала вызвал у нас одинаковое чувство удовлетворения, пусть и круто замешанного на иронии?
  В разгар обеда по дороге вдоль арыка пронесся клуб пыли размером с грузовик. Собственно, это и был грузовик народной армии ДРА, как стало видно с 10-15 метров. Надо заметить, что полуметровая пылевая подушка на местных дорогах - дело обычное. С изумлением мы смотрели на "ЗиЛ" неизвестного года сборки с поднятым капотом. Просто в машине не было стекла. То ли взрывом выбило, то ли друг украл. И веселый афганец за рулем взял, да и вырубил зубилом неровную смотровую щель в капоте, поднял его и так и колесил по опасным просторам, сверкая белками через дыру в трясущемся железе. На двигателе слой пыли в два пальца, до ближайшего города не меньше 80 км. И хоть бы хны. Едет себе машина и едет.
  Седой полковник отметил: "А "Форды" тут дольше трех лет не живут. Кто эту телегу делал, того можно в жопу целовать". Полковник был родом из Питера, с 10 лет ушел в Суворовское училище и с тех пор, как сам говорил, "жизни не видел". Он был единственным из нас, кому было больше 35. И за год, что я его знал, ни разу не повысил голос. Он тоже был надежным.
  В наших кружках осело по горсти пыли, а мы смеялись от души и пили из них чай. Мы чувствовали, что все кругом незамысловато и прочно. И мы молоды и с нами ничего не может случиться. Мы будем долго жить и вспоминать друг друга и мелькнувшие на миг глаза этого сумасшедшего водителя. Нам всем очень нужен был этот обман, я понимаю. Но то была искренняя вера.
  
  20.04.2002
  
  ЗАЩИТНА ГИМНАСТЕРКА
  
  
  То ли в мае, то ли в начале июня 1985 г. я подхватил дизентерию, паратиф и холеру одновременно. Сейчас я бы сказал "в одном флаконе", тогда говорили просто "до кучи". Потом холера из диагноза чудесным образом исчезла. Потому как ловкий военный всегда может за такой диагноз подло выбить досрочное увольнение, а то и инвалидность. Впрочем, на эти обыденные игры военно-медицинской статистики в Афганистане полагалось плевать. Считалось, что мужчинам так положено. Я и сейчас так считаю.
  Две недели я глотал горстями тетрациклин и к закату четырнадцатого дня уже самостоятельно добрел до скамейки в заросшем розами саду инфекционного госпиталя. Блаженно закурив, я без единой мысли в голове разглядывал розовые от заката вершины Гиндукуша. Через 3 минуты неожиданный легкий шорох по кустам возвестил начало этой истории. Через полчаса я точно знал, что Россию я люблю не меньше Никиты Михалкова, а жизнь - не меньше Марка Бернеса.
  Стремительными серыми тенями, стелющимся пограничным шагом по розовым кустам к открытым окнам жилого модуля женского медперсонала пригибаясь неслись вернувшиеся с гор офицеры разведроты знаменитого "полтинника" (350-го десантного полка). Полк стоял прямо через дорогу от госпиталя.
  Вот уже пренебрегших опасностями комендантского часа, медных от солнца, капитанов и старлеев втаскивают в заждавшиеся окна руки любимых. Торопливо задергиваются занавески. Приглушенный звон посуды, стук вилок и счастливый смех медсестер смешивается с бесконечными трелями соловьев, играющих свадьбы по розовым кустам.
  Уже и свет начал кое-где гаснуть, когда из левого крайнего окна стометрового барака с чисто московским аканьем раздался боевой женский клич: "Патруль!" Ни капли паники. В нем слышалась лишь решимость до конца бороться за скоротечное военное счастье. Скорбная тишина вмиг охватила женский модуль. Сейчас уже кажется, что и соловьи замолкли. Конечно, это ложная память. Помню только ветер, колыхавший застиранный ситец занавесок, из-за которых выпрыгивали поджарые разведчики с охапками одежды.
  Еще утром они волокли к вертолетам раненных друзей и наколки штандарта легиона с цифрой 350 едва проглядывали на дубленой коже выше левого соска. А сейчас бежали от своих женщин и комендантского взвода. И соловьи перепуганными стаями метались между ними. Грациозно облокотившись о раму двухметровая тощая блондинка неожиданно зычным голосом кричала им вслед: "Куда, герои?.." И вынырнувшая из-под ее локтя маленькая пухлая брюнетка звонко съехидничала: "В кредит больше не кормим!"
  А потом они запели вслед мерцающим в зарослях спинам. А капелла, на два голоса, стройно и сильно. "Вот кто-то с горочки спустился..." Могли ли гадать авторы послевоенного шедевра, что через сорок лет русские медсестры снова будут петь о милых, спустившихся с гор в защитных гимнастерках и с красными орденами?
  Смесь запаха роз, неповторимого аромата азиатского воздуха и плывущий под горящими вершинами грудной женский голос создавали совершенно нереальную обстановку. Просто торжество жизни какое-то, право слово. Я взглянул на пачку "Явы" в кармане пижамы. За полчаса выкурил ровно половину, даже не заметив.
  
  20.04.2002
Оценка: 9.34*6  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023