То ли снег, то ли дождь,
хлябь небесная рвётся за ворот.
И не скрыться нигде
от пронзительно-мокрых погод.
Замирает Баграм,
этот древний, приземистый "город."
В задувальной тиши
исчезает афганский народ.

Мы стоим на посту,
не надеясь согреть свои кости.
Расслабляться нельзя,
если хочешь дожить до весны.
Духи тоже не спят,
с темнотой "набиваются в гости".
А в часы тишины
снятся нам невесёлые сны.

Приползла темнота,
закрываем проходы "тротилом."
Холод, голод и тьма
настроенье изводят вконец.
Неуёмная дрожь,
словно ток пробегает по жилам.
А в калённых стволах
ждёт команду на вылет свинец.

Ветер воет в ночи,
я не верю, что "духам" не спится.
Тело просит тепла,
полноценного детского сна.
А с афганских вершин
вниз съезжает зимы колесница
и за мёрзлым ручьём 
одинокая гнётся сосна.

Визг сигнальных ракет
сообщает, что "гости" у входа.
Взвод ругнулся огнём
(за помин догоревшей свечи.)
Ночью в двери скрестись
нехорошая, в общем-то, мода.
Там на минных полях,
на растяжках найдёте "ключи".

Жажда мести у них
посильней, чем разумная кара.
Бородатый "спецназ"
дня не жил по законам войны.
Если ты не служил
на забытых постах Кандагара,
значит в жизни своей
ты не видел дворца Сатаны.

И опять тишина,
замираю в углу "цитадели".
Погружаюсь в астрал,
налегая щекой на приклад.
Забываюсь на час
под унылую песню метели,
игнорируя смерть
и родной миномётный набат.

Утром новый обстрел.
Опостылела жизнь до икоты!
Наш зачуханный быт,
выедает мозги и глаза.
Неприступно стоит
взвод испытанной мотопехоты.
А за синей рекой
кто-то молит за нас образа.