Заметки из прифронтового города

7 ноября я провел в Кировске Луганской Народной Республики. Название этого города у обывателей не слишком на слуху, хотя и сегодня он - буквально - прифронтовой. И затишье здесь ("Минск-2", перемирие - кому как больше нравится) - понятие условное и зыбкое. Все-таки нет-нет, но вспарываемое по ночам войной.

С приходом ранней осенней темноты жизнь здесь замирает. Особенно на окраинах немаленького вообще-то города. Она теплится в немногочисленных окошках. Но в темноте сложно ответить на вопрос, что скрывается за другими окнами, чёрными: нежелание хозяев привлекать к себе лишнее внимание? Или пустота брошенных жилищ?

Жизнь, в осенней своей красе, просыпается утром! Утро 7 ноября 2015 года в некогда шахтерском городе Кировске было безусловно добрым. Морозным, солнечным, праздничным. Если хотите, полноценным.

Годовщина Великой революции? Да. Здесь мало кто об этом забыл. Родительская Дмитриевская суббота? Те, кто не потерял веру или хотя бы память, шли в храм и на кладбище.

Еще в Кировске многие в этот день ответили на вопрос не менее важный: помнит ли их Родина?

Где эта самая Родина, большинство оставшихся жителей Кировска знают очень хорошо. Там, где Изварино, Должанка, Гуково заканчиваются пограничными переходами. Сегодня Родина - Россия! - начинается там. Без этой простой мысли жизнь здесь, на израненном пятачке некогда великой страны, не то что теряет смысл. Просто к чему тогда все эти раны, смерти, черные пустые окна, взорванные мосты и разрушенные дома? К чему темнота по ночам и комендантский час?

Мир здесь зримо хрупок. Но это все-таки мир. На его фоне особенно карикатурно выглядят российские интернет-"аналитики" с теоретическими выкладками на тему "Слили" Донбасс? Или все-таки нет?".

Не слили. Иначе здесь не асфальтировали бы здесь дороги и не восстанавливали взорванные мосты. И к знаменитым белым "камазам" МЧС России все мы, по обе стороны Изварино-Гуково-Должанки, не относились бы обыденно. Как к нормальной регулярной работе, коей она сейчас и является...

Другое дело - личное внимание к Донбассу граждан этой самой Большой России. И вот здесь городу Кировску уникально повезло. Подозреваю, для многих его жителей понятие Родина и имя подполковника в отставке Николая Евгеньевича Михайлова давно уже - синонимы...

ЕВГЕНИЧ

Те, кто после этих слов решит, что заметки ниже - очередное славословие в поддержку очередного "гуманитарного проекта" - столичного бизнеса на крови и страданиях Донбасса, дальше могут не читать. Для остальных сообщаю: больше года отставной военный, москвич Николай Михайлов, уроженец Кировска, поддерживает свой родной город. Он делает это, не гонясь ни за каким "пиаром" и не преследуя никакие корыстные интересы. Он просто не бросает своих земляков. И Родина для него - понятие личное.

Под свою опеку этот человек взял целый город! Но в России об этом мало кто знает. За исключением друзей и товарищей самого Михайлова. И его младшего брата, Валерия Николаева. Вдвоем они уже год мотаются сюда, в Кировск, практически каждый месяц.

Минувшей зимой, когда Кировск обстреливала артиллерия ВСУ, а весь Донбасс балансировал на грани голода, Михайлов вез в город продовольствие - фурами. Он не олигарх, не финансовый "жучок". Он даже не бизнесмен. Он - подполковник в отставке. Бывший военный, который принял решение: "Свой родной город не брошу". А собрать конкретную помощь - дело личной активности. И наличия такого брата, как его "младшомй".

Михайлов вообще человек конкретный - как любой нормальный военный. Конкретный, простой, открытый и "без затей". А потому очень "неудобный". Нормальный офицер. Кто служил в армии, особенно в Советской, тот непременно должен был сталкиваться с таким типом людей.

Я с Михайловым столкнулся не в армии - в Поисковом движении России. На "Вахте Памяти", которую в Оленинском районе проводил поисковый отряд "Поколение". Наташа Назарова, командир отряда, пригласила своих друзей, людей самых разных и не всегда знакомых между собой.

Познакомились, и сразу чуть было не "заискрило". Я представился по имени.

- Николай Евгеньевич, - ответил он. Я кивнул головой - "Принято!". И отошел. Он догнал меня:

- Не обиделся? Давай на "ты"! Только отчество своё скажи! Я вот уверен: каждый обязан чтить и помнить своего отца. Иначе зачем человеку отчество?

Он прав. С тех пор к Михайлову я обращаюсь просто - Евгенич! К нему многие так обращаются...

Евгенич по духу своему - хранитель. И, в первую очередь, в этом своем следовании традиции - имя, отчество. Запомнили? А дальше - как будем друг к другу обращаться - разберемся. Непременно с уважением будем.

И все-таки с Евгеничем общаться непросто. Всегда предельно открытый, он бит-перебит жизнью. Проживший бомльшую ее половину, он не подстраивается под сиюминутные правила и на любого нового человека смотрит просто: "А ты так же устроен? Так же, как я?". Как большинство из нас когда-то воспитывали... Евгенич очень боится ошибиться в человеке.

Историю своей семьи он собирает буквально по камушку. Он пишет ее историю - буквально. Поэтому, наверное, и лично я с Евгеничем "обречен" был познакомиться. Причем именно через Поисковое движение. Здесь, в Тверской области, воевал и погиб его дед. Евгенич надеется найти его могилу. Мой дед, родом из этих мест, воевал рядом. Только погиб позже. И его историю я еще не написал. И на могилу не съездил - в нынешний Евросоюз...

В Евросоюз не попала Украина. Родная для Евгенича Луганская область уже точно не попадет. Он искренне не понимает выражений типа "Родина поможет", "Родина не бросит", "не оставит":

- У Родины всегда есть лицо. Точнее, лица! Наши лица! Это разве не понятно?!

У Михайлова одни аргументы что для друзей и товарищей, которых он с потрясающей энергией зовет помочь Луганщине, что для людей совершенно незнакомых. "Агитация" срабатывает не всегда. Но некоторых агитировать не надо. Например, актера Сергея Маховикова. С ним Евгенич знаком еще по командировкам на войну в Чечне. Летом Маховиков вообще мотался на Донбасс так же просто, как из дома - на работу. Он и работал там, выкладываясь на концертах. И не стоит спрашивать, зачем Маховикову это надо. Петь, например, в разрушенном Дебальцево, на позициях, только что отбитых у врага. Просто при переходе от слов к делу он не превращается в "пропавшего без вести".

Вообще я наблюдал немного эти отношения - между Михайловым и Маховиковым. Простые, без двойного дна. Решили - и делают. Тут нет актерства вообще.

- Анатолич! - сказал мне по осени мой товарищ, Евгенич. - Может быть, съездишь со мной в Кировск?

- Но я не готов сейчас вместе с тобой собирать для города помощь. Какой прок?

- А ты для начала просто посмотри на людей, которых мы поддерживаем. Они простые. Такие же, как здесь. Насчет помощи не беспокойся - я уже собрал.

"КАК ЖЕ ВЫ РАБОТАЕТЕ - БЕЗ ПСИХОЛОГОВ?"

День поездки никто специально не выбирал. Так сложилось само собой. Просто накануне Валерий Николаев, брат и первейший помощник Евгенича, привез в больницу Кировска медицинское оборудование. Много. Такого оборудования здесь никогда не было.

Что за люди кировские врачи? Коротко - настоящие. Их оставила здесь жизнь и закалила война. В России я давно не видел ТАКИХ врачей. Не "в рамках полиса", тем более, не за деньги работают. Врачи здесь просто служат людям. Как это когда-то было принято в нашей огромной общей стране.

Конечно, врачей в Кировске сегодня немного. Одни - подальше от войны - уехали в Россию. Другие пересекли линию фронта, осев в "незалежной". Я не хочу судить никого из уехавших. Я откровенно восхищен оставшимися.

По прихоти судьбы, из окон больницы великолепно видна противоположная сторона. Та, которая за линией фронта. С той стороны больница тоже как на ладони.

Молодой хирург Семен Сергеевич Балахон - легенда Кировска. В прошлом году, кровавом, больше в городе хирургов не осталось. Балахон ряды беженцев не пополнил. Остался дома. Домом на несколько месяцев, буквально, стала больница - для него самого и жены с дочкой. Почему? ВСУ обстреливали Кировск ежедневно и непредсказуемо. Передний край - тоже в зоне прямой видимости. Не мог единственный в городе хирург тратить драгоценные минуты, чтобы ночью, например, добраться из дома до своей операционной.

Хирург Балахон - очень простой человек. Молодой, улыбчивый, застенчивый. Ну никак он не похож на героя. На молодого врача - да! Таковым и является. Как было сложно во время войны, рассказывает буднично, с этой своей застенчивой улыбкой. О том, как теория на лекциях в мединституте отличается от кровавой практики огнестрельных и осколочных ранений. "До войны я даже ассистентом не успел побывать на таких операциях. А тут каждый день - люди с тяжелейшими ранениями, и принимать решение только тебе. Потому что рядом - даже не врач, а обычная медсестра".

Таких решений за месяцы войны Балахон принял несколько десятков. Каждый раз решения оказывались единственно верными - живы остались все до единого подопечные молодого хирурга.

Кировская больница - действительно "осколок" СССР. Почему? Здесь исполняют свой профессиональный долг. Здесь, в отличие от современной "отреформированной" российской медицины, не ищут причин, по которым больному можно было бы не оказать помощь. И здесь не смотрят на больного как на источник заработка. Здесь медицина - служение.

Татьяна Пахомова, главный врач Кировской больницы, с улыбкой рассказывает: "Недавно заезжали "Врачи без границ". Модные такие, "импортные". Просто посмотреть. Посмотрели и спрашивают: "Наверное, у каждого врача в Кировске есть свой личный психолог? Я растерялась. Они - еще больше: "Как же вы работаете здесь, без психологов?".

Чтобы хотя бы попытаться представить себе это, надо хотя бы на час оказаться в Кировской больнице. Технический прогресс остановился в Кировской больнице в конце ХХ века - вместе с развалом СССР. Место практически всей медицинской аппаратуры - либо на свалке, либо в музее. Большинство "экспонатов", впрочем, действующие.

Из справки главного врача Кировской городской многопрофильной больницы:

"Почти вся медицинская аппаратура изношена и морально устарела. Из 4-х имеющихся автоклавов в рабочем состоянии 2, остальные не подлежат ремонту. Если выйдет из строя еще 1 автоклав, работа хирургической службы окажется под угрозой.

Износ медицинского автотранспорта составляет 85% - 6 из 7 единиц автотранспорта в эксплуатации больше 10 лет.

Для реанимационной и хирургической службы крайне необходимы: дефибриллятор; отсасыватель хирургический; аппарат искусственной вентиляции легких; пульсоксиметр... Электрокардиографы эксплуатируются более 10 лет и подлежат замене, так как нет комплектующих запчастей, которые часто выходят из строя... В физиотерапевтическом кабинете медаппаратура давно подлежит списанию или уже списана".

В справке, которую Евгенич показал мне в Москве, в самом начале осени - еще десятка два позиций медицинской аппаратуры и техники, без наличия которой в XXI веке невозможно представить деятельность современного лечебного учреждения.

Вопрос "Чем 25 лет в Луганской области занималось украинское здравоохранение?" 7 ноября 2015 года полностью потерял свою актуальность. Не всё пока, что требуется, но всё, чтобы местная травматология, хирургия, кардиология, терапия чувствовали себя элементарно достойно. Как минимум, не хуже, чем их коллеги в каком-нибудь тверском городе Кашине. Я медицинский журналист. Мне есть с чем сравнивать.

Главный врач больницы, Татьяна Пахомова, назвала Евгенича волшебником. Я, зная его военную въедливость на грани занудства, понимаю истоки этого волшебства: в Москве, собирая аппаратуру для Кировска, он просто "шёл по списку". И еще в Москве с юмором констатировал:

- У меня скоро друзей в Москве не останется. На помощь Кировску "раскулачил" всех.

Евгенича, его брата Валерия, их общего друга актера Сергея Маховикова в Кировске действительно очень любят. Не бросили они своих! Просто так - без "схем", без пиара - ездят и поддерживают. Кому-то в России диким покажется: привыкли мы искать резоны и "двойное дно". Нет никакого двойного дна. Вон, стоят те самые укатанные по разбитым со времен все того же СССР дорогам машины "скорой помощи". Евгенич с братом прикидывают: "Напряжемся? Пригоним хотя бы одну новую? С полным комплектом оборудования"... Напрягутся. Евгенич потом будет бегать по Москве, держась за стентированное сердце: "Ничего пока не получается. А я обещал!". Так уже было осенью, перед поездкой...

ЛИЦА РОДИНЫ. ЮРИЙ АБДУЛОВИЧ ЗАКИРОВ

- Война! Когда из города уехал единственный оставшийся в больнице травматолог, мне показалось, что наступила катастрофа, - рассказывает главный врач Татьяна Пахомова. - Ну не справится единственный на всю округу хирург, Семен Сергеевич Балахон, с таким потоком тяжелых раненых. Физически не справится! Даже если 24 часа будет стоять за операционным столом.

Конечно, сейчас она немного драматизирует: выход все равно был бы найден. Но, так случилось, в один из дней войны он появился самостоятельно. Приехал из Казани: "Меня зовут Юрий Абдулович Закиров. Я врач-травматолог. И я вам здесь сейчас нужен".

Оказалось, ангелу-хранителю 68 лет. Он старый врач. Не спрашивайте его о мотивации и прочей ерунде! О своих очень незатейливых мотивах оказаться на войне Юрий Абдулович рассказал местному "Информационному вестнику":

- В Кировск случайно попал, честно говоря. Когда у вас начались военные события и украинец пошёл против украинца, решил не остаться в стороне. Вначале отправлял сюда посылки с медикаментами, оборудованием - через волонтёров. В первую коробочку, которую увезли в декабре 2014 года, была положена "начинка" стоимостью 60 тысяч. А в коробочке было очень нужное оборудование - спицы, рабочие инструменты, перевязочный материал. Для чего? Во-первых для скелетного натяжения, для того чтоб фиксировать "отломочки", накладывать аппарат Елизарова. Без них аппарат Елизарова - железяка.

Главный врач 12-й городской больницы города Казани, зная меня 40 лет, передал оборудование в Кировск. Ему было достаточно 5 минут общения со мной, чтобы решить вопрос положительно. Я понимал, куда еду и что здесь нужно работать. Вначале попал в Брянку, затем в Алчевск, где меня собирались определить санитаром или фельдшером. Понял, что это не то. Собрался утром, взял свои "причандалы", раствор новокаина и оказался у вас в Кировске. Живу в больнице, сплю в спальнике.

Всё взял с собой. Кому нужен врач, который пришёл с голыми руками? И когда случилась сложная ситуация с одним из бойцов (он поступил в больницу после пулевых ранений), тут и пригодилась моя коробочка...

Врачам и медсёстрам кировским нужно сказать спасибо - за то, как они ухаживают за пациентами. И ордена им надо давать. За то, КАК они здесь работают. И - бесплатно...

Я, когда появился в Кировске, не было ни воды, ни света. И война! Я был прав, когда сюда приехал - разделить со своими коллегами их участь. Я же врач! Я вижу, что здесь нужен".

***

С удивительным врачом и прекрасным человеком, Юрием Абдуловичем Закировым, я пока не познакомился. Он вернулся в Казань. Отпуск за свой счет вышел, и Закиров уехал в родную свою больницу. До следующего своего отпуска в Кировск. А врачей здесь по-прежнему не хватает. Кардиолога нет, уролога, психоневролога, педиатра, эндокринолога.

В кабинете главного врача Евгенич слушал всё это насуплено. Прикидывал, смотрел на меня вопросительно и тихо клял "реформу российского здравоохранения": "Слушай! Неужели в целой России такой, как Закиров - один?". Я не знал, что ему ответить.

Я и сейчас не знаю. Прошло три недели с момента нашего возвращения в Москву. Я постоянно разговариваю со своими знакомыми и даже друзьями - столичными врачами. С теми самыми кардиологами, педиатрами, эндокринологами, которых очень не хватает в Кировске. "Мужики! На несколько дней съездим? Посмотрите больных! Целый город будет не просто уважать вас - носить на руках. За то, что вы его не забыли".

Мужики смотрят в ответ кто равнодушно, кто все-таки с проблесками внимания. Но все равно теоретически. Нет, они не меркантильные ребята. С меркантильными врачами я стараюсь не общаться. Но и в глазах моих товарищей читается: "Дом-семья-работа-жизнь расписана. И, да! - реформа". Врачи в Москве сегодня за место держатся...

Я всё это понимаю. И понимаю, что вряд ли стоит им рассказывать, как, кроме аппаратуры, Евгенич, - подполковник Михайлов, - накануне нашей поездки добывал в Москве препараты для хронических больных в Кировске. Как в больнице препараты выдавали этим самым больным, давно исключенным из реестров украинского минздрава. Девочка одна подошла к Евгеничу: "Спасибо!". И протянула икону Спасителя. Вышивала сама. У нее - диабетическая ретинопатия, и глаза почти не видят. У Евгенича глаза тоже почему-то сразу "зачесались". Я даже знаю, почему. Но будет ли московским врачам это интересно?..

Серафим Берестов

Продолжение заметок из прифронтового города - в ближайшие дни.