Нина Ищенко(критик, Луганск)

Имя Глеба Боброва, прославившегося романом "Эпоха мертворожденных", в котором он абсолютно точно описал техническую сторону новой войны (дроны, мины, лепестки), стало синонимом беспощадной правды о ней. Ветеран боевых действий в Афганистане, журналист в Донбассе, он пишет о войне изнутри нее. Его проза - шрапнель и нерв, окопная грязь и слеза. Но его новая пьеса "Тень цикады" переносит ключевые темы в пространство театра, где метафора обретает плоть, а боль - голос. Если его рассказы были сгустком фронтового опыта, то пьеса - сложная, многоуровневая операция по спасению душ людей, попавших в плен к собственным травмам.

Действие разворачивается в реабилитационном центре, который становится микрокосмом всей жизни, перемолотой войной. Здесь собрались порванные души: Леонид, ампутант, скрывает лицо под балаклавой, Лёра "Пластун" парализован виной за гибель служебной собаки, в тело афганца Дядь Толи вновь въелась сталь, Тёть Вера видела смерть соседей в приграничном курском селе. Их лечением занимаются тоже по-своему травмированные хирурги души - фельдшер Бирюкова, потерявшая мужа, и доктор Димгрич, чьи методы граничат с шаманством. Главный художественный прием пьесы - сюрреалистические кошмары, в которых пациенты проживают свою травму. Сцены, балансирующие на грани хоррора и арт-хауса, - квинтэссенция бобровского стиля: шокирующая, почти физиологичная образность, но не для эпатажа, а для предельно точной передачи состояния психики, разорванной войной. Трансформация этих кошмаров от ужаса к карнавалу и, наконец, к очищающему ангельскому хору в третьем действии - скелет пьесы, ее главная сюжетная и философская дуга. Путь от одержимости болью к ее принятию и преодолению.

Центральной фигурой на этом пути - фельдшер Бирюкова. Бирюкова заставляет пациентов смотреть в лицо своей боли, чтобы лишить ее власти над ними. Ее методы жестки, как и сама реальность.

История о муже, которого по частям разорвало дроном, - это не мелодраматическая вставка, а объяснение сути персонажа. Ее собственная, ничем не залеченная рана делает ее не судьей, а товарищем по несчастью. Каждого пациента ждет свое испытание и свое искупление. Лёра принимает новую собаку, чтобы простить себя за смерть старой. Дядь Толя топит в реке Леты осколки двух войн. Тёть Вера сжигает вышитую карту своего горя. Но самый сложный путь у Леонида. Его "тень цикады" - это метафора личинки, куколки, которая боится превратиться в имаго, взрослую особь. Бобров мастерски показывает, что самая страшная ампутация - не физическая, а экзистенциальная, отсечение себя от будущего.

Прорыв Леонида - не столько медицинская победа, сколько акт воли. Особую роль в пьесе играют лирические отступления медсестры Юли. Ее песни на стихи известного донбасского поэта Елены Заславской - это точки эмоциональной разрядки. Чистый лиризм, контрастирующий с суровой прозой жизни. Голос самой души, которая, несмотря ни на что, продолжает чувствовать, надеяться и любить.