ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чириков Михаил Алексеевич
Продолжение

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.10*12  Ваша оценка:
  Продолжение....
  
  Кабульская пересылка.
  Рампа самолёта медленно опустилась вниз и внутрь ворвался жаркий ветер. Солнце слепило привыкшие к темноте глаза. Нашему взору открылся вид на аэродром. Кругом стояли, взлетали, садились вертолёты и самолёты. Стоял нескончаемый гул от турбин и винтов. Мы спустились по рампе на землю и во главе с появившимся офицером в полевой форме, нестройной гурьбой оправились к краю взлётной полосы. Офицер был неразговорчив, да и к нему никто не приставал с ненужными вопросами. Все были заняты "обозрением" окрестностей. Аэродром с трёх сторон окружали горы. Достаточно высокие, как нам казалось. С четвёртой стороны, вдалике, был сам Кабул. Поодаль виднелась вышка руководителя полётов гражданской части аэропорта и стоящий неподалёку от здания Боинг 720 с подставленным пассажирским трапом. Поражало обилие движения на лётном поле. Туда-сюда ездили УАЗики, топливозаправщики, какие-то машины по обслуживанию авиа парка, ходили и ездили на велосипедах техники.
  Немного привыкнув к открывшейся картине, сняв наши грязные шинели на ходу, мы подходили к дверям пересыльного пункта, который распологался тут же, почти что на лётном поле. "К дверям" это сказано громко. Обычные железные ворота с красной звездой и часовой, который задолго узрев наш табор уже открыл их. Мы вошли на территорию. Прошли всего несколько десятков шагов и остановились напротив штабного модуля. Офицер посчетал нас по головам и попросил сдать ему военные билеты, которые находились у нас на руках для прохождения паспортного контроля в Ташкенте. Вообще, это уникальный случай чтобы бойцу на руки выдавали военный билет ещё не прибывши к постоянному месту службы. Обычно все они хранились в строевой части подразделения, куда закинула тебя неблагодарная судьба. Солдат должен был понимать, что в случае оставления части, у него нет ни малейшего шанса незамеченно добраться до вожделенного пункта назначения, обычно родного дома. Так что и тут советская система проявляла своё отношение к гражданам, которых сама поставила в "неудобное" положение. В этой связи приходят на память советские крестьяне, которым до 1964 года не выдавали паспорт, что, соответственно, не давало никакой возможности переселяться в какие-то другие места нашей необъятной Советской Родины. Но на поведение военного начальства имелось и обьяснение. Нет тупее и безолабернее солдата, чем молодой. Так и в этот раз, кое- кто умудрился потерять свой военник, а может и не потерять. А может думал, дурачина, что выкинет он свой военник и смилостивится над ним судьба??? Отправят домой в Союз "до выяснения"??? Может быть так кто-то и думал, не знаю. По крайней мере, я не слышал ни от кого ничего подобного. Вот только помню как ещё в госпитале один парнишка учил симулировать симптомы желтухи - "Надо взять маленький кусочек сала, привязать его на нитку, нитку к зубу, но так чтобы не соскочила, и проглотить. Нитка должна быть сантиметров 10-15 длиной, чтобы не доставала до желудка. Ну а там через денёк пожелтеешь, потому как желчь будет подниматься и цвет кожи изменится!" Не знаю насколько это правда... На себе не проверял. Хотя ещё много таких "смекалистых" рецептов чтобы откосить от армии слышал я в своей жизни.
  Раздолбая, который потерял свой военник, вывели из строя, ну а всем остальным было приказано размещаться и ждать отправки по своим частям.
  Сам пересыльный пункт на тот момент состоял из штабного барака и нескольких палаток. Если мне не изменяет память, то одна из них была столовой. В глубине , на самом краю отведённой для пересылки територии, распологался туалет с умывальником. С одной стороны забора проходила дорога, а с другой стороны пересылка граничила с какой-то воинской частью. В последствии, после нескольких командировок в Кабул, я узнал, что там распологается знаменитый "Полтинник" - 350-й Парашютно-Десантный Полк 103 Витебской Воздушно-Десантной Дивизии. Десантуртура иногда захаживала на территорию пересылки с целью поживиться чем то новеньким из обмундирования вновь прибывшего пополнения. Об этом сразу предупредил офицер и рекомендовал в туалет-умывальник по одному не ходить. "Соседнее подразделение у нас очень большое, и если вас разденут на шапку или ремень, нам будет просто не найти виновников ,ввиду большого колличества личного состава соседей. Так что просто не ходите по одному по террритории части. Вот и весь сказ". Мужик , видно, произносил эти слова достаточно часто и безо всякого интереса. Работа у него была, прямо скажем, не очень-то... Встречать и провожать молодое пополнение, заранее зная, что огромная его часть так и не дослужит до дембеля... Кого- то увезут домой в цинковом ящике, кто-то уже в госпитале, на родной земле обретёт своё спокойствие навечно, скончавшись от полученных ран или хронических заболеваний, а кого-то под конвоем, по приговору суда военного трибунала, отправят отбывать наказание в Дисциплинарный батальон ТуркВо, в "знаменитый" туркменский городок на берегу Каспия под прекрасным и звучным русским названием -Красноводск, который в последствии новые туркменские власти переименуют в Туркмен-Баши. Но он вряд ли тогда об этом думал. Это была просто его работа. Может быть сейчас, уже по прошествии многих лет, душа этого человека изменила его сознание, и теперь он понимает, что был в какой-то мере соучастником этого кровавого процесса, который перемалывал в своей мельнице человеческие жизни, судьбы, души и мысли, щедро поливая эту смесь разведённым в хлорированной воде временем, которое необъяснимо медленно текло, преумножая количество прошедших через это горнило войны молодых пацанов, молодых лейтенантов, немолодых полковников, вольнонаёмных медсестёр, гражданских специалистов, советников, КГБшников и прочего люда, вовлечённого в эту поcледнюю войну Советского Союза.
  По команде "разойдись" мы разбрелись по небольшой площадке возле палаток и стали присматривать себе обиталище. Некоторые палатки имели своих жильцов, а некоторые стояли совершенно пустыми . Внезапно, я почувствовал внушительный удар в левое плечо сзади и с недоумением на лице стал поворачиваться в сторону обидчика, по ходу дела, щуря глаза от солнца, которое как раз находилось за спиной. Нападавший, как опытный фашистский асс, заходил на "врага" со стороны солнца. Каково же было моё изумление, когда после того, как глаза мои привыкли к солнцу, я увидел улыбающееся лицо моего лучшего друга по госпиталю Лёньки Герасименко!!! "Здорово Блокада!!! Ты как тут оказался? Я думал ты уже давно комиссован и по Питеру гуляешь???" Мы обнялись. Можно подумать что прошло пол жизни с момента нашего расставания в госпитале, хотя на самом деле, прошло всего лишь полтора месяца. Ну это был ПРОРЫВ!!! Теперь нас двое, двое закоренелых дружков и обидить нас будет не так то просто. Мы не раз бывали в драках и стычках в госпитале, так что могли считать себя ребятами опытными в этом деле. Лёнька отвёл меня в палатку в которой разместилась прибывшая ранее партия молодых, с которой и прилетел он сам. Палатка была грязная, не убранная. Была печка, но дров не было. На постелях, естественно, не было ни простыней, ни наволочек, а про полотенца и вообще говорить нечего. Мы сдвинули две койки рядом и стали рассказывать друг другу о своих приключениях. Лёнька после выписки из госпиталя вернулся на полигон, но долго не продержался - снова попал в санчасть. На этот раз в госпиталь его не повезли а решили долечивать на полигоне. Страдал он по-моему какими-то проблемами с ногами. То есть распухли ноги у него от флегмон и гнойников. Он зря время не терял и тоже пристроился ,как и в госпитале, "начальником раздатки". Так что прожил он до отправки своей в Афган очень даже неплохо. Единственное о чём жалел,так то, что не со своей разведротой поехал в Афган. Как потом оказалось, многие ребята из его роты попали в 650 Отдельный Разведбат, что базировался на севере Афганистана. Ходили слухи ,что место это угрюмое и потери там не маленькие. Так что, можно сказать, Лёньке немного повезло не получить орден "Красной Звезды" посмертно.
  Мы прогулялись по территории части. На счёт поесть, было совершенно глухо. В столовой палатке никого и ничего не было. Мы решили вечерком перекусить из запасов наших "сидоров". Там у нас были ещё остатки сухпайка, выданного в Ташкенте на трое суток. Так что жить пока что ещё можно было. Вот надо было просочиться в сортир-умывальник чтобы набрать воды. Лёнька сказал что это небезопасно, потому что в этом месте близко проходит забор и что частенько там мародёрствует десантура. Так что пошли мы вместе и прихватили свои фляги, чтобы наполнить их свежей водой. Тут то меня ждала ещё одна совершенно незапланированная встреча. Столкнулся я лицом к лицу с одним своим давешним обидчиком - абреком из моего взвода на полигоне. С этим дагестанцем бился я несколько раз за право себя уважать. Не скрою, сначала было у меня желание намылить рожу ему за былые обиды. Но увидел я что парень один...Нет у него той поддержки земляков, какая была на полигоне. Сразу было видно что былая напускная бровада и немерянный кавказский гонор куда-то поистерялся. Мы пнули друг друга пару раз по корпусу без особого энтузиазма и совместно порешили, что теперь то нам уже нечего между собой делить. Вот так вот, миром, мы и разошлись в этот раз. Странно....
  Вечером намечался показ кинофильма в летнем кинотеатре. Мы решили пойти посмотреть. Последний раз в кино мы были очень давно. Я лично в Азадбаше только раз смотрел какую-то хрень про революцию, типа "Ленин в октябре", или что то похожее. В кинотеатре было народу не много. На огромном куске парашютной материи, натянутой между двумя столбами показывали фильм про басмачей. Как всегда производства студии "Узбекфильм". Других фильмов в Афгане не было. Припоминаю нашего батальонного "кинокрута" (киномеханик). Звали его, как сейчас помню, Гайк Гришаевич Панасян. По национальности -арменин. Кличка у него была - "карадаш в стакане". Был он на удивление худ и невысок ростом. Зимой, когда нам выдавали кирзовые сапоги, его худые ноги болтались в широких галенищах сапог действительно как "карандаш в стакане", откуда и пошла кличка. Парень он был бесзлобный. Единственное что его всегда доставало, так это то что, после поездки в бригаду за фильмом каждый проходящий мимо всегда спрашивал-"Ара, что за фильм привёз?". Ему приходилось всем отвечать, но так как с русским языком у него была проблема, то иногда его ответы повергали бойцов в недоумение. Вот например, помню как он ответил в очередной раз на вопрос -"Что за фильм привёз?". "Сегодня будэт "Камэнисты Путь". Никто не слышал о таком фильме и все до вечера ломали себе голову о чём же сей фильм, с таким необычным названием. Первые две минуты в кинотеатре избавили нас от мучений неизвестности и на экране появилось название этого шедевра - "Коммунисты - в путь". Другим перлом в исполнении Ары было произнесённое им название неведомого фильма - "Вами не слилось". Это был фильм - "Вам и не снилось", пожалуй, один из немногих фильмов, который мы смотрели с удовольствием. Список этих смешных названий можно продолжать до бесконечности. Ара был талант с БОЛЬШОЙ БУКВЫ!
  Мы сели смотреть. Сюжет, конечно же, был, как всегда, знакомым и занудным, но само действо на экране немного отвлекало от нынешней неизвестности. Мы погрузились в кинофильм. Тем временем, давно наступили сумерки и солнце село. Стало явно холодать. Ветерок усиливался и мы кутались в шинели. Где-то в середине фильма, сзади, со стороны гор к нам в гости полетели трассера. Видно было что ведётся стрельба с очень дальнего расстояния. Но трассера упорно летели в нашу сторону и пролетали в нескольких метрах над импровизированным экраном. Как-то это немного нас взволновало. Смешно было другое - в картине в этот момент тоже шла перестрелка. Всё смешалось - реальность и кино. Было в этом что то символичное. Больше никогда не испытывал такого странного ощущения, буд- то ты находишься в зазеркалье. Чувство нереальности происходящего не отпускает ни на минуту и ты уже не можешь понять с какой стороны экрана жизнь, и по какую сторону экрана ты сам в этот момент находишься.Но вот механик додумался остановить фильм и, таким образом, выключить подсветку "цели"для духов. В кромешной тьме со стороны десантников раздалось несколько очередей из ДШК и стрельба по экрану прекратилась. Механик сказал что на этом фильм заканчивается и всем пора "по норам". Мы немного приуныли с Лёнькой, но пошли спать. По прибытии в палатку мы завалились в чём были в койки и стали доставать еду. Вкусного ничего не осталось ни у меня, ни у него. Каким то чудом Лёнька выкапал из своего сидора банку "красной рыбы" (толстолобика в томатном соусе). Мы сделали из крышки банки подобие ложки и с удовольствием поедали эту дрянь, заедая галетами и запивая сырой водой из сортира. Сколько раз мы потом за рюмкой водки, уже на гражданке, спустя много лет, вспоминали эту банку рыбы!!! Со смехом, с горестью! Но совершенно точно, что с огромной благодарностью к судьбе, что свела нас тогда в этом богом забытом месте, посреди Азии, в местах, которые хотел покорить сам Александр Македонский во время своего знаменитого азиатского похода в 329-327 году до нашей эры, заложив тогда Александрию в Арахосии, тот самый нынешний Кандагар, где нам придётся провести почти что два года.
  Ночью стало страшно холодно, но мы, прижавшись друг к другу, согрелись и под утро получили часа четыре прекрасного сна. Словом, утро наступило бодрое и с рассветом мы были полны новых сил.
  
  Первое утро в Кабуле.
  Подъёма никакого не было, физзарядки тем более. Мы отправились сразу в столовую палатку, попили чая, естественно без сахара, и отправились к штабному модулю. Там уже сидела толпа страждущих отправки в части молодых. Отправить могли в любой момент, так что народ предпочитал кучковаться где-то в пределах досягаемости человеческого голоса от штабного барака, чтобы не прошляпить свою отправку в часть, дабы побыстрее положить конец своим скитаниям и мытарствам по военным частям и подразделениям, и получить уже, наконец ,свой постоянный номер полевой почты для родных и близких...
  Невольно начался разговор с пацанами, которые вторую неделю торчали здесь в ожидании своей отправки. "Самое х**вое, говорят, это Кандагар. Там всё время война идёт, как на фронте, и каждый день по два самолёта трупов оттуда везут в Союз!!!"- с пеной у рта утверждал один "знаток". "Да не пи*ди ты! При вас скольких из наших в Кандагар отправили? Ни одного? Так как же оттуда могут по два самолёта в день жмуров привозить? Тогда и туда столько же должны отправлять в день! Так что враньё это всё!"-парировал другой парнишка. На этом обмен доступной на тот момент информацией закончился. Внезапно пошли другие раговоры, которые могли вести ещё только 18-летние пацаны, не понимавшие куда и почему они попали, взрощенные на героическом повествовании советской пропаганды о Великой Отечественной.
   " А я вот обязательно кучу духов замочу!!! Это точно! И Героя мне дадут не посмертно, а при жизни!"-говорил один пацан с задумчивыми глазами. У него в голове явно преобладали романтические настроения. Другой тут же вставил - "А я за брата еду мстить. Духи брата моего убили... Сука, всем животы буду вспарывать!"-шипел он , показательно играя челюстями, надрывно их при этом сжимая. Артист он был плохой и сразу было видно, что пацан просто хочет показать себя крутым. Ну если бы нас в тот момент запечатлела камера, то это было бы по кайней мере комично. Внешний вид наш не дал бы зрителю ни одного намёка на наше патриотически-боевое настроение, а тем более на желание совершить "подвиг ", котрому "всегда есть место в мирной жизни"...
  Около 11 утра из штаба вышел писарь и стал выкрикивать фамилии на отправку. Одним из первых прозвучала фамилия Лёньки. Моей в этом списке не оказалось. Мы подошли к сержанту и спросили - "Куда?". "Кандагар!"- ответил он. Комментарии были излишни. Единственное что мы попытались сделать, так это поговрить с дежурным капитаном, на предмет того, чтобы нас не разлучали с Лёней, и меня отправили служить в ту же часть. Но ничего не получилось. Списки были уже утверждены начальником пересыльного пункта и надлежало Лёне в 15.00 отправляться в Кандагар к основному месту службы. Грустно было расставаться. Только вот, можно сказать, снова встретились, и тут "на тебе".... Снова разлука. А самое печальное что никто не знал встретимся ли мы ещё вообще в этой жизни... Мы старались об этом не говорить. Авось всё будет нормально. Живут же люди везде, и дембеля из Кандагара летят периодически. Так что, посадил я Лёху на борт, и загрустил. Опять один...Опять не с кем словом перекинуться... И куда меня судьба зашвырнет??? И что дальше будет??? Кто написал сценарий этого фильма? Когда и чем всё это закончится??? На эти вопросы ответа мне никто не мог найти. Оставалось ждать...
  Второе утро в Кабуле.
  Утро не принесло ничего нового. После уборки территории настало время завтрака. Покормили нас сносно по сравнению с госпиталем. Помню даже что были макароны, которых я давно уже не ел в армии. Потом, как и в предидущее утро, снова все отправились к штабу. Опять около 11 утра вышел писарь из штаба и зачитал очередной список на отправку. В нём оказался и я. Радость была двойная - меня тоже отправляли в Кандагар. Была маленькая надежда попасть в ту же часть что и Лёня. Правда, немного встревожил давешний разговор про "два самолёта трупов". Странно, но это действительно стало походить на правду....Два дня и две отправки в Кандагар.... Что то начинало сходиться.
  Мы к положенному времени собрались и подошли к воротам пересылки. Дежурный офицер проводил нас к уже загруженному на тот момент АН-12. На этот раз пришлось залезать в его чрево по шатучей лестнице, которая служила трапом. Было нас человек 15. Все из разных мест и из разных карантинов. Кто из Термеза, кто из Кушки, Иолотани, Ферганы...Отовсюду. Борт долго стоял на взлётке, очевидно ожидая разрешения на вылет. Погода была тёплая и солнечная, так что полёт обещал быть информативным. Кроме нас на борту было несколько офицеров, несколько гражданских женщин, находившихся в герметичной части аэроплана, и примотанная ремнями в грузовом отсеке УАЗ-"Таблетка". Мы взлетели. Здесь в первый раз мы взлетали по спирали, набирая высоту непосредственно над взлётным полем аэродрома. Мы уже понимали что это делается для безопасности, хотя тогда и понятия не имели что такое "Стингер" или "Стрела" и вообще что такое ПЗРК (переносной зентино-ракетный комплекс, применявшийся для уничтожения низколетящих целей). Так что, набрав примерно тысячи три метров высоты, мы отправились на юг. Под крылом открылся прекрасный вид на Кабул. Оказалось что это огромный город, со всех сторон окруженный горами. Весь он состоял из маленьких мазаных домиков, за исключением нескольких районов, где стояли обычные "наши" пятиэтажки. Красивый вид скоро сменился на огромные горные массивы. Смотреть было интересно. Видимость была отличная и внизу даже иногда было видно людей и машины, которые двигались по малюсеньким дорогам. Не успели мы как следует насладиться видами горных хребтов и приклеевшихся к ним маленьких кишлаков, как самолёт наш сбавил обороты двигателяей и уверенно пошёл вниз. Мы не увидели под собой никакого города, а вместо этого, под нами простиралась огромна пустыня, коричневого цвета. Борт так же как и в Кабуле, по спирали, стал заходить на посадку. Сели.
  
  Кандагар.
  Рампа открылась и я поймал себя на мысли что начинаю уже к этому всему привыкать. Мне казалось что это уже было.
  В Кандагаре было намного теплее, хотя на дворе было 27 марта 85 года. Температура воздуха была около 30 градусов. После прохлады в чреве самолёта было жарко. Нас встретил какой-то офицер, проверил численный состав и стал утрамбовывать нас в прибывшую с ним машину-передвижную ремонтную мастерскую с кунгом на базе УРАЛа. Места было мало, окон не было и мы даже и не представляли куда мы едем. Одно было ясно-едем мы по просёлочной дороге, потому что трясло нас не "по-детски". Минут через 20 мы остановились и двери открылись. Нас встречал сержант в панаме. "Бойцы, позравляю вас с прибытием в Кандарский отдельный батальон охраны! Выходи строиться". Мы вышли и построились. Машина стояла у КПП части. На КПП висела от руки нарисованная табличка "Войсковая часть пп 52679". На проходе стоял дежурный по КПП в звании сержанта, и был он явно уроженцем Казахстана... Нас провели через КПП и сразу ввели в Клуб, который находился прямо за углом от КПП. Клуб был маленький, человек на 100, с низким потолком и отделан был изнутри каким- то странным тогда материалом зелёного цвета., похожим на древесину со специальной пропиткой. У сцены стоял длинный стол с красной скатертью и два стула. Мы расселись по рядам и стали ждать. Через некоторое время вошёл какой-то мужик в адидасовских трениках, в майке-тельнике и резиновых тапках на босу ногу. Вслед за ним вошёл майор, достаточно полного телосложения, но одетый по полной форме. Процессия уселась за стол и мужик в трениках, который по утрам явно мучился необходимостью бриться почти до груди, потирая страшно волосатые плечи негромко произнёс - "Я командир Отдельного Батальона Охраны майор Байрамов, а это замполит батальона майор Бойченко. Вы прибыли для прохождения дальнейшей службы в нашу часть, которая, как вы уже поняли, находится на территории Демократической Республики Афганистан. Прибыли вы для оказания интернациональной помощи дружескому афганскому народу по отражению агрессии империализма. Так что на ближайшие полтора-два года мы будем вашими папой и мамой. По всем вопросам обращайтесь к своим командирам, за исключением вопросов связанных с неуставными отношениями в коллективах. По этим вопросам мы сразу же принимаем меры и боремся с этим явлением достаточно жестоко. Командиры рот мною строго проинструктированы о чётком соблюдении уставов и будут жесточайшим образом присекать любые проявления неуставных взаимоотношений среди солдат и молодого пополне......." Внезапно что то жутким образом прогрохотало с такой силой что все мы на некоторое время оглохли и вздрогнули от неожиданности. Грохот повторился ещё несколько раз. Комбат дождался когда всё это прекратилось и часть молодых "защитников отечества" извлечёт свои головы из под кресел и в ушах уляжется звон от пронзившего их грохота. "Не бойтесь, ребята, это наша артиллерия работает. Такое часто бывает. Тут всё же иногда ведутся боевые действия. Так вот, все вы сейчас будете распределены по ротам и ваши командиры через некоторое время приедут за вами и разбирут по подразделениям. Сейчас в курс дела вас будет вводить замполит батальона майор Бойченко, затем вас покормят и распределят по подразделениям. Вопросы ко мне есть?". "Есть"-прозвучало из зала. "Товарищ майор, а потери в батальоне большие?"-спросил белокурый паренёк. "Боевых потерь в батальоне мало. В основном не боевые. Связано это с неисполнением требований командования батальона. Самые распространённые -это потери вследстие неправильного и небрежного обращения с оружием. Бывают ещё и подрывы на собственных минах. Но об этом вы узнаете непосредственно в ваших подразделениях. В большенстве своём вам придётся служить на маленьких заставах на пять-шесть человек. Так что вам в каком-то смысле повезло, что не попали вы в Бригаду-самую большую часть нашего гарнизона. Мы не часто выходим за пределы гарнизона, потому что основной нашей задачей является охрана и оборона аэродрома и гарнизона, ну и осуществление пропускного режима для местного населения. Ну обо всем вы узнаете у командиров ваших рот. Желаю всем спокойной службы!". Комбат встал и двинулся к выходу из клуба. Был он явно с Кавказа. Об этом говорила его обильная растительность на теле и чёрные смолистые волосы на голове. Мы немного были шокированы его внешним видом. Это потом мы узнали что батальон наш Армейского подчинения, и по сути, у комбата нашего кроме начальства в Кабуле никого то и нет. Поэтому вёл он себя как маленький князёк, не боясь при этом стукачества и наветов со стороны партийных органов и просто офицеров. До Кабула было далеко, а остальные были ему не указ. А вообще, запомнился он мне исключительно с положительной стороны. Достойный, справедливый, обсолютно презиравший опасность боевой офицер. Никогда не прятался за спины солдат и всегда выходил на все боевые во главе своего воинства. Периодически "потрахивал" господ офицеров и совершенно обоснованно всегда считал, что в просчетах солдата виноват его командир. За это он вставлял господам офицерам " по самое немогу". А вообще, заботился он о солдате. Это точно помню. В первые же дни кто-то притащил на хвосте из молодых что называемся мы среди остальных подразделений гарнизона не иначе как "Банда майора Байрамова". Это звучало даже как-то уважительно. "Значит не так то просто найти управу на нашего комбата"-подумал я.
  Тем временем, замполит стал нести пургу про "долг перед Отечеством, необходимость быть честным перед собой и своим командованием". Был этот "порожняк" дежурным, и нам было не привыкать... Нас выпустили на перекур через боковую дверь в клубе, которая выходила можно сказать что за пределы части, почти что "на свободу". Рядом протекал арык и росли огромные камыши, примерно по три метра высотой. Артиллейристская стрельба прекратилась и мы наслаждались сигаретами, заботливо принесёнными сержантом по просьбе замполита. Все молчали. Недавняя артподготовка всех впечатлила...Такого грохота никто из нас никогда не слышал. Позже уже мы познакомились с артилейристами, которые распологались в нескольких сотнях метров от нас.
  Замполит закончил вещание своей пропаганды и в клуб вошёл огромного роста капитан. Сказать "огромного"-не сказать ничего. Был он около двух метров и весом килограммов за сто двадцать. Молча присел рядом с замполитом, держа в руках какие-то бумаги. Когда замполит предоставил ему слово капитан не вставая обьявил - "Я начальник штаба батальона капитан Тищенко. Сейчас я вам зачитаю кто и где будет служить в нашем батальоне. Прошу чётко запомнить номер роты, в которую вас определили. Обычно на базе управления батальона, где мы с вами сейчас находимся, мы проводим "курс молодого бойца" для прибывшего пополнения. Но поскольку вы прибыли гораздо позже основной массы пополнения, которая здесь уже более месяца, у нас времени и возможностей снова проводить этот курс непосредственно для вашей команды нет. Вы пройдёте этот курс уже в ротах. Так что прошу ещё раз внимания!" Капитан зачитал списки. Меня распределили в третью роту охраны. Я не имел ни малейшего понятия хорошо это или плохо. Закончив с чтением, капитан сказал - "Ну а сейчас все выходим на плац. Вас покормят и вы поедите по своим подразделениям".
  Мы вышли на плац.
  Управление батальона.
  Управление батальона на вид было небольшим военным городком, в центре которого распологался плац. С одной стороны плаца был клуб и под прямым углом к нему примыкало какое-то одноэтажное здание, напоминавшее мазанку. Это было офицерское общежитие. Доминантой в этом архитектурном коплексе служила огромная трёхэтажная вышка. Построена была добротно, из оштукатуренного кирпича, на мощном фундаменте. Походила она скорее на небольшой небоскрёб, или жилой дом. По моим подсчётам, на каждом этаже этого каменного здания могла распологаться внушительного размера квартира. Так потом и оказалось. На первом этаже были "аппартаменты" замполита батальона, а на втором этаже находился штаб. На третьем этаже распологалась мастерская отделения связи, наблюдательный пункт с дежурным наблюдателем, мощная радиостанция для связи с ротами, находившимися на большом удалении от управления батальона, которая дублировала наземную телефонную связь, и на самом верху был установлен ДШК. Это было единственным фундаментальным строением в управлении. Комбат жил отдельно, в специально построенном для него домике. Дальше по периметру шли одноэтажные сооружения, похожие на хозблоки и каптёрки. Прямо напротив вышки находился недостроенный модуль. Он выходил на плац своим боком и ровно в середине него распологался предпологаемый парадный вход с большими и широкими дверями и в несколько ступенек бетонной лестницей с металлическими перилами. Словом, обычный стандартный модуль, в которых в Афгане распологались всевозможные службы, а иногда и личный состав. Хотя в основном солдаты жили в палатках установленных прямо на земле. Изредка был сделан некий фундамент из бетона, что приносило определённые трудности. Бетон постоянно давал цементную пыль и приходилось всё время, перед каждой уборкой смачивать водой пол. В противном случае, любая попытка подмести пол походила на применение химического оружия, потому как моментально поднимавшаяся пыль заволакивала всё помещение и дышать было невозможно. Эта пыль оседала на кроватях и всём остальном.
  Вообще, про афганскую пыль можно написать целую книгу. Она была везде. Все дороги были покрыты ею. В некоторых местах пыль на дороге достигала глубины в пару десятков сантиметров. Была она очень мелкой, можно сказать мелко-дисперстной , поэтому лёгкой, и поднималась от любого действия над собой, будь то ветер, или проехавшая техника. Походила она на сухой цемент. Нога проваливалась в неё с лёгкостью почти что по колено и оставляла она на ботинках и сапогах несмываемый серый след. Особенно пыль любила липнуть к только что начищенной обуви. Порой, по субботам, в парко-хозяйственный день, народ занимался тем что с помощью лезвия от бритвы пытался счистить с ботинок засохший слой пыли перемешанный с ваксой для обуви, чтобы хоть как то сделать обувь легче. Не рассказать об афганской пыли во время марша означает не рассказать о половине "прелестей" на гостепреимной афганской земле. Двигаться за впереди идушей машиной можно было либо на приличном удалении от неё, либо надев очки. Пыль висела в воздухе порой 30-40 минут после прохождения техники при отсутствии ветра, что частенько демаскировало любые попытки скрытно передвигаться на местности. В период зимних дождей эта пыль превращалась в грязь и липла ко всему без разбора. Передвигаясь зимой в пешем порядке по таким дорогам , частенько можно было оставить в какой-нибудь луже свой сапог с налипшими килограммами этой грязи. Разумеется что всё это касалось только дорог без покрытия. Бетонные и асфальтовые дороги были во вполне сносном состоянии. Но просёлочные.... Бывало что и БТРы садились по самые оси в это болото, даже со своими четырьмя парами ведущих колёс. Конечно же больше всех от пыли страдали механики водители. В летнее время просто невозможно было управлять техникой заняв боевое положение из-за жуткой жары под бронёй. Механики обычно подкладывали под задницу пару коробок с лентами от ПКТ и высовывались головой из открытого люка, чтобы видеть перед собой дорогу и за одно, чтобы обдувало свежим ветерком. Ветерок этот и нёс с собой облака пыли от впереди идущего транспорта. Глаза можно было уберечь с помощью специальных очков, а вот дышать всё равно приходилось и ртом и носом, которые забивались этой пылью через пару минут после начала движения. Периодически приходилось отплёвываться и отсмаркиваться ,чтобы можно было свободно дышать. Любая одежда моментально впитывала эту, похожую на муку пыль, и становилась практически белой от неё. Забивалась она и во все щели нашего вооружения. Оружие чистить приходилось почти после любого его выноса из оружейной комнаты. Помниться, на заставах часовые часто менялись с поста, оставляя своё оружие следующему часовому, чтобы не пачкать остальные стволы, которые были начищены и хранились в ружпарке. Такой вот обмен оружием, за который начальство трахало бойцов во все дыры, частенько приводило к несчастным случаям. Вот например стоял часовой ночью, услышал подозрительный шорох в камышах да и передёрнул затвор на всякий случай, дослав патрон в патронник и приготовив, таким образом, автомат к стрельбе. Потом просто ставил на предохранитель. После смены, обычно, оружие не проверялось и не разряжалось, как положено по уставу, а просто передавалось следующему часовому. А тот и понятия не имел что в стволе уже находится досланный патрон. Возмёт в шутку, направит автомат на приятеля, да и крикнет "Ща вот я тебя замочу!!!", снимет с предохранителя, нажмёт спуск - вот тебе и выстрел. Сколько таких случаев было!!! Одному богу известно.... Естественно, командиры пытались замять такие происшествия из-за неосторожного обращения с оружием и нарушения правил несения караульной службы. В противном случае, всё это свидетельствовало о некудышной подготовке личного состава, за что можно было быть сильно поиметым начальством, а и того хуже - попасть под незапланированную проверку "Службы войск" из армии, или ,не дай Бог, самого Штаба ТУРКВО. Но это уже совершенно отдельная тема для повествования о "генералах-героях", приезжавших на неделю в Афган, якобы, для проверки качества несения службы личным составом, а на самом деле, лишь для того, чтобы получить галочку в личное дело, что с такого-то по такое-то находился в ДРА и принимал участие в боевых действиях, за что непременно пологались льготы от правительства СССР, и легче было дальше двигаться по служебной лестнице, имея за плечами командировку в Афганистан. Ну, и, плюс ко всему, как на Руси повелось издавна, любую комиссию провожали с подарками, как здесь называли- с "Бакшишами". Это могло быть что угодно - и свежие фрукты, неучтённое трафейное оружие, или просто вечер в бане с любвиобильными сестричками из госпиталя, или вольнонаёмными продавщицами из Военторга. Но были среди генералов приезжавших с проверкой и исключения. Одним таким исключением был Член Военного Совета Армии генерал Варенников. Это действительно был боевой генерал, начавший свою военную карьеру ещё во время Великой Отечественной. Его инспекция мне хорошо запомнилась, потому что дрючил он в основном офицеров, а не солдат. Но об этом потом.
  Тем временем, начальник штаба закончил свои речи и мы отправились в столовую на обед. Всё управление батальона уже приняло пищу, и вторым заходом кормили нас. Обед состоял только из одного блюда-супа. Какой он был и из чего сварен, я уже не помню. С нами всё время в зале присутстворвал начальник штаба Тищенко. Шутил, подтрунивал над молодыми, что-то всё время рассказывал. Словом, вёл себя как старший товарищ. Столовая представляла из себя небольшой зал, в котором по обе стороны были поставлены столы на 10 человек. Каждый взвод питался за своими столами. Окна были небольшими и расположены на высоте метров полутора от пола. Стёкол в них не было. Суп был горячий и вкусный. К нему выдали немного белого хлеба и вдоволь чёрного. Плюс, на столы были поставлены открытые консервные банки с рыбой и плавленным сыром. Пологавшегося сливочного масла не было. Начальник штаба пояснил, что в такой жаре нет никакого смысла подавать сливочное масло, потому что оно моментально превратиться в жидкость и есть его будет просто неприятно. Поэтому и принято решение заменять его плавленным сыром, который не терял свою форму и действительно был похож на сыр. Чёрный хлеб был не вкусным и вместе с "красной рыбой", после обеда, вызвал жуткую изжогу. Из чего его пекли???..... Есть горячий суп было очень жарко. Нам заботливо разрешили снять наши х/б и мы, обливаясь потом, жадно его поедали . Полностью мокрые, после приёма пищи, мы вышли из столовой на воздух, под прохладный ветерок, который нёс нам некоторое облечение от жары, хотя на улице было далеко за +30. Мы уселись в тени недостроенного модуля и закурили остатки выданных нам сигарет. Мимо прошмыгнул ужасного вида молодой боец - весь грязный, с отросшими паклевидными волосами, в грязном от жира х/б, без ремня и в прикроватных тапочках на босу ногу. Его вид нас немного смутил, потому что до такой степени грязным нам запрещали быть даже в Азадбаше, где всё и всем было до лампочки.
   Тем временем, наступал вечер, на часах был шестой час и управление батальона готовилось к вечернему разводу. С работ и занятий возвращались бойцы, приводил себя в порядок заступающий караул, и на плацу собирались приехавшие из рот бойцы, для несения караула в управлении батальона, потому как своего личного состава в управлении батальона не хватало. Вообще, в управлении было всего то несколько взводов - ВМО (взвод материального обеспечения), куда входили всякие водилы с водовозки, хлебовозки, УАЗика - "Таблетки" из санчасти батальона, истопники, отделение связи, повара и т.д., Ремонтного взвода, в котором числились бойцы, которые под началом своего старшины и Заместителя Командира по Технической части ремонтировали батальонную технику в КТП (Колёсно-Транспортный Парк), и Резервного взвода, который в полном составе находился постоянно в полной боевой готовности для экстренного выезда и подкрепления в любую роту, нёсшую боевое охранение, в случае нападения, или попытки проникновения духов в гарнизон. Этот взвод был, так сказать, палочкой-выручалочкой. Самой боевой единицей в нашем батальоне. Именно этот взвод по первому свистку выезжал на любые происшествия, будь то подрыв, обстрел, и т.д., ну и всегда в первых рядах, как самый боевой взвод, принимал участие во всех боевых выходах батальона - в засадах, реализации разведданных, патрулировании, сопровождении, а иногда и принимал участие в боевых операциях, которые проводила Бригада. Ну и собсвенно, Санчасть батальона, которая состояла из двух санинструкторов, прапорщика-начальника аптечного пункта, и начальника Санчасти-доктора. Вот и весь состав управления батальона, за исключением офицеров. Но было их не так уж и много, хотя под приём пищи им была выделена вторая половина здания столовой, в которой находилась так называемая "Офицерская столовая". Офицеров кормили отдельно, так как вычитали из жалования деньги за питание. Говорить о том что кормили их намного лучше чем солдатскую братию даже не стоит. Но вот дела, кухня распологалась ровно посередине корпуса столовой, и повара выдавали еду в раздаточные окна и в солдатскую часть, и в офицерскую. "Деды" частенько заставляли официанта (был и такой боец во взводе мат обеспечения) таскать им невостребованные порции офицеров. На обед не многие из офицеров ходили. Кто-то был в ротах, кому-то просто было лень, а кто-то спал в общежитии в это время. Так что несколько порций оставалось. Но беда была в том, что господа офицеры посещали столовую не как солдаты, не строем, а каждый сам по себе. Поэтому не ясно было придёт тот, или иной офицер на обед, или нет. Порции оставались, официант таскал их "дедам", за что частенько был бит Зампотылу, в чьём прямом подчинении находился, когда кому-то из опоздавших офицеров не хватало пайки. Так что должность официантская, как и судьба, была изменьчивой. Сегодня можно было получить благодарность от "дедов" в видя "косяка", а завтра уехать на самую дальнюю заставу по приказу разгневанного зампотылу.
  Немного подведя итог этому описанию управления 1354 Отдельного Батальона Охраны Кандагарского гарнизона, могу сказать, что не часто старались кого-то припахать в караул из Резервного взвода. В полном запрете были водители взвода. Они просто были "Неприкасаемыми". В Любой момент мог прозвучать сигнал тревоги и все три новеньких, на тот момент "семидесятки" (БТР-70) резервного взвода, должны были через три минуты стоять у КПП под погрузкой резервоного взвода, который, на тот момент, должен был в полном вооружении стоять на плацу под бдительным оком командира взвода, а иногда командира Батальона и Начальника Штаба одновременно. Эти выезды по тревоге обычно совершались для самоуспокоения нашего начальства и бригадного начальства, которое иногда высказывало недовольство, если обстрел гарнизона духами проводился из зоны ответственности батальона. Но вот помню один из необычных выездов по тревоге на одну из застав второй роты.
  Было это уже ближе к концу моей службы в батальоне, в составе Резервного взвода. Взвод только что прибыл из Гарнизонного караула, в котором проторчал больше недели, так как почти вся Бригада находилась на выходе, в районе самого Кандагара, и в который раз, пыталась навести порядок в пригородах, где на "Нагаханском повороте" и на "Чёрной площади" со страшным постоянством, духи хладнокровно расстреливали наши колонны с наливниками и другими грузами для нужд Бригады и местного афганского правительства. Не знаю уж насколько удачной была та операция, потому что на нас легла вся ответственность за порядок в гарнизоне,и мы не принимали участия в этом масштабном действе. Нам досталась охрана Гарнизонного госпиталя, гауптвахты, Банка и других обьетов. Только что спрыгнув с борта БТР, мы принялись за чистку оружия - "святой ритуал"! Потом, не спеша поели, заблаговременно оставленный для нас ужин в столовой и отправились за здание столовой на умывальник, где все хотели немедленно постирать свои х/б, пропитанные многодневным потом в гарнизонном карауле, и ставшие непроходимыми для воздуха от жира и грязи. Мы, маленькой группкой, человек в шесть, постирались, и в одних трусах уселись любоваться на заходившее солнце. Дело было летом и вечер приносил долгожданную прохладу. Вот так, кайфуя после ужина, приняв холодный душ, мы, покуривая медленно, "точили лясы", по поводу прошедшего многодневного гарнизонного караула, где можно было запросто всхлопотать от Начгуба гарнизонной гауптвахты суток трое за небрежное несение караула, или за сон в караульном помещении в неположенное время. Начгуб был просто зверем и все его панически боялись. Попасть на срок можно было очень просто. Невозможно жить неделю по расписанию - два часа на посту, два часа бодрствующая смена в караульном помещении и два часа сна. Конечно, хотелось жутко спать, что мы непременно и делали, поставив одного из молодых на шухер. В этот раз никто не попался, так что мы в полном "расслабоне" вдыхали вечерний воздух и ароматный "косяк", который кто-то по прибытии в батальон достал из загажников каптёрки, чтобы в полной мере насладиться свободой и покоем. Косяк был "злой" и нас быстренько всех от него повело. "Пробило на хи-хи" и все стали дружно гоготать по любому поводу. Вот в этот то самый неподходящий момент и прозвучал сигнал тревоги...Мы под воздействием сирены, как "собаки Павлова", кто в чём был, метнулись к модулю за оружием. Похватали только что вычещенное оружие, броники и прочую пологавшуюся хрень, выскочили на плац. Там уже стоял начальник штаба и замполит с нашим взводным. Вид у нас был более чем комичный. Кто одет по форме, кто в мокром х/б, кто в трусах и брониках на голое тело и в тапочках, потому как ботинки у некоторых были тоже "постираны". Нашу компашку срубил давешний "косяк" и мы, еле сдерживая смех, слушали Начальника Штаба, который ставил боевую задачу. Смысл был в том, что с позиций второй роты передали сигнал о нападении на заставу. Кто и какими силами напал было неизвестно и со стороны второй роты раздавалась стрельба. НШ не обратив никакого внимания на наш вид, абсолютно серьёзно приказал нам грузиться на технику и быстро выдвигаться на подмогу второй роте. Детальную задачу он поставил нашему взводному пока мы грузились на БТРы. Взводный запрыгнул на своё любимое место над водительским люком и мы рванули в ночи к позициям второй роты. Ехали быстро, в полной темноте, по пути освещая поворотными фарами пространство с боков от нашей небольшой колонны. Примчались на место перестрелки мы быстро. Перед нами представилась следующая картина: в нескольких десятках метров от заставы находилась узкая, около 10 метров, полоска минного поля, с обеих сторон обнесённая колючей проволокой. Как рассказал местный боец, который трясся всем телом от адриналина после только что закончившейся перестрелки, несколько духов в темноте пытались перейти минное поле, разрезав колючую проволоку. Этот пацан услышал странные звуки в темноте. Находился он на крыше землянки, которая и была основным строением на этой заставе, рядом с большим прожэктором. Он, естественно, включил и направил этот прожэктор в сторону, откуда доносился шум и звякание привязанных к колючей проволоке пустых консервных банок. Он не особо предал внимание этому шуму, так как частенько на минные поля забредали дикие животные-шакалы, дикобразы, ежи и зайцы. Но на этот раз по нему полоснули несколько очередей из АКМ. Он немедленно погасил прожэктор и ответил из пулемёта. Духи, пойманные на середине минного поля могли идти вперёд, или же вернуться за пределы его и спокойно уйти в ночную степь. Видимо, так они и хотели сделать, но один из них наступил на противопехотную мину. Вообще, не очень мне понятно на что расчитывали эти придурки, выйдя в темноте прямо на заставу. Они могли попробовать просочиться где-то между заставами, которые были расположены вокруг гарнизона на расстоянии 400-500 метров друг от друга. Но они вышли прямо на заставу. Вот в момент подрыва духа на мине мы и появились на позициях этой заставы. Прямо с брони мы открыли стрельбу в сторону духов. Ответных выстрелов не было. Взводный немного подождал и приказал всем залечь и включить прожэктор. Со стороны минного поля раздавались стоны. Прожэктор выхватил из темноты кусок минного поля. Ровно по середине стоял дух с автоматом. Стоял он как-то "неправильно". Он стонал и было видно что стоит он с одной согнутой ногой, а от второй взрывом оторвано всё что несколько мгновений назад было у него ниже колена. То есть стоял он на обрубке ноги и стонал. Рядом с ним лежало неподвижное тело. На первый взгляд казалось что их только двое. Рядом с недвижимым телом оружия видно не было. Стало быть забрали оставшиеся невредимыми остальные духи, растворившиеся в ночи. Раненый бросил автомат и замахал руками - "нихт шиссен, мол". Все стали ему орать и махать руками чтобы он шёл вперёд, в сторону позиций заставы. Дух встал на четвреньки и медленно пополз вперёд, но через пару метров под ним снова рванула мина. На этот раз было видно что с ним всё покончено. Он больше не стонал и не двигался. Поняв что всё уже закончилось, мы, под всё ещё длившимся наркотическим опьянением, стали у-лю-лю-кать и вопить, выражая таким образом свои чувства радости, после "разгрома бандформирования, пытавшегося проникнуть в располождение Кандагарского гарнизона". Шутки- шутками, но к нам к этому времени подтянулась "тяжелая артиллерия" - подьехал танк с соседней заставы где стоял ещё и экипаж танкистов из танкового батальона бригады. Парни тоже хотели пострелять, но видя что всё уже закончено, немного приуныли. Большой войны не случилось. Мы стали собираться в батальон когда вдруг взводный прокричал - "Парни, кто там впереди у минного поля? Этих духов надо достать и отвезти в ХАД(афганский КГБ). Тока сами не лезте на минное поле. Ещё не хватало чтоб кто-то из наших там подорвался! И близко к колючке не подходите, а то по весне оттуда мины дождём вымывает, они могут быть и ближе колючки, да и темно уже. Осторожно давайте. Ширшов! Ты там самый шустрый, придумай что-нибудь!". Наш водитель, Олег Ширшов, дествительно был парнем смекалистым. Немного подумав он обратился к танкистам. Танкисты стали подгонять танк вплотную к минному полю,повернув башню в его сторону, а Ширш, раздобыл в своём БТРе верёвку и пристроился на башне танка. Подьехав боком вплотную к минному полю танк остановился. Ширш взял верёвку, сделал на одном конце петлю и верхом забрался на ствол танкового орудия. Медленно продвигаясь по стволу, свесив вниз ноги и ими балансируя, Ширш добрался до конца и оказался таким образом висящим над серединой минного поля. Одной рукой держась за ствол, второй он пытался накинуть петлю на какую-нибудь конечность одного из мёртвых тел. Через некоторое время у него это получилось. Он сполз обратно к башне и танк стал медленно тащить мёртвое тело с минного поля, рискуя затянуть его на очередную мину. Но всё обошлось. Танкисты сняли петлю с ноги трупа и забросили его на броню позади башни. Народ ликовал!!! Все кричали и подтрунивали над Ширшом - "Ширш, ты зимней рыбалкой не занимался???...Ширш, за ногу каждый может...А ты его за х*й попробуй подцепить???" Да простят меня читатели за эту ценичную сцену. Но, "из песни слов не выкинешь...". Второго покойника тоже удалось без приключений извлечь с середины минного поля. Потрудиться пришлось с брошенным там же духовским автоматом. Его уже доставали с помощью "кошки". Танкисты подьехали с телами убитых к нам и обратились к взводному - "Лейтенант, отвези их в ХАД, а то у нас и горючки нет, и машины. Что мы, на танке посередь ночи попрёмся в ХАД???". "Ладно, скидывайте их мне, я их отвезу"- сказал взводный. Танкисты сбросили тела на землю возле нашего БТРа. "Комарик, Серый, что стоите, быстро на БТР их грузите и уже поехали отсюда!"- прокричал взводный. Два молодых, Комарик и Серый, стали поднимать одно из тел. Вдруг Комарик бросил руки мёртвого душмана, за которые пытался его поднять на БТР, отпрянул от него и с животным ужасом в голосе произнёс - "Товарищ лейтенант, он живой, моргает вроде...". "Комарик, тебя бы пи*данули с танка об землю! Ты б вообще бы песни запел !!! Не валяй дурака, дохлый он. Грузите быстрее, и там на БТРе, помогите им уже! Пора ехать! Ночь на дворе, а я ещё не жрал!!!"-недолвольно проворчал взводный. "А кто мне завтра броню от кровянки мыть будет, а, товарищ лейтенант?"-осведомился Ширш. "Да вот этот гуманист- Комарик и будет мыть! Е*ать его в душу! Поехали!"-сказал взводный. Второго духа тоже загрузили и взводный уехал в ХАД, а мы, на оставшихся двух БТР отправились в управление батальона спать. На утро стало известно по солдатской почте что духов не обыскали перед погрузкой, и, кое-кто, проделал это по пути в ХАД, сняв пару дешёвых латунных колец с мёртвых пальцев и достав несколько сотен афганей из карманов "врагов Апрельской Революции"......
  Снова вместе!
  Ароматный табак сигарет "Донские" приносил чувство умиротворённости. Было ужасно лениво и ничего не хотелось делать. Вокруг собирались бойцы на вечерний развод, а у вышки кучковалась стайка лейтенантов. Тут то я и заприметил моего давнего друга Лёньку!!! Мы обнялись. "Ну, слава Богу! Куда тебя определили?"-спросил Лёха. "В третью роту, ач то?"-спросиля. "Просись в Резервный взвод. Будем вместе!", "Попробую"-ответил я. Лёнька рассказал что его сразу взяли в Резервный взвод, что служить в нём лучше чем в ротах, что тут мол и цивилизация, и кормят лучше и кино показывают. Словом, все прелести солдатской жизни присутствуют. Мы ещё немного поговорили за жизнь. То есть, я прослушал сборник информации, который Лёнька успел собрать за сутки.
  Тем временем, нам дали команду на построение, потому что нужно было нас распределить по ротам до вечернего развода батальона на караул. Командиром нашей роты оказался капитан по смешной фамилии Проша. Был он средних лет, с усами, достаточно высокого роста. Очень серьёзен был, даже не улыбался. Да это и понятно, для него мы были просто очередной командой молодых. В третью роту нас отобрали из команды человек пять. Проша нам долго рассказывал что борется с неуставными отношениями в роте очень серьёзно и что мы должны сами немедленно докладывать о любых её проявлениях непосредственно ему, или замполиту роты, когда Проша отсутствовал. После этого небольшого инструктажа мы вышли с територии управления, где нас ждали ротные БТР. Мы погрузились на броню нашего. Механик вылез из под брони и недовольно бросил - "А ну все внутрь! Расселись тут сверху. А если кто е*анётся? Вы ж небось ездить сверху ещё не умеете, а мне отвечай потом. Все вниз!" Тут надо обьяснить откуда появилась эта мода езды на броне сверху, а ни как положено, на боевых местах под защитой брони. Дело в том, что духи частенько минировали дороги не просто противопехотными или противотанковыми минами, но и устраивали фугасы. Фугас обладал намного большей мощностью чем обычная мина. Если при подрыве на мине БТР мог спокойно двигаться дальше, даже иногда на шести колёсах вместо восьми, то после подрыва на фугасе обычно от БТРа оставался лишь смятый корпус. Вот и считали что лучше при подрыве на фугасе иметь под задницей добрых 15 сантиметров брони, чем быть расплющенным изогнутым днищем в чреве боевой машины. Тем кто сидел сверху всегда предоставлялся шанс быть просто сброшенным сильной взрывной волной, но не задетым осколками . Так же, бортовая броня БТР мало защищала от противотанкового гранатомёта РПГ. При попадании такой гранаты в борт, она прожигала его и давление внутри корпуса БТР возрастало настолько, что в человеческом теле начинали рваться внутренние органы. Так что вот кто-то и придумал ездить сверху. Был шанс быть подстрелянным из стрелкового оружия, но это уже "мелочи".
  Мы уселись вниз. Пришёл Проша и мы двинулись в путь. Уже становилось темно. Я выглядывал из заднего десантного люка, а потом и вовсе сел на него. Было интересно смотреть куда мы едем. Мы проехали через камыши и по проселочной дороге двинулись обратно к аэродрому. Здание аэропорта было весьма своеобразным сооружением. Похоже оно было на гигантскую ракушку. Хотя почему было? Оно и сейчас такое же, судя по фотографиям из Google. Мы обьехали аэропорт, но затем неожиданно выехали на взлётную полосу и прямо по ней помчались к её концу. Везде, по правую руку от ВПП угадывались места расположения всевозможных постов охранения и подразделений обеспечения, как наших, так и афганских. Доехав до конца, свернули и оказались на асфальтовой дороге, которая очень быстро привела нас к шлагбауму, у которого стояла пара наших солдат и пара афганских царандоевцев. Недалеко от шлагбаума, за зеленью деревьев, выглядывала такая же бетонная вышка как и в управлении бательона. Как потом оказалось, это был парадный въезд в гарнизон. Через него обычно въезжали местные, чтобы доехать до аэропорта, который, как и в Кабуле, выполнял так же и гражданские функции для местного населения. БТР выехал за пост охраны и повернул направо на бетонную дорогу. Мы покинули гарнизон и наш дальнейший путь проходил по бетонке Кандагар-Кветта, на юг, вдоль наших же позиций 3 роты охраны. Видна была колючка и угадывались,на некотором отдалении, контуры застав с вкопанной рядом боевой техникой.
  3 рота
  В управлении третьей роты была точно такая же вышка из бетона и кирпича. На одном этаже ютились бойцы, на другом офицеры, а на самом верху, как и в батальоне, находился дежурный связист и дежурный наблюдатель, вооруженные телефоном, радиостанцией, сигнальными средствами, и крупнокалиберным пулемётом ДШК.
  У вышки нас уже ждали командиры взводов, по которым нам надлежало разойтись. Меня и ещё одного парнишку, очень маленького роста, определили в третий взвод. Звали его тоже Мишка. Родом он был из Мордовии. Немногословный, слегка заносчивый. Но выбирать не приходилось.
  Чертков.
  Командиром третьего взвода был лейтенант Чертков. Высокого роста парень, достаточно худой, с весёлыми глазами и маленькими чёрными усиками ( в афгане все были худыми, за исключением старших офицеров). Ещё б рожки ему, и правда бы, оправдывал бы свою фамилию. Шутка. Классный был парень. В меру разгильдяй, в меру офицер. Словом, обычный 25-летний парень.
  "Ну чё, бойцы, давайте знакомиться!"-сказал он. Мы пожали руки друг другу и, как положено представились. Он усмехнулся. "Во взвод у меня, одни Мишки! Ну ладно, за мной..." Мы пошли с ним рядом по бетонке обратно по направлению к Кандагару. Было уже темно и мы с трудом видели в пределах нескольких метров. Как-то было боязно. У взводного даже автомата с собой не было, да и одет он был весьма странно - офицерская рубашка без погон и старые, вытянутые на коленях выгоревшие штаны от солдатского ХБ. "Товарищ лейтенант, а духи в какой стороне?"-спросил я. "Дурацкий вопрос по незнанию я тебе прощаю, но и даю дурацкий ответ - слева от дороги наши позиции, а справа от дороги духи" "Фигасе..." - подумал я.... "То есть, вот они могут там быть в темноте, поджидать нас, а мы их даже и не увидим..." От этих мыслей стало совсем не по себе. Но некоторую уверенность внушало спокойствие, с которым взводный разболтаной походкой шёл впереди. Ни в одном жесте я не видел напряжения или осторожности. Он шёл как по Невскому. Потом уже я понял, когда немного ближе с ним познакомился, что это поведение его, а вернее полный пофигизм, был свойственен ему во всём. Он совершенно ничего не боялся, вернее ему было на всё наплевать. Он так же, в такой же манере, общался со своим начальством, так же общался с бойцами, так же проверял службу. Мог совершенно спокойно в пятницу вечером отправиться пешком в аэропорт и ловить там попутный военный борт на Ташкент, чтобы провести, как сейчас говорят, там викэнд. Он был родом из Ташкента, закончил ташкентское общевойсковое училище, и частенько, вот так, не ставя никого в известность, кроме своего заместителя сержанта Мишки Павлова, самоходом, на пару дней улетал в Ташкент. Как уж он там договаривался с летунами я не знаю, но вот то что служебный заграничный паспорт у него был я точно видел. Он привозил нам сладости, газировку, свежие газеты и даже вид его становился совершенно другим. Сразу было видно что человек побывал дома. Приятно было смотреть. Я не знаю ничего о его семье. По-моему он был холост. Но родители, наверное, были живи, а может он к какой-то бабе ездил. Я не знаю. С бойцами он был на равных. Иногда можно было его и послать мягко. Но это не всем дозволялось. Только старослужащим, то есть тем, с кем он давно вместе служил. Он ценил проверенные временем отношения. Но звали всегда его только по званию. Никакого панибратства он не допускал. Помню, был такой случай....
  У взводного намечался день рождения. Бойцы готовились встретить его достойно и, соответственно, достойно для командира все организовать. С его, командира, ведома, бойцы стащили из проходившего недалеко стада молодого ягнёнка. Принесли на заставу и спрятали под бронеколпаком, который находился у нас на позиции в выротой траншее полного профиля. Бронеколпак представлял из себя сварную квадратную штуковину с металической дверью, накрытую старой башней от БТР без пушки, и был вкопан в траншею. Вот туда то они и поместили барашка. Прятать его было обязательно, потому что Проша периодически устраивал шмоны на заставах, даже если там жили сами командиры взводов. Дело в том, что пищу готовили на ротной вышке, а потом на БРДМ развозили по заставам. Пока пища в термосах доезжала до нашего третьего взвода она становилась просто несъедобной. Ну, и, можно себе представить чем нас кормили. Сплошные каши с запахом мяса, или суп, слабо похожий, собственно, на суп. Поэтому народ реально голодал. Ну а что делать если хочется жрать- живот быстро подскажет. Вот мы периодически и занимались грабежами на бетонке, до которой было каких-то двадцать метров. Процесс был прост. Двое выходили на дорогу, один из них прятался в предорожных кустах, а второй занимал позицию стоя на середине дороги. Вот так они ожидали проходящий со стороны Пакистана грузовик. Из Пакистана часто возили что-то съестное: картошку, рис, фрукты и т.д. По приближении грузовика, тот боец что стоял на дороге, поднимал руку вверх с требованием остановиться. Если грузовик не желал останавливаться, то боец угрожающе передергивал затвор автомата и направлял его на водителя. Последний аргумент срабатывал железно. После остановки, один боец начинал проверять документы у водителя, а тот что прятался в кустах, залезал в кузов и скидывал пару мешков или ящиков с грузом. Не так уж было важно что перевозил именно этот грузовик. Всегда можно было ночью сходить к знакомому дуканщику и обменять награбленное на что- то съедобное. Обычно, на ту же нашу тушёнку или сгущёнку, которую к нему привозили ящиками всякие начпроды и интенданты из различных частей гарнизона. Вороватые офицеры делали деньги на продаже тушёнки из солдатского рациона, а мы восполняли эти потери за счёт местного населения. Когда мешки были сброшены, проверявший документы оповещался свистом и отпускал грузовик. Если водила видел что его грабят, и пытался возмущаться, боец снова угрожал автоматом, и требовал немедленно уезжать от заставы, иногда даже посреливая в воздух для того, чтобы напугать водилу. Делать всё это надо было шустро, буквально за пару минут, потому что на ротной вышке постоянно стоял наблюдатель, и в мощную оптику мог видеть что происходит на дороге, и мог доложить кому-то из офицеров, что в третьем взводе опять грабят грузовик. Ну а тут и Прошу можно было ждать с проверкой. Он пытался прекратить мародёрство, но у него ничего не получалось. Хотя, давно всем было известно, что ротный пообещал виновников посадить в тюрьму, если возмёт с поличным. Все ему верили, но, тем не менее, периодически занимались этими грабежами. Хотя...Как то язык не поворачивается назвать добычу пропитания грабежом. Другого выхода у нас не было. Прятали, добытое с риском для жизни ,где только можно. Обычно, поодаль от заставы выкапывали яму, через неё перекидывали металический лом и на лом в яме подвязывали добычу. Всю эту конструкцию покрывали сверху куском железа и засыпали песком и глиной. Таким образом еда не хранилась на солнце, а даже, можно сказать, была в импровизированном холодильникие, так что и дикие животные не могли покуситься на наши запасы. Вот при поиске такого схрона во второй роте в камышах, подорвался командир роты капитан Воронович, на вымытой весенними дождями с минного поля противопехотной мине. Жаль мужика. Из-за такой глупости стал инвалидом....Правда, скоро наша лавочка прикрылась. Афганцы постоянно жаловались и нашему начальству, и местным органам безопасности на беспредел на дороге, и кто-то пошёл им на встречу, и в проходящие грузовики стали сажать вооружённых афганских солдат. Теперь, по приближении грузовика, все смотрели не торчит ли ствол автомата из кабины с пассажирского места. Если он виднелся, то грузовик, ясное дело, никто не хотел останавливать, во избежании разборок. Помню, однажды, прямо напротив нашей взводной заставы, которая, кстати говоря, стояла на выезде из бригады и все колонны, уходившие из гарнизона и приходившие в него проходили мимо нас, перевернулся оргомный, с наваренными из толстых швеллеров бортами, грузовой мерседес, перевозивший апельсины. Апельсины раскатились на сотни метров, чем мы естественно мгновенно воспользовались. После этого происшествия весь взвод стал страдать "медвежьей болезнью". Самим нам впятером было не слопать всё нам доставшееся богатство и мы делились со всеми заставами взвода. Тем не менее, неделю мы точно все страдали поносом....
  Но что-то я опять отвлёкся. Не хочется упускать весьма интересных и незнакомых широкому кругу читателей моментов. Так вот: до дня рождения взводного оставалось ещё пару недель и бойцы усиленно откармливали хлебом и кашей стащенного барашка. Ел он хорошо и практически не двигался в условиях недостатка пространства под бронеколпаком. В назначенный день бойцы решили его зарезать и приготовить плов из только что снятого с машины риса. Но оказалось что ягнёнок настолько вырос за эти две недели, что не мог пройти через дверь в бронеколпаке. Как не пытались бойцы его пропихнуть наружу, но ничего у них не получалось. Баран орал диким голосом и страшно сопротивлялся, очевидно чувствуя скорую смерть. Решение пришло само-собой. Пришлось барашку попрощаться с жизнью прямо под бронеколпаком. А потом уже, по частям, покинуть это страшное место своей насильственной смерти. Барана освежевали и приготовили из него огромный казан плова, и просто наварили ещё кучу мяса, которую поедал весь взвод в течение трёх дней. Ну а вечером, соответственно, на взводной точке началась грандиозная пьянка. Со всех трёх застав прибыли бойцы, оставив на каждой по дежурному молодому, и начался пир. Ели и пили доотвала. Пили брагу, заранее приготовленную на киш-мише. Все напились в дребадан. Взводный в том числе. Пошли рассказы и байки, излогаемые заплетающимися языками. Шутки-прибаутки о похождениях на гражданке, о бабах, ну и как водится, закончилось всё разговорами о службе. Кто и когда и с кем ходил на операции, кто кого замочил, кого ранили, кого убили. Словом, всё то, из чего состояла наша повседневная служба, вдали от Родины, от родных и близких, от всего действительного, что тогда было в СССР. Всё это казалось так далеко, что похоже было на неправду. Сейчас, вспоминая те условия, в которых мы жили, не находишь себе ответа на вопрос -как можно было выжить во всём этом ужасе? Ни еды, ни воды, постоянная изматывающая жара, чувство оторванности от всего цивилизованного. Газеты до нас доходили с двухнедельной задержкой. Даже местная газета Туркестанского Военного Округа "Фрунзевец", издававшаяся в Ташкенте, и то приходила на неделю позже. Другой прессы не было. Найти номер Комсомольской Правды было просто за счастье. Не было ни телевизора, ни радио, всего того, к чему уже все мы давно привыкли и воспринимаем простор как воду в водопроводе. Только на заставе я понял что значит жить без электричества. Когда твой день зависит исключительно от положения солнца в данный момент. Днём и ночью служба. Письмо написать, и то проблема. Надо выкроить время для него днём, пока светло. Ну про это тоже можно бесконечно рассказывать...
  Самое забавное, почему, собственно, мне и запомнился этот день рождения, произошло через пару недель после празднования. Проша устроил очередной шмон, и на этот раз, почему-то, а может быть и не с проста, решил проверить наш давешний тайник. Какого же было его возмущение, когда он заглянул внутрь и ужаснулся увиденному. Все стены бронеколпака были залиты кровью...Сначала он подумал что мы кокого-то там убили. "Чертков! Что за х*йня творится на заставе? Кого вы тут замочили и закопали? Опять грабанули машину? А водителя порешили что ли? Вы совсем тут о*уели??? Да я вас всех щас особистам сдам!!! Пусть меня разжалуют, но бандитизм этот с убийствами я не потерплю!!! Всех посажу!!! Что молчишь? Отвечай командиру!!!"- орал он, не на шутку перепугавшись. Надо сказать, что ротный вообще не употреблял мата и терпеть не мог, когда при нём кто-то матерился. Так что можно понять степень его возмущения, да и тревога его была понятна. По гарнизону ходила байка о том, что разведчики из бригады с боевых притащили себе афганскую деваху, и поместили её в заранее выкопаной землянке, недалеко от расположения разведроты, и пользовали её чуть ли не круглые сутки. Как эта история стала известна никто не знает. Да и правда ли это вообще, тоже очень трудно сказать. Но опыт армейской жизни говорит о том, что просто так такие байки не рождаются. Для этого действительно нужна реальная основа. Так что утверждать ничего не буду,и , тем более, клеветать на разведроту. Просто ходила такая байка, скажем так. Вот и всё. Так что ротного понять было можно. Чертков что то долго ему обьяснял, размахивал руками, пожимал плечами и бурно артикулировал, хотя стоял от нас на расстоянии, непозволявшем слышать что он там втирает ротному. Но тот явно успокоился и подобрел. В конце-концов сказал-"Ну хрен с тобой, сделал вид что поверил! Но почему нас то не пригласил? Зажал от начальства проставу? Теперь будешь дважды проставляться! И бойцам скажи чтобы язык за зубами держали! Не дай бог...!" Мы поняли что взводный рассказал всё как было и мы прощены ротным. Вот только не знаю что он соврал о происхождении этого барана. Вряд ли бы ротный так спокойно отреагировал, если б знал что мы его украли. Но этого уже никто не узнает....
  
  Взводная точка.
  Взводная точка, как я уже сказал, находилась у выезда из Бригады. Так называемого "технического" выезда. За заставой, с тыльной стороны, протекал арык, так что с водой у нас проблем не было. Вот с питьевой водой проблемы были большие. На точке стояла двухколёсная бочка, литров на двести, и раз в неделю из батальона приезжала водовозка и наливала эту бочку. Из бочки набирали воду не только мы, но и ребята со всего взвода, которые специально приносили всю имеющуюся тару чтобы её наполнить и унести к себе на точку как можно больше живительной влаги. На такой жаре вода в бочке моментально портилась. Пить её становилось невозможно уже через пару дней. Спасались только чаем. Ещё, на точке был шлагбаум. Все выходящии из бригады машины и гусеничная техника строго регистрировались в специальном журнале. Ответственным за это дело был часовой, который в данное время стоял на посту. Все выходящие машины должны были быть строго записаны в журнал. Ещё было необходимо чтобы на каждые три автомобиля была одна машина сопровождения. Обязательно бронированная. Это мог быть БТР или БМП, на худой конец БРДМ. Одиночные машины вообще нельзя было выпускать из гарнизона. Исключением служили машины советников. Но они редко ездили через наш КПП. Вообще, нам все завидовали. Я имею ввиду тех, кто служил в бригаде. У нас была "ДОРОГА". Это означало, что тут можно жить хорошо. Не раз я слышал от проезжающих через наш шлагбаум, что у нас тут "не жизнь а малина". Быть часовым в дневное время на нашей точке было делом хлопотным. Машины ездили без конца. Надо было по жаре бегать от точки где хранился журнал, до шлагбаума, чтобы его открыть и пропустить записанную машину. Народ на технике раздражало что боец задерживает их на КПП, и выражал он своё негодование, особенно видя что перед ним молодой. Иногда доходило до словесных перепалок. Но однажды дело вообще приняло серьёзный оборот...
  В этот день на посту стоял мой приятель по призыву - Мишка-мордвин. А вообще его звали- "Шплинт", из-за его маленького роста. По штату он был снайпером, и на его плече болталась СВД (снайперская винтовка Драгунова). Она была чуть ли не с него ростом. Взводный заставлял нести службу только с табельным оружием. Так что выглядел Мишка более чем комично. Так вот, в разгар дня подъехала пара БМП со взводом спецназа, чтобы уехать куда-то по своим спецназёрским делам. Увидев "шплинта", спецназовцы довольно грубо и резко потребовали открыть для них шлагбаум - "Ээээ, бля, воин, шевели поршнями! Снайпер х*ев. Ты хоть знаешь с какой стороны из винтовки то стрелять? Мудила!". "Шплинт", которого и так гнобили на точке за его рост и медлительность, сильно обиделся и стал всё делать нарачито медленно. Медленно подошёл к головной БМП, посмотрел бортовой номер, который было видно за километр, медленно пошёл на вышку записать его в журнал, а потом, так же медленно, пошёл открывать шлагбаум. Он не успел дойти до шлагбаума, потому что лейтенант, сидевший на броне, грозно прорычал - "Ты чё, у*бище, совсем припух тут? Всё делается бегом, шибздик! Мы из-за тебя не будем тут париться на жаре! А ну бегом, сука, поднимай свою железяку!" . "Шплинт" вообще остановился от возмущения в нескольких метрах от шлагбаума. На шум и мат из землянки вышел взводный в трусах и с заспаной физиономией. "Шплинт, чего эти козлы от тебя хотят, а?"-осведомился взводный. Слово "козлы" подействовало на лейтенанта спецназа как вода на карбид. Он просто сначала запыхтел как чайник, а потом проорал - "Ты кого козлами назвал, урод? В дыню давно не получал, чмо? А ну иди сюда, воин!!!" Так как взводный был в трусах, лейтенант, видимо, подумал что перед ним боец-срочник. Ну в лучшем случае сержант. Только так я могу объяснить его более чем хамское поведение. Взводный невозмутимо на него глянул и громко прокричал - "Застава, тревога!!! Нападение на заставу с тыла! Занять оборону! К бою!" Бойцы повыскакивали из землянки с оружием и принялись занимать оборону в соответствии с боевым расписанием,потирая сонные глаза и пытаясь найти фокус, в залитым полуденным солнцем мареве. У нас четко было определено кто и где занимает оборону в той или иной ситуации, и у кого какой сектор обстрела. Из окопов послышались лязгания затворов автоматови крики - "Рядовой такой-то к бою готов!". Спецназовцы не на шутку перепугались и попрыгали с БМП в дорожную пыль, на ходу передёргивая затворы своих АКМ (спецназ принципиально использовал АКМ каллибром 7,62 мм, вместо общепринятого тогда АК-74 , каллибром 5,45 мм). Вот так, нацелив друг на друга своё оружие, лёжа в пыли, мы брали на прицел друг друга. У меня на тот момент не было никаких сомнений, что взводный может отдать приказ "Огонь". Таких сомнений не было и у взводного спецназа. Правда, он остался сидеть на броне. "Ну, и кто тут урод?"-прокричал взводный. Лейтёха спрыгнул с брони и скомандовал своему взводу-"Бойцы, отбой! Вы что, в натуре хотите перестрелять друг друга?" Потом подошёл к взводному, отдал честь и представился. Чертков тоже представился. Лейтёха протянул руку и сказал - "Извини, лейтенант. Не опознал офицера в тебе. А бойцы у тебя хорошие, вон как быстро позиции заняли. Извини ещё раз за грубость!" "Хорошо, извинения приняты!"- ответил взводный и пожал протянутую руку.....
  З рота...продолжение
  Тем временем, моё пребывание на взводной точке 3 взвода 3 роты подходило к концу. Мы, якобы, прошли подготовку и могли уже самостоятельно, под присмотром командиров отделений нести службу на других точках взвода. Нас со Шплинтом отправили на самую удалённую точку третьего взвода - на 3-е отделение. Распологалась наша точка на стыке с первой ротой, почти на парадном въезде в гарнизон. На точке была землянка, самодельная вышка для наблюдения за окрестностями, вкопаный БТР-60, да и собственно всё. Единственное чем мы отличались от всех остальных точек, так это тем что имели практически открытый выход к дороге. Проселочная дорога длиной в несколько десятков метров, перегороженная самодельными ежами с колючкой, соединяла нас с бетонкой. Командиром третьего отделения был сержант Саня Табуков. Приятный приветливый парень родом тоже из Мордовии, откуда-то из под Саранска. Кроме него на точке служили ещё два человека до нашего прихода. Это был "дед" по фамилии Луганский из одноимённого города Луганска и один азербайджанец. К сожалению фамилию его я не помню. В целом, у нас была мирная рабочая обстановка. Все попытки Луганского обозначить свою принадлежность в самой высшей ступени армейской иерархии быстро были присечены Табуковым. Единственной поблажкой, которую дал Саня Луганскому была возможность нести дежурство на точке только в дневное время. Ну а мы со Шплинтом должны были нести службу почти всю ночь. Сначала вдвоём, присматривая друг за другом чтобы не уснули, ну а потом просто делили с ним ночь на несколько частей и меняли друг друга через каждые два часа. Днём мы могли какое то время отдыхать, ну а потом, по самой жаре, приступали к уборке територии и прочим обязанностям "чижиков". Было это не так уж и трудно, потому что никто не заставлял делать ничего лишнего. Достаточно было всё аккуратно и вовремя убрать и можно было "курить бамбук". Саня нас не третировал и не заставлял заниматься всякой ерундой, а единственное за что драл три шкуры, так это за несение службы. Но мы со Шплинтом очень уверенно всегда встречали ночные проверки капитана Проши и ни разу не попались спящими на посту. Хотя, надо сказать честно, иногда дремали. Вот тогда то я и научился спать всё слыша во сне. Это не так уж и трудно. В дневное время суток мы так же мыли посуду после приёма пищи, чистили оружие, стирались и так далее. Выполняли обычную ежедневную работу по поддержанию порядка и необходимой частоты на позициях. В пятницу по батальону всегда проходил парко-хозяйственный день. В этот день, обычно, со всех рот ротные собирали всех свободных от службы солдат и сержантов и привозили их в управление батальона в баню и на просмотр кинофильма. Сбор в баню осуществлялся после завтрака, путем обьезда всех позиций самим ротным на собственной броне. Баня обычно длилась пару часов. Затем старшины получали чистое бельё на складе и запас продуктов на роту на неделю, в то время как все остальные смотрели фильму, специально запущенную для банного дня.
  Баня.
  Баней в нашем батальоне называлась специально поставленная палатка, к которой была подключена чудо-машина: название я не помню, но машина работала на салярке и выдавала горячую воду в банную палатку, к которой была подсоединена. Внутри палатки были устроены скамейки для вещей, и посреди неё стоял, так называемый "душ". На деревянную платфому водрузили специальную установку для дезактивации личного состава при выходе из зоны радиационного поражения. Был это простой душ на четыре соска. Так что мыться одновременно могло только несколько человек. Да и на этой платформе больше чем вшестером поместиться было невозможно. Никто кроме оператора на самой машине не мог регулировать температуру поступающей жидкости из этого агрегата, но менялась эта температура практически самопроизвольно. Вспомнается фильм "Афганский излом", где в самом начале фильма, майор Бандура принимает душ после возвращения с боевой операции, а новенький лейтенант задает странный вопрос для Афгана летом - "А почему вода только горячая? - А холодная зимой бывает". У нас было то же самое. Летом кипяток, а зимой холодная вода. К тому же зимой было очень трудно подойти к заветной платформе с сосками, так как всё вокруг превращалось в болото от летевших брызг. Платформа была установлена прямо на земле. После помывки, дойдя до скамеек с вещами, ты был по колено в грязи. Летом, из-за высокой температуры, эта лужа достаточно быстро высыхала и ноги не так пачкались как зимой. Но любой банный день начинался с неизменного ритуала - уничтожения вшей. Практически каждый боец придя в баню снимал трусы и начинал ногтями давить гнид и отложенные ими в швах яйца. Процедура эта занимала как минимум пол часа. Затем уже, изрядно пропотев, или продрогнув, в зависимости от времени года, можно было уже приступать к помыву собственного тела. Мыла как всегда не хватало. То ли его грубо "пёрли", либо действительно его мало выдавали. Процесс помывки не занимал много времени. Важнее был процесс отдыха после бани, когда смыв пот и облачившись в чистое исподнее, народ вкушал все жизненные удовольствия, отдыхая на солнышке, лениво покуривая и беседуя тихие и проникновенные беседы. Но длилось это не вечно - поджимала очередь от таких же грязных и завшивленных собратьев по оружию из других рот.
  Но была ещё одна мулька в этом странном устройстве, призванном поддерживать гигиену в солдатской среде. Там был специальный отсек для пропаривания обмундирования. Температура внутри отсека регулировалась снаружи и могла достигать 120 градусов. Солдаты - народ смекалистый и быстренько приспособили этот отсек для парилки. Единственное неудобство - надо было держать снаружи молодого, который по просьбе "дедушек" регулировал специальными вентилями на машине температуру и подачу пара. Как было задумано инженерно, вместе с этим паром в отсек должна была поступать специальная смесь для дезинфекции обмундирования. В отсеке с комфортом помещалось три человека, была сделана специальная скамья и на пол постелены старые эвкалиптовые венеки. Так что внутри было более чем уютно. Некоторые даже парились там. Чтобы пар просто так не выходил наружу, дверь нужно было закрыть, опять таки снаружи. Так что, частенько, кое-кто и перепаривался там не по своей воле и выходил наружу красным, как варёная креветка.
  Была в этой машине и одна плохая черта. Надо было уметь её затапливать. Смесь саляры с воздухом подавалась на гарелку под давлением, а вот зажечь эту смесь надо было уметь.Я пару раз лично эту процедуру проделывал пока был "чижиком", но оба раза не совсем удачно. Когда поступало много смеси и в этот момент она воспламенялась, неизбежно происходил маленький взврыв внутри этой "шайтан-машины" и в воздух через трубу вылетал сноп чёрного дыма. Ну и в противоположную сторону тоже, через задвижку с дыркой, закрывавшую само сопло, подававшее смесь на горелку. Вот так вот, наблюдая в эту дырку за возможным скорым воспламенением смеси, я получал в рожу такой же выхлоп воспламенявшейся смеси, оставлявшей на лице трудно смываемый чёрный след.
  Раз уж зашёл разговор о бане, то стоит напомнить, что "господа офицеры" никакого касательства к этой бане не имели. У них была своя, "ОФИЦЕРСКАЯ" баня. Представляла она из себя небольшой домик, который внешне ни чем не отличался от всех остальных сооружений, которые были построены на територии Управления батальона. Внутри баня была совсем не той что снаружи. Всё внутри было отделано вагонкой, а вернее распущенной на циркулярной пиле бомботарой, обожженной паяльной лампой. В то время многие даже на гражданке оформляли подобным образом кухни в своих отдельных квартирах. Так что, по тем временам, это было очень круто. В офицерской бане был даже БАССЕЙН. Не огромный, конечно же. Так себе. Метров пять на пять, но отделанный кафельной плиткой. Откуда её взяли в Афгане, остаётся только догадываться. Скорее всего, через нескончаемые операции по обмену излишних продуктов на всевозможные блага, которые имелись в то время в Кандагарском гарнизоне. Так же в бане была комната для "бухалова-расслабона". Там стоял огромный стол, человек на пятнадцать. Вот не помню про парилку. Но наверняка была. Зачем же тогда баня вообще? Мне пару раз удовалось там помыться....А...Вспомнил, была парилка. Я ж там парился! Впечатление было такое, что ты где-то дома. Настолько уютно и спокойно было в этой бане. Но огромное, можно даже сказать подавляющее большинство бойцов нашего батальона никогда не были в этой бане, и слышали о её существовании, скорее всего, только по слухам. Слава о нашей бане гремела по всему гарнизону. К нам приезжали и из госпиталя, и из Бригады, Госбанка, советники со своими афганскими подопечными. Только что "духи" в ней не парились. Ну и , конечно, первым делом было отправить в баню приехавшую из Союза комиссиию. Там, под пару стаканчиков самогонки, которую наш прапорщик Сыч, командир взвода материального обеспечения, весьма успешно гнал в камышах рядом с батальоном, решались, я думаю, весьма важные вопросы жизни и обеспечения нашего батальона. Кстати, самогонку окрестили "Сычёвкой". Ну а про увесилительные мероприятия и говорить нечего. Правда, зампотыл, в ведении которого находилось данное заведение, не всех офицеров любил, и не всем предлогал праздновать какие-то свои памятные события в этой бане. Молодые лейтенанты явно "проходили мимо" и были только в качестве приглашённых, в основном после отпуска в Союз с очередной проставой.
  Ноя собственно не об этом всём хотел поведать , хотя и об этом тоже наверняка интересно узнать читателю.
  Так вот. В очередную субботу, через пару недель после того, как мы со Шплинтом начали служить на точке Сашки Табукова, должна была состояться баня. Саня принял решение оставить на точке меня, как самого подготовленного из молодых. Остальные погрузились на БТР и отправились в управление батальона на банный день. Сашка дал мне несколько ценных указаний. Самым главным было - нести службу, не спать, и не допускать остановок транспорта на бетонке, напротив нашей заставы. Я всё понял и уверил сержанта, что всё будет "чики-пики". Они уехали. Я остался один. Послонявшись по позициям, я залез на самопальную вышку, которая возвышалась над пустынным пейзажем нашей убогой местности метра на три, что довало неплохой обзор на 500-600 метров во все стороны. День набирал ход, время двигалось к полудню и становилось жарко. На вышке был сделан навес и там было более прохладно, особенно когда дул маленький ветерок. Я расслабился, снял ботинки и положил горевшие огнём ноги на поручни вышки и стал пялиться в бинокль. Местность была скучной. Кругом степь с верблюжей колючкой. Вдали, на западе, виднелись достаточно высокие горы, которые предавали пейзажу определённую законченность. Всё равно, не смотря на полупустыню, вид был просто великолепным. Я расслаблялся в гордом одиночестве, попивая прохладную водичку из фляги и мечтая о "скором дембеле", до которого ещё было, " как до канадской границы ползком". Но это было не важно. Главное что я один, и никого нет рядом. Попав в батальон, я уже забыл когда был один на один с собой. Всё время были вокруг люди. А сейчас... Просто благодать божья. Хоть "ау" кричи. Никого!!! Я помечтал немного, потом подумал что можно воспользоваться моментом и написать письмо домой, но помятую о суровом наказе командира "бдительно нести службу", решил отложить это дело до лучших времён. Скоро наступило неугомонное желание поспать. Я боролся с ним как только мог. То спускался вниз и отжимался, то приседал, а потом просто стал обливать себя водой. Пока что помогало. Но через некоторое время я стал "отрубаться". На моё счастье (или несчастье), я заметил, что прямо напротив нашей заставы остановился пассажирский автобус. Стоял он достаточно долго, но самое главное, что привлекло моё внимание к этой первобытной повозке то, что никакой активности вокруг этого автобуса не было. Я понаблюдал в бинокль на всё это дело, и решил проверить что случилось. Надо было, конечно, доложить на ротную вышку что "что то не так", но по каким то причинам я этого не сделал. Я слез с вышки, передёрнул затвор автомата и двинулся вперёд по просёлку, уверенно шагая в неизвестность. Ожидать можно было чего угодно. Начиная от банальной стрельбы из задней "женской" половины автобуса, которая всегда была завешана тряпками, чтобы неверные "кафиры" не пялились на афганских женщин, заканчивая возможностью просто украсть одинокого солдатика, коим я и был на тот момент на позициях нашего отделения. Это потом я понял всю безрассудность своего поведения. Но в тот момент мне казалось, что я могу что то сделать САМ, без чьего- то распоряжения, и по собственной инициативе. Я медленно приближался к автобусу. Никакого действа я не замечал. Подойдя метров на 10, я ещё раз проверил автомат и взял его поудобнее. Водителя на месте не было. Было видно что с другой стороны что то происходит. Под днищем автобуса мелькали ноги. Я подошёл ещё ближе и стал обходить автобус, желая посмотреть что происходит с противоположной стороны, которую мне не было видно. Оказалось что у автобуса спустило переднее правое колесо. Водитель уже снял к тому времени пробитое колесо и ставил запаску. Увидев меня, он стал громко что говорить и оживлённо жестекулировать. Я не понимал ни слова. Хотя картина для меня была совершенно очевидна - у человека спустило колесо. Что тут можно ещё придумать и о чём фантазировать? Я подошёл ближе и стал пытаться обьяснить афганцу что тут стоять нельзя. Он тоже ничего не понимал. Но, всё же, языком жестов, показывая вокруг циферблата часов, я дал ему три минуты чтобы уехать. Он понял о чём я говорю, и постарался ускориться. Всё это время пока он ставил колес о, я находился рядом и тщательно наблюдал за его действиями. "А вдруг он фугас хочет тут закопать" - думал я. Но афганец закончил с колесом и улыбаясь протянул мне что то в руке. Я взял. Это оказался огромный кусок гашиша. Я не знал что с ним делать, брать, или тут же выкинуть в придорожную пыль. Любопытство сыграло свою роль и я положил гашиш в карман. Автобус тронулся и я побрёл обратно на позицию, по ходу дела соображая что мне делать с таким "подарком судьбы". Подойдя к заставе, я понял что буду делать с ним. До приезда пацанов ещё был вагон времени. Я решил попробовать что это за "батва" такая. Я много раз видел как ребята курят эту хрень, но сам ещё никогда не пробовал. Я видел что её надо нагреть на огне, а потом размельчить на маленькие кусочки. Я залез на вышку, достал спички и попытался это сделать. У меня ничего не получилось. Тогда я решил взять лезвие от бритвы и просто настрогать гашиша. Дело пошло лучше. Я настрогал кучку и забил её в Донскую сигарету. Не знал я тогда что надо с табаком смешивать эту дрянь, а не "чистоганом заколачивать".... Закурил. Кашляя и перхая, с трудом находя момент чтобы глотнуть воздуха, я всё же докурил эту сигарету. Минут через пять по телу потекла приятная истома. Мне стало ХОРОШО. Впервые за столько месяцев мне стало хорошо. Я ржал как конь над пролетавшими низко вертолетами, писал с вышки на землю, орал песни во весь голос ,и даже, позвонил на вышку третьей роты и, давясь от смеха, доложил что у меня всё нормально. Потом наступил провал в памяти, амнезия. Очнулся я в тот момент когда пытался войти в нашу землянку. Вокруг сидели приехавшие из бани парни и дружно смеялись над моими неуклюжими попытками пройти в помещение. Точно помню что невысокий дверной проём всё время куда-то "отъезжал" в сторону. Я бился головой об косяк, отступал на пару шагов назад и начинал всё снова. Потом опять не помню. Очнулся уже поздно вечером на своей койке. Ужасно трещала голова и в горле был полный сушняк. Я встал, пошатываясь вышел на улицу. Там сидели ребята и завидев меня стали дружно гоготать и задавать мне непонятные вопросы. Потом, напившись воды с привкусом хлора я обратился к Сашке.
  - Сань, а что случилось, что так все ржут то?
  - А ты сам не помнишь что ли? Совсем перегрузился?
  Я сознался что помню как автобус остановился, как я пошёл проверить в чём дело, как косяк сварганил, ну а больше....хоть убей. Ничего.
  Тут то мне Сашка и рассказал как он всё было...
  - Мы едем с бани, а тут стрельба какая-то у нас на точке. Мы в шухере. Хорошо что ротный остался на вышке. Подъезжаем. А к заставе не подойти. Ты палишь из автомата во все сторгоны. Мы давай тебе звонить с соседней точки. А ты в ответ - "Хер обманите, я то ведь знаю что вы духи". Короче, сидели и ждали когда ты весь свой боезапас расстреляешь и успокоишься. Мы почему-то сразу поняли что ты обкурился. Когда патроны у тебя кончились, мы отобрали у тебя ствол, я лично пару раз тебе закатал в лоб, но это было бесполезно. Вот и решили тебя спать определить. Но ржали долго, когда ты в землянку пытался войти. Мы *хуевали от такого спектакля. Первый раз видел такого обкуренного бойца. Ну ладно. Обещай мне что больше такого не повторится? А то бить буду нещадно за чарз на службе. Имей ввиду, это дело очень затягивает."
  Вот так, очень легко, я отделался от больших неприятностей, которые мне мог организовать сержант Табуков, и впервые в своей жизни познакомился с наркотиками.
  
  Кристаллический йод
  Хочу рассказать о том что на войне есть и место шутке....
  Дело было в конце марта 86 года. На тот момент я служил в нашем родном Резервном взводе, тобишь, был командиром пулемётно-гранатомётного отделения первого взвода первой роты нашего батальона. Одновременно с этой должностью я был и писарем в строевой части нашего батальона. Тогдашний начальник штаба, старший лейтенант Мотовилов Иван Иванович, категорически не хотел отпускать из штаба такого ценного работника, который не только умел здорово стучать на печатной машинке, но и рисовать оперативные карты перед каждым выходом на боевые. Ему это было делать очень трудно и лениво. Был он всё же боевым офицером, а не штабником. Но ротный от меня требовал дисциплины и исполнения моих непосредственных обязанностей командира отделения. Так что, приходилось совмещать и то и другое. Отделение у меня было малочисленное. Всего то четыре бойца кроме меня. Так что поддерживать порядок в отделении и содержать наше транспортное средство - БТР - 70 было не так уж сложно. Своего водителя я периодически потрахивал и был совершенно уверен что техника находится в нормальном состоянии. Остальные молодые поддерживали в нормальном состоянии вооружение отделения. Так что мой контроль за состоянием дел в отделении обычно занимал пару часов из всего моего распорядка дня. Но дело усугублялось тем, что я подал рапорт по команде о желании поступить в военное училище. Мой выбор пал на Институт Можайского. Есть такое военное учебное заведение в Питере. Сейчас оно называется Военно-Космическая Академия. Начальству моя инициатива понравилась, и получила одобрение. Я ждал получения приказа на мою отправку на экзамены из штаба Армии и думал о том, как бы провести спокойно оставшееся время до моей отправки. О моём путешествии для сдачи экзаменов я напишу отдельно. Так вот, я решил пару недель закосить в санчасти перед отправкой на экзамены. Надо было себя привести в порядок перед командировкой в Союз. Я успешно симулировал "засранство", тем более что док, старший лейтенант Малдакасов, с которым у нас были очень хорошие отношения, был не против чтобы я повалялся пару недель в санчасти. Но как оказалось через пару дней, не так то это просто - лежать в санчсати. Там очень скучно. Палата на шесть человек, но в тот момент нас было только двое. Уже не помню как звали молодого, который со мной вместе лежал в этой палате. Помню только что был он не так уж глуп, и был вполне компанейским парнем. Скуку мы гоняли от себя разными способами. То мне притаскивали вино от парней из нашего взвода, которое ставили наши кавказцы на основе ворованного винограда из соседнего Хушаба, то парни приносили шмат чарза, взятого на очередном выходе. Словом , всеми подручными способами мы пытались отогнать скуку.
  Вот, как то, в очередной вечер, мы с моим молодым, накурившись до одури чарза, решили устроить розыгрыш. Думали долго что и как сделать. Вот тут то, по обкурке, мне и вспомнилась старая школьная химическая формула. Вернее только её название. Попытавшись в одурманенной голове найти концы этих оставшихся в голове магических знаков, я вспомнил всё!!! Дождавшись ухода на ужин начальника нашего аптечного пункта старшего прапорщика Сонделя, который никогда не закрывал на замок свою аптеку, мы соврешили налёт на неё, с целью овладения специальными средствами для приготовления "адской смеси". Моя память выдала когда то слышанный мною рецепт для приготовления детанирующей смеси из подручных материалов. Я целенаправленно искал кристаллический йод в аптеке у Сонделя. И я его нашёл. Остальное было делом техники. Я знал где взять нашатырь и что делать дальше. Рецепт был очень прост. Сказалось полученное образование в спецшколе. Хоть наша спецшкола и была языковой направленности, но и естественные науки там преподавали очень хорошо. Я всегда был троешником по химии, но имел хорошего друга, который был старше на четыре года, был отличным химиком, и иногда совершенно ни о чём не волнуясь, делился с моим старшим братом всевозможными рецептами изготовления взрывчатых веществ в домашних условиях. Вот такой рецепт у меня и всплыл в моей голове в тот момент. Надо было просто смешать кристаллический йод с нашатырным спиртом в пропорции один к одному. После перемешивания надо было профильтровать полученную смесь и весь осадок, пока он был влажным, намазать на что угодно. После высыхания этот коричневый раствор взрывался от любого прикосновения с оглушающей громкостью, но без выделения какой бы то ни было энергии. То есть, был он совершенно безвредным. Примерно как нынешние петарды. Мы быстро, в течении часа, получили вожделенную смесь. Было её достаточно много. Посреди ночи, мы с моми молодым пошли мазать этой смесью всё что было только можно. Начали с дверных ручек, потом взялись за столы, стулья в офицерской столовой, даже намазали вокруг "очков" в туалете те места, куда обычно люди ставят ноги, когда присаживаются читать газеты. Было вымазано всё! Мы легли стапь, даже не задумываясь о последствиях нашей шутки.
  Проснулись мы по велению начальика штаба, а вернее, по просьбе дневального по штабу, который достаточно долго пытался растолкать меня, своего сержанта, но так, чтобы дедушка проснулся спокойно и в благостном настроении.Я продрал глаза и тут же получил распоряжение начальника штаба незамедлительно явиться в штаб на личную беседу.
  - Там что то страшное происходит. Весь батальон на ушах - тихо сказал дневальный.
   Я напялил на себя больничную одежду и попёрся в штаб. Постучав в кабинет НШ, я получил добро на вход и был весьма озадачен его настроением. НШ был в гневе.
  -Ну.. Рассказывай.... - сказал он стиснув зубы.
  - А что, собственно рассказывать, товарищ старший лейтенант?
  - А ты не знаешь? Даже и не подозреваешь? Лежишь в санчасти и в *уй не дуешь? Так, да? Только ты у нас такой умный. Только ты такую херню мог придумать!
  - Да что, товарищ старший лейтенант? Да не делал я ничего такого...Вы о чём, вообще- то? - парировал я, хотя в голове уже складывалась картинка происшедшего вчера...Ну и накурились мы с молодым...
  - Да как же...Зампотыл сегодня пошёл завтракать, сел на стул в столовой а под ним так *бануло, что у него штаны разлетелись в дребезги. Остались только штанины на ногах как гольфы у пионера, да синяк огромный на жопе! А кое-кто чуть в очко от страха сегодня не провалился когда под ним что то рвануло. Да и я сегодня ночью пришёл дежурного по батальону проверить в 4 часа утра, так меня так чем то *бануло, когда за ручку двери взялся, что до сих пор в ушах звенит. Дежурный с перепугу чуть тревогу не обьявил...Комбат понять ничего не может. Ломает голову что случилось. Уже дежурному по бригаде звонил, спрашивал не взрывалось ли у них что. Думает что неудавшаяся диверсия. Ну...Колись! Что за х*йню придумал, а то я сдам тебя комбату со всеми потрохами.. Я ж тебя знаю. Кроме тебя ни у кого тут мозгов бы не хватило такое придумать. Ну???
  - Да я тут ни при чём, Иван Иваныч. Что то у вас кондей не тянет...Разрешите выйти покурить на воздух?
  - Разрешаю, только со мной пойдёшь. И думай что мне ответить, пока мы идём по коридору. А то впаяю тебе суток семь губы...Будешь знать. Думай, сержант...
  По пути на крыльцо ко мне стали приходить воспоминания прошлой ночи. Мы действительно с молодым напортачили. Нет чтобы просто в санчасти поприкалываться, мы всё управление батальона вымазали этой хренью...Ну теперь придётся держать ответ за приколы ..Больше всего я боялся что мне запретят поступать в военной училище. Но немного сообразив что документы уже отосланы в штаб Армии, я понял что никто уже не в силах повернуть всё вспять. Так что, в принципе, мне не о чем было так серьёзно беспокоиться.
  - Ну что надумал, сержант?
  - Ну, это...Ну, словом, прикололся я. Моя работа. Думал будет смешно...А оказалось...Не думал что у наших офицеров совсем нет чувства юмора.
  - Ну да, у зампотылу целый вагон чувтсва умора. Он всё утро ходит и радуется что ему яйца не оторвало, а только синяк на жопе остался. А "комсомолец" теперь боюсь вообще срать разучился на всю жизнь. Что это за дрянь такая. Откуда ты её взял то?
  Я рассказал НШ всю правду.
  - Да ладно? Йод и нашатырь??? И всё? Я думал порох какой-то специальный, или ещё чего. А ты не врёшь?
  - Да честное слово.
   Я достал из кармана грязный платок , которым вытирал вчера руки и для наглядности взмахнул им чтобы расправить. Платок грохнул со страшной силой и от него полетели куски в разные стороны.
  НШ был впечатлён
  - Так, напишешь рапорт на моё имя о том что и как происходило. Детально опишешь процесс приготовления этой ядерной смеси. Вдруг потом мне самому пригодится. Но рот на замок. Никому ничего не говорить. А то если дойдёт до комбата, то точно на губу сядешь. А я всё попредержу и если через пару дней всё успокоится, то так тому и быть. Останется у меня твой рапорт в сейфе. Ну всё, топай болеть и хватит уже шутить и бездельничать. Читай учебники, тебе скоро экзамены сдавать. Свободен.
  Я отправился в санчасть, по дороге получая всё новые и новые сведения о нашей вчерашней шутке. Конечно же, всё обросло невообразимыми деталями в процессе передачи информации из рук в руки, и истину уже было установить совершенно невозможно. Но историю с зампотылу видел повар и описывал её действительно как и НШ, без прекрас. Зампотыл был в ярости и орал весь день:
   - Найду эту суку - сгною в качегарке. До дембеля будет уголь в топку кидать!!!
Оценка: 8.10*12  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023