ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Юсуф Мохаммад
Роль Цру

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.43*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    5-я глава книги М.Юсуфа "Ловушка для медведя"

Роль ЦРУ (5-я глава книги М.Юсуфа "Ловушка для медведя")

Перевод с немецкого Дмитрия Кузина (kdm2001@yandex.ru)

"Дайте нам инструменты, а мы сделаем работу "

Уинстон С. Черчиль в 1941 гoду в радиограмме президенту Рузвельту.

   Самолет прибывал обычно около 21 часа, вскоре после наступления темноты. Генерал Ахтар и я вместе с местным персоналом ЦРУ на аэродроме Чаклала ждали, когда черный C-141 "Starlifter" прибудет в указанный терминал. Персонал посольства США при этом никогда не присутствовал, ни по прибытию, ни при отлете самолета. Чтобы завуалировать весь процесс, посол обычно устраивал в этом случае дипломатический фуршет в посольстве. Хотя авиадиспетчеры вели самолет, наземного персонала ВВС для обслуживания самолета не было вовсе. Никто из пассажиров никогда не проходил паспортный или таможенный контроль; даже багаж выгружали американцы.
  
   Самолет прибыл прямо из Вашингтона, заправляясь на всем пути с помощью самолетов-заправщиков KC-10, которые встречали его над Европой и Ближним Востоком. Экипаж самолета так же, как и остальные пассажиры, не носил униформ. Кроме американских эмблем на борту не было никакой возможности идентифицировать самолет. Внутреннее пространство транспортника было перестроено в летающий отель и коммуникативный центр. Отсек ВИП-персон в передней части машины был оснащен с комфортом роскошными гарнитурами мягкой мебели, креслами, кроватями и рукомойниками. Задняя часть содержала ультрасовременный коммуникативный центр, который позволял общаться с Вашингтоном и с остальным миром, не опасаясь прослушивания. Самолет был снабжен самой новейшей электронной защитой, постановщиком активных помех и радиолокационными устройствами. Если самолет стоял на земле, кто-то из членов американского экипажа всегда был на борту. В то время как разведка Пакистана (ISI) охраняла самолет, ее сотрудникам нельзя было попасть внутрь.
  
   После того, как самолет остановился, автомашины уже ждали гостей. Раньше машина охраны ISI просматривала дорогу от аэродрома до резиденции американского посла в Исламабаде. Автомобили эскорта шли друг за другом следующим образом - эскорт ISI, машина службы безопасности американцев, транспорт с особо важными персонами, затем снова - американская охрана и эскорт ISI, за ними следовали остальные транспортные средства. Мужчина, который спускался с лестницы самолета, был высоким и пожилым. Его прозвали "циклоном" из-за его антисоветских приступов бешенства, а также "туристом" - по поводу его посещений отделов ЦРУ по всему миру. Он руководил разведкой самой сильной нации в мире. Уильям Кейси был советником президента Рейгана по вопросам шпионажа, директором разведки национального комитета безопасности (NSC), председателем департамента разведки США (US Intelligence Board) и директором Центрального Разведывательного Управления (CIA). Его приезд стал одним из его ежегодных двухдневных визитов в Пакистан, чтобы обсудить со мной и с генералом Ахтаром положение в Афганистане. Обычно его сопровождали жена или дочь. Иногда приезжал заместитель, который всегда брал с собой сотрудника штаб-квартиры ЦРУ, отвечающего за Афганистан и Дальний Восток. Этот мужчина, все еще состоящий на службе (назовем его мистером А), служил в спецслужбах США и был одним из немногих ответственных лиц ЦРУ, которые имели биографию военного и могли быть полезны ISI.
  
   Мне же пришлось изрядно поломать голову, как обеспечить безопасность нашего гостя в течение следующих 48 часов. Обычно за несколько дней двое американцев проводили предварительную разведку, чтобы принять необходимые меры, проверить пути передвижения и средства связи. Во время визита Уильяма Кейси я заметил, что даже официальные представители ЦРУ нервничали и беспокоились. Чтобы обеспечить безопасность гостей, что было далеко непросто, требовалось много людей, логических соображений и серьезных планов.
  
   На следующее утро ЦРУ и ISI обычно вели переговоры в зале заседаний штаб-квартиры ISI в Исламабаде. Со стороны Кейси присутствовали американский посол и мистер А вместе со своей делегацией, в том числе шеф данного отдела ЦРУ и разные аналитики. Напротив их сидели генерал Ахтар, я, штабной офицер и несколько аналитиков ISI. Я очень внимательно наблюдал за Кейси. Иногда он казался мне несколько сонным, когда аналитики читали свои доклады; как только они затрагивали важные пункты, он сразу просыпался. Он имел очень хорошую память, а также неукротимую враждебность по отношению к СССР. Он ненавидел коммунизм и рассматривал Афганистан, как и многие сотрудники ЦРУ, в качестве места, где США могли взять реванш за свое поражение во Вьетнаме. Советы должны были заплатить, по его охотно высказываемому мнению, высокую "кровавую пошлину" за поддержку Северного Вьетнама. "Эти сволочи должны заплатить за все!" - такова была его философия войны, и он не был очень щепетильным в методах достижения своих целей. Возможно годы, проведенные в борьбе за крупные барыши в Нью-Йорке среди акул бизнеса, добавили эти жесткие и боевые черты к его характеру.
  
   Несмотря на его личные мотивы, результат его вмешательства всегда был положителен для нас. Когда его штаб не хотел выполнять наши требования, он вносил свое веское слово: "Нет, генерал Ахтар знает, чего хочет!" Для меня его визиты всегда были очень стимулирующими, и мне импонировала его готовность, энтузиазм и усилия в борьбе с коммунизмом. Кейси был открыт для инноваций, новых идей и нестандартных решений подобно Джеймсу Бонду. Он был членом ОСС (Office of Strategic Services) во время 2-ой Мировой войны, и для него коммунисты стали синонимом национал-социалистов. Его противники называли это 'ночным синдромом парашютиста'. Тем не менее, он, как и мистер А, и прочие чинуши в иерархии ЦРУ, обладал ограниченными познаниями в военном деле. Зато он понимал стратегию и практические проблемы партизанской войны.
  
   Он покинул Исламабад так же, как и приехал - ночью. Ему предстоял визит в Саудовскую Аравию, где он собирался вести переговоры с принцем Турки о финансировании Джихада в будущем году. Хотя тяжелое бремя ответственности за его безопасность с меня было снято, я каждый раз был опечален его отъездом. Он был могущественным союзником в американском лагере, понимающим как способности, так и слабости моджахедов. Он мог выслушать и принять наши аргументы при обсуждении оперативных вопросов. Он уважал наш профессиональный труд военных и предвидел все наши возможные действия в Афганистане. Если бы все его подчиненные действовали так, можно было бы сэкономить несчетное количество миллионов долларов и сохранить какое-то число человеческих жизней.
  
   Весной 1984 г. состоялась моя первая встреча с Кейси, и я также виделся с ним в течение последующих месяцев. Вскоре я понял, что шансы успеха в Афганистане зависели от качества и количества поставок оружия. В этом пункте мы вынуждены были полагаться на ЦРУ и наших спонсоров - правительства США и Саудовской Аравии. Мой опыт общения с ЦРУ ограничивается 4 годами, которые я прослужил в ISI, тем не менее, я хотел описать в этой главе отдельные яркие примеры взаимодействия, поскольку именно они дают читателю возможность понять принцип действия ЦРУ.
  
   Главной функцией ЦРУ было финансирование. Это всегда злило американцев, и я могу понять их эмоции, так как они оплачивали войну, но не могли задавать ей тон. ЦРУ поддерживало моджахедов тем, что оно предоставляло деньги американских налогоплательщиков, миллионы долларов, на которые покупалось оружие, боеприпасы и военное снаряжение. Их отдел, отвечающий за тайную поставку вооружения, был постоянно занят. Американцы никогда не занимались поставкой или распределением оружия или денег на местах, что было принципиальным правилом в политике Пакистана. Американцы никогда не обучали моджахедов и не имели прямого контакта с ними, ни разу американцев не отправляли когда-либо с официальным визитом в Афганистан. Насколько мне известно, этот категоричный приказ президента Зиа был нарушен только однажды для депутата конгресса Чарльза Уилсона. Допуск американцев к нашей системе снабжения и обучения привел бы только к хаосу, а также подтвердил бы пропаганду коммунистов. Советы и агенты ХАДа настойчиво пытались вдолбить моджахедам и их семьям свою идеологию, что, мол, те не вели никакой "священной войны", а лишь делали за американцев "грязную работу" и умирали за империалистов. Их предположение, что афганцы между собой не имели никаких разногласий во мнениях, а были лишь марионетками в конфликте сверхдержав, было бы трудно, порой даже невозможно опровергнуть, если бы американцы в Пакистане оказались открыто втянутыми в конфликт.

[]

   В основном помощь от ЦРУ приходила в форме денежных знаков. Правительство Саудовской Аравии удваивало сумму, которую США давали на войну. Эти средства в размере нескольких сотен миллионов долларов в год переводились в валюте на специальные счета ISI в Пакистане. Эти деньги использовались преимущественно для закупки оружия. Они решали все ключевые вопросы наших военных действий. Мне было ясно, что без денег ничего не делалось - особенно в Пакистане (схема N2).
  
   Я лично не был вовлечен в финансовые вопросы. Они находились в зоне ответственности генерала Ахтара и директора администрации. Тем не менее, мне было ясно то, что денег все же постоянно не хватало - ежемесячно выделяемые суммы расходовались за две недели. Если подумать о том, что из года в год потребности десятков тысяч моджахедов будут расти, неудивительно, что военная логистика поглощала деньги, как губка - воду. Примером этого является финансирование транспортных средств. На деньги ЦРУ были куплены сотни грузовиков, которые доставляли оружие и боеприпасы до границы. Партиям моджахедов зачастую нужен был транспорт, чтобы доставить свой военный груз в Афганистан и, таким образом, они нуждались в собственных транспортных средствах. Каждому автомобилю требовалось горючее и обслуживание, вследствие чего суммы чрезмерно возрастали. К этим расходам прибавлялись деньги на покупку или наем тысяч мулов, лошадей и верблюдов, которые вместе с кормом дополнительно нуждались в деньгах на строительство конюшен, покупку инструментов и оборудования для сооружения лагерей, баз, учебных центров, палаток, одежды, зимнего обмундирования, питания и медикаментов. Таким образом, становится ясным размах и суть проблемы. В 1987 году, например, транспортировка грузов из Пакистана в Афганистан колебалась от 30 до 35 млн. рупий в месяц, то есть примерно 1,75 млн. долларов (в оригинале стоит 2,5 млн. немецких марок - прим. перев. Д. К.).
  
   Часть денег тратилась в Пакистане или Афганистане, однако большую часть субсидий США и Саудовской Аравии расходовали вне этих стран на покупку оружия и боеприпасов. Система работала так: ЦРУ давало нам список с типами и количеством вооружения, которое оно считало целесообразным, не сообщая нам точных сумм на их приобретение. Я проверял этот список, но мне никогда не говорили заранее, сколько денег имелось в наличии или сколько стоила отдельная партия вооружения. Было невозможно сравнить этот список с другими, у меня была только возможность оценить, укладывались ли мои запросы в рамки допустимого бюджета. Если они выходили за его пределы, то нам приходилось по-новому составлять список, что было пустой тратой времени.
  
   Между нами и ЦРУ шел непрекращающийся спор из-за кардинальных расхождений в области военной логистики, в частности, в понимании ее афганских особенностей. Иногда мне даже казалось, что сотрудникам ЦРУ напрочь отшибло мозги. Пока мы трудились над их списками, вычеркивая ошибки, уходили дни и недели. Они редко обращали внимание на наши запросы относительно боеприпасов. Например, была обговорена покупка 20 гранат на каждый РПГ-7. В 1985 году мы получили ровно 10000 гранатометов вместе с 200000 противотанковыми зарядами, но наши друзья в ЦРУ не учитывали количество базук, которые у нас были с 1980 года. Можно было вычесть из этого числа 15% на потери в боях или неисправность. Им было непонятно, что мы нуждались в боеприпасах как для имеющегося, так и для нового вооружения. То же самое было с боеприпасами для зенитных орудий и пулеметов, ибо списки ЦРУ не учитывали их высокий темп стрельбы и таким образом высокие запросы на боеприпасы для этого типа вооружения. Можно было бы сэкономить большое количество денег и времени, если бы ЦРУ назвало нам имеющуюся в распоряжении сумму, а также предварительные сметы расходов на отдельные типы вооружений и предоставило бы нам самим составлять заявки. Только нам было известно, что находилось у нас на складах, что можно было использовать в бою и что следовало списать на потери. К сожалению, этого не произошло.
  
   После согласования наших запросов ЦРУ вело работу по доставке требуемых военных материалов. Оно приобретало все необходимое и отправляло морским путем в Карачи или в редких случаях авиагрузом в Исламабад. До 1985 года мы старались покупать только вооружение стран восточного блока. Целью этого обмана было показать СССР, что Запад, в особенности США, не поддерживали моджахедов материально. Таким образом, у нас было очень немного поставщиков, где покупатели из ЦРУ со списками заявок могли бы доставать требуемые материалы. В 1983 году мы получили около 10000 тонн грузов, в 1987 году поставки в размере 65000 тонн достигли своего численного апогея. Сюда входили все типы вооружений: от ручного огнестрельного оружия до ракет противовоздушной обороны и пушек.
  
   Большое количество вооружения шло из Китая, Египта, а позднее - из Израиля. Я раньше и не предполагал, что Израиль был нашим поставщиком, если бы эта весть дошла до арабских стран, не миновать нам скандала с ними. Для нас неприемлемо было вести священную войну израильским оружием. Речь тут шла про образцы вооружения, которое в большом количестве было захвачено во время израильского вторжения в Ливан, и теперь израильтяне были рады избавиться от него. Было неудивительно, что янки торговали с Израилем, однако, они очень тщательно скрывали от нас сделки с оружием.
  
   ЦРУ организовывало и оплачивало отправку груза морским транспортом в Карачи и сообщало нам информацию о нем. Когда корабль заходил в гавань, служба ISI занималась его хранением и распределением. В мировой прессе часто утверждалось, что Китай привозил оружие в страну по древнему "шелковому пути". Все было не так. Этой дорогой не пользовался ни один караван с оружием, хотя мы получили по ней сотни мулов. Далее оружие доставляли китайские, американские, арабские или пакистанские самолеты в Исламабад. По каким-то причинам аравийская авиация никогда не выдерживала полетных планов, что вело к бесконечным проблемам нашей авиации, которая летала в Саудовскую Аравию, чтобы принять там груз. Таким образом, мы были вынуждены отказаться от такого способа доставки и поручить ее военно-транспортной авиации США. Нельзя было считать, что Саудовская Аравия снабжала нас оружием, скорее ее территория иногда использовалась ВВС США для промежуточных посадок. Я полагаю, что американцы позже использовали в этих целях Каир, откуда пришло несколько самолетов с египетским вооружением.
  
   Во время моей службы в ISI я встречал многих представителей ЦРУ от директора до его телохранителей. Я узнал, что в американской разведке служили три типа офицеров. Самая большая группа состояла из тех, кто в относительно молодом возрасте начал службу в ЦРУ и сделал там карьеру, при этом они занимались выездными заданиями в равной степени, как и работой в штаб-квартире. Вторая категория состояла из мужчин в возрасте от 30 до 40 лет, которых взяли в ЦРУ из других организаций по их специальности. Они были техническими экспертами и аналитиками. Как мне казалось, мнение этих специалистов всегда имело большой вес для тех, кто принимал решения. Они, как я полагал, достигали высоких должностей быстрее, чем первая группа. В большинстве случаев эти сотрудники имели очень небольшой опыт в военном плане, хотя они часто играли ключевую роль в военных делах. Третья группа приходила в основном из вооруженных сил, начиная со звания майора. Некоторые из них были откомандированы к ЦРУ, а другие постоянно принадлежали разведке. Они в большинстве случаев были экспертами по вооружению или инструкторами, и я заметил глубокую враждебность между ними и другими членами разведуправления. В структурах ЦРУ царила атмосфера недоверия (в Исламабаде это было очень заметно). Я полагаю, что многие проблемы возникали оттого, что эти бывшие офицеры замечали явные ошибки своего некомпетентного в военных делах руководства, однако, на их советы редко обращали внимание, иногда даже игнорировали. Я спросил однажды офицера из этой (третьей) группы, почему гражданские лица пытались нам указывать, как надо вести войну в Афганистане. Он ответил: "Генерал, когда в Афганистане удается добиться каких-то положительных результатов, все лавры достаются ЦРУ, а все неудачи вешают на вас!"
  
   Два следующих примера некомпетентности или даже коррупции ЦРУ подтверждали пустую трату миллионов долларов и демонстрировали серьезные последствия этих ошибок на войне. Оба примера касались покупки старого, списанного оружия по тому принципу, что моджахедам пригодится все. Продавцы были рады продать этот, в основном, бесполезный хлам да еще и с прибылью. Деньги американских налогоплательщиков ЦРУ тратило на приобретение третьесортного и абсолютно неподходящего вооружения, которым партизаны воевали со сверхдержавой.
  
   С 1984 года большинство поставок оружия и боеприпасов шло из Китая, причем китайцы оказались отличными поставщиками, которые стабильно и дискретно оказывали нам военную помощь, в том числе продавая вооружение. С 1985 года ЦРУ закупало большие партии оружия в Египте. Мне хорошо запомнился осмотр первой партии груза. Когда контейнеры открыли, нашему взору предстало проржавевшее оружие, которым, в большинстве своем, невозможно было воевать. Они относились к тому периоду, когда СССР снабжал им египетскую армию. Винтовки проржавели, изобилие грязи и ржавчины в стволах, несколько ящиков были пустыми, другие - неполными. Боеприпасы были упакованы, как попало. Амуниция, которая должна была поставляться в упаковках или в поясах, пришла россыпью в ящиках. У меня не было возможности проверить каждую отдельную партию оружия до передачи его моджахедам, так что весь масштаб проблемы прояснился после получения первых сообщений из Афганистана. Я с ужасом узнал, что 30000 мин для 82 мм миномета оказались непригодными, так как несущие заряды набухли от влажности воздуха и не входили в корпус мины. Египтяне привезли и продали вооружение и боеприпасы, которые в течение долгих лет хранились под открытым небом. Никто в ЦРУ не проводил проверку оружия перед отправкой, хотя это было предусмотрено частью договора. Я сфотографировал образцы вооружения и послал снимки в США, дополнив их жалобой на ЦРУ. Наши протесты возымели успех, их доверенное лицо стало проводить досмотр грузов на месте. Затем поставки из Египта стали качественнее, но моджахеды перестали доверять египетскому оружию.
  
   Следующие инциденты коснулись винтовок 303 (винтовка "Ли Энфилд", прозванная "бур" - прим. перев.Д.К.) и боеприпасов к ним; здесь были замешаны Индия и Пакистан. В середине 1984 года в Карачи пришел груз из 100000 винтовок 303. После того, как мы сообщили ЦРУ, что не запрашивали такую уйму винтовок и что у нас нет помещений для их хранения, оттуда пришел ответ, что данный тип вооружения поставлен за год вперед. Когда мы еще раз указали на проблему хранения, нам доверительно сообщили, что данное оружие по очень низкой цене было закуплено в Индии. На мой вопрос, почему и как индусы продали нам оружие, которое заведомо будет использовано против их русских союзников, я получил интересный ответ: "Индусы - настоящие сволочи, им нельзя доверять. Они за деньги родную мать продадут!"
  
   Один пакистанский торговец оружием совершил неслыханную "сделку века" с амуницией. Он сумел продать американцам 30 млн. патронов к винтовкам 303 со своего офиса за границей, скрыв от них происхождение боеприпасов. При цене примерно полдоллара за патрон (в оригинале стоит одна нем.марка - прим.перев. Д.К.) торговец оружием неплохо "наварился" на продаже. ЦРУ было неведомо, что боеприпасы были старыми запасами пакистанской армии, которая сняла их с вооружения. Корабль загрузили, тот покинул Карачи на несколько дней, затем вернулся назад, а мы получили извещение от ЦРУ о доставке нашего груза. Когда в Равалпинди мы открыли несколько контейнеров с боеприпасами, то увидели штемпель своего оружейного завода ПОФ (Pakistan Ordnance Factory) на гильзе каждого патрона. Если бы эти боеприпасы были задействованы в Афганистане, то стало бы ясно, что Пакистан вооружал моджахедов. В итоге все патроны отправили назад на завод, чтобы убрать штемпель - задание, которое заняло почти три года и стоило кучи денег. Пострадавшими опять оказались американские налогоплательщики и моджахеды.
  
   Подобная история произошла с Турцией. В 1984 году турецкие власти предложили нам на продажу оружие, а я получил от генерала Ахтара, таким образом, задание - обговорить эту сделку на месте. В Анкаре всех очень разозлило мое настойчивое требование осмотреть оружие, которое шло на продажу. Тем не менее, я добился своего и к с ужасом узнал, что оно примерно 30 лет назад было снято с вооружения турецкой армии. Его изготовили в 1940-1942 гг. Я безрезультатно попытался отказаться от сделки, тогда как турки добивались моего согласия на отправку вооружения в Пакистан. Я обратился к нашему послу и объяснил ему, что такое оружие не стоит затрат на его транспортировку. Посол был зол на меня, у него и мысли не было отказаться от этого 'великодушного' предложения. По возвращении я объяснил генералу Ахтару, почему мы не могли согласиться на поставку этого металлолома. Он побеседовал об этом с президентом и с министром иностранных дел, но безуспешно. В итоге мы получили 60000 винтовок, 8000 легких пулеметов, 10000 пистолетов и свыше 100 млн. патронов. Большая часть партии сильно проржавела или была испорчена, ее нельзя было передавать моджахедам.
  
   Возможно, самым печальным аспектом моих дел с ЦРУ было обращение с моджахедами, которых снабжали негодными винтовками. Я полагаю, что у этого было три причины. Во-первых, некоторые американцы считали, что моджахеды не заслужили или не могли воевать современным оружием. Подобное отношение на примере ракет "Stinger" оказалось ошибочным, однако, долгое время у тех было чувство, что моджахеды были солдатами второго класса, и потому их можно было снабжать второразрядным оружием. Второй причиной была жадность. Много стран и торговцев оружием видели в движении сопротивления возможность продать вооружение, которое никому больше не было нужно - оружие, которое было в ужасающем состоянии и могло быть даже опасным для его пользователя. У меня было сильное подозрение, что нам навязали как минимум один тип вооружения, поскольку кто-то из американских конгрессменов получил за это взятку. И наконец, многие сотрудники ЦРУ, которые занимались программой поставок вооружения, никогда не были солдатами и не имели никакого представления о том, как воевали в Афганистане. Они не понимали требований моджахедов.
  
   Нам без конца приходилось воевать с црушниками за возвращение оружия, непригодного для партизанской войны. Успех сопутствовал нам только в одном случае. Так называемые армейские эксперты ЦРУ ожидали, что мы будем рады любому вооружению. Если мы оспаривали стоимость оружия, нас обвиняли в задержке поставок. Не было никакого сомнения в том, что корыстолюбивые политики, к сожалению, были замешаны в этом деле, а мне приходилось в итоге отвечать за поставки самого качественного вооружения и военного снаряжения, которое я мог найти для моджахедов. Тем же приходилось расплачиваться за ошибки других своей жизнью.
  
   В середине 1984 года ЦРУ предложило нам партию произведенных в Швейцарии 20 мм зенитных установок типа "Oerlikon". Мы с генералом Ахтаром затребовали дополнительные детали орудий, которые ЦРУ по какой-то причине не приложило. После долгого обсуждения в ISI мы выяснили, что данное вооружение не подходит для войны в Афганистане. Мы объяснили американцам, что отдельная установка весила 600 кг и была слишком тяжелой для транспортировки. Необходимо было 20 мулов с повозками для перемещения батареи из трех орудий, что было не под силу моджахедам. Эти зенитки подходили больше для защиты баз. В горах нет дорог для повозок, и применение такого оружия стало бы скорее тяжким бременем, чем рациональным решением. Мы также добавили, что длинные, тяжелые стволы орудий кое-как умещались вдоль спины лошади или мула, что делало их перевозку почти невозможной. Далее мы указали, что "Эрликон" обладал высокой скорострельностью, и одна зенитная батарея с учетом недостаточной огневой подготовки моджахедов требовала огромное количество боеприпасов. Учитывая цену около 37,5 долларов за снаряд (в оригинале стоит 75 нем. марок - прим. перев. Д.К.) и темп стрельбы около 1000 выстрелов в минуту, я думал, что американцы при покупке будут следовать расчетам затрат и выгоды. В качестве последнего аргумента я привел тот факт, что личный состав зениток данного типа нуждался в длительной подготовке.
  
   Наши возражения не выслушали и сообщили, что десять установок уже закуплены. Генерал Ахтар заявил ЦРУ, что это - их проблемы; оружие не следует переправлять в Пакистан. Его проинформировали о том, что теперь это - политический вопрос и что депутат США, который выступил за продажу установок, был в общем и целом сторонником моджахедов в американском конгрессе, и расторжение этой сделки привело бы к большому конфликту. Нам пришлось-таки принять 40-50 установок ПВО, которые тройками устанавливали вблизи пограничных баз моджахедов в качестве средств статической противовоздушной обороны. Данное вооружение считалось очень вожделенным элементом престижа у полевых командиров, от которого не было никакой пользы в бою.
  
   Следующей проблемой стали египетские минометы. Это оружие превосходило по дальности действия наши 82 мм минометы, однако уступало нашим ракетным установкам. Таким образом, они не имели для нас никакой ценности. У нас были в наличии хорошие минометы и ракетные пусковые установки, и мы не нуждались в каком-либо дополнительном усложнении существующих систем вооружения, вводя другие системы иного калибра с другими боеприпасами, иной подготовкой расчетов и сопутствующими проблемами в области логистики. В основном, наши протесты наталкивались на непонимание, хотя я пытался предотвратить подобные аферы в течение всей своей службы в ISI. Самым лучшим примером того, как политика и деньги обошли военный рационализм, стали поставки британских ракет "Блоупайп" класса "земля-воздух". ЦРУ ясно осознавало, что моджахедам требовалось эффективное, переносное оружие противовоздушной обороны. В середине 1985 года оно предложило нам ПЗРК "Blowpipe", и снова мы высказались против его приобретения из практических соображений. Этот комплекс может сбивать атакующие самолеты, не используя излучаемое самолетом тепло. Оператор ПЗРК должен при этом встать, чтобы произвести пуск, что допустимо на несколько секунд, если принцип данного вооружения - "пустил и забыл". То есть стрелок целится, стреляет и уходит в укрытие в то время, как ракета летит к цели. С этим же оружием стрелок вынужден был встать, прицелиться, выстрелить и затем вести ракету оптически на цель с помощью джойстика. Нам было известно, что этот недостаток "Блоупайпов" британцы выявили во время войны на Фолклендских островах, и они ввели ПЗРК "Javelin", который был гораздо эффективнее по сравнению с тем. Один английский офицер-артиллерист объяснил, что основная проблема "Блоупайпа" была в том, что данное оружие не было рассчитано для того, чтобы поражать цели, летящие горизонтально мимо стрелка, а только те цели, которые двигались от стрелка или к нему. "Blowpipe" из-за его величины и веса нельзя было нести на себе на большие расстояния. Дальнейшим примечательным недостатком можно назвать время обучения. Мы не хотели инвестировать время на подготовку в типы вооружений, которые были другой армией охарактеризованы как ущербные. Прежде всего, стрелку-оператору раз в полгода необходим был тренинг для закрепления навыков на тренажере - что было за рамками возможного для моджахедов.
  
   Я полагаю, что ЦРУ заключило с британцами неплохую сделку по приобретению этой системы вооружения. Оно также настояло на том, чтобы прислать группу инспекторов в Пакистан для презентации ПЗРК "Blowpipe". Она стала катастрофой: даже без боевого стресса и в условиях мирного времени эксперты ЦРУ показали очень скверные результаты в стрельбе по медленно падающим на парашюте сигнальным ракетам. Но тем не менее они считали, что мы должны принять это оружие. Наверное, они получили согласие в обход генерала Ахтара, непосредственно обратившись к президенту Зиа. Тот рассматривал этот вопрос с общей политической стороны и сказал, что закупка системы "Blowpipe" приобщит Великобританию к числу непосредственных сторонников Джихада, и борьба моджахедов благодаря этому завоюет большее уважение в мире, и таким образом мы были вынуждены принять некоторых тысяч ракетных комплексов. Вновь моджахеды оказались в пролете, в то время как некоторые дельцы на другом конце планеты загребали миллионы.
  
   Эта канитель с ПЗРК "Блоупайп" длилась долго. Мы установили, что первая партия ракет не реагировала на сигналы управления стрелка-оператора, и те после выстрела сразу взмывали в небо. Поэтому пришлось задействовать наблюдателей ЦРУ. Затем прилетел британский эксперт, который отправил тубусы и ракеты с техническими неполадками назад в Великобританию. После разных модернизаций мы получили оружие назад, которое все равно частично оказалось бракованным ввиду ошибочных пусков. Четыре ракетные системы захватили Советы, потому что моджахедам пришлось бросить тяжелые и громоздкие тубусы во время спешного отступления. Эти ракеты позже показали по советскому телевидению. В течение своей службы в ISI я не могу припомнить ни одного подтвержденного сбитого самолета с помощью этого ПЗРК.
  
   Наши усилия по предотвращению поставок неподходящих видов вооружения впервые принесли успех только в 1986 году. Речь шла о ПТУР "Red Arrow", управляемой по проволоке китайской противотанковой ракете. Вновь ЦРУ заявило, что это оружие было эффективным, хотя оно как всегда затягивало с передачей нам подробной технической документации и понуждали нас согласиться с покупкой. Когда нам стали известны все данные ПТУР "Рэд Эрроу", мы сразу же отказались от него. Ракета управлялась путем передачи стрелком управляющих сигналов по тонкой проволоке. Индо-пакистанский конфликт выявил ее недостатки. Преграды между стрелком и целью, такие как кусты, деревья или скалы исключали использование управляемой по проволоке ракеты, к тому же обучение требовало очень много времени и к которому прилагались регулярные повторные тренинги как и у ПЗРК "Блоупайп". В это время китайцы оказывали давление на ЦРУ, чтобы продажа оружия состоялась. Теперь мы испытывали чрезмерное давление из Вашингтона - не мешать покупке ракет. Мы уступили, и группа китайских инструкторов прибыла для обучения наших пакистанских инструкторов. В зависимости от результатов те должны были принять окончательное решение о покупке. Обучение длилось два месяца, и что было интересно, среди китайских инструкторов по вооружению приехала одна привлекательная девушка. Вопреки ее шарму и старанию результаты, которые также проверяло ЦРУ, были неважными. Покупка ПТУР "Red Arrow" не состоялась.
  
   Таковы были примеры работы сотрудников ЦРУ, которые не имели никакого представления об условиях ведения войны и положения дел в Афганистане, опираясь, в основном, только на политические и финансовые соображения. Один из них заявил мне: "Генерал, американцы не имеют никакого понятия, что за войну ведут моджахеды". Служащие штаб-квартиры ЦРУ имели разве что небольшие познания в области военной логистики. Гражданский сотрудник покидал ЦРУ через два года, и снова наступал период, когда новоприбывший вникал в положение дел в Афганистане. Те никак не могли понять, что таяние снегов в апреле было для нас критическим временем, до наступления которого мы должны были как можно скорее переправить свой груз в Афганистан. К сожалению, ЦРУ никогда не выполняло наши планы. Система его работы была настолько запутана, что они никогда не знали заранее, как следует распределить средства, и они не держали никаких резервов, чтобы весной что-то предпринять. Я уверен, что такого бардака не было бы, если бы там проливали свою кровь американские боевые части.
  
   Вместе с новыми типами вооружения на фронт поставлялись новые идеи, одной из них был саботаж. К нам прибыл эксперт ЦРУ, который привез мне технологию по порче горючего. Он считал, что сочувствующие моджахедам афганцы, которые работали в парке с техникой или на аэродроме, могли бы забрасывать химические вещества в цистерны с горючим для транспортных средств или самолетов. Я объяснил ему, что подобный акт саботажа не уничтожает физическую силу или военный материал, и что моджахеды никогда не признают такой способ ведения Джихада. Моджахедам нужны были немедленные результаты, которые можно было услышать и увидеть, и которые соответствовали бы их представлениям о войне, содержащим стрельбу, раненых, возможность показать свое мужество и добыть военные трофеи. Мне было достаточно сложно обучить их скрытному подрыву трубопровода, тем более было бы почти невозможно заставить их залить жидкость в цистерну с горючим. Саботаж не был их способом борьбы. Если диверсант мог залить жидкость в бак самолета, то он также мог бы поместить на нем взрывное устройство на магните. Когда эксперт заговорил про хранение этой жидкости для заражения горючего, я спросил его, как партизаны должны транспортировать большие емкости? У эксперта не было на этот вопрос никакого практического ответа. Эта идея, как и другая, залить другое вещество в аккумуляторные батареи транспортных средств, были непригодными для войны в Афганистане.
  
   Другой раз поступило серьезное предложение - сбрасывать военный груз непосредственно моджахедам на парашютах в Афганистан. Это предложение упростило бы систему логистики, не затрагивая Пакистан. Однако было неясно, чьи самолеты должны быть задействованы для этого. Если использовать американскую авиацию, президент США был бы втянут в войну с СССР. Далее мы так и не выяснили, за сколько рейсов сбрасывать около 20000-30000 тонн груза; к тому же не учли тот факт, что русские могли сбить самолет или что половина грузов могла попасть в их руки. Как быть с разрешением на пересечение воздушного пространства Пакистана? В общем, идея была бессмысленной, но тем не менее, ее обсуждение длилось полгода.
  
   Заголовок "Вашингтон Пост" от 8 мая 1987 года показывает половину медали, которую постоянно принимают за чистую монету: "Помощь афганским повстанцам обогащает генералов! ЦРУ потратило три миллиона долларов на оружие для афганского сопротивления, а половина ее - отчисления американских налогоплательщиков. Но американцы не решают, куда направляется оружие".
  
   Относительно коррупции я могу говорить только про свой собственный персонал. Я уверен, что у нас не было никаких "левых" сделок, что ни одной единицы оружия не было продано "на сторону" и что деньги использовались только по назначению, то есть на пользу афганскому сопротивлению. Генерал Ахтар был очень строг с этим. Хотя коррупция - абсолютно нормальное явление в Пакистане, в армии ее почти что нет. Однако я могу утверждать это с уверенностью, пока груз находился под контролем ISI. Множество арабских организаций и богачей, в основном из Саудовской Аравии, посылали денежные средства в большинстве случаев напрямую избранным партиям, и зачастую - фундаменталистам. Распределение средств описано в следующей главе, но я хотел бы подчеркнуть тот факт, что ISI распределяло деньги согласно соображениям военной эффективности и общей стратегии ведения войны. "Вашингтон Пост" правильно написала, что американцы не решали, кто получит оружие. В этом автор статьи был близок к правде, но он забывал, что возможность коррупции и пропажи оружия возрастала перед прибытием груза в Карачи и после его распределения ISI.
  
   Отношения между нами и ЦРУ всегда были натянутыми. Никогда мы не испытывали друг к другу чувства полного доверия. Мой штаб и я всегда препятствовали ЦРУ постоянно вмешиваться в распределение оружия и боеприпасов, в обучение моджахедов, а также в планы боевых операций. Они были настолько озабочены этим, что построили свой собственный операционный центр рядом с моим в Равалпинди, что не было никем разрешено, и я старался как можно меньше общаться с местным персоналом ЦРУ. Я ни разу не был в посольстве США, а в 'надежной резиденции' ЦРУ я бывал только три раза в течение четырех лет своей службы в ISI.
  
   Один из таких визитов показал мне, как плохо сотрудники ЦРУ понимают основы партизанской войны, которая велась в Афганистане. В 1984 году один штабной офицер генерала Ахтара позвонил мне около полуночи, чтобы передать мне, что в резиденции ЦРУ срочно хотели поговорить со мной об одном деле, которое нельзя обсудить по телефону. Я ответил тому, что буду там через полчаса. Я никогда не говорил лично с членами ЦРУ по телефону. Мой водитель прибыл слишком поздно, и я решился добираться самостоятельно, долго не мог найти их дом в темноте, прибыл только через час. Меня ожидало сообщение о том, что Советы узнали про один военный караван моджахедов в провинции Гильменд на западе Афганистана и устроили засаду на его пути. Что же я теперь мог поделать? - задал я вопрос, целиком озадачивший меня. Гильменд находилась более чем в 1000 км от Равалпинди, что также было известно ЦРУ. У меня не было абсолютно никакой возможности связаться с моджахедами по рации, поскольку у них не было таковой, еще я понятия не имел, какую группу повстанцев намеревались атаковать русские. Дожидаться советов от ЦРУ на эту тему я тоже не стал.
  
   Я не мог оградить себя от непрекращающегося потока посетителей, которые прибывали по протекции ЦРУ из Вашингтона - они регулярно паломничали к нам раз в полмесяца. Казалось, что в их разведке работало бесконечное число экспертов. Техники и аналитики, которые полагали, что могут помочь нам выиграть войну. Некоторые из них давали очень ценные советы, что было редкостью. Я вспоминаю одного мужчину, который обильно расписывал нам преимущества использования электроэнергии в опорных пунктах моджахедов в Афганистане. Он говорил, что это было необходимо для радиосвязи. Тем не менее, тот не имел никакого понятия об особенностях местности, о недостаточных возможностях ремонта генераторов, нехватке горючего, о влиянии зимних условий на их использование или об огромной нехватке обученных техников.
  
   У ЦРУ было два представителя в каждом пункте их дислокации. Когда я покинул ISI, число их возросло до пяти. Они считались постоянным персоналом, посетители были не в счет. Помимо этого, к нам приезжали многочисленные ангажированные агенты, которые работали с моджахедами, партиями, армейским комитетом и, как я предполагал, также со штабом ISI. Как у любой службы информации, у них были свои особенности работы и агитации. Меня очень развлекало то, как после отклонения какого-либо типа вооружения какой-нибудь член воюющей партии или армейского комитета вдруг вскоре менял мнение и настаивал на его внедрении, хотя никогда того в глаза не видел.
  
   Часть проблемы заключалась в том, что ЦРУ находилось под большим давлением Вашингтона, конгресса США и американской общественности, которые давали деньги на войну. Как ЦРУ, так и его директор ощущали на себе политическое давление и пытались потому возложить ответственность на политиков, когда дела шли плохо. В этой связи один сотрудник ЦРУ объяснил мне, что президент Картер до начала войны с помощью аэрофотосъемок был проинформирован о предстоящем вторжении Советов в Афганистан. И он якобы не хотел в это верить, потому что не хотел вмешиваться. Ведь если бы он вмешался, никакой войны никогда бы не было. Единственной идеей, в которой я никогда не сомневался, была его установка заставить русских пострадать в Афганистане. Таково было расхожее мнение в ЦРУ.
  
   Еще одной интересной сферой деятельности ЦРУ и остальных западных спецслужб Великобритании, Франции и Германии было приобретение захваченных советских военных материалов или вооружений. В 1985 году в советских войсках ввели новый AK-74. Этот автомат меньше по размерам и легче, чем старый AK-47, он имеет калибр 5,45 мм и использует боеприпасы со смещенным центром тяжести, которые беспорядочно двигаются при попадании в тело, что приводит к повреждению внутренних органов и большим выходным отверстиям. Первый захваченный AK-74 был продан ЦРУ за 5000 долларов. С этого момента начался бизнес. Теперь оружие, куски брони, электронное оборудование (в особенности детали Ми-24), шифровальные машины, танковые гусеницы, даже бинокли, приобрели коммерческую ценность для моджахедов, чему они также очень были рады. Персонал посольств совершал бизнес-туры по территории племен, живущих вблизи границы. Этот шоппинг длился до тех пор, пока генерал Ахтар не выдвинул им протест и не потребовал, чтобы посольства осуществляли свои намерения через ISI.
  
   С 1984 года агенты ЦРУ пытались найти афганского пилота Ми-24, который бы дезертировал к ним с боевым вертолетом. Относительно этого дела у меня имелись некоторые связи в Кабуле, время от времени я получал сообщения, что боевой вертолет скоро прибудет, и мне было приказано обеспечить ему посадочную площадку, а также предварительно оповестить пакистанскую военную авиацию, чтобы та не сбила боевой вертолет по ошибке и воспрепятствовала тому, чтобы советская авиация не уничтожила его на пакистанской земле. Излишне было говорить, что Ми-24 долго заставлял себя ждать, и я перестал без конца беспокоить нашу военную авиацию. ЦРУ ожидало, что пилот дезертирует в указанное время и число, и боевой вертолет в определенный день окажется в Пакистане. Они не понимали, что такой план должен быть прост, и нужно позволить дезертиру самому выбрать время и место побега. Если возможность для дезертирства имелась, то пилот использовал бы ее и вряд ли сумел бы заранее проинформировать ЦРУ. В итоге наши старания и усилия ЦРУ увенчались не одним, а парой Ми-24. Я объяснил руководителям партий, что мы нуждались в таком боевом вертолете. Они дали понять своим агентам в Кабуле, что мы будем рады такому перебежчику. Во второй половине дня летом 1985 года телефонный звонок оповестил меня о том, что два боевых вертолета Ми-24 сели в Пакистане в районе Мирам Шах. Их встретил озадаченный пакистанский офицер-пограничник, который сообщил экипажам, что те нарушили границу. Но если они немедленно покинут территорию Пакистана, то он закроет глаза на этот инцидент и даст им улететь. Они остались в Пакистане, при этом один из вторых пилотов понятия не имел, что остальные, покидая Кабул, решили дезертировать. Все сотрудники посольств хотели осмотреть боевые вертолеты. На две недели машины оставили на базе ВВС Пакистана, чтобы эксперты из Великобритании, Германии, Франции и Китая смогли их осмотреть и сфотографировать. Потом боевые вертолеты с четырьмя из шести членов экипажа перевезли в Соединенные Штаты.
  
   Были и другие перебежчики из числа афганских пилотов. Самое первое дезертирство совершил пилот вертолета Ми-8 в начале войны. Затем последовал пилот боевого самолета. Во время полета первый пилот сообщил второму, что собирается на нем бежать в Пакистан. Тот был против и попытался оказать предателю сопротивление, в итоге 1-ый пилот вытащил пистолет и застрелил напарника в кокпите. Боевой самолет Су-22 также попал в руки ЦРУ, после того как афганский летчик, капитан Наби, дезертировал на нем. После этого тот одно время воевал в качестве полевого командира моджахедов, пока его партия не разрешила ему эмигрировать в США.
  
   Самый ценный военный вклад ЦРУ в советско-афганской войне состоял в шпионаже с помощью спутников и аэрофотосъемок. Ничего на земле нельзя утаить от спутника. Снимки, сделанные с огромной высоты, с удивительной четкостью демонстрировали танки, транспортные средства, мосты, убежища и повреждения от бомб или ракетных обстрелов. Фотографии превращали инструктаж и планирование операций командиров моджахедов в относительно легкое дело. Я мог, таким образом, с их помощью выискивать цели для ракетного удара, альтернативные цели, партизанские позиции для маневрирования, а также пути следования от мест их дислокации до потенциальных целей. Я мог запросить у ЦРУ фотоснимки нужной области, и через очень короткое время эти снимки со спутника лежали в моем офисе. Далее сотрудники ЦРУ вносили на карту все детали, которые мы могли сохранить и использовать. Типичный пример такой карты, на основе которой мы спланировали боевую операцию, стала карта Шерхана на реке Амударья, которая показана в 13-ой главе. Вместе с фотоснимками или картами мы получали список возможных целей, описание каждой цели и предложенные пути следования к цели, позиции противника, возможные способы противодействия противника и контратак. Эти сведения, вместе со знанием местности, позволяли нам и моджахедам проводить эффективные военные операции.
  
   Меня всегда восхищали способности американской техники, возможности которой в области технологии связи и информации были поистине удивительными. Мне говорили, что, например, янки могли записать радиограммы какого-то советского пилота во время полета того под Москвой. Почти у всех пилотов имеются свои языковые особенности, акцент, расстановка пауз, используемый словарный запас или же манера выражаться. По этим признакам их можно распознать. Американцы присваивают каждому пилоту свой кодовый номер, и когда пилот X позже объявлялся в Кабуле, его можно было узнать. Разведуправлению было таким образом известно о перемещениях одного пилота или всей его части. Вследствие этого американцы всегда были в курсе новостей советской военной авиации в самом Афганистане и не только.
  
   Мы пользовались также техническими советами ЦРУ по уничтожению отдельных целей, будь то мост, водоподъемная плотина, склад горючего или трубопровод. ЦРУ предоставляло нам фотоснимки, а потом эксперт по взрывному делу давал нам требуемые сведения относительно типа взрывчатого вещества, массы, наиболее оптимального детонатора и точного размещения заряда вместе с возможными масштабами разрушения. Данные сведения представляли большую ценность для планирования операций.
  
   ЦРУ также оказывало нам поддержку при помощи беспроволочных систем подслушивания. Я напрямую не использовал это оборудование, хотя оно являлось одним из очень точных источников информации и перехвата советских и афганских радиограмм. Они считались очень важной тактическими сведениями о перемещениях и иногда даже о намерениях войск противника. Зачастую эти сообщения были драматичными, когда, например, операторы радиостанций были атакованы, передавали приказы или запрашивали помощь. Некоторые радиограммы показали мне, как высоко было недоверие между Советами и афганской армией. После появления ПЗРК "Stinger" в Афганистане в одной жалобной радиограмме афганских пилотов-вертолетчиков говорилось о том, что их посылали на рискованную миссию, в то время как советские боевые вертолеты оставались на базе. Другой пример содержал грозную тираду из советской штаб-квартиры, которая грозила молодому офицеру, который требовал снять его с занимаемой должности, военным трибуналом. Перехваченные радиограммы позволяли мне судить об успехе атак моджахедов, масштабе потерь и о количестве раненых солдат.
  
   Летом 1985 года я посетил штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли около Вашингтона. После повторных приглашений я дал свое согласие на визит. Я надеялся, таким образом, что могу вынести из этой поездки массу полезного, чего, к сожалению, не случилось. Мое посещение скорее носило характер загородной прогулки, во время которой я был сильно разочарован служащими ЦРУ. Мне, как никому другому, было понятно, что ЦРУ вынуждено было охватить свои действия и учреждения высокой системой безопасности. Однако я был тем не менее неприятно удивлен, что они доходили до крайностей, применяя свои мелочные меры безопасности также по отношению ко мне, старшему офицеру союзной разведки. Одну из причуд я увидел в лифте директора штаб-квартиры ЦРУ. При входе в лифт сопровождающий улыбнулся мне, его лицо мне также показалось знакомым. Позднее по пути вниз мужчина спросил меня о том, не узнаю ли я в нем телохранителя из личной охраны мистера Кейси. Меня поразил тот факт, что даже в лифте директора ЦРУ находился пост, на котором все время находился часовой, даже тогда Кейси в штаб-квартире не было.
  
   Во время посещения диверсионной школы ЦРУ я почувствовал себя сильно оскорбленным. Школа находилась недалеко от Вашингтона, но мы летели туда на самолете для того, чтобы заставить меня, наверное, поверить в ее удаленность от столицы. Я уверен, что самолет нарезал круги, убивая время, а все занавесы иллюминаторов были закрыты. И мне нельзя было посмотреть, куда мы летели. На земле этот идиотизм снова повторился. Наша машина изнутри была полностью закрыта, выглянуть наружу было невозможно. Мне могли бы с тем же успехом завязать глаза в начале поездки. Я рассматривал эти меры как личное оскорбление. Конечно мои провожатые объяснили мне, что они должны следовать своим правилам безопасности, даже если меня ни в чем и не подозревали. Когда кто-то из ЦРУ посещал наши учебные лагеря в Пакистане, им никто не навязывал подобного способа обращения. Они приезжали туда в светлое время суток в открытом транспорте, и мы не делали попыток скрывать дорогу или место лагеря.
  
   Во время этого визита я все больше подозревал, что ЦРУ слишком часто опиралось на мнение аналитиков, которые не вылезали из-за письменного стола. Сначала мы прошли в конференц-зал, где нас проинформировали о положении дел в Афганистане. Мне ни разу еще не доводилось слушать доклады от военного аналитика женского пола. Бедная женщина очень нервничала и волновалась, когда считывала свои записи - лучший способ надоесть своим слушателям, который, к сожалению, в ходу у американцев. Читать с листа в большинстве случаев является признаком того, что докладчик не владеет темой, чего я уловил в данном случае. После того, как она закончила доклад, я задал вопрос, что она подразумевает под большими потерями моджахедов. Какой процент она рассматривает в качестве большого - 10%, 20% или 50%? Она сразу же оказалась в замешательстве. Ее также озадачил мой следующий вопрос, сколько же солдат всего сражались в Афганистане? Ее коллега-мужчина попытался придти к ней на помощь. Позднее мне сообщили, что она изучала Афганистан с момента советского вторжения и добилась степени академика по военной истории, прежде чем попала в ЦРУ. Конечно, у нее не было никакого практического опыта ведения военных действий и никогда быть не могло. Без опыта или информации из первых уст об условиях ведения войны самый лучший аналитик никогда не сможет сделать правильные выводы из своих фактов и таблиц. Другим примером некомпетентности стал мужчина, который считался экспертом по советской военной стратегии. После недолгого прослушивания его выкладок мне показалось, что тот вел речь не о вторжении в Афганистан, а в северогерманскую равнину. Я тут же задал ему вопрос про особенности местности в Афганистане, который поставил его в тупик, и свой доклад он так и не закончил.
  
   В общем и целом, задачи ЦРУ в Афганистане ограничивались поставками оружия и военного оборудования, организацией транспортировки грузов в Пакистан, предоставлением денежных средств на приобретение оружия и его транспортировку в пределах Пакистана и Афганистана, обучением пакистанских инструкторов новым видам вооружения или снаряжения, изготовлением фотоснимков со спутников, а также карт оперативного планирования и коммуникаций, консультациями по техническим вопросам, если таковые требовались. Вопросы общего военного планирования, обучения, снабжения и распределения оружия и военных грузов среди моджахедов находились исключительно в компетентности ISI.
  
   Я подчеркиваю, что сила ЦРУ заключалась в доступе к высоким технологиям. Если какую-либо проблему можно было решить посредством техники, то они тут же находили готовый ответ, но если речь заходила о военных идеях на основе боевого опыта, знаний военного дела или обычного здравого смысла, то лишь немногие сотрудники ЦРУ могли похвастаться таковыми. Война в Афганистане проглотила уйму денег, частично в результате коррупции или ошибок в Пакистане и Афганистане, но я полагаю, что более крупные суммы осели в карманах бессовестных торговцев оружием, правителей, политиков и агентов ЦРУ, которые в результате некомпетентности или просчетов приобрели бесполезные или негодные образцы вооружения и боеприпасов на миллионы долларов.
  
   Позвольте мне все-таки закончить главу положительным примечанием. Вопреки всем ошибкам усилия ЦРУ сыграли важную роль в афганском Джихаде. Без помощи США и Саудовской Аравии советские войска вряд ли так быстро покинули страну. Без информационной поддержки разведки США многие бои оказались бы проигранными, а без обучения пакистанских инструкторов сотрудниками ЦРУ моджахеды не смогли бы противостоять сверхдержаве.
Оценка: 5.43*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023